Первое, что вспомнил Дмитрий, проснувшись 9 марта, это то, что накануне,
отмечая праздник в кругу редакционных коллег, он отважился сделать предложение своей коллеге.
С Ирой они встречались давно, и встречи носили не всегда только дружеский характер. Застыли отношения где-то в переходе от любви к дружбе. Коллеги уже перестали посмеиваться над ними и ожидать, что когда-то им гулять на свадьбе.
Но вчера, неожиданно для самого себя, оторвавшись от куривших на балконе
друзей, он поймал в коридорчике Ирину и прижал её к стенке.
- Ну что, Ирка, будем жениться? Или ещё годика два подождём?
Ира всегда поддерживала Диму в его шутливой манере вести разговор, да и выпитое вино располагало к этому, и потому она сразу откликнулась ему в тон:
- А что? Вот завтра прямо после работы и за свадебку!
- Шустренькая ты, однако! Значит, согласна?
- С одним только условием! – хитро прищурилась Ирина.
- Ну вот, начинается, я так и знал! А без условий нельзя? Ну, ладно,
выкладывай1 Я слушаю тебя, Каа…
Ирка помолчала, понимая, что может обидеть его. Но вопрос она считала серьёзным,
и потому решилась:
- Если согласишься…перейти на мою фамилию! Мне быть смешно Родименькой Не
обижайся только! А ещё детишки Родименькими родятся…- Ирка заискивающе улыбалась.
-Так вот ты какая-я! – сделал вид, что обиделся, Дмитрий. – Зато была бы единственной в городе! А Смирновых, знаешь сколько?Десятки, если не сотни…
- И откуда у тебя такая фамилия?! Может, ты на мамину фамилию перейдёшь?
Дмитрий снисходительно усмехнулся:
- Забыла, что я детдомовский? – они помолчали.- Значит, не согласна. Жаль, завтра свадебку не сыграть…В командировку главный посылает.
- Дим, А Дим? Ведь мне можно и на своей остаться, верно?
И разговор, как обычно, окончился шутками.
Не знал Дмитрий, откуда такая фамилия у него. Пытался разузнать.В детдоме из архива ему показали его личное дело вместе с обрывком газеты, где красным карандашом было написано: Родименький Дмитрий, станция Городок Львовской обл. 10 июня 1955 г.А в деле чётким канцелярским почерком было дописано: Со слов принесшего ребёнка сержанта Винокура С.И. ребёнок был найден в лодке вблизи ст. Городок, возле убитого мужчины и искалеченной женщины. Документы не обнаружены.
Сержанта Винокура Дмитрий искать посчитал напрасным, а вот женщину попытался..
И безрезультатно. По регистрационным книгам в госпитале и больницам Львова и ст. Городок ничто не смогло навести его на след исчезнувшей, притом безымянной женщины.
После окончания факультета физвоспитания Одесского педагогического института Дмитрий проработал много лет тренером в спортивной школе и был постоянным комментатором спортивных новостей в местной газете. Свои спорт.достижения посвящал любимой девушке, но будучи отвергнутым её родителями в качестве жениха, перешёл на постоянную работу в газету и заочно окончил филфак университета.
Главный редактор не раз советовал ему взять псевдоним, но Дима не сдавался и свою фамилию отстоял. В конце концов, сдался редактор:
- Чёрт с тобой, поступай, как знаешь.,- сказал он. – Но будь готов
отвечать на письма сердобольных дамочек, которые клюнут на твою выдающуюся
фамилию! Моё дело – предупредить!
Но как ни странно, писали не дамочки, а вполне серьёзные мужи.
Вот и это письмо, которое неделю назад вручила ему секретарь приёмной шефа. Письмо из недалёкого прошлого. Это был отклик на его интервью с одним из
уцелевших и раскаявшихся «лесных братьев», сотрудничавших с гитлеровцами во
время ВОВ на территории Закарпатской области.
Письмо прислал пенсионер, некто Кожумяка Дмитрий Иванович.
Вот что он писал:
« Уважаемый Д.Родименький! Не знаю, как Вас величать, Денис или Дмитрий.
Но если Дмитрий, то Вы тоже будете удивлены, как и я. В мои молодые годы, в начале 50-х гг, я служил в Львовской области. Наш небольшой, пять человек, отряд нёс патрульную службу в окрестностях населённого пункта Городок. Обстановка была ещё неспокойная, иногда постреливали. Хоть и считалось, что с «лесными братьями» покончено, но , видать, попрятались они глубоко в своих, хорошо замаскированных, схронах. Иногда случались и убийства представителей власти Служба наша была там опасной. И жертвы с нашей стороны были. Отряд наш нёс службу на выходах к реке. Иногда на лодке шли вдоль берега.
Однажды смотрим – у берега пустую лодку качает, вот-вот сорвёт и унесёт водой.
А на бережку, похоже, убитый лежит, и женщина всё к нему на грудь припадает и заходится в крике..
Причалили мы, значит, лодку ту, вытаскиваем, а там дитё, пацанёнок, раскрылся весь, зарёванный, и сил, видно, нет плакать больше.
