Вот так

Она сначала пошла, потом махнула рукой, как будто что-то вспомнила и побежала.
Быстрей... Быстрей... Ключ в замке повернулся... Дверь настежь... Дома никого.
Ольга влетела в свою комнату, села на кровать и закрыла лицо руками.
Что это? То есть – как? Как это?
Тонька сейчас так буднично спросила звонила ли мать из Москвы.
Как звонила? Как из Москвы? Значит мать в Москве?
Как стыдно...
И за что это ей?
Посёлок маленький. Все друг друга знают, а тут такое...
Мать уехала в Москву... Взяла и уехала...
Сколько лет пугала отца, что бросит всё и уедет к своей матери и вот уехала.
Не объяснилась, ничего не сказала - просто взяла и уехала.
Тонька, подруга матери всё знает, а она её дочь ничего не знает. И узнаёт последней.
Тогда, две недели назад в ночь мать разругалась с отцом.
Да как с отцом ругаться то можно? Он молчал, как всегда молчал в таких случаях. Мать громко хорошо поставленным театральным голосом кричала на него.
В кино такие ссоры показывают – продуманные жесты, поза, вопрос, смех запрокинув голову.
- Нечего отвечать?! Полуnолковник! С чего это я дура за тебя тогда замуж вышла?! Здесь в гарнизоне за колючей проволокой сидеть?! Я театральная актриса!
Это было неправдой.  Мать, это верно, выросла в кулисах театра. Театра, где кем-то, но не актрисой работала когда-то бабушка, где мать с детства выходила в массовках на сцену и где однажды сказала со сцены в зал, что кушать подано.
Мать была редкой красавицей и поэтому считала, что создана для сцены.
Сколько у неё было поклонников…
Поклонники…
Одному обещала выйти замуж, и он караулил её после спектаклей на парадном входе театра. Второму тоже дала слово и тот ждал её у служебного.
А мать взяла и вышла за муж за отца.
- Думала за будущего генерала выхожу! Провинциальные театры будут все мои! А там главные роли! Успех! Имя! Въеду потом в Москву как королева! Все театры столицы будут на выбор! А что получилось?! Что получилось?! Офицерский клуб?! Отрывки из водевилей на пару с этой бездарной Тонькой?
Ольга тогда Тоньке ответила, что мать звонила, что там какой-то треск в трубке, ничего не слышно, а поняла только, что мать доехала благополучно и у бабушки в квартире остановилась.
А что она ещё могла сказать?
Уехать бы от сюда куда ни будь подальше, чтобы этого позора не видеть.
Почему мать с ней тогда не поговорила?! Почему она не позвонила по телефону?!
В час ночи покидала какие-то свои вещи в чемоданчик. Там у них под кроватью пылились два одинаковых чемоданчика. Отец говорил, что они трофейные от его отца остались.
Чемоданчики были кожаные, с ремнями, странными застёжками, внутри обтянутые шершавым материалом бордового цвета и с зеркальцем.
Что в таком чемоданчике поместится может?
Это был просто символ, что она что-то забрала с собой и уехала.
Подняла тогда сонного Костика и стала его одевать.
- Что, в садик? В садик идём? – сонно спрашивал он.
Ольга тогда с головой закрылась одеялом прячась от света.
Мать так и ушла, не выключив свет.
«Опять к Тоньке пошла» - подумала Ольга.
Отец тихо приоткрыл дверь и просунув руку выключил свет.
- Спи.
Как тут можно уснуть?
Мать, значит, на этот раз всё-таки уехала в Москву…
Оля гордилась всегда матерью и стеснялась одновременно.
Очень красивая. Эффектная. Как она умела держала себя на сцене. Как умела гордо смотреть, не допускать фамильярности к себе. Умела слово сказать и кого надо осадить.
С другой стороны – эти скандалы с отцом, запушенный и забытый дом, упрёки отцу за скучную провинциальную жизнь и загубленную театральную карьеру.
- Театр! Главное – театр! Жить можно только ради театра! – работая в клубе офицеров массовиком-затейником кричала она на отца.
Вот теперь такой позор – мать бросив их с отцом и уехала в Москву.
Вот так.
Стыдно людям в глаза смотреть…

На следующий день Ольга не пошла в школу. Контрольная по математике. Фиг с ней с этой математикой. Она гуманитарий.  Она рисует.
Отец уехал на службу, и Ольга, лежа под одеялом стала думать, что ей делать дальше после такого ухода матери.
Матери она уже точно этого прощать ни за что не будет.
Школа и выпускной – это понятно. Дальше что? Уехать от сюда куда подальше. Дальше учится.
Где? Понятно, что в институте. В каком? На кого?
Да на кого угодно!
Две недели назад они писали в школе сочинения. Учительница, насмотревшись какого-то там фильма в телевизоре дала задание для сочинения «Что такое счастье?»
Она, как и все написала правильное сочинение – о борьбе, поставленных целях, нужности людям – главное было написать без орфографических ошибок.
И она написала сочинение без орфографических ошибок.
А через два дня ей приснился сон – комната, залитая солнцем, стол у окна и белоголовые голубоглазые детишки мал мала меньше за этим столом.
«Счастье» - где-то внутри неё прозвучало слово.
Счастье? Это что – счастье? Как это – счастье?
Мужчина в белой майке сидел за столом спиной к ней – Оля только плечо его видела.
Она не смотрела на него – она во сне смотрела в весёлые голубые глаза детей.
Солнце в пыльном воздухе косыми лучами падало на стол.
Она стояла и улыбалась, и дети улыбались ей в ответ.
Почему ей это всё приснилось?
Девчонки в школе мечтали о принцах, бизнесменах, олигархах, а ей дети приснились.
Она же ещё школьница… Юность, студенческие годы впереди, а у неё дети во сне.

В Москву она учиться не поедет – вдруг пойдёт там по улице и с матерью столкнется на какой ни будь из улиц. Нет. Ну, если не в Москву, то значит в Санкт-Петербург.
Все в классе в Москву нацелены, а она в Санкт-Петербург поедет.

Через три недели отец привел Варвару в дом знакомится.
Ольгу охватил ужас – ещё один позор... Зачем эта Варвара здесь нужна? Зачем он привёл её знакомится? Вдруг мать из Москвы приедет, а отец без неё бабу привёл. Что будет?
И вдруг поняла - не приедет. А с этой Варварой отец не вчера познакомился. Значит и при матери он с ней встречался?
Варвара…
Варвара работала буфетчицей в клубе офицеров. Значит она была знакома с матерью? Здоровались там в клубе, разговаривали с ней о чём-то.
Отец актрису променял на буфетчицу?
Отец…
Недалеко в деревне эта Варвара жила с матерью и сыном. Сыну лет десять, Юркой зовут. Печка там у них с дровами, огород, коза безрогая. И сын у неё неизвестно от кого – замужем эта Варвара ни разу не была.
Ольга в ужасе обхватила голову руками.
- А-а-а- тряхнула она головой - Пусть живут как хотят.
И она поставила стенку между собой и буфетчицей.

Тонька, налетев на неё у школы затараторила.
- Алексей что? Варвара что? У вас живёт? А? А что? Мать звонила?
- Да! – резанула Ольга.
- Она у матери своей в квартире там в Москве.
- Знаю!
- Лилька в театр к Алле Пугачёвой устроилась работать.
- Куда-а-а?
- А Варька действительно к вам переехала жить?
- Это не ко мне вопрос
-  А, ты как?
- Никак!
Сумасшедшие слова эта Тонька здесь в глухомани произносит.  Ну, у матери хороший голос.
Алла Пугачёва что – будет вместе теперь петь с матерью со сцены?
 Пугачёвой это нужно? Чушь какая-то!

Ольга благополучно сдала выпускные экзамены. Четвёрки… Пятёрки… Сразу засобиралась ехать.
- В Петербург? – отец внимательно смотрел на неё.
- В Санкт-Петербург.
Отец всё понял.
На станции она взяла билет в сидячий вагон – деньги надо было экономить.
Поезд остановился на минуту у платформы. Она зашла в вагон и села на свободное место поставив сумку под ноги. Поезд тронулся, застучали колёса, за окном замелькали деревья, и она поехала. Поезд увозил и увозил её дальше. Она смотрела в окно. Едет. Так этого хотелось.
- Университет. Только университет – услышала Ольга за спиной.
Услышала и обернулась.
Женщина и девушка сидели в соседнем купе.
- Университет…
Ольга встретилась глазами с женщиной.
- Вы в университет едите поступать?
- В университет – улыбнулась женщина – И ты в университет? На какой факультет?
Надо было быстро что-то придумать.
- У меня гуманитарные предметы лучше шли… История – нашлась Ольга.
– На исторической значит?
- Да, мне интересна древняя Русь.
- А мы на филологический поступать будет.
Они познакомились и дальше уже ехали вместе.

Шкаф, четыре железные кровати, четыре тумбочки, стол, стулья.
- Люкс! – осмотрев комнату в общежитии констатировала Анна Владимировна.
Они все вместе рассмеялись.
- А давайте пойдём погуляем по городу? – предложила Анна Владимировна – Поступим там не поступим – неизвестно, а когда ещё побываем в Петербурге?
И они, бросив вещи в общежитии пошлись гулять по городу.
Невский, Дворцовая площадь, Александровская колонна…
- Монферран – махнув рукой куда-то наверх сказала Анна Владимировна.
Оля кивнула и посмотрела вверх на Монферрана.
Потом была Нева, памятник Петру, Исаакиевский собор.
Ольга была ошеломлена городом.
Жить хотелось только тут.

По конкурсу они в университет не прошли.
- А-а-а - махнула рукой Анна Владимировна, и они пошли дальше гулять по городу, кататься на водном трамвайчике.
Летний сад…
Петергоф…
Фонтаны...
Деньги кончались.
- Мы подготовимся, и на следующий год приедем поступать обратно – подвела черту под увиденным Анна Владимировна.
- Наверное и я так сделаю – согласилась с ней Ольга.
Они обменялись номерами телефонов и навсегда расстались.
 
- Школа совершенно не готовит к поступлению в университет – пояснила Ольга отцу.
Отец промолчал.
Кто-то из одноклассников куда-то поступил, кто-то нет, но в посёлок не все вернулся.
Сразу стало одиноко и скучно.
С работой, как всегда было трудно, но Варвара с кем-то там поговорила и через отца передала, что её, Ольгу, возьмут на работу в швейные мастерские.
Подлизывается эта Варвара. Как же – в офицерскую семью попала из деревни. Но в мастерские спустя неделю пошла.
Там шили рабочую одежду, штормовки, комбинезоны, рукавицы.
Ольгу взяли сначала ученицей.
Заработанные деньги она решила оставляла себе - это её деньги и их нужно было копить.
С Ленкой Яковлевой, с которой в школе и не дружила совсем, и с Нинкой Коротковой из одиннадцатого класса стала по субботам ходить на танцы в клуб офицеров – единственное развлечение в их скучном посёлке.

Юрка Зорин.
Он был сверхсрочником.
Она на него никогда и не обращала внимания.
Она офицерская дочка будет встречаться с каким-то там солдатиком.
Высокий, черноглазый, с походкой вразвалочку.
Сначала о нём сказала ей Мая Исааковна. Подошла в конце танцев к ним, к своим бывшим ученицам их бывшая учительница по физкультуру, почти их ровесница, о чём-то их спросила. Поговорили они тогда, постояли, посмотрели на танцующих и тут ей Мая Исааковна и сказала.
- Тут ко мне Юрий Зорин подходил на счёт спортивной олимпиады у нас в посёлке. Сказал, что Алексей Николаевич выставляет свой отдел на соревнование. Я говорю – вон дочь его тут танцует.  Он попросил показать тебя. Очень удивился, что ты дочь самого Алексея Николаевича.
Ольга это пропустила мимо ушей – привыкла, что она в глазах всех тут дочь подполковника Александрова Алексея Николаевича.
В следующую субботу этот Зорин был на танцах, но не танцевал, а стоял с какими-то солдатиками и смотрел на неё. Ещё через субботу он уже пригласил её танцевать.
После танца он не отошел. Они остановились недалеко от девчонок обсуждая прошедший в четверг град в посёлке, а также обсудить другие случаи выпадения такого редкого вида осадков.
Танцевали...
Ольга внутри себя улыбалась – она знала, что он знает, что она дочь его большого начальника.
Девчонки с завистью смотрели на них.
С танцев пошли вместе, но на середине пути Зорин показал на идущий автобус и убежал на автобусную остановку.
- Какой парень…- качала головой Ленка Яковлева.
- Олька, какой парень…
- Вы это о чём? – Ольга капризно повела плечами.
- Какой парень...

В субботу на танцы Юрий издали помахал ей рукой и подошел.
Вот как. Она что – теперь его девушка?
В посёлке прошли спортивные соревнования, и он с энтузиазмом стал рассказывать, как они обыграли Павловых. А она что – знала кто такие Павловы? А ей что – это было интересно всё слушать? Он рассказывал, как они ездили на стрельбище.
- Три выстрела – двадцать семь очков!
Тоже очень интересно.
Пошел провожать её, и вспомнил, как они в обеденный перерыв играют в городки.
Рассказывал какой замечательный у них начальник отделения – строгий, но справедливый.
Ольга, опустив голову слушала, как этого начальника все любят и уважают.
Этот начальник лучше всех играет в городки. Ещё в волейбол они играют в обеденные перерывы. Делятся на две команды и команда этого замечательного начальника обычно и выигрывает. Уж очень хорошо играет этот начальник. Не обыграть его никак. Замечательный он человек.
А затем как-то случайно этот Юрка Зорин проговорился, назвав своего начальника по фамилии, имени и отчеству.
Проговорился и скостил глаза на Ольгу.
- Александров Алексей Николаевич мой отец – спокойно сказала Ольга.
- Подполковник Александров Алексей Николаевич твой отец? Как неудобно вышло – руки Юрия заходили по форме ища пуговицы.
- Ничего. Зато искренне – улыбнулась Ольга.
Они дошли до перекрёстка.
- Тебе к автобусу – кивнула Оля на остановку.
- Да, он редко ходит – кивнул головой Юрий в ответ и пошел к остановке.
Смех... Как это глупо и примитивно.

В середине декабря Юрий опять появился на танцах.
- В другую часть отправляли – объяснил он своё отсутствие – Как ты7
Как это как? Это что? Что это за вопрос?
Дембель? Как она относится к его дембелю?
Они танцевали, о чём-то там разговаривали, а потом он опять пошел её провожать до перекрёстка.
- Ну ты подумай – предложил он ей на прощание.
- Ну конечно подумаю. Как тут не подумать – в тон ответила ему Ольга.
Они разошлись в разные стороны.
- Оля! – отойдя крикнул он ей в след.
Ольга обернулась.
- Лёля! Я совсем забыл - в субботу не смогу прийти на танцы – я только через неделю буду!
- Через неделю будет Новый Год!
- Я в Новый Год приду!
- Приходи в Новый Год!
Лёля…
Её так ещё никто не называл.
Лёля…
Имя какое необыкновенное и красивое.
Лёля…

Ольга достала из-под кровати кожаный маленький чемоданчик и разобрав оставленные матерью платья сложила их туда.
Мать забрала один из этих чемоданчиков и уехала с ним и не вернулась. Она тоже хочет уехать куда подальше и никогда не возвращаться сюда. Она соберёт в дорогу именно этот второй и в надежде счастливый чемоданчик.

В следующую субботу Юрки действительно не было на танцах.
Они с Ленкой Яковлевой простояли весь вечер у стенки.
Тонька, мамина подруга по клубу тоже была тут. Эффектная, с медными волосами и чёлкой светлых волос она сидела на стуле у сцены королевой.
- О какая, а сидит одна – кивнула на Тоньку Ленка Яковлева – Твой-то где?
- Через неделю будет.
- Повезло тебе. Парень такой.
- Да брось ты…
- Целовались?
- Замуж зовёт.
- А-а-а?
- Вот так.
- А ты?
- Я думаю.
- Думаешь?
- Думаю.
- Во, даёшь…

Большая дорожная сумка была заброшена когда-то на антресоли. Когда никого не было дома Лёля достала её, и поставила на дно ручную швейную машинку матери.

На Новый Год Юрий появился на танцах.
- Брат женится. Звонил мне на днях – перво-наперво доложил он Лёле.
- Поздравляю. Ты успеешь на свадьбу?
- Договорились. Двадцать восьмого февраля у него свадьба. Жаль, что не високосный год. Представляешь – свадьба была бы двадцать девятого февраля – Юрку это очень рассмешило – Сколько бы тогда им до золотой свадьбы жить бы пришлось.
Они постояли рядом, рассматривая большую нарядную елку посредине зала.
- Танцевать будем?
- Будем.
Ленка Яковлева осталась стоять у стены.
Тонька с вызывающими ярко-белыми волосами вальяжно сидела у сцены и смотрела презрительно на танцующих.

До перекрёстка шли медленно, ловя руками падающие снежинки.
- Ну, так ты за меня замуж пойдешь? – Зорин удивлённо подняв брови.
- За тебя? – рассмеялась Лёля – За тебя с удовольствием и, хотя сейчас.
Юрий рассмеялся вслед за Лёлей.
- Тогда хорош.
Он постоял какое-то время около перекрёстка,
- Мой автобус идёт.
- И как вовремя.
- Да, и ждать не надо.
- Ну, тогда пока.
И он побежал в сторону остановки.
Лёля осталась стоять. Он ей что – сейчас предложение сделал? Это что – он серьёзно её сейчас замуж звал? А стоял и топтался около неё – он что – целоваться с ней хотел?
Что это? Зачем ей это? Чушь какая-то...

Дома отец по традиции поставил елку.
Варвара своему сыну Юрке приготовила подарок и убежала его вручать.
Под бой курантов отец попросил Лёлю выйти из своей комнаты к общему столу.
Отец, она и Варвара.
Шампанское было кислым.
Брют.
Лёля смотрела на дно бокала – пузырьки подымались наверх и лопаясь брызгая в лицо.

В начале февраля они с Зориным случайно встретились у магазина и на ветру погуляли по посёлку пока не замерзли.

В конце февраля Юрка демобилизовался и уехал домой.
- Я напишу – пообещал он.
- Пиши – ответила она ему.

Что это? Вот уехал он и что? Был он тут или не был? Как это всё понимать?
В середине марта Лёля получила от него письмо. Настоящее. В конверте.
Вот чудо-то какое-то из прошлой жизни. И что он там пишет?
Лёля развернула письмо и пробежала первые строки глазами.
Что это такое? Отчёт какой-то? Что это? Да кто так пишет?
Так, до Петербурга он доехал благополучно. А чего ему не доехать до Петербурга благополучно?
На метро приехал на Финляндский вокзал и час ждал электричку.
Ну и событие.
В электричке встретил Тольку Захарова.
Кто такой Толька Захаров?
Проговорили с ним всю дорогу вспоминая школу.
Так.
Решили в воскресенье к Вовке Сажину поехать на карьер.
Кто такой Вовка Сажин?
Какой такой карьер?
На свадьбу к брату успел.
Свадьбу гуляли у Ирки на квартире. Значит Витькину невесту зовут Ирой.
Александр Аркадьевич сбил для свадьбы две скамейки, чтобы все гости поместились.
Кто такой Александр Аркадьевич?
На свадьбе пришли и Черепановы.
Слава богу.
Алька Разин подарил на свадьбу молодым свою старую байдарку.
Слов нет.
Байдарка... Зачем Витьке байдарка? Какой он рыбак? Действительно – какой это Витька рыбак? Рыбак на байдарке?
Дальше Лёля читать письмо не стала.
Обратный адрес на конверте был.
- Ну я тебе отвечу. Подожди. Письмо от меня получишь.
И Лёля написала, как нынче завывает за окнами метель. Как вечереет и холодное зимнее солнце уходит в пелену ночи. Красногрудые снегири, обклевав растущую перед их окнами рябину улетели в сумрак ночи за солнцем. Как уже капают днём сосульки с их крыши. Сосульки - это предвестники долгожданной весны. Природа просыпается и уже тянет свои ветки сирень к высокому голубому небу. Чирикают воробьи под крышей. Снег с южной стороны сугробов подтаял и горизонтальные радужные пластинки сверкают в ласковых весенних лучах.
Лёля отправила письмо по почте и выкинула этого дурака Юрку из своей головы.
Жених, понимаешь ли… Замуж видите ли звал…
Сейчас соберусь и приеду и ждать не придётся...

Второе письмо от Юрки Зорина пришло в конце апреля.
Отец вынул его из почтового ящика вместе с газетами и принес его ей в комнату.
Лёля взглянула на отца беря письмо – да, вот, она получает по почте письма.
Что там Юрка ещё пишет? Лёля распечатала конверт.
Это было совсем другое письмо. Он сетовал почему она не едет к нему – он так её заждался.
Вот это да… Он что – её куда-то звал?
Так, что дальше. Матери своей рассказал о ней, и на работу устроился.
Вот оно что?
У Лёли остановилось сердце.
Мать его хлопотала со свадьбой младшего сына, устала видимо, и он, подбирая нужные слова рассказал, волнуясь, матери о ней. Вот так видимо там было... И на работу устроился...
Как это она сама не догадалась…
Он же приехал домой без денег. Как же звать было её с собой тогда? А вот теперь он устроился на работу. Деньги есть. Он же настоящий мужчина, он же семью создать хочет.
А мать его как?
Какими глазами она смотрела на него, когда он рассказывал о ней. Расспрашивала видимо его.

Что делать? Отцу рассказать? Или Ленке Яковлевой сначала?
Ленка Яковлева округлила до нельзя глаза слушая Лёлю.
- Да ты что? Такой парень! Да не думай – выходи за него замуж! Такой шанс от сюда уехать. Кто ещё здесь замуж позовёт? Солдатики?  Что в этой дыре за колючей проволокой сидеть, а там город. Он же пишет, что там город. Питер близко.
- Два часа электричкой.
- Вот и хорошо. Почти пригород. Получится у вас – хорошо, а не получится – фьють на электричку и ты уже в Питере.
- Там мать у него есть. Я боюсь.
- У них у всех матери!
Лёля смотрела на письмо.
- Уехать хочется – мечтательно выдохнула она.

Собрать вещи и сказать отцу, что выходит замуж и уезжает или сначала сказать, что выходит замуж и потом собрать вещи?
Правильно – сначала сказать отцу. Как-то неудобно говорить. Стыдно даже.
Варька эта обрадуется.
Но сначала нужно сказать.
Лёля ногой задвинула дорожную сумку за письменный стол и накрыла её платком.
- Папа – Лёля вышла в коридор услышав, как хлопнула входная дверь.
- Да.
- Мне с тобой нужно поговорить.
Отец не раздеваясь зашел за ней в комнату.
- Меня замуж зовут – Лёля показала письмо в руке – Мне ехать нужно.
Варвара перестала греметь на кухне.
Отец глазами поискал в комнате что-то.
- За кого?
- Ты его знаешь. Он у тебя сверхсрочникам был. Юра Зорин.
Отец какое-то время постоял, потом понял о ком идет речь и стеклянными глазами посмотрел на Лёлю.
Лёля поняла.
- Да, когда ты с ним познакомилась?
- В клубе.
- Он демобилизовался и уехал.
- Зовёт к себе – Лёля опять показала на письмо.
- Это от него письмо?
- Уже второе.
- Ну и что ты?
- Я хочу уехать.
Отец набрал в легкие воздух, выдохнул.
- А учиться?
- Я поступлю, я буду учиться.
- Да какая там будет учёба?
- У меня здесь никого нет. Все девчонки разъехались. Я одна тут осталась. Там семья будет.
Отец вздохнул.
- Решай сама. Это твоя жизнь, но я бы не торопился на твоём месте.
Лёля с бледным лицом стояла перед ним.
- В институт бы поступила, там бы с мальчиком познакомилась.
Лёля молчала.
- Ты подумай, ты ещё очень молодая - и отец вышел из комнаты.
Что делать? На душе было муторно. Что делать? Ну, оставаться здесь тоже не хотелось!
В институт поступить...
В какой институт? Опять на исторический? А зачем ей там нужно учиться? Историком быть? Что это за профессия? Учителем истории? А если опять не поступит?
Лёля подошла к письменному столу и убрала платок – дорожная сумка с расстёгнутой молнией показывала жадное нутро.
Что положить в сумку она уже знала.
Лёля открыла шкаф и сняв с плечиков новую зимнюю куртку бросила её в оскалившуюся пасть сумки.
Молния зловеще ухмыльнулась.
Лёля не спеша заполняла сумку своими вещами.
В боковой карман положила два полученных письма. Ей было нужно, чтобы они были всегда под рукой и в любую минуту их можно было быстро достать и предъявить.
На садовую тележку с колёсиками Лёля положила маленький кожаный чемоданчик, сверху поставила дорожную сумку и резинкой всё это пристегнула к ручкам тележки.
Отец стоял в проёме двери и смотрел на действия дочери.
- Папа, я поеду – повернувшись к отцу Лёля.
- Ну, да.
- Я адрес оставлю.
- Да-да, я понимаю.
- Ну не надо со мной так! – взорвалась Лёля.
- Всё рушиться, всё рушиться - отец махнул рукой и ушел к себе.
У Лёли потекли слёзы из глаз,

Через день весь посёлок знал – дочь подполковника Александрова выходит замуж за того высокого красивого парня и уезжает под Петербург жить к нему.
Какая новость…
Счастливая девчонка…
Повезло…
Счастье ей...
На улице встречные поздравляли её, и от этого становилось весело и жутко.

Ещё день Лёля собиралась с духом.
Отец, приехав с работы привёз деньги.
- Не надо. У меня есть. Я накопила.
- То, что у тебя есть – это твои деньги, а это я, твой отец, тебе даю.
Лёля уткнулась головой в грудь отца.
Она поедет к жениху и едет не бесприданницей.
В начале семейной жизни всегда нужны деньги, а они у неё есть.
Варвара все эти дни отсиживалась в гостиной комнате – видимо пряча свою радость.

Уезжала Лёля на третий день.
В часть приехала какая-то комиссия из министерства, и отец не мог её проводить. Он прислал машину, и Лёля ни с кем не попрощавшись уехала на станцию.
Билет она опять купила в сидячий вагон. Место, на котором она ехала в прошлый раз было свободным, и Лёля села на своё прежнее место.
На том месте, где когда-то сидели Анна Владимировна с дочерью сидели какие-то мужчины в кожаных куртках с большими клетчатыми сумками.
Челноки.
Поезд тронулся и застучал колёсами.
Поехала... Поехала… И Лёля обмерла – телеграмму дать забыла!
Что будет?  А с другой стороны – как её давать, когда ей в Петербурге с вокзала на вокзал пересаживаться нужно и она не знала на какой электричке она поедет дальше.
Значит нужно дать телеграмму из Петербурга.
А телеграмма идёт два часа.
А электричка – он писал – тоже два часа.
Ну и что делать? Как же быть?
Поезд стучал колёсами.
До Петербурга Лёля доехала уже не зная зачем она куда-то вообще едет.
На метро добралась до Финляндского вокзала.
Электричку пришлось ждать почти полтора часа.
Где находится почта, чтобы подать телеграмму она не знала и решила, ехать нужно уже до конца, а там – будь, что будет.
И вот электричка уже несла её по рельсам – незнакомые остановки и платформы проносились мимо окон. Куда она едет? Кто её там ждёт?

