VII
Лида начало войны встретила в городе Ростов-на-Дону, отучившись до этого на курсах при производстве и теперь уже, работая на швейной фабрике швеёй, показала хорошие результаты, что не могло остаться не замеченным и была назначена на самые сложные и ответственные операции сборки готового изделия. Семнадцатилетней девушке думать бы об удовлетворении сердечных потребностей, о том, как познакомиться с толковым парнем, с которым было бы весело и приятно проводить свободное от смены и в выходные, время, как это делали её многочисленные подруги, но нет.
Несмотря на то, что она была, не просто симпатичная, а очень красивая девушка, стройная, с уверенной и привлекающей взгляды походкой, особенно, когда она шла в лёгком ситцевом платье собственного пошива по цветущим июньским улицам вечернего Ростова – Мэрилин Монро отдыхала и в прямом смысле, так как ещё была никому неизвестной Нормой Джин и училась ещё в школе, и в переносном, конечно, смысле. Не обратить на такую красивую девушку внимание, для молодых людей, как минимум, было бы преступлением. Но, те, кто пытался сделать больше, чем просто одаривать девушку восхищёнными взглядами, ждало разочарование – она их «отшивала» быстро и бесповоротно, что не вязалось с понятиями швеи, которая чаще пришивает, а не наоборот.
Как быто не было, Лида поставила цель добиться высокого профессионализма в работе и потом уже выбрать высшее учебное учреждение по профилю. Ей нравилась та работа, первые навыки которой ей дала ещё мама, которая обшивала и ремонтировала одежды для всей семье. Жизнь в общежитии не была скучной, она больше была похожа на улей или муравейник, где все, на первый взгляд хаотично двигались, казалось, что они просто засиделись и сновали без дела, чтобы размять ноги. Ей, с одной стороны нравилась такая жизнь, а с другой стороны, когда нужно было заниматься серьёзными делами, то этот шум и суета не могли не отвлекать и даже раздражать. Поэтому, если Лиде нужно было готовиться к занятиям, то она это делала в то время, когда «муравейник» затихал. Молодому организму хватало 4-5 часов сна, которые оставались до утренней побудки, для которой не нужно было включать будильник, так как в коридорах поднимался шум, смех, стук дверей и всё остальное, что говорило о том, что «муравейник» зашевелился и пора это делать самой, иначе кто-то из подруг в шутку может и водой окатить.
Лида, к тому же была комсоргом, сначала участка, а затем и комсоргом швейного цеха, одного из трёх цехов швейной фабрики, выполняющей пошив женской верхней одежды. Молодость, патриотический порыв и желание сделать мир лучше на фоне постоянных призывов и лозунгов, делали своё дело. Лида была активисткой и всё работу выполняла с огоньком и задором. Комсомол в те годы был одним из рычагом воздействия на молодых людей и кроме воспитания и развития патриотических убеждений и основ коммунистический идеологии, выполнял и функцию производственную, которая заключалась в организации социалистических соревнований, развитие стахановского движения и других, повышающих производительность труда на производстве. У многих молодых работников, даже лучше сказать, работниц, так как контингент был сугубо женский, кроме наладчика машин, дяди Коли, его иначе назвали только Василич, рабочие места украшали вымпелы и флаги передовиков производства и победителей социалистических соревнований.
Учёба, производственная работа и общественная занимали много времени, в том числе и личного, а точнее сказать, его практически не было. Если и шли в кино, то чаще всего, это были компания девчат комнаты в общежитии или тех же комсомолок из их цеха. А, если кто-то из девчат встречался с парнем, то делали это как-то непоказательно, а тихо и без особого афиширования. А «разбор полётов» начинался, когда счастливая девушка, а иногда вся в слезах приходила в общежитие. Кто жил в общежитии, тот знает, что в нем существует режим и к тем, кто не успевал к моменту закрытия его дверей, могли применить не только профилактические меры на комсомольском собрании, но и даже, если эти случаи повторяются неоднократно, то ставился вопрос о пребывание вообще жильца в «муравейнике». А желающие занять освободившееся место находились быстро. Квартирный вопрос был и оставался пока ещё серьёзным. Производства росли, молодые люди ехали и оставались в городе, а жилищные фонды не безразмерные. В таком случае мог выручить частный сектор.
