Следователь и защитник искали причины для оправдания. Жалко мужика в возрасте, но закон требует. Только сложилось так, как сложилось. И вот в ожидании приговора. А там за забором в снятой комнатке, ждут оглашения жена и дочка…
Он передвигался, пригнувшись, несмотря на скрытые облаками ночные светила: боялся – вдруг проглянутся, и вытянется тень длинной черной чертой по голому полю, обозначит и выдаст беглеца. Но пока везло, и в темноте он залег у насыпи, слившись с травой. Оглянулся назад, подумал – не догадался следы скрыть. Сухая трава до рассвета поднимется и выровняет росой поверхность, но запах останется. Да будь, что будет. Главное зацепиться за вагон, ведь иной раз двигается состав быстро, а в другой – с невысокой скоростью. Сзади слабо освещенная территория части, криков и шума не слышно и не видно, значит, не хватились. Пришло осмысление сделанного: он не жалел, что сбежал. Только подленько тряслась душа от неизвестности в завтрашнем дне. Расстояние в триста километров, примерно столько он отвел для себя, от части и до крупного полустанка.
По спине струился пот, ладони стали влажными от переживания. Леха вытер их о брюки, чтобы избежать соскальзывания в момент зацепления за поручень вагона. Поезда не видно, даже вселяющего надежду луча от прожектора. Подкрался к рельсу, прижался ухом, чтобы услышать. Но кроме громких ударов сердца ничего не прослушивалось. Ужели придется возвращаться? И вдруг, мелькнуло светлое пятно в стороне поселка, и весело зазвенел рельс. Спустился вниз и распластался, главное чтобы машинист не разглядел в лучах. Поздно сегодня, что-то задержало отправление.
Тепловоз обдал волной горячего воздуха. Первый вагон, второй. Всего их десять. С большой скоростью громыхают мимо. Леха привстал и не глядя на бешеную скорость поезда приготовился к прыжку. Нет, не притормозит. И отчаянно бросил свое тело вперед. Его ударило чем-то выступающим по лицу, солоноватый вкус крови на губах, но руки зацепились за поручень. Теперь он не отпустит, не разожмет кулаков, колени между тем ударялись о шпалы и о щебенку. Острая боль заставила из последних сил оттолкнуться от земли и прыгнуть на ступень. Ноги от боли горели, в сапоги струилось что-то влажное. Кровь! Ну и что?! И принялся устраиваться рядом с торцами бревен на сцепке вагонов. Тряслись руки, ходуном ходила грудная клетка. Но обратно он не спрыгнет!
Состав, нагоняя время катился вперед, скоро ощутилась дрожь: непонятно от чего она пришла: от ночного похолодания или от пережитого стресса. Пришло время разобраться, где он оказался в результате погони за вагонами, за какой вагон зацепился. Нужно готовиться ко всему. Если сообщат о побеге по ветке, непременно на полустанках появятся милиционеры, а этого так не хочется. Может, повезет, и долго не хватятся беглеца, пока доложат по команде, примут решение. Есть надежа отъехать подальше. И задремал под стук колес…
Настя воспитывалась бабушкой. Спучком светленьких седых волос на голове походила на одуванчик. Казалось, дунь - полетит. О родителях ничего сказать не могла, исчезли на бескрайних просторах Сибири. Поехали зарабатывать деньги и пропали. Довела их горемычная до скотского состояния, о дочери позабыли.
Жили в домишке, больше похожем на сараюшку, продуваемом ветрами. Рамы, дышащие на ладан, где кусками фанеры забраны оконные проемы. Едва живая, смотрящая зевом в мир печка. Топили ее дровами, собранными в ближайших лесополосах. Крыша, протекаемая местами через разодранный ветрами рубероид, провалившийся до земли пол.
Выживали огородом, набиралось от силы две сотки. Бабушка огородницей слыла, летом дом утопал в зелени, заготовки, сделанные на зиму, позволяли протянуть холодное время с сытым желудком. Благо, запасов старых банок хватало. Картошка подмерзала в яме, вырытой под домом, был когда-то погреб, да осыпался, а подправить у бабушки сил не хватало.
- Ох, горемычные мы. Ладно, я старая, а тебе за что, доченька, приходится терпеть. Навалилось с самых пеленок.
- Не ворчи, бабушка, справимся. Картошки накопали, капусты насолили, грибы, ягоды насушили. Зиму проживем.
Бабушка любила поворчать, пожаловаться таким же стареньким соседкам. Но, при всех трудностях, покупала необходимое с небольшой пенсии, чтобы внучка могла ходить в школу. Сложно было сэкономить на зимние вещи, дорого. Выручало то, что школа рядом, бегала на занятия и обратно в осеннем пальто. Никому дела не было, как и с кем проживает девочка, где непутевые родители. Год проходил за годом, внучка подросла. Руки оказались золотыми: от ремонта дома и огорода, до пошива одежды, все в ее руках ладилось. Замазана оказалась печка, отремонтирована старыми кусками железа крыша, засверкали окна стеклами на улицу. Отремонтировала мебель в доме, наладила уют. Бабушка рада – откуда и в кого такая мастеровая? Полюбила шить, вскоре не только себя обшивала, но и на заказ подругам кроила платья современных фасонов. Не зря училась в училище на закройщицу.
- Вот теперь я спокойно умирать могу, выживешь без меня.
- Да что ты, бабуля, удумала, живи дольше.
