В декабре 1991 года распался Советский Союз. Существует масса высказываний и мнений известных и малоизвестных политологов на этот счёт. Высказываются различные причины и мнения. Среди наиболее популярных в последнее время, вызванных видимо ностальгией по ушедшим спокойным временам, указываются специальные оперативные разработки американских спецслужб. Не исключаю такой возможности. Однако хочу высказать своё мнение по этому вопросу.
История показывает, что никакое внешнее воздействие неспособно развалить государство, если не существует внутренних причин к его распаду.
Самой главной причиной, по-моему, являлась неспособность и нежелание властей управлять государством. Не было лидера, хотя бы типа незабвенного Иосифа Виссарионовича, способного нести всю полноту ответственности за принимаемые решения. Слабость центральной власти спровоцировала центробежные устремления на местах. Это в конечном итоге и породило Беловежские соглашения, и привело к распаду Союза. К власти в бывших союзных республиках пришла новая бюрократия, состоящая из членов старой бюрократии. Таким образом, наша многострадальная страна, кроме буржуазной и социалистической, перенесла в двадцатом веке ещё и бюрократическую революцию.
Несмотря на то, что “строительство социализма” закончилось и началось “строительство капитализма”, основная масса населения страны продолжала жить, как и раньше. Работоспособные ходили на работу, ученики и студенты учились, пенсионеры заслуженно отдыхали на своих шести сотках. Вдруг, для многих неожиданно, начали закрываться заводы и фабрики, появились безработные, основная масса которых вскоре стала зарабатывать себе на жизнь мелкой торговлей всевозможным ширпотребом. Заговорили о приватизации всего и вся. Практически официально, вроде бы из ниоткуда возник бандитизм – то бишь организованная преступность. Средства массовой информации наводнились компроматом на более или менее влиятельных людей. “Полная свобода” - мать её!
В 1992 году началась ваучеризация в стране. В июле Б.Ельцин подписал указ о ваучерной приватизации.
- Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров. В новой экономике у каждого будут равные возможности, остальное зависит от нас…
- Каждый гражданин России, каждая семья получат свободу выбора. Приватизационный ваучер – это для каждого из нас билет в мир свободной экономики.
Говорил тогда первый президент России.
Теоретически это выглядело привлекательно. Но по меткому выражению Черномырдина “хотели как лучше, а получилось как всегда”.
Номинальная стоимость ваучера была 10 тысяч рублей, что по курсу тех дней составляло всего 7 долларов. А ведь А.Чубайс, автор приватизации, обещал через пять лет по две автомашины “Волга” за один ваучер! Ваучерная приватизация, по замыслу её архитекторов должна была способствовать созданию частной собственности в стране. Но к созданию широкого класса собственников она не привела. Не было ещё у граждан России опыта обращения с ценными бумагами, да и фондового рынка как такового ещё не было.
Народ в основном продавал свои ваучеры, чтобы хоть как-то решить свои житейские проблемы. В итоге вместо “ народного капитализма” страна получила концентрацию капитала в руках оборотистых дельцов, которые, используя свои связи и положение в структурах государственной власти на разных уровнях, оказались владельцами “ фабрик, заводов, газет, пароходов”. Наши с женой ваучеры я тоже продал.
Инфляция набирала обороты и вскоре переросла в гиперинфляцию. Этому способствовала политика правительства под руководством А.Гайдара. Оно решило и претворило в жизнь идею “шоковой терапии”, то есть полностью убрало контроль над ценами, в надежде что страна, таким образом, быстрее перейдёт к рыночной экономике. В результате треть населения страны оказалась за чертой бедности, а те денежные накопления, которые у народа имелись, превратились в ничего не стоящие бумажки.
Так если в 90-ом году килограмм самых широко употребляемых продуктов стоил от 16 до 80 рублей, то уже в 93-ем буханка хлеба стала стоить 450 рублей, килограмм масла под 3000, а мяса – около 4000 рублей. За три года продукты подорожали примерно в 25-30 раз. Конечно, на прилавках магазинов продукты появились, но у населения зачастую не хватало денег для их покупки. В 90-ом и 91-ом годах ситуация была обратная.