***
Начало войны привело не только к тому, что все больше и чаще начали говорить о положениях на фронтах, об Указах правительства и различных правовых актах, принимаемых в виду новых условий и сложившихся обстоятельств. Промышленность переключалась на производство военной техники, боеприпасов и на обеспечение армий всем необходимым. Основным девизом стало «Всё для фронта!», «Всё для Победы!». Не остались в стороне и производства лёгкой промышленности. Швейные фабрики приняли большие объёмы Госзаказа, включающие в себя пошив формы и обмундирования для военнослужащих.
Усилилось значение партийной и комсомольской работе на местах. Ситуация требовала, кроме грамотного доведения положения на фронтах, чтобы не допускать в коллективах панических настроений, а наоборот, мобилизовать все силы на своих рабочих местах, для увеличения производительности, перевыполнения плавна во имя главной цели – победы над врагом. А паника, паникёрство были главным врагом и не только на фронтах. Комсорг и здесь должна была подавать пример и в патриотичности и в неподкупной вере в нашу победу, даже несмотря на то, что германская армия уже в середине осени стояла на подступах к тому населённому пункту, который долгое время был её малой родиной, где она пошла в школу, где её принимали в пионеры, а после и в комсомол, где жили родные ей люди, мама, брат и сестра.
В начале августа Лида узнала о том, что отец ушёл на фронт. В сентябре она узнала адрес его полевой почты и сразу написала письмо. Теперь ежедневно с нетерпением ожидала от него письмо. Пока она была первой дочкой, была самой любимой, а с рождением наследника и меньшей дочурки, для матери что-либо не изменилось сильно, а любовь отцовская переключилась во многом на меньшую дочь. Лида не высказывала свою обиду внешне, но было, конечно, обидно. А когда повзрослела, то немного стала понимать отца, ведь меньшие дети менее защищены от различных воздействий извне, потому и нуждаются в большем внимании и защите.
Отец защищал их, свою семью, жену и детей и даже плохо думать о нем – это преступление, так думала старшая дочь, оставаясь один-на-один со своими мыслями.
– Лида! – В комнату ворвалась, иначе не назовёшь, возбуждённая и сияющая подруга Клава Ситникова, – Лида, сегодня идём в кино. Отговорки не принимаются, мы всей сменой идем. Ты же комсорг, но мы взяли инициативу, а тебе остаётся только славу культурного мероприятия записать в разряд «сверхплановых». Что молчишь?
– Да, я… Мне... Я собиралась сегодня…
– Так, всё! Нужно и о себе подумать и заодно о нас. Билеты на восемь, – бросив взгляд на часы-ходики на стене, добавила, – у тебя есть двадцать минут, чтоб привести себя в порядок.
Клава, не дожидаясь ответа, резко повернулась и как «с высокого старта» ринулась к двери, но ухватившись за косяк дверного проёма так цепко, что смогла от резкого торможения раскрутиться лицом к Лиде, с недоумением наблюдавшей за всем происходящим, с трудом удержалась на ногах, чтоб не опрокинуться в коридор на спину, сделала облегчённый выдох и вновь набрав полную грудь воздуха, как ныряльщик, после длительного пребывания под водой и выпалила:
– Лид, а, Лид! А ты в каком платье пойдёшь? У тебя там не найдётся какого-нибудь интересненького, а? Мы же с тобой одной комплекции, почитай. А это, моё в горошек, уже весь Ростов знает, аж неудобно.
Наступила тишина с минутой молчания. Первая не выдержала Лида и комнату с гулким коридором заполнил её искренне-заливистый смех. Она была врасплох захвачена этой энергичной, простой, в принципе такой же, как и она сельской девчушкой, у которой ещё и веснушки не пропали на её курносом лице, хотя уже со дня на день ей должно исполниться восемнадцать лет. И хоть она была немного старше Лиды, но из-за миловидного детского личика и весёлой непосредственности, казалась, наоборот, моложе своей соседки по комнате.
