Настя сидела на кровати, покрытой цветастым вышитым покрывалом. Посапывала тихо дочка, намаявшаяся в связи с последними событиями. Тысячи километров оставлены позади, поиски хоть какого-то жилья на время не предсказанных событий посреди большого и незнакомого города, где нет родственной или знакомой души. Умаялась и сама мать, ведь ребенок только пошел, потому с рук не опустишь на долгое время, а Аннушка нервничает, свободы передвижения требует. Глаз да глаз. Еще и за сумками смотреть нужно, без догляда не оставишь. Хоть невелик скарб: пеленки, колготки и распашонки, да не бросишь. Но сколько не пыталась уговорить себя поспать – не получалось. Не шел сон и все дела тут.
Когда встретилась беспомощным взглядом со старушкой, дожидавшейся автобуса на конечной остановке у вокзала, поняла – судьба свела с доброй женщиной. И без страха и сомнения рассказала, по какому поводу приехала в областной центр. И что муж находится под следствием за воинское преступление, что нет родственников ни у него, ни у нее, некому встать на защиту. Что приехала неожиданно, а гостиницы переполнены. Как они с Аннушкой устали, намотавшись по городу, и, не найдя места, вернулись на вокзал, чтобы ночевать здесь.
- Поедем ко мне, дочка, найдется у меня место. Хоть не в хоромах живу, да неужто не пристрою мать с дитем.
- А вы не побоитесь принять нас вот таких? Вы ведь ничего не знаете о нас?
- Я тебя с первого взгляда вижу. Нет в тебе подлости. А знать? Так по дороге расскажешь.
И они ехали в жаркой пыли, сжигающей легкие после свежего таежного воздуха. На окраине тащились с сумками по узеньким переулкам, подпираемым новостройками. Только до края поселка доходил автобус, дальше шли между россыпями пыльных лопухов и крапивы в человеческий рост, приклоненной к покосившимся заборам. Чувствовалось наступление цивилизации на окраинную жизнь. Стучали копры, вбивая сваи, тарахтели трактора и бегали самосвалы в облаках мелкой взвеси перемолотого песка. Картина непривычная и для нее и дочери, не сталкивались они с таким скоплением в одном месте такого количества техники.
Домишка расположился на невысоком берегу у ручья. Маленький, в одну комнатку. Ухоженный и облюбленный невысокой щупленькой хозяйкой. Баба Аня, имя как у дочери. Девочка, капризничавшая до этого времени, спокойно пошла на руки к женщине, разглядывала с любопытством происходящее на пути следования. Настя устала совсем от нагруженных сумок и радовалась, переступив порог дома. В комнате прохладно и легко, ребенок сразу уснул.
- Положи ее на кровать. Да рассказывай, а то лица на тебе нет.
На простенькой табуретке, словно дома оказалась, и слова проснулись, с болью пошел рассказ о судьбе двух молодых людей, невольно оказавшихся на краю цивилизации. До того страшного момента, живших в любви и спокойствии. Не один раз слезами прерывался рассказ Насти, а в конце и вовсе разревелась. Не могла сдержаться, плечи и спина тряслись под руками бабы Ани. А та гладила голову нежно, будто мама и приговаривала:
- Ничего, терпи, дочка. Бог, он милостив, поможет. Я пойду, в огороде буду, понадоблюсь – крикнешь.
- Да Вы что? Я помогу, - сквозь слезы прошептала и привстала с табурета.
- Окстись, горемычная. Сиди! Тебе выплакаться надобно. Поплачь, рядом с ребенком побудь и успокаивайся. Дочь, она все чувствует, от того и капризная. Слеза она душу промывает. А там думать станем, чем можно помочь.
Оставшись в комнате, Настя плакала какое-то время. Все боялась разбудить Аннушку и не заметила, как задремала, сидя на табурете и положив голову на спинку кровати. Все переживания и усталость от дороги уходили, становилось легче, насколько это возможно в ее положении. Очнулась от гуканья дочери.
Что бы сделала Настя, если повторился бы тот день, на насыпи, где увидела свою судьбу? Несмотря на события последних недель – обязательно шагнула бы к человеку в солдатской форме.
Шаг, другой , Настя вытянулась в струнку, прислушиваясь, готовая бежать. Разум командовал: «Остановись!», чувство толкало вперед: человеку плохо, судя по окровавленной одежде, рукам, спекшейся крови на голове. Не оказать помощь сейчас и здесь, значит каяться в будущем. Каждый шаг, любое движение – испытание на прочность ее души перед всепоглощающим страхом. Так в тайге, где окрест за сотни километров нет живой души, совершался маленький подвиг во спасение человека. Она сама не понимала, кого спасает: солдата, замершего без сознания, или себя, оставаясь человеком. Наконец, дотронулась до плеча, потрясла. Приходя в сознание, юноша застонал и перевернулся на спину. Дрогнули веки от яркого солнечного света, спекшиеся губы пришли в движения и через них раздался глубокий вдох.
Секунды тишины, последовавшие за этим движением, давшимся с трудом, через боль, превратились в молчаливую вечность.
- Ты кто? - спросила Настя.
