(отрывок из повести "Дмитрюк")
21 мая 1916 года.
Юго-Западный фронт
Русской Императорской армии
Весной 1916 года Русская армия готовилась к большому наступлению в Южной Галиции. Австро-венгерская армия закопалась здесь в землю и создала глубокую оборону, в несколько полос. Первая состояла из трёх линий окопов, длиной до двух километров. Кругом были оборудованы опорные узлы. Все подступы простреливались с флангов, на всех чуть заметных высотах для пулеметчиков были оборудованы доты и бетонные колпаки. Перед окопами тянулись проволочные заграждения. На некоторых участках сквозь проволоку пропускался ток, устанавливались мины или были подвешены бомбы.
Две воюющие армии разделяло большое поле, изрытое воронками от снарядов и усеянное догнивающими трупами людей и лошадей.
В одной из таких воронок находилось трое: капитан Ерохин, рядовой Дмитрюк и мёртвый австрийский офицер, скончавшийся минуту назад от тяжёлого ранения. Огромный осколок австрийского снаряда, размером с ладонь, перебил ему позвоночник и торчал в спине окровавленным железом.
- Вот чёрт, это ж надо было так вляпаться. Чуток не успели проскочить. Что с ним? Сдох, собака? А ты, рядовой, молодец, меня оглушило сразу, а ты нас обоих сюда стащил. Ему эта воронка могилой будет, а вот нам нужно дальше выбираться.
Ночью они вдвоём перешли линию фронта и удачно взяли в плен офицера австрийской армии. Тот оказался штабным курьером вражеского штаба и имел при себе запечатанный сургучной печатью конверт. Особого сопротивления он не оказал, точнее не успел. Да и кому сопротивляться? Капитан Ерохин был ростом под два метра и необычайно силён. Казалось, что он может задушить человека двумя пальцами. Ерохин одним ударом ребра ладони вырубил австрийца, а когда тот пришёл в себя, то оказалось, что двое русских тащат его со связанными руками и кляпом во рту по минному полю. Брыкавшийся пленный отнимал много сил, мог развязаться и поднять шум, и капитану пришлось ударить его ещё раз. Австриец затих, но тащить его стало труднее. Путь в двести метров занял два часа и наступил рассвет, а пленного нужно было живым доставить в штаб. Он мог бы рассказать намного больше, чем запечатанный пакет.
Австрийцы заметили ползущих по полю русских, и открыли огонь из пушки опорного пункта. Первый же выстрел взорвался буквально в десяти метрах. Капитана ранило в ногу, и он не мог больше ползти, и тем более бежать.
- Посмотри, сколько там, до наших осталось?
Дмитрюк осторожно подлез до края воронки и выглянул:
- Саженей сто, ваше благородие. И как назло, тумана нет. Каждое утро в окопах света белого не видно, на штыки натыкаешься, (Дмитрюк смачно выругался), а сегодня, чёрт подери, ясно как никогда.
- Неплохо. Австрийцы, если увидят, что мы еще живые, обязательно захотят проведать. По их траншеям сюда недолго попасть. Пусть пока думают, что мы уже на том свете.
Капитан вытащил нож, расстегнул на трупе гимнастёрку и отрезал от нательной рубахи мертвеца большой кусок материи. Сам перемотал себе ногу, и, сдерживая нарастающую боль, приказал:
- Сейчас оставишь свою винтовку мне, возьмёшь этот пакет и по моей команде ты побежишь к нашим. Это приказ! Ты должен доставить пакет в штаб. Лично, ты понял меня? Доложи там по форме, что если наступать прямыми ударами по центру, то есть опасность попасть между постами в « мешки». Пусть примут к сведению. Запомнил? И ещё. Я так думаю, что австрияки предполагают, что мы живые и попытаемся рвануть по короткому пути. Думаю, что пушка нацелена именно туда. Поэтому, сначала беги в сторону левого угла поля, а потом, когда услышишь выстрел - резко вправо. Если есть бог на свете, то он тебе поможет. С богом!
