Древнее море омывает волнами разрушенный берег, превращая строптивые колкие валуны в круглые, обкатанные камушки.
В соленой воде над кораллами и рифами пролетают косяки блестящей рыбешки. Причудливые коньки и ракушки рапаны украшаю подводный пейзаж. Колючие медузы бултыхаются у берега серебристо-длинной лентой. Пугливые морские крабики скрываются в шуршащей, прибрежной гальке.
Мы приехали в Алушту на сборы. Андрей Леонидович психовал и бодался с администрацией. В договоре были прописаны двухместные номера для спортсменов из Москвы, а тут выясняется вдруг, что наши путевки фальшивые.
Здрасте, приехали! Привыкайте, господа избалованные, к реалиям бытия. Москалей на Украине не жалуют. Берите то, что дают, или катитесь румяными яблочками в свое промозглое северное захолустье.
Сидим на сумках перед санаторием и жаримся, как московские бледные пирожки, в крымской духовочке.
Андрей Леонидович привез в Алушту беременную жену. Надежда Васильевна, пунцовая от усталости и духоты, переваливалась, как располневшая домашняя гусыня, обмахивая лицо обложкой местного журнала. Насупленный, мускулистый, щетинистый скотч-терьер с рыжими подпалинами на боках, семенил по шершавой дорожке, копируя походку хозяйки и преданно помахивая хвостиком.
Андрей Леонидович что-то кричал, размахивая руками перед носом сонной консьержи. Прожженная, твердолобая, местная леди отвечала с южным акцентом и завидной выдержкой заученную фразу: «Ваши путевки фальшивые».
Андрей Леонидович кому-то куда-то звонил, психовал, срывая голос, обвиняя крымский бардак и чертову Перестройку.
В политической мясорубке всплывала человеческая грязь. Люди хитрили, фальшивили, кривили душой.
И только море перед нами было нефальшивое, мудрое, как материнское лоно. Добродушные волны звучали мощно и широко, издавая божественные звуки космического органа.
Легкий морской бриз наполнял прибрежный воздух частицами йода и соли, успокаивая растревоженные человеческие души.
Местный управляющий, будто бы очнулся вдруг от гипнотического сна, повертел перед глазами, озадачено и удивленно, изрядно помятые в гневе, измученные листочки официального документа и брякнул: «Поселить мы вас может только в пятиместные номера». Свободный двухместный оказался один - для тренера и его беременной жены.
Андрей Леонидович плюнул и чертыхнулся. Ребята выдохнули, закинули сумки по комнатам и потопали на пляж.
. . .
В день приезда тренировки не было.
Бултыхались, расслабленные, в море, как белые медузы.
Южное солнце ударило жаром, подсекая золотистой удочкой московских туристов.
Я была похожа на глупую серебристую рыбешку, которая заглотнула доверчиво острую обжигающую наживку. Солнечный крючок застрял в моем теле, где-то внутри, в животе, под ребрами. И я глупо трепыхалась на поверхности воды, как на золотистой леске…
. . .
На третий день сборов в Алуште российскую команду фристайла подкосил невидимый человеческому глазу, неуловимый и мстительный враг, который укладывал в самый ненужный момент на больничную койку даже самых титулованных олимпийских чемпионов - это злостная, вредная во всей своей неожиданной красоте кишечная палочка.
Гостеприимные туалетные кабинки в конце коридора раскрывали объятия перед гостями стольного града. Рулоны туалетной бумаги неожиданно почувствовали свою глобальную значимость в процессе подготовки российских спортсменов к решающему олимпийскому старту, и растворялись самозабвенно белоснежной массой в бурлящем туалетном бачке.
Долгими часами в туалетных кабинках ребята оттачивали горнолыжную стойку, укрепляя в статической позе мышцы бедра и коленные суставы.
