Зарубину было семнадцать лет, учился он в одиннадцатом классе. Учился легко, быстро схватывал новое, шутя решал математические задачи, много читал, а потому много знал. Ему одинаково давались и гуманитарные и негуманитарные школьные предметы. Однако он не задавался перед одноклассниками, вундеркинда из себя не строил, охотно помогал разобраться с чем-нибудь непонятным и непринужденно давал списывать на контрольных. Поэтому его уважали и прощали ему привычные пятерки. Все это волей-неволей порождало в нем чувство своей особенности, своего превосходства, которое он старался по-возможности не демонстрировать.
Но однажды… Однажды, на уроке физики, учитель, изложив классу принцип передачи информации с помощью электромагнитных волн, решил продемонстрировать это на примере простейшего радиоприемника - детекторного. Учитель этот, назовем его Петром Павловичем, был человек пожилой, высокого роста, носил громоздкие очки в роговой оправе с толстыми стеклами и строгий костюм черного цвета. В школе он появился недавно, ученикам ничего о нем не было известно. На левой руке Петр Павлович носил черную кожаную перчатку: по-видимому, след войны. Дело происходило в середине шестидесятых, участники войны были в то время не в диковину, их еще даже ветеранами не именовали. Отец Сергея Зарубина тоже воевал. А Валя Белова, Белка, Белочка вообще родилась в Порт-Артуре, где закончил войну ее полковник-отец.
Так вот, взяв в руку кусочек мела, Петр Павлович нарисовал на доске так называемую принципиальную схему детекторного радиоприемника. Зарубин посмотрел на нее и саркастически ухмыльнулся — внутренне. А внешне он просто поднял руку и с нетерпеливым взором посмотрел на учителя.
- Вы что-то хотите спросить, Зарубин? - обратился к нему учитель. Он ко всем ученикам обращался на «вы».
Сергей поднялся и с мягкой, как бы извиняющейся улыбкой ответил:
- Нет. Я хочу сказать, что вы неправильно нарисовали схему детекторного приемника.
Весь класс повернул к нему лица с превеликим интересом. Все знали, что кроме всего прочего Зарубин был завзятым радиолюбителем, мастерил не только детекторные, но и ламповые приемники и даже в школу частенько приносил свои поделки. Вот сейчас он посадит «физика» в лужу!
Петр Павлович несколько секунд пристально всматривался в лицо юноши, а потом спокойно сказал:
- Хорошо. Выйдите к доске и исправьте.
Сергей вышел.
- Вы перепутали местами диод и конденсатор, - пояснил он. - Ваша схема не будет работать.
Учитель молчал.
Сергей взял в руки мел и тряпку и исправил рисунок.
- Молодец! - спокойно сказал учитель и посмотрел на напряженные лица учеников. - Я действительно ошибся, и было бы плохо, если бы вы так и посчитали нарисованную мной схему правильной. Сергей исправил мою ошибку. - Потом он обратился непосредственно к Зарубину: - Знаете что, раз уж вы так прекрасно разбираетесь в физике, не хотите ли вы провести этот урок вместо меня?
Сергей слегка опешил. Такой реакции он не ожидал. Одноклассники смотрели на его возрастающим интересом. При этом он особенно выделил восхищенный взгляд Белочки.
- Я не против, - ответил он через пару секунд. И добавил с вызовом: - Если только поставленные мной оценки вы потом признаете.
- Признаю, - согласился мудрый учитель. - Я вам доверяю. - И вышел из класса.
Народ оживленно загалдел:
- Давай, Серега! Ставь всем пятерки!
- Спокойно! - осадил одноклассников Зарубин. - Сначала я расскажу вам, как все-таки работает детекторный приемник, а потом уже начну вызывать к доске по прошлому материалу. И на пятерки особенно не рассчитывайте! Я-то уж знаю, чего кто стоит.
Он провел урок, поставил оценки: четверки, тройки и даже одну двойку. Возражений не было.
Следующие уроки физики вел опять Петр Павлович, и он ни словом, ни взглядом не напомнил Зарубину историю с диодом и конденсатором.
Прошли годы. Зарубин закончил физический факультет университета, и поступил в аспирантуру одного из академических институтов. Его непосредственным руководителем, шефом, стал Яков Аронович Герш, человек безусловно талантливый, но безудержно амбициозный. На базе своих многолетних экспериментальных исследований различных металлов он придумал оригинальную модель их электронного строения и предложил теоретику-Зарубину на основе этой модели объяснить некоторые свойства данных металлов, включая даже такую экзотику как сверхпроводимость.
- Магнитные свойства можете не трогать, - важно пояснил Яков Аронович. - Магнитные свойства мы уже объяснили.
Сергей на славу потрудился, все что надо объяснил и диссертацию защитил. Правда, с защитой не все вышло гладко, оказалось, что модель Герша далеко не все физики принимают за истину, и Зарубина даже вызвали в ВАК (Высшую Аттестационную Комиссию), где он, однако, успешно отбил все атаки так называемых «черных оппонентов», и ученую степень ему все-таки присудили.
После защиты он остался работать в этой же лаборатории, под руководством того же Герша, который все писал и писал свою докторскую. Несмотря на все превратности своей защиты, Зарубин продолжал считать, что в модели Якова Ароновича есть рациональное зерно: ведь удалось же ему на ее основе объяснить даже сверхпроводимость! Честно объяснить, без всяких натяжек. Но вспомнилось ему давнее: «Магнитные свойства не трогайте! Мы их уже объяснили». К этому времени Сергей уже достаточно глубоко вник в суть модели, знал ее особенности и возможности, и его исподволь начала мучить непрошеная, почти предательская мысль: «А действительно ли она, эта модель, способная описать и магнитные свойства?» И он взялся за изучение статей Якова Ароновича, где была описана методика соответствующих расчетов, провел собственные вычисления. Результат его ошеломил: Яков Аронович ошибся в своих расчетах примерно на порядок, то есть в десять раз завысил результаты.
Зарубин трижды проверил свои выкладки: все верно. Тогда он стал думать — как быть, что делать? Думай не думай, а ничего не делать нельзя. Надо, как минимум, поставить Якова Ароновича в известность. Ведь он много лет уже использовал эти результаты в различных статьях, излагал их на многих конференциях, размахивая ими как победным флагом… Замолчать? А вдруг кто-нибудь другой обнаружит досадную, нелепую ошибку и предаст ее гласности? Как обрадуются недоброжелатели?!
Он стал думать, нельзя ли, не отступая от модели, внести в нее некие дополнения, уточнения, которые позволили бы все-таки правильно описать магнитные свойства. Ему удалось кое-что придумать, результаты неплохо сходились с экспериментальными данными. Сергей собрался с духом, приободрился и пошел к шефу.
Герш выслушал его молча, с каждым словом все мрачнея и наливаясь предчувствием неумолимой неотвратимости. Потом сказал, не глядя на бывшего аспиранта:
- Идите, Сережа! Я посмотрю.
Сергей ушел. В научных журналах ему иногда встречались короткие заметки, в которых авторы сообщали, что в такой-то статье были допущены такие-то ошибки, и излагали новые, верные результаты. Что поделаешь, человеку свойственно ошибаться, но настоящий ученый должен признавать свои ошибки, исправлять их и идти дальше.
Яков Аронович два дня сидел в своем кабинете мрачнее тучи, крутил арифмометр, двигал туда-сюда логарифмическую линейку, проверял свои расчеты и расчеты Зарубина. Наконец вызвал к себе Сергея и сказал:
- У вас все верно. Что собираетесь делать?
- Давайте напишем совместную статью с новыми результатами и в ней вскользь укажем, что в предыдущих работах была допущена досадная ошибка, не влияющая на суть модели, - осторожно предложил Зарубин.
Яков Аронович, приземистый, могучий как пятилетний буйвол, посмотрел на него из под косматых бровей.
- Сережа! Вы моей крови хотите?
Зарубин побледнел.
- Не хочу.
- Тогда я вас попрошу: забудьте все это и никому не рассказывайте. Впрочем, это уже дело вашей совести. Если вам нужна слава Герострата — мой труп к вашим услугам.
До Сергея дошло. У Герша и в институте были враги, которых он легко наживал, не упуская случая доказывать им, какой он умный, и какие они глупцы. Крови действительно будет много. Стоит ли хоть одна ее капля той крошечной истины, какую он, Сергей, вздумал открыть научному миру?
- Хорошо, Яков Аронович, - с послушностью ученика ответил он. - Я так и сделаю. Вы тоже забудьте все. Нам с вами еще есть чем заняться.
Герш посмотрел на него с облегчением и верой.
- Спасибо, Сережа! Но я этого не забуду. Всегда буду вам благодарен.
И тут Зарубин вспомнил одиннадцатый класс, учителя физики, ветерана войны, и свое мальчишеское торжество над ним.
- Так я пойду? - спросил он с робкой улыбкой.
Герш только кивнул устало. Он все еще не избавился от пережитого потрясения.