– Ну, ладно, пойдём? Куда от тебя деваться. Клава, а наши, Катя, Вера, Леночка, они идут? А ты не сказала, какой фильм показывают?
– Ой, забыла! У нас, на Нахичевани, в «Спартаке» крутят «Светлый путь». Там Любовь Орлова, Евгений Самойлов. Девчата со второго цеха ходили, говорят, что отличное кино, комедия и про любовь… Так ты платье дашь или…
– Ну, хорошо! Подберём что-нибудь.
Лида сложила книги на угол письменного стола, потянулась до хруста в позвоночники, подумала – «засиделась, старушка!», усмехнулась сама себе, взяла мыло, полотенце и отправилась в сторону умывальника, в конец коридора.
Летний теплый вечер, городские улицы и дома, накопившие за ясный солнечный день много тепла начинал делиться им с теми, кто находился после трудового дня улицах Нахичевани-на-Дону, как её до некоторых пор называли или проще – Нахичевань, а ныне – это центр Пролетарского района г. Ростова-на-Дону. Швейная фабрика располагалась невдалеке от центра административного района, на углу улицы 20-я линия и 1-я Майская. Нахичевань тем и знаменита, что там не заморачивались в наименовании улиц, а просто присваивали номера от 1-й до 40-й линии.
Бульварная площадь – центр района, где организовывались народные гуляния, митинги и праздничные шествия. Исторические здания постройки в основном конца ХVIII или начала XIX веков. Это были в основном дома зажиточных людей армянской диаспоры. Здесь в начале ХХ века был открыт один из первых синематографов «Эльдорадо». Затем именовался в честь III Интернационала, «Казино» и с конца 20-х годов кинотеатр получил название «Спартак».
Девушки двумя шеренгами по три человека, взявшись за руки, шумно и вертляво шли по 20-й линии в сторону кинотеатра, где уже собрались люди, организовав своеобразные дружные кружки, в которых шли обсуждения чего-либо и просто предвкушение просмотра фильма делились предварительными прогнозами о предстоящем зрелище.
Когда до здания кинотеатра оставалось метров 10-15, Клава и Вера, освободившись от объятий подруг, быстро взбежали по ступеням на возвышение с колонами перед входом перед группой парней. Быстро обменялись с ними парой фраз и повернулись к своим подругам, с улыбками и маша руками, приглашали присоединиться к ним:
– Девочки! Идите к нам, это наши новые друзья. Знакомьтесь, Лида, Лена, Танечка, ну…
Девушки на какое-то время, растерявшись от неожиданного поворота событий оторопели, переглянулись и начали движение в сторону парней и сияющих среди тех их же подружек. Их сияющие подружки, «оторвавшись от коллектива» нарушили строгость строя, и потому Лида с Таней Коваленко шли спереди и почему-то периодически оглядывались назад, где так же не всё ещё понимая, за ними, шаг в шаг следовали за ними и на взгляды впереди идущих, лишь пожимали плечами.
Лида внимательно смотрела в лица парней, которые также с любопытством и оценивающими взглядами, с преимуществом возвышенного положения, рассматривали приближающийся девичий эскорт. Лида первой начала подниматься на ступеньки, не отводя глаз с курчавого парня, который своими светлыми, скорее всего голубыми, это пока трудно было понять, глазами буквально «раздевал» Лиду, от чего у неё по спине пробежали мурашки и она, забыв, что поднимается на три, впереди расположенные ступени, зацепилась за них каблуком и…
Танина попытка поддержать Лиду была запоздалой и не возымела нужного эффекта, только сделала ситуацию ещё более смешной. Лида со всего маху, инстинктивно расставив руки и вытянув одновременно их вперёд, собралась падать и сбивать о ступени красивые колени, но не тут-то было. Нерастерявшийся парень сделал быстрое движение вперёд и подхватил девушку под мышки, приподнял и пристально посмотрел в глаза. Его улыбка была уже с другим оттенком, добрая и благородная. Лида уткнулась подбородком и легонько грудью в грудь парня.