Летом 93 года правительство было вынуждено провести очередную денежную реформу. Нулей на деньгах становилось всё больше, но угнаться за ценами они не могли. Граждане России могли обменять деньги в течение двух недель. При этом на руки выдавались новые купюры на сумму не более 100 тысяч рублей. Все деньги свыше этой суммы зачислялись на счёт в Сбербанке с начислением установленного процента по вкладу.
Эта мера ещё более увеличила разрыв между бедными и богатыми. Буйным цветом расцвёл криминалитет. Всё это привело к политическому кризису осенью 93-го года, во время которого в Москву были введены войска, а из танков обстреляно здание Парламента. Потери мирного населения исчислялось уже десятками, может быть и сотнями, а не единицами как в 91-ом во время августовского путча.
Ну, и конечно, когда власть допускает подобное у себя под боком, в отдалении, в провинции всё происходит гораздо круче. Под новый, 94-ый год началась первая чеченская война. Тут уже счёт погибшим пошёл на тысячи.
Однако вернёмся к нашим “баранам”. При всём при этом, осталась незатронутой никакими изменениями ещё пару лет две промышленные отрасли – оборонка и ТЭК. Это наталкивает на мысль, что пришедшие к власти люди понимали, что, разрушив их, как и всё остальное, они сами себе выкопают могилу.
Таким образом “нефтянка” продолжала сохранять объёмы производства. С какой же базой родное предприятие перешло в новую эпоху.
Приведу сохранившиеся у меня некоторые цифры, позволяющие оценить деятельность НГДУ “Уфанефть” в то время.
По итогам работы в 1991 году управление добыло 1427 тысяч тонн нефти, выполнив план на 101.9%. Цена реализации тонны нефти составляла в январе – 34,94 рубля, в декабре – 95 рублей. За год выросла более чем на 76 рублей. За вычетом издержек производства получено 13809 тысяч рублей прибыли. НГДУ сдало на экспорт 40 тысяч тонн нефти по цене 35 $ за тонну. Общая численность работающих составляла 3217 человек. Средняя зарплата выросла за год с 336 до 669 рублей. Извлекаемых запасов нефти числилось 35,6 миллиона тонн, при существующих темпах отбора – на 23 года разработки. Эксплуатационный фонд нефтяных скважин на конец года составлял 1239, из них эксплуатируемых электроцентробежными насосами – 152, штанговыми глубинными насосами – 1072, фонтаном – 15. Межремонтный период работы скважин составлял 451 сутки, в том числе по ЭЦН – 576, по ШГН – 428 суток. За год было освоено 60 миллионов рублей капитальных вложений. Введено в эксплуатацию 49 новых скважин. Первый нефтепромысел добыл в 1991 году около 298 тысяч тонн нефти.
Предприятию надо было как-то выживать в новых условиях. А как, мало кто знал. Руководство НГДУ начало предпринимать определённые меры для выживания.
У Ражетдинова появился новый заместитель – Зубарев Иван Николаевич. Бывший председатель колхоза, он возглавил работу по сельскому хозяйству. Одним из первых его начинаний явилось приобретение желающими работниками НГДУ поросят свиноводческой фермы, входящей как подсобное хозяйство в состав НГДУ. Поросята эти за лето выкармливались в небольших загонах, оперативно построенных на бригадных пунктах и на территориях ДНС. К зиме они забивались. Сейчас это может вызывать смех. Но тогда, в условиях почти полного отсутствия продуктов питания в торговой системе страны, это было весьма актуально.
Иван Николаевич также оперативно разрешал возникновение конфликтов с директорами совхозов и председателями колхозов, периодически возникающих в результате аварий с нефтепроводами и необходимостью строительства и ремонта нефтепромысловых объектов, расположенных на территориях сельскохозяйственных угодий.
