IX
Лидия, приняв боевое крещение на Миус-фронте в составе Ростовского корпусного района ПВО, в подчинении Южного и Западного фронтов применяла свои умения и отработанные упражнения по защите неба над городами, военными и гражданскими объектами, а также защиты эшелонов с вооружением и боеприпасами, поставляемыми на фронт, в батарее 76-мм зенитных пушек среднекалиберной зенитной артиллерии, в которой более половины личного состава составляли выпускницы её школы, с которыми она, как говорится, хлебала из одного котелка в учебке Батайска.
Менялась подчинённость корпусам ПВО и фронтам, менялись командиры подразделений, даже обновлялся, хоть и очень редко состав расчёта орудия, в котором Лидия была осенью 1943 года по штату вторым наводчиком, в декабре уже наводчик и заместитель командира орудия. В её зенитном расчёте с ней попали, а вернее попросились быть вместе Катя Горбатенко, Наташа Петленко, ранее имеющая прозвище Наталка-давалка и Полина Картавина.
Катя, попав в действующую армию не потому, что так захотела, а по убедительной просьбе Лиды, перестала быть Вертлягой, а Наталка «потеряла прилипалу» – давалка.
– Девчонки, мы теперь не школяры и не у учебке, – после того, как услышала привычные всем по военной школе прозвища девушек, – мы теперь бойцы и должны носить только почётные звания, воинские и наградные, но не «погонялы». Пусть это остаётся там, как шалость и если мы среди себя не будем так друг друга звать, то никто того не узнает. Мы девушки-красавицы и пусть нас парни называют ласково, Катюша, Катенька, Наташа, почти, как Ростова, раз из ты, красотка из Ростова.
Девчонки дружно засмеялись, услышав интересное упоминание героини романа «Война и мир» и связь её с любимым городом.
– Хорошо, Лидочка, – первой отозвалась Катя, – а мне так нравилось тебя называть Лидок…
– Ну, если нравилось, можешь меня так называть, когда мы общаемся между собой, а обидные прозвища забудем здесь и сейчас. Лады?!
– Лады! – дружно ответили девушки.
Вскоре подруги начали замечать, что с Наташей происходит что-то неладное. И после длительный и настойчивых «допросов», призналась:
– Девочки, я, кажется, беременная…
– Ничего себе, кажется ей! Это не кажется тебе, дорогуша. Это есть факт. Как мы раньше не догадались, хотя мы же не были пока в таком вот положении, – высказалась за всех Полина.
– И кто этот негодяй? – строгим голосом пытала растерявшуюся Наташу Катя, – и какой теперь из неё заряжающий, когда ей тяжести поднимать нельзя. Какой месяц?
– Ну, где-то четыре уже… – ответила, опустив глаза Наташа.
– Не приставайте к девушке, – попросила подруг Лида.
– Ага, девушка?! – сострила Катя, но поймав на себе серьёзные и осуждающие взгляды подруг, осеклась и умолкла.
– Да и что тут не ясно. Ох, уж этот, товарищ лейтенант. Ты его так называла, когда были вдвоём или Витей? – догадавшись, кто является виновником обсуждаемой ситуации.
После этого разговора, Лида поработала с Натальей по отработке обязанностей второго наводчика и через пару недель упросила командира взвода сделать корректировку штатного расписания в расчёте. А в феврале, когда Лида была назначена командиром зенитно-артиллерийского расчёта, Наташу комиссовали. Для неё война закончилась.
В мае месяце Лида получила письмо от счастливой мамы, Наташа родила сына и назвала его Виктором. Конечно, имя Виктор символизирует победу и возможно, что при выборе имени мать малыша и об этом думала. Но более вероятным стал тот факт, что она всё-таки по девичьи была влюблена в своего непосредственного командира, а не потому, что хотела какого-то особого отношения к себе или, просто была распущенной девушкой – нет, конечно. Стало быть, Виктор Викторович родился в семье, хоть и не в семье, но хочется верить, что по любви, будущий воин.
Будет ли малыш, когда пойдёт своими ножками, начнёт говорить, потом понимать, что у его сверстников, которых, в отличие от довоенных лет, не так уж и много и причина тому, конечно, война, своего родного отца или нет? Война не закончилась и его отцу по крови, есть возможность ещё охмурить и не одну девушку, пользуясь обаянием, молодостью и даже определённой зависимостью девушек-курсанток, как подчинённых, в прямом смысле, согласно уставу.
