XI
Если бы вам кто-то из фронтовиков сказал, что он с самого первого дня и вот до этого дня, когда вам пришлось с ним вести беседу, воюет неизменно в одном и том же подразделении, стрелковой роте, механизированном батальоне, полке, стрелковой дивизии, то можно усомниться вообще в том, а не дезертир ли он, не примазывается ли к славе тех, кто проливал кровь в названных подразделения. Всё дело в том, что состав этих подразделений в течение трёх лет войны многократно обновлялся. Да, встречаются счастливчики, которых Бог хранит и оберегает, но то, что воинские подразделения, начиная, хотя бы от батальона, в которых он мог воевать, ни разу не подвергались новому формированию, переподчинению и даже расформированию, с последующей комплектацией, начиная от стрелковых дивизий, заканчивая подчинённостью армиям и фронтам – поверить трудно.
Василию довелось проходить воинскую службу в 3-м особом батальоне, 889-го стрелкового полка, 197-й стрелковой дивизии. Эти подразделения были подвергнуты III-му формированию в апреле 1944 года на базе сильно истрёпанной в результате кровопролитных боёв 120-й стрелковой бригады. К подразделениям опытных фронтовиков произвели «вливания» пополнений из 147-й курсантской стрелковой бригады. Получилось замечательное фронтовое братство опыта и молодости. Конечно же, не имеющие пока хорошего боевого опыта бывшие курсанты, здесь, не на полигоне, а в реальных боевых сражениях быстро набирались опыта и становились высококлассными специалистами.
Весь 1944 год был отмечен важными победами Красной армией над Германскими войсками на всех фронтах. И с начала года все операции РККА было принято называть «ударами» и нумеровать их по решению Ставки Верховного Главнокомандующего. Таким образом, Первый удар – Ленинградско-Новгородская операция, проводимая в период с 14.01 по 01.03.1944 года, в результате его освобождена большая часть Ленинградской и Калининской областей.
Второй удар – разгром немецких групп армий «Юг» и «А» на реке Южный Буг и оттеснение их остатков за реку Днестр.
В результате Третьего удара, Одесско-Крымской операции (28 марта – 12 мая 1944 г.) освобождены Одесса, Николаев и Крым с городами Симферополь и Севастополь.
В результате четвёртого удара Советские войска разгромили финскую армию, освободили города Выборг, Петрозаводск и большую часть Карело-Финской ССР.
Пятый удар, операция которого носила название «Багратион», принесла победу Советским войскам, разгромившим группу немецких армий «Центр», и уничтожили 30 дивизий противника восточнее Минска. В результате чего были освобождены Белорусская ССР, большая часть Литовской ССР и значительная часть Польши. Советские войска, форсировав реку Неман, вышли к реке Висла и к границам Германии.
Очередь стала за южными Украинскими фронтами. Шестым ударом стало наступление войск 1-го Украинского фронта в июле – августе 1944 года в Западной Украине. Разгромив немецкую группировку под Львовом и отбросив её остатки за реки Сан и Висла, советские войска вышли на территорию Польши. Наши войска форсировали Вислу и образовали мощный плацдарм западнее города Сандомир.
Вот как раз во время этого, так называемого «шестого удара», который наносил 1-й Украинский фронт и подошло пополнение в 889-й стрелковый полк, 197-й стрелковой дивизии, в котором и довелось получить «боевое крещение» Василию со своими сослуживцами, вчерашними курсантами. Можно даже сказать так: «с корабля на бал».
Хоть тем, кто пережил времена там на гражданке, но под обстрелами наступающих или отступающих войск вермахта, находясь даже в эпицентре обстрелов, когда снаряды над головами летели и с одной и с другой стороны линии фронта – это совсем не то ощущение, чем то, когда у тебя оружие в руках, на плече катушка телефонного полевого кабеля ТК-2, весом более четырёх килограмм, при каждом шаге, при беге особенно, ударяющая по щуплым бокам бойца. Когда под обстрелом ты стараешься побыстрее соединить перебитый провод, а непослушные руки не могут это сделать так же безукоризненно за 20 секунд, как на учениях, ты понимаешь, что пережидать обстрелы в подвале было, хоть и неприятным испытанием, но то были даже не цветочки, а набухшие почти, по сравнению «ягодками», которые бойцы испытывают на фронте.
