ГЛАВА 2. ПРУССКИЙ МЁД
В доме рыцаря на стенах пылали факелы, в массивных канделябрах горели свечи. В парадной зале хозяин принимал гостей: на столе стояли обильные угощения, кувшины с вином, на блюдах лежали зажаренные перепела, рябчики. Друзья пировали, отмечая удачную охоту, слуги то и дело наполняли их кубки.
Трое скрипачей развлекали гостей своей игрой, звуки флейты и лютни сменялись победными звуками рога.
- А что господа, не пригласить ли нам дев, чтобы они украсили наше мужское общество? – заявил хозяин. Это предложение было встречено взрывом восторга.
Вскоре к ним присоединились беззаботные женщины, громким смехом, танцами и пением наполнили они мрачную залу, освещённую коптящим пламенем факелов, свечами и согретую жаром камина. Пирушка продолжилась с новой силой, глубокая ночь не остановила праздных гуляк, свет в окнах не гас почти до утра. Никто не беспокоился о том, чтобы утаить своё веселье, да и зачем? Все гости были молоды, богаты, не обременены супружескими узами и потому беспечны.
Они не догадывались, что за их забавами тайком наблюдают ревнивые глаза юной девы. Это дочь знатного барона, единственная наследница большого поместья под покровом ночи пробралась к дому рыцаря и даже сумела проникнуть внутрь, скрываясь под капюшоном и платьем служанки. Эльза уже давно тайно встречалась с хозяином дома, предаваясь греховной страсти. Генрих уверял девушку в своей любви, обещая, что вскоре они поженятся, но время шло, а он так и не сделал шагов, чтобы узаконить их отношения. Она стала замечать, что её возлюбленный стал охладевать к ней, всё реже он писал ей письма, назначая тайные свидания, всё чаще она просиживала вечерами одна, тоскуя и страдая от любви, а он уже перестал говорить о свадьбе. И всё чаще он проводил время в кругу друзей и весёлых девиц, кутил и предавался утехам продажной любви. До неё стали доходить слухи о его частых визитах в дом пастора, где он мог встречаться с его молодой женой и красавицей дочерью. Тоска и уныние Эльзы стали сменяться муками ревности и взрывами отчаяния, меланхолия медленно и неотвратимо овладевала её душой.
Эльза не могла поверить в охлаждение Генриха, она больше не хотела полагаться на слухи и мучиться неизвестностью, а решила всё узнать сама, и этот секретный визит должен был раскрыть все тайны её возлюбленного. Она написала ему письмо и велела служанке отнести его Генриху, но сама не осталась дома, Эльза надела платье прислуги и отправилась вместе с ней. Когда горничная двинулась в парадную залу, девушка прокралась в тёмный коридор и спряталась в нише. И теперь из темноты смотрела, как её возлюбленный пирует в кругу друзей и весёлых красоток, и одна из них сидит у него на коленях. Эльза видела, как её служанка подала Генриху письмо, тот рассеянно взял его, повертел в руках и бросил прямо в лужу вина, пролитого на столе.
- Простите, господин Крауф, моя госпожа просила прочесть это письмо и передать ваш ответ, - проговорила горничная, как её научила хозяйка.
Генрих засмеялся, гости, видя это, заинтересовались посланием и принялись давать советы.
- Какая-то прелестница хочет с тобой встретиться? И как она, хороша? Может, познакомишь, или лучше – пригласи её сюда к нам, вместе повеселимся! – неслось со всех сторон.
- Нет-нет, господа! Это невозможно, она – благородная особа. С ней нельзя обращаться, как с простолюдинкой, но она мне ужасно наскучила! Просто не знаю, как отделаться от неё и от её навязчивой любви!
- Так передай её нам! Глядишь, ей понравится! Нам- то уж точно!
- Она благородная особа, говорю вам! Она скорее в монастырь пойдёт, чем примет такое предложение! А вообще-то она собралась выйти замуж, и что самое печальное – за меня. А я совсем не готов к этому.
- Женить тебя хочет? Не соглашайся!
- А почему бы не жениться, если она богата? А веселиться и после свадьбы можно!
- Кто твоя красотка? Она богата? Хочешь, я на ней женюсь! У меня сейчас столько долгов, что я готов жениться хоть на горбатой, лишь бы на богатой.
Эти и другие возгласы раздавались от подвыпивших мужчин.
-А что она пишет? Давайте почитаем!
Глумясь, один из друзей распечатал письмо Эльзы и принялся читать его под радостные возгласы участников пирушки.
«Милый друг! Как давно я не видела вас в своих объятиях, неужели вы забыли всё, что нас связывает – нашу любовь? О, как я страдаю без ваших нежных рук, ваших страстных глаз, когда же я снова смогу вас увидеть?»
- Какой стиль! Да она влюблена в тебя по уши!
- А подпись, подпись есть?
- Нет, только вензель, похожий на Э или О.
- Жаль, невозможно узнать, кто это!
- А горничная у неё красотка! На кого-то она похожа, в чьём доме я видел её?
- Крошка, кто твоя хозяйка?
- Милашка, хочешь с нами повеситься? Налить тебе вина?
Эти выкрики пьяных мужчин неслись от стола, один из гостей схватил горничную за руку, пытаясь посадить её себе на колени. Она оттолкнула мужчину и обратилась к Генриху:
- Господин барон, так что передать моей госпоже?
- Передай, что я сейчас занят, очень занят. Когда будет время, я заеду к ней. Ступай, не мешай нам!
Он отвернулся от девушки и снова обратил своё внимание на подружку у себя на коленях.
- Нет, ты скажи, чем тебе не угодила твоя прелестница? Она хоть красотка, или так себе? – не отставали от хозяина пьяные гости.
- Да красотка она, красотка! Только мне наскучила её показная пресная добродетель! То ли дело – бойкая жена трактирщика или дочка торговки рыбой!
- Эмма? Да, эта девица с перцем, с ней не соскучишься!
- Нет, как хотите, а с этими благородными особами встречаться – просто наказание! То ли дело простолюдинка - трактирщица или торговка! Подарил ей серебряное колечко или платочек – она и довольна! Не то, что эти девицы - полны претензий и капризов, да ещё так и норовят тебя под венец затащить!
- Так твоя возлюбленная – незамужняя дева? Это опасно, могут неприятности возникнуть! Напрасно ты связался с девицей! Если уж встречаться с женщиной нашего круга, то надо выбирать вдову, а ещё лучше - замужнюю даму! Эти с радостью готовы завести романчик на стороне и сами стараются скрыть связь, а от девиц – одна головная боль!
Весёлая компания продолжала гулять, не беспокоясь более об отставленной подруге хозяина.
Эльза всё видела и слышала, она стояла в тёмном коридоре, кусая губы от обиды. Кровь вскипела в её жилах от этого зрелища, она сжала руки в кулачки. Нет, она не позволит ему так обращаться с собой! Не даст ему веселиться, когда она страдает! Он тоже должен страдать! Он принадлежит ей, только ей одной! Она никому его не отдаст, лучше убьёт! И сама умрёт! Или…
Сдерживая рыдания, она бросилась бежать прочь, унося от дома любимого свою любовь, своё горе и своё отчаяние. Но в её голове вместе с горьким разочарованием уже созревало решение. Нет! Она не станет умирать от любви, и его не станет убивать, она слишком любит его, но она знает, что нужно делать.
В Кёнигсберге шёл дождь, потоки холодной воды падали с ночного неба, скрытого тёмными тучами, но осеннее ненастье не могло помешать одинокой путнице. Улицы были пустынны, женская фигура, закутанная в плащ, пробиралась по тёмной улице Рольберг. Эльза оглядывалась по сторонам, остерегаясь чужих глаз, она прятала лицо под капюшоном, но никто её не видел, никто не преследовал. Девушка могла не опасаться, место, где она втихую продвигалась, было не из тех, где бродят случайные прохожие, любопытные горожане и толпы зевак, там мог появиться только тот, кто намеренно украдкой шёл к постоянным обитателям этого скрытого уголка. Здесь обретались странные жители, они не искали известности, она у них уже имелась, и это такого рода известность, которую не выставляют напоказ, а прячут. Эльза шла одна, даже свою служанку она оставила на постоялом дворе. Прибыв из Гердауена ещё утром, девушка почему-то направилась по секретному адресу только ночью. Она шла к своей цели на улице Рольберг, стараясь остаться незамеченной.
Подойдя к нужному дому, Эльза осторожно постучала в дверь. Открыли быстро, мальчик слуга без вопросов провёл её в большую полутёмную комнату, освещённую одинокой свечой.
За большим столом сидела старая женщина с растрёпанными седыми волосами, она пристально смотрела на вошедшую.
- Здравствуйте, госпожа Генриетта, - обратилась к ней поздняя гостья. Та промолчала.