Дмитрюк отдал винтовку, спрятал пакет за пазуху и посмотрел на капитана. Потом залез в сапог и вытащил один винтовочный патрон: «Ваше благородие, на всякий случай, так, чтоб не пригодился».
- Отставить лишние разговоры!
Ерохин, заткнул за пояс револьвер, проверил винтовку и с трудом подполз до края воронки.
- Пошел, родной! Скачи галопом.
Дмитрюк выскочил из воронки и побежал что есть мочи. Он бежал так, как приказал капитан - в сторону, налево, и через секунду услышал выстрел из пушки. Ударной волной от взрыва снесло фуражку с головы. Засвистели пули, и одна прожужжала совсем рядом. Он резко повернул вправо и прыгнул в очередную воронку.
Задыхаясь от напряжения, он услышал крик из русских окопов: «Браток! Слышишь, браток? Ты живой?
- Живой я, живой, братцы! – откликнулся Дмитрюк.
- Мы сейчас им дадим огня прикурить, а ты зайцем беги к нам. Готов?
- Готов!
- Огонь!
По этой команде русские открыли беспорядочную стрельбу по австрийским позициям. Дмитрюк вскочил и снова побежал. Со всего размаху, чуть не споткнувшись о бруствер, он резко прыгнул, больно ударился об бревно и упал на дно русского окопа. Лёжа на земле, тяжело дыша, он вытащил запечатанный пакет и прижал к груди.
Восторженное «Ура!» полетело над русскими позициями. Солдаты в окопах обнимались, свистели и улюлюкали в сторону неприятеля. Радость была колоссальная.
К Дмитрюку, по окопам, пробивались два офицера и наводили порядок:
- Быстро всем по местам! Усилить наблюдение!
Дмитрюк отряхнул от пыли гимнастёрку:
- Ваше высокоблагородие, докладываю. Пленный погиб при обстреле, капитан Ерохин тяжело ранен и самостоятельно не может передвигаться. Приказ капитана Ерохина передать пакет в штаб фронта. Также капитан обязал меня сообщить про скрытые точки противника.
Он подозвал одного офицера к краю окопа и стал показывать замаскированные доты и возможные ловушки для наступающих. В это время другой офицер распечатал пакет и вытащил из него несколько машинописных листов и карту с различными обозначениями.
- Бесценные сведения, рядовой Дмитрюк! Отправлю генералу ваше представление к награде. А пока занимайте позицию в окопе и готовьтесь! Утром, возможно, получите приказ о наступлении.
- Ваше высокоблагородие! А как же капитан Ерохин? Он раненый, ждёт помощи. Если его не вытащить сейчас же, то австрийцы могут подобраться и захватить его в плен.
- Отставить разговоры! Капитан Ерохин выполнил задание и как офицер должен понимать обстановку. Я не могу сейчас рисковать людьми, и тем более поднимать бучу в преддверии наступления. И так этой стрельбой мы привлекли внимание противника. Не вам рассуждать, рядовой! Приказываю занять позицию и ожидать дальнейших приказов. И приведите себя в порядок, где ваша фуражка, солдат?
Дмитрюк недоверчиво посмотрел на офицера, словно ожидая, что тот просто разыграл его и сейчас прикажет поднять людей на спасение капитана. Но осёкся, увидев непреклонное выражение лица. В это время со стороны поля послышались выстрелы. Стреляли из револьвера, а потом несколько винтовочных выстрелов.
Мысль пришла внезапно и уверенно.
Он даже не успел дочитать свою мысль до конца, как вскочил на стенку окопа, перепрыгнул его и побежал в сторону австрийских войск. Дмитрюк ждал, что вот-вот сейчас начнётся стрельба, и он упадёт, как подкошенный. Он бежал навстречу смерти, и, не встретившись с ней, скатился кубарем в воронку к капитану Ерохину.