Сообщит Наташа своему обольстителю о том, что он стал папой? Очень сомнительно и, скорее всего, она этого не сделает, так как с рождением ребёнка у неё на жизнь откроются глаза и всё она начнёт видеть в другом ракурсе и более трезво оценивать обстановку. И парнишка Витя, как и десятки других, у которых отцы погибли или пропали без вести на фронтах войны, а у кого-то, как, возможно, и у него отцы живы, но даже и не подозревают о том, что у них есть кровинка.
Девчонки зенитного расчёта, в котором служила Наташа, собрали посылочку, в которую положили не игрушки, а то, что было более необходимо кормящей маме – продукты, тушенку и мыло, чтобы малыш был всегда чистым и ухоженным. Конечно же все написали короткие записки с личными пожеланиями боевой подруге. А, что касаемо игрушек, то у матери есть боевая награда, медаль «За боевые заслуги» – когда зубки начнут резаться, сможет «проверить на зуб» подлинность награды и ощутить героизм своей мамы, проявленный на фронте, в течение семи месяцев. Хотя, если быть до конца честным, ведь и малыш участвовал в этих событиях, будучи в утробе матери. И там уже мог напоминать маме, чтобы она берегла себя и не только себя, а и того, ко носила под сердцем.
– Лида! Товарищ сержант! – путаясь и учащённо дыша, вбежала в казарму, ставшая наводчиком, первым номером, младший сержант Горбатенко, утверждённая приказом на штатную должность наводчика, после увольнения в запас, по медицинским показаниям Натальи Петленко, чуть отдышавшись, добавила, – Лида, тебя комвзвода вызывает. Всех командиров расчётов, не только тебя. Посыльный передал под мою ответственность…
– Спасибо, Катюша! Сейчас глаза наведу, руки в изготовке «на старт». Видимо, будет Сказочник «разносить» за вчерашние «ляпы», от которых небо до сих пор не обутрилось, хмары от разрывов такие, хоть опять «мессеров» вызывай, пусть с собой забирают, раз для них предназначалось. Облачность 7 на 10 зависла после нашей ночной канонады. Но справедливости ради, девчонки, одного-то мы «зарыли» в песок, – Лида договаривала, уже поправляя шинель у дверей и подмигнув подругам, резво выбежала на утренний мороз.
– Катюша, а ты ничего не перепутала, а? Ты же не реактивный миномёт, а подняла тут такую пургу, что та «катюша» точно отдыхает, по сравнению с твоим порывом, – пошутила над подругой Люба Фетисова, – вчера нужно было вот так лихо на цели наводить, чтоб ни один «крестопузый» ас не ушёл.
– Сама-то, как сонная муха боекомплекты подносила. Небось всё тебе не даёт покоя тот кудрявый лейтенант? Нет спору, красавчик, но из-за твоих «зявушек», теперь Лиде влетит, – отбила нападки Катя.
– Ну хватит вам собачиться. У орудия правого фланга была самая выгодная позиция, но они хоть бы одного «худого» мессера пощекотали, а нашему расчёту, как всегда, достанется, так как наш командир вспыльчивая и, если что-то думает, не сдержится, чтобы прям в лоб не высказать. А потому, нас всегда поносят, на чём свет стоит, – пытаясь не разводить кисель, Мария Щербина.
– Да, Машуня, ты права. Девочки, знаете, что нужно сделать? Нужно нашему командиру, Лиде, как-нибудь измазать лицо пушечной смазкой и явиться с докладом к комбату. И больше не будет предвзятого к нам отношения. Нужно, чтобы его рвало, при виде нашей красавицы и все «хотелки» перехотелось иметь, – предложила вариант решения актуальной темы Катюша, – Сказочник, забери его холера!
– Катюша, ну нельзя же проклинать человека так. А почему вы все его Сказочником зовёте? – поинтересовалась Нина Чернобровина, заряжающая из нового пополнения.
– А ты не знаешь? Нашего командира огневого взвода, старшего лейтенанта Лебедева как зовут? – улыбаясь спросила Катя.
– Да… я как-то не интерес… товарищ старший лейтенант и всё. Ну фамилию тоже знаю, что его фамилия Лебедев. А что?
– Да то, что его зовут Корней Иванович, – ответила Катя и хотела продолжить, но Нина опередила её.
– Как Чуковского, что ли?
– Ну вот, ты сама и ответила. Кем был Чуковский Корней Иванович? – допытывалась Катя.
– Писателем.
– И не просто писателем, а детским и притом ещё и сказочником…
– А-а-а! Понятно.