Лёля достала из кармана сумки письмо и, хотя наизусть знала адрес спросила у сидящей рядом женщины, как ей с вокзала пройти к этому дому.
Женщина посмотрела на конверт.
- Ты к Анне Аркадьевне едешь?
Лёля не знала, как зовут мать Юрия.
- Это адрес Анны Аркадьевны – пояснила соседка.
- Да, я туда еду.
- Родственница?
- Родственница.
- Ты можешь на любом автобусе проехать одну остановку или пройти пешком. Там не далеко. Сначала со всеми пройдёшь с привокзальной площади, потом по улице и налево.

На перрон Лёля вышла последней, осмотрелась по сторонам – вдруг Юрий где-то тут рядом случайно стоит и электричку встречает.
Нет, его нигде не было видно.
На стене железнодорожного вокзала красовалось название города.
Название города совпадало с названием города написанным на конверте – значит она приехала куда нужно.
Не торопясь Лёля пошла следом за всеми оглядываясь кругом – Юрия нигде не было видно.
За привокзальной площадью начиналась улица.
Улица...
Название улицы было такое же, как и на конверте.
Нумерация начиналась от сюда – значит дом не далеко.
Лёля замедлила шаг, остановилась. Огляделась кругом.
Да – это был город.
Небольшой, но город – вот тротуары есть, фонари над дорогой, светофор на перекрёстке.
Дом был трёхэтажный из белого кирпича с балконами.
Что делать?
Лёля решила немножко постоять и подождать – вдруг Юрка покажется откуда-то, а она уже тут.
Тут бы они разобрались почему она так приехала без телеграммы – там в квартире это выяснять будет неудобно.
Лёля постояла – Юрий не показывался.
Сколько можно было стоять? Она с раннего утра на ногах. Лёля подошла к подъезду. В подъезд никто не входил, и никто не выходил.
Юрка вдруг нигде не появлялся.
Лёля вошла в подъезд и осторожно и медленно стала со ступеньки на ступеньку подтягивать тележку с сумкой наверх.
Вот и третий этаж. Дверь. Хорошая дверь, обитая дерматином.
Лёля сначала поставила тележку в стороне, потом, подумав, переставила её себе за спину, чтобы сразу было видно, что она приехала с вещами.
Только бы Юрка был дома...
Или лучше, чтобы никого не было дома…
Страшно было стоять перед дверью.
Что делать?
И Лёля позвонила.

Звонок был резким и пронзительным.
Дверь открылась сразу – высокая полная женщина с прямо поставленной спиной встала в проёме двери.
Свекровь!
Женщина безразлично смотрела на Лёлю и похоже ничего от неё не ждала.
- Здравствуйте, а Юрий дома?
- Нет.
Лёля не знала, что делать дальше.
- Я Лёля Александрова, я к Юрию приехала – Лёля посторонилась, чтобы его мать увидела тележку с сумкой.
Реакции не было никакой – его мать как будто не слышала её слов.
Ужас какой…
Лёля не знала, что делать дальше.
- Меня Юрий попросил приехать – пояснила Лёля.
Мать Юрия стояла в дверях так, что пройти мимо неё было невозможно.
- Я с утра еду.
Из-за спины хозяйки квартиры выглянул мужчина.
- Лёля? Вы Лёля?  Аня? Это невеста Юры – засуетился мужчина.
Наконец-то что-то нормально услышала Лёля.
- Да, я Лёля, я к Юре приехала. Он меня звал сюда. – Лёля с благодарностью кивнула мужчине.
- Аня – это Лёля – продолжал радоваться мужчина.
Как он прошел через мать Юрия было непонятно, но он оказался перед Лёлей.
- Лёля, как хорошо, что ты приехала – мужчина взялся за тележку – Проходи, проходи в квартиру. Проходи. Меня зовут Александр Аркадьевич.
- Александр Аркадьевич? – обрадовалась Лёля – Это вы тот самый Александр Аркадьевич, который делал скамейки для свадьбы Виктора?
- Скамейки? Ты знаешь про скамейки? – рассмеялся Александр Аркадьевич.
- Мне Юра про вас написал в письме.
- Ну и шутник твой Юра.
Александр Аркадьевич подхватил тележку и провел Лёлю в квартиру.
Как они прошли сквозь Анну Аркадьевну Лёля не поняла.
- Аня. Это Лёля – продолжал объяснять он – Проходи, проходи. Будь как дома.
Анна Аркадьевна закрыла за ними дверь.
- Ты с дороги, ты чай будешь?
- Буду – обрадовалась Лёля – У меня пирожки к чаю есть из дома.
- О-о-о. У нас пирожки уже есть к чаю из дома. А кто пирожки пёк?
- Варвара.
- А кто у нас Варвара?
- Родственница.
- Хорошая родственница. А мы тут чаёвничаем как раз на кухне – Александр Аркадьевич пододвинул к столу табуретку – Садитесь-садитесь. Тут тебе будет хорошо.
Сам он сел рядом за стол и посмотрел на жену.
Анна Аркадьевна поставила перед Лёлей чашку.
- Юра скоро придёт. Он ненадолго ушел.
Лёля выпела чашку чая.
Всё хорошо - она в квартире, она не на улице, родственники Юрия её не побили и не выгнали.
Тепло разлилось по телу, ногам стало тяжело.

Её расспрашивали, и она рассказала, что отец у неё подполковник, мать московская актриса и сейчас на гастролях. Есть ещё маленький братик Костя, который с первого сентября пойдёт в первый класс. Она портниха. Уже год проработала швеёй в мастерских при воинской части.
После её слов что-то изменилось во взгляде на неё у матери Юрия.
Ну, а что? Дочь офицера, мать актриса, имеет профессию…
Если бы ещё эта Анна Аркадьевна знала, что у неё в куртке зашиты деньги...
Но, нет, Леле не понравилось, как встретила её его мать и денег своих она решила никому не отдавать.

Юрий пришел минут через двадцать.
Он удивился её приезду ровно настолько, насколько можно было удивится, предположим, приходу соседки из этого же подъезда на ежевечерние традиционные чаепития.
- О-о-о, и ты тут?
Надо было выручать ситуацию.
Лёля радостно заулыбалась Юрию и подозвала его к себе рукой.
- Знаешь, я совсем забыло подать телеграмму. Совсем выпало из головы – Лёля весело засмеялась, не сводя с него глаз.
Юрий заулыбался в ответ и сел за стол рядом.
- Я всю дорогу переживала по этому поводу пока ехала сюда.
- Ну ты и чудачка. Ну, всё нормально получилось?
- Да.
Они сидели напротив его матери и радостно глядели друг на друга.
Спектакль состоялся.
Анна Аркадьевна увидела, как они неравнодушны друг к другу.
Александр Аркадьевич ушел из кухни. Поднялась и Анна Аркадьевна.
Лёля сразу перестала улыбаться.
- Я устала, я с утра на ногах.
- Ну, пойдём тогда смотреть телевизор.
- Пойдём.
В большой комнате слегка сдвинули диван в сторону, что позволило на свободное место поставить привезённые Лёлей дорожную сумку и чемодан.
Лёля почти разлеглась на раскрытом диване укрыв ноги выданным ей байковым одеялом.
Она посмотрела телевизор и незаметно для себя заснула.
Юрию же на кухне бросили на пол тощенький матрасик, и он с головой залез под кухонный стол спать на нем.
- Нас побыстрее расписать нужно, а то я, как собака тут неизвестно сколько спать должен – подал он голос из-под стола.
Лёля во сне покраснела.

На следующий день она попыталась дозвониться до отца, но телефон его был всё время вне зоны доступа. Через три дня Лёля не дозвонившись написала отцу письмо. Письмо, которое и нужно было написать, чтобы отец не волновался. Написала, что встретили её хорошо. Что живут они в двухкомнатной квартире вместе с матерью Юрия и его отчимом. Отчим бывший военный, капитан второго ранга, служил на севере.  Мать Юрия заслуженный учитель, начальник РОНО. Младший брат Юрия Виктор недавно женился и живет отдельно от них у своей жены Иры. Юра уже работает, и она по ходатайству Юриной мамы с понедельника выходит на работу. Здесь тоже есть швейные цеха, где шьют детскую одежду. Город небольшой, но очень хороший. Большое озеро и много воды. У людей катера и здесь много заядлых рыбаков. Всё у неё хорошо и за неё не надо волноваться.
Всё у неё хорошо…
Юрка устроился на работу. Устроился в санатории на лодочную станцию лодки выдавать.
Там одни пенсионеры работают, к пенсии копейки зарабатывают и Юрка среди них… 
Работа для настоящего мужчины…
Треть зарплаты Юрий отдает матери, а остальное тратит на себя.
Зачем она сюда приехала?

С понедельника Лёля вышла на работу.
В бригаде одни пожилые женщины – подружиться было не с кем.
Одна среди чужих людей…
Дома? Дома Анна Аркадьевна сразу дала понять, что это её квартира. На кухне – она хозяйка. Телевизор включила – удивлённый взгляд на Лёлю, переключила или уменьшила громкость – опять взгляд на неё.
Вот Александр Аркадьевич совсем другой человек – душевный, тактичный, тихий.
Лёля уже знала – он был раньше женат. Жена, две дочки. Потом к ним в Североморск приехал какой-то ансамбль выступать. Срочно понадобился аккомпаниатор. Жена Александра Аркадьевича окончившая музыкальное училище села за фортепьяно. Потом после концерта посидела, засиделась с этими артистами, а через два дня, подхватив своих дочек жена Александра Аркадьевича уехала с музыкантами на гастроли.
Потом был развод. Тяжёлый развод. Александр Аркадьевич пытался вернуть жену.

Зарегистрировались Лёля с Юрием через три недели.
Денег у Юрия на свадьбу не было - своих денег Лёля решила не давать.
В день регистрации она одела концертное светло-лимонное шелковое платье матери и приколола в волосы искусственную хризантему.
После регистрации все поехали в садоводство на недостроенную дачу.
За столом, поставленным у парника сели на воздухе отмечать свадьбу.
Был Виктор со своей женой Ирой. Было видно, что Ира уже ждёт ребёнка.
Кирка, младшая сестра Анны Аркадьевны суетилась у стола.
Юрка с Толькой Захаровым и Вовкой Сажиным курили у дома обсуждая предстоящую рыбалку.
Черепановы пришли, подарили большой заварной чайник в красный горошек.
Александр Аркадьевич попросил Тольку Захарова и Вовку Сажина поднять накануне привезённые доски на второй этаж, и ребята пообещали после стола сделать это.
Ира держала около себя Виктора, и он маялся около неё сидя на стуле.
Посидели. Выпели. Конечно сказали тост за молодых. Восторженно гаркнули «горько».
Лёля увернулась, и Юрий поцеловал её в край губ. Вот такой был этот первый в их жизни поцелуй.
Потом разговаривали каждый о своём. Потом Толька с Вовкой пошли перетаскивать доски на второй этаж.
Кирка увела Анну Аркадьевну в парники показать, как неправильно пересажены огурцы.
Потом собрались опять все за столом. Выпели за мать жениха и за родителей невесты.
Салат всем понравился.
Были маринованные огурчики.
Водка кончилась.
Черепановы уехали.
Ирина всё время что-то выговаривала Виктору.
Облака закрыли солнце и сразу стало холодно.
Толька Захаров и Вовка Сажин засиделись.
Анна Аркадьевна и Александр Аркадьевич решили остаться ночевать на даче.

Домой Лёля и Юрий уехали одни.
Уехали…
Одна она... Одна-одна среди этих незнакомых людей…
Город чужой. Никого здесь нет. На работе в швейном цехе одни возрастные тётки. Юрка то на работе, то где-то пропадает и каждый раз находит уважительные причины своего отсутствия.
Анна Аркадьевна хозяйкой в квартире.
Зачем она сюда приехала? Назад к отцу возвращаться? Нет. Это было делать нельзя. Уехала, как королева всем на зависть, а тут позорное возвращаться.
Нужно терпеть...

Но через месяц Лёля тихо села перед Юрием.
- Как? – не понял он - Не успела стать мне женой, а уже стала матерью?
Лёля обмерла. Вот так. Такого она никак не ожидала.
Анна Аркадьева непонимающе смотрела на Лёлю.
- Будет мальчик – понял ситуацию Юрий и затряс кулаками перед собой – Кирюха будет!
Лёля молчала.

От отца Лёли не было ни звонка ни письма. Она написала ещё одно письмо.  Написала, как весело и хорошо прошла свадьба и как всё хорошо у неё складывается.
Кошмар какой…
Терпеть надо…. Терпеть... Терпеть...

Пришел жаркий июль. Лёле рассказали на работе, что в парке есть пляж и она стала по выходным гулять в парке. Должна же она куда-то выходить из дома.
Пляж был за большим камнем, с жёлтым песком и камышами у мостков.
Лёля с удовольствием гуляла по дорожкам парка. В дальнем углу она натолкнулась на маленький горбатый мостик через канавку. Лёля прошла по нему.
- Какой ты неудобный – Лёля покачала головой – Ты, как моя жизнь здесь – внешне такой красивенький, а по сути такой бестолковый.

Анна Аркадьевна села за кухонный столик перед Лёлей.
- Лёля, ты вот зарабатывать деньги стала.
Лёля всё поняла.
- На стол надо какую ни будь сумму денег давать и тебе. Юра зарабатывает мало.
- Да, это правильно – согласилась Лёля - Я понимаю. У меня двенадцатого зарплата будет. А сколько вам Юрий даёт?
Анна Аркадьевна не изменилась в лице - только какая-то пустота появилась в её глазах.
- Ты же знаешь.
- Я буду вам с зарплаты такие же деньги давать.  Я же не должна содержать мужа на свои деньги.
- Может быть вы тогда отдельно от нас питаться будите?
- Мне всё равно.
Анна Аркадьевна отвела взгляд в сторону.
А что? Она что - беременная должна содержать на свои деньги ещё и мужа?

Август плавно перешёл в сентябрь, а в начале ноября у брата Юрия родился сын.
Он целую неделю вваливался пьяный в квартиру матери и уговаривал всех выпить за ножки и ручки ребёнка. Под вечер он сползал на кухне под столом на тощенький полосатый половичок.
- Назови сына Кирюхой – советовал брату Юрий – Назови. Имя хорошее.
- Я не знаю, как Ирка – бурчал из-под стола счастливый отец.
- Ты что – мужик или кто?
Считаться с желанием мужа никто не стал и мальчика назвали Игорьком.

В середине декабря Лёля ушла в декретный отпуск.
И она с удивлением обнаружила, что зимой тоже бывает светло и что на улице бело и празднично. Можно, как в школьные годы просто жить, а не бегать на работу в темноте и с работы в темноте не видя дня.
Женщина нанесли ей тючки разной детской ношенной одежды. Подарили одеяльце, кружевной уголок для детского конвертика, пластмассовую ванночку для купания и видавшую виды расшатанную детскую кроватку на колёсиках.
Лёля, оставаясь в квартире днём одна все детские подаренные вещи перебрала, что нужно было подштопала, постирала, прокипятила и сложила аккуратными стопочками на расстеленной газетке за диваном. Место для кроватки не было.
 
Семнадцатого февраля у неё родилась дочь.
- Не сын значит? – Юрка смотрел на Лёлю.
- Не сын.
- А как же называть её тогда? – Юрка смотрел на принесённый кулечек из роддома.
- Пока не знаю.
- Витька предлагает Лаурой.
- В самый раз к Кирюхе будет.
- Не понял.
- Это сложно.
- Но я не понял.
- Я сама дам имя без помощи твоего Витька.
- Ну, дело твоё.
Дочь Лёля назвала Евгенией.
- Женечка, значит.
- Понял – Юрка кивнул головой – Жопа значит.
Дочку Лёля положила около себя на диване – Юрка перебрался в кухню на половичок.
Лёля отлежалась, пришла в себя, тихо поворковала с доченькой в тёплой квартире под завывание февральских метелей с первым весенним солнцем вышла гулять с детской коляской.

Теперь всё переменилось в её жизни. Был ребёнок. На улицу такие же молодые девчонки с такими же детскими колясками гуляли по парку. Они перезнакомилась. Начались нескончаемые разговоры о малышах, о прикормке, о присыпках, диатезе и покраснениях на коже.
Теперь у Лёля были знакомые и город для неё становился не чужим.

- Да я знаю тебя. Ты жена Юрки Зорина.
- Да, да откуда?
- Я с Юркой в одном классе училась. Я его со второго класса знаю. Мы одноклассники. И брата его Витьку хорошо знаю и мать их.
- А-а-а…
- Рая.
- Лёля.
Больше всего Лёля сблизилась именно с этой Раей.
У Рае тоже была маленькая дочка, которую она катала в дешёвой видавшей виды коляске.
Правильная, спокойная, скромно одетая и по всему небогато живущая она была замужем за парнем из своего дома, которого дождалась из армии.
Всё у Рае было как надо и всё, по совести.
Валерка, муж Раи иногда прибегал к ним, когда они гуляли по дорожкам и спрашивал, что нужно купить в магазине, заглядывал под кружевной уголок и трогательно смотрел на спящую дочь.
Чудо это было какое-то для Лёли. У неё такого не было.
Лёля оставалось только гордо поднимать голову и выпрямлять спину.

- Юрка всегда был такой – объясняла Рая – Мать его в Североморск завербовалась работать, когда он во второй класс пошел учиться, а Юрку с Витькой здесь на свою сестру Кирку оставила. Они же около нас тогда в соседнем доме жили. А зачем ей, Кирке, они нужны были? Она тогда замуж вышла и у неё свои маленькие девочки были? Юрка с братом вечно голодные и не мытые по улицам мотались со шпаной всякой.
Что Лёля услышала о своём муже?
- Юрка мальчиком был хорошим. Не драчливым. Учился правда не очень. Не домашний был... Совсем не домашний...
Вот оно правильное слово найдено... Не домашний...

Младший брат Раи приходил к их скамеечке посидеть рядом с сестрой у коляски...
Мама Раина приходила…

Юрка давал деньги, которых хватало только ребёнку на молочную кашу.
Ужас какой-то... Надо выжить... Выжить… Да, только выжить… Выжить!
Где-то должен быть выход…

Ира неожиданно развелась с Юркиным братом.
Без криков, без скандалов она просто попросила Виктора уйти из их квартиры.
Он уехал на карьер к Вовке Сажину и поселился там в общежитии.

Юрка стал приходить с работы днём домой. У него что-то там не ладилось с выдачей лодок на лодочной станции. Он какой-то несчастный раз уткнулся головой в плечо Лёли и стал жаловаться на трудную свою жизнь. Настоящие слёзы катились из его глаз. Говорил какой он тонкий человек и как его никто не понимает, как ему трудно живётся в этом жестоком мире.
Лёля молчала.
Ну да, надорваться он там, выдавая лодки. Это так понятно...
- Знаешь какая трудная жизнь у меня была всё это время?
- А что трудного было у тебя в твоей жизни?  Что у тебя трудного? Что?
Юрка растерянно посмотрел кругом, дрогнул губами, плечи его опустились ещё ниже.

В конце ноября Лёля поняла, что опять беременна.
Она сидела над спящей дочерью и пыталась понять, что это такое? Как это?
И отец так ведь и не позвонил, не ответил на те её письма. Почему? Почему она не может до него дозвониться? Здесь она чужая. Совсем одна.
Ребёнок вот. Дочь. Только дочь была её семьей.
Дочь...
Дети… Что ей в школе тогда приснилось? Дети... Там во сне у неё были дети…
Значит будет ещё один ребёнок….
Будет мальчик и она назовёт его Александром в честь потерянной девичьей фамилии.
- Как ребёнок? – Лёля первой сообщила об этом свекрови – Вы же уже стоите в очереди на квартиру. Вы же её и так получите.
- Пусть будет двое. Я хочу, чтобы у меня были дети.
Анна Аркадьевна закачала головой.
- Ну смотри – тебе их поднимать.
Юрка одобрил услышанное.
- Кирюха. А? Кирюха будет.

Сына Лёля родила в августе. Женечки уже было полтора годика. Юрка две недели пил.
Он пьяный вваливался в квартиру и подымая руки вверх оповещал.
- Сын! Сын у меня! А они – «бракодел, бракодел». Сын родился! Кирюха! Кирюха! Кирюха!
Дышал перегаром в лицо маленькому сыну.
- Я не знаю – может быть он у тебя и Кирюха, но я записала сына Александром.
- Как Александром?
- Ты же сам сказал – Лёля перебирала бельё – Сам же сказал, что-либо Кирюхой назвать либо Александром. Я записала Александром.
- Когда я это говорил? – изумлённо глядел на неё Юрий.
- Да два дня назад говорил.
- Два дня назад? Я не помню.
- Зато я помню. Александром зовут сына. Сашенькой.
Юрка этот был уже ей не нужен.

Через месяц кто-то просветил Юрия, и он с грандиозной идеей налетел на Лёлю.
- А ты сертификат на материнский капитал получила?
- Получила.
- Давай машину купим? Через Разина можно машину на материнский капитал купить. Он сказал, что треть денег себе заберёт, а на остальные деньги отличную машину сделает.
- Я дважды по девять месяцев детей носила? Носила. В муках их родила? Родила.  Разин тут причём?
Юрка понял и вскипел.
- Тьфу на тебя! Дура несчастная!

Рая размахивая руками налетела на Лёлю.
- Я тебя уже какой день ищу! Где ты была вчера-позавчера? У меня такое дело к тебе. Мы с Валеркой в барак переехали жить – Рая махнула рукой в сторону, где находился этот самый барак – У мамы тесно. Семнадцать метров комната. Нас трое плюс мама.  Брат женится собрался.
- Ого.
- Любовь.
- Ну тогда действительно тесновато.
- Барак там за домами. Старый он уже, списанный. У нас две маленькие комнаты. Смежные. Рядом с нами соседке с детьми жила. Она теперь в служебную квартиру переехала. Две комнаты освободились. Вот ключи – и Рая показала зажатые в руке ключи.
- Рая...
- Семнадцать и восемь метров комнаты. В семнадцатиметровой есть печка, а в восьмиметровая без печки. Валерка сказал – будет наша кухня. Он плиту поставит.
- Что?
- Давай ты займёшь эти комнаты? Что тебе со свекровью жить? Мы сделаем вход с кухни – налево мы в двух комнатах, направо твоя большая будет. Как отдельная квартира получится.
Лёля смотрела на Раю как на сумасшедшую. Она что – в барак ей предлагает переехать жить?
Туалет на улице, вода в колонке, печку топить…
Она дочь подполковника. Она сейчас в центре города живет и свекровь у неё начальник РОНО.
Рая восторженно смотрела на Лёлю и ждала положительного ответа.
Как ей ответить?
Райка ничего хорошего в жизни не видела и две крохотные комнатки в списанном бараке были для неё счастьем.
Лёля решила смягчить ответ.
- Давай пойдём посмотрим твои комнаты.
Туалет на улице был облит чем-то белым и сильно пах хлоркой. Водяная колонка была у соседнего дома. Дверь в барак была распахнута. Бездомные грязные собаки лежали на пороге греясь на скудном осеннем солнце.
Широкий коридор с грязным в песке полом.
Рая ключом открыла дверь, и Лёля вкатила коляску в комнату.
Желтые коридорные обои, круглая печка, грязное окно, старый стол, два гнутых венских стула.
Лёле глянула на это на всё и задохнулась от увиденного.
Что-то невероятно знакомое было в этой комнате...
Лёля обернулась и посмотрела на Раю.
- Вот.
И Лёля вспомнила. Тот сон… Эта была та самая комната из её школьного сна.
Она сделала шаг назад и в сторону и встала то место, с которого она видела тогда эту комнату.
Да, желтая комната, солнце в окно, стол, лучи солнца и должны были быть ещё и дети.
А что?  Вот въехать сюда и никакая свекровь здесь рядом не будет.
Маленькое счастье для маленькой жизни.
- Здесь за стенкой ещё одна комната – Рая открыла дверь – Она будет кухней. Валерка здесь кирпичную плиту поставит, а трубу в форточку выведет. Там дальше наши комнаты. Ходи, где хочешь - закрываться не будем.
Лёля молчала.
- Лёля, я сейчас в конторе на железнодорожном вокзале работаю. Там у Лидии Николаевны дочка уволилась, в институт поступила. Ты на её место пойди работать. Она уборщицей работала вечером. Деньги те же, что и у меня, а работы на полтора часа всего. Я в утро буду работать, а ты в вечер. По очереди будем с детьми сидеть и в детский садик их отдавать не нужно будет. Деньги на садике сэкономим.
Лёля стояла оглушенная. Уборщицей… Жить в бараке и работать уборщицей… Что ещё?
- Я согласна – повернулась она к Рае.
- Всё будет хорошо – обрадовалась Рая - Мы будем помогать друг другу. Мы будем выручать друг друга во всём.
Помощь ей в этом городе ещё никто не предлагал.
 
Ни дивана, ни кровати в комнате не было и взять было негде. Рая и Лёля сбегали к ближайшему магазину и на его задворках нашли деревянные ящики.  Перетаскали ящики в комнату и уложили их рядком за печку. Рая из своих комнат принесла старое ватное одеяло и постелила сверху – получилась тахта.
- Хорошо – согласилась с ней Лёля.

Надо было как-то поделикатней сказать Анне Аркадьевне о своем переезде из её квартиры в списанный барак.
Свекровь сразу всё поняла.
- Я могу вас там прописать. Это в моих силах.
- Это хорошо.
- Вы и квартиру быстрее получите.
- Ну, я подумала, что отдельно нужно начинать жить. Вы помогли нам, я очень вам за это благодарна, но начинать жить нужно самостоятельно.
- Да, это правильно. А мебель?
- Стол, стулья, тахта там уже есть.
- Тогда жить можно. Я и не так начинала жить после интерната.
Лёля опешила. Свекровь детдомовская?
- Я перевезу сейчас свои вещи в барак на коляске.
- Да-да, перевози.

- Рая, ты говорила, что раньше вы жили в соседних домах с Анной Аркадьевной?
- Да, мы жили в соседних домах и двор был у нас общий.
- А Анна Аркадьевна что – действительно в детском доме росла?
- Да, они с Кирой из одного детского дома. А что?
- Анна Аркадьевна сказала мне про интернат. Я удивилась, я никогда не слышала от неё, что она детдомовская.
- Да, Кира рассказывала, что она с рождения в детском доме, а Анна Аркадьевна на восемь лет старше её. Она с восьми лет в интернате.
- Ну, теперь понятно почему Анна Аркадьевна такой чёрствый человек. И с сестрой они какие-то не дружные.
- Кира всем жаловалась, что сестра не может ей простить смерть матери. Роды были видимо тяжёлыми. Кирка родилась, а мать умерла. Анна Аркадьевна ещё детство своё хорошее помнит, а Кирка нет. Ни отца, ни матери не помнит.
- Жестоко всё это.
- Да, детство без родителей не приведи господь.

К вечеру, когда всё было перетаскано, печка протоплена, носильные вещи разложены стопочками на расстеленной в углу газетке явился отец семейства.
- О-о-о - широко распахнув дверь Юрий ввалился в комнату – Нашел-таки тебя. Сюда переехала?
- Сюда.
Он оглядел комнату.
- А что – ничего. Правильно сделала, что переехала, а то мать всё давит и давит на мозги, учит как нужно жить.
Лёля сидела на тахте из ящиков и смотрела на мужа.
- А мать что – ничего не дала тебе на переезд? – догадался он.
- Я только своё забрала.
- Ладно поговорю с ней, с матерью своей родной.
Родная мать после разговора с сыном выделила ему его тощенький тюфячок, что стелился в кухне на полу под столиком.