Учитывая тот факт, что в течение нескольких лет не велось строительство жилья, и в период с 1982 по 1985 год ни один человек не получил квартиру, в НГДУ образовалась очень большая очередь на получение и улучшение жилищных условий. Урал Загафранович Ражетдинов приложил немало усилий для возобновления строительства жилья. В конце 80-х годов, сразу, как только он стал начальником НГДУ, было создано строительное подразделение. Возглавил его Руслан Кинзикеев. По цехам были сформированы списки желающих поработать в этом подразделении, с правом внеочередного получения жилья во вновь отстроенном и сданном доме. За ними также сохранялась возможность после получения квартиры вернуться на прежнее место работы.
Эти экстраординарные меры позволили за семь лет с 1987 по 1994 получить НГДУ 547 квартир. Это около 20% общей численности работников предприятия. Соответственно более значительное число работников улучшили свои жилищные условия, что привело к существенному уменьшению очереди на жильё. За короткий срок был закончен строительством микрорайон нефтяников в центральной части Уфы и заложен новый микрорайон в Дёме.
Сразу после новогодних праздников заработала комиссия по распределению бартерных товаров как промышленного, так и сельскохозяйственного назначения. Возглавил её председатель профкома НГДУ Вячеслав Сергеевич Ильин. В течение последующих нескольких лет эта деятельность НГДУ приобрела размах и позволила большому числу работников избежать обесценивания своих сбережений. Тем самым удалось несколько сгладить ситуацию и не допустить социальных взрывов.
А до таких взрывов было не так уж далеко. С учётом того, что кризис взаимных неплатежей нарастал, предприятия в большинстве своём перешли на бартерные взаимозачёты. По оценкам издания «Коммерсантъ» За 1 тонну бензина можно было получить более 4 тонн цемента, 70 килограмм мяса, 1100 штук красного кирпича и др. В НГДУ был создан отдел, занимающийся такими взаимозачётными бартерными схемами. Возглавил его Раис Хабибуллович Кинзикеев. Модной стала профессия бартерного торгового брокера, увязывающего потребности и возможности различных предприятий. Со временем при бартерных взаимозачётах предприятия стали оптимизировать налогообложение, зачастую искажая бухгалтерскую отчётность.
Государство, хотя и с некоторым запозданием, отреагировало на эти действия созданием фискальных органов: налоговой инспекции и налоговой полиции. Последней, кроме всего прочего, вменялось проводить изъятия из касс предприятий денежных средств, в счёт погашения задолженностей по налогам в ущерб выдачи заработной платы работникам.
Помню, как на одном из совещаний главный бухгалтер Рыбникова, в ответ на требование вовремя выплачивать зарплату, сказала, что денег в кассе нет, так как они изъяты налоговыми полицейскими. Владимир Иванович Кубанский, мгновенно отреагировав, сказал.
- А почему бухгалтерия сразу не выдала эти деньги цехам в виде расчёта или аванса по зарплате?
Рыбниковой ответить было нечего. И в дальнейшем она постаралась не допускать возникновения подобных ситуаций. Хотя положению её не позавидуешь. Реализацией нефти занималось объединение “Башнефть”, и, соответственно, оно же потом расплачивалось с НГДУ. Так за октябрь 92-го года объединение имело перед нами задолженность в сумме 580 миллионов рублей. Получили всего 91 миллион. Задолженность НГДУ по налогам, зарплате и платежам составляла 300 миллионов. Предприятие, вынуждено было брать кредиты. Поэтому мы были должны банку ещё 40 миллионов рублей. Практически расчёт по зарплате вёлся только за счёт кредитов Промстройбанка.
Зарплату для нефтепромысла получал в кассе НГДУ в Дёме экономист цеха Рим Зарипович Уразметов. При этом работники нефтепромысла получали её на следующий день. Поинтересовавшись, почему он не выдаёт зарплату в день получения денег из кассы, узнал удивительную вещь. Оказывается, он на общественном транспорте едет в город на центральный рынок и там разменивает тысячные купюры для того, чтобы раздать без проблем деньги рабочим. Из конторы НГДУ, находящейся в Дёме на расстоянии около пятнадцати километров, до базы в Курасково в течение дня ездят не менее десятка машин. Кроме того, он мог бы позвонить мне, чтобы выслать ему транспорт. Подвергать себя и большие деньги такому риску? Я и раньше замечал за ним некоторые странности. Как раз происходила активная перепродажа ваучеров и обмен денег. Естественно, я мог предположить что угодно.
