Мара и её любовь. Повесть в двух частях. Часть первая
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Угольки былых костров.
Однажды, и это уже было в середине весны, Мара дорабатывала вечернюю смену в своей парикмахерской, в которую заступила в этот день согласно графику, и тут увидала, что в прихожую вошла женщина с мальчиком-подростком. Между тем рабочий день Мары уже практически подошел к концу.
- Если вы хотите мальчика подстричь, под машинку, то я сделаю, - обратилась к поздней посетительнице Мара. - Но на вашу стрижку времени уйдет больше, так что уж приходите в другой раз. Салон закрывается, все другие мастера уже ушли, только я да уборщица остались.
- Мы не стричься, - вздохнув, как бы через силу произнесла женщина. - Я… я пришла к вам, Мария. Мне нужно поговорить с вами. Дело в том, что я бывшая жена Виталия.
Мара с удивлением и неудовольствием поглядела на нежданную визитершу и сходу хотела ей сказать, что говорить им не о чем, что никаких претензий к ней, Маре, у бывшей супруги Виталия быть не может, поскольку его развод состоялся ранее, чем она, Мара, вообще с ним встретилась… Но, вглядевшись в изможденное бледное лицо незнакомки, Мара не смогла вымолвить ни одной из этих пришедших ей в голову фраз. Особенно ее поразили глаза женщины, усталые, печальные, больные.
- Хорошо, - пробормотала она, невольно потерявшись перед взглядом этих глаз. - Только я не знаю, о чем мы с вами, собственно, можем говорить. Я не лезу в дела Виталия… Давайте присядем, - предложила она, показав рукой на один из диванчиков, потому что ей показалось, что женщина сейчас упадет на пол от слабости. Та кивнула и последовала приглашению, а потом обратилась к сыну, попросив его отойти и подождать ее возле двери.
- Я вас слушаю, - сказала Мара, но тут же, спохватившись, спросила. - А откуда вы вообще меня знаете?
- Одна моя приятельница приходила к вам стричься. При ней вам сказали, что к вам приехал ваш друг и ждет вас на крыльце. Вы вышли к нему, а она поглядела в окно и узнала в этом мужчине Виталия.
Мара вспомнила, как старательно Виталий всегда увиливал от контактов с ее знакомыми. Не уберегся-таки на этот раз, засветился.
- Мне нужно встретиться с Виталием. Он давно не перечисляет алименты на содержание сына, а переговорить с ним по этому поводу у меня не получается. По прежнему номеру телефона он не отвечает и по прежнему адресу не живет. Я не стала бы искать его и просить денег, если бы мои дела шли хорошо, но… мои дела как раз сейчас неважные, я была больна, потеряла работу… нам очень нужны деньги, нужна помощь…
Слушая женщину, Мара мельком взглянула на ожидавшего мать поодаль подростка и увидела напряженный сосредоточенный взгляд и поджатые губы. Мальчику не нравилось, что его мать унижается перед любовницей отца, но она велела ему не вмешиваться, положение у них было бедственное, и он терпел.
- У меня к вам, Мария, никаких претензий нет. Я пришла к вам с просьбой. Помогите мне связаться с Виталием, он обязан нам помочь.
- Но как же так… да, он сменил номер своего сотового телефона… но он ведь живет, как и раньше, вместе со своими родителями…
- Его родители умерли года три назад, насколько мне известно, - сказала посетительница. - Ему осталась их квартира, в которой он и жил. Но теперь там живут какие-то другие люди, и они о нем или правда ничего не знают, или не хотят мне сообщить. Я приходила туда два раза, один раз нарвалась на какого-то… какого-то Зотова, Анатолия Ивановича… такой отвратительный тип, обругал меня и захлопнул передо мною дверь.
- Его родители умерли?
- Вы что… не знали?
- Он не рассказывает мне… о своих делах, - еле выдавила из себя потрясенная Мара. Получалось, что Виталий лгал ей. Говорил, что заботится о жене, сыне и родителях, а на самом деле родителей уже не было, а от жены и сына он прятался.
Мара уже хотела сообщить женщине новый телефон Виталия, но представила себе, какой ее ждет скандал, если она сделает это без его ведома. Он ведь, вероятно, не случайно сменил номер, он не желал выходить на контакт с лицами из своего прежнего окружения. Но он лгал ей… И все же, нельзя рубить сплеча… Она почувствовала растерянность. Что ей делать? Ей было очень жаль женщину и ее сына, но следовало подумать и о себе…
- Я обязательно расскажу о том, что вы приходили, Виталию, - промямлила было Мара, однако не смогла продолжать свою речь в том же ключе, ясно ощутив, что выпроводить посетительницу только с одним этим слабо-обнадеживающем обещанием ей будет слишком совестно.