Утром Лёля с Раей пошли наниматься на работу.
Две смежные комнаты, коридор до лестницы, ещё одна комната около вахтёра.
- У меня дочка здесь работала – пояснила Лидия Николаевна – Теперь она в институт поступила и уезжает в Петербург. Предварительный набор был в институте.
- Это хорошо.
- Ну вот смотри – здесь работы немного. Тебя это устроит?
- Да, конечно. У меня маленькие дети и мне нужно свободное время.
- Тогда пиши заявление.

С утра Лёля была с детьми. Они завтракала, потом где ни будь гуляли.
Рая с работы прибегала в пять, и Лёля шла на работу.
Она протирала мокрой тряпкой подоконники и двери, мыла полы.
Всё занимало чуть больше часа. Женщины на работе уходили домой, и Лёля была одна.
Очень хотелось побыть одной. Она садилась в мягкий стул подставив под ноги второй.
Хотелось ничего не делать, посидеть, да и с работы так быстро возвращаться было неприлично.

- Ну как тебе?
- Нормально.
- И близко.
- Близко.
Юрка жаловался на работу.
- У меня всё плохо.
- Что так?
- Зарплату урезают и надо ещё теперь ремонтировать двери, чинить сломанные стулья.
- С чего это так?
- Кризис. Приказано сократить штат.
- Ну и ты что?
- Уходить буду.
Лёля смотрела на мужа и молчала.

Банный день Лёля придумала сама.
Всей большой компанией идти в баню она не хотела – это было и далеко, и накладно.
Лёля с утра ставила большой бак на дровяную плиту и грела воду.
Мылась сначала сама, затем в таз сажала Женечку, потом мыла Анечку, последним был сын.
После бани стирала бельё.
Рая каждый раз ахала – дети вымыты, бельё постирано и кипятиться в баке, тёмные вещи замочены в ведре, картошка в мундире сварена и почищена, квашенная капуста в миске посыпана колечками лука и сдобрена растительным маслом, хлеб нарезан.
- Лёля, ну ты даёшь.
- Нравиться хозяйка тебе такая нянька? – шутила каждый раз ей в ответ Лёля.
- Если бы не ты...
 Лёля уходила на работу, а возвращалась – полы были в комнатах вымыты, котлеты пожарены, макароны на следующий день сварены, круглая печка протоплена.
А утром сквозь сон Лёля слышала, как Рая полощет бельё.
- Лёля - тихим шепотом просунув голову в дверь звала её Рая – Я всё прополоскала.
- Да не надо было, я бы сама – для порядка сонно отвечала ей Лёля.
- На улице дождя нет.
- Я сейчас встану и всё развешу.
И она вставала после ухода Раи и развешивала бельё на улице перед своими окнами.

Юрий перешел работать на железную работу.
В санатории он уже работать не хотел, но и на новом месте ему работа тоже не понравилась. Он опять стал рано возвращаться с работы и сидеть в комнате тяготя Лёлю своим присутствием.
- Уехать бы от сюда куда ни будь.
- Уезжай.
- Можно завербоваться.
- Завербуйся.
- А если на Шпицберген? Там деньги большие платят.
- Давай на Шпицберген.

Ещё он рыбачил.
- Во – показывал он принесённую рыбу – Это дед наловил. Это его лещи.
- Хороший дед.
- Мы с ним ещё на бережке посидели, пивка попили.
- Это я почувствовала.
- Так холодно же было.
На хлебозаводе временно потребовался сторож и Юрка перешел туда сторожить хлебозавод.
 
К Валерке как-то забежал приятель.
Лёля налила горячие щи, пододвинула хлеб.
Приятель, поглядывая на Лёлю взялся за ложку.
- Валерка, я не понял – у тебя вроде другая жена была?
Валерка поперхнулся.
- Как это другая? – Лёля встала руки в боки – Как это другая? Это ты про Райку что ли? Опять эта Райка у меня на пути встаёт! Райка – это старшая жена у него, а я любимая!
Смеялись долго. Всем потом эту шутку рассказывали.
Тихая нищая жизнь, убогий барак, незатейливое бытие.

Июнь Лёлю озадачил. Этого она никак не ожидала. Что делать она не знала, но делать что-то плохое не хотела. Как сказать Рае? Но Рая заговорила первая.
Весёлая, уже загорелая на огородных работах она села напротив Лёли на табуретку.
- Лёля, я решила сравняться с тобой.
И Лёля всё сразу поняла.
- Не сравняешься.
- Сравняюсь – и Рая похлопала себе по животу.
- Не сравняешься – И Лёля повторила жест Раи.
- То-есть как не сравняюсь? – Рая удивлённо перевела взгляд на руку Лёли.
- Вот так.
- Ты беременна?
- А ты беременна?
- Лёля?
- Хожу уже несколько дней и не знаю, что делать?
- То есть как не знаешь, что делать? Лёля, ты что?
- Да нет, ты не пугайся, я оставлю ребёнка, просто вот трое детей, а у тебя один.
- Нет-нет, теперь у меня двое будет. А ты рожай, не бойся. Для себя рожай, на Юрку не смотри. Он всегда такой был. Что ему дети, когда он не знал в детстве, что такое мать. Она же с севера вернулась, когда он школу заканчивал.
Лёля ошеломлённо смотрела на Раю. За кого она замуж вышла?
О ребёнке Юрий узнал последним.
- Да? Мне что – отцом-героем быть? Ну, рожай, если хочешь… Кирюху только рожай.
Рая была права – рожать она будет для себя. У неё семья. Трое детей будет. Она будет их любить, ласкать, заглядывать в их глазки, разговаривать.
- Больше ко мне не подходи – я больше рожать не буду.
- О, как – Юрка покачался с пятки на носок – А мне как быть?
- Это не моя проблема.

Ирину, бывшую жену Юркиного брата, Лёля случайно встретила на дороге у пристани.
- Как у тебя много ребятишек – удивилась Ира.
Дети с интересом разглядывали незнакомую тётю.
- Сыночек – это твой?
- Да, Сашенька, а это Анечка – Лёля выдвинула девочку вперед - Раина дочка. Ты Раю помнишь?
- Да, конечно. Какая стала большая девочка. И Женечка какая красавица стала. Ты меня помнишь, Женечка? – нагнулась Ира.
Женечка спряталась за коляской.
- Ты, я слышала, от Анны Аркадьевны ушла? – выпрямилась Ира.
- Да, Рая позвала. Мы в барак перебрались.
- Да, от такой свекрови лучше в бараке жить, чем с ней. Юрка то работает?
- Работает.
- Ну, это хорошо.

В конце октября Рая ушла в декретный отпуск.
Они не сговариваясь распределили работу по дому. Рая хлопотала у плиты. Это была её работа. А Лёля с детьми - гуляла с ними, читала им книжки, учила стихи, рисовала, а ещё штопала одежду, пришивала оторвавшиеся пуговицы и когда совсем не было денег помогала придумывать Рае, как из того, чего не было приготовить обед.
- Ну как это не из чего? Как это не из чего? Давай кастрюлю.
В кастрюлю наливалась вода, мелко крошилась картошка.
- Это что? – Лёля открывала окно на кухне.
- Это листья от капусты замёрзли во льду.
Лёля доставала листья и крошила их на доске.
- Так мясо нет – возражала ей Рая.
- Будет.
Лёля доставала из ящика завалявшуюся мягкую морковину.
- Да её выкинуть только – удивлялась Рая.
- Сейчас выкину – Лёля срезала кожицу и мелко резала морковь.
- Ну и какой же это суп получится?
- Щи.
- Не может быть.
- У меня может. Где у тебя шпик?
- Так мы его съели.
- А кожица?
- Я для собак оставила.
- Они обойдутся.
Лёля резала кожицу от сала на тонкие полоски.
- Где сковородка?
Рая безропотно подавала сковородку.
Лёля до шкварок томила полоски, на этом сале жарила лук до золотистого цвета и всё отправляла в кастрюлю.
Щи закипали, и Лёля добавляла геркулес.
- А его то зачем туда?
- Для ужористости. Соль где?
- Я молчу.
Вечером Валерий с удовольствием ел эти щи и просил добавки.

Второго января Рая ушла в роддом и к вечеру родила большую и здоровенькую девочку.
- Ой, как хорошо. Девочка – это прекрасно. Валера – хорошо, что девочка. Ты как?
- Нормально. В цветнике буду жить.
Девочку решили назвать Настенькой.
- Очень хорошее имя.
Рая, такая простая, неизбалованная, некапризная так тяжело перенесла роды.
Вернувшись домой она тяжело ходила по комнате держась за стулья, при любой возможности ложилась на кровать отдохнуть.

В конце февраля настал черёд Лёли.
Лёля родила дочку.
Юрка в день прихода Лёли из больницы появился в доме.
- Не Кирюха?
- Нет, Наташенька.
- Что это ты имена какие-то дворянские даёшь детям?
- Сама из дворян.
- Да? Может быть ещё и из Рюриковичей?

Он очередной раз потерял работу и без дела шатался по городу. Мать Юрку гнала его из дома, чтобы не кормить нахлебника. Лёля на свои деньги так же не собиралась содержать мужа.
- Что, и поесть в доме не найдётся?
- Так ты же не хочешь есть.
- Как не хочу?
- Ты же ни денег, ни продуктов в дом не приносишь.
- Так у меня нет денег!
- А у меня нет для тебя обеда.
- Значит ты перешла на такие отношения?!
- Я из роддома, у меня трое детей и одна маленькая зарплата.
- Так что – и тарелку супа мне не найдётся?
- Этот суп я съем сама. Мне грудью ребёнка кормить.

И Юрка разозлившись на весь окружающий мир неожиданно нанялся ловить рыбу на рыболовецкое судне в Балтийском море. Ушел на полтора месяца, наловил там что-то и две недели затем гулял по городу с деньгами, тратил их без счёта и с презрением поглядывал на людей.
От деда, с которым раньше рыбачил вернулся пьяный и с ведром плотвы.
- Смотри какие фотографии мне дед дал – Юрий разложил фотографии на столе - Это нас в прошлое лето Захаров фотографировал. Смотри каких щук мы тогда с дедом наловили.
Лёля посмотрела на фотографии.
- Подожди-подожди – она повернула фотографии к себе - Так это что - он твой родной дед?
- Ну да – удивился Юрка – Он мой родной дед.
- Я думала, что ты просто про пожилого мужчину рассказываешь, а это твой родной дед – Лёля взяла в руки фотографии - Как вы друг на друга похожи.
- Да дед это мой родной. Он отец моего отца.
Пятый год замужем она впервые услышала, что у Юрки ещё тут есть и родной дед.
- Вы с ним очень похожи. Прямо одно лицо.
- Ну ещё бы. Зорины масть не меняют.
- Да, ты очень похож на него. Витька не так, как ты, Витька больше на мать похож.
- Да ну этого Витьку. Он в шестом классе у деда деньги вытащил из кармана, так дед его знать не хочет после этого.
- Так Витька ещё и вороватый?
- Ну, а как в жизни без этого.

Через день Юрка позвал Лёлю к деду в гости. Они прошли за парк к домам у леса.  Старая рубленная из брёвен времянка стояла прямо на пологом камне. 
На участок из-за сарая вышел дед. Увидев Юрку, он всплеснул руками и пошел здороваться.
- Юрка!
- Дед!
- Юрка.
- Дед.
- Ну, хорошо, что пришел.
Они обнялись. Дед похлопал Юрку по плечу.
- Вот – жена моя, семейство – Юрка показал на Лёлю.
Дед без интереса взглянул на семейство.
- К тебе пришли, а то я всё рассказываю про тебя. Дед, мол, да дед. Вот пришел показать тебя, какой ты у меня молодец.
- Я что, я обыкновенный - дед махнул рукой и отвернулся.
- Сети тут. Сети тут у меня растянуты на проволоке. Дыры в них.
Лёля постояла около коляски одна, огляделась. Дверь во времянку была открыта настежь, и она подкатила коляску к порогу. Заглянула в открытую дверь – тёмная комната с маленьким окном, проржавевшая печка-буржуйка у входа, тёмный потолок оббитый промокшими картонками, страшный засиженный до кожаного блеска диван, кособокий стул венской работы, простой самодельный стол.
Из комнаты пахло табаком, перегаром, мужскими носками и рыбой.

- Вы, наверное, жена Юрия?
Лёля обернулась на голос. У забора стояла девушка в накинутой на плече кофте.
- Я одноклассница Юры, мы учились вместе в школе.
- Одноклассница? Я с Раей дружу. Она тоже одноклассница мужа.
- С Раей? С Раей Башкировой?
- Да, с ней. Я правда её девичью фамилию не знаю.
- Мир тесен. Она на первой парте в школе сидела у окна, а я на третьей.
Девушка прошла на участок перешагнув через упавшие жерди.
- Я Лена.
- А я Лёля.
- А это Юрины дети?
- Да, другого мужа у меня нет.
- Ясно. А я тут замуж вышла и вот к мужу в дом переехала – и новая знакомая махнула на дом позади себя.
- Значит будем соседями.
- Это хорошо, а то я здесь одна такая. Кругом одни парни.
- Дед у Юрки какой-то запущенный – кивнула Лёля на деда.
- Ой, не то слово. Пьянствует. У Левашовых курицу недавно стащил и у моей свекрови в прошлом году три кочана капусты срезал. Про картошку, что он таскает с чужих огородов и говорить не приходиться.
- Боже, с кем я породнилась – ужаснулась Лёля.
- Может ты его как-то остепенишь?
- Сомневаюсь в этом.
Юрий выглянул из-за угла на голос.
- О-о-о! Ленка! Привет. Как твоё ничего?
- Ничего.
- Лёля, это моя одноклассница.
- Я это уже поняла.
Юрий вышел к дому.
- Лёлька, мы с дедом тут посидеть решили и сети заодно починить.
- Да мы сейчас в парк пойдём погуляем, а потом домой.
- Это хорошо. Дед! – Юрка повернулся к сараю – Давай до магазина сходим. Я угощаю.
Жуткий дед вышел из-за угла и остановился у стены не подходя близко.
Лёля развернула детскую коляску.

Она мельком видела, как дед закрыл дверь на ключ и поднял руку над углом дома.
Поглядывала на нового родственника Лёля не понимала зачем она сюда пришла.
Это же ужас какой-то.
Она обернулась на времянку деда – так у него и провода электрические сняты.
Дед значит и за электричество не платил.
Средневековье.

Сколько раз Лёля вспоминала потом свои эти мысли и смеялась над собой.
Сколько раз она радовалась, что тогда сходили навестить этого жуткого деда и что она видела тогда, как он поднял свою левую руку вверх.

- Дед заболел – придя с рейса Юрка прибежал домой.
- Что с ним?
- Не ест ничего. Жёлтый. Лежит всё время у себя. Врачи говорят цирроз печени.
- Это от водки. Водку много пьёт.
- Да ты что? Он, как все.
- Все много пьют.
- Да ты что?
- Цирроз – это смертельная болезнь.
- Да ты что?
- Юрка, ты что – маленький? У деда твоего от водки печень перестала работать.
- Как перестала? Как это перестала? Ты думаешь, что говоришь? Как она может перестать работать?
- Обыкновенно.
- Он что – сейчас и пиво попить не сможет?
- А как ты думаешь?
- Думаю может. Я всегда деду пиво покупаю, когда к нему прихожу.

Через два дня пьяного деда отвезли в больницу.
- Цирроз. Что ж будет?
- Болеть будет, лечить будут.
Перед уходом в рейс Юрка навестил деда.
- Он ничего, он бодрячком выглядит. Капельницы ему ставят.
Через четыре недели Юрка приехал на недельный отпуск.
- Дед совсем плох. С постели самостоятельно встать не может. Он мне дом на всякий случай свой отписал.
- Да? Ты теперь домовладелиц?
- А что? Дом на берегу озера, две лодки, сети.
- Извини, я про сети забыла.
- Что?

Юрка был в плаванье, когда дед умер.
Юрка узнал об этом от Черепановых. Как похоронили деда и где он лежит Юрка не знал.
- Хороший был дед.
Куда лучше.
- На бережке с ним сидели с пивом, с водочкой.
От этого и умер.
- Добрый был.
Ничего не нажил за всю свою жизнь.
- Это с бабкой они развелись.
Да как же развелись – пьянь эту бабка выдворила из дома!
- Она его во времянку эту отселила. Шесть соток отрезала и отселила. А ты не заметила, что времянка не на фундаменте стоит, а на камне?
- Заметила.
- Это дед так придумал. Камень там большой. Это от ледникового периода осталось. Там пол участка сплошной камень. Дед поэтому ничего не сажал у себя. Земли нет.
- Поэтому картошку с капустой у соседей воровал.
- Что?
- Я про курицу говорю.
- Про какую курицу?
- Там курицы бегали у соседей.
Юрий рассмеялся.
- Мы два курёнка у соседей раз стащили. Тазом их накрыли и всё. По курёнку на человека. Шикарно.
- Так ты с дедом этих кур воровал?
- Да, а ты откуда знаешь?
- Лена рассказывала.
- Как рассказывала? На нас подумали?
- На деда.
- Ну тогда ничего. Не очень они разорились из-за этих курей, эти соседи.

Юрка продолжал работать на сейнере – холодной осенью, а потом и зимой он приезжал на недельку с обветренным мужицким лицом и с огрубевшими распухшими руками и ужасно где-то напившись жаловался Лёли на свою трудную и безотрадную жизнь.
Он плакал, сидя за столом и размазывал слёзы по лицу.
- Спрячь меня, спрячь, чтобы слёзы никто не видел.
Он закрывал руками лицо и тыкался в её плечо.

Надо вытерпеть!
Женечки уже четыре, Сашеньке два с половиной, Наташеньке десять месяцев.

В конце апреля мама Раи Галина Михайловна сломала руку. Шла, оступилась, упала и вот трещина в локтевой кости.
- Так у неё и после снятия гипса рука ещё будет болеть.
Лёля поняла, что нужна помощь – трудно будет Рае с Валеркой вскапывать вдвоём такой большой участок под картошку. Её с детьми оставят сидеть. Или с Галиной Михайловной детей оставить?
Юрка приехал на майские домой.
Злой, взвинченный – что-то там у него на работе не ладилось.
- Юрка, ты как хочешь, но Рае нужно помочь вскопать участок под картошку.
- Что? – Юрка пнул табуретку ногой.
- Но мы же на их картошке сидим.
- Что? – Юрка повернулся к кухонной двери и посмотрел на неё.
- Галина Михайловна руку сломала. Она помочь им не может.
- Ну, а я-то при чём?
- Я не могу, я с детьми буду сидеть.
- А я что? Могу?! С чего это я им должен землю копать?!
Лёля испугалась, что Рая услышат его слова в своих комнатах.
- Они нам так помогают. Вся картошка их.
- Не ешь их картошку и всё! Что её копать?! Я в море хожу и там корячусь. Сюда отдохнуть приезжаю на несколько дней и нате тебе.  Аркадьевичу доски на дачу привести нужно. Он что – сам не может отвести их? Зачем я ему нужен? На мотоцикле его трястись в коляске?
- Юра, но ведь нужно помочь.
- Нет!
- Рядом вместе живём.
- Не живи! Жизнь сволочная! Всем нужен! Рабом им на чертовой их даче вкалывай, и ещё тут землю копай, как папа Карло!
- Юра!
- Да пошла ты! Я отдохнуть к тебе приехал, а ты как моя мать – помогай, да помогай.
- Юра!
- Я двадцать семь лет Юра!
Он злой сидел на стуле и раскачивался.
- Пошли вы все!
- Сам иди туда!
- Да?!
- Да!
- Не пожалеешь?
- Нет!
- Ну и оставайся тогда жить в этом вонючем бараке с этими вонючими соседями!
Юрка встал и вышел со всей силой хлопнув дверью.
- Что это Юрка расшумелся? – Рая выглянула из комнаты.
Что тут ответить?
- Юрку попросила вам помочь вскопать участок.
- Да не надо было. Он не будет ничего такого делать.
- Да мне обидно – чуть не плача Лёля отвернулась к окну – Ни помощи от него, ни денег. Разве это муж? Это отец?
- Лёля.
- Как я в такой капкан попала? – Лёля плакала.
- Лёля, мы вскопаем эту картошку, ты не беспокойся.
- Я так жить не хочу.
- Всё будет хорошо.
- Я так жить не хочу.
- Сейчас рано копать. Земля тяжёлая.
- Я так жить не хочу.
- Мы на девятое мая копать будем.
У Лёли текли слёзы.

Мишка-вертолётчик постучал в дверь.
- Вас тут девчушка спрашивает.
Верочка, дочка Тони соседки Анны Аркадьевны по лестничной площадке стояла в дверях.
- Тётя Лёля, Анна Аркадьевна сказала, чтобы вы пришли к ней.
Верочка стала объяснила про Александра Аркадьевича, про мотоцикл, про доски, про то, что дядя Саша уже дома, что тётя Кира пришла.
Лёля чистила картошку и слушала Верочку.
Зачем ей идти туда к свекрови? Она слышала всё, что говорила Верочка. Все её слова были понятны, но воедино они как-то не складывались в голове.
Что там за напасть? Никуда из дома она идти не хотела. Что она там забыла? Какой мотоцикл?
Что у Александра Аркадьевича с щекой?
Верочка показала на себе, где у Александра Аркадьевича порез на щеке.
Лёля подняла глаза – Рая бледная с неестественно вытянутым лицом стояла рядом и смотрела на неё. Что она такая? Что девочка сейчас говорит? Что она там не поняла? Лёля перевела взгляд на Верочку.
- Идти домой к Анне Аркадьевне что ли?
- Идти.
Рая забрала нож из руки Лёли.
- Иди к Анне Аркадьевне. Тебе нужно туда идти.
Лёля ничего не понимала.
- Я посмотрю за детьми – добавила Рая.
Лёля кивнула, накинула кофту и пошла дворами, чтобы ни с кем не встречаться.
Она поняла слова Верочки. Все слова поняла. Но, что сказала эта девочка?
Дверь в квартиру была приоткрыта. В большой комнате за столом Анна Аркадьевна с серым жестоким лицом. Незнакомый мужчина сидел напротив свекрови и похлопывая её по руке что-то говорил.
У Лёли застучали виски.
Кирка, младшая сестра Анны Аркадьевны сидела тут же. Она повернула голову, посмотрела на Лёлю и повернулась дальше слушать мужчину.
Лёля села на свободный стул.
Мужчина уверял Анну Аркадьевну, что всё сделают, как надо.
Лёля понимала и не понимала происходящее.
На неё никто не обращал внимания.
Александр Аркадьевич в другой комнате подошел к полуоткрытой двери и увидев Лёлю попятился назад. Крупный во всю щеку глубокий порез тянулся по левой стороне лица.
Лёля сидела и смотрела, как он опять прикрыл дверь и сел на диван в той комнате.
Что она должна здесь делать? Поняла, что надо быть испуганной, суровой и несчастной.
Лёля закрыла руками лицо.
Что делать?
- Гроб привезем завтра – дальше говорил мужчина за столом.
Какой гроб?
- Тканью надо оббить его – вмешалась Кирка.
- Это мы сделаем.
Зачем она здесь сидит Лёля не понимала.
Какой гроб?
Витька шумно ввалился в квартиру и как был прошел в комнату.
- Что здесь? Мне сейчас Захаров сказал.
Все повернули головы и стали смотреть на него.
- Александр Аркадьевич с Юрой на обратном пути с дачи в кювет вылетели с дороги у Чёрного камня – стала ему объяснять Кира – Мотоцикл перевернулся. У Александра Аркадьевича лицо в порезе. У Юры – он за Александром Аркадьевичем сидел, он не в коляске был – у Юры шейный позвоночник перебило и сразу намертво.
- Юра умер?
- Да.
- Как это? Как это могло случиться?
- Сразу. Внезапная смерть.
Витька посмотрел на мать, на Лёлю, поздоровался с ней и остался стоять в дверях.
Лёля опять закрыла лицо руками.
Она знала, что потом будут обсуждать, как она себя вела, плакала ли. Что делать она не знала.
Юрка умер… Какой ужас… Это же несчастье… Юрку жалко…
Всплыло злое лицо мужа при сегодняшнем разговоре.
Сколько ненависти было тогда в его глазах.
Ладно… Всё в прошлом…
Жалко...
Жил бы где ни будь отдельно от неё и ладно.
Зачем насмерть?
Мужчина встал, попрощался и ушел.
Лёля пересела на его место.
- Анна Аркадьевна, как же это?
- Такой случай.
Через прикрытую дверь Лёля видела, как опустив голову весь бледный сидел в соседней комнате на диване Александр Аркадьевич.
- Как же так?
- Ты иди к детям, Лёля. Мы здесь сами справимся. Ты там нужна.
- Мне пойти?
- Да. Я тебе скажу, когда похороны будут.
- Ладно, я пойду, но я никак не могу понять, как всё это.
- Я тоже.

Лёля вышла из дома. Холодный солнечный день. Она пошла по задворкам к бараку. На сердце было тяжело, голова нестерпима болела.
Лёля пошла, потом побежала. Ветер ударил в лицо.
«Освободил» - сверху ударило слово.
Лёля встала.
Как это? Освободил! Слово само пришло к ней. Как это? Вот оно как – он освободил её.
Умер. Конечно его жалко, но он освободил её, ушел и теперь больше никогда ни при каких обстоятельствах не придет больше к ней.
Свободная…
Окончательно свободная…
Она давно поняла, что не будет с ним жить.
Обязательно разведётся.
Не её это жизнь рядом с таким человеком.
Какого-то толчка не хватало, чтобы сделать этот шаг и развестись.
Вот сегодня как по-хамски он с ней говорил, как стыдно было за него.
Больше терпеть она этого не хотела.
Как болела голова…
Лёля помотала головой из стороны в сторону пытаясь стряхнуть головную боль.
Но смерть – это так ужасно. Юрку бесспорно жалко. Не верится как-то – ещё три часа назад он зло хамил ей, а сейчас вон гроб для него делают. Он ей больше не нужен был, но не в таком варианте.
Хватит…
Юрку в сторону!
Жалко его. Пусть он простит.
Всё!
Теперь она наконец-то одна.
Что-то в голове у неё менялось.

Дорога, по которой Лёля шла была ещё по-весеннему мокрой и рыхлой. Она переступала на сухое место ища, где лучше пройти. Лёля просеменила вдоль большой лужи и удивилась, как по-девичьи у неё это вышло.
Дома, и деревья ещё не в листве, и небо всё было, как через только что вымытое стекло.
Всё было звонкое и хрустальное.
Она всё это время не так жила. Всё теперь будет по-другому.
Она теперь шла не к бараку, она возвращалась к себе.
Она больше не жена лодочника, она дочь офицера – гордая, норовистая, знающая себе цену.
Больше она не будет прятать свой ум, слышать громкое чавканье за столом, в её жизни не будет больше перегара и табачной вони.

