Плоть партитуры расчленяет дирижер,
Он препарирует мелодию на звуки.
Не будучи ревнителем науки
Он сам с собой ведет научный спор.
Он центр Вселенной, музыки Творец?
Пытается определить свой профиль.
Он доктор Фауст, он всему венец?
А, может, искуситель, Мефистофель?!
И этот голос, неразрывный с ним,
Источник вдохновенья и опоры?
И кажется, что с ним он неделим,
И миром тоже правят дирижеры.
Плоть партитуры расщепляет дирижер
И слышит то, что сам желает слышать?
Как слаженно поет на сцене хор,
Как за спиною зал тревожно дышит.
Как об пол звякнул чей-то номерок.
Слух оскорбил фальшивым диссонансом.
Как зала тишину взорвал звонок
Мобильника. И разорвал пространство
На миллион невидимых крупиц,
Корпускул, на частицы плоти
Зарвавшихся сластолюбивых старцев,
Утративших невинность голубиц.
И поисков, метаний новый круг.
Как жить, в чем истина, и где она сокрыта?
Любовь, как грех, великий дар небес?
И вовсе не невинность Маргарита.
И вот еще один сомнений пласт,
Исполнить ли симфонию ли скерцо.
И дирижер, тот вовсе не у дел,
Кто слышит ухом, но не слышит сердцем.
И смерчем накрывает море чувств,
И голова давно белее снега.
Душа –печать небесного царя
И темный знак бесчувственного неба.
И как достичь божественных высот?
Дойти, чтоб были не смешны потуги .
Он ретранслятор, жалкий проводник,
Миров иных. И встанет все на круги
Когда финальный прозвучит аккорд
И выпадет последняя дорога,
Что дирижер ответит на суде?
Он слышал звуки, но не слышал Бога!