Взгляд осмысленно остановился на девушке, голова повернулась вправо – влево. Вновь поглядел на нее и с трудом прошептал:
- Я где? Ты откуда здесь?
- Обходчик. Вот обнаружила тебя на путях, подумалось – беда случилась.
- Еще люди есть? Меня ищут?
Каждое слово толчками, набирает воздух и выдавливает слова. А Настя уже поняла, кто перед ней. Склонилась, смочила носовой платок и принялась протирать от засохшей крови лицо незнакомца. Приподняла голову, дала напиться из бутылки с водой. Слышала она о беглецах из армии - мальчишек, не нашедших место или не сумевших постоять за себя. Покопалась в сумке, достала остатки хлеба, кусочек сушеного мяса протянула с улыбкой. Он с трудом откусывал, а вернее отрывал кусочки и, не прожевывая, глотал. Насытившись, словно что вспомнил, улыбнулся.
- Спасибо, - попытался пошутить по поводу своего незавидного положения, но получалось неудачно, мешали говорить разбитые и искусанные губы.
Солдат присел на рельс, девушка стояла рядом. Вдруг он вздрогнул, поднялся и с тревогой посмотрел вдоль пути в одну и в другую сторону. Рельс запел, значит, поезд движется.
- Не должно сегодня больше товарняков проходить. Пассажирского тоже не ожидается.
- Это за мной, - почему-то сразу сориентировался он. И с трудом проковылял в сторону от полотна, за невысокий ельник, покрывший косогор. Упал и замер, не спросив и не подумав о том, что его могут выдать. Уверенность? Нет, просто надежда на лучшее. А Настя мельком осмотрела место, где обнаружила солдата: нет, следов крови и обрывков материи не видно. Повернулась в сторону семафора и уверенным шагом направилась вдоль полотна. Пройти успела чуть больше сотни метров и уже отчетливо услышала дрезину, догонявшую со стороны леспромхоза. Обернулась и успела разглядеть: на дрезине железнодорожник, рядом – милиционер и военный.
Транспортное средство сбросило скорость и остановилось рядом.
- Здравствуй, Настя, - обратился знакомый парень. Он не один раз следовал в рабочем поезде и как-то ремонтировал в ее избушке выключатель и розетку. В милиционере признала участкового, мотавшегося по этому пути регулярно, но остановок на ее участке не делавшего. Вместе с ним сидел молоденький прапорщик, в званиях она разбиралась. Участковый осмотрелся по сторонам, ничего не приметил, а вот Настя дрожала, ее колотила мелкая дрожь, и она не подходила близко, лишь нервно поправляла заплечную сумку.
- Как дела, хозяйка? Не замечала ли чего-нибудь за время путешествия? Может, непорядок какой на твоем перегоне?
- Нет, тихо.
- А посторонних, не встречала ли?
- Нет, не попадались. А кто - мужчина или женщина? Мужчину бы я подобрала,- засмеялась смело девушка, сглаживая нервную обстановку. Прапорщик молча протянул фотографию. С нее смотрело лицо найденного незнакомца, симпатичное и простодушное, не способное на подлость. Короткая челка, оттопыренные уши и улыбка от уха до уха. Что же ты совершил? Прапорщик заговорил, словно инструктировал.
- Вот фото преступника, бежал из части. При обнаружении позвоните в милицию или сообщите в воинскую часть.
Поспрашивали о погоде, о жизни. Поинтересовались, не страшно ли ей одной среди болот и тайги, не докучают ли звери.
- А вы замуж берите. А зверей не боюсь, на них у меня ружье есть.
Дрезина застучала на стыках рельсов дальше, вскоре скрылось за поворотом. Настя догадалась и не повернула назад к незнакомцу. Оставалось небольшое расстояние до конечной точки. Вон за тем лесом проверит и вернется. Внутренне чувствовала, что не окончательно рассталась с поисковой группой.
Шагала и думала: как быть? Внешность незнакомца внушала доверие, но так серьезны участковый и военный. Время покажет, расставит все на свои места. Если у найденного солдата дурные мысли в голове, он обязательно показал бы это. Пока она видела перед собой израненного, испуганного парнишку, вздрагивающего от каждого шороха. Готового опрометью бежать прочь, прячась от живого человека. Вывернув за лесок, невольно замедлила движение: у семафора стояла знакомая дрезина, трое мужчин курили рядом с ней.
Подошла, улыбнулась.
- Неужели поломка? Долго помощь ждать придется, - и занялась делами.
Запас смазки хранился рядом со стойкой сигнального устройства. Настя набрала смазки, поднялась наверх, смазала соединения, проверила подвижность указателя и спустилась на землю. Мужчины молча смотрели на нее и поглядывали назад, вдоль пути. Заподозрили что?
- Ладно, спасибо за помощь. В случае, если встретишь, обязательно позвони - улыбнулся участковый.
- А мы ведь тебе не поверили сначала. Нервничала что-то там, на болоте.
- Запереживаешь, коли троих мужиков в тайге встретишь.
- Так у тебя же ружье!
- Это против зверя, в людей не стреляю.