В результате беседы с ним понял, что он ничего не понял, или сделал невинный вид. Он считал, что поступает правильно. Пришлось мне при первой же возможности избавиться от него, при очередном сокращении численности, хотя были при этом и сложности. Уразметов ведь был однокашником главного инженера НГДУ Тимерханова.
Ситуация с финансами к концу 92-го года накалилась настолько, что стал прорабатываться вопрос об акционировании НГДУ отдельно от объединения “Башнефть”. Был определён уставный капитал в сумме 440 миллионов рублей. Речь уже шла о составлении списка акционеров, стоимости акций, опционе руководству. К руководству отнесли многих, вплоть до уровня мастеров. Видимо почуяв “жареное”, в дело вмешалось объединение. В Курасково состоялось собрание коллектива, в котором приняла участие целая бригада руководителей служб объединения “Башнефть” во главе с заместителем генерального директора по экономике Юрием Николаевичем Вершинниковым.
Сей субъект застращал нас названиями всевозможных банковских структур, таких как Банк оф Америка, Чейз Манхеттен Банк и др. Личными связями с сильными мира сего. Он объяснил нам, сколько мы встретим преград на пути акционирования, если пустимся в самостоятельное плавание в мире бизнеса. На цифрах доказал нам превосходство акций объединения в случае акционирования над акциями НГДУ. Потом ответил на наши вопросы.
Задал и я ему пару острых вопросов, правда, за давностью происходившего не помню их содержания. Нельзя сказать, что они поставили его в тупик, однако толком на них он не ответил. В голове у него видимо ещё по Когалыму отложилось, что я работаю начальником технического отдела. Поэтому он вдруг почему-то начал говорить об оптимизации структуры управления, и в конце, обращаясь ко мне, сказал, что моя должность не нужна.
Дальнейшая его карьера складывалась характерным для бурных девяностых образом. Уехав в командировку в Москву, он вдруг там оказался в должности заместителя генерального директора московского представительства объединения “Сургутнефтегаз”. “Башнефть” объявила его в розыск, обвинив в хищении 150 миллиардов рублей. Его отловили и “закрыли” на пару с полным моим тёзкой – главным бухгалтером объединения Валерием Николаевичем Сухановым. Какое-то время они “сидели”. В 2000-ых годах он работал начальником управления перспективного развития нефтяной компании “Сургутнефтегаз”, затем членом совета директоров ОАО “Леннефтепродукт”.
Вся страна в то время была погружена в хаос. Закрывались, вдруг ставшие никому не нужные заводы и фабрики. Производственные корпуса, которые они занимали, оккупировали мелкие торговцы всевозможными дешёвыми тряпками, вывозимыми из Турции и Китая “челноками”. Последними зачастую были бывшие работники этих предприятий, выкинутые на улицу.
В этих непростых условиях руководители предприятий и организаций искали любые возможности для того, чтобы как-то сохранить производство и коллективы. Аналогично поступало и руководство НГДУ “Уфанефть”. Заключались договоры бартерных сделок, о которых написано выше на поставку продуктов питания, одежды, бытовых товаров и всякой прочей, теперь кажущейся мелочи. Со стороны НГДУ продуктами бартерного обмена могли служить только нефтепродукты.
Реализация нефтепродуктов шла по “давальческой” схеме. Появился термин “давальцы”. Схема их деятельности была проста как бильярдный шар. Собственник сырья (НГДУ) отдавал его для переработки на НПЗ. Особенности технологического цикла НПЗ требуют беспрерывной загрузки сырой нефтью. В начале 90-х годов система плановых поставок нефти на заводы была разрушена. Вертикально-интегрированные компании (от добычи до переработки и бензобака) ещё только создавались. Поэтому многие НПЗ оказались в кризисном положении.