– Да ничего тебе непонятно, бабник этот Сказочник, вот что. – Завершила знакомство Нины с их командиром взвода, но уже серьёзно, – и ты, красотка остерегайся, нам таких потерь не нужно, хватит одной.
– Что погибла? – испугано, смотря то на одну, то на другую девушку, Нина пыталась понять суть дела.
– Нет, в декрет ушла, но от другого «сказочника». Да и родить уже успела «сказочного» малыша. В крайнем случае, она счастлива, но это не повод повторять ошибки других. Свои – пожалуйста, чужие не стоит.
Все знающие историю Наташи, которая сейчас воспитывала, не без помощи своих сердобольных стариков, сына, засмеялись, а Нина, переглянувшись с ними, также поддержала их, хотя, не совсем понимая нюансы ситуации.
Мартовский утренний мороз придал Лиде бодрости и румянца лицу, что и в румянах потребности не было. Подбегая к добротному кирпичному дому, построенному, по всей видимости ещё в середине прошлого века и по манере западной архитектуры, заметила непривычное оживление и напряжённость часового у крыльца. Отдав часовому честь, быстро скользнула во внутрь. Несмотря на утро, внутри было сильно накурено, что у некурящего человека вызывало сразу желание выбежать снова на свежий морозный воздух, но никак нельзя – приказ.
– Разрешите войти, товарищ старший…, простите, товарищ майор! – заметив, что в помещении для совещаний, кроме непосредственного командира взвода, присутствует командир батареи и ещё один незнакомый офицер, Лида обратилась по уставу к старшему из них.
– Входите, сержант… – дал добро командир батареи и обратился взглядом к командиру взвода, который что-то тихо ему ответил, после чего добавил, – сержант Домашенко! Задержитесь на одну секунду на месте. Поздравляю вас и в вашем лице весь ваш расчёт за два сбитых «мессера», и выношу благодарность!
– Как же, товарищ майор? Мы же только одного «завалили», как-то тут, что-то не так…
– Не по уставу отвечаете, сержант!
– Виновата! Простите! Служу Советскому Союзу! – вытянувшись и став ещё стройнее, что было заметно даже через плотно втянутую ремнем талию, поднеся, «по струнке» вытянутую кисть с пальцами заодно с элегантно согнутом в локте предплечьем правой руки, к виску, слегка коснувшись шапки, исправила неловкое положение Лидия.
– Вольно, сержант, – улыбаясь, глядя в раскрасневшееся, от перепада температур и, частично от стеснения с волнением, красивое лицо девушки, сказал майор, – никак нет, командование и разведка доложила, ошибки быть не может – второй «мессер», которого вы метким выстрелом зацепили, не дотянул до своего аэродрома и рухнул вблизи линии фронта. Так что принимайте заслуженную благодарность, и я намерен ходатайствовать о награждении отличившихся.
Все присутствующие загудели, что в улье, обсуждая приятную новость, а кто-то пожалел, что речь не о их батарее и расчёте идёт.
– Присаживайтесь, товарищи! – скомандовал комбат.
Все присутствующие расселись, как и полагалось по менталитету или должностным ступеням: заместители комбата, начальник штаба, командиры взводов – управления, огневого, противотанкового, а за ними командиры отделений (расчётов).
– Прежде, чем перейти к постановке задач, я хочу всем представить нового командира огневого взвода 76-мм зенитных пушек. Старший лейтенант Лебедев, занимавший до этого дня указанную должность, переводится с повышением на новое назначение. Знакомьтесь, старший лейтенант Фомин Иван Фёдорович, боевой офицер, на воинской службе уже седьмой год. До этого имел колоссальный боевой опыт и победы в единоборстве с вражескими самолётами на Южном фронте от Кавказа, Ростова-на-Доу, Донбасса и до нынешних наших позиций у границ нашей необъятной Родины. Девушки, бойцы отделений огневого взвода, прошу любить и жаловать. Ну, как командира, конечно…
Среди присутствующих девушек, командиров зенитных расчётов прокатился смешок. Вставший во весь рост офицер, оказался рослый, стройный русый молодой человек, лет 26–28 на вид. Он обвел присутствующих взглядом, в котором читалась уверенность и в какой-то степени независимость, если такое качество присуще на военной службе вообще.
– Старший лейтенант в РККА с ноября 1937 года, кадровый военный, о его заслугах говорят сами за себя его боевые награды и благодарности командования. Будь моя воля, такой боевой офицер командовал бы, как минимум батареей, если не зенитно-артиллерийским дивизионом. Вопросы к командиру огневого взвода есть?