- Я пришла к вам за помощью, – продолжала Эльза. Старуха снова не ответила, она внимательно глядела на девушку.
- Я полюбила одного господина! Я полюбила его сразу, как только взглянула в его глаза. Он тоже уверял меня в своей любви, говорил, что хочет быть со мной всегда и обещал любить вечно! Да, я стала его любовницей, не смогла устоять перед ним! Я мечтала, что он станем моим супругом! Он обещал, а сам меня предал, посмеялся надо мной, над моей любовью. Он больше не любит меня, он меня обманул! Я хочу, чтобы его наказали.
Эльза смотрела на ведунью, но та продолжала хранить молчание.
- Я готова заплатить вам, вот, - решительно заявила девушка, выложив на стол стопку золотых монет. Старуха с интересом взглянула на подношение, удовлетворённо кивнула и, наконец, заговорила сиплым голосом:
- Это большие деньги, тебе нужно что-то серьёзное. Приворот стоит гораздо дешевле. Ты задумала что-то страшное…, что ты рассчитываешь получить за это золото? Чтобы я наслала порчу на твоего избранника? Убила его? Изуродовала, наслала на него чуму, оспу, проказу? Чтобы он упал с лошади и сломал себе хребет?
- Нет! – испуганно воскликнула Эльза, - Не надо его уродовать, не надо убивать! Но я хочу ему отомстить, хочу, чтобы он полюбил и страдал от безответной любви, так же, как я. Он должен так долго страдать, чтобы, наконец, понял, что такое любовь, какое терзание, какие муки она может принести. Он должен узнать, какая это пытка – любить без ответа, когда не можешь жить, дышать, спать!
- Ты всё ещё любишь его… - проговорила колдунья.
- Нет, я его ненавижу!
- Ты всё ещё любишь его, ты не хочешь его отпустить, – настойчиво повторила старуха, - Я поняла, что тебе нужно: ты хочешь, чтобы твой возлюбленный снова тебя полюбил, чтобы он стал твоим…. Надолго? На месяц, два, год?
- Навсегда! Навечно! Пока я жива, пока он жив!
- Я проведу ритуал, чтобы твой избранник оказался прикован к тебе навек. Он не будет знать ни сна, ни покоя, ни радости, ни веселья, ничто не сможет его утешить, даже ласки красавиц, и он не сразу поймёт, в чём дело.
- Да, да, это было бы хорошо! Пусть будет так, как он обещал мне когда-то сам - он будет любить меня вечно!
- Я устрою вашу свадьбу, хочешь?
- Хочу! Но как это сделать, если он избегает меня? Может быть, даже уже не любит.
- Это неважно.
- Как – неважно? Разве можно провести свадьбу без согласия жениха?
- Можно не только без согласия, но и без него самого, но это не так просто…- проговорила старуха, - Для этого золота будет мало…
- Я принесу тебе ещё! – воскликнула Эльза.
- Тут потребуется кое-что ещё, кроме золота…, чтобы что-то получить, надо кое-что отдать, и это – не деньги. Тебе это дорого обойдётся. Он будет страдать, но и тебе тоже придётся забыть о спокойной жизни. Ты готова к этому?
- Я готова на всё!
- Я проведу ритуал, но он должен подкрепляться, тебе придётся многому научиться, ты должна стать такой, как я.
- Такой старой? – ужаснулась Эльза.
- А с чего ты взяла, что я – старая? Я могу быть разной! – воскликнула ведьма.
Эльза удивлённо взглянула на неё – за столом сидела молодая рыжеволосая красавица с сияющими зелёными глазами и сочными алыми губами. Она засмеялась, запрокинув голову и сверкая белыми зубами.
- Как вам это удаётся? Как вы это делаете? Это чудо! Это восхитительно!
- Хочет стать такой, как я?
- Хочу!
- Я научу тебя, если хочешь… деньги у тебя есть,…а пока… слушай меня внимательно, как ты должна поступить. Сделай именно так, как я скажу, выполни всё в точности, не отступая ни на шаг…
Ночь выдалась ветреной и дождливой, порывы ветра гнули ветки деревьев, луна едва прорывалась сквозь тёмные тучи, совсем не освещая узкие улицы города. В доме барона все окна, как глаза слепца, зияли темнотой, только в одной комнате между плотными шторами прорывалась узкая полоска света, это была спальня Эльзы. На столе, покрытом богатой скатертью, сбитой на сторону, стояли два бокала красного стекла, кувшин с вином и ваза с фруктами.
На раскрытой постели лежали обнаженные мужчина и женщина, утомленные страстью. Генрих, прикрыв глаза, смотрел на Эльзу, на её нежные губы, пламенеющие спелой вишней, разбуженные его поцелуями, на бледное лицо с лёгким румянцем, проступающим сквозь тонкую белую кожу, на золотистые пряди волос, раскинутые на подушках. С довольной улыбкой он любовался обольстительными формами девушки, её тело выглядело безупречно: стройные ноги, аккуратные небольшие грудки, тонкая талия…Его тщеславие грела мысль, что всё это совершенство отдано в его собственность, в его безраздельную власть. Этой ночью тайная возлюбленная проявила себя с новой, неожиданной стороны. Обычно несколько холодноватая, погружённая в свой идеальный мир, она очаровывала его соблазнительной фигурой и прелестным лицом, но страсти от неё он не мог добиться. И уже подумывал, что, пожалуй, пора рвать эту связь, и вдруг сегодня девушка вспыхнула, как факел!
Генрих был доволен и горд тем, что сумел разбудить в ней чувственность, и теперь её восхитительное тело отзывалось на каждое его прикосновение. Пожалуй, он поторопился списывать любовницу со счетов, зачислив в бывшие, Эльза ещё сможет подарить ему дивные свидания. Он погрузился в мечты, любуясь своей бесподобной нимфой, казалось, ничто не могло омрачить эти сладостные мгновения полного блаженства. Вдруг его обворожительная подруга подняла голову и, глядя пристально на любовника, произнесла:
- Я люблю тебе! Я всё-таки люблю тебя! Я безумно люблю тебя! А ты, ты меня любишь?
Она смотрела на него так наивно и бесхитростно, что он отвёл взгляд, не смея лгать, глядя в её глаза.
- Конечно! Какие могут быть сомнения, раз я всё-таки пришёл к тебе. Хотя ты в последнее время и докучала мне своей навязчивостью…- пробормотал он торопливо.
- Значит, не любишь…, а я тебя всё-таки люблю…, стало быть, так и должно случиться…, выходит, всё предрешено…- вымолвила она, и кривая усмешка пробежала по её лицу.
- Ты удивила меня этой ночью, сегодня ты необыкновенно страстная, просто ненасытная! Такая ты мне больше нравишься…. Почему ты скрывала свою натуру? Получать удовольствие от того, что занимаешься любовью – что в этом зазорного? Зачем это скрывать, зачем стыдиться? – продолжал Генрих, подивившись гримасе, исказившей на миг лицо девушки.
Эльза протянула к нему руку, прикоснулась к щеке любовника, провела пальцем по его шее:
- Самое сладкое на земле – Адамово яблоко…
Генрих встрепенулся:
- Ты такая странная сегодня, так говоришь необычно, загадочно…
- Я к свадьбе готовлюсь.
- К свадьбе? – от неожиданности мужчина поднял голову, сел на постель, принялся торопливо одеваться, - Я не готов жениться, извини! Я думал, ты выбросила из головы эту глупость. Когда ты прислала письмо, я не думал, что ты снова начнёшь об этом говорить, ты же обещала, что не станешь настаивать!
Она засмеялась, откинув голову, хохотала долго и взахлёб. Генриху этот смех показался зловещим. А она прошла к столу, налила вина в бокалы и один подала мужчине.
- Обещаю, больше я не стану об этом говорить! Свадьба состоится, но это моё дело, к тебе это никак не относится. Я пригласила тебя, чтобы проститься, это наше последнее свидание, отныне я тебя не побеспокою. Может быть, ты и захочешь со мной встретиться, но я не пожелаю. Сегодня мы расстаёмся, и я хочу, чтобы ты оставил мне что-нибудь на память о тебе. Сделай мне подарок, – вкрадчиво проговорила девушка.
- Значит, сегодня у нас прощальное свидание…. Ну, что же, раз ты так решила…. И ты хочешь получить что-то на память? Что же тебе подарить? Может, колечко? Браслет? Или платье? Выбирай, милая! – обрадованный таким поворотом, Генрих принял из рук девушки бокал.