Как и все девчонки в ее возрасте, влюбилась до беспамятства. Юноша учился вместе с ней в школе, общались, но до серьезных отношений не вырастали. Когда Настя перешла в училище, словно промелькнуло что между ними. События захватили обоих и понесли во взрослую жизнь. Мечтали об окончании учебы, о приобретении самостоятельности. Единственное смущало – родители юноши настроены против такой связи, не нравилась им малообеспеченная девчонка. Но держались влюбленные, противопоставляли тайные свидания пересудам людским.
Сломалось в одно мгновение. Отшумели деревья в узеньком переулке для бабушки. Еще в молодости бегала на вечеринки по придорожной траве и вот слегла, призвала внучку, погладила по руке и прошептала: «Прости», - а наутро уже не дышала. Хоронили всем миром, то есть улицей – осталась Настена одна в огромном пространстве. Не искать же, в самом деле, заблудших родителей. Пока бегала в заботах, не обратила внимания, что нет рядом с ней любимого. Того единственного, что обещал опорой стать. На четвертый день подружка проболталась:
- Женится он! Родители настояли, в богатую семью, с положением.
- Да как же можно?
- Можно и нужно, сам так сказал. Новые родичи помогли в институт поступить, в квартире поселить наметили, - и, поняв, что сболтнула лишнего, добавила:
- Да не расстраивайся, Настя, другие найдутся.
Другой не нужен был девчонке, что всем сердцем приросла к парню. Подруги приходили ночевать в первые дни после похорон бабки, боясь за состояние. Думали, от тоски в петлю полезет. А она замкнулась. Не дождутся от н ее такой слабости! Вот только как жить здесь теперь, как людям в глаза смотреть. Настя бегала вечерами на берег реки, Думалось, придет, хотя бы прощения попросит. Но бывший любимый избегал встреч, в место уединения не приходил, активно занимался подготовкой к свадьбе.
Настя садилась на берег, смотрела в воду реки, не замечая, что недалеко дежурит кто-нибудь из подруг, придавалась грезам. Не понятно, как можно перевернуть свою жизнь, нанести удар, боль причинить тому, в ком вчера души не чаял? «Неужели так можно?» - спрашивало в недоумении сердце. «Наверное, да», - нашептывал трезвый разум. Видимо, не столь честные отношения складывались и достаточно маленького толчка, чтобы забыть, предать! Два месяца она трудилась, не покладая рук, кроила и шила ночами, чтобы рассчитаться с долгами. Долг небольшой получился, бабушка сумела накопить «похоронные». В работе сглаживалась боль душевная, копились мысли, как поступить дальше. И в один из дней решилась, не представляя пока в какой авантюре собралась принять участие.
Собрала пожитки, уложила в две спортивные сумки. Многого не возьмешь, так – на первое время. Деньги и документы, фотографию бабушки и затертую до дыр фотокарточку матери. Продавать имущество не стала: да и кому нужна старая развалюха на окраине городка с давно несовременной мебелью и посудой. Купила билет в дальний таежный городок, насколько хватило денег. Села вечером посреди комнаты, поплакала, посмеялась, решительно тряхнула кудрями, перекрестилась и встала. Она не понимала и не отдавала отчета, что с ней станется завтра. Но это уже не важно, главное, решиться на первый шаг. Не хотелось видеть лиц людей, вглядываться в глаза. Тем более слышать речь, чему-то внимать и отвечать на вопросы. Забросила сумки на верхнюю полку, легла, казалось, с таким комфортом, на боковой полке и проплакала всю ночь, забывшись тревожным сном под утро.
Спустя время проснулась, почувствовав на себе взгляд женщины сидящей напротив. Та, по неведомым причинам,предложила ей перекусить и, получив согласие, засуетилась, накрывая стол. Давно так хорошо и с таким аппетитом Настя не кушала, показалось, вот теперь все обязательно изменится и наладится в ее жизни. Наладится в лучшую сторону. Постепенно завязался разговор:
- Доченька, что у тебя произошло?
- Все у меня хорошо! Теперь хорошо!
- Ты всю ноченьку проплакала! Спала, и тогда слезы из глаз бежали?
И словно отпустило от ласки старой внимательной женщины. Поведала всю невеликую еще жизнь д о последних событий. Рассказывала, не плакала. Видимо, вылились слезы только горечь осталась. Горечь несбывшихся надежд, от того что ее, получатся, разменяли невесть на что, как пустышку. В конце разулыбалась, показывая, что готова к новой жизни.
По окончании дня забралась на привычное место, завтра выходить и куда дальше? Неизвестно. Только это не пугало, обязательно осилит дорогу. Ведь всегда нужно начинать что-то делать, чтобы изменить рутинное окружение. Лежала и смотрела в окно на проплывающие на станциях огоньки - в ее жизни встречались светлые пятна. Нужно только дождаться дня. У противоположного окна не спала, о чем-то думала баба Лена, спокойная и уравновешенная русская женщина.
Наутро,не терпящим возражения голосом, сказала:
- Со мной пойдешь. Придумаем, как разрешить твою проблему. Мой дед уходит на пенсию, отработал обходчиком на железной дороге. Жил в тиши, в избушке: люди раз в три дня останавливаются на рабочем поезде, и больше никого нет. Это сейчас именно то, что тебе требуется. А трудности быта, судя по рассказам, тебе не страшны.
И подтолкнула Настю на выход. Смелее, девочка! На твоем пути встретился неравнодушный человек, готовый прийти на помощь. А от помощи отказываться нельзя!
Через три дня, оформив заявление о приеме на работу, на рабочем поезде с дедом Иваном ехали по ветке, уходящей в тайгу. Почти двести километров в сторону от цивилизации, туда, где не будет посторонних глаз. Ее инструктировали, но она словно не слышала, так благостно на душе. Ведь не знает, как сложится в дальнейшем судьба, а легко и спокойно на сердце…