Три дня ничего не писал, не выдавал – и уже беснуюсь.
Ни одна мысль в голову не идет, – а надо. Нельзя пропадать, отмалчиваться, не то время. Хоть как-то напомнить о себе. А иначе – словно и впрямь что-то неладное с тобой случилось: слёг, загремел в кутузку, а то и вовсе отдал концы… Надо срочно показываться.
С молодости запомнил название-завет посмертной книги коротких записей, зарисовок Юрия Олеши – «Ни дня без строчки».
Но сейчас такой заголовок уже не прокатит. Ни дня без строчки в пабликах – вот это уже ближе к нашим реалиям. Кому интересно, что ты там в тиши строчишь?
Быть умным, талантливым, даже красивым – это значит быть таким в медиа. А без этого, уж не взыщи, не считается. Всё впустую.
Ничего стоящего сказать пока не можешь – да и хрен с ним! Главное, что-то вякнуть перед целевой аудиторией, показать, что жив курилка. И всё такой же верный себе: мелкий, тщеславный, угодливый, короче, свой в доску…
Поддержать какое-никакое свое реноме.
Есть и хорошие примеры, когда достойнейшие лица даже на отдыхе или на больничной койке не выпадают из информпространства, а дальновидно пускают в ход заготовки. Пусть видят, как ты без устали пашешь, - и воздают должное.
Не одарил бог большим умом, талантом, ничего оригинального выдавить из себя не можешь – и это не беда. Главное, покруче, позабористей, раз это народу так нравится, чтобы хоть этим козырнуть. Пусть кто-то там называет тебя придурком, жалким посмешищем – зато срезонируешь! Бывает, ни один умник столько откликов не соберет, сколько какой-нибудь жалкий придурок.
Что может быть для нашего современника безграмотней длительной молчанки, непоказухи, устаревшей страницы в соцсетях? Уж лучше глупостью какой-нибудь несусветной блеснуть, пузо или ляжки с целлюлитом на обозрение выставить, чем такое...
В конце концов, всегда есть и хорошая отговорка: просто хотел потроллить, тоже ведь клёвое дело. Наши столь ценимые пользователи лучшего, похоже, и не заслуживают. Ради кого стараться-то?! Им для одобрения и кайфа много и не требуется…
Ну, в общем, и я не выдержал, двинул туда же. Поддался велению суетного времени и тоже выдал какую-то хрень.
Как-никак заявил о себе – примерно с тем же намерением, с каким Петр Иванович Бобчинский просил Хлестакова сообщить о нем в верхах и даже государю, что, мол, живет такой…
Пусть хотя бы оборжут, обматерят... И то хлеб!
Засветился по-новой – и стало сразу легче.