Важно было не спасовать, не запаниковать в первых боях, хоть и хладнокровие сохранять было, ох, как и не просто. Потому и назывались те, кем пополняли подразделения из, до этого не используемых в боевых действиях резервы, необстрелянными, «молодняком» и самым обидным – «одноразовые солдаты». Конечно, стать «одноразовым» не хотел никто, а вот совладать со страхом, не поддаться панике и, из-за этого не стать легкой мишенью для противника, смогли не все.
3 августа, юго-западнее города Сандомир наши войска форсировали реку Висла. А до этого подразделения 889 стрелкового полка переправились на остров, разделяющий Вислу на два русла. Под прикрытием огневой поддержки бойцов полка, осуществили форсирование реки на западный берег 828-й и 862-й стрелковые полки. Реку форсировали на подручных средствах пехотинцы, занимая плацдармы на стороне противника. Затем была организована переправа танков на понтонах и плотах. Бои были упорными и кровопролитными. Военные знают, что наступательные операции всегда предполагают в разы большие потери, чем при обороне, а при форсировании рек тем более. Противник всеми силами стремится отбросить наши войска на восточный берег реки Висла. Нашими войсками всё же удалось занять на левом берегу Вислы около 50-ти населённых пунктов и город Сташув.
Здесь впервые «одноразовые солдаты» увидели кровь, если самим удалось сохранить жизнь и даже не быть подстреленным, получив пулевое или осколочное ранение, увидели ранения и смерть тех, с кем ещё вчера или сегодня утром хлебали из одного котелка. Говорят, что армия делает из парней мужчин, даже им-то всего семнадцать лет, а фронт делает из «одноразовых солдат», если они выживают в первых боевых испытаниях, закалённых, что сталь, несгибаемых ни перед каким врагом и трудностями, если так можно назвать ад, в который превращается всё вокруг, под «салюты» вздыбленной от разрывов земли, вместе с теми, кто уже не жилец, когда горит земля, превращаясь в адское огнище, а пули, свистящие рядом и над головой – это вовсе не трели райских птиц, это жужжание шмелей и безжалостные «укусы», жгучих, рвущих плоть своим жалом «ос».
Немецкие войска постоянно предпринимали попытки контратаковать, но натыкались на решимость и мужество наших бойцов и вновь откатывались дальше на запад. Порою в день удавалось продвинуться на 10-15 километров, а иногда, даже приходилось окапываться на достигнутых накануне позициях. Фашистская «гидра», отползая под напором Красной армии, оставляла на поле битвы свои «щупальцы», в виде подбитых танков, среди которых выделялись «Тигры», самоходные и полевые орудия, автомобили и сотни, тысячи немецких солдат и офицеров.
Немцы пытались заткнуть наступательную брешь резервами из центральной Германии, где положение также было для них угрожающим, это была, к примеру, саксонская дивизия, которая также, как и другие, попадала в «мясорубку», под «жернова» войны». Нельзя сказать, что наступление наших войск было лёгкой прогулкой, конечно нет – шли ожесточённые и кровопролитные бои, с той лишь разницей, что за пределами нашей большой Родины, в Польше, Германии, в Венгрии.
Василию Домашенко выпала доля, пройти, проползти, волоча за собой катушку с проводом по степям, лесам и равнинам, через реки, озёра, болота. Кто-то скажет: «Подумаешь, другие топали от самой границы 2000 км, отступая и столько же в обратном направлении, это только, если дорогами и ещё нужно было загонять врага, как волка в логова, обвешав его позиции фронтами, как флажками…». Да, конечно, каждому выпало то, что предписано судьбой до метра, ни меньше, ни больше.
Вася быстро осваивался в воинских подразделениях, от отделения до взвода и батальона связи. И везде мог вызвать симпатии своей живостью, общительностью, быстротой принятия решений, юмором и даже своей непосредственность в любой ситуации. Командиры, видя, как подчинённые старались, по возможности сходиться с боевыми сослуживцами, имеющими схожесть в характере, по темпераменту, по возрасту, землячеству и другим признакам.