– Вот это, да! Не ожидал, но понравилось! – произнёс незнакомец, также с улыбкой и без издёвки, по-доброму, – вот и скажите, что это не судьба.
Вот этот курьез моментально снял напряженность, которая на время повисла в пространстве «нейтральной полосы» между «наступающими» и «принимающими на себе удар», «простреливаемым» оценивающими взглядами одних и других. Как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло». А счастье ли это или совсем наоборот – время покажет.
Оживились и девчонки, особенно Клава и Вера, которые, конечно же знали, что их и подруг будут встречать парни, с которыми они накануне случайно познакомились в парке, прогуливаясь вечером и приняли приглашение в кино и не просто, а со своими подругами. Есть выражение «давайте дружить семьями», а здесь тоже, но не семьями, а комнатами общежитий. Молодые парни, проживали не под боком, как девушки, а в соседнем посёлке Сельмаш.
***
Чтобы окунуться в ту атмосферу времени, ставшим граничным, когда всё, что было до этого начали называть «до войны», а после – «во время войны» и с дополнениями: «до оставления Ростова», «после первого освобождения Ростова», «второй сдачи Ростова» и «окончательного освобождения Ростова-на-Дону от немецких захватчиков». А сейчас город был ещё мирным, но уже месяц шла война и этого никто не забывал и чем ближе приближался фронт, тем более сумрачными были люди, тем меньше было уверенности в скорой победе над врагом, всё больше звучало призывав и обсуждались сводки Совинформбюро.
Молодым людям, как и во все времена присущ был оптимизм и максимализм и нужно было время, а главное столкнутся с действительностью ил в окопах или в качестве гражданского населения на оккупированной германской армией территории.
Сейчас территории Нахичевани входила в состав Ростова-на-Дону, как административная единица, Пролетарский район. Ещё десять-двенадцать лет назад город входил в состав Северокавказского края, как столица области с южными и центральными районами донского края. Северные районы, выше Ростовской области объединялись в Северную область до границы с Центрально-Чернозёмной областью. В 1934 году произошли серьёзные в административно-территориальном делении Российской Федерации. Северокавказский край разделился на Краснодарский край с Адыгеей и Азово-Черноморский край, в который вошла, и Ростовскую область, и Северная, со столицей г. Миллерово.
Нахичевань же, как город и донская столица армянской диаспоры был присоединен к Ростову-на-Дону ещё в конце 1928 года. Он стал входить в состав Пролетарского района города. И изначально район граничил с Андреевским районом с запада, со Сталинским районом с северо-востока и востока, с юга его территорию ограничивала река Дон, где она раздваивала русло островом Зелёный.
Между посёлком Красным, расположенным севернее Нахичевани, за железнодорожной станцией Нахичевань и посёлкам Сельмаш с северо-востока, а также самой Нахичевани, Пролетарского района размещались два парка: слева – парк им. Крупской, справа – парк Ростсельмаша, а между ними питомник. 20-я линия, на которой было расположено общежитие, и сама швейная фабрика выходила на север в аккурат к питомнику. А дальше стоял выбор, в каком парке лучше провести время. В том вечер, что был на пару дней ранее описываемых событий, девушки решили по методу – «мы в парке Крупской гуляли неделю назад, пойдём теперь в соседний парк Сельмаша». Тут-то они и познакомились с ребятами, прогуливающимися после трудовой смены, но в отличие от девчонок на территории своего административного района. Хотя, какие там ещё могут быть границы. Они же не из бандитских группировок, делящих сферы влияния, а обычные, ещё вчера сельские парни, решившие связать свою трудовую жизнь с перспективным, быстроразвивающимся заводом «Ростсельмаш», а там «чем чёрт не шутит», может быть и семейную жизнь с городом и столицей донского казачества.