- Подождите меня несколько минут, - сказала она, внезапно решив, как поступит. У Мары, как у дежурной работницы смены, был ключ от сейфа, куда складывали дневную выручку. Сегодня хозяйка не приезжала за деньгами, поэтому все деньги оставались пока на месте. Мара открыла сейф, выгребла всё, что там было, а потом еще добавила всё, что имелось в ее личном кошельке. Собранную таким образом сумму Мара и принесла бывшей жене Виталия.
- Я не могу вам сообщить телефон Виталий без его ведома, - сказала она. - Мне бы не хотелось портить с ним отношения. Но я понимаю, что ждать вам трудно, поэтому вот, возьмите сколько у меня сейчас есть. А что касается Виталия, то я постараюсь убедить его, чтобы он связался с вами.
- Вы не должны этого делать, - пробормотала та, протянув руку за деньгами, но не решаясь их взять.
- Берите, - твердо сказала Мара, отдавая ей денежную пачку. - И… подождите меня еще одну минуту.
Она опять побежала в подсобку, где мастерицы держали свои личные вещи и могли перекусить. Там на столе среди чашек стоял еще не остывший чайник. Мара схватила чистую чашку, сделала чай, намешав в него побольше сахару, и вынесла посетительнице.
- Выпейте, - сказала она. - Это сладкий чай, вам надо немного силы поддержать. Подойди сюда пожалуйста, - обратилась она к мальчику. - Ты помоги маме, пусть она все выпьет и еще немного посидит, а я пойду уберусь на рабочем месте, мне надо смену заканчивать. До свиданья.
- Спасибо, - сказал мальчик.
У Мары разрывалось сердце. Снова укрывшись в подсобке, она не заплакала только потому, что перед нею тут же появилась уборщица и сказала ей:
- Ты что, Марья, сдурела, что ли? Ты ведь сейчас хозяйку нашу ограбила, а я все видела, получается. И что теперь делать?
- Да никого я не ограбила. Я завтра с утра приеду и привезу деньги все до копейки, у меня есть дома.
- Я вас подслушала, - сообщила уборщица, помолчав. - Зачем ты лезешь не в свое дело? Пусть он сам, дружок твой, разбирается… Эта его бывшая… что ты о ней знаешь? У нее такой вид, будто она пьяница или наркоманка.
- Она сказала, что была больна. Она выглядит неважно, но одета прилично, и мальчик чистенький, ухоженный.
- Значит, ты ей веришь?
- Да, пожалуй.
- А с другой стороны, сведет судьба с таким мужиком, так и сопьешься, - философским тоном заметила уборщица, опираясь на свою швабру. - Бросил одну с ребенком, больную, и где теперь сам шляется, с кем спит, к кому водку жрать приходит… Эх! Дуры мы бабы. Ты подумай, Марья, тебе-то он нужен такой? Смотри, до чего свою бывшую довел, глядеть страшно. А тебя что с ним ждет?
В этот вечер у Мары не было назначено свидания с Виталием, а звонить ему она не стала, потому что ее мысли еще не пришли в порядок после пережитого потрясения. Между тем днем с ней связалась мать, прося ее приехать сегодня домой, вот она и поехала к матери, намереваясь отдохнуть рядом с родным человеком, опомниться немного… Но оказалось, что потрясающие воображение события сегодняшнего дня еще не закончились.
Всю зиму и весну мать Мары встречалась с архитектором Сергеем, с которым познакомилась в Остролучье под кровом отчего дома. Ей было стыдно обнаруживать свой роман перед взрослой дочерью, всего через полгода после смерти мужа, да с таким молодым человеком… Она таилась, скрывалась, как девчонка, но Мара все же могла кое-что заметить и сделать выводы относительно настоящего положения дел. Однако ей и самой было неловко, и она со всей стороны тоже старалась скрыть, что на самом деле все понимает и знает.
Глядя на мать, Мара не могла найти причин осуждать ее. Она точно знала, что та всегда была и оставалась примерной любящей супругой, усердной хозяйкой, настоящей хранительницей домашнего очага. Настя никогда не давала повода мужу ревновать ее, соблюдала в отношении него неукоснительную верность, и он был счастлив с нею до самого своего конца. И о дочери Настя заботилась всегда очень старательно, любя ее со всей нежностью материнского сердца.