Тут и возникли “давальцы” – посредники между добывающими предприятиями и НПЗ. Достать нефть по сходной цене – полдела, теперь надо её переработать как можно дешевле и наварить суперприбыль. Зачастую стоимость переработки “давальческой” нефти была ниже себестоимости переработки. Всё зависело от того, в какой кабинет вхож тот или иной “давалец”. Естественно, появились “откаты”, в которых были заинтересованы все участники процесса. “Давальцы” более охотно забирали с НПЗ наиболее ходовые бензин, авиакеросин и дизельное топливо. Тёмные нефтепродукты – мазут, битум пользовались меньшим спросом по причине сезонности их применения. Приобретали же сырьё у добывающих предприятий “давальцы” по тем же зачётно-бартерным схемам, например, в обмен на погашение налоговой задолженности за поставку оборудования или каких-нибудь мясных консервов и ковров из Киргизии и так далее. Всё это способствовало созданию неразберихи и коррупции, в которой крутились любители половить рыбку в мутной воде.
Не знаю, да и не собираюсь узнавать, в какой степени участвовали в этих схемах руководители НГДУ “Уфанефть”. Но то, что участвовали – это точно. Кроме начальника НГДУ Ражетдинова и главного инженера Тимерханова задействованы в этом были и мои друзья Котов, Мардганеев, Чириков и даже начальник цеха подготовки и перекачки нефти – “тихушник” Саша Брязгин. Об этом я сужу по тем обрывкам фраз и телефонных разговоров, которые слышал сам.
Мне было как-то неинтересно тогда во всё это вникать, да, собственно и некогда. Работа начальником нефтепромысла, и цели, поставленные мной самим, увлекали и заставляли почти всего себя отдавать производству. Вот тогда и возникла трещина, которая постепенно стала расширяться в отношениях со старыми друзьями.
Не могу не упомянуть об ещё одной особенности начала 90-х – “освоении целинных и залежных земель”. Любой маломальский начальник брал землю на окраинах деревень и населённых пунктов в пригородах Уфы, да и в пригородах других городов страны, и, используя дешёвую рабочую силу – своих подчинённых, и стройматериалы, полученные также по бартеру, или для нужд производства, строил себе “фазенду“. Руководство НГДУ “Уфанефть” выбрало для этой цели Булгаково – большое село, расположенное недалеко от Уфы по Оренбургскому тракту.
На строительство выделялись рабочие цехов вспомогательного производства в основном из Курасково. Следовал звонок от одного из руководителей НГДУ допустим начальнику ПРЦЭО (прокатно-ремонтный цех эксплуатации оборудования) Рузилю Макаримовичу Шарафутдинову, проходящему у Курасковского люда как “директор”, и немедленно выезжала бригада слесарей со сварочным аппаратом и необходимыми инструментами под управлением Серёги Журавлёва в “НГДУ Булгаковнефть”. Так народ метко назвал строящийся посёлок руководства столичных нефтяников. Там строились не только “уфанефтевцы”, но и ряд руководителей объединения “Башнефть”.
Подчас дело доходило до смешного. Саша Брязгин, услышав, что в “Булгаковнефть” собирается поехать главный инженер Тимерханов, у которого “строители” заканчивали первый этаж, срочно послал своих подчинённых разбирать уже построенный второй этаж своего дома.
Котов предлагал и мне тоже участвовать в этой эпопее. Но я отказался. В то время у меня только появился участок в 6 соток в садовом кооперативе – Бачуринские сады. Место было неплохое, на высоком левом берегу Белой. С него открывался прекрасный вид на излучину реки, скальное обнажение и правый берег реки, заросший вязом, на котором я когда-то работал мастером. На горизонте виднелись нефтеперерабатывающие заводы, которые, конечно, не озонировали воздух. Ну, без недостатков не бывает.
Сашка Солодовников построил маленькую баньку. Я приобрёл небольшой сборно-щитовой домик из цементно-стружечной плиты и смонтировал его на участке. В первое время, пока не было домика, ютились в списанном проржавевшем блоке-гребёнке, применявшемся при поддержании пластового давления. За всё платил через кассу НГДУ в счёт зарплаты. Через пару лет пошла такая клубника, что не знали куда деть.