Трое из пятерых парней были родом из казачьей станицы Казанской, Верхнедонского района. Их заводила сфаловал своих друзей, после окончания школы ехать в столицу Дона, где открывались для молодых парней перспективы и для работы, и для учёбы. Это был бойкий русоволосый, с явным стремлением волос завиваться, если не сказать, что с волнистыми волосами, вышесреднего роста, плечистый и весёлый парень, а звали его все Сотник, даже его земляки из станицы Казанской, Дмитрий Котельников и Иван Поляков, хотя имя у их заводилы было Пётр Логвинов. Эта тройка дружила ещё со школы и везде были вместе и, если было необходимо, всегда вступались в защиту друг за друга, до крови могли биться или до победы, или когда силы покидали их в неравной драке, но такое было очень редко. Молодецкая удаль и казачья закалка брали чаще верх.
Все работали на заводе, в одной бригаде и в одной смене, на сборочном конвейере, где собирались зерноуборочные комбайны «Сталинец». После года работы Пётр и Иван смогли поступить на вечерний факультет Ростовского-на-Дону машиностроительного института, расположившегося на территории Ростсельмаша, где в летнюю сессию успешно сдали экзамены и были переведены на второй курс. На поточной линии сборки к друзьям-станичникам из станицы Казанской позже устроились ребята из станицы Боковской, соседней с Верхнедонским районом, тоже казачьим краем, с той лишь разницей, что Боковская стоит не на Дону, а на реке Чир, притоке Дона. Это был рыжеволосый Гришка Дёмин, невысокого роста, коренастый парень и, в противоположность земляку, Алексей Тарасов, чернявый, высокий, но худощаво-жилистый и часто с серьёзным лицом, получивший от Димы Котельникова прозвище Сухарь.
И несмотря на то, что один из тройки друзей, не изменил своей рабочей профессии, за год успел сдружиться с новыми товарищами, практически земляками, но терять отношения с «учёными» друзьями не стал, хотя и смены часто теперь уже не совпадали, из-за необходимости посещения занятий в определённые дни и в определённое время. Таким образом, из неразлучной тройки друзей, получился дружный коллектив – «пятерня», как в шутку называли друзья-товарищи сами себя.
Пётр и Иван учёбу ставили на первое место, а «девушки, а девушки потом», как известно нам. А вот на производственной практике, которую друзья проходили на родном заводе, занимаясь привычным делом, где не нужно было уже сидеть и зубрить науки, появилось желание в общении с девушками. Да и сущность и потребности естественные цветущего мужского организма способствовали повышенному интересу к противоположному полу. И вот, не разбалованные общением с девушками парни пригласили девушек и попросили к тому же, если это возможно, то ещё и для товарищей пригласить подружек, чтобы не было обидно никому.
***
Сияющий от свалившегося, в прямом смысле счастья, Пётр, осторожно, чтобы не отпустить сразу вот это же счастье от себя, сменил захват из-под мышек девушки и осторожно переложил их на плечи, чуть отстранив Лиду, чтобы удобно было смотреть ей в глаза. Почувствовал легкое сопротивление девушки, но, когда её взгляд встретился с добром искрящимся взглядом её спасителя, по счастливой случайности оказавшимся на траектории пикирования девушки, она расслабилась и с явным интересом смотрела смущенным взглядом на парня.
Пауза затянулась и тогда Лида, что нужно как-то выходить из неловкого положения:
– Мерси! Я вам очень признательна за то, что вы оказались в нужном месте, в нужное время! Надеюсь, что я не ваша жертва и не стану вашим блюдом на ужин?!
– Да! Конечно, конечно…, – Петя, не ожидавший такого «комплимента», быстро, но неохотно отпустил девушку и когда она собралась отойти в сторону, осмелел и решительно представился, – Петя. А вас как зовут?