Для Василия не было ограничений в этом. Он мог запросто найти общую тему для разговора, в минуты отдыха с и опытным фронтовиком, который чуть ли не в дедушки ему годится и с неразговорчивым годком, боявшимся показать перед всеми свою трусость и не знающим, как это в себе перебороть. И, казалось, что он не имел ни усталости, ни страха, а лишь одно желание – идти вперёд и вперёд, чтобы быстрее покончить с фашисткой нечистью и вернуться к мирной жизни, где будет родной, цветущий в вишнях посёлок, отец, занимающийся мирными заказами, починки обуви, мама, хлопочущая на кухне, старшая сестра Лида и возможно, со своим избранником и меньшая сестрёнка, которую он представлял студенткой педагогического института.
***
В августе 889-й стрелковый полк, совместно с 828-м и 862-м стрелковыми полками, 197-й стрелковой дивизии, в составе Южного фронта, выполняя поставленное Ставкой Верховного Главнокомандования и Генеральным штабом, форсировали реку Вислу, прорвали полосу обороны противника, овладели населённым пунктом Лесьне-Халупы и вела бои за овладение колонией Цишица, в попытке продолжить наступательное движение на запад. Несмотря на успехи наступательных ударов Красной армии, сопротивление германский войск было упорным, боевое противостояние «вязкое», с медленным продвижением, кровопролитными боями и большими потерями с обеих сторон.
Вот уже и второй месяц пошёл, как Василий на передовой и казалось, что втянулся в службу, в служебные обязанности и в общем, к войне, если к войне можно привыкнуть. Хотя можно и люди привыкают. Изначально, необстрелянные бойцы «кланяются вражеским посылкам», при разрыве каждой мины, даже, если просто слышен разрыв, а место падения в сотнях метрах. Но проходит время, и бойцы начинают понимать заранее, какая из них летит с недолётом, какая гахнет за позициями, в тылу, а «музыки» которой стоит оберегаться, она по твою душу пришла – падай поглубже в окоп или воронку.
«Здравствуй, братик Вася! Мама прислала мне письмо и указала твой новый адрес. Так получилось, что ты уже не просто красноармеец, а фронтовик. Не могу представить тебя в шинели или, какая там шинель – ватник, он практичнее для окопа и вообще в бою. А в шинелях будем на параде маршировать. Надеюсь, что это будет скоро. Рада, что ты сумел побывать даже дома, когда уезжал на фронт. Ты всегда был шустрым малым. Извини за «малого», я же тебя так давно не видела. Небось, батю ростом обогнал?! Вася, одна просьба, послушай старшую сестру, отбрось свои пацанские привычки, лезть вперёд, как ты любил всегда делать и, тем более первым, даже тогда, когда этого от тебя не требуется – не стоит. Будь сдержанней и благоразумней, не огорчай маму и всех родных. Мы теперь с тобой в разы ближе друг к другу. Порой мне кажется, даже ночами, что я тебя ощущаю каким-то восьмым чувством. Пиши, братик! Храни тебя Бог! Пиши. Моя п/п – 35286 «Г». Мой полный адрес, если, по счастливой случайности, как попал домой, так и ко мне заглянешь на чай: Тарнопольская обл., ст. Подволочинск, ул. Староподволочинская, 127. Заезжай, братик. Я знаю, ты у меня способный, сможешь всё. Люблю. Целую. Твоя сестрица, Лида».
Вася был рад, что сестра, потеряв своего любимого человека, за более чем год фронтовых будней, не потеряла чувство юмора. «Боевая сестрёнка!» – подумал Вася и на его лице самопроизвольно появилась улыбку.
Но прежнему Васю мучила постоянно мысль – «почему ему не пишет отец?». Его адрес был уже давно постоянным и на этот адрес писала и Лида, и мать и, хоть редко, но получали от него короткие весточки. Что могло произойти?
«Возможно, кто-то в письме наговорил на меня отцу что-то? Или он обиделся за то, что я оставил дома одну мать с меньшей сестрой? Но, ведь самые трудные дни оккупации позади, да и мать, если верить ей, а я ей не могу не верить, ничего отцу не говорила о нашей «пропаже» с Машей на несколько месяцев. Может быть, всё же кто из знакомых написал или дальней родни? Но за это ведь нельзя презирать или отказаться от родного сына…», – череда сомнений постоянно мучила бойца и отвлечься от этих тягостных мыслей было очень трудно.
Отвлекали и радовали, кроме писем от сестрёнки Лиды, письма из дома, от мамы и редко от Маши, как он её не просил писать. «Неужели влюбилась, Дюймовочка и забыла своего старшего братика? Да, собственно, он у неё один и есть…», – думал о меньшей сестре Василёк, как она его любила называть.