Дверь барака была ужасна, собаки лежали за забором в высокой прошлогодней траве, песок в коридоре на полу был подметён к стенкам.
Лёля прошла в комнату и села на тахту.
- Лёля? Что? – Рая и Валерка встали в дверях.
- Всё, Юрка на смерть разбился.
- Как это так? Только что был тут.
- С Александром Аркадьевичем возвращались с дачи на мотоцикле. Доски отвозили в коляске и на обратном пути у Черного камня вылетели в кювет.
- Я знаю, где этот Черный камень находится. Там дорога круто вниз идёт и поворот.
- Юрка за Александром Аркадьевичем сидел и вылетел через него.
- Шейные позвонки?
- Да. А у Александра Аркадьевича глубокий порез во всё лицо по левой щеке, а мотоцикл без единой царапины.
- Во как.
- Юрку жалко. Но я вам честно скажу – я с ним уже жить больше не хотела.
- Это понятно.
- Юрку жалко.
- Юрку жалко.
- Похороны, когда?
- Через два дня. Третьего.
- Третьего? Помощь какая ни будь нужна?
- Да Анна Аркадьевна сказала, что они сами справятся.
- Ну могилу выкопать, чтобы не за деньги?
- Я не знаю.
- Я на работе заявление напишу, чтобы какие-то деньги тебе выдали и с девочками скинемся.
- Не надо, Рая.
- Это мы без тебя решим.
- Тяжело на сердце, голова болит.
- Ты полежи.
- Я действительно полежу.
Давило что-то внутри. Плакать не хотелось. Болела голова и было чувство какой-то свершившийся гадости.
Лёля легла на постель и отвернулась к стене.
Всё, Юрку по боку.
Сегодня отболеть, через два дня похоронить и дальше ни пол слова детям, какой был у них отец.

На следующий день Рая с Валеркой ушли на весь день с детьми к родственникам. Они и раньше в гости ходили то к Раиной маме, то ещё к кому-то. Лёля не сразу поняла, что завидует им. Она ни к кому не могла пойти вот так в гости. Целыми днями в этом бараке.

Лёля достала картонную коробку из-под зимних сапог и разрезала её на небольшие квадратики.
Дети обступили стол.
- Я игру придумала. Сейчас играть будем. Смотри, что я сейчас сделаю. А-а-а.
- А-а-а. - повторила Женечка.
- А теперь - о-о-о.
- О-о-о.
- А если я скажу так – и-и-и.
-  И - и-и.
- У-у-у.
- У-у-у.
- Это всё разные звуки?
- Разные.
- А вы видели, что я книжки читаю?
- Видели.
- Каждая звук имеет свою букву. Я сейчас буду учительницей, а вы будите учениками. Вот смотрите – Лёля взяла один квадратик и шариковой ручкой нарисовала большую букву «А».
- Так пишется буква «А» А-а-а.
- А-а-а – смеясь повторили дети.
- Вы запомнили, как она пишется?
- Запомнили.
- А это что? – Лёля взяла следующий квадратик и нарисовала большой кружочек.
- Это кружочек – догадалась Женечка.
- Правильно, так пишется буква «О».
- О-о-о.
- Правильно. Вы теперь отличите, как пишутся буква «О» и буква «А»?
- Отличим – за всех решила Женечка.
- И – и – и - две палочки и наклонная.
Лёля показала новую картонку.
- И – и – и.
- У-у-у.
- У-у-у.
- «У» пишется так. Смотрите. Запомнили?
- Запомнили.
- Это какая буква? – Лёля показала картонку.
- Это «А» – радостно закричал Сашенька.
- А эта? – Лёля взяла другую.
- И – обрадовалась Женечка.
- А эта?
- О!
- Всё правильно. Теперь назови что ни будь, что начинается на букву «А».
- На «А»?
- Да. Что дядя Валера нам приносил большое, круглое и полосатое и мы его ели? Вкусненькое такое. Большое. Красное внутри с чёрными семечками.
- Арбуз! Арбуз нам дядя Валера принёс! – запрыгали дети.
- Правильно. А теперь на букву «О».
- Не знаем.
- А вот на небе что беленькое плывёт?
Дети обернулись и посмотрели в окно.
- Облака плывут. Но их есть нельзя.
- Облака – это правильный ответ. А на «И»
 Все хором пожали плечами.
- Игрушки. Игрушки на букву И.
- Игрушки!
- А на «У».
- Утёнок!
- Правильно! Утёнок! Какие мы с вами молодцы! Мы уже четыре буквы выучили, а в русском языке их тридцать три. Будем дальше учить буквы?
- Будем!
Сероглазые, с русыми волосиками её дети сидели вокруг неё за столом. Солнце било в окно и падало квадратом на стол. Её дети сидели напротив и смотрели на неё и это было счастье.
После обеда они все стали считать пальцы на руках. Их оказалось ровно по пять у каждого. Женечка научилась на пальчиках показывать сколько ей лет, сколько лет братику и сколько лет маленькой сестричке.
На других ручках они тоже сосчитали все пальчики и их тоже у всех оказалось везде росно пять.

Третьего числа Лёля открыла маленький кожаный чемоданчик и вынула чёрно-синее концертное платье матери.
Глухой строгий вырез, красивая ручной работы гипюровая вставка, неширокие манжеты.
Элегантное, строгое. Лёля одела его, туго перетянула пояс, гладко зачесала волосы, закрепила их гребнем, посмотрела в зеркальце и передёрнула плечами.
Это было движение её матери – именно так мать делала перед зеркалом.
Лёля не была похожа на мать – она и Костик были в отца, но и материнского в ней было что-то. 
Она одела выходные, сохранившееся с выпускного школьного бала туфельки на высоких тонких каблуках, захватила маленькую театральную сумочку черного бархата в которую положила кружевной носовой платочек и вышла из барака.
Выпевающие мужики на лавочке у барака повернули в её сторону головы и застыли.
Кто только не выходит из дверей барака в России.

Хоронили Юрия после обеда.
Был холодный солнечный день.
Юрка лежал, как живой только был очень бледный.
Когда заколачивали крышку стало страшно – как будто живого человека заколачивают в гроб.
Навсегда же заколачивают и опускают в могилу.
Юрка!
Александр Аркадьевич старался отойти подальше от Лёли.
Он неподвижно встал за Виктором, не сводя глаз с выкопанной ямы.
 У Лёли опять разболелась голова.
Анна Аркадьевна, тихо не проронив ни слово отошла первая от могилы.
- А что ты детей не привела – Кирке, как всегда было до всего дело – С отцом бы попрощались.
Дома на поминках постоянно вставали для минуты молчания.
За столом хороводила Кирка.
Тоня, соседка Анны Аркадьевны посидев немного около Лёли, помолчала, похлопала её по руке и встала.
- Соболезную – и ушла к себе.
Посидели, поговорили, Лёля помогла собрать грязные тарелки со стола.
- Бывшая невестка – услышала она в спину голос Кирки.
Вот так – трёх часов не прошло, как гроб опустили в могилу, а она уже бывшая невестка.
Лёля постаралась не услышать эти слова.
- Я пойду. У меня дети там одни остались – Лёля нагнулась к Анне Аркадьевне.
- Да-да, иди. Девять дней в четверг будут – закивала ей свекровь.
Юрку было жалко. Закопать молодого здорового парня в землю. Растолкать бы его, чтобы он встал. Лёля не могла простить себе последнюю сору – видела же тогда, что злой он приехал домой. Зачем нужно было ей затевать разговор о копке этого несчастного огорода?
Ведь это был их последний разговор в жизни…
По-людски нельзя было разойтись?

И перед глазами Лёли вдруг неожиданно встал дед Юрки.
Как он стоял тогда у своего домика с поднятой левой рукой.
Домишко…
Дед же домишко на Юрку оставил. Дом деда остался. Так выходит теперь она наследница?
Кто наследует этот домик?
Родители?
Значит Анна Аркадьевна? А зачем домик ей?  Он ей не нужен. Остаётся она и дети.
Витька тут не при чём – не на него переписана была эта времянка.
Домишко…
Вот и появилось место, куда Лёля с детьми можно хоть бы не на долго уйти из барака.
Дача! Дача на берегу озера! Река, вытекающая из озера и само озеро. За камышами водичка плещется, песочек под ногами. Если от камышей очистить бережок, то свой пляж получится, почти бассейн с мелкой тёплой водичкой.
Дача у неё, дача есть!
У кого ещё такая дача есть?

На следующее утро положив в коляску чёрный хлеб, кусочек шпика, три плавленых сырка и бутылку с водой Лёля с детьми ушла на дедовский участок.
- Иду наследство принимать – сообщила она Рае перед уходом.
Наследство...
С Леной, одноклассницей Юрки, Лёля столкнулась около шлагбаума.
- К нам?
- Да, идём домик смотреть.
- А Юры что нет?
- Похоронили вчера Юру.
- Как похоронили? – отпрянула Лена.
- Умер.
- Умер? Юра умер?
- На мотоцикле с отчимом перевернулись у Черного камня.
- Так это Юрка в мотоцикле был?
- Юрка.
- Нам рассказали про мотоцикл, но не сказали кто. Сказали просто двое мужчин. Оказывается - это Юрка разбился.
- Вчера похоронили.
- Юрка-Юрка – Лена покачала головой - А, как же вы теперь?
- Будем жить.
- Ой, какое несчастье. Я соболезную.
- Да, вот так.
Они какое-то время постояли грустно у шлагбаума и разошлись.

Лёля подошла к дому.
Брёвна стен были старые, тёмные, но ещё крепкие.
Фундамента действительно не было под домом – громадный плоский камень от обрыва полого шел к соседнему участку.
Страшная дверь закрыта на замок.
Лёля подергала ручку двери – дверь заходили ходуном, но замок держал дверь крепко.
Дед в памяти стоял у угла дома с поднятой левой рукой.
Лёля прошла к углу домика, подняла левую руку, как тогда дед, заглянула за угол и погладила брёвна рукой.
Глаза не увидели, но рука натолкнулась на гвоздь, прибитый высоко под крышей.
Ржавый гвоздь, а на нем тёмный ключ.
Недолгий и ненужный тогда приход к деду дали ей возможность иметь дачу на берегу озера и ключ от двери этого дома.
Лёля открыла дверь.  Внутри было темно. Тяжёлый запах нежилого помещения.
Над печкой мокрое пятно на прибитых к потолку картонках.  Рядом высохшие следы от других протечек.
- Вы сюда не заходите – Лёля спустила Наташу с коляски – Поиграйте тут на солнышке.
Лёля достала из сумки портновский сантиметр и перемерила комнату. Три с половиной на пять метров. Это где-то семнадцать квадратных метров. Померила окно – метр на метр десять.
Посмотрела наверх - четыре лаги на которых лежит потолок. Всё потемневшее от времени.
Лёля вышла из дома и обошла его кругом. Крыша в заплатках из кусочков толи на которых лежали в большом количестве небольшие камни – сельская смекалка удержать рубероид от ветра.
Что-то было сломано внутри крыши.
Лёля прошлась по участку.
Электрические провода отсутствовали.
За домом было два сарая.
В первом - проржавевшее туалетное ведро, на полках - пустые железные банки из-под масляных красок, какие-то железки, болты, в грязной стеклянной банке ржавые и погнутые гвозди, мотки проволоки, старый будильник.
Во втором сарае на брёвнах стояли две лодки, по стенам были развешены рыболовные сети.
- Сарай. Ну, дед и даёт. Сам жил кое-как, а лодкам жизнь человеческую устроил.
Лёля из первого сарайчика выкинула железные банки с засохшей краской, ржавое ведро, сломанный будильник.
- Это теперь наш дом? – подошла Женечка.
- Наш.
Лёля нарезала хлеб, положила тонкий шпик, сделала бутерброды с плавленым сыром. 
- Хорошо здесь? – щурясь на солнышке спросила Лёля.
- Хорошо.
- А будет ещё лучше.
- Там речка есть.
- Речка есть. А за речкой озеро. Лодки в сарае есть. Две лодки у нас есть.
Женечка показала два пальчика.
- Правильно. Две лодочки. А нас здесь сколько человек?
Женечка поглядела на всех и показала матери ручку с растопыренными пальчиками.
- Правильно. Четверо нас.

- Ну вы и гулёны – встретила их на пороге Рая.
- Дом смотрели, мусор убирали.
- Понравилось?
- Мусор убирать? Понравилось.
Вечером Валерка выслушал Лёлю
- Ну по тому, что ты рассказала надо крышу делать заново.
- Я так и думала. Я понимаю – там работы много, а денег у меня нет. Доски нужны.
- Что ни будь придумаем. Под открытым небом не останешься.

В четверг было девять дней.
Пришло немного людей. Будни. Все заняты.
Посидели за столом, поговорили, какой Юра был хороший, какой он был замечательный сын, какой отец - трёх детей после себя оставил. Жалко парня. Земля ему пухом.
Тоня присела около Лёли.
- Ну как ты?
- Ничего.
- Дети как?
- Женечка уже азбуку выучила.
- Как азбуку выучила? Она же маленькая.
- Четыре года. Пятый. Я с ней занимаюсь.
- Какая ты молодец. Трудно будет тебе одной. Хоть Юра и не подарок был, но всё-таки мужчина в доме.
- Ну, а что поделаешь…
- Видела тебя с коляской у парка.
- А, мы времянку дедовскую смотреть ходили. Юрке от деда в наследство времянка за парком осталась. За камнем. Крыша там совсем плохая. Что-то сломалось внутри. Крыша просела и воду пропускает.
- Так починить нужно.
- А как? Кому? Денег нет ни на доски, ни за работу заплатить.
Тоня обвела глазами сидящих за столом.
Лёля поняла, что нужно продолжать говорить про дачу дальше.
- Дача была бы для детей. Водичка там мелкая, тёплая. Им бы купаться. Клубнику бы посадили.
У нас ни кола, ни двора, а тут всё-таки участок.
- Некому помочь?
- Некому.
Когда стали вставать из-за стола к Лёле подошел Александр Аркадьевич.
- Лёля – он тронул её за плечо – Я слышал тебе дом от Юры достался.
- Да не дом, домик, времянка небольшая. Дед ещё при жизни ему отписал эту времянку.
- Что там с крышей?
Лёли было неудобно - Александр Аркадьевич считал себя виновником в смерти Юрия, её вдовстве и сиротстве детей. Первый раз он подошел к ней после аварии.
- Крыша там невысокая, с одного боку просела. Палку бы какую ни будь подсунуть и выпрямить прогиб. Дед картонками потолок оббил. Картонки все мокрые после дождя.
- А где домик находится?
- Да не домик это – времянка рубленная. Семнадцать метров всего. Нам бы дача была.
- Так где искать-то её?
- За парком, там, как полуостров со шлагбаумом.
- А, знаю. А номер дома какой?
- Я не знаю. Сразу справа за камнем небольшая рубленная времянка.
- Я в субботу подойду туда.
- Мы будем с детьми там.
- Договорились – Александр Аркадьевич взял её за локоть.
Это тяжёлое прикосновение сказало Лёли больше, чем те слова, которые он никак не мог сказать.
- Договорились – я приду, я сделаю вам крышу.
На душе у Лёли было муторно и пусто. С крышей это ладно, это понятно.

Александр Аркадьевич пришел без опоздания.
- Так я здесь раньше был, и я понял, где у тебя времянка.
Он обошел домик.
 – Вижу, крышу полностью переделывать нужно.
- А здесь много работы?
- Не очень.
- На метр второй этаж поднять можно? Стены на метр поднять. Там тогда комната хорошая получилась бы. Вас четверо.
- Дополнительная комната наверху будет не лишней – согласился с Лёлей Александр Аркадьевич.
- А это трудно?
- Да нет, не очень.
- Мне хотя бы остов сбить, а я потом сама обобью его досками.
- Да ты не волнуйся – сделать это можно.
У Лёли отлегло от сердца.
- А как там внутри у тебя?
- Я всё уже вынесла.
- Полы без чёрного пола – заглянул внутрь Александр Аркадьевич.
- Как без чёрного пола?
- Пол не утеплён. А участок?
- Вот, до берега. У деда лодки в сарае есть. В том сарае. Две лодки. Большая плохая. Старая. Её чинить не имеет смысла.
- Место здесь хорошее – Александр Аркадьевич огляделся кругом - Место лучше дома.
- Да, берег, вода, камень красивый.
- Красивый. Дед, говоришь, здесь Юрин жил?
- Да, дед. Отец отца. Один здесь жил. Пьянствовал. Рыбу ловил. Кур у соседей воровал. Юрка тут во всю ему помогал. Юрку он больше любил – вот ему домик и отписал.
- То же наследство. А провода у него срезаны?
- Так за электричество же платить нужно было.
- Ясно. Конечно, лучше поднять и сделать наверху комнату – согласился Александр Аркадьевич.
- На метр поднять. Больше не нужно. Домик маленький, а тут мансарда будет.
- Ладно, я продумаю всё и через недельку приеду и начну.
- А доски?
- У нас на работе забор старый вдоль дороги на железобетонный заменили. Доски от старого забора есть. Они не новые, естественно, но пригодные для дела.
И Александр Аркадьевич замолчал. Лёля поняла – именно с этого забора они с Юркой перевозили доски на дачу.
Ну вот – остальные доски значит ей достанутся.

Лёля, не заходя на работу забежала в комнату моляров.
- Девочки, Мария Яковлевна, у вас краска плохенькая покрасить старый диван снизу не найдется?
- Ну как плохенькой не найтись. Вон у входа бидон стоит. Бери. Отдать можем. Серая краска. Вся в плёнках правда. Мы её списали. Если процедить, то вполне годиться для покраски не только дивана.
- Отлить краску можно?
- Зачем отливать? Бери всё. Спасибо тебе скажем, что место освободишь.

Валерку, как только он пришел с работы Лёля тоже озадачила.
– Мне Александр Аркадьевич будет крышу заново делать. Там окошки нужно ставить. Ты не видел никто не выкидывает, не меняет деревянные окна на пластиковые?
- У нас за товарной станцией есть разбитая бытовка – вспомнил Валерий - Там кран подъёмный разворачивался и поломал её. Одно окно там раскурочено и угол весь разбит, но три окна целые.
- Окна есть? – обрадовалась Лёля – А с кем поговорить нужно?
- С Захаровым. С отцом Тольки Захарова.
- Я его не знаю.
- Ну, если я его увижу – поговорю. Бытовка вся разбитая. Она скорее всего никому не нужна.
- Мне нужна, мне нужна – запрыгала Лёля - Мне нужна. Как она мне сейчас нужна.
- Ну ты и дело затеяла – покачал головой Валерка - Да забирай ты её всю.
- Заберу, конечно заберу. Заберу и скажу, что ты мне разрешил. Мне к субботе нужны окна, чтобы Александр Аркадьевич их поставил вверху.
 
Лёля подошла с садовой тележкой к бытовке.
Три двойных окна стояли внизу прислонённые к забору. Валерка значит их для неё снял. Окна оказались тяжёлыми. Лёля поставила их на тележку и осторожно повезла на дачу.
Через полтора часа она вернулась на работу, быстренько прополоскала грязную половую тряпку, расстелила её ровненько перед порогом входа и ушла домой.
- Я тебе там окна выставил у бытовки – Валера ужинал.
- Я их уже отвезла на дачу. Спасибо тебе – Лёля села рядом.
- Не за что.

В субботу Лёля ждала с утра Александра Аркадьевича на даче. Он приехал на небольшой грузовой машине с каким-то мужчиной и привёз доски.
Мужчины обошли времянку со всех сторон, перекурили, обсудили предстоящую работу, скинули с машины доски, перетаскали их и одолжив у соседа длинную лестницу приступили к работе.
- Крышу, значит, ломаем?
- Ломаем.
Крышу поддели ломом и со второй попытки скинули вниз.
- Лёля, здесь для тепла земля накидана – Александр Аркадьевич залез наверх - Она вся в мышиных норах.
- Скидывайте эту землю вниз.
- Лопата есть?
- Есть.
Александр Аркадьевич походил по верху, сел на край стены, закурил.
- Окна я вот привезла - Лёля показала на окна.
- Вижу.
- Их три.
- Это очень хорошо.
- Их с востока, с юга и с запада поставить нужно.
- Да-да, это понятно.
- Они двойные.
- Да.
- Они с решётками между стёкол.
- Да, мы видим.
Лёля замолчала. Мужчины покурили, что-то там пообсуждали, опять покурили.
Когда это они всё успеют сделать?
- Лёля, если тебе нужно, то идите домой – мы сами со всем справимся.
- Хорошо. Окно и дверь не закрывайте – пусть времянка выветривается.

На следующий день любопытство взяло вверх, и Лёля пришла поглядеть на свою недвижимость.
Зашла за камень, и остановилась – стены мансарды были подняты на метр и оббиты досками, крыша сделана и тоже оббита, окна с трёх сторон были поставлены.
Всё было сделано за один день… И это теперь всё её…
Александр Аркадьевич возился в камышах у своего катера.
- Как вы много сделали? – восхитилась Лёля - Как это у вас так получилось?
- Всё нормально. Тебе понравилось? – кивнул на домик Александр Аркадьевич.
- Это замечательно! Это же невесть откуда такая замечательная комната наверху у нас теперь будет. Было трудно?
- Я ещё досок привез и рубероид на крышу.
- Не знаю, как вас благодарить.
- Лёля…
Александр Аркадьевич перетаскал рубероид к дому. Сам один разметил, разрезал и покрыл крышу.
- Лёля, а можно я у тебя катер свой держать буду?
- Да вы что, Александр Аркадьевич. Сарай в вашем распоряжении. Делайте, что хотите.
- Мне здесь удобнее его оставлять.
- Так место же есть. Вторая лодка плохая. На дрова её, а на это место можете катер свой ставить. Вы меня не спрашивайте – делайте, как вам нужно.
- Ну тогда хорошо.
- Дом пусть проветривается.
- Я понял.

Когда на следующий день Рая прибежала сменить Лёля в доме, Лёля, захватив садовую тележку и маленький топорик пошла к разбитой бытовке. Там же был пол из половых досок, а у неё второй этаж без пола. Там досками оббито всё внутри, а у неё вверх мансарды чем-то оббивать нужно. Там труба для слива воды в полу, а ей тоже слив нужен. И решётка там от четвёртого окна осталась, а у неё окно на первом этаже без решетки.
Около разбитой бытовки, несколько в стороне она увидела три высоких пустых ящика из-под станков. Лёля подошла, погладила рукой доски ящиков -  доски были белые и гладкие. Из них можно было сделать новый потолок. Лёля топориком разбила ящики на доски и отвезла на дачу.
После этого она уже пошла на работу, быстренько протёрла там пол в комнатах и коридоре влажной тряпкой, расправила выбитый половичок перед порогом.
На следующий день Лёля повторила поход к разбитой бытовке и привезла на дачу часть снятых половых досок. На следующий день привезла ещё часть досок и трубу для слива.
Потом она привезла ещё доски.
Потом ещё.
Потом настала пора снимать доски со стен бытовки.

В субботу придя с детьми на участок Лёля принялась за потолок в комнате.
Она отодрала прибитые картонки.  Отпилила доски ящиков по размеру и встав на хлипкий стул принялась прибивать доски к потолку.
- Мама, там кисочка пришла – Женечка подошла к двери - Кисочку можно погладить?
- Нет. Далеко не отходите.
Потолок от прибитых досок становился новым и белым.
- Мама, там собачка бегает – Женечка опять подошла к двери - Собачку можно погладить?
- И собачку гладить нельзя. Вы около дома будьте и далеко не уходите.
Лёля, отворачивая лицо от летящей пыли прибила следующую доску.
- Мама, а к нам курочка пришла – курочку погладить можно?
- Курочка беленькая?
- Беленькая.
- Можно погладить, если её догоните.
– Какую ты глупость сказала – засмеялась Женечка.
Конечно глупость. Лёля приладила следующую доску.
- Мама, там тётенька прошла и спросила, чьи мы – мы сказали, что мы мамины.
- Правильно сказали.
Тёмная комната, маленькое окно, потемневшие от времени брёвна стен, страшный почерневший пол, а наверху над головой Лёли новый белый потолок.
- Ребята, посмотрите какой потолок у меня получается.
Ребятишки столпились у порога.
- Красиво?
- Мама, а мы кушать будем?
- Будем.
- А когда?
- А сейчас.
На досках в сарае Лёля расстелили газетку. Они сели кружком. Хлеб с плавленым сырком, колбаса, кефир.
- А в лес пойдём гулять?
- Пойдём.
- А цветочки собирать будем?
- Будем.
Они не далеко зашли в лес. Белый мох... Вереск... Сосны…
- Зайчик – Женя показала рукой на зайчика.
- Да, это зайчик – подтвердила Лёля.
Заяц скакнул из кустов, остановился, поднял ушки, посмотрел на своих случайных встречных и не торопясь поскакал дальше.
- Это зайчик?
- Зайчик-зайчик. Видели, какие у него ушки? А какой у него хвостик?
- А у него ушки такие – и Женечка показала на себе, какие у зайчика ушки.
- Мы, когда придём домой – мы расскажем тёти Рае и девочкам, что мы видели зайчика в лесу?
- Расскажем.
- А рисовать зайчика будем?
- Будем.

На следующий день Лёля с детьми опять была на даче.
Сняла полы.
 Александр Аркадьевич оказался прав – чёрного пола под полом не было.
Лёля принесла вёдро воды с озера и грубой щёткой от сломанной швабры принялась мыть стены внутри комнаты. Потекла грязная вода. Места, которые ей не нравились она скоблила ножом. Вода стекала в рукава. Лёля стряхивала воду с рук и продолжала мыть дальше.
Моют так стены или не моют Лёля не знала, но не хотела, чтобы её кто ни будь видел.
Вымоталась… Сил не было… Руки устали… Пальцы в царапинах... Ноготь сломан… Заноза в руке.

Все следующие дни Лёля снимала доски с бытовки и перевозила их на дачу.
Через две недели от бытовки остался только остов да крыша.

Лёля настелила чёрные полы из старых досок крыши, постелила выброшенную кем-то старую полиэтиленовую плёнку и с леспромхоза привезла мешки с опилками.

- Лёля, что ты там делаешь на своей даче, если такая вымотанная приходишь домой? – Рая поставила перед ней тарелку с супом – Что у тебя за руки?
- Вытаскиваю себя за волосы из нищеты.
- Но также надорваться можно.
- Я сбавлю скорость.

Наступил июль. Пришла жара.
Лёля выпросила две недели отпуска и теперь каждый день приходила с детьми на дачу.
В сарае был поставлен диван, дедовский стол, стул и они там обедали.
Лёля очистила от камышей часть берега на мелководье.
Соседка по бараку отдала им детский надувной круг своего выросшего сына, и они стали купаться, плавая на нём.
На солнце тёмные пластмассовые бутылки с водой нагревались и Лёля мыла детей на берегу горяченькой водичкой.
Они валялись в сарае на диване, иной раз спали там после обеда.
Ходили в лесок напротив и собирали чернику.
Видели там дятла. У дятла была красная шапочка, а хвостиком он упирался в ствол.
Дятел стучал клювом по шишке в расщелине дерева, а они стояли совсем близко и смотрели на него.

- Да вы сгорели все – возмущалась Рая.
- Солнце.
- Да вы все красные.
- Мы с курорта. У нас там своё тёплое море и головастики в камышах.
- Лёля, так нельзя.
- Пусть купаются и загорают – у нас такое лето двадцать дней в году.