– Разрешите спросить? – с улыбкой попросила разрешение командир третьего отделения зенитных орудий, сержант Анастасия Потапчук и, получив одобрение, продолжила, – Товарищ лейтенант, а вы, небось женаты, и дети есть?
Прокатился лёгкий осуждающий ропот, среди девушек, хотя каждую из них также интересовал этот вопрос, даже вопреки желания попытаться завести чисто служебные, уставные отношения с командиром в русло более близких, если не сказать большее, а чисто женское, даже девичье любопытство.
– Сержант Потапчук! – попытался угомонить девушку комбат.
– Разрешите, товарищ майор, я отвечу. К сожалению, за семь лет воинской службы я не встречал пока ещё таких красивых девушек, как в вашем дивизионе. Нет, я не женат и никогда не был, детей тоже нет, – старлей закончил ответ лаконично и без лишних слов.
– Да, это правда, донские казачки у нас преимущественно служат, и верно подмечено, красавицы, – повёлся на вопрос девушки и ответ старлея комбат, – только глядите мне, чтобы не в ущерб боевой готовности и результативности в бою, иначе… Вот, вы бывшего командира «расстреливали» своими неотразимыми «трёхдюймовыми» глазками, что он и «сбежал», не смог находиться более под перекрёстным огнём.
– Ну, да! Или нам от него приходилось сбегать… – не сдержалась та же Настя и прикрыв рукой лицо, опустила голову.
Комбат покряхтел, как это обычно делают старики и с укоризной покачал головой, но ничего не ответил, так как за похождения бывшего комвзвода знала даже, прибившаяся на позиции зенитных орудий дворняжка, которую прозвали Найдой. Найда знала всех девушек, которые её покармливали и всегда встречала их весёлым вихлянием пушистого рыжего хвоста, а старлея звонким лаем, хотя могла бы была и привыкнуть, но нет, видимо она через его плутовской взгляд видела всю настоящую сущность человека. Человека можно обмануть словами, а четвероногих наших братьев не обманешь, они «психологи» ещё те.
– Если больше вопросов нет, то через полчаса, мы с вашим командиром проведём строевой смотр и знакомство с личным составом и материально-техническим заведованием. Просьба, подготовить личный состав, и чтобы без этих ваших… – комбат поднял вверх правую руку с растопыренными пальцами и повертел её, описывая как-бы шарообразную фигуру, – командиры отделений, вы свободны. Выполняйте приказание! Остальным, просьба остаться.
Девушки, выйдя на свежий воздух, по дороге в подразделение личного состава взвода, шумно обсуждали назначение нового командира и высказывали предположение, как может измениться их жизнь. Многим девушкам Фомин показался «сухарём», которого нужно долго «отмачивать» и желательно не в воде, а в парном молоке.
На самом деле, Фома, так между собой стали называть комвзвода девушки, оказался вовсе не сухарём, а живым, интересным, знающим и требовательным, когда необходимо, командиром. И, поняв, что они сильно ошибались в первоначальном мнении, кардинально его изменили, начав называть Фомина Графом Монте-Кристо. К такому умозаключению пришла Лида, когда узнала имя и отчество командира, Иван Федорович, инициалы ИФ. Вспомнила героя романа Александра Дюма, узника замка ИФ, графа Монте-Кристо. И тут всё «срослось».
И не в шутку, новый командир доказал быстро свою высокую профессиональную подготовку и умение руководить подразделением в самых разных обстоятельствах и не только в бою, но и при отработке учебных задач, и в быту. Даже Лида удивилась тому, что после долгих, без малого трёх лет, с того момента, как она потеряла своего дорогого и любимого человека, она впервые начала испытывать к этому, значительно старшему от неё человеку чувства, сродни тем, что она испытывала к своему брату Васе и даже частично были кратковременные позывы, отдалённо напоминающие те, что она испытывала к своему, она его иначе не называла, Петру. Это её даже пугало, и она отгоняла даже мысль об этом, отвлекаясь на чём-то или чем-то.
Фомин в отношениях с подчинёнными никак не высказывал ни к кому, ни симпатий, ни антипатий. Если в общении и проскакивали элементы неуставных отношений, то они ни в коем разе не касались личных чувств или высказываний особого внимания к кому-либо.
