Декабрь 1961 года. Где-то около 12 ночи раздался сильный стук в окно.
Я тогда работал главным механиком Ольского рыбокомбината в 30 км от Магадана,
и такие ночные визиты были не редкость, разные аварии случались часто.
Как позднее выяснилось, то был стук посыльного из райкома с
целью пригласить на пленум, где решалась моя судьба. Утром в
числе последних из тех, кого этот вопрос вообще мог интересовать,
узнал, что я стал комсомольским работником.
Райком комсомола располагался в 3-х или 4-х комнатах со
столами, бумагами и телефонами. Весь аппарат - человек 5
сотрудников и ещё 1 или 2 работника на штатных должностях
как тогда говорили, «освобождённых» секретарей крупных
первичек. Более представительным выглядели школьные
организации старшеклассников. С производственными ячейками
было сложнее.
Возможно, в решении этой задачи и состоял смысл моего
выдвижения. Опыт общественной работы у меня был совершенно
ничтожный. Был комсоргом группы год или два, да выполнял
несколько раз отдельные поручения комитета. Работу в народной
дружине, которая тогда зарождалась, участие в спортивных делах и
прочие наши дела я как-то с комсомолом напрямую не связывал.
Но рядом был Иван Ветохин – первый секретарь. Плакатный
парень яркой внешности, высокого роста и благородной осанки,
слегка попорченной мотоциклетной аварией. Казалось, он в жизни
не ведал никаких сомнений, выражался всегда кратко, четко.
выразительно, чаще всего в командно-директивной форме.
Трудно воспроизвести круг конкретных проблем, которыми мы
тогда занимались, а импровизировать не рискую. Но встречи с
людьми были интересными, оставляли чувство взаимного
удовлетворения. Нас, райкомовцев, ждали, приветливо встречали.
Мы становились друзьями, готовыми поддержать друг друга и
помочь по мере сил.
Дел было полно, но сделать надо было вдвое больше. В холодной
будке грузовика ездили вечерами в Гадлю – это ближайший к
райцентру национальный посёлок, чтобы провести комсомольский
рейд против пьянства и бытового бескультурья аборигенов.
Девушки-учителя и воспитатели детского садика жаловались, как
трудно бывает отучить детей чокаться стаканчиками с чаем или
компотом, отмыть их грязные мордашки после воскресного визита
домой, убедить, что нехорошо к себе в постель брать на ночь собак.
С транспортом было сложно. Однажды возвращался оттуда домой
пешком – всего-то 10-12 километров. Ноги в туфлях прихватило
так, что пулей влетел в крайний дом к незнакомым людям, которые
всё поняли и сразу же поставили мне тазик с холодной водой
для постепенного отогрева заледеневших ступней, чтобы не
допустить обморожения.
И опять ничему не научился. Так как вспоминаю, что уже после
этого пытался попасть из Балаганного в Талон пешком зимой, а там
сорок километров безлюдного пути.
Вообще говоря, у меня был тогда такой стиль работы, что после
принятия решения я вставал и оправлялся делать, даже если уже
было 3-4 часа дня, а путь составлял десятки километров. В кузове
грузовика или на тракторных санях, на любых попутках.
Идеальный случай – с попутчиком в лице партработника или
директора с машиной. Потом - через год-полтора, настало время,
когда у меня была своя служебная машина, и я уже других брал с
собой в попутчики – порой совершенно необдуманно где-нибудь на
безлюдной дороге.
Бывали встречи и другого рода. Однажды был командирован в
Ямск . Здесь располагался оседлый эвенский колхоз с полным
комплексом отраслей, даже молочное стадо имелось. Зашел в
контору, там пусто, все при делах. Узнал, что ближайшая
молодёжная бригада по берегу реки километрах в трёх косит сено.
Не долго думая, отправился их искать. Отошел от села с километр,
дорога проходила в речной пойме среди зарослей кустарника. И
вдруг боковым зрением я вижу, как в 3-х метрах слева из кустов
высовывается громадная медвежья морда, щурит глазки и шустро
работает носом, поводя им слева направо.
Тут я узнал, что означает выражение, когда волосы на голове
становятся дыбом. Они у меня буквально зашевелились.
Из оружия у меня складной ножичек, который я сжал правой рукой в
кармане, готовясь подороже отдать свою жизнь. Но внешне себя
ничем не выдал, даже шаг не ускорил, как шёл, так и продолжал
идти дальше. Обошлось и на этот раз.
До косарей добрался нормально, познакомились, обменялись
новостями. Когда я рассказал о встрече, они это восприняли
серьезно, и обратно меня одного не отпустили.
Оказывается, накануне убили медведицу, а по окрестностям бродил
оставшийся сиротой её прошлогодний пестун. Практически
взрослый зверь, от которого можно было ожидать всякого.
Незаметно подошло время долгожданного отпуска, который у северян
полагается один раз в три года продолжительностью почти шесть месяцев.
Путёвку не брал, отдыхал у родителей в Алтайской деревне. И вот,
не успел войти во вкус вольной жизни, как получаю телеграфную депешу
с распоряжением прервать отпуск и прибыть для получения нового назначения.
Продолжение см. http://proza.ru/2020/07/04/1443