Лёля с детьми приносили с дачи первые грибы, мелкий луговой щавель.
Рая разводила руками.
- Ну вы даёте. Суп можно грибной сварить или щавельный.
- Что? Грибы появились? – Валерка удивлялся, заглядывая в полиэтиленовый мешочек.
- Вот, смотри, что они принесли. Хороший суп получиться.
- Грибной суп – это хорошо. Лёля, а ты знаешь – бытовку то ту кто-то разобрал до остова. Как ты вовремя окна забрала.
Лёля всё делала вовремя.

Решила с чего-то на работе как-то подняться по лестнице на закрытый из-за аварии второй этаж.
В коридоре Лёля увидела составленные старые письменные столы.
У окна лежала небольшая металлическая мойка в красивой фабричной тумбе.
И началось…
Лёля приходила на работу. Разбирала столы. Привязывала всё это к тележке. Потом быстро мыла полы, расстилала большую мокрую тряпку у порога и открыв окно на первом этаже спускала на улицу по стене груженную тележку.
Кто её мимо вахты пропустит с таким добром?
Она выходила с работы, заворачивала за угол железнодорожного вокзала и подхватив тележку шла на дачу.
Правда однажды, когда она спускала тумбу за окно стоящий на улице мужчина спросил.
- Воруем?
- Конечно воруем – подтвердила Лёля -. А как я такую груженную тележку через вертушку провезу?
Вертушки на вахте не было. Был вахтёр.

Потом наступила очередь актового зала.
Лёля знала, что там когда-то протёк потолок. Протечку обнаружили не сразу. Потолок сначала намок, потом осыпался извёсткой на стулья. Актовый зал в страхе закрыли.
Ключи висели на вахте. Вахтёр на вахте не всегда был на месте.
Лёля поднялась на второй этаж, подошла к закрытой двери в темноте. Ключ мягко повернулся – небольшая комната художника открылась перед ней в свете уличных фонарей - разбросанные баночки засохшей гуаши на столах, засохшие кисти в красках, и три больших лозунга.
«Да здравствует КПСС!», «Май, Мир, Труд!», «Вперёд к победе коммунизма!»
Ткань к рейкам была натянута кнопками. А кнопки ей нужны были - ими она собиралась прикрепит полиэтиленовую плёнку изнутри к стенам мансарды чтобы не дуло.
Лёля вытащила кнопки из реек, а там под красной тканью оказался ещё один лозунг и тоже на красном материале. А под ним ещё один, третий, но уже на синей ткани.
Лёля собрала полбанки старых ржавых кнопок никому кроме неё не нужных и двадцать полотнищ лозунгов.

Высохшие гуашевые краски Лёля вернула обратно в две коробки из-под этой же гуаши и всё это унесла на дачу. У неё дети. Они будут рисовать. Будет раскрашивать свои рисунки этой гуашью.
Из комнаты художника был проход в актовый зал.
Лёля и тут не стала включать свет – окна актового зала так же выходили на привокзальную площадь, и она не хотела, чтобы кто-то увидел её хождение по второму этажу.
На окнах в зале висели пыльные полотняные занавески, держащиеся на поржавевших скрепках. Лёля подставила стул и сняла занавески.
На сцене был небольшой раздвижной занавес – одна его половинка висела на струне задвинутая к окну, вторая валялась тут же на полу. Парча глухого медного цвета с мерцающим блеском.
Лёля пощупала занавес – по три сшитых полотнища на мягкой чёрной подкладке.
Она сняла висевшую занавес и сложив обе половинки вместе стопочкой положила на стуле поверх оконных занавесок.

Из актового зала Лёля в течении нескольких дней вынесла ещё три электрических удлинителя, настенное бра, четыре очень приличных стула оббитых светло-бежевым дерматином, разбросанные по полу гвозди и шурупы, электрические розетки, три коротких запорошенных известью ковровых дорожки и две электрические лампочки.
Проходя мило вахты, она играючи зацепляла ключик за гвоздик и была такова.

В августе наконец-то пришла первая пенсия на детей. Сколько месяцев её пришлось ждать…
А чем детей было кормить всё это время? Воровать грешно? А как поступать?
Разделив полученные деньги на три Лёля получила сумму ежемесячных выплат.
Сколько у неё получалась в месяц на детей?
Сколько?!
Да это же в два раза больше, чем ей муж давал, когда работал на своём сейнере!
Как это так?
Да что это за муж у неё такой был тогда?

В декабре заболела соседка по бараку.
Баба Тая.
Она сначала стала жаловаться на ноги, что трудно стало ходить, трудно стало перешагивать через порог.
Слегла.
Лёля, уходя в магазин стала заглядывать к ней.
- Что купить?
Хорошая, тихая женщина вздыхала и просила купить то творожок, то макароны, то белую булочку.
Ей становилось всё хуже и хуже.
К Новому году приехал её сын с невесткой.
Лёля даже удивилась – иметь сына и жить в таком бараке…
Сын забирал мать к себе. Собрал большую сумку, два узла.
Невестка стояла в дверях и молчала.
Баба Тая позвала Лёлю и отдала ей ключ от своей комнаты.
- Бери, что тебе нужно. Бери - тут шкаф у меня, тахта, стулья.

Ужас, как не богато жила эта старушка.
Крохотная-крохотная комнатка, видавший виды двухстворчатый шкаф, узенькая тахта за шкафом, небольшой круглый столик на одной ножке, этажерка, два казённых вытертых до фанеры стула и такое же вытертое кресло времён Хрущёва.
Шкаф был открыт и почти пуст. На тахте лежал всклокоченный матрас, старая простыня сбита в сторону, ватное одеяло в чиненым-перечиненном пододеяльнике. Среднее по размеру плохое, глухого стекла зеркало в широкой деревянной раме висело у двери.
Лёля заглянула в него – такое зеркало в приличную квартиру не повесишь, а в деревянную рубленную времянку будет в самый раз.
И Лёля решила, что всё это она заберёт себе на дачу, всё это обновит, очистит, отскоблит и покрасит.
Почему на дачу?
Ну не барак же считать своим домом?
Барак – это не жильё, это так, временное, а дача – это дача. Дача одна и на всю жизнь.
 
Утром Рая ушла на работу.
Дети спали.
Лёля встала, оделась и выставив детские санки у барака вытащила бабкину тахту из комнаты, нагромоздила столешницу круглого стола и отвезла всё это на дачу.
На следующее утро она отвезла кресло и страшный клокастый тюфяк.

Зима. Пришли холода. До пробуждения детей - сон. Потом завтрак - каша с хлебом и молоком. Прогулка с детьми где ни будь около барака. Обед – суп-щи, картошка с солёным огурчиком, чай с хлебом или с булочкой.
Потом книжка или рисование.
Рая с работы - Лёля в контору и мыть полы.
Чай в уединении с выключенным светом.
Опять барак.
Опять разговоры о насущном…
 
Пришла Весна. Зачирикали птички. Лед на озере посерел. У берега заблестела вода.
Лёля заспешила на дачу.
Домик, как стоял, так и остался стоять за камнем. Крыша не протекла. Весь первый этаж заставлен привезёнными вещами.
Дед Юрки бы с ума сошёл от такого количества барахла.

Лёля протиснулась к окну и поставила в углу рядом две тёмные полированные тумбочки от письменных столов, сверху поставила ещё два таких же - и получился комод. К стене над комодом прибила бабкино зеркало – стало похоже на трюмо.
Это в рубленном то бывшем свинарнике и полированный комод с зеркалом...
Перед диваном нужно было ставить новый стол.
Лёля выбрала самую красивую полированную столешницу от письменного стола.
А у деда какой стол был? А у неё какой получается?
Половинку от следующей столешницы положила на комод под зеркалом, вторую половинку на подоконник. Клеем намазала и положила.
Полированный подоконник… У кого ещё есть полированный подоконник? А у неё есть.
Она сделает красивую дачку.
И из барака выберется!
Как?  Она ещё не знала, как, но знала, что выберется!

- Кто у меня всё время таскает клей? – на работе возмущалась Зина – На столе стоял. Беленькая такая бутылочка. Второй раз покупаю и второй раз кто-то берёт. ПВА. Кто клей взял?
- Я видела его три дня назад у тебя на столе – отозвалась Лёля.
- Кто брал? Признавайтесь. Руки оторву.
Никто не признался. Руки никому не оторвали.

Абажур над полированным столом повис.
В бараке у неё лампочка под потолком, а тут ажурный абажур с бахромой.
На подоконник в уголок Лёля положила кружевную бумажную салфеточку и на неё поставила небольшую бутылочного стекла вазочку. От бабки Таи вазочка. Красота получилась… 
Лёля поднялась на второй этаж.
В углу встала привезённая тахта.
Уютно у южного окна - круглый столик и старое кресло. Она на него потом положит поролон и обтянет новым материалом.

- Мама, а купаться будем?
- Сейчас ещё рано. Мы будем ходить в лес и приносить сюда мох. Мох этот сушить – нам нужно утеплить второй этаж.
- Мы будем в лес ходить?
- Будем.
Лёля смотрела на детей – как они выросли за зиму.
Женечке уже пять, Сашеньке – три с половиной, Наташеньке два и два.
Как время бежит… Она шесть лет уже здесь живёт, как приехала… И дети уже какие… Большие …
Выберется она из нищеты! Выберется! Вот дети подрастут и выберется!

- Лёля – бывшая жена младшего брата бывшего мужа столкнулась с Лёлей у магазина – Как хорошо, что я тебя встретила. У нас Игорёк вырос. Есть хорошие рубашечки, которые ему уже малы. Есть брючки и зимняя куртка на молнии. Всё очень приличное. Ты возьми всё это для сына.
- Спасибо. Конечно возьму. В моём положении любая помощь в радость.
- Вот и мама сказала, чтобы я тебе предложила. Давай зайдём к нам, и ты всё заберёшь.

Очень маленькая, и на зависть очень хорошенькая квартирка – красивая мебель, хрусталь, ковры, ажурная тюль на окнах.
- Лёля, давно тебя не видели – обрадовалась Тамара Михайловна – Ты хорошо выглядишь.
- Спасибо, Тамара Михайловна, у меня всё хорошо.
- Ну и замечательно. У нас тоже всё хорошо. Мы вот тебе вещи для сына приготовили.
- Спасибо, мне Ира уже сказала.
- Дети как, не болеют?
- Нет-нет, грипп мимо нас прошел.
Всё в этом нормальной квартире было Лёли понятно, узнаваемо и близко. Так похоже на них квартиру в гарнизоне.
- Ты работаешь?
- Да, мы с Раей в разные смены работаем в конторе на железной дороге. По очереди с детьми сидеть.
- Это хорошо, что дети домашние.
- Дети моё счастье. Я так рада, что у меня их трое.
- Их ещё поднять нужно. Вот Витя совсем алиментов не платит на сына.
- Да я тоже от Юрки не очень-то видела деньги. Стала пенсию по потерю кормильца получать на детей, так не поверите – вдвое больше государство платит, чем он их давал.
- А ты, я слышала, дачу строишь?
- Да нет. От деда Юркиного времянка осталась. Тут за парком раньше семья деда жила когда-то. Дед пьянствовал. Не работал. Жена его и выгнала. Шесть соток с времянкой отделила ему, а сама с дочкой продала дом и уехала к себе на родину. Юрка с дедом дружил. Дед ему времянку отписал. Ну, а теперь она мне в наследство досталась.
- Хорошая времянка?
- Сейчас хорошая. Я её в порядок привела. Второй этаж достроила. Потолок новый сделала. Стены щёткой с мылом выдраила. Стол сделала полированный. Зимой на санках тахту перевезла. Диван не обтянутый ещё стоит.
Лёля оглядела диван, на котором сидела.
- Вы диванчик не собираетесь менять? А то я его с удовольствием на дачу свою могу перевезти?
Все дружно рассмеялись.
- Лёля, хотели менять, да новый таких денег стоит. Какой там диван. Вот думаем, что можно отдельно лист поролона купить и новой тканью обтянуть.
- Новой тканью будете перетягивать диван?
- Новой.
- А старую куда?
- Как куда? Она что – тебе нужна?
- Да я её выстираю и ею дачный диван обтяну.
Все опять рассмеялись.
- Хорошо, отдадим.
–Ткань на диван есть! – Лёля затрясла кулачками - Я дачу без денег строю. Я же на одном энтузиазме её строю. Денег у меня нет.

И шикарный плюшевый серый диван с красивыми боковушками встал за полированным столом.
Лёля положила на стол бабкино старенькое вышитое полотенце с кружевными краями, для красоты поставила сверху на полотенце большой заварной чайник в крупный красный горох - свадебный подарок Черепановых.

- Кто у меня всё время ворует клей со стола? – Зина не знала на кого и думать – Три раза покупаю и три раза клей пропадает!
Все молчали.
- Я буду клей прятать!
Но очередная баночка с клеем все равно исчезла.
- Всё, больше клея от меня не дождётесь! Так и знайте - не будет больше ПВА в нашей конторе!

Свой катер Александр Аркадьевич теперь оставлял у Лёли.
Весной Александр Аркадьевич подвёл к дому электричество и теперь Лёля на электрической плитке готовила детям супчики из пакетиков быстро варившейся лапши с добавлением туда лугового щавеля, крапивы, сныти, жарила на принесённой из барака сковородке ранние грибы. Они пили чай из заваренных листьев чёрной смородины, малины или кипрея и были счастливы.

- А куда мойка делась? Она тут у окна стояла – мужчина ходил по второму этажу.
Лёля протирала подоконник мокрой тряпкой стараясь не задеть цветы.
- Лидия Николаевна, вы не видели мойку? – мужчина спустился вниз.
- Нет.
Лёля принялась за следующий подоконник и убрав цветы на пол заелозила тряпкой по желтым пятнам от цветочных горшков.
- Я хотел её забрать, а её нет – мужчина ушел к вахтерше.
Вахтерша сказала, что мойку в тумбе мимо неё никто не проносил.
- Что он ищет? – Лёля поставила цветы с пола на подоконник.
- Да Захаров мойку какую-то ищет.
Через четыре дня на верх поднялся начальник вокзала.
- Я мойки здесь не вижу. Куда мойку от сюда вынесли?
–Тут Захаров на днях заходил и тоже мойку спрашивал – подала голос Лёля.
- Как Захаров? А он тут при чём? У него своя епархия. Это не его мойка. Он что – взял её что ли?
- Я не знаю, я только слышала.
- Ну он и даёт.
Захаров заскочил через неделю с какими-то документами.
- Передай Зине. Мойка нашлась?
- Тут начальник вокзала приходил, сказал, что это его мойка.
- Его? А чего тогда она больше года тут валялась? Он что – её себе забрал?
- Я не знаю, я наверх не ходила.
Мойка с лета стояла у Лёли на даче и была ей весьма полезна.
 
Начальник ходил по актовому залу осматривая его разорение.
- Деньги дали.
- Актовый зал не входит в мою работу.
Лёля при включённом свете видела актовый зал впервые.
- Надо убраться. Я тебе заплачу дополнительно. Надо убраться.
Начальник побил ногой мусор у сцены.
Лёля повернулась лицом к окнам и обмерла - на оставленном ею стулом у окна были отчётливо видны отпечатками её ног на сидении.
Сейчас начальник увидит этот стул и догадается, что были шторы на окнах и их кто-то снял.
Лёля осторожно подошла и тихонько взяв злополучный стул переставила его подальше.
- А со стульями что делать?
- Да выкинуть их надо. Я машину пришлю – не оборачиваясь ответил начальник.
- Здесь сначала подмести надо – обходя свои следы констатировала Лёля.
- Кто здесь так натоптал?
- Да рабочие, наверное. Крышу же чинили.
Лёля пальцем потрогала запорошенный известью стол.
- «Дерматин снять со стульев, чтобы дверь на даче оббить? Он тёмный, не маркий. Или с тех стульев снять, что принесла от сюда на дачу? Там он светло-бежевый».
- И проводку электрическую нужно проверить – начальник повернулся к Лёле.
Лёля смотрела ему в глаза.
- «Он видит, что занавеси на сцене нет? На окошках штор нет? От бра одни провода торчат… И столы в коридоре были… Шесть письменных столов… Или так в России принято – не нужную вещь сразу не выкидывать, а запихнуть её лет на пятьдесят куда ни будь подальше, а потом её уже и выкидывать прочь? Что – только мойку, пропавшую заметил?»
Начальник постучал ногой по батарее.
- Я машину с рабочими пришлю. Они всё вынесут и отвезут на свалку.
- Я тогда потом после них подмету.
- Шпаклевать надо.
- Так маляры здесь напачкают ещё.
- Лёля, я заплачу дополнительно за уборку. Деньги на ремонт актового зала выделили – нужно срочно осваивать.
Лёля увидела на подоконнике грязный стакан. Не гранённый, а прессованный, почти полу хрусталь.
Она на дачу молоко покупала, так дети её через край из коробки его по очереди пили. А если разлить молоко по таким стаканчикам? О, как удобно и красиво получиться.
Где она ещё такой стаканчик видела?
Лёля покрутила головой.
Девчонки на работе где курят? В коридоре. Окурки в стакан с водой кидают. Стакан какой? Стакан прессованный.
А ещё где она такие стаканы видела?
- Я малярам скажу, чтобы они завтра потолок посмотрели.
- Они ещё больше здесь напачкают.
Лёля забрала грязный стакан с подоконника.
- Да, полы тут плохие. Я их конечно несколько раз помою, но мел в щели забьётся.
- Линолеум будем стелить.
- Там ещё за сценой комната художника. 
Они прошли за сцену.
- Тут художник и артисты переодевались.
У батареи под столом стояла вся в пыли деревенская грязная крынка.
- «Натюрморт значит здесь ставили… Художники значит здесь были… Эстеты…»

Стакан на подоконнике в коридоре Лёля заменила на гранённый.
Тот, что был пепельницей пах табаком.  Лёля опустила на ночь оба стакана в ведро с водой.
Вспомнила вдруг – у Зины около её стола на подоконнике в разных стаканчиках всегда стояли отростки комнатных цветов – один из стаканчиков был прессованный.
Четвёртый стакан Лёля нашла уже весной, когда стал таять снег и за скамейкой у барака, где обычно сиживали выпивающие мужики. Подтаял сугроб и показались упавшие за скамейку бутылки, шелуха от семечек, окурки, пробки от бутылок и стаканчики – пластмассовые синенькие одноразовые, гранённые треснутые из стекла и один прессованный.

- Всё мы можем, Раечка.
- Всё можем, только бы из этого несчастный барак выбраться.
- Что б он сгорел.

Восьмое ноября… Лёля никогда не любила чётных чисел.
Два – это понятно – кто любит такое число. С детства никто не любит.
Четвёрка? Ну не нравится Лёли такое число всё тут. Не пятёрочное оно какое-то.
Шестёрка? Какая-то цифра непонятная. Шестёрка… Тюремное какое-то число.
Восьмёрка? Ну вот – восьмое ноября.
Восьмого ноября у Лёли сломалась молния на куртке.
Язычок молнии по зубчикам с трудом подымался, и куртку не застёгивал.
Лёля села на диванчик чинить застёжку.
Старшие девочки что-то рисовали за столом. Малышня играла у окна.
Лёля вынула испорченный язычок застёжки. Взялась разбираться, что дальше делать.
И тут за стенкой в коридоре что-то громко треснуло.
Они обычно не реагировали на то, что происходило в бараке. Отдельно от барака жили. На ключ закрывались. Драки там в коридоре были, крики о помощи, призывы вызвать полицию. Люди там так жили и по-другому жить не умели.
Лёля встала и повернувшись к стене посмотрела на то место откуда пришел этот страшный звук. Как будто кто-то переломил там толстую доску пополам. Реагировать не хотелось. В комнате было всё в порядке.
Лёля обернулась на детей – они рисовали, а те достраивали свои нагромождение у стола.
Она опять повернулась к стене.
За стенкой было тихо.
Но тот прозвучавший треск был такой сильный. От сломанной палки такого звука не было бы.
Лёля продолжала стоять и смотреть на стену – ей что-то не нравилось в этом громком и незнакомом для неё треске.
Она опять посмотрела на играющих детей, и пошла на кухне к двери. Повернула ключ и открыла дверь – стена огня рванулась на ней из коридора, жар ударил в лицо.
Откуда здесь огонь? Почему? Они с ума что ли сошли? Барак же деревянный!
Лёля не верила своим глазам.
Зачем?
Лёля закрыла дверь и дважды повернув ключ в замке отгораживаясь от огня.
Что это такое?
В комнате всё было, как всегда - всё было обычно.
Какой пожар?
Дети играли на полу.
Но там же горит… Там точно пожар? Барак горит? Горит!
Лёля в секунду вспомнила, как в детстве после каникул в посёлок из Москвы вернулись Люда Крапивина с матерью. Открыли дверь в квартиру, а в коридоре у двери на полу лежит их мёртвый отец. Вся квартира целая, а когда вошли в большую комнату – там ничего нет. Всё – стол, стулья, диван, полки с книгами – всё выгорела, истлело дотла.
Отец Люды видимо поздно обнаружил горение в соседней комнате. Хотел выйти из квартиры и упал замертво – хватило одного вздоха, чтобы потерять сознание.
Всего этого она не видела. Их детей не пустили смотреть, но тогда так много говорили об этом.
Нельзя ничего спасать!
Ничего!
Спасать только себя!
Лёля быстро одела куртку и поставила стул у окна.
- Все ко мне! Быстро!
Она сдёрнула ватное одеяло с диванчика.
- Женя! Женя - на стул!
Женя забралась на стул. Лёля закутала её в одеяло и рванула на себя ручку окна.
Гнилое плохо вошедшее в раму окно с треском рвущейся бумаги открылось.
- На подоконник! Мы горим. Пожар.
- Где пожар? А посмотреть можно?
- Аня! Аня – на стул! – Лёля ткнула на стул.
- Где пожар? – Женя вертела головой.
- Прыгай на улицу!
- Где пожар?
Лёля сдёрнула ватным одеялом с ящиков тахты и завернула Анечку.
- Прыгай! Я сказала!
Женя выглянула из окна.
- Там высоко.
- Прыгай! Я сказала!
- А где пожар?
Лёля толкнула дочь – Женя выпала из окна.
Взрослые недоуменные глаза взметнулись на Лёлю из-под упавшего одеяла.
Как мать могла выкинуть её, свою дочь с такой высоты не одетую на снег?
- Аня!
Аня подогнула ноги и больно шлёпнулась на подоконник.
- Саша!
На Сашу Лёля накинула шерстяное одеяло.
- Прыгай, мы горим!
- С высоты?
- С высоты!
Настеньку завернула, сложив байковое одеяло.
- Принимайте малышку! – и Лёля посадила девочку на подоконник.
- Наташенька!
Наташенька съехала вниз следом.
Лёля села на подоконник и заглянула в открытую дверь комнаты на кухню.
Действительно ли барак горит?
Лёля подхватила стоящую в углу на подоконнике швейную машинку и сползла вниз за детьми.
- Поправьте одеяла. Что они у вас волочатся? И быстро к дороге.
- Куда? Там забор.
Лёля подошла к забору и пнула его ногой – гнилая рейка на ржавых гвоздях отлетели в сторону.
- Все к дороге!
Они по снегу босиком в одних шерстяных носках волоча за собой одеяла пошли к дороге.
Со стороны вокзала медленно ехала легковая машина. За рулём сидел мужчина в офицерской форме, рядом с ним его каракулевая жена.
- Стойте! – Лёля перегородила дорогу – Стойте!
Непонятная группа раздетых детей без обуви стоящих на снегу остановила машину.
- Стойте! – Лёля с силой ударила ладонью по лобовому стеклу машины.
Сильно ударила – могла и стекло выбить.
 - Быстро! Быстро! – Лёля открыла заднюю дверь машины - Быстро в машину!
- Что такое? Что такое? – жена офицера закрутилась на месте.
- Быстро – Женечка первая! Одеяло подбери! Настеньку на руки возьми!
- Что такое? – вертелась женщина.
- Аня поближе к Жене! Наташеньку на руки! Саша где? Саша!
- Что такое? - женщина непонимающе смотрела на мужа.
- Саша нет, не так. Саша в ноги к девочкам садись. Я ещё должна поместиться!
Мужчина ничего не спрашивал и только повернувшись смотрел на происходящее.
- Ноги подбери – мне ещё швейную машинку поставить нужно в ногах. Одеяла не мазюкайте.
- Да что случилось? – наконец-то поинтересовался мужчина.
- Горим. – забравшись в машину сказала Лёля – Пожар у нас. Барак горит. Вот, из окна в чём были выскочили.
- Как пожар? – не понял мужчина.
- Видите же – мы раздетые и без обуви.
Огня не было видна, но столб дрожащего воздуха поднимался над бараком вверх.
- Точно пожар. Барак горит. А куда же вам теперь?
- К бывшей свекрови. Больше не куда.
- А куда это?
- Пока вперёд. Тут недалеко.
Машина тронулась, проехала дальше барака и остановилась.
- Горит.
С этой стороны барака в огне пылали три окна. Крыша с краю начиналась заниматься пламенем.
Не верилось в то, что сейчас Лёля видела – не горел барак, не горел, а тут нате тебе – взял и загорелся.
- С Володьки-вертолётчика огонь начался – определила Лёля.
- У вас что – военные там живут?
- Да нет. Прозвище такое у одного.
Мужчина тронул машину дальше.
- Куда вам?
- Вперёд, вперёд и правее.
Машина подкатила к самому крыльцу.
- Ну теперь главное, чтобы Анна Аркадьевна была дома.
- Вам помочь?
- Маленьких помогите донести до квартиры. У них уже, наверное, ноги все мокрые.
Волоча одеяла по лестнице все добежали до третьего этажа.
Лёля позвонила. Дверь открылась, и Анна Аркадьевна как в первый приезд Лёли выросла в проёме двери. Лёля не останавливаясь прошла сквозь свекровь.
- Быстро, быстро, все на пол к батарее! Ноги на батарею! Носки снять!
- Что такое? Что такое? – Анна Аркадьевна крутила головой оглядывая всех.
- Носки на батарею!
- Что случилось?
- Пожар у нас. Барак горит. Вот спасибо мужчине, что помог до вас доехать.
- Как пожар?
- Все снимаем носки! Ноги на батарею! Носки на батарею!
Лёля сняла носки со своих ног и встала голыми ногами на пол.
- Простудитесь – мужчина кивнул головой вниз – Пол холодный.
Анна Аркадьевна стояла и смотрела на Лёлю.
- Где у Александра Аркадьевича носки?
Анна Аркадьевна не слышала вопроса.
Лёля повертелась, оглядывая всё кругом и открыла дверь в туалет. В туалете на полке за бочком стоял металлический ящик для зимней рыбалки. Лёля открыла крышку у ящика и достала шерстяные вязанные носки.
- Анна Аркадьевна – напоите детей горячим чаем, чтобы согреть им горло.
- Чаем? – Анна Аркадьевна не двигалась.
- Чаем – Лёля понимала не реакцию бывшей свекрови – Не чаем, ну хоть горячей водой. Они же с мороза.
Мужчина не уходил и смотрел непонимающе то на Анну Аркадьевну, то на Лёлю, то опять на Анну Аркадьевну. Что-то здесь было для него не так.
Анна Аркадьевна постояла ещё какое-то время глядя на это всё, потом поймав на себе удивлённый взгляд мужчины поняла, что она что-то не так делает. Не надо быть перед посторонними людьми, как дома – надо быть, как на работе, когда она говорит там о заботе над детьми.
- Я чайник поставлю.
- Мне вам помочь в чём ни будь? – мужчина повернулся к Лёле.
- А у вас есть ещё время?
- Говорите-говорите, что вам нужно.
- Вы не можете отвести меня обратно к бараку? Трое детей мои, а две девочки соседские. Родители прибегут к горящему дому, а там никого нет – что они будут думать про детей?
- Да-да, сейчас отвезу.
- Минутку только подождите – Лёля заглянула на кухню -  Анна Аркадьевна, у Александра Аркадьевича есть какая ни будь старая зимняя обувь?
- Зимняя обувь?
Лёля подождала ответа.
- Здесь под вешалкой что у него стоит? Серое с отбитыми носками. Это его старые сапоги.
Лёля поставила сапоги перед собой.
- Великоваты конечно, но что делать. Анна Аркадьевна, дайте мне что ни будь на голову одеть.
- А у меня нет ничего.
- Что ни будь.
- А что?
- Мне лучше платок.
- Я платки не ношу.
- У меня голова голая.
- У меня есть только платок, которым я поясницу закутываю.
- Давайте его.
- Он старый.
- Пусть будет старый.
Платок сильно пах лекарством. Лёля повязала его.
- Всё. Пусть дети греют ноги на батарее.
- Хорошо.
- Слушайтесь бабушку!  Я скоро!
И Лёля с мужчиной спустились вниз.
- Это ваша свекровь? – поинтересовался мужчина.
- Бывшая свекровь. Я вдова.
- Вы вдова? И у вас трое детей?
- И я из барака.
- Из барака?
- Из горящего барака.
Когда они на машине подъехали к бараку – барак во всю полыхал огнём. Народ столпился у дороги.
- Вон Рая – Лёля показала рукой – Стоит и смотрит на пожар и не знает, что думать.
Лёля выскочила из машины.
- Рая! – Лёля подошла к Рае - Рая!
Рая обернулась, посмотрела на Лёлю и опять повернулась к огню.
- Рая!
- Ах, да…
- Рая, с детьми всё в порядке – мы успели выскочить в окно.
- В окно…
- Я их к свекрови отвезла.
Лёля обернулась к подошедшему мужчине.
- Вот, нас мужчина на машине отвёз. Выскочили в чём были одеты прямо на снег.
Валера, раздвигая людей подошел к ним.
 - Валера, мы с детьми успели выскочить в окно. Это у Володьки-вертолёта загорелось. Я дверь в коридор открыла, а там стена огня.
- Не обгорели?
- Нет, что ты. Дети у Анны Аркадьевны.
Рая бледная переводила глаза с Лёли на мужа и опять на Лёлю.
- Лёля, а это точно, что дети успели выскочить в окно?
- Рая! Вот мужчина может подтвердить. Пятеро детей было в машине?
- Пятеро – подтвердил мужчина.
- Все.
- Ой, как я перепугалась – Рая схватилась за лицо - Начальник прибежал, кричит: - «У вас барак горит!» Я сюда, а тут такой пожар. Как из такого огня выбраться?
- Дома они все, у Анны Аркадьевны. Ноги о батарею греют. Я ничего спасти из дома не смогла. Надо было быстро выпрыгивать, а они «Где пожар? Да покажите пожар».
- Лёля…
- Ну, нечего здесь стоять – толкнул их Валерка - Давайте к детям пойдём.
- Да давайте я вас отвезу – мужчина махнул рукой к машине.
- Как это вы успели выскочить? – не успокаивалась Рая.
- Я треск услышала в коридоре и пошла посмотреть, что там, а там всё горит и в коридор не выйдешь.
- А если бы не трещало?
- Рая успокойся – дети целые и невредимые сидят у свекрови.
 