Служащие местной столовой разводили растерянно руками и хлопали глазками девственной чистоты. Утренняя запеканка была далеко не первой свежести, так сказать, состряпанная из подручного материала на скорую руку по старинному рецепту советской кулинарной школы.
Слегла. Температура тела подскочила под сорок, как при тропической лихорадке. Потолок куда-то поплыл и растворился. Из-под щелей в раздавленной комнате торчали шершавые осколки горы. Я слышала отдаленный гул поезда. Перестукивались подо мной скрипучие колеса. Они раскачивали меня, убаюкивали, как младенца в люльке, и я прыгала по волне, словно северная веселая чайка.
. . .
Алушта - приветливый, спокойный городок. Его улочки были залиты янтарными пятнами солнца и упирались в песчаные дюны пляжа.
Могулисты, акробаты и девчонки из лыжного балета на летних сборах в Алуште тренировались одной командой. Андрей Леонидович и Сергей Ревленович проводили тренировки вместе, устраивая контрольные забеги на выносливость и многочасовые, изматывающие походы в горы.
В общении спортсменов выстраивалась иерархия. Желторотики, чувствовали снисходительный, и все же, внутренне напряженный и ревностный взгляд более маститых, натренированных ребят. Новичков не оскорбляли, но психологически давали понять, на какой ступеньке они стоят.
После тренировки по вечерам, когда морской ветер остужал огненный, янтарный воздух, ребята играли в волейбол. На подаче по мячу я била мощно снизу двумя кулаками. Очумелый волейбольный мячик, получив от желторотика увесистый богатырский пинок, устремлялся в небо, подобно пушечному ядру. Девчонки не пытались отбить мои отмороженные подачи, растерянно отступали, наблюдая со страхом, как падает с неба на территорию волейбольной площадки неопознанное космическое тело.
В конце концов, Сашке Михаилову надоело весь этот глупый театр. Закипела в Сашкиной отважной душе спортивная злость. Рассвирепел, выпятил грудь и, отбил-таки, наконец, мою отмороженную подачу, спасая тем самым, как истинный рыцарь, спортивную честь и прекрасную Дульсинею.
. . .
Ежедневная пробежка. Долгий изматывающий бег на вершину каменной груди. Двухкилометровый пологий подъем. Не чувствую ног, громыхаю по асфальту, отбивая пятки, дышу со свистом, как взмыленная, вспененная лошадь. На вершине холма выдыхаю облегченно, стряхивая с ног невидимые железные цепи.
Оглядываюсь. Бескрайнее, трепетное море разворачивается передо мной, будто ожившее полотно Айвазовского.
Машка Тарыгина и Ольга Королева убегают вперед. Они моложе меня и выносливее. Я не пытаюсь догнать, оценивая реально и трезво свои силы и способности.
К финишу ковыляю предпоследней. За мной только Ленка Сафронова.
В горле чувствую привкус крови. Не могу отдышаться.
Девчонки на финише не то, чтобы задрали носы. Нет. Это рабочее состояние - спортивная гордость, удовлетворение от того, что ты обогнал на тренировке товарищей по команде.
Спортсмены соревнуются между собой ежедневно, доказывая друг другу, кто победитель. Психология лидера и психология проигравшего отрабатывается на тренировках непреднамеренно.
Спускаемся вниз, переводя дыхание. Солнце поднимается на критическую высоту. Прячемся от опасного жара в корпусе. Отдыхаем до вечера, пережидая полуденную жару.
. . .
Южная ночь опускала внезапно занавес - темное, тугое, соленое море, полумесяц, окутанный молочной челкой и рассыпанные, как бисер, по черному телу кобилицы, недосягаемые звезды.
Влюбленные парочки скрывались на пляже. Едва заметные темные фигуры сидели под навесами на деревянных лежаках или двигались плавно вдоль берега моря.
Я гуляла одна южными вечерами. Я сидела на берегу, на песчаном откосе, и лунная ребристая дорожка показывала мне единственный на этой планете светлый путь.