Лида повернулась в пол-оборота, кокетливо посмотрела исподлобья и ответила:
– Я – Лида! – Затем, окинув взглядом сначала подруг, таким вот образом подставивших её и других подруг тем, что держали в секрете то, что идут не просто в кино, а по приглашению молодых людей, то есть на свидание, продолжила, – «партизанок» представлять не стану, думаю, что они вам сами уже успели представиться, а это вот знакомьтесь, – и Лида вежливым движением руки указала на стоявших в нерешительности Лену, Таню и Катюшу, самую низкорослую, но пухленькую девушку.
Девушки со стеснением представились. Ребята оживились и по их глазам было видно, что они оценивают девушек и думают, как бы лучше подойти к той, которая больше всех бросалась им в глаза и соответствовала неизбалованным требованиям к своим избранницам. Рассматривали все варианты, кроме одного, видя, как Пётр и Лида смотрят друг на друга – здесь слова не нужны.
Лида обвела глазами засмущавшихся подруг-организаторов сегодняшнего мероприятия, но ничего ни сказала, «разбор полётов» предполагался уже дома. И, наконец-то преодолев каверзную ступеньку «пьедестала славы» или «позора» – это как посмотреть, поднявшись, повернулась спиной к входу в кинотеатр, наблюдая, как остававшиеся ещё внизу подруги, последовали её примеру.
Чтоб не затягивать томительную минуту молчания в осознании ситуации, Пётр снова взял инициативу в свои руки:
– Девушки, вы нас извините! Мы с вашими подругами хотели устроить вам приятный сюрприз и, поверьте, это от души, – он залез рукой в брючный карман и достав билеты в кино, торжественно и демонстративно поднял их над головой, как самый значимый приз в жизни, – обещают классный фильм и я надеюсь, что все поддержат предложение. И ещё, надеюсь, что вы меня поймёте правильно, ведь мы ещё практически не знакомы, а для того, чтобы лучше познакомиться и фильм не будет помехой. О чём я?! Да о том, что предлагаю, вам, раз вас шестеро, а нас, к сожалению, только пятеро, разбиться по парам, а мы уже как-нибудь окружим вас вниманием, сделав ваш девичий ряд в зале прерывистым.
– Ну-у! – начала было Лена, но её снова перебил общительный Петр.
– Я за всех своих друзей ручаюсь, как и за себя, что мы порядочные парни и наше кредо: обидеть девушку – стать нашим заклятым врагом.
Видимо это были убедительные доводы и девушки без особых возражений, молча согласились, тем более что привычное, постоянно ощущаемое плечо своих подруг уже изрядно начинало надоедать, хотелось романтики, того, чем грезит каждая девушка, но не всегда об этом признаётся. Оставалось до сеанса минут восемь-десять. Шустрая Клава незаметно юркнула куда-то и появилась через минуту с кульком семечек, выполненным заботливой бабушкой-продавцом семечек из газеты. Семечки быстро разошлись по рукам и всем было чем заняться. И между делом слышались редкие обращения, сказанные больше для того, чтобы обозначить, что я здесь и никуда уходить не собираюсь, чем чтобы продлить беседу.
Ряд, на который были куплены билеты располагался в верхней, задней части зала. Здесь произошла заминка и тут опять «вожак стаи» взял полномочия регулировщика в свои руки, когда кто-то из его друзей ринулся в ряд, он его просто отстранил движением руки и пропустил вперёд Клаву и Веру, на что Вера попыталась возразить, но следом их уже поджимали его друзья, Иван и Дмитрий. Быстро сообразив, видимо решая в голове математическую задачу «цифрового ряда», придержал своего товарища, Гришу, а следом проследовали юркая Катюша и Лена, Ваня и с ним Григорий. Лида стояла в проходе и внимательно наблюдала за происходящим. Осталась самая сложная для Пети задача, но её условие быстро прочла понятливая Танюша Коваленко, быстро посмотрев на нерешительность Лиды и Петра, юркнула в ряд, тем самым упростив оставшимся решение задачи. Пётр вежливо предложил девушке первой пройти на свободное место и завершил логическую цепочку собой.