Теперь же вот судьба словно решила наградить ее за мало заметные в жизненной текучке, но такие нужные и важные бытовые подвиги, и подарила ей пылкую молодую любовь… Кому станет хуже от того, что она примет этот дар? Да если к тому же вести себя сдержанно и тактично, не хвалиться своим счастьем напоказ, никого им не дразнить и не задевать…
Вот только скрыть ярко пылающий огонь трудно. Настя сильно изменилась в последние месяцы даже по сравнению с тем временем, когда ее муж еще был жив и ничего не предвещало его скорого конца. Моложавая красавица, глядя вслед которой много мужчин свернули себе шеи, словно бы еще помолодела и расцвела той особенной чарующей красотой, которую природа дает иной раз напоследок женщинам и которую принято называть красотой «бабьего лета». Но Настя стала еще лучше, еще пленительней, чем принято воображать, когда речь идет об этой предзакатной поре…
И Маре все-таки трудно было глядеть на нее, такую прекрасную, такую счастливую. Она ведь тоже была женщиной, и женщиной, которая, даже войдя наконец в заветный розовый сад, меньше дышала ароматом роз и больше кололась об их шипы. Нелегко удержать сердце от ревности, а мысли от зависти… Чтобы сохранять спокойствие, Маре требовалось находиться подальше от чужой любви, и она теперь уже не жила с матерью постоянно, как это было сразу после похорон отчима, а гостила у нее наездами, основное время проводя в своей коммуналке, чаще всего по-прежнему в одиночестве, потому что Виталий бывал у нее, опять-таки как и прежде, только изредка.
Но в этот день мать позвонила ей и попросила ее приехать, и в этот вечер Мара снова постучалась в дверь их прежнего семейного гнезда.
Мать и дочь поужинали почти в полном молчании. Мара чувствовала себя подавленной после разыгравшейся в прихожей парикмахерской сцены, а Настя была явно взволнована, несколько раз вроде бы собиралась что-то сказать, но все никак не могла решиться, поэтому поминутно вскакивала с места, то что-то ставя на стол, то что-то с него убирая… наконец тарелки опустели, их место заняли чайные чашки. Настя поняла, что откладывать разговор, ради которого она позвала к себе сегодня дочь, больше нельзя.
- Мара, доченька, - слегка откашлявшись, произнесла она. - Послушай меня. Я должна сказать тебе кое-что… Я прожила со своим мужем много лет и очень скорблю о том, что он нас покинул. Я оплакиваю его до сих пор, и помню о нем все время, и на кладбище у него бываю часто… и я очень сожалею, что не выдержала годового траура… так уж получилось… но я не думаю, что он стал бы упрекать меня, потому что я так поступила не из-за недостатка любви к нему, не из-за того, что меня не печалит разлука с ним… просто так уж получилось… и ты, Марьюшка, не кори меня, не вини, это мне было бы очень больно. Я должна тебе сказать…
- Мама, не мучайся, - промолвила Мара печально, - не изводи себя. Ты полностью выполнила свой семейный долг, тебя не в чем упрекнуть, тем более упрекать тебя не мне. И тебе не в чем каяться, тем более передо мною. Я вела себя куда хуже. Ты вольна поступать так, как хочешь. Твоему мужу с тобой было хорошо, меня ты вырастила, я теперь самостоятельная взрослая женщина, и у меня своя жизнь. Будь счастлива, мама, люби кого любится, и все тут.
- Спасибо, - сказала Настя. - Но дело не только в том, что я и Сергей… что мы… Понимаешь, Мара, в браке у меня не было детей не потому, что это я не могла зачать и родить, а потому, что мой муж был бесплоден. Он знал об этом и был мне благодарен за то, что я его ни разу в этом не упрекнула, что я все равно осталась с ним. У нас была очень хорошая семья, но, понимаешь, Мара, я его не любила… то есть я любила, конечно, любила, но не так, как я могла любить... и я это знала… А Сергей мне напомнил моего первого мужа, твоего отца, Виктора. Мы тогда с ним оба были еще дети, но мы с ним любили, правда. Не знаю, как тебе объяснить, я и сама до сих пор не понимаю… Это было такое чудо, Мара, такое счастье. И я думала, что, потеряв его и снова выйдя замуж, но не влюбившись так же сильно в своего нового мужа, я думала, что так и должно быть, что это и правильно. Вместе с Витей мы заглянули в самый рай, прямо при своей жизни, но живым там долго быть нельзя… может быть, Витя ушел туда навсегда так рано не случайно… а я осталась, ведь мне надо было растить тебя, нашу дочь, и бог меня не покинул своей милостью, чего же мне еще было желать, и моя жизнь наладилась, но в ней уже, конечно, не было райских радостей, я просто жила, жила и всё, и думала, что ничего другого со мной быть не может. Сергей напомнил мне Виктора…
- И с Сергеем ты снова оказалась в раю, как это было с Виктором, - улыбнулась Мара.