- Рассчитываешь откупиться колечком? – усмехнулась девушка, - Нет, господин барон, мне нужно нечто другое, то, что принадлежит только тебе! Что хранит память о твоём теле, твоих руках, твоих губах, твоих объятиях, твоих поцелуях, о наших нежных свиданиях, нашей близости, то, что сберегает твой запах, понимаешь?- она говорила торопливо, сбивчиво, обжигая любовника бешеным огнём горящих глаз.
- Я не понимаю, но согласен на всё, - отвечал Генрих, отпивая вино.
- Подари мне свою рубашку, - тихо попросила Эльза.
- Рубашку? Странная причуда! Ну, хорошо, мне как раз прислали дюжину новых сорочек голландского полотна, почти таких, как эта, - он махнул рукой в сторону кресла, где лежала его одежда, - Я отправлю тебе завтра.
- Нет, мне не нужна новая, отдай мне вот эту, которая была на тебе сегодня…
- Зачем она тебе? Сорочка уже не новая, испачкалась и пропиталась потом, её в стирку надо, а не в подарок!
- Как раз то, что нужно… - возразила Эльза.
- Ну, хорошо, как хочешь, бери, раз надо, - согласился мужчина. Он несколькими глотками осушил бокал, который у него тут выхватила из рук подруга.
- Спасибо, милый…
Эльза обняла Генриха. Отстранившись от его губ, она взяла со стола нож, провела им по голой груди любовника, остановила острие против сердца, задержалась так ненадолго. Он с недоумением следил за её движениями, ожидая, что будет дальше. А она, сохраняя на лице милую улыбку, скользнула лезвием по руке мужчины и вдруг проворно сделала надрез на его предплечье. Генрих застыл от неожиданности, не имея сил пошевелиться, он растерянно смотрел на тонкий ручеёк крови, стекающей по руке, а Эльза быстро подставила бокал, и алая струйка быстро смешалась с остатками вина. Тут же девушка схватила рубашку любовника и принялась промокать ею кровь, потом зарылась лицом в ткань и стала жадно вдыхать её запах.
- Вот твой подарок! Это запах твоего тела, твоей крови, он останется со мной навсегда, он мой, ты – навсегда мой…
- Ты сумасшедшая! – воскликнул Генрих, прижимая руку к груди, пытаясь остановить кровотечение, которое, впрочем, оказалось не слишком обильным и быстро прекратилось. Он стал спешно натягивать одежду, камзол накинул на голое тело - его сорочка осталась в руках любовницы. Забрать её у Эльзы, сжимающей в руках окровавленную ткань и бормочущей что-то невнятное, он остерёгся.
- Может быть, я и сумасшедшая, а только лучше меня у тебя никого нет, не было и никогда не будет! Только я люблю тебя, я люблю тебя больше всего на свете, ты нужен только мне, только я нужна тебе… - приговаривала она, зарывшись лицом в рубашку, и не обращая больше внимания на неверного друга.
Он в панике выскочил из комнаты, спотыкаясь в темноте, промчался по лестнице и бросился прочь от дома.
Сквозь плотную пелену дождя мчалась карета, она двигалась из Гердауена в сторону Кёнигсберга. Девушка, сидящая в карете, не смотрела в окно, её не интересовали красоты природы, тем более, из-за потоков воды, падающей с неба, и ночной тьмы ничего невозможно было разглядеть. Эльза только плотнее укутывалась в плащ, прижимая к груди небольшой сундучок, который она не доверила служанке и всю дорогу держала у себя на коленях.
Карета въехала в Альтштадт, и горничная, высунувшись в окно, указала кучеру, куда следовать дальше. Они двигались мимо замка и Нижнего пруда вдоль Кошачьего ручья. Ходили слухи, что здесь по ночам в маленьких лодочках катались Кёнигсбергские ведьмы, обратившись в кошек. Поэтому после заката солнца в этом месте добропорядочные горожане старались не появляться, чтобы ненароком не столкнуться с нечистью. Но девушку, прибывшую из Гердауена, не пугала возможность увидеть невзначай какую-нибудь Чёртову подружку, напротив, Эльза мчалась на встречу именно к колдунье. Подъехав к нужному дому на улице Рольберг, она велела служанке ждать, а сама вошла в знакомую дверь. Её там уже ждали.
После странного свидания с Эльзой Генрих, опасаясь её преследования, покинул город, отбыв на воды в Кранц. Там он провёл два весёлых беззаботных месяца и легко завёл интрижку с хорошенькой дочкой хозяина булочной, куда он по утрам отправлялся за свежей выпечкой к кофе. Он постарался забыть странное поведение Эльзы, и у него это хорошо получилось. Но известия из Гердауена доходили и до Кранца, из случайного разговора он узнал, что его бывшая возлюбленная выходит замуж за владельца конного завода из Инстербурга, тот был очень богат и очень стар. Генрих обрадовался этому известию, решив, что когда девушка говорила с ним о свадьбе, то имела в виду именно этот альянс, и вздохнул с облегчением. Однако почему-то почувствовал в душе странное беспокойство, он как будто обиделся на подругу, так быстро забывшую того, кого она обещала любить вечно! Он не мог разгадать причины своего смятения и не хотел признавать, что возможно, это ревность. Это его сильно удивило. Ведь он считал, что его чувства к Эльзе остыли, а тут вдруг оказалось, что известие об отставленной подруге почему-то взволновало и даже огорчило его, хотя и ненадолго. Вскоре барон забыл своё мимолетное ощущение досады.
Фон Крауф возвратился в Гердауен, решив, что теперь ему можно не опасаться домогательства бывшей любовницы, и он вернулся к беспечной жизни и прежним привычкам. Эльзу он не встречал, та жила в поместье мужа в Инстербурге и редко появлялась в родном городе. Недостатка в друзьях и весёлых подругах барон не имел, и он с азартом погрузился в пучину развлечений. Особенно много времени он посвящал охоте, кроме того пристрастился к игре, устраивая в своём доме карточные баталии. Генрих неожиданно стал очень удачлив и в охоте, и в игре - дичь всегда попадала под его меткий выстрел, а карты приносили неизменный выигрыш. Вначале он очень радовался своим успехам, но вскоре ему наскучили и пирушки, и охота, и карты.
У него завёлся необычный друг. Однажды, прогуливаясь по саду, он увидел, как из гнезда на старой липе выпал воронёнок, барон удивился, что за ним не прилетели взрослые птицы, малыш остался сидеть на земле в полном одиночестве. Вероятно, его родители погибли, иначе они бы не оставили его без защиты. Птенец выглядел беспомощным - неоперившийся, ещё не умеющий летать и находить себе пропитание, он стал бы лёгкой добычей собак, накинувшихся на него, если бы Генрих не отогнал их хлыстом. Он принёс воронёнка в дом и принялся его выхаживать, вначале тот был очень слаб и казался хилым, но постепенно стал выправляться. Малыш обзавёлся перьями взамен детскому пушку, научился летать, но своего спасителя не покинул, видимо, причислив его к своей родне, и продолжал жить у него совершенно свободно. Он по-хозяйски расхаживал по дому, временами появлялся на улице, облетал сад и двор, а к вечеру непременно возвращался назад. Воронёнок стал Генриху лучшим другом, ему доставляло странное удовольствие общаться со своим питомцем, он часто разговаривал с ним, посвящая его в свои заботы, и однажды ворон на его сетования каркнул человеческим голосом: «Генрих!»
- Ты подумай, говорить умеет! – восхищались друзья, наблюдая общение Крауфа с его пернатым другом. – А как ты его назвал?
- Будет Георгом, – отвечал хозяин.
- Зря ты его приручил, вороны же двести лет живут и даже больше! Куда ему деваться потом, когда тебя не станет? Или ты его по наследству собрался передать? Тогда тебе жениться надо, чтобы наследников завести.
- Жениться не готов, но выход есть! Придётся мне тоже жить двести лет, чтобы друга не бросать, - пошутил Генрих.
Друзья посмеялись шутке, а он порадовался, что у него появился не только верный безмолвный товарищ и слушатель, но и собеседник, а ему теперь всё чаще хотелось с кем-нибудь поговорить по душам. Прежние приятели не могли понять беспокойства, одолевавшего его. А Георг, выслушав Генриха, иногда отвечал ему короткими, но значимыми репликами по существу. Таким образом, у них складывался полноценный диалог: хозяин делился проблемами, а ворон давал советы.
Сам не понимая почему, Генрих всё чаще вспоминал Эльзу. Он стал часто, как бы случайно, заезжать в окрестности Инстербурга. Барон посещал конезавод, осматривая молодняк под предлогом выбора скакунов. На самом деле он отправлялся туда, надеясь встретить бывшую возлюбленную. Иногда его ожидания оправдывались, и он видел девушку, но только издали и мельком, и всегда в сопровождение мужа, они обменивались вежливыми поклонами и порой несколькими ничего не значащими словами.