Новый фильм, да ещё с любимыми актёрами, где присутствовали элементы юмора и любовь, конечно, не могли не привлекать внимание. И это так, если не брать во внимание то, что рядом с тобой сидит человек, вызвавший с первого взгляда определённый интерес и даже симпатию. И так думал не только Петя, но и Лида, да и все остальные в большей или меньшей степени. Одна Катюша, оказавшаяся в центре кампании, постоянно «стреляла» блестящими от отражения света с экрана в глазах, то вправо на одних, то влево на других, пытаясь заранее предугадать – «а получится у них что-нибудь из этого или пустые хлопоты».
И действительно, эта молодёжная группа, в отличие от некоторых, кто отвлекал от просмотра фильма, была примерной и не привлекала рядом сидящих к себе своим поведением, не считая частые вращения головой, чтобы в матовом свете кинозала лучше рассмотреть черты лица и, если не навсегда, то надолго запомнить и, при случае, не пройти мимо, встретив даже в таким многотысячном городе.
Шум и стук отброшенных сидений зрительских рядов кресел, сразу же после включения света, заставил даже вздрогнуть тех, кто пребывал где-то далеко отсюда, в сладких грёзах. Выйдя из душного зала, можно было полной грудью вдохнуть свежий воздух и увидеть под светом фонарей улыбающиеся лица. Девушки начали кучковаться по привычке и приготовились «строем» идти в сторону общежития. Хотя до закрытия общежития оставалось ещё полтора часа, а идти домой всего-то минут десять.
– Мы вас проводим?! – ненавязчиво, но уверенно, хоть и с небольшой долей сомнения, спросил всё тот же Пётр.
– А ваши друзья, вообще-то умеют говорить? – скорее, чтобы завязать разговор, а не обидеть кого-то из кампании, – спросила Лида.
– Пусть сами за себя ответят, если желают. Это их личное дело. Хорошо, тогда я спрошу иначе – Лида, разрешите мне вас проводить?
Лида заулыбалась и вниманию, оказанному ей этим симпатичным и энергичным молодым человеком, а также его умением, не ретироваться, а быстро находить выход из затруднительного человека. И тут же парни начали проявлять активность, окружив вниманием разбившихся на группы девушек. Поняв ситуацию, Таня, сильно сжав Лиде руку, произнесла:
– Лидок, я прогуляюсь с Катюшей и Леной.
И всем было понятно принятое Таней решение. Таня подбежала к удалившимся подругам, окруженным вниманием парней, с вопросом «Не помешаю?!», не дожидаясь ответа, вклинилась в их группу.
Вечер был чудесный, молодёжь неспешно прогуливалась по Бульварной площади, но большинство всё же устремились в тихие «линейные» улочки, где было не так шумно и легче можно было найти укромный уголок, чтобы остаться вдвоём, не считая потайные желания и откровенно фантастические грёзы, приходящие во сне и вспоминаемые сейчас.
Пётр предложил прогуляться дальше, в сторону парка и Лида согласилась. Она узнала больше о своем парне и в нескольких словах рассказала зачем она в Ростове и какие её планы на будущее, но потом резко замолчала.
– Что случилось? – не поняв, из-за чего она умолкла, спросил Петя.
– Война, Петя, война! Ты вот сейчас учишься в институте, а я собиралась в этом году поступать и видимо не буду. Война!
– Да, я тоже, скорее всего, если всё так серьёзно будет, то пойду на фронт. Призовут или добровольно, но эту «гидру» остановить нужно.
Хотелось, конечно, хотелось поговорить о чём-то, что трогало самые тонкие, самые чувствительные душевные струны, если бы не этот постоянный набат, звучащий отовсюду – «Война! Война! Война!»
Сегодня воскресенье, 27 июля, уже второй месяц идёт война и известия с фронтов чаще печальные. Нельзя сказать, что с началом войны личная жизнь остановилась, замерла, но то, что она уже не так явно выдвигалась на первое место – это однозначно. Но этот день был и останется для Лидии одним из памятным в жизни, таким, какие могут вспоминаться очень долго и даже всю жизнь, если не произойдёт событие, заставившее забыть предыдущее. Хотя и это представить-то можно, но очень трудно.