Мужчина, в старой солдатской гимнастёрке и сапогах, от двух выстрелов убитый, в грудь и голову, и часа два назад всё это произошло, видать. Женщина не в себе,
нога перебита ниже колена, вся красная, жар у неё, горячка. Всё причитает «Родименький, родименький, на кого бросаешь нас?» И в беспамятстве ему на грудь валится. Затихнет на минуту – и опять всё снова. И кругом ни души, свидетелей нет.
И что делать – не знаем. Документов не нашли..
Наш взводный решение принял убитого похоронить, а женщину и ребёнка срочно в Городок, в больницу. Ждать нельзя - а в лодку ж все не поместимся.
Стал я спрашивать у неё, как фамилия убитого. А она только одно твердит: Родименький да родименький. И сознание вовсе потеряла.
«Делать нечего, так и напишем - Родименький, - говорит взводный. – А имя?
Вот ты его первым увидел, Дмитрий, так и назовём мальца.»
И даёт он сержанту Винокуру обрывок газеты, на которой и написал он, за неимением бумаги, всё про дитя. «А теперь Сашка на вёсла, ты с дитём, а женщину положим на дно лодки.. Выгребай, говорит он Сашке, - на середину, там течение быстрое, через 20 минут в Городке будете. Любым способом в больницу быстрее.
Первую встречную телегу конфискуйте, под мою ответственность.
Да и не забывайте спрашивать, может, кто признает женщину.»
Уплыли наши, а мы понесли убитого повыше, к леску. И стали сапёрными лопатками могилку рыть. Из сапога убитого, смотрим – пакетик выглядывает. Документы их обнаружились.
И что оказалось? Фамилии у них разные были! И думай тут, что хочешь.Не в браке, значит, были. Или она осталась на своей,потому как у него чудная какая-то была, не нашенская. Собирался взводный и по месту нахождения малого сообщить две этих фамилии, да не знаю, сообщил ли, может, что и помешало. Убит был он вскоре.
Вот такая история получилась, дорогой товарищ Д.Родименький!
Что за трагедия там разыгралась, можно гадать разное. Может,
убегали они от кого, кто ж знает! Специально кто выследил, или случайно изверг на пути попался, из схрона выполз. Изверг недобитый, не иначе. Женщине ногу ломиком перебил. И там же лом и бросил…
Закопали мы убитого на самом обрыве, где лесок начинался.
Из веток крест соорудили, воткнули сапёрную лопатку рядом с крестом. На мокром носовом платке написал взводный красным карандашом фамилию и привязал к лопатке. А документ, справку его, с собой взяли. Чтоб в военкомат в Городке отдать. Сами трое мы сели в лодку тех несчастных и вечером встретились с Винокуром и Сашкой в Городке.
Они рассказали, что дитё приняли и всё записали в больнице при роддоме, а у женщины заподозрили тиф и отправили на санитарной машине во Львов, в инфекционную больницу, загипсовав сперва ногу. Никто её не признал, говорили, что не из
их мест.
Вот такая история случилась в моей жизни, Больше я ничего не могу добавить. Ты уж прости. Газету с твоей статьёй мне прислали друзья старые из Одессы, зная, что я служил в тех местах.
Не знаю, тёзка ты мне или нет, надеюсь, что тёзка! Живи долго
и будь здоров, дорогой Д.Родименький. Может, тебе что и подскажет моё письмо! Остаюсь старый пенсионер, бывший пограничник Кожумяка Д.И
1 марта 1995 г.»
Дмитрий перечитал второй раз письмо своего тёзки Кожумяки и, спрятав
его в нагрудный карман, вышел в тамбур покурить. Электропоезд от Львова до
городка Мостиска идёт всего полтора часа. Можно и в тамбуре доехать, воздух
свежее, чем в вагоне. Ехал он на встречу с польскими спортсменами из Кракова, надеясь присоединиться к их спуску по горным речкам Закарпатья.
В тамбур вышла пожилая, ещё красивая женщина в форме железнодорожника,
тоже с папиросой. Прикурила у Мити.
- Сколько там времени? – она взглянула на свои наручные часы.-
Сейчас Петро посигналит, знает, что я с работы еду…Через 5 минут Городок проедем…
- А Петро кто, муж Ваш?
- Нет, Петро – машинист наш. Видел, что я в поезд села… Мы все тут друг друга знаем… - Тут прозвучал сигнал локомотива – один длинный и два коротких. – Вот и привет! Спасибо, Петро! Это он не меня, а мужа моего приветствует,- она замолчала и, забыв про папиросу, долго смотрела за окно.
Молчал и Дмитрий. Потом она сказала, по-прежнему глядя на скрывающийся в
сумерках изгиб реки:
- А супруг мой вон там уж сорок лет меня дожидается, над речкой. Памятник ему военные красивый поставили… Вёз меня в больницу, да нелюдей повстречали…И сынка потеряли… - и выбросив недокуренную папироску, она, прихрамывая, пошла в
вагон.
- Мама , - тихо сказал Дмитрий.
Женщина оглянулась: - Это ты мне, сынок? Я Ганна. Ганна Я.!
И вернувшись, и глянув ему в глаза, она взволнованно спросила:
- А плачешь почему, родименький?!