Писала Вера добрые и теплые письма. Их было приятно читать, как и все остальные, даже в них присутствовали зачатки романтики и кокетства, которые не могли не быть замечены молодым человеком. Но, когда она в конце писем, после привычного «крепко жму руку», стало заканчивать письмо словом «целую», Васе было неловко. Ведь они были едва знакомы, и он её даже за руку не держал, не то, что дело до поцелуев доходило. Даже стыдно было своим боевым товарищам признаться, которые хвастали в редкие часы отдыха, о своих подвигах на «любовном фронте», что он сам даже ни с кем не целовался по-настоящему.
Зашёл почтальон с горсткой писем и все моментально повыскакивали из всевозможных «шхер» и окружили его, протягивая свои руки, чтобы быстрее взять в руки заветный треугольничек письма и прочесть весточку из дома или от любимой. Почтальон весело выкрикивал фамилии бойцов, а те громко отвечали. Любознательный почтальон много обо всех знал: кому и кто пишет, а иногда для пополнения «анкеты» данных по бойцам, сам расспрашивал у них, кто пишет, о чём и, если они не хотели выведывать секреты, он всё равно узнавал, но уже у близких товарищей тех. Письма от девушек, чаще всего вручались, после исполнения импровизированного «танца благодарности» или, если письмо было долгожданное.
– Домашенко! Вася, танцуй! – после раздачи доброй половины писем, произнёс Виктор Кривонос, неунывающий почтальон.
– С какого перепугу? От землячки, её и девушкой назвать нельзя, получил на днях, от сестрёнки, что ли?
– От Домашенко Петра Леонтьевича давно получал?
Вася пулей слетел с места и без повторного напоминания пустился в задорный пляс с присядками. Все расступились, дружно подбадривали, с гиканьем и азартным смехом, вращающего в кругу, что вьюн, бойца похлопываниями в ладони и визгами, кто как мог.
Тяжело дыша от азартного танца, да ещё и потому, что в ватнике, Вася, улыбаясь протянул руку за письмом.
– Ну, вот, это другое дело. Видели?! Могёт же, артист! Туды его мать! – поддержал бойца, довольный, полученным удовольствием, в качестве «платы» за его скромный, но несущий радость, труд почтальона.
Действительно, письмо было от отца. Вася с нетерпением и без труда развернул, вскрываемое для проверки военной цензурой треугольник. Для небольшого листа треугольника, на одной стороне которого размещались в основном адреса полевых почт и фамилии, имена и отчества, от кого и кому, внутри страница была исписана не до конца. Конечно, Вася узнал почерк отца.
«Здравствуй, сын! Не думал, что и тебе доведётся когда-нибудь в жизни взять в руки оружие. Прости, что не отвечал тебе. Ты уже мужчина и будущий отец, думаю, что меня поймёшь. Я виноват перед твоей матерью и тобой. Если сможешь, прости! Я встретил женщину, полюбил и домой не вернусь. Будь семье опорой, сын. Мне не пишу. Не стоит, это больно и тебе и мне. Матери я сам всё объясню. Ты её в этом не кори. Она здесь ни при чём. Такова жизнь
Прощай, сынок! И прости, если сможешь за всё. Отец».
Хорошо, что Вася читал письмо, присев на корточки и прижавшись спиной к стволу дерева, иначе, после этих слов мог просто упасть. В глазах всё помутилось, голова закружилась и он, буквально сполз по стволу, сев на сырую землю у комеля дерева.
– Ба-тя! Батя, как же так?! – не прокричал, а толи простонал, толи прохрипел Вася, медленно склоняясь на бок, держа измятый лист письма в руках.
***
После взятия, в результате ожесточённых боёв, важного в стратегическом плане железнодорожного узла, города Сандомир, расположенного на берегах р. Вислы, старейший город Польши, центр воеводства, в переводе означающим «Суд мира», поступил приказ о дальнейшем наступлении. Ближайшей задачей ставилось освобождение г. Старый Самбор с выходом к г. Добромыль и далее на г. Санок.
Попытка с хода взять город Старый Самбор не увенчалась успехом. Одной из причин было то, что немцы здесь успели создать крепкий оборонительный узел, а второй было то, что маленькая речка, протекающая на подступах к городу, стала непреодолимой естественной преградой, из-за того, что её берега имели большой уклон с резким перепадом на возвышение и танки, буквально, проваливаясь в речушку, втыкались стволами орудий в противоположные берега.