После этих мимолётных встреч Генрих долго не мог успокоиться, бессонница стала одолевать его, а когда он закрывал глаза, перед взором вставала Эльза. Ему чудились прикосновения легких рук, его пальцы ощущали шёлк её волос, всюду ему слышался милый голос, он чувствовал запах тела возлюбленной, такой нежный и едва уловимый, как аромат водяной лилии. Это наваждение бесило его, он начал жалеть, что так безрассудно прервал отношения с девушкой, теперь она казалась ему соблазнительной и желанной. А учитывая то, что Эльза теперь замужняя дама, а супруг её стар и немощен, то можно было рассчитывать на возобновление тайных любовных встреч. Наверняка она уже стосковалась по сильному мужскому телу, и будет не прочь разнообразить свои скучные будни пылкими ночными забавами с молодым любовником. Припомнив их последнее свидание, её безумное страстное поведение, Генрих решил, что Эльза с радостью встретится с ним, может быть, она и вправду его любит, может быть, он тоже любит её.
Генрих улучил момент и в одно из посещений конезавода смог через горничную тайком передать ей послание, в котором назначал свидание в своём доме. Он видел, что записку девушка приняла, хотя и удивленно подняла брови, взглянув на него. Он прождал её всю ночь, но на встречу она не явилась. Его это удивило – ведь раньше девушка мчалась к нему по первому зову. Мужчина почувствовал себя оскорблённым до глубины души. Сначала он подумал, что пора окончательно забыть о ней, но обида душила его, барон решил поквитаться с бывшей возлюбленной. Он разработал план – сначала, во что бы то ни стало добиться свидания, обольстить её, уверив в вернувшейся любови, а потом бросить. Это стало навязчивой идеей фон Крауфа, он начал преследовать Эльзу, даже платил её служанке, чтобы добыть сведенья о бывшей возлюбленной. Вскоре он уже знал о ней больше, чем её муж: что она делает каждый день, куда ходит молиться, к кому в гости собирается, что ей готовит кухарка на обед. Он знал о её планах на неделю, месяц, год вперёд! Но, несмотря на все усилия, никаких подвижек в его игре не происходило, хотя ему удавалось появляться в тех же местах, где бывала Эльза, он ни разу не смог остаться с ней наедине, чтобы поговорить и назначить свидание.
Он только перебрасывался с девушкой незначительными словами, соблюдая правила приличия. Генрих злился и доходил до белого каления, страсть в его сердце вспыхнула с новой неожиданной силой. Он не знал, что делать, и готов был даже вступить с Эльзой в брак, и ненавидел себя за то, что позволил ей выйти замуж за другого.
И вдруг произошло событие, которое должно было всё изменить – он узнал, что скончался муж Эльзы. Генрих ликовал, теперь никто не мог помешать осуществиться его мечте! Наблюдая на похоронах за поведением вдовы в траурном одеянии, ещё больше подчёркивающем красоту девушки, он удивился её непритворной скорби. Он ждал, надеясь, что она первая выкажет ему знаки внимание. Но она не торопилась, продолжая хранить верность покойному супругу, соблюдая траур и ничем не выдавая свой интерес к бывшему возлюбленному.
Тогда барон решил сам сделать первый шаг к сближению, он отправился к ней в дом под благовидным предлогом - выразить своё соболезнование. Когда он мчался к ней, подгоняя своего скакуна, то мысленно, во всех подробностях представлял себе их встречу. Эльза, возможно, сделает вид, что печалится, может быть, она и вправду грустит, ведь смерть, хотя и старого и нелюбимого человека всё-таки безрадостна сама по себе. Впечатлительная девушка могла пребывать в растерянности и смятении, и он, как нельзя, кстати, явится перед ней, как воплощённая мечта, как утешение и награда. Стоит ему протянуть руку и обнять Эльзу, её траурное настроение тут же исчезнет. Она никогда не могла противостоять ему, и конечно, давно ждёт своего пылкого любовника. Генрих подумал, что мог бы немного помучить Эльзу и предъявить ей претензии по поводу её брака, упрекнув в измене ему, барону фон Крауфу! Хотя, пожалуй, сегодня это выглядело бы слишком жестоко. На этот раз он не станет её терзать, он сам по ней так стосковался, что просто изнемогал в ожидании предстоящего свидания. Он никак не мог забыть тот день, когда они виделись в последний раз. В радостном возбуждении он вбежал по лестнице, бросив поводья своего коня на руки слуги.
Увидев явившуюся перед ним Эльзу, он едва не кинулся к ней с объятиями, но тут же вынужден был остановиться - вдова встретила его не одна, её сопровождала пожилая дальняя родственница покойного мужа, которую ему тут же представили. Генрих неприязненно, почти с ненавистью взглянул на эту неожиданную спутницу, как на непредвиденное препятствие. Раздосадованный Генрих высказал дежурные слова утешения, Эльза немногословно поблагодарила. Он жадно вглядывался в её лицо и находил в девушке новые черты – она выглядела спокойной и невозмутимой, её холодность изумила его, но придала молодой вдове ещё большей привлекательности. Барон пребывал в недоумении, он не знал, что делать дальше – приличие требовало после высказывания учтивых слов сочувствия покинуть дом.
Остаться он мог только по приглашению хозяйки дома, но та упорно молчала. Он уже собирался с досадой откланяться, как вдруг ему на помощь неожиданно пришла компаньонка. Заметив, что молчание затянулось, становясь неприлично долгим, она поспешила оказать услугу вдове, решив, что та совсем потерялась в своём горе. И сама предложила гостю пройти в гостиную, чтобы помянуть покойного.
За столом вдова продолжала хранить молчание, Генрих смотрел на её изящно склонённую голову, фарфорово-белую кожу лица, не оттенённую и лёгким румянцем, и даже его мимолётное прикосновение к пальцам Эльзы не придало краски её бледным щекам. Это наблюдение обескуражило барона, ведь прежде девушка вспыхивала румянцем, едва он дотрагивался до её руки. Мужчина пожирал Эльзу глазами, готовый впиться в бледные губы, окрасив их в кровавый цвет, сорвать с неё траурное платье и овладеть ею прямо тут, в гостиной! Он сам подивился своей пылкости и безудержным фантазиям, пришедшим в голову. Генриху пришлось сдерживать свои безрассудные порывы и вести диалог с компаньонкой. Та сообщила, что Эльза вступила в законные права и теперь, за неимением других прямых наследников, теперь является единственной собственницей всего имущества покойного мужа. При этих словах вдова уронила слезу, промокнув глаза платком Генрих пропустил это сообщение мимо ушей, но попросил компаньонку показать ему драгоценный раритет, о котором та упомянула, а именно – священную реликвию, привезённую покойным хозяином из Палестины. И когда та, наконец, покинула гостиную, он бросился к Эльзе, умоляя её о встрече. Та удивлённо подняла брови и манерно проговорила:
- Не вижу в этом никакого смысла, я в трауре, развлечения меня не интересуют.
- Не надо ханжить, Эльза, - довольно резко заявил Генрих, - Неужели ты забыла меня?
- Как же, помню, вы – наш сосед по Гердауену.
- И только? А то, что ты любишь меня? Что мы встречались?
- Да, на улице и в кирхе иногда встречались, и я люблю вас как брата, ведь мы – одной веры, – холодно произнесла она.
- Вот как? – вспылил Генрих. – Не верю, что ты меня не любишь! Ты не могла забыть наши страстные свидания! И теперь, когда твой старый муж умер, мы можем свободно встречаться, не беспокоясь, что нам помешают! Не надо больше притворяться и прятаться от твоих родителей и мужа!
- И это всё, что ты хочешь мне сказать? Всё, что можешь предложить? Тайные встречи, как прежде? – Эльза взглянула прямо в глаза Генриху, переходя на «ты», - Я вообще-то ждала от тебя других слов!
- Каких слов? Я вроде, всё говорю, как положено, как принято в таких случаях! Разве что-то иное имеет смысл в подобной ситуации?
- Вообще-то я ждала слов любви. Это единственное, что имеет смысл.
- Да я готов даже жениться на тебе, в крайнем случае!
- Зачем же такие жертвы? Живи свободным человеком. Я не хочу с тобой встречаться.
Генрих вскипел, он хотел бросить ей в лицо обвинения и упреки, но тут в гостиную вернулась компаньонка, и он, не в силах совладать с собой, выбежал из комнаты, вскочил в седло и помчался по дороге, нещадно хлеща плетью своего скакуна. Со злостью он грыз перчатку и рычал как раненый зверь.
