В декабре 1954 года вернулся из Германии, отслужив три года срочной службы в Красной Армии, отец. Отчётливо помню на стуле открытый большой чемодан, я в нём с головой, необыкновенное, тающее во рту печенье, красивый дембельский фотоальбом с металлическими словами и солдатом из Трептов-парка на красной матерчатой обложке, погоны с желто-золотистыми полосками, а на кровати маленький, настоящий баян, отделанный перламутром. С появлением в моей жизни отца я и начинаю помнить (пусть отрывочно, но отчётливо) себя в ставшей жестче повседневности.
Оказалось, что в семье самой высокой была бабушка Шура – я мечтал дорасти до её 166 см. Отец поставил её и меня к дверному косяку и сделал по зарубке. Каждый год в мае прибавлялась моя новая отметка над предыдущей. Я переживал, что так медленно расту. Нескоро моя зарубка оказалась выше бабушкиной образцовой риски. Эти зарубки долго проглядывали, несмотря на неоднократное нанесение новых слоев белой краски.
14 декабря 1954 г. отец поступил на работу на завод № 19 (Прибой) клепальщиком. Мама, считаясь мобилизованной согласно УКАЗа от 2 октября 1940 года «О государственных трудовых резервах СССР» продолжала работать жестянщиком-паяльщиком 4-разряда. В ЖАКТовской общежитской 20-ти метровой комнате на третьем этаже с печкой под дрова и уголь нас стало четверо.
Кто жил в коммуналках и общежитиях подобного типа знает, как непросто складывались отношения соседей. В 19-ти комнатах-квартирах жили по-разному разновозрастные, разнохарактерные, разно национальные жильцы.
Но момент объединения помню. Новый 1955 год встречали на нашем третьем этаже необыкновенно: вынесенные в общий коридор столы уставили приготовленной в семьях снедью и гуляли до утра. Однако меня поразило другое: в предпраздничной суете вдруг раздался стук в дверь, отворить которую попросили меня. Ничего не подозревая, открыл дверь и в пустом ещё коридоре увидел стоящего перед порогом надувного резинового слона, как будто с обложки «Слон и Моська», со спины которого свисали две большие связанные между собой плитки шоколада. К этому времени в аиста и капусту уже не верил, потому что знал – меня купили в магазине за миллион рублей. Теперь начал подозревать и Деда Мороза: почему подарок принес слон из далекой и загадочной жаркой Индии?
С двумя родителями прогулки стали намного длиннее и содержательнее. До Парка добегал вприпрыжку. На обратном пути уже не прыгал, а ныл, просился на руки. Отец не верил, что ноги болят, думал – капризничаю, он не видел меня ползающим на коленях. Ещё его удивляло, что я не люблю лезть в прохладную воду залива. Замерзал до дрожи.
Рано повзрослевшие дети войны и оккупации понятия не имели о детской психологии. Совершенно незнакомый (фото не в счет) папа, неосознанно-грубо вторгся в мое комфортное жизненное пространство. Отобрал единоличное право на внимание мамы. Мои (эгоистичные) желания перестали быть приоритетными. Но главное – резкое увеличение количества контактов с необразованными, грубоватыми, а то и просто глупо-злыми взрослыми людьми и сверстниками, к чему я был совершенно не готов.
Добавил негатива и переход из ставшего родным коллектива заводских яслей в обычный детсад. Непрофессиональный персонал, переполненные группы, странный режим и порядки – постоянно приводили меня к стрессовому состоянию.
Самозащита отсутствовала т.к. до этого времени у меня почти не было врагов, кроме обманувшей меня медсестры процедурного кабинета. Когда-то давно мама привела меня на прививку оспы, и хотя в коридор доносились вопли только что привитых, я поверил обещаниям, что больно не будет, отвлекся от возни коварной медсестры, и вдруг почувствовал резкую боль от порезов и увидел как мое плечо докромсывают чем-то острым. Не так от боли, как от неожиданности обмана я закатил такую истерику со слезами, что переполошил не только очередь за дверью, но и весь этаж.
Ещё хуже было надругательство над Личностью при «взятии материала для анализа на яйцеглист» при оформлении в детсады, а позже, санитарно-оздоровительная обмывка холодной водой в летнем душе этих же детсадов одномоментно мальчиков и девочек. Напрягало меня и принудительное высаживание всей группы на горшки (надо – не надо) до полного прилипания задницы к верхней кромке горшка.
В младших детсадовских группах процедура выглядела так. В какой-то момент воспитательница заводила всех в большую туалетную комнату с достаточным количеством эмалированных горшков с крышками и установленным в дальнем углу унитазом с водобачковым устройством типа «дёрни за цепочку». Мы рассаживались по горшкам, после чего звучала команда: – Всем наклонить голову, зажмуриться и не открывать глаза до разрешения. Но, видимо, не все добросовестно выполняли этот приказ, что подтверждает «детский анекдот» тех времен:
Родители дома спрашивают сынишку, как он провел время в садике. Он рассказал о всех занятиях и играх, но взрослые не отстают: – А ещё что делали? – Кушали. – А ещё? Парень думал-думал и вспомнил: – Пи;сали! Мама с папой в один голос: – Как пи;сали? – Как, как – обыкновенно. Мальчики из краников, девочки из ничего, а Марьванна из большой рыжей мочалки.
Я давно не валял и не дул в штаны, а отправлять естественные надобности привык в уединении. Почему я должен выставлять на всеобщее обозрение то, что все обычно скрывают под одеждой? Пусть я не взрослый, но я же Человек (к сожалению «гордо» это до сих пор звучит только на театральной сцене).
Это было жгучее чувство стыда. Одно из трёх основных, должных сопровождать людей всю жизнь. Стыд не позволял выставлять напоказ своё полностью голое тело перед людьми. Поэтому я смущённо отводил взгляд от случайно или намеренно обнаженных, обычно закрытых одеждой, частей чужих тел. Мама шепотом поясняла, что не нужно беспардонно рассматривать какие-либо уродства, шрамы, даже татуировки на пляже, которые их хозяева и не скрывали от наших, удивленно-испуганных необычной тематикой рисунков с подписями, взглядов.
Стыд – отрицательно окрашенное чувство, объектом которого является какой-либо поступок или качество субъекта. Стыд связан с ощущением социальной неприемлемости того, за что стыдно.
Честь – изначально присущее человеку чувство, неотъемлемая часть его личности. Это достойные уважения и гордости, моральные качества человека; его соответствующие принципы, опирающиеся на культурные и социальные традиции, духовное достоинство человека, связанное с оценкой таких качеств личности, как верность, справедливость, правдивость, благородство.
Достоинство – уважение и самоуважение человеческой личности как морально-нравственная категория, характеристика человека со стороны его внутренней ценности, соответствия своему предназначению.
Все три понятия можно найти в словарях русского языка Бархударова (1957-1961, в 4 т), Ожегова 1964 г.
В 3-томном Энциклопедическом словаре 1953-1955 г.г. издания есть только понятие Достоинство. А в однотомном СЭС 1981 года нет ни достоинства, ни стыда, ни чести. Одна Коммунистическая партия и её члены.