Предыдущая страница http://proza.ru/2023/01/06/1397
В Эльтигене предстояло высадить 318 стрелковую дивизию, которой командовал полковник Василий Фёдорович Гладков, а также полк 117-й дивизии, два батальона морской пехоты и горно-миномётный полк. Общее руководство десантом было на Гладкове.
Полковник Гладков был в 1937 году арестован по доносу, два с лишним года был под следствием, но, несмотря на пытки, виновным себя не признал и никого не оговорил. В феврале 1940 года его освободили, и он продолжил службу.
Шторм не унимался. Чтобы снять с себя ответственность, командующий 18-й армией генерал-полковник Леселидзе позвонил командующему фронтом генералу армии Петрову: график срывается, нужно нажать на моряков.
В своих воспоминаниях В. Ф. Гладков писал: «Несмотря на «нажимы» из штаба фронта и армии, весь наш план рушился. Было далеко за полночь, а мы все еще бездействовали. Шторм связал моряков по рукам и ногам.
Корабли подходили мучительно медленно. Часть из них не прибыла совсем. Пришлось наспех перестраиваться, увеличивать нагрузку на суда, а кое-что из артиллерии оставить на таманском берегу».
Высадкой десанта командовал контр-адмирал Холостяков. Десант вышел в море в 3 часа ночи. Погода становилась всё хуже и хуже. Нарушился порядок движения судов и катеров. Волны швыряли их из стороны в сторону.
Десантники на торпедных катерах размещались в желобах для торпед. Досками нарастили борта, чтобы больше разместить людей. Не надо обладать большим воображением, чтобы понять, что испытывали люди.
За собой катера вели на буксирах плоты с материальной частью. Штурмовые отряды находились на перегруженных людьми плоскодонных мотоботах, волнение моря перемешало их между собой.
Командир отряда торпедных катеров Герой Советского Союза капитан 3 ранга Николай Иванович Сипягин обратился к полковнику Гладкову, находившемуся со своим штабом на его катере: «Что делать дальше? Шторм усиливается».
Гладков спросил, докладывал ли он контр-адмиралу Холостякову? Тот ответил, что доложил контр-адмиралу, но в ответ было молчание. Гладков был смелым человеком, но два с лишним года в застенках НКВД не прошли даром.
Он ответил: «На море командуете вы. Я, к сожалению, здесь только пассажир, которого вы обязаны доставить на крымский берег». Никто не взял на себя ответственность сказать, что производить десант в шторм – затея, мягко говоря, неразумная. Все боялись обвинения в трусости.
«Вы — старший начальник на кораблях, — сказал Гладков Сипягину. — Вам виднее. Но мы не можем вернуться без распоряжения командующего армией».
Сипягин подумал и ответил: «Будем штурмовать, а то время уходит». Катера взяли курс на Крым. Десантников заливало водой, люди в мокрой одежде коченели от резкого пронизывающего ветра. Шторм относил суда от курса, приходилось тратить время на возвращение к верному направлению.
Было как пелось в песне: «Кипела вода штормовая». Когда стали приближаться к берегу, немецкие прожектора выхватили из кромешной тьмы торпедные катера, мотоботы, баржи, плоты на пустых бочках.
Всё это то появлялось, то исчезало в волнах. Мотоботы пошли вперёд, глубоко сидящим судам предстояло дождаться их возвращения, чтобы с риском для жизни перевести на них людей и перегрузить технику.
С мотоботов подали сигнал красными ракетами, обозначавший требование прикрыть высадку на берег огнём артиллерии с таманского берега. Над головами десантников понеслись снаряды тяжёлой артиллерии. Поднялась в небо и авиация.
На берегу были видны разрывы снарядов. Начал обстрел и противник, осветив отряд высадки сотнями осветительных ракет. Некоторые катера были подбиты, с них валил чёрный дым.
Мрак сменялся ослепляющим светом прожекторов, которые отключались только тогда, когда прожекторные установки начинали бомбить и обстреливать самолёты. Высадку десанта поддерживал женский 46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк, которым командовала подполковник Евдокия Давыдовна Бершанская.
Лётчицы совершали боевые вылеты на деревянных бипланах По-2 с открытыми кабинами, которые создавались для обучения. На этих самолётах не было ни радиосвязи, ни прицелов, ни бомбового отсека.
Поэтому они летали только по ночам: днём они были бы лёгкой добычей для зенитчиков и авиации противника. Они вылетали на боевое задание с самодельным прицелом и вручную сбрасывали меленькие бомбы.
С флагманского катера, на котором находились Гладков и Сипягин, видели, как тонули мелкие судёнышки. Гладков вспоминал: «Слева от флагмана грохнули три взрыва. Мы видели, как развалился пополам подорвавшийся на минах катер.
На нем был штаб 31-го полка во главе с полковником Ширяевым. На взорвавшемся корабле уцелело только три человека: два разведчика и помощник начальника штаба по учету личного состава капитан Баремблюм.
Изуродованный остов катера с тремя оглушенными людьми до позднего вечера дрейфовал в проливе. Его обнаружили моряки и привели в Тамань».
Загорелся ещё один катер, который буксировал плот с противотанковыми пушками.
Моряки обрубили буксирный трос, и плот пошёл ко дну. Торпедные катера, в километре от берега дожидавшиеся, когда вернутся мотоботы, были неподвижной целью для артиллерии противника. Снаряд попал во флагманский торпедный катер.
Был убит капитан 3 ранга Сипягин. Золотую Звезду за Новороссийский десант ему ещё не вручили. Собирались вручать после десанта на Эльтиген. Вызвали из эвакуации его жену с дочерью, чтобы они присутствовали при награждении, а оказалось, приехали на похороны.
Противник перенёс огонь с катеров, болтавшихся в волнах, на мотоботы, которые должны были курсировать между берегом и глубже сидящими в воде баржами и катерами. Но шторм выбрасывал мотоботы на берег и разбивал их о камни.
Несколько мотоботов были потоплены огнём артиллерии, другие подорвались на минах. Перед местом высадки была отмель. Плоскодонные суда останавливались на отмели, не доходя до берега.
Десантники прыгали в ноябрьскую воду и по пояс или по грудь в воде шли к берегу, думая, что дальше будет более мелко, и внезапно проваливались в воду с головой, теряя дно под ногами. Многие, тяжело нагруженные, тонули.
С берега по десантникам вели огонь из крупнокалиберных пулемётов. Всё же части десанта удалось добраться до берега и открыть огонь по противнику.
Офицер, оставшийся за Сипягина, доложил Холостякову обстановку. Вскоре последовала по радио команда всем судам с глубокой осадкой вернуться. Гладков писал: «А там возле самой воды маячила чья-то фигура, потрясая руками над головой. На берегу видели, что корабли уходят. Что подумают высадившиеся бойцы?
Настроение у нас подавленное. Надо бы хуже, да некуда». На берегу узнали, что Бершанская доложила командующему фронтом: её лётчицы видели десантников, которые вели бой на берегу.
Продолжение http://proza.ru/2023/01/10/1337