Вернувшись домой, успокоившись и поразмыслив как следует, он решил, что напрасно так необдуманно и бесхитростно бросился к своей цели. Видимо, Эльза за прошедшее время изменилась, она уже не та робкая девочка, преданная ему безоглядно и готовая для него на любые жертвы, теперь она – уверенная в себе женщина, и действовать ему нужно не напролом, а осмотрительно и планомерно. Пожалуй, следует выждать некоторое время, а затем уж явиться с визитом. Генрих так и сделал, и когда вышло время траура, он вновь нашёл повод увидеться с Эльзой.
Они встретились за городом на пикнике, устроенном главой Инстербурга. Эльза была всё ещё в чёрном, но уже не печальная, а вполне бодрая и разрумянившаяся от весеннего яркого солнца. Она позволила Генриху увлечь себя в сторону, они стояли у куста цветущего жасмина, хотя и на виду у всех, но их разговор оставался никому не слышен. Эльза выглядела ослепительно: чёрная шляпка оттеняла фарфоровую белизну лица, розовые губки сложены в улыбку, стройная фигурка в траурном одеянии казалась трогательно хрупкой. Генрих с ненавистью смотрел на платье, полностью закрывающее тело девушки от подошвы башмачков до самого подбородка, как футляр. Воротник безжалостно впивался узкой рюшкой в шею, что казалось особенно возмутительным, ему хотелось сорвать это лицемерное убранство.
- Вы что-то хотели мне сказать? – спросила Эльза после учтивого обмена галантными фразами.
Склонив голову и усмехаясь, она глядела ему прямо в глаза. Генриху эта усмешка и этот взгляд показались странными и никак не подходили милому образу, сохранившемуся в его памяти. Он думал, что она сейчас засмущается, и он увидит прежнюю Эльзу. Но она смотрела на него в упор, пристально смотрела и ждала. Ждала его слов.
- Послушай, Эльза! Довольно сидеть одной, пора выходить из домашнего заточения! Ты выждала время траура, все приличия соблюдены, пора и о себе подумать! Не беспокойся, я не стану тебя компрометировать, всё-таки общественное мнение…. Вспомни наши встречи! Вспомни, как нам хорошо было вдвоём! Давай снова встречаться, – начал Генрих, старательно подбирая слова, чтобы случайно не сказать то, что она примет за предложение руки.
- Нет! - тихо ответила Эльза, разглядывая цветки жасмина на сорванной ветке. - Нет, не это я хотела от тебя услышать…
- А чего же ты хотела услышать, что ждала?
- Я всё ещё надеялась, что ты скажешь, что любишь меня. Тогда всё ещё могло получиться иначе, тогда можно было изменить…. Я думала, что ты любишь, не можешь без меня жить…. Зря я надеялась…. Как я ошибалась…
- Ну конечно, я люблю тебя, а ты меня сторонишься! Я хочу видеть тебя, но как нам встретиться, если ты избегаешь меня? - Генрих растерянно говорил то, что приходило ему в голову, он готов был говорить всё, что угодно, только бы видеть её! Он уверял, что любит, ждёт встречи и страдает.
Она молчала, глядя на него. Вдруг её лицо утратило безмятежное выражение, даже та кривая усмешка, которая исказила ранее лицо девушки, исчезла. Теперь оно приобрело жёсткое, даже жестокое выражение. Пальцы девушки беспощадно обрывали цветы, бросая смятые лепестки на землю.
- Ну что же! Я тоже когда-то ждала и страдала, а теперь пришёл твой черёд! Ты будешь вечно искать меня, мучиться, казниться! Вот и страдай, терзайся и жди всю жизнь! Пока я жива! А я живу долго! И ты будешь жить столько, сколько и я. Теперь мы с тобой неразлучны, но не вместе, мы связаны навек, но будем всегда врозь! Это будет продолжаться долго, бесконечно долго! Сто лет, двести лет, до тех пор, пока ты не найдёшь меня, пока я не прощу тебя!
Он удивлённо смотрел на неё, не понимая, что с ней произошло? Как она изменилась! И куда девалась восторженная влюблённая девочка, обожающая не только его самого, но даже его рубашку! И откуда взялась эта фурия? И что она о себе возомнила?
Чем она ему угрожает? Что он будет искать её? Ждать, страдать и мучиться? Что он действительно любит её и будет умолять о любви? Ну, уж нет! Да что она себе вообразила? Да кто она такая? Она – всего лишь женщина, и должна подчиняться мужчине! Он мужчина, и он всё сам решает!! Конечно, она славная милашка, и в последнее свидание поразила его своей страстностью, но это не значит, что он положит свою жизнь к её ногам! Отныне он станет жить как раньше, погрузившись в море удовольствия и выбросив из головы эту самоуверенную Эльзу, красоток на его век хватит, она не одна такая в городе и в Пруссии! Он посмеялся в душе над её угрозой и отправился к себе, решив, не вспоминать больше строптивую девчонку.
Приняв такое решение, Генрих почти успокоился. Он вернулся к прежней жизни, дни его потекли, полные пирушек и амурных забав. В Инстербург Генрих больше не ездил и не интересовался событиями жизни бывшей любовницы, но необычные встречи и происшествия, постоянно случавшиеся с ним, давали повод всё время вспоминать о ней.
Зайдя как-то в воскресенье в кирху, он заметил знакомый стройный силуэт, а подойдя ближе, увидел золотистые локоны, нежные белые руки и милые голубые глаза своей возлюбленной. Сердце в его груди бешено заколотилось, ладони мгновенно вспотели, а ноги как будто приросли к полу, он не мог сдвинуться с места и сказать хоть слово. Он просто стоял и смотрел на Эльзу, мечтая, чтобы это продолжалось, как можно дольше. Но через минуту девушка покинула кирху, а он, спешно устремившись за ней, увидел только, как она уселась в экипаж и уехала. Он стоял на дороге и долго смотрел вслед карете, увозящей из города его любовь. В другой раз он заметил знакомый плащ, мелькнувший в толпе горожан, собравшихся на городской площади перед ратушей. Генрих кинулся в толпу искать Эльзу, но, когда догнал, и девушка обернулась, он с горечью убедился, что это не она.
Эта бесконечная погоня за ускользающей мечтой измотала Генриха, он с отчаянием обречённого уверял себя, что Эльза его больше не интересует. Но как бы ни пытался убедить себя в этом, он помнил о ней всегда, каждый день, каждую ночь, каждый миг.
Чтобы окончательно не впасть в уныние, он с ещё большим рвением занялся тем, что ему удавалось лучше всего и что позволяло хотя бы на время забыть свою недостижимую грёзу – все дни он заполнил охотой, пытаясь вытеснить любовную горячку. А ночи проводил за карточным столом, в буйных пирушках, в объятиях бойких красоток. Но ни охотничья удача, ни неизменные карточные выигрыши, ни любовные победы радости ему больше не доставляли.
Часто на охоте, провоцируя судьбу, он безрассудно в одиночку устремлялся вдогонку за диким зверем. Однажды, когда Крауф преследовал раненого вепря, тот бросился на него, роняя кровавую пену с оскаленной пасти. Жеребец понёс и сбросил седока, тот упал на землю прямо под ноги коня и яростного подранка. Друзья были уверены, что барон погиб, но, когда они подошли к распростёртому безжизненному телу, к их удивлению, тот оказался жив и только слегка помят копытами кабана. Генрих сам был поражён своему чудесному спасению, хотя и посмеялся тогда:
- Я ведь обещал вам прожить не меньше ста лет! Так и должно быть!
Всё-таки он несколько дней провёл дома, лёжа в постели по рекомендации доктора, удостоверившего, что его падение не представляет опасности, а ранения самые поверхностные - царапины и ушибы, которые вскоре заживут.
- Впрочем, как и у фрау Эльзы из Инстербурга, – поделился доктор, осматривая пациента, - Она прибыла на днях погостить сюда, в Гердауен, и в родительском доме упала с лестницы, когда помогала вешать гардины в спальне своей матушки. И тоже отделалась легкими ушибами!
- Она тоже упала? – поразился Генрих.
- И как вы, получила незначительные повреждения, ей я рекомендовал полежать в постели хотя бы пару дней.
«Какое удивительное совпадение, – размышлял Генрих, обдумывая сообщение лекаря, - Оба одновременно упали, оба не сильно пострадали, и нам обоим велели лежать в постели. Выходит, мы с ней как-то связаны?»
Барон ужаснулся, не понимая, что происходит. В этот момент ему припомнилась давняя угроза Эльзы. Выходит, она не шутила, когда обещала, что они теперь связаны навек? Неужели она как-то смогла повлиять на его судьбу, изменив её течение? Он постарался отогнать от себя эту мысль. Чтобы меньше тревожиться, он с ещё большим рвением принялся растрачивать свою жизнь в весёлых пирушках в кругу друзей, в интрижках с женщинами и карточных играх. И забываясь в объятиях непритязательных красоток, старался не вспоминать больше о зловредной любовнице.
