Глава 7
Утром он получил телеграмму от Жана, в которой тот просил его срочно ему позвонить. Сейчас был уже почти полдень, и он задыхался от жары в маленьком почтовом отделении в Беллаке, одновременно встревоженный и очарованный этим телефонным звонком, который возвращал ему профессиональную ценность. Прежде чем он смог поговорить с Жаном, ему пришлось пройти через 3 секретарей, которые были явно рады его слышать, и когда его, наконец, соединили, голос Жана показался ему внезапно совсем далёким, словно с другой планеты:
- Алло, Жиль? Тебе лучше? Да? А, я был в этом уверен… я очень рад, старина…
«Идиот несчастный, - несправедливо подумал о нём Жиль. – Ни в чём ты не мог быть уверен! Ты и в себе не можешь быть уверен. Только не говори мне, что ты, как Одиль, рассчитывал на свежий воздух Лимузена. Мне лучше потому, что здесь есть женщина, которая любит меня, и кому я отвечаю взаимностью. Как ты мог это предвидеть?»
Тем не менее, он отвечал короткими спокойными фразами, как тяжело раненый, которого сумели спасти и который отдаёт себе отчёт в том, как сильно он напугал своих друзей.
- …ты знаешь, - продолжал Жан, - Лену насмерть разругался с шефом. Шеф хочет передать тебе весь международный отдел. Клянусь, это правда… Не только я об этом говорю… что ты на это скажешь?
Он казался очень возбуждённым, и Жиль тщетно старался разделить его радость. Он смеялся над собой. Этот пост, о котором он раньше столько мечтал, теперь показался ему совершенно нереальным.
- …конечно, это будет не раньше октября. Я сказал шефу, что ты удрал на море. О твоей депрессии сейчас не стоит говорить, сам понимаешь… Нужно, чтобы ты вернулся как можно скорее, хотя бы на несколько дней… чтобы он увидел тебя… ты знаешь эту возню…
«Значит, о моей депрессии сейчас не стоит говорить, - подумал Жиль иронически. – Порядочный человек не имеет права заболеть… Хороший журналист должен быть счастлив, активен или даже быть распутником… только не депрессивным. Честное слово, закончится тем, что печальных людей однажды будут травить… вот работы-то будет».
- Ты рад? – спрашивал голос Жана – нежный голос, голос, который был рад радовать. – Когда ты приедешь?
- Завтра я сяду на поезд, - вяло сказал Жиль. – Самолёта нет, ты же знаешь. К 11 часам вечера я приеду.
- Садись на поезд сегодня!
Жиль неожиданно вспылил.
- Но это же не пожар… Если он решил взять меня на эту должность, он может подождать 1 день!
Наступила тишина, затем голос Жана, немного отрывистый, произнёс:
- Просто я думал, что для тебя это пожар, вот и всё. Завтра я приеду на вокзал встретить тебя. До скорого, старина.
Он повесил трубку, и Жиль прижался лбом к перегревшейся на солнце кабине. В 3 часа у него было назначено свидание с Натали. Оно ли задерживало его? Да, и он знал об этом, а в газете в Париже действительно был пожар, как это всегда бывает, когда освобождается важный пост. Там, наверное, все стояли на головах. А он из-за женщины мог упустить такой случай. Он чуть было не снял трубку снова и не сказал Жану, что приедет сегодня. Он медлил, лепетал что-то несвязное перед работницей почты. Затем через окно он увидел, как хлеба колышутся под ветром, как всё зеленеет, вспомнил тело и тепло Натали, вспомнил её советы и стремительно вышел. Флоран ждал его в машине у входа.
- Ну, что? Хорошие новости?
У него был искренне встревоженный вид, и Жиль, который никогда не «замечал» его, на мгновение воспылал признательностью к этим голубым глазам. Он улыбнулся, но несмело, так как Флоран шёл вровень с грузовиком:
- Мне предлагают важную должность в газете.
- Всё всегда налаживается, - воскликнул Флоран, - всегда… Я всегда говорю: жизнь – она как волны… То прилив, то отлив…
Он изобразил руками движение волн, из-за чего они чуть было не слетели в кювет. Впрочем, возможно, он был прав. Но Жиль не осмеливался сказать ему, что он так же боялся приливов, как отливов, так же боялся своих новых обязанностей и любви Натали, как посредственности и одиночества.