В целом Львовско-Сандомирская операция, продолжавшаяся полтора месяца, закончилась 29 августа. Продвижение войск Красной армии, из-за упорного сопротивления армии вермахта, было медленным, а потери, в результате наступательных боёв, из-за сложности рельефа и хорошо оборудованных укреплений, были большие. И также, как и при освобождении родной земли, так и здесь, она было обильно полита кровью русских бойцов и бойцов других национальностей большого Советского государства.
К концу сентября бои велись юго-восточнее г. Санок. В объединённую группу армий «Северная Украина», которой командовал генерал-полковник вермахта Йозеф Харпе, входили: 1-я и 4-я немецкие танковые армии, 1-я Венгерская армия, насчитывающих 42 дивизии. В ходе боевых действий, группа была пополнена дополнительно 17-й армией, 24-м танковым корпусом, одиннадцатью пехотными дивизиями, дивизией войск СС «Галичина», состоящая из украинских добровольцев и других подразделений. Авиационную поддержку им оказывал 4-й воздушный флот, имеющий в своем составе около 700 самолётов.
Нужно было видеть счастливое лице Васи, именно счастливое, в отличие от радостных лиц его сослуживцев, когда они наблюдали за падением вражеского истребителя или бомбардировщика.
– Лидок, браво! Сестрёнка, молодца! – кричал Василий, размахивая своим табельным ППШ-41, а когда позволяла боевая обстановка и салютовал короткими очередями.
Как и сестра несмотря на то, что между ними были две-три сотни километров, но он чувствовал рядом с собой её присутствие, как и она его. Это необъяснимо, но это чувство было обоюдным. Обычно такое могут наблюдать братья или сёстры близнецы, которые, в более редких случаях бывают разнополыми. Боевые товарищи не смеялись над ним, а только поддерживали, ведь каждый сбитый самолёт или подбитый танк – это общая победа, приближающая полный разгром врага, врага сильного, озлобленного и коварного.
Боевые задания, иногда однородные, иногда в чём-то впервые выполняемые, были одинаково опасны потому, что никто не знает, в какой момент и в каком месте враз, в результате обстрела или диверсии перебьёт провод связи между подразделениями, и когда придётся её вновь восстанавливать, с риском для жизни, под постоянными обстрелами, так как в первую очередь в его услугах нуждались передовые подразделения, разведка и первые наступательные линии бойцов Красной армии.
Как в Белоруссии, где небольшая речка Проня, также вошла в историю ВОВ, так как подобно реке Миус на родине Лиды и Васи, так как на ней в течении 10 месяцев, с октября 1943 по июнь 1944 гг. стоял советско-германский фронт, так и фронт на реке Висле, где в данный момент дислоцировался 889 стрелковый полк, в батальоне связи которого служил Василий. А до Берлина сколько ещё будет подобных и более полноводных рек? И их нужно форсировать, занимать плацдармы, расширять, вести ожесточённые бои и подвергаться арт- и авианалётам, гибнуть и получать награды за подвиги, часто, посмертно…
Но и не только на этой маленькой реке в Белоруссии фронт, из-за ожесточённых боёв устанавливался на такое длительное время. Бои на Висле, особенно на Сандомирском плацдарме, где зона ответственности 1-го Украинского фронта, затянулись на полгода, но это пока никто не мог предсказать и казалось, вот-вот и «лавина возмездия» попрёт ненавистные полчища врагов дальше на запад, но увы и ах.
А севернее, наши войска в середине октября вышли на территорию Восточной Пруссии. И южнее, где другие Украинские фронта, совместно с Южным продвигались по странам Восточной Европы: в августе был освобождён Бухарест, 16 сентября наши танки вошли в Софию, в конце октября освобождена столица Югославии и только ожесточённые бои за столицу Венгрии Будапешт до февраля месяца победного года.
Но это всё ещё впереди. А сейчас на реке Висла идут ожесточённые бои за овладение нашими войсками западным берегом и удержанием Садомирского плацдарма, где германские войска оказали беспримерное сопротивление и контратаки, имеющие для них позиционный успех. Возможно, тем и продиктованы успехи советских войск на других фронтах потому, что 1-й Украинский фронт стягивал на себя значительные силы армий вермахта, которые считали это направление более важным и опасным для германских войск, наравне с Белорусскими фронтами.