Утром сменного мастера Анастасию Филипповну привлекло что-то необычное, то, чего раньше или не было или она, женщина на шестом десятке жизни уже не замечала. Она отложила срочные дела и решила выяснить, а что же в её цеху, на участке сборки швейных изделий случилось. Проходя между шумными машинами, шум которых создавали, конечно, сами электрические машины, но больше всё-таки приводы, кривошипные и ползунковые механизмы вместе с хитроумным устройством, благодаря которому образовывались петли и сами швы – челноков. Большинство работниц, уткнувшись лицом в низ в ту зону, где происходило главное – шитьё, скрепление деталей линейной или оверлочной строчкой. И когда швеи шьют не мешки какие-либо, а сложные и дорогие изделия, то брак недопустим. У молодых работниц она останавливалась, присматривалась и, если было нужно, давала рекомендации и замечания, а иногда, даже просила дать ей возможность, уступив рабочее место, продемонстрировать выполнение той сложной операции, которая получалась у работницы недостаточно качественно.
Вот оно что! Филипповна, увидела то, что до этого не могла понять: комсорг цеха Лида светилась ярче всех цеховых светильников, и, несмотря на то, что проворно выполняла все технологические операции быстро, доведя мастерство до автоматизма и, казалось, завяжи ей глаза, она на ощупь сделает работу не менее качественно, чем и зрячий опытный человек, мастер своего дела. Она остановилась чуть поодаль, чтобы, не спугнув, понаблюдать за девушкой. Хоть, кроме шума не было ничего слышно, но если мысленно отключить весь этот, в принципе вредный производственный фактор, то можно было услышать нечто большее, высокое и светлое, можно было услышать, как поёт душа, душа влюблённого человека. Анастасия Филипповна мысленно перенеслась в то далёкое, трудное, но счастливое время её молодости, когда вот в таком же, примерно, возрасте, влюбилась в молодого человека и однажды, замечтавшись, даже «пришила» свои пальцы к ткани. Тогда, она, от испуга резко выдернула руку, сломав иглу и оставив на левой руке отметину о своей первой, настоящей и на всю жизнь, любви.
Подойдя ближе, Анастасия Филипповна, тихо, почти шепотом, чтобы, упаси, Господи, не испугать девушка, окликнула. Это получилось с третьего раза, когда она начала повышать громкость. Лида убрала ногу с педали привода швейной машины, подняла голову и, удивившись выражению лица мастера, спросила:
– Филипповна, что случилось?
– Да, у меня ничего. А у тебя всё в порядке?
– Всё в порядке, Анастасия Филипповна, всё замечательно!
- Я-то и вижу! Влюбилась девка!?
– А вы откуда это взяли? – испугано и настороженно спросила Лида.
– Так у тебя на лице прочитала.
Лида, машинально и быстро достала из ящика стола, где хранились иглы, шпульки, запасные челноки маленькое зеркальце и вращая головой начала внимательно себя рассматривать, потом, поняв шутку, громко и заразительно засмеялась, да так, что большая часть швей участка выключили машины и с интересом уставились в сторону мастера, пытаясь понять, за что она «отчитывает», как многим показалось, одну из лучших швей всего цеха.
– Поживи, Лидок, с моё, тогда и сама будешь уметь по блеску глаз, улыбке, настроению, да, мало-ли по чём ещё, вот такие вещи, которые у тебя в душе происходят и для этого даже сердце не нужно открывать, без слов понятно, что в нём происходит. Будь осторожна, девочка! – произнесла Анастасия Филипповна и начала двигаться дальше по проходу.
– Стойте, Анастасия Филипповна! В каком смысле быть осторожной?
– Во всех, красавица! Во всех! – чуть повернув в сторону Лиды голову, ответила женщина и продолжила медленно обходить работающих в цеху швей.
Предыдущая глава - http://proza.ru/2023/01/01/832