Дети сидели спинами к батарее закутав ноги одеялами.
- Вот они – считайте их по головам.
Все потоптались на месте.
- Они чаю напились – Анна Аркадьевна с заварным чайником вошла в комнату.
- Спасибо вам – Валерка раскланялся перед свекровью.
- Не замёрзли?
- Не-а.
- Отогрелись?
- Отогрелись. Мы пожар видели.
- Мы тоже.
- У нас дом сгорел.
- Мы это тоже видели.
- А где мы жить теперь будем?
- Кто бы нам ответил на этот вопрос.
Что дальше делать никто не знал. Наступила непонятная тишина.
- Валера – Лёле взяла ситуацию в свои руки - Через час дети захотят есть, а есть нечего и денег нет. Сходи на работу к начальству. Мы всё-таки работаем все на одной работе и нас восемь человек.
- Понял.
- Мы тебя здесь ждать будем.
- Хорошо. Я пойду. Какая-то реакция должна быть.
Анна Аркадьевна отвела Лёлю в сторону.
- Я звонила к Константину Петровичу.  Свободных квартир в городе нет.
- Это понятно. Закон подлости.
- В городе строят мало.
- На улице не оставят.
- Конечно на улице не оставят. Что-то придумывать будут.
- У нас всё сгорело – и документы и деньги.
- Город что-либо придумает. Документы сделают.

Дети воробушками сидели у батареи.
- Вы перепугались, когда увидели, что дом горит? 
- Нет, мы не видели. Мы, когда в машине ехали увидели пожар. Огонь там был.
- И ещё из окна прыгать страшно было. Там высоко.
- Ну ведь прыгнули?
- Прыгнули. Тётя Лёля сказала прыгнуть – мы и прыгнули.
- Вы молодцы. Всегда надо так поступать – сначала прыгнуть, а потом пугаться.
Лёля засмеялась.
- А? Кто меня ругал, что я тахту на дачу отвезла? Тахта-то целая.
- Кто знал… А, дача то у тебя для жилья пригодна?
- Печки нет.
- Это какая дача? Это та, что от деда осталась? – заинтересовалась свекровь.
- Анна Аркадьевна – там не дача, там времянка рубленная. Три с половиной на пять метров.

Валера пришел с большой сумкой.
- Вот. Обед вам принёс.
- Как обед?
- Начальник молодец. Пришел со мной в столовую и сказал заведующей выдать мне восемь порций обедов. Написал расписку, что позже железная дорога заплатит за эти обеды и что эту расписку считать деньгами.
- Ай, да молодец.
- Всех из барака в школу направили. Все туда пошли и нам надо туда идти.
- Пойдём.
 Лёля понимала, что нужно быть со всеми.
- Мы детей у вас оставляем – Лёля повернулась к Анне Аркадьевне - Нечего их туда таскать. Мы там останемся, а они пусть тут ночуют. Вы их на диване положите.

В школе их направили в спортивный зал. Там все спортивные маты были уже разобраны и уложены вдоль окон погорельцами. Каждый сидел на своём отвоёванном мате и чего-то ждал.
- Ну вот нам и мягкого места не досталось.
Лёля с Раей сели на скамеечку у дующего окна и тоже стали ждать. К вечеру в коридоре появились солдаты. Лёля вышла на шум – солдаты тащили большой бидон к спортивному залу.   
- Никак нас кормить будут? Похожа каша приехала. Солдаты матрасы тащат.
- Солдаты? – Валерка вышел в коридор вслед за Лёлей - Это нам матрасы? Погорельцам?
- Погорельцам – солдат скинул один матрас на пол.
- Этот наш. Мы его берём. Нам ещё один нужен.
- Берите и ещё один – солдат скинул с плеча и второй матрас.
Каша оказалась гречневой с тушёнкой. Миски-ложки раздали всем. Хлеб расхватали.

- Я Зорина.
Вахтёрша смотрела на Лёлю через стекло и чего-то ещё ждала.
- Я Зорина, я из РОНО – вахтёрша удивлённо подняла брови и отпрянула, поняв представитель какой фамилии стоит перед ней – Мне нужны ключи от кабинета зоологии.
- Вот этот ключ.
- Ключи достала от кабинета зоологии – Лёля повертела ключ перед Валеркой - Нечего нам на сквозняке сидеть. Забирайте матрасы – в тёплом кабинете спать будем.
Лёля открыла ключом кабинет напротив спортивного зала. Теплота, мытые полы, цветочки на подоконниках, занавески на окнах, лягушки и змеи в банках со спиртом на полках шкафов, скелет человека в углу у плаката с нарисованными этапами развития эмбриона.
- Красота! Люкс! Тепло! Здесь будем спать!
- Надо соседей позвать, а то они там в углу около этих пьяных бомжей сидят.
Рая сбегала за соседями и привела всю их семью в кабинет.
Мишка-зек протиснулся в кабинет в щель двери.
- И меня возьмите. Ну что я там буду? Я что – поджигатель? Я что – не человек?
- Тихо тогда себя веди. Стой пока здесь в дверях и никого не пускай. Все здесь не поместятся.
Лёля отыскала подходящий стул и на него закрыла дверь кабинета.
- Вот так надёжнее.
Лёля расстелила матрас у учительского стола.
- Валерка. Стелись.
- Понял.
- Марина? – окликнула соседку Лёля.
- Да, мы здесь ляжем.
- Так у вас один матрас, а вас трое?
- Мы поперёк его положим. Главное, чтобы тело легло на мягкое.
Лёля сняла сапоги и поставив их подошвами к батарее разлеглась на матрасе. Она укрылась курткой и отвернулась к учительскому столу. Спать не хотелось.

Утром в дверь забарабанили. Стук разбудили всех.
Школьники стояли кружком у двери – молоденькая учительница с журналом была рядом.
- У нас занятие в этом классе – объяснила она.
- Понятно. Вы учительница?
- Учительница.
- У нас такая ситуация. Вы про пожар в городе слышали? Слышали. Вот мы из этого барака. Мы ночевали в вашем классе. Больше было негде. В спортивном зале по ногам дует. Не на улицу же нам ночевать. Так что к вам просьба. Во-первых – возьмите ключи от актового зала и проведите там занятие. Там скорей всего свободно сейчас. Во-вторых – у нас всё сгорело – и детская одежда и взрослая.
Дети смотрели на Лёлю.
- Вы попросите ваших родителей отдать нам ненужные вещи и обувь из которой вы выросли. Понятно, что я прошу?
- Понятно…
- И принесите эти вещи в школу. В учительской мы поставим ящик. Нашим детям нечего носить и в не чем выйти на улицу. Хорошо?
- Хорошо…
- Мы будем ждать от вас помощи. Нам сразу после пожара трудно встать на ноги без вашей помощи.
- А игрушки вам можно принести?
- Можно.
Лёля закрыла дверь.
- Давайте вставать. Тут дети учиться хотят и нам пора организовываться. Матрасы сложите к стенке. А ты Мишка расставь столы, как они были.
- Что здесь такое происходит? – в кабинет энергично вошла женщина.
Лёля сразу поняла, кто она.
- Мы погорельцы.
- А почему вы кабинет заняли? Вы кто?
- Я Зорина.
Женщина замерла и вопросительно посмотрела на Лёлю.
- Мы сейчас матрасы соберём и их здесь пока вдоль стенки оставим и уйдём. Простите, как вас зовут?
- Ольга Викторовна – ответила женщина.
- Ольга Викторовна, у меня к вам просьба - У нас есть дети. Две девочки шести лет, сыну около пяти и ещё две девочки трех с половиной лет. Они сейчас у свекрови.
Директор школы отступила на шаг.
- При пожаре мы выскочили в окно в чём были. У детей нет одежды, обуви. Всё сгорело. Им даже на улицу выйти не в чем. Объявите клич, что бы собрали для погорельцев одежду и обувь. У нас пятеро маленьких детей на две семьи.
- Ах, вот в чём дело. Соберём-соберём.
- Вы через Анну Аркадьевну со мной потом свяжитесь, а кабинет мы сейчас освободим. Миша – Лёля повернулась к окну – Я же просила тебя расставить столы и стулья, как они были.
- Расставлю – отозвался Мишка-зек.
Директриса во все глаза смотрела на Лёлю.
- Мы сейчас уходим. Вы уж извините нас за беспокойство, но в спортивном зале очень по полу дует, так что невольно пришлось искать уголок потеплее. Поближе к чему-то человеческому – и Лёля показала рукой на учебный скелет.
Директриса проследила за её жестом.
- Ключи на столе.
- Я закрою.

В квартире пахло домашним хлебом.
- Я булку им пожарила – Анна Аркадьевна выглядела хлопотливой матроной - В молоко помакала и поджарила на масле, и они хорошо всё съели.
- Вкусно пахнет. Замучили они вас?
Анна Аркадьевна отмахнулась.
- Саша вчера пришел и так удивился, что столько детей в доме. Он про пожар ничего не слышал.
- А мы выспались на матрасах на полу в кабинете зоологии. Я с директором школы познакомилась.
- С Колесниковой, с Ольгой Викторовной?
- Да, с Ольгой Викторовной. Они будут собирать в школе детскую одежду для нас.
- Накормили нас вчера гречкой с тушенкой – Валерий уточнил ситуацию. 
 - Да, солдатики нам матрасы привезли и походную кухню.
- Ну – это нормально.
- Кстати о походной кухне – Лёля повернулась к Валерию – Через час дети захотят есть.
- Я понял. Ну, давайте мне их кастрюли. Я опять в столовую схожу.
- Ты и про деньги им намекни. Материальная помощь нам не повредит.
- Намекну.
Анна Аркадьевна отозвала Лёлю на кухню.
- Я позвонила и к Киселёвой тоже. Свободных квартир в городе нет. Сейчас решается вопрос об освобождении нескольких комнат в общежитии. Вам койко-места хотят давать.
- Посмотрит. Валерка сейчас обед принесёт, мы поедим и пойдём опять в школу – нам от остальных отрываться нельзя.
- Это правильно.
- Может у города резерв есть?
- На улице не оставят, а потом не такое это уникальный случай. Люди по разным причинам без жилья остаются. Должно же у них что-то быть на такой случай.
- Мы в школе побудем, а дети пусть у вас пока остаются.
- Да, это понятно.

После обеда они вернулись в школу.
Все уже сидели в кабинете химии. За столом несколько человек из мереи города, рядом у торца две барачные старушки со счастливыми лицами.
- Что тут? – Лёля присела около Марины.
- Нас разделили на три группы. Первая – кто был прописан в бараке и стоял на очереди – таких шесть семей. Мы туда попали. Потом ещё шесть человек, которые были просто прописанные и пять человек приблудных – им приготовили койко-места в общежитии. А так у них две однокомнатные квартиры и две маленькие комнаты в разных частях города. Сейчас разбираются с нами, с очередниками.
- Ну и вы как?
- Мы пока не знаем, думаем.
Лёля повернулась к Рае.
- А вы как?
- Ты насчёт однокомнатной квартиры?
- Да.
- Нам тесно будет. Они же с очереди нас снимут. Как ты, Валера?
- Да, тесно конечно будет вчетвером.
- А эти бабули наши что улыбаются?
- Они согласны на однокомнатные квартиры.
- Вот значит, как.
Лёля села на стул, оглядела собравшихся, посмотрела на Раю, на Валеру.
- Знаете, вы как хотите, но лучше синица в руке, чем журавль в небе. У меня ничего не было, а тут однокомнатные квартиры раздают. Я буду соглашаться на однокомнатную.
- Лёля, ты подумай - вас четверо.
- В городе квартир нет и пока ничего не строят. Я буду соглашаться на однокомнатную.
Лёля встала и подошла к городскому начальству, сидевшему за учительским столом.
- Я согласна на однокомнатную квартиру – поставила она в известность городское начальство.
- Да ты что?! – бабки, сидевшие у торца стола изменившись в лице.
- Я согласна на однокомнатную квартиру.
- Да ты что?! Тебе трёхкомнатная полагается!
- Не сбивайте меня. Я согласна на однокомнатную.
- Ты дура? – бабки в страхе переглянулись – О детях подумай! У тебя трое детей!
- Вы кто? – мужчина поднял голову оторвавшись от разложенных на столе бумаг.
- Я Зорина.
Мужчина взглянул на Лёлю и вопросительно заострил на ней взгляд.
 Лёля кивнула головой.
- Невестка – пояснила она - У меня трое детей. Я вдова. Я вдова старшего сына Анны Аркадьевны.
- Да-да, вы есть в наших списках – закивала головой рядом сидевшая женщина – Они и прописаны там были и стоят на очереди. Две комнаты у них было.
- Пишите заявление – мужчина пододвинул к Лёли лист бумаги.
- Ты думаешь, что ты делаешь? – старухи поднялись со своих мест.
- И мы согласны на однокомнатную квартиру – Марина подошла вслед за Лёлей к столу.
- Как согласны? – у старух рушился мир.
- Мы тут переговорили - Дима в институт будет поступать и здесь оставаться жить не хочет, а нам с мужем и однокомнатной квартиры хватит.
Лёля написала заявление. Женщина подписала его поставив закорючку. Так это Киселёва. 
Значит эта та Киселёва к которой звонила Анна Аркадьевна.
- Зачем ты согласилась на однокомнатную квартиру? – не унимались старухи.
- А вы что думали – вам по однокомнатной квартире дадут на одного человека, а мы четверо в общежитие поедим на койко-места в общую комнату?
Старухи опешили.
Киселёва написала на листках адреса квартир.
- Вам на Красноармейскую – она протянула первый листок Лёли – Вам в первый подъезд нужно зайти в третью квартиру. Там Люся Таничева живёт. Она вам ключи от квартиры выдаст. Она старшая по дому. Ключи у неё. Скажите, что от меня. Она даст.
- Хорошо. Я поняла. Спасибо вам.
Лёля повернулась к Рае.
- Вы как?
- Так вы квартиры разобрали, а однокомнатная нам мала.
- Так отдельная. С горячей водой. Ванная есть.
- Нас больше две комнаты подошли бы, пусть и с подселением.
- Найдут.
Рая вернулась с листком бумаги.
- Сказали пока в общежитие нам идти.
- Ко мне пойдёте – определила Лёля - Валера, нужно матрасы забрать из кабинета зоологии.
- Как забрать? – встала торчком Рая – Лёля, они казённые, их из части привезли.
- Рая! – Лёля добавила железо в голос – Через пятнадцать лет эта самая часть затребует от меня солдата для своих нужд – так пусть сначала эта самая часть что-либо даст мне в помощь, а потом уже требует от меня моего сына! Я что – должна на голом полу спать?!
Валерка стоял и не знал кого слушать.
- Валера, не слушай свою жену. Идём за матрасами вместе со мной в кабинет зоологии!
Валера пошел за Лёлей.
- Ты меня удивляешь – Рая последовала за ними – Ты меня удивляешь.
- А как я сама себя удивляю - ты даже представить не можешь, но спать мы всё равно сегодня будем на мягких матрасах. Валера – два матраса берём.
- Два, так два.
Проходя мимо умывальника Лёля остановилась, посмотрела внимательно на маленький чёрный кусочек хозяйственного мыла на краю раковины, медленно перевела взгляд на Раю и продолжая на неё смотреть забрала этот кусочек тёмного мыла себе в карман куртки.
- Лёля?! – не поняла Рая.
- Мне нужнее!
- Лёля!
- Лёля я, Лёля, я сейчас иду в свою отдельную квартиру. Вымою там руки с мылом и буду спать на мягком матрасе. И ты рядом со мной будешь спать на мягком матрасе с мытыми руками.

Люся Таничева открыв им дверь не поняла, кто они такие.
- Вы про пожар слышали?
- Да, об этом весь город говорит.
- Мы из этого барака. Мне дали квартиру в вашем доме. Одиннадцатую квартиру. Сказали подойти к вам и взять у вас ключи от квартиры, что вы старшая по дому.
- Мне никто ничего не говорил про вас.
- Киселёва меня к вам направила, сказала у вас взять ключи от одиннадцатой квартиры.
- Киселёва?
- Да-да, Киселёва-Киселёва.
- А как же мне дать вам ключи? Я вас не знаю.
- Вот записка от неё. Из рук в руки дайте ключи, а потом мы и познакомимся.
- А если Киселёва ругать меня будет за то, что я дала вам ключи?
- Да вы что?! У нас дети, раздетые на улице! Мы в школе на полу ночевали! Нам долго ещё мучится здесь на холоде?!
- Ну хорошо, я открою вам квартиру, но, а если она меня будет ругать?
- Не будет!
Эта Люся зачем-то пошла вместе с ними к квартире и открыла ключом входную дверь.
Пахнуло теплом – квартира была абсолютно пустой. На всём лежала пыль.
Лёля посмотрела на пыль и перевела взгляд на Раю.
- Так, Рая, ты моешь полы, а мы с Валерой идём за детьми. В одеялах их принесём за несколько раз. Хорошо?
- Хорошо.
- Стойте здесь.
Лёля вышла на лестничную площадку и подошла к соседней двери.
Она сначала позвонила, потом постучала, а потом просто толкнула и вошла в незакрытую на замок дверь и сразу столкнулась в прихожей с пожилой женщиной.
- Здравствуйте. Вы, наверное, слышали про пожар в бараке у железнодорожной станции?
- Слышала.
- Я из этого барака, мне дали квартиру рядом с вами. Одиннадцатую.
- Да.
- Будьте так добры – одолжите нам на время швабру, тряпку и ведро, чтобы полы в квартире помыть. Там всё пыльное. У нас ничего нет. Всё сгорело.
- Ах, да, конечно, конечно сейчас дам – засуетилась женщина.
Лёля вернулась в квартиру.
- Сейчас соседка даст ведро и швабру.
Лёля подошла к Люси Таничевой и разжав ей пальцы забрала у неё свои ключи от своей квартиры.

Было видно, что Анна Аркадьевна устала от детей.
- Мы забираем их.
Она кивнула головой.
- Мне однокомнатную квартиру дали напротив «Галантереи».
- Нашли значит квартиру?
- Нашли. Рая сейчас там полы моет.
- А тут без вас мужчина приходил, что вас подвозил на машине, коробку из-под пылесоса оставил с вещами.
- Ну, вот видите, как хорошо. Выкрутимся из этой ситуации. Что там у него?
 Лёля заглянула в коробку.
- Похоже взрослые вещи.
- Лёля – Валера взялся за одеяло – Ты кого ни будь из маленьких возьми, а я старших перенесу.

Рая вымыла полы и расстелила на высохшем чистом полу матрасы.
- Вот. Есть на чём посидеть.
Валерку отправили к родственникам за помощью, и он принёс от них большой рюкзак и сумку.
В рюкзаке была картошка, в сумке – большая кастрюля и трёхлитровая банка с квашенной капустой.
- Пируем!
Сварили картошку в мундире и усевшись на матрасы стали чистить её и есть без соли доставая руками квашенную капусту из банки.
- Роскошь!
- Всё, начинаем новую жизнь. Мы шли всё время вниз, вниз и вниз, а теперь будем подниматься только вверх и только вверх.
Дети смотрели на неё.
- У нас есть отдельная квартира с балконом на южную сторону в центре города на втором этаже – это раз. В квартире есть горячая вода, газ, ванная, туалет не на улице – это два. Ещё есть дача в вполне хорошем состоянии с полированной мебелью и чудесным абажуром, и тахтой – это три. Всё это на берегу чудесного озера, и есть в конце концов лодка, а это четыре.
- Рядом лес! – подсказала Женечка.
- И это пять!
- Есть ещё свой пляж! – прибавила Наташенька.
- Это уже шесть! Мы не так бедны, как кажется.
 
Рая с Валерой на следующий день переехали жить к матери.

Надо было выходить на работу, но до работы Лёля не дошла. Она постеснялась идти по улице в битых мужских сапогах, пошла дворами параллельно улице, и во втором дворе наткнулась на выкинутый сломанный диван.
- Ну вот и диванчик у меня появилась – остановилась Лёля перед раскуроченным диваном.
Четверо подростков шли навстречу.
- Мальчики. Помогите донести диван до квартиры – попросила их Лёля.
Мальчишки встали. Было видно, что помогать они не хотят.
- Вы про пожар у привокзальной площади слышали?
- Слышали…
- Я из того барака. Я с детьми из окна ели успела выскочить. Огонь во всю полыхал, из двери было уже не выйти. У нас всё сгорело. Квартиру дали вон в этом доме – Лёля показала рукой на дом через дорогу - Мы спим на полу с детьми, а тут диван мне вынесли в помощь. Вы все вместе возьметесь с одного края, а я с другого возьму.
Так в квартире Лёли появился диван.

- Рая, как хорошо, что я тебя застала на работе. Школа нам вещи детские насобирала. Как у тебя?
- Тесно конечно, а так хорошо.
Лёля наскоро подмела полы, сполоснула тряпку у порога, собрала грязные не сданные в столовую тарелки, вымыла их, завернула для себя в газетку. У стены, где стояли вряд несколько стульев она выбрала два стула получше и перевязав их скотчем опустила через окно на улицу.
- Я пойду – она помахала рукой вахтёру – Я с понедельника выйду и хорошо здесь всё вымою.
Как хорошо и удобно было сесть дома на стул, когда столько времени, ничего подходящего не было.
- Вы здесь побудьте ещё без меня – Лёля поворошила волосы сына - Я к Александру Аркадьевичу сбегаю за инструментами. Диван сломан, а гвоздей и молотка нет. Посидите ещё здесь немного без меня.
- Посидим – пообещали дети.
Александр Аркадьевич выслушал Лёлю. Она даже до конца ему всё не объяснила. Он её остановил на полу слове.
- Иди домой, Лёля. Я сейчас соберу инструменты, приду и всё сам тебе починю.
- У меня инструментов нет – попыталась до конца объяснить ситуацию Лёля.
- Я принесу.
- Одиннадцатая квартира.
- Я понял. Одиннадцатая. Я всё принесу и всё сделаю.
И Александр Аркадьевич пришел, починил диван и поставил его куда надо.
- Стола нет у тебя – заметил он, оглядывая пустую комнату.
- Нет.
- Если хочешь – я могу с работы принести один. Не новый, но вполне приличный.
- Возьму. Мне покупать мебель не на что.
Александра Аркадьевича вздохнул, поймал Женечку за руку, погладил её по волосам.
– У меня старшую дочку тоже Женечкой зовут.
Лёля побледнела.
- Александр Аркадьевич…
- Да что тут говорить…
- Я не знаю, что вам сказать…
- И я не знаю…

Со старшей по дому Лёля столкнулась спустя две недели у подъезда.
- Ну как? Киселёва вас не ругала за ключи?
- Нет. Всё правильно. Просто я ничего не знала. Всё правильно. А я вон объявления повесила, что счётчики в доме менять будут. У тебя старый счётчик в квартире?
- Я не знаю.
- Надо посмотреть. Всё на мне взвалили. Всем до меня дело. Тут вот одна тётка нервы мне мотает. Из Питера тётка. Нашла меня и давай агитировать с ней меняться жильём. Квартиру на комнату менять. Как это? Однокомнатную квартиру менять на комнату в коммуналке.
- Так комната у неё что - в Питере?
- Ну и что, что в Питере? Не отдельная же.
- А я бы поменялась.
- Поменялась?
- Конечно поменялась. Это же Питер. Петербург это.
- Так меняйся. У неё сын из тюрьмы только что вышел. Его сюда за сто первый километр выслали. Она боится, что его здесь одного без неё, невинного и неискушённого, местные испортят.
- А за что он сидел?
- Тётка говорит, что не за что. Девчонку в кустах пуганули с приятелями в шутку, а она на них за изнасилование в суд подала.
- Чего?
- Не задумывайся.
- Так тётка действительно меняться хочет?
- Хочет, но не знает, как. Вот меня главную по дому нашла и давай меня спрашивать, кто с ней меняться будет. Агитирует меня с ней меняться. На однокомнатную квартиру менять хочет свою коммуналку.
- Я бы поменялась. А комната у неё сколько метров?
- Говорит – двадцать.
- А где?
- Говорит, что у ДЛТ.
- Я не знаю где это.
- Я тоже не знаю. Ну я вот увижу её и скажу. Пусть к тебе идёт.
- Скажите. Я на двадцать поменяюсь.
- В коммуналку с соседями на кухне жить?
- В коммуналку с соседями.
- С детьми?
- С детьми.
- Ладно, скажу.
   