Оттого Совинформбюро сообщало об успехах Прибалтийских и фронтов южного направления и длительное затишье об успехах на фронтах центрального направления.
***
День, 11 сентября, был солнечным и по-осеннему теплый. Но ещё он отметился тем, что весь день на Сандомирском плацдарме, где 1-й Украинский фронт, силами трёх стрелковых дивизий, закрепившись на западном берегу Вислы на глубину до 40 км и шириной около 120 км, было редкое относительное затишье.
Вечером Василий написал письмо, и так как письма все вскрывались и проверялись военной цензурой, не указывая в нём с каким, но поздравил маму и Машу с Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, но написав, не объясняя с каким, а кратко – «с праздником!». Каким может быть сон на передовой линии фронта, знают лучше всего те, которые там побывали, конечно.
Здесь даже о грубых тюремных нарах можно мечтать, но это смогли сделать лишь те, кто с ними знаком. Бойцы привыкли спать урывками, прижавшись к стенке блиндажа, в окопе, прижав, как любимую девушку автомат, присев на ящик из-под гранат или на корточках. Шинель солдату или матрасу, и одеяло, и подушка, когда в скрутке.
Ночь была звёздной. Серп Луны кокетливо вынырнул и-за вершин сосен, где-то за спиной и за рекой Висла, которую пришлось форсировать Василию, уже не в первых рядах, которые заняли первые рубежи ещё в конце июля, а уже через месяц после того, как плацдарм удерживался передовыми подразделениями 197-й стрелковой дивизии. И уже целый месяц боевых действий он находился в составе отделения связи взвода управления батальона.
Работы было много, если считать за работу прокладывание, налаживание связи между подразделениями батальона: стрелковыми, пулеметными и миномётными взводами. И из-за непрекращающихся обстрелов и авианалётов, приходилось за сутки несколько раз восстанавливать повреждения на линии. Связь нужна была постоянно и дожидаться окончания обстрела никто не собирался. А потому, неизвестно ещё, кому было опаснее, тому, кто сидел в окопе, прижавшись к брустверу или, чаще на открытой местности, под минометным обстрелом в случае, если твои передвижения, чаще всего в группе из 2-3 человек из отделения связи, будут замечены противником.
Всё командование и даже бойцы, которые уже в течении месяца вели с немцами на этом, важном в стратегическом плане плацдарме, ожесточённые бои, знали, что это затишье не к добру. И вскоре после условного отбоя, когда уставшие, больше от ожидания неизвестности, бойцы, не занятые несением дозорной и караульной службы, смогли, пригревшись в шинелях приснуть – началось, началось то, что многие предвидели, но всячески отгоняли недобрые мысли, в желании выспаться за многие бессонные ночи. Но не в этот раз. Как любил повторять комбат: «После войны выспитесь». Так-то оно так, но не все, к сожалению.
Свист, «уханье», «завывание» и другие звуки невидимого «оркестра» противника, донеслись после 23 часов, по «взмаху», бесспорно умелого «дирижёра», перед глазами которого лежала музыкальная партитура для оркестра, а оперативные карты. Наверняка, на карты были нанесены все разведывательные данные, как авиационной разведки, так и полученные из других источников. От множества разрывов, казалось, что земля может расколоться, как ореховая скорлупа. Обстрелы артиллерии и тяжелых миномётов, которые бойцы прозвали «скрипунами» были не пристрелочные, а по важным объектам, видимо известным противнику: командным наблюдательным пунктам, пулемётным и миномётным позициям и то было совсем обидным, что обе батальонные «сорокопятки», после двадцатиминутного обстрела были выведены из строя.
В блиндаже НП командира 3-го отдельного батальона, капитана Трушникова, после двух-трёх разрывов снарядом в непосредственной близости, просочившейся между брёвен наката землёй, потушило светильник и ординарец, сержант Мокрушенко, поспешно разжигал фитиль лампы-«коптилки», традиционно изготовленной из артиллерийской гильзы 76-го калибра. Огонёк затрещал и заметался из стороны в стороны, из-за непрекращающихся разрывов, вызывающих ударную волну с потоком воздуха, под действием избыточного давления. Сержант плотно прикрыл входную дверь, которая в большей степени и мешала устойчиво гореть лампе.
– Всё верно, – улыбнулся комбат, – если завалит нас, готовая пирамида Хиопса получится, саркофага только не хватает.
