Жила была на свете старая калоша.
Она была так стара, что уже не помнила, была у нее пара или нет.
Когда солнышко светило ярко мимо калоши радостно постукивая каблучками проходили туфельки, весело в припрыжку проскакивали сандальки, деловые ботинки косолапили мимо.
Бывало пробегут кроссовки, ненароком заденут в спешке спортивной и захлюпает калоша. А хлюпала она почти всегда.
В нутри ее была не проходимая сырость, что очень любили мох и плесень, обитавшие там. От дождика до дождика не высыхала калоша.
Солнышко засветит, лучиками приласкает. Радуются туфельки, прыгают сандальки в скакалку и классики и только у калоши пасмурное настроение. Может ли быть иначе с тем, у кого в нутрии всегда сыро? Тут не делать, там не быть, здесь не ходить. Все не так и не эдак в окружение ее.
Дождик солнышко сменяет, а затем наоборот. Время шло, сандальки дома, сапоги сменили их. Снег пришел и все замерзло. Снегу сырость не подруга заморозит в миг ее. Так в морозном сне под снегом спит калоша день за днем, до весны и до капели не скучал по ней никто.
Кто-то мимо проходил и калошу ухватил и принес ее он в сад. В ряд поставил круглый, горсть земли в нее он бросил, посадил цветы вокруг. Тут глаза открылись наши, что за диво по утру. Ряд калош стоит кружочком, а из них и все вокруг пестрые цветы цветут. У цветов тех бабочки да пчелки.
Что за чудо? Вопреки законом бытия, чья-то коснулась рука и старая калоша зацвела.