Тот сидел, зажав винтовку между коленей, Ствол винтовки упирался в подбородок. Ерохин держал в руках маленькую иконку, и молился. С правой ноги был снят сапог и размотана портянка. Палец ноги лежал на спусковом крючке. Левая, раненая нога, сильно раздулась и сочилась кровью сквозь обмотанные тряпки.
- Здравия желаю, ваше благородие! Рядовой Дмитрюк ваше приказание выполнил.
- Ох, ты господи! Виктор, тьфу, напугал. Ты откуда? Где пакет?
- Всё в порядке, пакет доставлен подполковнику Камолову. Лично в руки. Сам удивился, но его высокоблагородие в окопы прибежал меня встречать.
- А сюда чего вернулся, а?
- Когда бежал отсюда шибко, то фуражку от ветра потерял. Подполковник приказал, что бы я привёл себя в порядок. Завтра, возможно, наступление будет. А куда я в наступление без фуражки и своей винтовки?
В глазах капитана Ерохина засветилось человеческое счастье умирать вместе.
- Ну что, Виктор, вместе погибать веселее? Ну, ты даешь, солдат. От кого-кого, но, признаюсь, от тебя ожидал. Почему с тобой и в разведку пошёл.
Дмитрюк с удивлением посмотрел на голую ногу капитана. И тот, словно стесняясь своего решения, начал быстро одевать сапог.
- Да вот, понимаешь, портянку решил перемотать. Что-то ногу натёрло, неприятные ощущения были.
- Понимаю, ваше благородие! План у меня такой есть. Закидываю вас на плечо и перебежками к нашим. Там ждут, особенно подполковник Камолов будет очень рад меня видеть. Что с оружием, я слышал выстрелы?
- Австрияки, двое! Смотрю, полезли из траншеи, ну, вроде этих двоих и застрелил. А там кто его знает, может, кто и за подмогой побежал. У меня патроны кончились, вот только один и остался. Твой, на всякий случай.
Капитан подтянулся поближе к Дмитрюку, и спросил, глядя в глаза:
- Ты пошто за мной-то прибежал? Смертельно знать хочется, не откажи в праве.
- Да точно и сам не знаю, ваше благородие. Может, то, что русский офицер вы на самом деле? Я в разведке вас видел, и то, что за спинами солдатскими никогда не прячетесь. А еще, может, вспомните, как год назад, когда я на фронт прибыл, и на пункте сбора братья Ивановы меня здорово избили и хлеб мой украли. А вы тогда за новобранцами прибыли и братьев лично перед строем дубиной отлупили. А потом еще вы мне хлеб из своего вещмешка отдали.
- Так это ты там был? Случай помню, а вот тебя не помню. Сколько тысяч вас было! Помню ещё потому, что эти Ивановы пропали без вести, прямо в лагере. Написали записку, что уходят к австриякам, потому, что над ними офицеры издеваются. Меня потом в штаб вызывали, думал, что снимут с должности. Нет, всё – правильно, говорят, сделал. Полковник руку пожал. Да, точно помню, братья пропали без вести.
- Так точно, ваше высокоблагородие! Братья Ивановы - дезертиры и предатели! (Дмитрюк еле заметно усмехнулся, вспоминая, как ночью медленно засыпал землёй связанных и ещё живых братьев в свежей могиле). И ещё! Ты же сказал мне, что если есть бог, то я добегу. Я видел его, бог там на поле, ждет нас. Ну, что, капитан! Полетели, аки птицы.
Он закинул капитана на спину, обхватил его руки своими руками и пошёл в сторону русских позиций. Чуть привыкнув, Дмитрюк начал ускоряться и в это время очнувшиеся от созерцания солдатского подвига австрийцы открыли огонь. Пули жужжали в воздухе, пролетая мимо.
Им оставалось совсем чуть-чуть, когда снаряд взорвался у них под ногами. И два русских воина упали на землю, сражённые смертельными осколками.
.....( Оба, сильно посечённые, очнутся, с разницей в две недели, через четыре месяца в госпитале и узнают об успешном прорыве Русской армии на том самом участке фронта).