Это одновременно и нравилось девушкам и раздражало, так как всё же каждой хотелось, чтобы к ней или на ней взгляд командира задерживался дольше, чем на других, ведь она хороша, разве нет?
Как-то, через две-три недели после того, как в батарее на должность командира огневого взвода зенитно-артиллерийских орудий среднего калибра был назначен старший лейтенант Фомин и все к нему привыкли, и служба наладилась, и успехи не заставили себя знать, Фомин вызвал к себе командира второго отделения зенитчиц, сержанта Домашенко. Лида перед разговором обдумывала, по какому поводу могла быть такая необходимость и не могла понять, какая. В отделении был порядок, результативность работы расчёта лучшая по батарее, дисциплинарных и прочих «косяков» ни у кого из подчинённых не было.
«А может быть, кто-то из девушек, что-то скрыл, а Граф Монте-Кристо узнал и теперь готовит «разнос» тет-а-тет перед тем, как доложить по инстанции? – по дороге к командиру, Лида обдумывала возможные причины срочного вызова, но ничего не придумав, решила, – чему быть, того не миновать!» – и ускорила ход.
– Сержант Домашенко! Вызывали, товарищ старший лейтенант?!
– Вызывал. Присаживайтесь!
– Спасибо! Я постою.
– Лида, присаживайтесь. И расслабьтесь, я не выговаривать вас сюда пригласил. Даже наоборот.
«Вот тебе и на, началось. Мы уже такое проходили… – Лида вспомнила учебку и то, как её пытался соблазнить любвеобильный соблазнитель, ставший необъявленным отцом для сына Натальи Петленко, а может быть ещё кого-то, – неужели и ты такой? Неужели я перестала разбираться в людях…».
– О чём вы думаете? Может быть, сегодня неподходящее время для разговора?
– Нет, ничего. Извините! Отвлеклась. Ну, если вы вызвали, то есть на то серьёзная причина. Я вас слушаю.
– Да, конечно, есть тема для разговора. Я вас надолго не задержу.
Монте-Кристо поделился некоторыми соображениями по поводу организации и тактических приёмов ведения воздушного боя и взаимодействия зенитных расчётов с прожектористами и постами ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи. Внимательно выслушав командира, Лида спросила:
¬– Извините, товарищ старший лейтенант, можно спросить? Почему вы это обсуждаете только со мной, а не с командирами всех отделений?
– Понимаю и даже ожидал такой вопрос. Я хочу убедиться в верности своих выводов и предложений. Просто, одно дело видеть театр боя глазами командира всего взвода и другое дело, командира расчёта. Вы же в бою должны чувствовать неразрывную связь с соседними расчётами, как говорят «плечо товарища». Особенно важно, когда ведёте одновременно несколько целей и знаете, когда, в какой момент лучше цель передать расчёту правого или левого фланга, или, наоборот, когда более удалённая цель от вас, для обстрела из вашего орудия предпочтительнее по расположению её фюзеляжа, и другие нюансы, которые вы можете обсудить с боевыми подругами, отработать, так сказать, конкретную тактику ведения боя в различных ситуациях. Теперь ясна цель моего с вами совещания? И если вы поддерживаете мою идею, тогда мы будем отрабатывать эти упражнения за учебными занятиями, а потом и в бою.
– Спасибо за доверие, граф… извините! Хотела сказать, что в графе – в статьях устава об этом я как-то не припомню такого. Но, если вас интересует мое мнение – я одобряю и уже успела оценить ваш профессионализм. Это я от души, не по уставу…
– Спасибо, Лида!
Лида резко повернулась в сторону Фомина и увидела добродушное улыбающееся лицо.
«Неужели началось? – подумала Лида, – а что же последует дальше?».
– И позвольте ещё один вопрос задать вам, не уставной и вы можете не отвечать, – дождавшись кивка головой Лиды, ИФ продолжил, – вы помните свой первый сбитый самолёт?
– Конечно, это каждый помнит. Это был бомбардировщик Хейнкель, сбитый в небе на западных подступах к Ростову, вскоре после окончания курсов. А почему вы об этом спросили?
– Да потому, что я помню ваш первый сбитый самолёт, хотя его ошибочно приписали другому расчёту, посчитав, что курсанты не могли сбить штурмовика, да ещё и в ночном небе. Вы помните тот ночной налёт, который случился неделей раньше? А ведь ваш первым самолётом стал Junkers – Ju 188S, скоростной штурмовик, которого нелегко сбить даже опытным зенитчикам, а вы сбили, и он лежит в камышах на Левобережье, между Ростовом и Батайском.