- С Сергеем я снова забеременела, как это было с Виктором, - сказала Настя. - Я совсем забыла, что с другим мужчиной, а не с прежним моим мужем, царство ему небесное, могла бы стать матерью. И я не думала, что в мои годы это бывает на самом деле.
- Мама!
- Да, - кивнула Настя. - Так все и есть. У меня уже предельный срок для того, чтобы прервать беременность. Когда я была у врача, та меня сразу спросила, в какой день я планирую придти на аборт. И мы даже дату обговорили. Я сначала не хотела сообщать ничего Сергею, мне было стыдно, уж очень глупо все получилось, как-то по-детски, что ли… Но потом я подумала… я вспомнила Витю… с ним тоже все было глупо и по-детски, а на поверку оказалось, что лучше и не бывает… Я поняла, что не могу поступить так с Сергеем, он ведь такой хороший и сумел всколыхнуть во мне такие чувства…
- И ты ему сказала?
- Да.
- И он?..
- Он обрадовался, Мара, на самом деле обрадовался, ведь настоящую-то радость сразу видно, тут не притворишься настолько, чтобы отпали все сомнения. Говорит, давай поженимся, и пусть родится ребенок, будем его растить. Говорит, что я самая чудесная женщина, о какой он только мог мечтать. Говорит, что мой возраст его нисколько не волнует, что у меня нет возраста, ведь я – его любовь и его жизнь. Я ему говорю, что все эти восторги – безответственность, что я его старше на 14 лет, и в мои годы уже не рожают. Моя жизнь близка к завершению, я вряд ли успею вырастить ребенка. А он еще молод, и мог бы создать семью с молодой, а хочет повесить на себя такую обузу, жену-старуху да дитя…
- И что же он?
- Рожай, твердит, и все тут.
- А ты сможешь, мама?
- Не знаю. Я здорова. Пока все идет без осложнений. Я хорошо себя чувствую. Может быть, в самом деле выношу. Говорят, женщины иногда и в пятьдесят лет рожают, и даже старше, и благополучно, и здоровых детей. Каких только чудес в жизни не бывает. Хотя, что я такое, чтобы со мной случилось чудо…
- Это не нам решать, что мы такое и кто чего достоин, - пробормотала Мара и заговорила далее голосом, в котором слышались слезы, но который звучал тем не менее вполне твердо. - Рожай своего ребенка, мама, попытайся его родить. Даже если ты не успеешь увидеть его взрослым, то… Роди его для своего Сергея и для меня. У меня, наверное, детей не будет, я поздно спохватилась, да тут и узнала, что мне это уже, может быть, не дано. Я буду этому ребенку сестрой. Я буду ему матерью, если понадобится. Я его не оставлю, обещаю тебе.
Мара встретилась с Виталием через несколько дней, но это очередное свидание трудно было назвать удачным. Во-первых, в коммуналке Мары произошла авария, прорвало батарею на кухне у соседей наверху, горячая вода текла по стенам и хлестала с рожков люстр во всех комнатах и на кухне. Так что в личных апартаментах Мары теперь царил полный бардак. А во-вторых, Мара немедленно завела речь о том, что к ней приходила прежняя жена Виталия… и столько ей всего сообщила… Виталий попытался уйти от разговора.
- Это не твое дело, - заявил он сразу же. - Не кори меня за то, что я не помогал в последнее время жене и сыну, ты ничего не знаешь, а мне на самом деле стыдиться нечего.
- Так расскажи мне о том, чего я не знаю. Тебе не кажется, что пора покончить с этими тайнами мадридского двора?
- Я бы не хотел ворошить прошлое, - стоял на своем Виталий.
- Это не прошлое, это настоящее. Твоя жена болеет, ей элементарно не хватает денег на самое необходимое, а ты, как она говорит, не выполняешь свои обязательства.