Вскоре до Генриха дошли слухи, что она снова вышла замуж, на этот раз за землевладельца из Нойхаузена, и от этой новости он почему-то впал в уныние. Этот брак оказался также недолгим, через несколько лет Эльза вновь овдовела, от второго мужа ей досталось богатое наследство. После похорон она продала поместье и уехала из города. Обеспокоенный Генрих попытался узнать, куда именно она отправилась, но в Нойхаузене о её планах могли дать лишь самые поверхностные сведения. Говорили, что она намеревалась поехать на воды в Кранц для поправки здоровья. О дальнейших намерениях девушки никто не смог ничего сказать – близких друзей в городе она не успела завести, спросить было не у кого. Он попытался узнать об Эльзе в Гердауене, но после кончины родителей она продала дом и в родном городе уже много лет не появлялась, другой родни у неё не осталось.
Генрих, долго метавшийся между Гердауеном, Нойхаузеном и Инстербургом в поисках хоть каких-то вестей об Эльзе, ничего не смог узнать и впал в уныние, хандра одолела его.
Иногда ему удавалось какое-то время не вспоминать о возлюбленной, и тогда жизнь казалась радостной и весёлой забавой. В таком забытьи проходило время, он не замечал дней, месяцев, потерял счёт годам.
Постепенно его друзья стали уходить из жизни, они старели и умирали. Генрих хоронил приятелей, на их место приходили другие молодые повесы, они тоже старели и умирали, а он всё жил и оставался молодым как прежде.
Это стало вызывать удивление у соседей, они всё чаще беспокоили его навязчивым вопросами, и он решил сменить место своего обитания.
Так же, как его бывшая подруга, Генрих покинул родные места, он поселился в вольном городе Велау, получившем когда-то свой статус из рук самого гроссмейстера Тевтонского Ордена – Дидриха фон Альтенбурга. Причиной выбора нового места пребывания для Крауфа стал слух, что там иногда появлялась Эльза. Но переезд не дал желаемого результата, ничего не изменилось для барона – свою возлюбленную он так и не встретил, его мятущаяся душа не получила покоя.
Генрих тосковал, не зная, что предпринять. Он пресытился жизнью, ничего нового не происходило в ней, всё повторялось: беззаботные друзья, молоденькие красотки, карты, лошади, охота. И в душе ничего не менялось, не было там ни любви, ни привязанности, ни радости. Он стал всё чаще вспоминать Эльзу, всё больше убеждаясь в том, что тоска и отчаяние – это её рук дело, и страсть к бывшей возлюбленной стала постепенно обращаться в ненависть.
«Это она сделала мою жизнь невыносимой!» - угрюмо размышлял он, просиживая долгие вечера в одиночестве.
-И что я в ней нашёл? Что в ней такого необыкновенного, почему я не могу её забыть? Ну, да, мила, стройна, очаровательна, но не настолько хороша, чтобы помнить о ней каждую минуту, каждый час! Вокруг полно других девушек, гораздо красивее её, а я не хочу видеть никого, кроме Эльзы! Что это? – спрашивал он у Георга.
- Карма! – невозмутимо отвечал его пернатый друг.
Крауф уныло вздыхал, не желая верить этому. Он пытался понять, почему его больше ничего не интересует и не утешает. Все его прежние друзья давно умерли, новые казались наивными детьми, они все к чему-то упорно стремились, чего-то старались достичь, а ему уже ничего не хотелось. Жизнь перестала радовать. Сидя один в своём доме, он беседовал с верным другом Георгом, пытаясь выяснить, как ему дальше быть. Ворон слушал его, склонив голову, и однажды заявил отчётливо:
- Пора к чародею.
- И где я найду чародея? – отмахнулся Генрих.
- Кройцбург, - каркнул Георг.
Слуга, наливающий в этот момент в кубок вина, дрогнул рукой, расплескав напиток. Он принялся поспешно вытирать залитый стол, ожидая гнева барона, его не так страшили упрёки в нерадивости, как то, что он привлёк к себе внимание. Бедняга опасался хозяина, считая его самого колдуном – он пришёл служить в его дом мальчиком, теперь уже стал стариком, а Генрих совсем не изменился. Слуга старался быть при нём незаметным, незамеченным, невидимкой, просто тенью, чтобы на него вообще не обращали внимания. И ворон тоже вызывал у него страх, особенно когда хозяин начинал разговаривать с птицей. Старик засуетился, ожидая взбучки, но барон даже не обратил внимания на его оплошность, а воскликнул радостно:
- Действительно, почему я раньше сам не додумался? Мне надо отправиться к чародею!
Генрих осознал, наконец, что всё происходящее связано с колдовством, и чтобы избавиться от ведовского наваждения, необходимо обратиться за помощью к чернокнижнику. И идти далеко не придётся - Кройцбург совсем рядом, там часто появляется Павел Скалих, известный маг и чародей, прославившийся в Восточной Европе. Герцог Альбрехт благоволил ему и оказывал щедрую поддержку, и как жест искреннего расположения, подарил знаменитому мистику замок, где тот проводил чудодейственные ритуалы и спиритические сеансы. Сам герцог частенько присутствовал на его таинственных церемониях.
На следующий день фон Крауф отправился в Кройцбург. То, что он узнал у великого мистика, не дало ему облегчения. Маг засвидетельствовал, что барон действительно находится под сильным магическим воздействием, освободиться от которого очень трудно. Скалих подтвердил его подозрение, что колдовские чары действительно наслала на него женщина, и чтобы избавиться от них, требуется провести обратный ритуал. Но для этого необходимо получить её согласие. Генрих был в отчаянии, потому что ему снова предстояли поиски Эльзы.
- Значит, я должен найти её? Но я даже не знаю, куда она уехала, но если вдруг найду, она ни за что не согласится на ритуал! – воскликнул он. - А есть какой-то другой способ, чтобы всё сделать без её согласия? И чтобы не искать её?
- Можно провести процедуру и без неё, но в этом случае нужна кровь этой женщины.
- Кровь? – в отчаянии воскликнул Генрих, – Ведьма! Так вот зачем ей понадобилась моя кровь! Она собрала её в бокал и забрала рубашку с кровью! И я сам добровольно согласился отдать ей…. А я-то думал, что она так сильно любит меня!
- Она тебя любит, поэтому не хочет отпустить.
- Она меня ненавидит!
- Любит до такой степени, что ненавидит.
- Что же мне делать? Мне теперь жизнь не мила! Может, застрелиться уже?
- Не получится. Пока не найдёшь её, ты не сможешь распоряжаться собой, теперь вы связаны навеки. Ты всегда будешь думать об этой женщине, искать её, у вас будут одни увлечения, одни желания, общие тревоги и, если одному станет больно, другой тоже испытает боль. Вы станете ходить по одним дорожкам, ваши пути будут пересекаться, но, чтобы встретиться, необходимо приложить очень, очень много усилий, – отвечал колдун.
- Всё так, как она и говорила! А я ей не верил…
Видя отчаяние Генриха, колдун в утешение добавил каплю мёда в своё пророчество:
- Но для тебя приготовлен драгоценный подарок - теперь ты можешь не опасаться за свою жизнь, никто не сумеет навредить тебе: болезни, смерть и потери станут обходить тебя стороной! Наслаждайся жизнью и радуйся, что тебе досталось щедрое благословение от любящей женщины.
Но Генриха это известие не утешило. Вспомнив свои неизменные успехи во всех делах и увлечениях – постоянные карточные выигрыши, бесконечные охотничьи трофеи и победы на любовном фронте, он понял, почему ему всегда сопутствовала удача, и почему его это не радовало, а напротив, тревожило. Он сидел, горестно опустив голову. Размышляя о своём безвыходном положении, он не слушал дальнейшее пророчество колдуна, а тот продолжал ему что-то говорить.
Оставив Скалиха, Крауф вернулся к себе, размышляя о дальнейшем существовании. Жизнь давно перестала быть для него интересной и желанной, а теперь, после визита к колдуну, казалась просто бессмысленной, он подумал, что пора прекратить свое тягостное бытие. Генрих начал провоцировать судьбу, пытаясь проверить, действительно ли он не подвержен её ударам и может безнаказанно ходить по краю бездны. Он стал искать самые опасные авантюры, в которые мог вписаться.
Самое первое, что пришло ему в голову, это отправиться на войну. Участие в сражениях могло привнести в его существование что-то новое - там хотя бы не скучно, и есть надежда, что шальная пуля прервёт его муки. Европа всегда славилась бесконечными войнами, и Генрих поучаствовал в нескольких баталиях, даже не озаботившись, на чьей стороне, и за какую династию он бьётся. К сожалению, его надежды на скорую гибель не оправдались, никаких изменений с ним не произошло, и он разочаровался в войне как в способе изменить свою судьбу. Но обдумав всё хорошенько, решил, что в этом положении он оказался в выигрыше – ему была гарантирована безбедная долгая жизнь, наполненная победами и лишённая потерь. Он поверил в собственную безнаказанность и везение, и принял, наконец, это как подарок, решив использовать эту ситуацию в полной мере.