– А вам откуда… вы, кто и что… не понимаю.
– Не пугайтесь, Лида. Вы были у меня во взводе на стажировке. Не запомнили? Конечно, рядом с вашей школой летчики стояли, у них и форма красивая, и…, – увидев, что Лида меняется в лице, быстро исправился, – вы меня извините! Я не хотел обидеть, и пошутил неудачно. Простите! Да, я вас сразу узнал, как только состоялось моё представление комбатом. Вас забыть невозможно. Правда, вы очень красивая девушка, которых, если один раз увидел, то забыть не сможешь.
Наступила минута тишины. Фомин просто смотрел на Лиду с улыбкой и чувством облегчения, что смог признаться в том, что давно знает Лиду, но не во всём, конечно, что чувствовал, что нёс в своей душе и что уже давно просилось наружу, но и в этот раз сдержался. А Лида пыталась вспомнить его там, в Батайске, месяцев восемь назад и не могла или не особо хотела, хотя должна была, конечно. Да и как она могла его вспомнить, если у неё и днём и ночью перед глазами стоял портрет одного человека, Петра, и никого другого она видеть не хотела, хоть и Петра уже давно не было в живых, но память не давала забывать о нём, не давала думать ни о ком другом.
– Извините, я вас не помню, не запомнила, хотя...
– Ничего страшного. А второй раз мы встречались на вечере, устроенного «летунами», помните? Меня тогда хороший товарищ пригласил, и я был на том незабываемом вечере. Даже на какое-то время забыл о войне, когда звучала музыка, а не вой сирены, когда танцевали девушки, пусть и в не в лёгких летних платьях, а в форме, это был замечательный вечер. Я его не забуду. Но и там вы мне отказали. Я вас приглашал на танец. Не помните?
– Вот видите, какая я неблагодарная…
– Ну, что вы? Я не хотел ни в чём вас упрекать. Думал, что вы вспомните. Видимо, у вас был молодой человек, который собою затмил ваши ясные очи, из-за чего вы никого не замечали?
– Вы знаете, если бы этот вечер повторился сегодня или завтра, то возможно, что я не отказала бы вам и уж точно запомнила. Тогда у меня в жизни произошли события, из-за которых я никого не хотела видеть. Всё притупилось уже, хотя забыть всё равно не могу человека, которого любила. А вы были женаты? Простите! Вы любили?
– Женат не был. А любить… кажется, да, полюбил…
– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? – заглянув в дверь, спросил рассыльный, – вас комбат вызывает.
– Хорошо. Иду.
Лида поднялась с табурета и оказалась лицом к лицу с Фоминым. На лице её было написано столько всего, что для прочтения всего понадобилось много времени, а главное, покоя и подходящей обстановки для этого. На лице появился заметный румянец, как от мороза, но это было совсем другое.
– Разрешите идти!
– Да, конечно. Идите.
На продолжении отношений ИФа с Лидией у офицера, к которому девушка уже трижды не проявила никакого интереса, не было ни единого шанса, как он сам сделал вывод. Лидия же, наоборот, только сейчас смогла рассмотреть в этом стройном, светловолосом и голубоглазом, боевом офицере, ни командира и замечательного профессионала своего дела, а человека, простого и душевного, с большим сердцем и добрыми намерениями человека.
По возращению в расположение подразделения, Лидия, конечно, поделилась с боевыми подругами мыслями командира и тактическими задачами, но не более. Личное осталось с ней, да и незачем «пятнать» примерного офицера в «слабости», за которую могут принять во взводе чистые чувства командира. «Пусть будет всё так, как есть, – решила сама для себя Лидия, – время расставит всё на свои места».
И одновременно, удивилась тому, что в ней самой произошли, хоть небольшие, но изменения. Конечно, она не забыла своего, геройски погибшего любимого, совсем не забыла, но на время потеряла контроль за своими же чувствами, ей было просто приятно общение мужчины, который видел в ней не подчинённую, которой можно было приказывать и понукать, а единомышленника, красивую и умную девушку, которую в беседе он ставил на одном уровне с собой, даже в желании посоветоваться по профессиональным знаниям и умениям, и даже в чём-то поставить её заслуги выше, чем это того стоило.
Короче говоря, Граф Монте-Кристо влюбился и это было видно невооружённым глазом. А вот вопрос, когда, так и останется, пожалуй, для Лиды открытым. Да это и не важно вовсе.
Предыдущая глава - http://proza.ru/2023/01/15/1508