- Пожалела ее, да? – воскликнул он. - Но она ведь сама во всем виновата! Это не я ее довел до такого состояния, это она сама себя довела!
- А твой сын? Он-то в чем провинился? Как бы она себя ни вела, ты все равно должен помочь ей поднять сына на ноги. Ты ведь уже освободился от заботы о родителях, их больше нет, им больше ничего не нужно. А твой сын нуждается.
- Ты не представляешь себе, как мне сейчас тяжело. Я ведь любил ее когда-то, я женился на ней, хотел иметь семью, растить сына. Ты не поймешь меня, у тебя ведь нет детей.
- У меня могли быть дети, если бы ты позволил мне родить.
- Но я не могу толком содержать одного ребенка, а ты хотела мне повесить на шею новых нахлебников.
- Почему ты не можешь содержать своего ребенка? – пропустив мимо ушей вторую часть его фразы, хотя и обидную для нее, чтобы не дать сбить себя с толку, спросила она. - Ты работал на хорошей работе, потом ты заделался коммерсантом. Что же не так?
- Все не так, Мара. Мои дела идут плохо, и я уже говорил тебе об этом, а ты забыла, да? Мои дела тебя не волнуют!
- Во-первых, волнуют, а во-вторых, ты мало мне о них рассказываешь. Ты даже не сообщил мне, что твои родители умерли.
- Ты не была с ними знакома, зачем же тебе знать о моей семейной трагедии.
- Но я тебе рассказываю о себе все, а ты предпочитаешь умалчивать.
- Я не баба, как ты! Я не могу позволить себе дать волю чувствам и так распуститься, как это постоянно водится у тебя.
- Но близкие люди всегда…
Однако он не дал ей договорить начатую фразу.
- Все, хватит, Маша! С меня на сегодня хватит!
Дверь комнаты, и без того хорошо знавшая руку Виталия, резко и громко хлопнула в который уже раз. Мара осталась одна, со знакомым и неприятным ощущением, что ей опять зажали рот, не дав высказаться до конца. Он сказал, что хотел, а ее не выслушал.
Именно желая взять реванш, она позвонила ему почти сразу же и закричала в трубку:
- Мы не закончили разговор! Прости меня, если я тебя задела, пожалуйста, постарайся меня понять. Я люблю тебя и хочу, чтобы у нас была общей не только постель, но и жизнь. Если у тебя какие-то трудности, то поделись ими со мной. Подумай, что я пережила, когда увидала твою бывшую жену, в таком ужасном состоянии, и твоего сына с нею! Ты бы видел его лицо! Как он страдал за мать!
- Что тебе нужно? – спросил он отчужденно.
- Быть с тобой.
- Ты даже о чужих людях думаешь больше, чем обо мне.
- Но не только тебе тяжело.
«А почему ему тяжело? Он ведь так и не сказал…» - пронеслось в то же время в ее голове.
- Возвращайся, Виталий, куда ты рванул от меня на ночь глядя, посидим, поговорим.
- Я позвоню тебе позже, - услыхала она в ответ, и в трубке раздались гудки.
И долго потом Мара сидела посреди своей разоренной, пережившей недавний потоп комнаты, и, искренне считая, что еще поговорит с ним, еще обсудит все, что требовало обсуждения, набрасывала для памяти на листе бумаги вопросы, которые не были произнесены и не нашли своего ответа. Почему он считает, что ее откровенность, проявляемая ею по отношению к нему, – это слабость? Разве близкие люди не должны делиться друг с другом всем, что с ними происходит, чтобы найти поддержку и утешение? С кем же тогда делиться, если не с близкими людьми?.. Почему он поменял место жительства? Что стало с квартирой его родителей, в которой он жил раньше? Он ее сдал или продал? И где он теперь живет сам?.. Что он собирается предпринять в отношении своей прежней семьи?..
Маре хотелось бы, чтобы он поступил честно и помогал своему сыну. И те деньги, которые она отдала его бывшей жене из своего кармана, – он даже не заикнулся по поводу того, думает он их возвращать ей или нет. А ведь это был не ее, это был его долг… И что у него там в конце концов с его бизнесом?