Он вновь окунулся в пучину развлечений, переезжая из одного города в другой, нигде подолгу не задерживаясь. Какое–то время жил в Велау, потом отправился в Тапиау, услышав, что туда перебрался герцог Альбрехт, и барон намеревался присоединиться весёлым развлечениям его двора. Вообще-то герцог всегда вызывал у Генриха, чуждого политических амбиций, уважение и даже восхищение, он не боялся вступать в придворные интриги и смело перекраивал общественное и политическое устройство государства. Он был избран Великим Магистром Тевтонского Ордена, когда ему исполнился двадцать один год – казалось бы, вот она, вершина политической карьеры! Другой бы почивал на лаврах, но только не Альбрехт. Вскоре после избрания он отказался присягнуть на верность Польской короне, хотя Пруссия находилась от неё в ленной зависимости, а король Польши приходился ему родным дядей. Но на этом Альбрехт не остановился, спустя четырнадцать лет он изгнал Орден из Пруссии, объявив себя герцогом, и орденское государство прекратило своё существование, а Пруссия стала светской страной. Альбрехт стал последним носителем звания Великого Магистра Тевтонского Ордена и первым герцогом страны.
А через некоторое время он отказался от католичества, и в кирхах зазвучали евангелические проповеди. Герцог под влиянием Реформации стал привлекать в страну прогрессивных людей со всей Европы, и воплощением одной из таких идей стало основание Кёнигсбергского университета, для которого Альбрехт не пожалел подарить семейную библиотеку Гогенцоллернов.
Но в последние годы своего правления герцог забросил государственные дела, посвящая всё своё время светской жизни, молодой жене и мистическими практиками. Впрочем, последнее было в ходу у Европейских монархов – многие в те годы увлекались астрологией и магией, в особенности в этом преуспел король Чехии. При его дворе состоял целый штат алхимиков и колдунов, отчасти, поэтому и Альбрехт, стараясь не отставать от моды, пригласил к своему двору Павла Скалиха – чернокнижника и чародея, известного во всей Европе.
Втайне Генрих надеялся, что Эльза вслед за свитой герцога прибудет в Тапиау, привлечённая блеском придворной жизни, и он сможет встретиться с ней. Теперь он знал, что ей сказать, что предложить, не то, что в их последнюю встречу! Он со стыдом вспоминал, как глупо вёл себя, а ведь тогда ещё можно было без особых потерь разрешить создавшиеся обстоятельства! Эльза ему намекала на возможное примирение, жаль, что он этого тогда не понял…
К несчастью, его ожидания не оправдались – свою возлюбленную он так и не встретил, да и придворная жизнь в замке оказалась совсем не весёлой. Герцог прибыл в город совсем хворый, в Кёнигсберге прямо во время спиритического сеанса, который он проводил вместе с Павлом Скалихом, у Альбрехта случился удар, и он прожил в замке Тапиау совсем недолго. И Генрих оказался на месте его печальной кончины и свидетелем того, как преследовали придворного чародея и его друзей магов. Многие из них оказались в тюрьме, но их учитель, великий мистик Скалих сумел избежать ареста, он исчез самым таинственным образом, что и неудивительно, ведь он – колдун.
Пережив эти печальные события, Генрих вернулся в Велау и некоторое время с интересом наблюдал за интригами при дворе. Это занятие показалось ему любопытным, гораздо занятнее, чем карты и охота. Он подумал, что напрасно раньше не уделял внимания политике.
Власть в Пруссии перешла к сыну Альбрехта Бранденбургского - Альбрехту Фридриху, к сожалению, тот не оказался достойным преемником своего отца. И фон Крауф, наблюдая за бессмысленными распоряжениями нового герцога, глядя на последствия нелепых указов, разочаровался в высокой власти и вновь обратил внимание на весёлые развлечения, гульбу и карты. Сожалея о том, что Павла Скалиха больше нет в Пруссии, и не к кому более обратиться за разъяснением своей судьбы, он впал в беспробудное пьянство.
Не зная, чем себя занять, он поселился в Кёнигсберге, надеясь в большом городе развеять свою тоску. Однако большой город кроме выпивки ничего нового предложить ему не мог. Выходя как-то из трактира, где Генрих веселился с новыми друзьями, и, удивляясь необычно светлой ночи, он вдруг увидел, что все прохожие, заполнившие улицу, в недоумении смотрят на небо. Он тоже взглянул вверх и обомлел: небосклон озарялся невиданными разноцветными переливами и сполохами. Генрих остановился и вместе с растерянными горожанами не мог оторвать глаз от небывалого зрелища.
- Что это? – слышалось со всех сторон.
- Это – знамение! Грядут страшные испытания и беды! Господь наказывает нас за грехи наши!
- Такое я видел, когда ходил на китобойной шхуне за полярным кругом, поморы называют это дивное свечение Северным сиянием. В тех краях это обычное дело, но, чтобы здесь – это поистине чудесное явление! – заявил видавший виды моряк, также как Генрих, выходивший из трактира в изрядном подпитии.
- Это к беде! Ждите беды, добрые люди!
«Нет, это не к беде, - понял Генрих, - Это - к странствию!»
Это знамение послано ему, оно указывало: довольно сидеть на месте, пора отправляться в дорогу. Не так давно Павел Скалих на сеансе в Кройцбурге много ему поведал, да не всё он принял на веру, а половину его слов забыл. Не слушал внимательно, не желая верить и вникать в слова мага, а тут вдруг всё, сказанное мистиком, внезапно вернулось к нему, вспомнилось. Всплыло в памяти пророчество о том, что предстоят ему долгие скитания по чужим странам, и сам Генрих начнёт постигать нелёгкое искусство колдуна.
«Ты обречён на долгие странствия, - предвещал чародей, - В скитаниях сама дорога сможет дать ответ на все вопросы, подскажет, как быть».
«Тебе нужно учиться у всех, кого встретишь в пути, собирать знания отовсюду, – говорил чародей, - Иди на Запад, иди на Восток, ступай на Юг, на Север, открой глаза, отвори душу, раскрой своё сердце и примечай всё! А воротясь домой, оглянись вокруг и ты поймёшь, что решение было совсем близко. Но ты не сможешь его увидеть сейчас, потому что твои глаза ныне закрыты, ты слеп. Нужен долгий путь, трудная дорога, чтобы увидеть то, что рядом».
Взяв с собой старого слугу и ворона, прихватив небольшой багаж и побольше денег, Генрих отправился на Восток. Тем более, до него дошли слухи, что Эльза ещё раньше него отправилась в странствие, правда, он не знал точно, в каком направлении. Счастливо избежав нападения берберов, барон пересёк Аравийский полуостров и добрался до Индостана, посетил Алжир, Турцию. Там он увлекся суфизмом, его привлекла идея учения о том, что Суфием может стать любой человек, независимо от веры, культурной принадлежности и положения в обществе, хотя это учение возникло как мистическое направление ислама, основанное на аскетизме и мистике.
Он вступил в одну из школ и прошёл долгий путь по иерархической лестнице Суфийского тариката, начав с талиба, достиг уровня мюрида и поднялся до степени салик. Генрих постиг священный Суфийский ритуал Сама, как форму богослужения. Потратив на постижение учения шестнадцать лет, он понял, что сущность и суть Суфизма – это единение со всем сущим, это любовь и доверие, его нельзя постичь, обращаясь лишь к разуму, необходимо влюбиться в существование. Суфий живёт от момента к моменту, и у него нет беспокойства и планов в отношении к следующему моменту, потому что, чтобы жить в настоящем, не следует уходить мыслями в будущее или в прошлое. Генриху была близка эта идея, действительно, зачем думать о том, чего уже нет, или о том, чего ещё нет? Не лучше ли снять с себя бремя прошлого и будущего и жить настоящим моментом! Это соответствовало нынешнему состоянию Генриха.
Он, так же как Суфий, жил в данном моменте, а это означало, что идти больше некуда, ни в прошлое, ни в будущее, вообще – никуда. А находиться в «сейчас» для Суфия – это быть дома, и наконец-то Бог застанет вас на месте. Постигнув эту истину, он понял, что ему опять пора отправляться в странствие, на этот раз его дорога вела домой, настало время возвращаться.
Генрих подумал, что возможно, там он сможет найти решение своей проблемы, может быть, там он встретит Эльзу. Он был полон новых впечатлений и знаний, путешествие укрепило его веру в собственные силы, он чувствовал себя готовым к решительным действиям и думал, что сможет теперь справиться со своим проклятием.