Лёля серьёзно к этому разговору не отнеслась, хотя внутри у неё что-то шевельнулось.
Через четыре дня к ней в квартиру позвонили и ещё не открыв дверь Лёля поняла, кто это.
- Да – Лёля открыла дверь.
Маленького роста с какой-то хитринкой во взгляде стояла незнакомая тётка.
- Мне Людмила Георгиевна сказала, что вы меняетесь.
- Людмила Георгиевна? Люся что ли?
- Люся.
- Меняюсь.
Женщина вошла.
- Я не глядя меняться буду. Не глядя. Мне срочно нужно поменяться. Сын у меня здесь работает, а друзья около него всё нехорошие. Мне рядом быть нужно. Парень же молодой – мало ли что случиться можно.
- Конечно. Это правильно.
- Правильно?
- Конечно правильно. С ребёнком всегда нужно быть рядом.
- Конечно нужно быть рядом! Он в Петербурге жить не хочет, здесь хочет. Он рыбачить хочет. Как девушку хорошую встретит, так я и отдельно смогу жить, а сейчас надо быть рядом.
- Конечно рядом.
- У меня так – комната хорошая с двумя окнами, двадцать метров и шестьдесят два сантиметра. Квартира трёхкомнатная на третьем этаже, соседи тихие – бабка с внучкой и семья – он, она и двое детей. Мальчик и девочка.
- Ну, смотрите какая у меня квартира.
- Я не глядя меняться буду – разглядывая всё по сторонам тётка заходила по комнате – А здесь у вас что?
- Балкон.
- Балкон? Точно меняемся?
- Точно.
- Ты не передумаешь?
- Мне детей учить в Петербурге нужно.
- А когда смотреть мою комнату будешь?
- А вот документы соберём на обмен я тогда и посмотрю.
- И заранее смотреть не будешь?
- А что смотреть? Окна не в ту сторону смотрят? Вы не глядя меняетесь со мной, и буду меняться не глядя. Мне нужен Петербург. Я вам верю.
- Я честно меняюсь. Я честная.
- Я тоже честная.
- Так что сейчас делать будем?
- Вы в Петербурге собираете справки на обмен, а я здесь собираю.
- Ага, а потом идём меняться. Я адрес узнаю где это находится.
- Я вас ждать буду с готовыми документами.
- Всё. Я всё поняла. Я быстро. А газ в квартире есть?
- Есть.
- А балкон не застеклён?
- Не застеклён
- Ну, ладно. Сын застеклит. Я пошла.
- Я буду ждать.
- Я пошла.

Через неделю Лёля с тёткой, с Ниной Борисовной, оставив младших детей на старшую Женечку уехала на день в Санкт-Петербург подавать документы на обмен квартиры.
- Так поедешь смотреть комнату? – после подачи заявлений тётка не могла найти себе место от радости. 
- Времени в притык. Дети одни в квартире. В следующий раз пойдём смотреть, когда за ордерами приедем. Я видела документы – у вас комната двадцать ментов и шестьдесят два сантиметра и меня это устраивает. В следующий раз смотреть будем.
- В следующий раз, так в следующий раз.
И через неделю они опять с Ниной Борисовной поехали в Петербург.
Скромный белый листочек ордера. Как он изменит жизнь…
- Комнату едем смотреть?
- Едем.
Невский проспект… У Лёли даже дрожь пробежала по телу… Она же здесь уже была! Она уже ходила по этой южной стороне этого роскошного проспекта! Это самый замечательный проспект в мире! Вот он, как красив! Большая Конюшенная… Ах, вот где она находится! На Невский выходит.
ДЛТ. Дом Ленинградской Торговле. Вон он недалеко и буковками светится. 
Они зашли под арку. Подъезд. Третий этаж. Дверь. Прошли по коридору квартиры.
Слева, как тётка и говорила, жили – сосед, соседка и их дети-школьники. Справа бабка с внучкой или даже с правнучкой. Следующая дверь в её комнату.
Вошли.
Два окна, старые бежевые обои с золотыми завитками, диван старенький, круглый стол, три стула, один из которых дубовый резной и весьма потрёпанный, трёхстворчатый высокий шкаф царских времён и крашенный в коричневый цвет девятнадцатого века буфет у двери.
Люстра о трёх рожках вышедшая из моды лет сорок назад завершала евро интерьер.
- Всё в порядке. Я так и думала. Меня всё устраивает.
- Всё хорошо?
- Всё хорошо!

- Как ты квартиру поменяла? – Александр Аркадьевич удивлённо смотрел на Лёлю.
- Поменяла на комнату в Санкт-Петербурге. Двадцать метров. Рядом Невский. У ДЛТ.
- Но это же коммуналка?
- Это Петербург.
- Но нормально же жить в отдельной квартире? У тебя дети. Здесь хороший город.
- Нормально жить в большом городе, где детям есть где учится, есть институты и есть потом где работать после этих институтов.
- Как-то всё это очень неожиданно.
- Я сама себе не верю, что мне так повезло.
- Тебе так важен Санкт-Петербург?
- Чрезвычайно важен.

- Как переезжать будем? – Нина Борисовна приехала выяснять, как они переезжать будут.
- Вы как хотите?
- Машину нанять пополам.
- Мебель перевести?
- Да, мебель перевести.
- А я подумала – что тут перевозить?
- Ну как что? Шкаф, диван.
- Диваны у нас старые и одинаковые. По одному столу и у вас, и у меня, и оба старые. У меня два стула, у вас три. Паршивые кухонные столы на кухнях и у вас, и у меня. Вот, только шкафа у меня нет, а у вас есть. Что – машину нанимать, чтобы этот шкаф и эту рухлядь перевозить?
- А как же так?
- Да оставить это старьё, где оно сейчас стоит и перевести на руках только одеяла да носильные вещи.
- Мебелью что ли поменяться? А шкаф?
- Машина будет сколько стоить? А грузчики? За такие деньги вы хороший полированный шкаф купите с рук нечета этому.
Нине Борисовне не нравился разговор.
- Я подумала – Лёля настаивала на своём - Я перевозить это всё не буду. Это позорище перевозить такие вещи. Я машину брать не буду. Всё оставлю вам, а вы, как хотите. Я буду переезжать без дивана и стола.
- Мне что – спать на чужом диване? – Нина Борисовна удивлённо посмотрела на диван.
- Нанимайте сами машину и сами перевозите.
- Мне это не очень нравится. У меня диван лучше.
- Чем?
- Шкаф жалко.
- Вы на сэкономленные деньги такой шкаф купите, такой диван…
- И холодильник?
- И холодильник купите.
- Всё равно жалко.
- Нина Борисовна. Поговорите с людьми. Они же смеяться будут, что вы машину грузовую наймёте, чтобы перевести такие никчёмные вещи.
- Это как-то смешно так переезжать без мебели.
- А вы посмейтесь и переезжайте в отдельную квартиру со всеми удобствами с такой мебелью, какая тут стоит.
- Это как-то неожиданно без мебели переезжать.
- Посоветуйтесь с сыном.
- Да ему то что?
- Не будьте рабыней своего шкафа. Ведь только о шкафе сейчас идёт речь.
- Да уж одна я перевозить его не буду. А переезжать, когда будем?
- В субботу утром я освобожу эту квартиру.
- В субботу значит?
- Да, в субботу, с утра.
- А ключи?
- Вот вам два ключа – Лёля отцепила два ключа от связки - А третий я под коврик у порога положу, когда уезжать буду. Теперь ваши ключи давайте.
- А у меня только одни ключи.
- А вторые где?
- А я не знаю куда их сын девал.
- Давайте тогда от входной двери, а от комнаты вы оставите в кухонном столе, где вилки обычно хранят.
- Ладно. Хорошо. Так… Но как-то странно… Без мебели… И шкаф…
- Полированный купите. Я вам уже завидую.

Что делать с детьми? Их хотя бы на неделю нужно оставить здесь с кем ни будь, пока она не приведёт комнату в порядок. В чистую комнату нужно перевозить детей, в проветренную, со свежим воздухом.
На кого их оставить? На Анну Аркадьевну? Очень они ей нужны. На Раю? Так она тоже работает.
Надо поговорить со всеми вслух.
Когда есть проблема всегда нужно говори о ней вслух и тогда обязательно найдётся человек, который подскажет выход из создавшегося положения.

- Саша сказал, что ты квартиру поменяла на Петербург – Анна Аркадьевна учительским взглядом смотрела на Лёлю.
- Да, Анна Аркадьевна. Переезжаем на Большую Конюшенную.
- А это где?
- Это где Дом Ленинградской Торговли.
- Это где ДЛТ?
- Да.
- Так это же улица Желябова.
- Наверное улица Желябова.
- Это центр.
- Центр. Невский рядом. В субботу утром нужно ехать комнату там в порядок приводить.
- А что там с комнатой?
- Потолок серый в трещинах. Надо его белить. Обои на стенах старые потёртые и противные. Надо оклеить стены заново. Воздух тяжёлый стоит в комнате. Надо выветрить комнату как следует.
Анна Аркадьевна молчала.
- Мне бы детей на недельку оставить здесь пока я там всю грязь не уберу. До пятницы оставить, в пятницу я приеду за ними и заберу.
- Я работаю.
- Я знаю. Я не знаю, что делать.
- А если с ними поехать?
- Там же побелка будет. Мел, известь… Обои старые сдирать со стен надо… Пыль, грязь везде…
- Я работаю – как я с ними сидеть буду?
- А может их просто дома у вас закрыть пока вы на работе будите?
- С Сашей, с Александром Аркадьевичем поговорить нужно – подумав нашла решение Анна Аркадьевна -  У него там отгулы есть за выходные. Может он согласится…
- Анна Аркадьевна!
- Ну, что Анна Аркадьевна?
- Поговорите с ним
- Мне поговорить?
- Да, я боюсь. Поговорите с ним пожалуйста. Вы самая замечательная бабушка на свете.
- Не наговаривай на меня. Придёт сегодня – попрошу. Как это канительно всё.
- Мне обратиться больше не к кому. Я в субботу девятичасовым поеду в Петербург. В восемь я их приведу к вам.
- Как у тебя всё срочно. Приводи, если так. Куда от тебя денешься.
- Я люблю вас!
- Да иди ты от сюда уже...
- Я побежала. Мне ещё вещи перетаскать на дачу нужно перед отъездом.
- Иди-иди, перетаскивай.

В субботу Лёля уехала в Петербург.
Во втором часу она уже была на Невском проспекте.
Выйдя из автобуса на перекрёстке с Большую Конюшенную, она завернула за угол.
Впереди слева горели буквы Дома Ленинградской Торговли.
Лёля прошла вперёд и дойдя до арки повернула направо во двор.
Вот и подъезд.
Она поднялась на третий этаж.
Ключ мягко повернулся в замке.
В ящичке кухонного стола Лёля среди вороха бумажек и алюминиевых вилок отыскала ключ от своей комнаты.
Она открыла комнату и вошла - комната дыхнула на неё тяжёлым запахом и удивила разором – вожделенная люстра на потолке отсутствовала, коричневый буфет у двери пропал, шкаф почем-то был отодвинут далеко от стены и стоял почти в центре комнаты, двух стульев у круглого стола не хватало, карнизы были вырваны из стены с пробками, ворох бумажек, рваные книг и грязные тряпок лежал у дивана.
- Знай наших, деточка…
Лёля закрыла дверь на крючок и прокатила тележку со своими вещами к шкафу.
Через пол часа она, водрузив шаткий дубовый резной стул на круглый стол начала мыть потолок флейцем затирая щели, как научили её моляры.
Затем в небольшом пластмассовом ведёрке Лёля развела привезённый от тех же моляров мел, добавила ультрамарин из гуашевой баночки, и опять вскарабкавшись на стул стала белить потолок.
Она сначала пробелила потолок поперёк падающему свету из окна, а когда потолок немного подсох вдоль падающего света. Потолок стал грязно-синим.
Не давая себе передышки Лёля принялась сдирать старые обои со стен.
Восемь слоёв обоев оказалось на стенах - следы от клопов, стены в дырках от гвоздей, страшная серая штукатурка в ржавых пятнах.
- Не успела приехать и сразу за ремонт принялась – худая старуха возилась у своего стола на кухне.
- Меня Лёлей зовут – Лёля набрала воды в ведёрко.
- А по нормальному как?
- И по нормальному Лёля.
- Я Маргарита Егоровна. Тот твой стол – старуха ткнула пальцем в кухонный стол у двери.
- Я знаю.
- А она что не забрала его?
- Я её свой оставила.
- А тазы в уборной?
- Я ей и тазы свои оставила – нашлась Лёля – Мы так договорились. Где там её тазы висят?
Старуха, открыв дверь в туалет и показала на два больших алюминиевых таза висящих на гвозде.
- Как хорошо. Они мне как раз сейчас нужны – и Лёля унесла тазы в комнату от греха подальше.
Смотав ободранные обои в рулоны, Лёля отнесла их во двор к мусорному контейнеру.
Рядом с контейнером у кирпичной стены Лёля увидела два тёткиных стула сиротливо стоящих поодаль. Она застыла на месте увидев их, не понимая зачем это тётка выкинула стулья из комнаты сюда.
- Это что за выходка? Это чтобы мне они не достались? Это за шкаф? Что за чушь какая-та.
Денег купить новые обои у Лёли не было и поэтому она привезла с собой большую пачку газет.
- Будут деньги – будут и обои, а пока и газетами можно оклеить стены.
Она заварила из муки клейстер в большой старой кастрюле, которую привезла с собой,
разложила газеты на столе и стала тем же флейцем, что мыла и белила потолок мазать горячим клеем листы газет.
Всё правильно - газеты хорошо прилепали к стенам.
Ещё надо было диван просмотреть и снять с него обивку.
И всё это за один день.
Лёля устала, но оставлять на завтра что-то было нельзя.
Она сняла старую обивку дивана, протёрла весь диван мыльной тряпкой, отскоблила ножом старую географическую карту, изрисованную цветными карандашами с задней стены шкафа, вымыла и выскоблила весь пол в комнате до белёсого состояния.
Всё тело будет болеть у неё завтра, сейчас же разболелась голова, руки ныли от усталости.
В комнате было душно и влажно. Лёля постелила старенький халатик на диван, сняла тапочки и накрывшись своей зимней курткой легла спать, подложив под голову сумку.
Хорошего сна не получилось. Утром, как она и предполагала, у неё всё болело.
Потолок над её головой высох за ночь и отблагодарил ослепительной белизной.
Газеты на стенах почти высохли.
Выскобленный и вымытый пол ждал мастики.
Лёля напилась воды с черным хлебом и превозмогая боль принялась за работу.
Она отмыла подоконники от ржавых пятен когда-то тут стоящих цветочных горшков, протёрла мокрой тряпкой дверь.
Задвинула шкаф на новое место ближе к двери. Ближе к окну поставила диван. Стол сдвинула так же к окну поближе к свету.
В дверь постучали.
- Да – Лёля открыла дверь.
Старуха в сером пальто стояла перед ней – какой-то пьяница топтался за ней.
- Мы за шкафом пришли.
- За каким шкафом?
- Вот за этим – старуха показала крючковатым пальцем в шкаф - Мне Нинка его отдала.
- Ничего не знаю – этот шкаф мне Нина Борисовна оставила.
- Нет, мне оставила.
- Как она вам могла оставить, когда я за этот шкаф деньги ей заплатила? – нашлась Лёля.
- Как заплатила? Он мой.
- Я заплатила.
- Она мне его отдала.
- Ничего не знаю. Этот шкаф я купила у Нины Борисовны. Это моя комната, это моя квартира и всё, что здесь находится принадлежит теперь мне.
- Она мне шкаф отдала – настаивала старуха.
- До свидания! – Лёля вышла из комнаты закрывая за собой дверь - Разговор окончен! Покиньте мою квартиру!
- А тазы?
- До свидания! Всё, что тут оставила Нина Борисовна принадлежит теперь мне и только мне! Это моё, потому что всё, что я оставила ей в своей прежней квартире принадлежит теперь ей.
 Лёля пошла танком на захватчицу.
Тётка попятилась, натолкнувшись спиной на трезвого грузчика - трезвый грузчик также отступил, поняв, что вожделенный заработок ему здесь не светит.
- Вы такое видели? – Лёля, захлопнув входную дверь за визитёрами повернулась к соседкам – Я ей всё в квартире оставила. Диваны оставила, столы, полки, стулья, что там ещё… И квартира отдельная, и с ванной, и с балконом! И ей этого мало? Мы же с ней договорились обо всём, что друг другу оставляем.
- Это её подруга – старухина девчонка махнула на закрытую дверь рукой – Она всё время к ней шастала. Она и буфет у неё взяла и узлы от сюда какие-то уносила к себе.
- Так вот почему она мне только одни ключи отдала от комнаты? Замок в двери нужно срочно менять! Я вдова, у меня трое малолетних детей, а она меня грабить пришла?!
- Трое детей? – вторая соседка на эти слова вышла из комнаты.
- Трое! И ещё я вдова. У меня муж в машине разбился, когда младшенькой годик был! Каково мне было?! И ещё я погорелец – восьмого ноябре дом у нас многоквартирный сгорел. Хорошо, что квартира на первом этаже была. Мы в окно успели выскочить в чём в доме сидели. В одних носках на снег попрыгали! В школе на полу в спортивном зале на сквозняке на матах ночевали!
- Не приведи господь – перекрестилась старуха.
- Школа всем миром нам одежду на детей собирала, а эта пришла последнее отнимать!
- А дети то у тебя где? – спросила старуха.
- У любимой свекрови до пятницы оставлены. Я же ремонт делаю. Потолок белила, стены клеила.
- Это мы почувствовали.
- Обои все со стен содрала.
- Видели, как ты их вытаскивала.
- Газетами все стены оклеила, чтобы чисто было, чтобы дети не в грязь жили. Сколько мусора вынесла. Полы выдраила год не мытые. Руки-ноги болят.
Старуха молча смотрела на Лёлю.
- Вы её не пускайте без меня в квартиру. А то она что ещё стащит.
- А чего её пускать - эта не её квартира.
- Вот это правильно. Тазы ей ещё отдавай – и Лёля закрыла на крючок за собой дверь.
Всё тело у неё действительно болело, и она решила отлежаться этот день и никуда не ходить.
Лёля легла на диван, закрылась с головой курткой и повернулась к стенке. Хотелось плакать.
Выжить! Выдюжить в этом мире! Выжить, не взирая ни на что! Выжить!

На следующий день она пошла выносить очередной мусор. Во дворе, в окне на первом этаже соседнего дома Лёля увидела объявление. «Срочно требуется уборщица. 2 этаж, спросить Надю».
Лёля встала.
В посёлке, где она выросла всегда было трудно с работой. В городе, куда она переехала к мужу тоже. С работой всегда было трудно. А тут висит объявление и зазывает на работу.
Лёля постояла, подумала и вошла в зовущий её на работу дом.
Вахтёр стоял у вертушки.
- Я по объявлению. Мне второй этаж. Это туда?
- Туда – вахтёр мотнул головой на лестницу.
Лёля поднялась на второй этаж. Дверь налево, дверь направо. Дверь направо ей понравилась больше, и она открыла её и в коридоре сразу же столкнулась с девушкой.
- Я Надю ищу.
- А Надя это я.
- Я на счёт объявления внизу на стекле. Вам требуется уборщица.
- Вот это скорость. – удивилась девушка -  И пяти минут нет, как я его повесила.
- А я минуту назад его прочла.
- Вы пойдёте на такую работу?
- Я здесь рядом живу и у меня маленькие дети. Я Лёля.
- Лёля? Какое редкое имя. Тогда идём к нашему начальству.
За следующей закрытой дверью оказалась сидящая за столом из последних сил удачно молодящаяся секретарша в розовом.
- Эллочка, ты не верила, что мы так быстро найдём уборщицу? Вот она, пришла. Познакомься – это Лёля. Не только у тебя теперь будет такое редкое имя, а у неё тоже. Николай Сергеевич у себя?
- У себя. Проходите, он один.
- Заходим – Надя стукнула в дверь – Николай Сергеевич. Вот девушка к нам наниматься пришла в уборщицы. Она рядом с нами живёт и у неё маленькие дети.
- Хорошо – директор привстал, оторвавшись от бумаг – Садитесь.
Через три минуты они договорились.
Лёлю зачислят на работу с понедельника, она может вечером приходить к концу рабочего дня, у неё в уборке коридор, комната, где сидит секретарша, кабинет директора, кабинет главного инженера и две смежные комнаты у входной двери, которые занимает Надя.
А зарплата?
- Зарплата?
Директор назвал сумму в два с половиной раза больше, чем была у неё там на железной дороге.
Вот, что значит большой город.
После разговора с директором Лёля зашла к Наде в комнату.
- А что у вас за контора?
- Да жульё здесь одно. Остатки конструкторского бюро. Начальство какое-то верху держит эти помещения в центре города для себя, а мы так, для отвода глаз делаем вид, что работаем здесь.
- А до меня кто тут работал?
- Тётка одна. Сердечница. Кофточку новую для себя купила и прибежала хвастаться к нам. По лестнице быстро поднялась и всё, стало плохо, по стене съехала на пол и сознание потеряла. Скорую пришлось вызывать. С инфарктом увезли.
- Что, умерла?
- В реанимации.
- Ну и страхи у вас.
- Ой, не говори. Тётку конечно жалко. Ей бы помедленнее бегать. Ничего, что я на «ты»?
- Нормально.
Вот так – с понедельника она уже зачислена на работу. И зарплата выше.
Город конечно дороже и картошки дармовой Раиной не будет, но зато жить теперь она будет в Санкт-Петербурге, в котором ей так хотела жить.
А когда в университет поступала не верилось, что зацепиться за этот город.

В пятницу Лёля поехала за детьми.
Александр Аркадьевич был с детьми дома.
- Замучили они вас?
- Да нет, всё в порядке, и Аня с ними сидела.
- Я там всё сделала – потолок побелила, обои ободрала со стен и наклеила газеты вместо них, шкаф, диван привела в порядок – мы же с этой тёткой вещи не перевозили – я ей свои оставила, она мне свои.
- А зачем газеты на стены наклеила?
- Денег нет на обои, а комнату нужно было привести в порядок. Запаха чтобы не было тяжёлого.  Я, когда освоюсь куплю обои и наклею их сверху газет.
- Так может тебе купить обои?
- Нет, не надо. Я всё сделаю сама.

Иру Лёля встретила на пути к вокзалу.
- А где у тебя квартира сейчас? Мы думали тебе в помощь отнести кое-что, а квартиру не знаем. К свекрови этой бывшей идти спрашивать не хотелось.
- Ира, я квартиру на Петербург поменяла. Мы в Петербург переехали жить.
Ира замерла, услышав такую фантастическую новость.
- Как поменялись? В Санкт-Петербург?
- Да, в Санкт-Петербург. На комнату поменялись недалеко от Невского. На Большой Конюшенной комната.
- На Невском?
- На Невском. Коммунальная квартира. Трёхкомнатная. У нас одна комната. Третий этаж.
- Адрес оставишь? К тебе можно приехать остановится? По городу погулять, город посмотреть…
- Да, конечно можно.
- Я сейчас запишу.
- Записывай.
Лёля смотрела на Иру.  Приедет она к ней. Через неделю приедет. В неухоженную комнату. С газетами на стенах. На матрасе на полу без простыней спать будет.
Не хотела Лёля так выглядеть перед другими.

Ира, действительно приехала с сыном через неделю.
- Какая у тебя комната – удивилась она.
- Это коммунальная квартира – пояснила ей Лёля.
- Ой, какая комната… какая большая и два окна… и подоконники какие широкие… Я в таких больших комнатах никогда не была.
- Это коммунальная квартира – повторила Лёля.
- Мы ненадолго – повернулась к ней Ира - Нам просто захотелось Санкт-Петербург посмотреть, по улицам походить – тем более вы тут в центре живёте.
- А мы вот так пока устроились – и Лёля развела руками показывая комнату – Чистенько всё, убогонько, но мы исправляться будем. Спать на полу на матрасах вас уложим.
- На матрасах? А мы думали сегодня вечером обратно уехать.
- Ну зачем такая спешка? Два часа в одну сторону, два часа в другую и всё в один день? Положим на полу – комната большая, не стесните.
Они попили чай с привезённым пирогом.
- Мама пекла. Жизнь какая настала… Зарплата копеечная – вот на всём экономим. Мама пирог испекла, чтобы подарок вам подешевле обошелся – честно призналась Ира.
- Да мы сами без денег сидим.
- Ты на работу-то устроилась?
- Да, здесь рядом.
- Зарплата то какая?
- Как и у тебя – копеечная. Дети маленькие, так что выбирать приходится, что важнее время или деньги.
Ира ушла гулять с сыном, ушла смотреть на витрины, на большие магазины.
- Какой город… Как всё красиво - Ира никак не могла успокоится – Мы иностранцев видели. А цены какие в магазинах?  А, кто интересно всё это покупает? 
У Лёли было много неоконченных дел, а тут пустой приезд Иры. Нет ни денег, ни посуды.  Мыла и того нет! Полотенца нормального нет! Ну зачем в такой позор приезжать?! Не в палаты же они царские переехали! Что так торопиться сюда приезжать смотреть? Погорельцы же они.
Лёля сдерживала себя.
 
Проходя мимо овощного магазина Лёля остановилась у его стеклянной двери.
«Требуется женщина на временную работу» - возвещала бумажка на стекле.
Вот и ещё одна работа. Овощной магазин. А что? Что за работа? А почему бы и нет?
Лёля открыла дверь.
Всё оказалось просто – у подсобной работницы сложный перелом руки и на время её больничного требуется её заменить.
- Работа через день с десяти до трёх. Овощи перебрать и подготовить к реализации. Работа грязная – чего греха таить.
И Лёля согласилась.
- Я только домой сбегаю – тут рядом.
Она разбудила Женечку.
- Здесь мыть руки – Лёля поставила таз с водой на пол – Поняла?
Женя понял.
- Сюда ходить в туалет – Лёля передвинула ночной детский горшок за шкаф - Поняла?
- Поняла.
- В коридор, когда меня нет не выходить. Поняла?
- Поняла.
- Я скоро приду. Поняла?
Женечка поняла.
- Вода на столе. Хлеб, каша на столе. Ты поняла?
- Поняла.
- Я пошла на работу, а ты ложись спать. Ты самая старшая у меня и за всё отвечаешь.
Женечка кивнула.
Вот так – она ушла на грязную работу на пол дня, а у детей остались на столе стоять холодная пшённая каша, нарезанный чёрный хлеб, чайник с холодной кипячённой водой.
 