Дни шли, он не звонил ей, и Мара вдруг испугалась, и даже очень испугалась. Они ведь расстались, как она не поняла! Он обиделся на нее, хотя, кажется, она не сказала ему ничего такого уж обидного, и теперь она его больше не увидит. И надо же было так случиться, что его жена пришла к ней со своей просьбой, со своими проблемами! Как будто у нее, Мары, своих проблем не достает. Не надо ей было лезть не в свое дело, давать деньги этой женщине, даже вообще говорить с нею. Она ведь действительно не знает, что там у них было прежде с Виталием, кто из них больше виноват друг перед другом. Может быть, жена ему изменяла? Может быть, она в самом деле спилась или стала наркоманкой, поэтому и выглядит так ужасно? А ребенок… Может быть, она препятствовала свиданиям отца с сыном!
Прошло две недели. Мара попробовала связаться с Виталием, однако его номер не отвечал. Через три недели разлуки он позвонил ей сам и довольно веселым тоном сообщил ей, что должен был уехать по делам бизнеса, и что у него все это время не получалось выйти с нею на связь.
- Что у тебя с телефоном? – спросил он ее.
- У меня нормально с телефоном, - странным образом попадая в положение оправдывающейся стороны, пробормотала Мара. - Это я тебе не могла дозвониться.
- Ты завтра в какую смену работаешь? Вечером выходишь? Я приеду к тебе завтра с утра, жди.
И он приехал.
Ожидая его, Мара попыталась прибраться в комнате, где все еще царила прежняя разруха, и в руки ей попалась ее новая тетрадь вопросов и упреков, конспект несказанных фраз и важных замечаний, которые она задала бы ему без колебаний три недели назад, если бы только ей представился случай… тогда случай не представился, время прошло, ситуация претерпела изменения: Мара почувствовала себя одинокой, она страдала… если она вернется к выяснению отношений, он снова может вспылить… а ведь некоторые вопросы, кроме того, могут повлечь за собой нежелательные ответы…
Между тем она по-прежнему, особенно после некоторых размышлений, предпочла бы обойти кое-какие скользкие темы стороной, чтобы не оказаться вынужденной принимать резкие решения.
Вот, например, вопрос о его месте жительства. С прежней квартиры он съехал, значит, нашел себе новое жилье. А ведь может так случиться, что он живет там не один, а, скажем, с кем-то, и вот она спросит его, а он возьмет, да и заявит ей об этом… и что ей тогда делать? Обидеться, прогнать его? А она не хочет его прогонять… Тогда нужна ли ей полная ясность по этому поводу?.. И другие вещи тоже могут оказаться взрывоопасными…
Да, но эта его вечная скрытность, таящая такие неожиданные подвохи, как давняя смерть его родителей, например. А она-то считала их благополучно здравствующими… И главное, как же она забыла, главное, что он опять не желает входить с нею ни в какие обсуждения, что он не слушает ее, не отвечает ей, а если отвечает, то так, что либо вводит ее в еще большее заблуждение, либо ее же обвиняет… Да полно, ездил ли он сейчас в столь длительную деловую командировку на самом деле? И это ведь не ее телефон находился вне зоны действия, а все-таки его.
Скорее всего, он лжет ей. Просто оставил ее одну поскучать и подумать на досуге, нужны ли ей осложнения, которые могут привести к разрыву их отношений. И он ведь своего добился: она остыла и струсила, она готова отступить. Да, но наступать и в самом деле значит навлечь на себя неприятности. Вот он сейчас приедет, и от нее зависит, будет ли у нее романтическое любовное свидание – или новый скандал со всеми вытекающими.
Она может остаться одна, и это в то время, когда ее приятельницы живут себе с мужьями и имеют детей, и даже ее мать, начавшая свою женскую жизнь так рано, все никак не может угомониться, в свои пятьдесят лет нашла себе молодого мужа и ждет от него ребенка! А ей, Маре, останется только признать, что она брошена мужчиной, на связь с которым потратила свои лучшие годы… тогда все, что у нее было, потеряет всякий смысл, просто превратится в песок, в ничто… Но он сейчас будет здесь. Что же ей делать?..
Мара так ни на что и не могла решиться, металась по комнате, нервничала все больше и больше… Когда он позвонил в дверь, она открыла ее, поглядела на него – и вдруг бурно разрыдалась. Такой истерики у нее прежде никогда не было.
- Что с тобой? Что-нибудь случилось?
- Я… я просто… я просто устала… - прорыдала она наконец. Он поднял ее на руки, отнес в комнату, положил на кровать - и романтическое свидание состоялось.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Продолжение. Жизнь – игра: http://proza.ru/2023/01/10/928
Предыдущее: В старом доме: http://proza.ru/2023/01/09/1015
Содержание Части первой: http://proza.ru/2023/01/09/926