Окончательно распрощались, дрезина покатила на спуск, а девушка укрыла смазки, забросила на плечо ружье и направилась в обратную сторону. Шла и думала.
«Говорят, что люди, живущие у водопада, не слышат шума воды. Те, кто живет в тайге - рано или поздно перестают замечать красоту вокруг них. Точно так же большинство перестает ценить тех, кто рядом с нами, и то, что они дают нам: поддержку, веру, любовь. Это все воспринимается как должное, а на самом деле - никто никому ничего не должен. Важно всегда помнить об этом. И говорить спасибо, как можно чаще благодарить окружающих за любую мелочь: за каждый знак внимания, за каждое малейшее проявление любви, за каждую улыбку в ваш адрес, за то, что они есть в жизни».
В жизни Насти присутствовали работники железной дороги, проезжающие мимо ее избушки. Они не дарили особой любви, поддерживая ровные отношения, чаще рабочие. Привыкла к этому и не отдавала отчета тому, что давно не мечтает полюбить. Есть мир вокруг нее, со всеми красотами. Каждое утро поднимается солнце, оживает тайга вокруг и так происходит любой день. Так должно случаться в этом мире. А сердце давно остыло и не требует отношения, как к женщине, к девушке.
Сегодня случилось необычайное! Изменилась действительность. Ускоренным шагом она, кажется, приближается к высокому в своей жизни. Тронул ее солдатик за струны, родилась внутри музыка. Мелодия, на какую надеется всякое живое существо, приходит она всегда неожиданно. Приближаясь к месту встречи, ощущала испуг, вдруг ушел в чащу найденный и полюбившийся человек. И вновь придется одной встречать утренние туманы.
Вот и долгожданный перелесок, куда спрятался незнакомец. Тишина. Веточка не шелохнется, птица не споет. Неужели ушел?
- Эй, - позвала Настя.
- Я здесь, - спустя время прозвучал ответ. Шелохнулись нижние ветви хвойника, показалась взъерошенная голова. В волосах смешно застряли хвоинки. Может, зря она себя тешит? Уйдет незнакомец своим путем...
Добирались они долго, с трудом шагал солдатик, отмеряя километры вдоль полотна до домика обходчика. Досталась, видно, ему. Через силу в шел, рассказывая о своей жизни. О том, как нашли подкидыша на вокзале, как получил имя Алексей. Про детство трудное в детдоме, поиски родителей. Как всю сознательную жизнь искал мать, а может призрак, мираж, игру воображения. Как надеялся наладить жизнь, связав с армией мечты на лучшую долю. И о том, как в одну секунду развалился придуманный карточный домик в заплеванном тамбуре. Рассказывал и не понимал, откуда откровение такое? Может потому, что не было уверенности, что останется. Так бывает в купе, два попутчика выльют душу и на очередной станции расстанутся, каждый пойдет своей дорогой и унесет открытую судьбу. Выложил словно на ладони всю свою короткую жизнь, не просил ничего. Только боялся одного, что его прервут, не успеет рассказать всего, события последних дней, бегство из части. Он не мог объяснить, почему выбрал именно побег. Ведь не скажешь, что совсем плохо складывалась служба, а вот побежал.
Рассказал, как немели руки, длинные километры пути, пока удерживался под вагоном за любой удобный выступ рамы, за оборудование. Как едва не разбился, отцепившись на повороте и пролетев несколько метров, ударяясь руками, лицом о щебенку полотна, об углы шпал, а над головой прогремели колесные пары последнего вагона.
Настя молчала и слушала. Так давно Леху никто не воспринимал, не интересовался его переживаниями и внутренним миром. Молчаливо кивала головой, не задавая вопросов и не высказывая женского любопытства. Они несколько раз останавливались, силы на исходе, приседали на рельсы. Он все вздрагивал от каждого стороннего звука, а она успокаивала, что тишина здесь глубокая, потому и чудятся шорохи, звоны. Просто к такой тишине необходимо привыкнуть, она давно научилась различать реальность от кажущегося.
Наконец добрались до места. Алексей присел в изнеможении, прислонился спиной к стене и задремал. Затем вздрогнул от стука, она набирала дров в поленнице, чтобы истопить баню. Бросился, насколько можно применить такие слова, помогать. Наблюдала за ним, как неумело взрослый мужчина растапливает печь, задыхаясь и кашляя от дыма. Каменка все не желала топиться, пришлось забрать спички и самой укладывать дрова, растопку, поджигать. Дым привычно загудел в трубе. Через полчаса вода согрелась. Настя просто и буднично вынесла белье и рубаху с брюками.
- От деда Ивана остались вещи, он раньше обходчиком работал. До меня, - и отметила, как насторожился взгляд и затем отмяк, поняв, что не обманывает.
В предбаннике девушка прикладывала травки, обрабатывала раны. Он первоначально отнекивался, потом принимал спокойно. Чего стесняться, если здоровью помочь нужно. От этих прикосновений притих и вскоре задремал. Не слышал, как принесла подушку, положила под голову и накрыла одеялом. И махом со всей высоты ощущений провалился и забылся в глубоком сне, так и не успев поужинать.