Он вернулся в Пруссию, в свой дом в Альтштадте. Втайне надеясь встретить свою возлюбленную, Генрих не стал сидеть затворником. Он много времени проводил на улицах Кёнигсберга, стремясь влиться в жизнь горожан, даже принял участие в традиционном празднике Длинной колбасы. В том году любимое многими угощение достигло рекордных размеров – тысяча пять локтей! На её приготовление ушел восемьдесят один свиной окорок, о чём с гордостью заявляли мясники, несшие на своих плечах гигантский гастрономический продукт. Генрих с любопытством смотрел, как шествие с музыкой и знамёнами прибыло к цеховому клубу пекарей в Лёбенихте. Мастера подали калачи таких же невероятных размеров, как колбаса, их выпечка достигала двух метров, а пивовары выставили пиво, количество которого никто даже не пытался сосчитать. Все желающие ели, пили и веселились, пока не прикончили всю стряпню. Генрих присоединился к веселящимся людям, окунувшись в простые радости обычной жизни.
В толпе беззаботных прохожих он обзавёлся новыми знакомцами, но Эльзу так и не нашёл. Зато встретил страшную гостью – чума пришла в Пруссию, в этот раз эпидемия унесла двенадцать тысяч жителей. Но это не пугало Генриха, уверовав в собственную неуязвимость, он беспечно жил в чумном городе. В отличие от обитателей города, он не пытался спрятаться от заразы, бесстрашно ходил по улицам и приобретал товары у торговцев, не заботясь о собственной безопасности. В то время как продавцы и покупатели, рассчитываясь за товар, клали монеты в миски с уксусом, фон Крауф легкомысленно пренебрегал этими правилами. И не собирался покидать Кёнигсберг, как его соседи из опасения подцепить беспощадную хворь.
Спасаясь от безжалостной убийцы, многие продавали свои дома и поместья за бесценок и уезжали, надеясь в деревенской глуши переждать тяжёлое время. А Генрих скупал имущество беглецов. Кроме домов в Альтштадте ему удалось присовокупить к своим владениям огромный участок земли на острове Ломзе. Эти плодородные, но сильно заболоченные наделы находились под суверенитетом магистрата Альтштадта и долго не пользовались спросом. Однако когда там принялись рыть дренажные каналы, насыпать дамбы и высаживать ивы, то на северном берегу развернулось активное строительство. Началось с портовых складов, а потом и жители Кнайпхофа, соорудившие Медовый мост, стали заселять Ломзе и через короткое время возвели целый квартал роскошных особняков. И жилые дома, и склады, и пустые земли теперь спешно покидали жители, пытаясь сбыть своё имущество, только желающих приобрести оставалось мало, чума забирала всё даром. Поэтому Генриху не составило труда прибрать к рукам покинутые усадьбы у отчаявшихся владельцев, спешивших сбежать подальше от опасности.
Когда жизнь вернулась в привычное русло, он оказался сказочно богат и катастрофически подавлен, в ужасе осознавая свою недосягаемость для смерти. Генрих впал в отчаяние. Убедившись вновь, что смерть не в силах избавить его от жизни, он подумал что, может быть, стоит опять пуститься на поиски Эльзы. Он снова отправился в Гердауен, пытаясь найти там следы возлюбленной, но никто ничего не мог сообщить ему о девушке. Тогда он решил снова посетить Кройцбург, хотя в замке больше не проживал Павел Скалих, но там проводили свои мистические практики другие чернокнижники. Крауф решил, что ему самому пора приобщиться к секретам прусских колдунов. Он остался обучаться мастерству чародея, постигая тайны вызова духов, подчинения себе демонов, и вскоре сам уже сравнился в искусстве со своими наставниками. Он проводил ритуалы, исправляя судьбы заказчиков, но изменить свою собственную участь не мог. С горечью осознав эту истину, Генрих понял, что необходимо совершенствовать своё ремесло мага. И он снова отправился в странствие.
На этот раз его путь лежал в таинственную Россию. Он узнал, проведя мистический ритуал, что туда отправилась Эльза, и Генрих последовал за ней. Он слышал, что в диких степях на окраине этой огромной земли живут кочевники - шаманы, которые не совсем люди, потому что их внутренней сущностью является дух-зверь, мать-зверь, это их Ангел-хранитель, источник их силы, помогающий преодолеть любую опасность. У каждого шамана свой дух-зверь.
Барон отправился в неведомую страну на поиски этих таинственных магов, желая прикоснуться к их силе, научиться их удивительному искусству. Его странствие оказалось очень долгим, таким долгим, что за время пути его слуга умер, он взял себе нового спутника, но и тот вскоре погиб, не выдержав трудностей тяжёлой дороги. Это не остановило Генриха, он упорно шёл вперед, меняя проводников. Постоянным другом, неизменно сопровождающим его во всех походах, оставался Георг – его ворон. Вместе они переносили и холод, и зной, пересекали тайгу, переплывали реки, одолевали дороги, по пути Генрих выучил языки, на которых говорили люди в тех местах, через которые проходил его маршрут.
Наконец, он достиг своей цели – повстречался с шаманами, смог увидеть, как они проводят свои магические практики, называемые камланием. Крауф узнал некоторые особенности их ритуалов, они оказались необычными и отличались от того, что он знал. Оказалось, что у каждого народа, живущего в этих краях, имелись свои традиции и свои шаманы. Согласно верованиям, рядом с этими самобытными волхвами обитает множество Богов и духов, а все растения, все силы природы – живые, они имеют свою душу; слова обладают силой воплощения, а умершие предки, так же, как Боги вокруг - это помощники колдуна, он может повелевать ими, чтобы отвести беду, обеспечить счастье, избавить от болезни.
Генрих восхищался их мастерством и силой, он сумел подружиться с этими удивительными чудодеями. Однако когда захотел стать учеником диких магов, обучиться их искусству, его постигло разочарование. Он узнал, что у него не было для этого никаких шансов, потому что шаманом стать нельзя, им надо родиться, только шаманский корень мог дать шамана, который являлся посредником между духом и человеком, сам дух избирает шамана. Он – особый человек, в его скелете имеется лишняя кость, а на его теле - божественная отметина. Пожив среди этих удивительных волхвов и обретя в них друзей, Крауф отправился домой в Кёнигсберг.
Пока Генрих был в пути, то не замечал бега времени, но, когда вернулся домой, оказалось, что прошло много лет, и в Пруссии произошли серьёзные изменения. К власти в стране пришёл Фридрих Вильгельм, курфюрст захудалого Германского княжества Бранденбург, который через два года после прихода к власти объявил себя королём, и Пруссия стала королевством.
Вернувшись в Кёнигсберг, барон навёл порядок в своих финансах делах. Имущества у него оказалось слишком много, а денег слишком мало, чтобы продолжать путешествие по Европе, куда он намеревался отправиться в поисках новых знаний. Тем более, туда лежал путь Эльзы, как ему указал в одном из последних камланий его друг шаман. Генрих распродал дома и избавился от земель на Ломзе, их приобрели по указанию курфюрста Пруссии для разведения плантации шелковицы. К сожалению, надежды курфюрста на производства шёлка из собственного сырья не оправдались - страшные морозы, ударившие через несколько лет, погубили все культурные посадки, а также дикорастущие деревья.
Но это случилось позже, а пока Генрих отправился в странствие по следам Эльзы. На этот раз путь его лежал на Запад, он хотел вступить в масонскую ложу. Ему удалось встретиться и подружиться с масонами. Однако поездка его в Европу оказалась недолгой - инквизиция, свирепствующая в Испании, протянула свои щупальца и в Португалию, и в Голландию. Во Франции, хотя и не подверженной такому безумному мракобесию, всё-таки приходилось быть осторожным. Генрих с теплотой вспомнил о своём путешествии в Россию, которую европейцы называли дикой, но где не было таких фанатичных преследований магов и колдунов. Никто не сжигал их на кострах, ведьмы даже находились под защитой закона, хотя их приравнивали в правах с проститутками, но, тем не менее, за оскорбление им даже полагалась выплата «за бесчестие». А вот в Европе стало небезопасно проводить магические ритуалы, и Генрих возвратился в лютеранскую Пруссию, известную своей веротерпимостью, дающую убежище и евреям, и французским гугенотам, и даже российским староверам.
Генрих вернулся в Кёнигсберг, заинтересовавшись тем, что в городе образовалась масонская ложа «Три якоря», позже переименованная в «Три короны», а позднее появилась «Мёртвая голова». Но ни одно мистическое общество не могло ему помочь, он был обречён на бесконечные поиски, дальние странствия, горестные разочарования, беспросветное отчаяние, душевные терзания и муки …