– Так, это… товарищ командир, ну я же… – пытался оправдаться ординарец.
– Ладно, это я так, чтобы перекричать их канонаду.
Зазвучал зуммер телефона, и сержант бросился к аппарату. Прислонив трубку и без представления, сразу ответил:
– Так точно, товарищ «третий»! – протягивая трубку командиру, с прикрытым левой ладонью микрофоном, произнёс, – Савелий Филиппович, вас, Павлюк.
– Да понял я!
Привычно поправив усы указательным и большим пальцем левой руки, крякнул, как будто очищая горло от пыли, которой был заполнен блиндаж и, взял трубку, громко представился:
– Капитан Трушников на проводе!
– Капитан, что там на твоей позиции происходит? Не желаешь доложить? Или мне самому явиться, пока обстрел не закончился, чтобы посчитать убытки выполнимые и невосполнимые личного состава и вооружения?
– Никак нет, товарищ «третий»! Точные данные я предоставлю после обстрела. Но мне кажется, что сегодня это так не закончится. Разрешите высказать предположение, что противник готовит атаку, имея своей целью прорыв наших позиций, с выходом к берегу Вислы и отсечением батальона или даже в целом полка, проходом по тылам.
– Так тебе кажется или есть тому доказательства?
– Только косвенные на основании данных, добытых накануне батальонной разведкой, о которых я вам докладывал.
– Хорошо, держите связь с подразделениями и любые изменения докладывать мне немедленно.
– Есть, товарищ «третий»!
– Коля, свяжись с артиллеристами и миномётной ротой. Что-то они молчат, – ложа трубку и обращаясь к командиру отделения связистов, сержанту Богатикову, не поворачиваясь в его сторону и не слыша быстрого ответа, просит ординарца, – Саша, разбуди связиста. За три секунды не проснётся, буду командира взвода связистов просить… как там этого нового лейтенанта? А, вспомнил, Василий Иванович его зовут, почти Чапаев. Василий Иванович Савченко.
– Простите, товарищ майор, уже связываюсь… Виноват!
– Да, ладно тебе. Не солдат виноват в недосыпании, а тактическая обстановка на месте. Я пошутил. Обычно на такие обидные слова сразу реагируют, даже, если, как убитые спят, а слова шёпотом произнесены – проверено временем.
– Да, что они там оглохли от обстрела, контузило всех разом, что ли, – возмущался связист в попытке дозвониться ни до миномётной роты, ни до огневого взвода.
– Товарищ майор, никак не могу. Видимо порывы.
– Ну и что дальше? Я пойду исправлять? Прикажи, сержант, своему новому командиру, лейтенанту Савченко. Или слабо?
– Виноват! Будет сделано! – сержант козырнул и выскочил из блиндажа в ночь.
Ординарец в звании сержанта, чаще откликающийся на имя Саша, чем на звание или фамилию, беззвучно закатывался со смеху от постоянного юмора, потоком льющегося от внешне серьёзного капитана, но увидел укоряющий взгляд комбата, убрал веселье на лице, надев маску послушного исполнителя.
Сверху вновь рванул снаряд вблизи от блиндажа и засыпало помещение наблюдательного пункта землёй, а через неплотно прикрытую дверь донёсся запах тротила.
После массированного залпа гаубиц и тяжелых минометов по всей линии противостояния не только батальона Трукшникова, но и соседних с ним, закончилась артподготовка. И сразу же в наступившей тишине все отчетливее начал прослушиваться гул двигателей. Этого и стоило ожидать, немцев не оставляла в покое мысль, что зацепившиеся «мёртвой» хваткой, как охотничьи псы зверя, подразделения Красной армии, необходимо прорвать на этом участке, вплоть до самой Вислы. Боевые подразделения Красной армии, не имея возможности развивать наступление на северо-запад, чтобы, совместно с Белорусскими фронтами, сжать сильнее удавку на шее фаш изма, но являлись «занозой», постоянно тревожащими немцев и заставляя их привлекать в этот район Дороткинского плацдарма резервы, снимая их с других направлений. И, воспользовавшись прибывшим подкреплением, немцы решились, после авиаразведки и артподготовки, просто сбросить механизированными соединениями бойцов Красной армии в Вислу. И фактор внезапности был им также на руку.
Предыдущая глава - http://proza.ru/2023/01/16/1146