Лёлю провели в подсобный коридор к куче ящиков с капустой.
- Очистить от нижних грязных листьев.
- Поняла.
- Вот нож. Отрезать грязные листья, чтобы кочан был чистенький и ровненький – заведующая показала, как нужно обрезать листья – И сложить всё сюда, а грязные листья в мешок.
Прежде, чем сесть Лёля оглядела своё рабочее место – тёмный коридор, давно не мытый плафон светильника на потолке, пустые грязные ящики с рассыпанным мелким луком на дне, три большие лопнувшие морковины на полу за ящиками, старый невысокий шкаф между дверей.
А что там на шкафу?
Лёля встала на цыпочки.
На шкафу лежала большая овальная нарядная тарелка.
Что там?
Три бутерброда из белой булки с обветренной копчённой колбасой лежали в центре тарелки.
Что-то видимо праздновали накануне?
Блюдо овальное, нарядное... Брать его нельзя – оно чьё-то, да оно ей и не нужно.
Бутерброды…
Кто заметит пропажу трёх не свежих бутербродов? Кто их есть будет? Их наверняка кто-то забыл.
Лёля быстро завернула бутерброды в попавшуюся ей под руку газетку и положила в сумку. Пяток луковиц, две картофелины, три морковки последовали за бутербродами. Ей всё это пригодятся. Ей их не покупать.
Всё нормально! Нормально!
Лёля отсекла у первого кочана грязный лист и отправила его в мешок для отходов, потом отрезала второй, третий лист был уже не грязный, но товарного вида не имел – Лёля отделила его от кочана и отложила в сторону.
Лёля очищала кочаны и складывала их в ящики у двери торгового зала – стопка чистых, но не имеющих привлекательный вид листьев капусты быстро росла на соседнем ящике.
- Это нельзя есть – заведующая встала над стопкой отложенных капустных листьев.
- Я вдова.
- Это не годится для еды.
- У меня трое маленьких детей. Я вдова и у меня трое маленьких детей. А ещё я погорелец. Восьмого ноября у меня сгорела квартира. Я в окно с детьми выскочила в чём была на снег. У меня ничего нет. Для меня это еда для моих детей.
Заведующая стояла и смотрела на Лёлю.
Лёля молчала.
Заведующая постояла, пошла дальше, затем резко вернулась.
- Тебе чем-либо помочь нужно?
- Мне тёрка нужна. Так без неё трудно. У вас лишней тёрки не будет?
- Тёрка? Тёрка… Есть, есть у меня тёрка… Мне невестка привезла в подарок новую тёрку. Такая неудобная тёрка. В смысле – для меня неудобная. Непривычная такая. Оранжевая, пластмассовая, с металлическими такими вставочками.
- Мне подойдёт.
- Я принесу тебе завтра.
- Я послезавтра выхожу на работу.
- Я послезавтра принесу.
- Хорошо. Спасибо вам.
Заведующая стояла и смотрела на Лёлю.
- Уходи сегодня на час раньше.

В комнате ничего такого страшного не случилось за её отсутствие – разбрызганная вода на полу у таза, крошки хлеба на столе, благоухающий не закрытый ночной детский горшок.
Можно значит их оставлять одних.
Лёля вымыла листья капусты прямо в комнате – она не хотела, чтобы соседи видели эту капусту.
На дно большой кастрюли она отправила соскобленное масло с бутербродов. Мелко покрошила две небольшие луковицы. Очистила, выскоблила и тоненько нарезала бледную морковь. Сверху нашинковала капустные листья, посолила и закрыв крышкой вынесла на кухню.
В маленькой кастрюле Лёля подогрела кашу, и они голодные её съели, заедая кашу черным хлебом.
Когда маленькая кастрюля освободилась Лёля залила её водой, мелко покрошила принесённые картофелины и добавила тушёную капусту.
Насыпала манной крупы.
Три колечка обветренной колбаски порезала тоненько вдоль, потом мелко поперёк и отправила всё это в суп.
- Щи свежие будите?
- Будем!
- Щи с гренками.
- Будем с гренками!
Суповая тарелка была у них одна. За неимением половника Лёля алюминиевой кружкой налила щи в тарелку до краёв, сверху накрошила мелко порезанную масленую булку из-под бутербродов и раздала две ложки старшим детям.
- Тарелка одна – поэтому вы первые едите, а мы с Наташенькой за вами следующие будем.
Сытые, они к тушёной капусте уже не притронулись.

К пяти Лёля вышла на основную работу мыть полы.

Надо разобраться с деньгами. Придумать, как их тратить.
Сначала разобраться с зарплатой по основной работе.
Сколько ей обещали?
Так, теперь вычесть подоходный налог. Тринадцать процентов.
Сколько осталось?
Теперь вычесть квартплату за комнату. Сколько может быть плата? Ну хотя бы приблизительно?
Сколько там соседи платят?
Чуть-чуть прибавить – у неё комната больше, чем у них.
А электричество сколько?
Теперь – сколько осталось?
Разделить эту сумму на тридцать один день.
Сколько в день получается денег?
Что на эти деньги можно купить?
Купить можно буханку чёрного хлеба, дешёвый белый батон, пачку недорогой крупы.
Что ещё купить можно?
На десяток яиц хватит?
Хватит.
Что ещё купить можно?
Два плавленых сырка.
Всё!
Итак, на день каждому получается – четверть чёрного хлеба, бутерброды на белой булке с плавленым сыром, два варёных яйца и сколько угодно каши.
Кипяток.
Голодная смерть семье не грозила.
Сейчас ещё на овощах сэкономить можно.
Детские деньги нужно оставить нетронутыми. Деньги с овощного магазина тоже не трогать.
До лета скопить, а летом…
Летом есть детский санаторий для детей дошкольного возраста…
Бесплатный. Родители за детей находящихся в санатории денег не платят.
Анна Аркадьевна начальник РОНО.
Блат.
Поговорить с ней, попросить.
А на лето устроиться ещё на одну работу…
Будут деньги – можно купить, что нужно. Можно выскочить! Можно!
- Всё, до лета садимся на такой паёк.

Через день Лёля вышла на работу с утра в овощной магазин.
В ящиках лежала свёкла. Нужно была расфасовать её по мешочкам.
Мешочек мелкой свёклы лёг и на дно клетчатой сумки.
- Лёля – заведующая поставила перед ней большую бумажную сумку – Это тебе. Тут и тёрка есть. У меня мать привыкла запасы вековые делать на случай очередной блокады Ленинграда, так что я благодаря тебе ревизию у неё произвела. Тут и крупа есть, и макароны, и горох.
- Спасибо вам.
- Не за что. А у тебя что – родни никакой нет, чтобы помочь?
- Бывшая свекровь есть.
- А почему бывшая? Она же бабушка твоих детей.
- Мне так в спину сказали во время похорон мужа.
- Ну, это совсем бесчеловечно.
- Да нет. Я изредка обращаюсь к ней за помощью. Она помогает. Вот и сейчас буду просить её детей на лето в детский санаторий устроить.
- В детский санаторий? А она может?
- Она начальник РОНО.
- Она может.

Первые солнечные дни, первое весеннее тепло и Лёлю с детьми приехала на дачу.
Конечно, ещё было холодно, но там были друзья.
Есть такой сказочный подарок из Петербурга – круглый чёрный хлеб, которого нигде больше не пекли.
Подарок был не дорог, дорого внимание.
Сначала Лёля с детьми зашла к Ирине. К ней было ближе.
- О-о-о, Петербургский хлеб – Ира благодарно приняла хлеб.
Ну, конечно их много пришло в их аккуратненькую квартирку.
Но пришли ненадолго. Попили чай. Обменялись новостями.
Потом Лёля с детьми пришла повидаться к Рае.
Рая с Валеркой получили после пожара две комнаты в деревянном доме на втором этаже.
На первом этаже соседка сразу согласилась поменяться с Раиной матерью комнатами, и мама Раи переехала к ним.
Обедали в большой комнате на первом этаже. Были щи, картошка с селёдочкой, зелёный лучок, чай с малиновым вареньем.
Дети были рады встрече, бегали по лестнице затеяв игру.
- Пусть тогда с вами останутся – глядя на возню детей сказала Лёля – Я к Анне Аркадьевне сбегаю ненадолго.
- Сбегай.

Свёкры были дома.
Александр Аркадьевич обрадовался приезду Лёли.
- Проходи беглянка. Как вы там в стольном граде поживаете?
- Всё хорошо, всё потихоньку.
- И замечательно. Дети не болеют?
- Нет.
Круглому черному хлебу они обрадовались. Пригласили на кухню. От чая Лёля отказалась.
- Вы уж третьи к кому я за сегодня в гости пришла.
- Соскучилась?
- И это есть немножко.
- На лето-то приедете сюда отдыхать?
- Вот я за этим к Анне Аркадьевне и пришла.
- Что так? – удивилась свекровь.   
- Анна Аркадьевна, можно детей здесь в детский санаторий устроить?
- В санаторий на лето?
- В санаторий на лето.
- Наверное, можно. Поговорить нужно с заведующей.
- На лето, на три месяца, до конца августа.
- На полторы смены значит? Смена же два месяца длится.
- На полторы смены, как помощь погорельцам сделайте. Мне за лето заработать деньги нужно. Ничего же нет в доме. Всё купить нужно - и простыни, и посуду, и сапоги, и обои на стены, и диван детям. На полу же спят почти без простыней.
- Позвоню я к ней.
- Позвоните пожалуйста.
-  После праздников позвоню – сейчас там никого скорее всего нет.
- Я всё стараюсь сама справиться, а вот без помощи не получается.
- Позвоню. Сказала позвоню – значит позвоню.

В начале июня Лёля привезла детей в детский санаторий.
Заведующая встретила её радостно глядя в глаза. Ну, а как же – невестка самой Анны Аркадьевны.
Поворошила весело волосы детей. Внуки самой начальницы РОНО.
- У меня вещи не все по списку.
- Это ничего.
- Мы наверно знаете, что мы погорельцы.
- Рассказывала, рассказывала Анна Аркадьевна.
- Мне выкрутиться нужно на какое-то время.
- Они побудут у нас. Вы не беспокойтесь. Вы делайте, что вам нужно.

Сразу же, на второй день Лёля устроилась к мальчишке- армянину продавать фрукты с лотка. Два дня через два. Деньги, то есть зарплату мальчишка обещал давать сразу же в день работы.
Лёле было стыдно сидеть у всех на виду на улице, но выбора не было.

В первый же свой выходной она нашла магазин, где продавали разнообразные бракованные вещи и купила рулон мебельной ткани с рванным краем. Куском купила. Цена в три раза ниже, чем в обычном магазине. Красивый болотно-зелёный гобелен.
Лёля эту первую свою большую покупку так и назвала – «Преступление против детей № 1»

Вставала Лёля рано, с солнцем, часов в пять.
Тихонько, стараясь не шуметь она перетягивала диван и сиденье старого резного стула новой тканью, выскабливала до светлого дуба столешницу стола, и к десяти часам уходила на работу.

На первой же недели этот пацан-начальник попытался её прижать в углу за ящиками.
 Лёля отшвырнула его на середину комнаты.
- Ты что?
- А ты что – не понимаешь?
- Не понимаю!
- Не дашь – работать не будешь.
- Не дам и работать не буду! Ещё только попробуй подойди! Сопляк!
Сопляк смотрел на неё непонимающе – он же начальник над ней, она должна понимать это и подчиняться.
- Убери руки, ублюдок! – и Лёля понесла ящик с апельсинами к машине.
Он, этот начальник-недоумок смотрел на неё испуганно.
- Дрянь!
Дрянь этакая – ей выживать нужно, а он тут грязь какую-то придумал.

Сахар, целый мешок сахара, пятьдесят килограммов Лёля купила в конце коридора у оптовиков и с трудом довезла на тележке до дома.
Там, в конце коридора работали три Валерки – Валерка-Босс – вполне серьёзный дядечка, Валерка-Красавчик – наверное ровесник Лёли и Валерьян-Великолепный – совсем школьник у которого весь мир был в начальниках.
Оптовая контора по торговле продуктами питания. Покупали большим оптом, продавали мелким – часть своего товара продавали здесь же на месте тем, кто о них знал.
Лёля знала – сахар тут был дешевле, чем в магазине на треть.
У неё дети. Нужно было варить варенье для них.

Когда в конце первой недели пошел дождь и Лёлю со всеми этими фруктами увезли с места торговли пораньше она, не подумав без стука с бумагами вошла в комнату – девчонка взвизгнув отскочила от начальника.
Лёлю это явление не интересовало - она скосила глаза на журнальный столик. Вино, одноразовые стаканчики, виноград, конфеты, шкурки от апельсинов…
Этот поправлял свои джинсы и гневно гвоздил её взглядом.
- Апельсиновые корки… О, как они мне нужны от моли – и Лёля стала собирать апельсиновые корки со столика в подвернувшийся мешочек, не обращая ни на кого внимания - Вы апельсиновые корки не выбрасывайте. Они мне нужны от моли.
Комната безмолвствовала.
Замок в двери сразу за ней защёлкнулся.
Лёля прихватила четыре крупных апельсина из ящика в коридоре.
Морковь в следующим ящике была крупная, мытая и ярко-оранжевая. Полтора килограмма моркови она сочла для себя достаточным.
Дома Лёля тщательно вымыла маленький эмалированный тазик. Налила в тазик пол стакана вода, натёрла туда на крупной тёрке морковь, насыпала сверху два килограмма сахара, нарезала тоненько принесённые апельсиновые корки, а каждый из четырёх апельсинов порезала на прозрачные ломтики. Апельсиновыми корками Лёля засыпала натёртую морковь, ломтиками апельсинов замаскировала корки, и таз торжественно вынесла на кухню для варки варенья.
- Ты из апельсинов варенье варишь? – соседка изумлённо повернулась к Лёле.
Лёля про себя хохотнула. Она помнила - у сына соседки весной было день рождение, и ему тогда подарили апельсин. Не просто подарили, но и научили, как ему быть добрым. Чтобы никто не считал его жадным мальчиком, он должен был частью апельсина поделится со своей сестрёнкой и ещё по дольке дать родителям.
Утирая слёзы и сопли, юбиляр разодрал и раздал этот подарочек, как ему приказали родители и ушел плакать в висевшие на вешалке пальто.

Сейчас Лёля варила апельсиновое варенье.
Она с глупым лицом повернулась к соседке.
- Варенье?
«Нищету расплодила» - так эта ведьма сказала тогда старухе, когда она, Лёля, привезла детей в квартиру? Она слышала эти слова, сказанные ей в спину! Слышала!
Лёля непонимающе смотрела теперь на эту дуру.
- Из апельсинов. Больше же не из чего – Лёля хлопала ресницами – У меня дети, им варенье нужно. Они же из санатория вернуться и варенье захотят. Как детям без варенья?
Бабка вышла на кухню и остановилась у стола увидев целый таз апельсинового варенья.
Лёля подхватила закипевшей таз и отнесла его в свою комнату. Утром, когда никого не будет на кухне она размешает это варенье и доварит до конца.
- Там диван во дворе выкинули – внучка-правнучка швырнула бабке принесённый хлеб на стол.
- Где? – Лёля сразу вышла из комнаты.
- У арки. Мальчишки на подушках прыгают.
- Ой, как мне диван нужен. Помоги мне его принести.
Они пронеслись по лестнице вниз.
Нет, это был не диван, это была оттоманка – три туго набитые квадратные подушки, два валика и с заплатками дранное кошками лежбище.
- Вы чего здесь распрыгались – Лёля согнала мальчишек с подушек – Нельзя диван проветриться вынести.
Мальчишки растерянно отошли.
Мимо изумлённых соседок они пронесли старую вытертую до дыр оттоманку в комнату Лёли.
- Вот, будет на чём мне теперь спать – Лёля довольная заходила вокруг неё.
- А что – перетянуть её и всё.
- Умели делать… Как всё сделано… Сколько ему? Да уж пол века точно есть.
К вечеру всё протерев влажной тряпкой, выскоблив следы клопов, перестелив и покрасив низ масленой краской Лёля обтянула новым материалом свою оттоманку.
У кого ещё есть в доме оттоманка? Вот такая красивая. Хорошо перетянутая. Почти антикварная.

На следующее день Лёля купила для комнаты обои.
Выбрала самые дешёвые, беленькие в крапинку.
Утром, когда неудобно было шуметь она наклеила обои на стены.

- Ты и эти абрикосы торгуй – мальчишка недовольно тыкал пальцем в мятые абрикосы.
- Но люди же выбирают сами себе фрукты.
- А ты подсовывай.
- Да кто их возьмёт? Они же уже перележали. Люди такие не берут.
- Ты их подсовывай. Возьмут.
Что с торгашом спорить? Лёля отобрала все переспелые абрикосы в отдельный мешочек.
- Цену снизь на них.
- Я по миру пойду, если снижать буду.
Соседка, варя свои макароны удивлённо косилась на тазик Лёли полный абрикосового варенья.
- Дети захотят варенье. Оно у меня с орешками. Я косточки разбила и орешки в варенье положила.

Вечером Лёля мыла полы в конторе.
- Что у вас за контора? Что вы здесь делайте?
- Ничего не делаем – Надя перевязывала пакеты на столе - Я бумаги для архива собираю. Ты полы моешь – вот и вся работа. Это уже мёртвая контора. Кто-то для себя придерживает площадь там на верху. Невский рядом.
- Так что – я да ты - мы одни здесь что ли работаем?
- Ну почему одни? Вон секретарша наша на главного инженера работает.
- Как работает?
- Телом.
- Да ты что?
- А ты думала. У нас здесь полтора человека числиться, а такой узел любовный закручен – закачаешься... Пора от сюда валить.
- А наверху не видят, что контора никчёмная?
- Наверху площадь для себя держат. Жульё здесь одно. И директор наш жулик. Второй этаж сейчас втихаря сдавать будет, а денежки в валюте себе в карман класть.
- А разве второй этаж наш?
- Наш. Здесь же раньше большое конструкторское бюро было. Бухгалтерия там большая была.

Когда Надя ушла Лёля бросив мыть полы пошла на вахту. Опыт у неё был.
- Мне ключи от второго этажа. Мне велено стулья забрать.
И ей дали ключи.  Лёля поднялась. Коридор, как у них. Справа первая дверь.
Комната какая-то странная – ряд стульев вдоль стены, столы в ряд.
- Заседали они здесь что ли?
На окне с двух сторон коричневые шторы с чёрным рисунком. Лёля сняла шторы.
На подоконнике в углу стоял пыльный графин толстого стекла.
- Ну вот будет куда компот наливать.
Следующая комната тоже была какая-то странная – большой квадратный стол посредине.
Штор не было.
Лёля подняла глаза. Две небольших плафона на потолке недалеко друг от друга.
Лёля сняла оба плафона. У неё лампочка на потолке, а тут люстры пропадают даром.
Лёля открыла дверцы стенного шкафа.
Ком приборного сукна. Шерсть. Из него одеяло можно сделать.
Третья дверь была по другую сторону коридора. Бухгалтерия. Две смежные большие комнаты с множеством столов и стульев. Часы над дверью в каких-то дурацких завитках не тикали.
Кто такие часы с такими завитками покупает?
Тюль на окнах.  Три окна и три тюлевых занавески.
А у неё тюли нет – окна у неё в комнате на половину калькой закрыты вместо занавесок.
Серая от времени тюль отдала пыль и легла на пол.
Какие-то магнитики на столе с кнопками и скрепками. Могут пригодится.
Лёля пошарила по столам. Карандаши, три чайные ложечки, блокнот, точилки для карандашей, грязные чайные чашки, два флакончика с лаком для ногтей, беленький флакончик с клеем ПВА.
Она забрала всё.
Два красивых настенных календаря трёхгодичной давности висели на торцах шкафов.
На одном фотографии дворцовых залов Эрмитажа, на другом – загородные пейзажи.
Лёля вспомнила – когда-то в детстве она читала в журнале про одного путешественника, где он писал, как в одном кафе за границей увидел на стене старый календарь и спросил хозяина зачем ему нужен старый календарь. Хозяин объяснил ему, что он этим календарём пользуется уже не один год.
Лёля не помнила в чём суть, но красивые календари взяла.
Во-первых, она ими украсит комнату, во-вторых - она подумает на досуге, как ими можно пользоваться. Додумался же как-то тот абориген, как такими календарями пользоваться.
Во второй комнате бухгалтерии стоял старинный резной потрёпанный стул.
Лёля остановилась. Не такой, как у неё, но где-то того времени. Дубовый.
А что – она его тоже отскоблит, ошкурит, натрёт мастикой, перетянет его новым материалом и будут у неё хоть и разные два таких резных стула, но обтянутые будут одинаковой тканью. Стоять будут у ошкуренного и покрытого мастикой круглого дубового стола.
Будет солидно и красиво.
На одном из шкафов Лёля увидела большую керамическую вазу с пыльным сухим букетом.
- А её почему не взяли?
Цветы полетели на пол. С того бока, что был обращён к стене ваза была отколота. Осколок лежал тут же рядом в пыли.
- Приклею. Зашпаклюю. Подкрашу. Сойдёт.
Что ещё там осталось?
Зеркало. Узкое длинное зеркало в деревянной резной раме.
Это даже не обсуждалось.
Что осталось?
Пачки писчей бумаги.
- Будет на чём детям рисовать.
На нижней полке одного из шкафов было что-то большое завёрнуто в коричневую бумагу и закрученное скотчем. Лёля вытянула это.  Пакет был очень тяжёлым – по весу, как ведро с водой. Не разворачивая Лёля догадалась, что это.
Что ещё осталось?
Эти страшные часы с жуткими завитками. Лёля сняла часы со стены. На батарейке часы.
Лёля пилочкой для ногтей найденной тут же открутила шурупчики. Завитки отделились в сторону.
Скромные, деликатные часы были у неё теперь в руках – тонкий серебряный ободок, чёрные стрелки, красная секундная, цифр не было.
Что ещё взять?
Большая настольная керамическая лампа стояла на шкафу среди пожелтевших бумаг.
Лампа была расколота на две половинки. Большой желтый абажур никуда не годился, но эти, что не взяли настольную лампу, когда выезжали от сюда не знали Лёлю.

Нектарины были мяты.
- Что с ними делать? – хозяйчик тыкал пальцем в подпорченный бок фрукта.
- Списывай.
- Ты меня разоришь на списывании.
- Где для меня корки от апельсинов?!
- Да ты что – моль свою ими откармливаешь?
- Гони корки!
- Забирай нектарины!
- Заберу! Их только выкинуть нужно! Корки где?

Соседка стояла у плиты и не смотрела на свою кашу – это какая-то ненормальная Лёлька варила в тазу из порезанных нектаринов своё очередное варенье.
Ну не варят нищие такие варенья. А эта почему-то варила.

У помойки на середине лужи лежала углом вверх ужасная вся в пятнах большая подушка. Лёля даже по сторонам смотреть не стала – пальцами брезгливо подхватила подушку и гордо ушла к себе.
Подушек в доме не было, а там внутри этой подушке были перья.
Дома она высыпала на газеты из разрезанной подушки содержимое – белые пёрышки кучей попадали вниз. Лёля выбрала и выкинула плохие грубые перья, переворошила оставшиеся.
Надо из этого делать четыре подушки. Пусть не очень большие, пусть не очень тугие, но четыре.

- Ты что – обшиваешь кого-то? – старуха возилась на кухне у своего стола – Всё у тебя машинка строчит и строчит.
- А ваше какое дело? Я вдова. Мне выжить нужно.
- Я ничего, я просто так спрашиваю.

- Корки там твои лежат. Зачем они тебе? Что ты с ними делаешь?
- Моль травлю!

- Так это вы банки выкладывайте сюда? – Лёля остановилась у окна на лестничной площадке.
- Я выкладываю – соседка из квартиры напротив стояла у окна - Выкинуть жалко и я придумала сюда между окон их ставить. Может кто-то возьмёт. А что?
- Да это я их от сюда и забираю. Варенье для детей варю и в ваши банки раскладываю.
- Забирайте-забирайте, и эти забирайте – и женщина протянула Лёли сумку.
Они познакомились.
Соседку звали Вероникой. Она работала в продуктовом магазине заведующей. Муж там у неё есть – военный представитель на заводе. Сын – студент университета. Дочка – без троек в выпускном классе. Будет в консерваторию поступать. Голос у неё.
Муж этой Вероники несколько раз попадался до этого Лёли на площадки рядом с квартирой, и каждый раз он недовольно проходил мимо, не узнавая и не здороваясь.
- Если вам нужно ещё банки я с удовольствием отдам.
- А я с удовольствием возьму. Я вдова, у меня трое детей. Заготовки делаю, пока всё дёшево.
- Трое… Я соберу и отдам вам банки…Трёхлитровые возьмёте?
- Возьму.
- Соберу, а то они мне мешают. Муж ворчит. Ваш звонок какой?
- С чёрной кнопочкой.

Этот олигарх-мальчишка взял какого-то пацана на работу, и в первый же день этот пацан отличился – перенося ящики на новое место, спотыкнулся о что-то там и падая поставил тяжёлый ящик на целую упаковку киви.
Киви придавил. Олигарх орать на него. Пацан испуганно оправдывался.
А с киви что?
Лёля покидала в сумку, что ей нужно было и захватив клетку изуродованное киви пошла домой.
По дороге она быстро перевернула помятые бока каждой ягоды киви вниз и внешне целую и невредимую упаковку принесла домой и поставила у себя в центре кухонного стола.
На кухне воцарилась гробовая тишина.
Лёля вынесла из комнаты четыре трёхлитровые банки и выстроила их в ряд на столе.
Соседские дети появилась из неоткуда и по ранжиру выстроились в ряд перед столом.
Лёля сосчитала – ягод киви было тридцать шесть. По девять киви на банку.
Она ножичком разрезала первую ягоду пополам и чайной ложечкой вынула половинку сердцевины. Шкурку кинула в миску.
Шкурка до миски не долетела – соседский мальчишка перехватил её на лету и жадно всосался ртом в оставшуюся на шкурке влажную мякоть.
Соседка за спиной молчала. Видела всё и молчала.
Это что – воспитание?
Лёля бы с ума от стыда сошла если бы это были её дети.
Она заполняла банки – соседские дети наперегонки высасывали шкурки киви.
Лёля поставила клетчатую сумку на стол. Что там она принесла?
Сливы. Разрезала каждую пополам, отделила косточки и отправила сливы в банки – по пять половинок на банку.
Соседские дети обсасывали сливовые косточки.
Абрикосы. По четыре половинки абрикос на банку.
Дикие дети обсосали и косточки абрикос.
Алыча. По шесть штук.
Персиков было два. Лёля вынула косточки.
По одной косточки досталось каждому из ожидающих.
- Вкусненько…
Соседские недоросли в восторге переглядывались.
Лёля разрезала каждую половинку персика на четыре дольки – компот же будет пить четыре человека – всё делить будут поровну, чтобы было никому не обидно.
Она залила сначала банки кипятком, потом кипящим сиропом с сахаром и закрыла крышками.
Четыре трёхлитровые банки с компотом были готовы.
Вероника отдала одиннадцать больших банок. