/ПРОДОЛЖЕНИЕ/.
Когда Миёси вернулся в комнату отдыха ночных дежурных, предварительно поместив Кисукэ в камеру заключения, старушка Кин, лежавшая свернувшись калачиком в углу под ватным стеганым одеялом, начала тоненько посипывать.
«Что такое, бабуля?» - обратился он к ней, наливая горячую воды в глиняный котелок, чтобы заварить чай.
«Да, ерунда. Просто желудок болит – меня это постоянно мучит», - ответила она и тут же затихла. Некоторое время спустя в кромешной темноте, откуда-то из камеры в дальнем конце зацементированного прохода, отделявшего комнату ночного дежурства от помещения караульного, раздалось куриное кудахтанье.
«Боже! - отреагировала старушка, не поднимая головы и не отворачиваясь от стенки. – Так вы тоже держите кур здесь, в полицейском участке!»
Двумя-тремя днями ранее восемнадцатилетний парень, работник фермы одной из самых зажиточных семей из соседней деревни, провел ночь в отделении. В последнее время из-за нехватки денег ему пришлось прекратить посещения некоей девицы в одном из городских борделей, и в тот вечер, не в силах более сдерживаться, он прихватил трех цыплят своего хозяина, живо сунул их в корзину и, не подумав даже связать им ноги, направился прямиком в город. Однако, поспешая в лавку мясника с висевшей через плечо корзиной, он вдруг заметил патрульного полицейского, идущего вниз по улице в точности ему навстречу.
Подавив опрометчивое желание свернуть и напропалую дать ходу в боковую аллею – что, как он рассудил, могло показаться чересчур подозрительным – он смело прошел мимо полицейского, который, к счастью, не был докой в подобных делах. И только он хотел вздохнуть с облегчением, как цыплята в корзине заквохтали. Тут же его остановили и отвели в участок. А там, пока его допрашивали, цыплята выбрались из корзины и стали расхаживать под стульями и столами. Когда же полицейский, закончив свой десятистрочный рапорт, обнаружил это и попытался вернуть их обратно, курята оказали отчаянное сопротивление, словно понимая, что на этот раз, если их поймают, мясной лавки им не избежать. Суматошно перелетая со стола на стол, они ворвались сквозь открытую дверь в кабинет начальника и расположились на столе, за которым он обычно принимал посетителей.
Кончилось тем, что всю ночь сотрудники отделения провели охотясь, оставив воришку в покое, но все равно одной из птиц, белому леггорну, удалось проскользнуть мимо них в коридор и, вырвавшись на открытое пространство между помещением караульного и душевой, исчезнуть в ночи.
С тех пор его и след простыл. Лейтенант Миёси, уверенный в том, что услышанный только что звук издала та самая птица, слоняющаяся все еще где-то снаружи, направился в сторону камеры заключения, чтобы прояснить ситуацию. При этом он услышал повторяющееся кудахтанье, как бы приветствующее его из мрака в конце коридора. Выяснилось, что голос подавала не курица, а недавно арестованный куриный вор Кисукэ.
«Что это еще такое? - возмущенно крикнул Миёси. – Эй, ты, здесь не место для глупостей!»
«Но меня попросил участковый, - раздался обиженный голос Кисукэ из темноты коробкообразной камеры. – Сам участковый сказал, чтобы я покудахтал».
Стоящий на страже у двери камеры полицейский повернулся к Миёси: «Так и есть, Ваша честь. – сказал он. – Это я приказал ему так поступить. По его словам выходит, что секрет кражи кур заключается в подражании их кудахтанью. Чтобы разобраться, я и провожу расследование».
Как ему объяснил Кисукэ, единственный абсолютно надежный способ красть курят заключался в том, чтобы близко подкрасться к птице, не переставая умело кудахтать, и затем одним махом схватить и свернуть ей шею. С такой уловкой, похоже, у курицы нет шансов вырваться и даже царапнуть тебя.
В этот момент со стороны главного входа раздались голоса, и лейтенант Миёси поспешил в служебное помещение, где обнаружил нескольких полицейских, обступивших чем-то удрученную женщину. Хотя ее волосы, зачесанные назад и вверх в стиле Симада, были сильно растрепаны и взъерошены, ее облик все-таки сохранял некую профессиональную элегантность. Одета она была в миткалевое кимоно в яркую клетку, которое сверху покрывал черный платок, в ее руках был сямисен*. Миёси с одного взгляда определил, что это бродячая артистка.
«Что это? Почему здесь эта женщина?» - выкрикнул он через холл; затем, подойдя поближе, заметил знакомое лицо человека по имени Сакутаро, выглядывавшего из-за спины капрала Кобаяси, который и привел сюда женщину.
«Ты опять здесь? – набросился он на мужчину. – Ты и эту тоже совратил?»
Сакутаро не раз доставлял полиции много хлопот по линии слабого пола, так что Миёси отлично помнил его лицо. Обычно Сакутаро с большим барабаном и женой-певицей обходил окрестные деревеньки, собирая подаяние. До осени прошлого года они жили где-то здесь в городе, снимая жилье. Примерно в то же время, наведавшись в городишко в двенадцати ри отсюда, где они обычно завершали свое совместное песенное турне, артисты повстречали собратьев по ремеслу, и во время совместного путешествия (обе группы решили, что их доход увеличится, если объединиться и устраивать большие шумные представления) Сакутаро начал шашни с девицей Сайо из другой труппы. Как-то ночью жена застукала их вместе и разбушевалась, но Сакутаро был не из тех, кто легко сдается. В конце концов он сбежал с девицей в отдаленный район префектуры. Тогда жена Сакутаро и дядя девушки обратились в полицию, чтобы их нашли. Вскоре, главным образом благодаря усилиям лейтенанта Миёси, сбежавшую парочку удалось вернуть. Девице устроили головомойку и без проволочек передали дяде, а Сакутаро, прежде чем отпустить, поместили на сутки в камеру. Однако на следующее утро, через час после того, как его выпустили, Сакутаро стремглав примчался в участок, крайне взволнованный.
«А теперь-то что? - раздраженно произнес Миёси. – По нарам в кутузке соскучился?»
Сакутаро был всерьез встревожен: «Вы шутите, начальник? – спросил он с досадой. – Понимаете, случилось нечто ужасное».
Оказалось, что, придя домой, Сакутаро обнаружил лишь голые стены. Ни жены, ни мебели, ни принадлежностей для торговли – всё исчезло; так что теперь он пришел в полицию за содействием в поисках жены.
«Значит, на этот раз надо искать твою жену? Ты думаешь, полиции больше делать нечего, как только за тобой и твоей женой гоняться?» Лейтенант Миёси, котором все это надоело до чертиков, наотрез отказался помогать Сакутаро, так что тот заколотил свой дом и с тех пор скитался, должно быть, от одной дешевой ночлежки до другой.
«Так точно, - подтвердил капрал Кобаяси. – Этот парень принялся за свои старые игры. Подцепил эту женщину, думал соблазнить ее, но…»
Капрал Кобаяси был бодр после тренировки. В последнее время он с восхитительной тщательностью докладывал о малейших происшествиях – от велосипеда, не имевшего фар, до проблем с уличным сортиром. Но на этот раз он был максимально серьезен. Отсалютовав Миёси, как старшему по званию, он продолжил:
«…Дело в том, что эта женщина – на самом деле мужчина. В ходе патрулирования я наткнулся на них вдвоем в ночлежке и доставил сюда».
Миёси взглянул на женщину. Кожу ее лица и шеи покрывал толстый слой пудры, однако кустистые брови и некоторая пристальность во взгляде были, скорее, мужскими. Да и бедра были необычно узки.
- Да это мужик, а? Эй, подними-ка малость полы, поглядим на твои ноги.
Женщина заёрзала, умоляя взглядом уберечь ее от этого унижения.
«Давай, задери их!» - вмешался следователь Вакамацу, вставая из-за стола. Увидев на лице женщины упрямое выражение, он схватил счеты с ближайшего стола и, не мешкая, приподнял ими полы кимоно. Под ними обнаружились толстые, волосатые икры. Мужчина в женском обличье уцепился в сбившееся кимоно, изображая кокетливую скромность, и взвизгнул.
«Послушайте, в самом деле, - раздался пронзительный женский голос. – Что это вы вытворяете, господа?»
Миёси оторопел: «Эй, слушай сюда! Вы уверены, что это мужчина?» - поинтересовался он.
/Продолжение следует/
*Сямисен – традиционный японский музыкальный инструмент, имеющий три струны.
Предыдущие части:
1 http://proza.ru/2023/01/24/1558
2 http://proza.ru/2023/02/02/1641
3 http://proza.ru/2023/02/03/1923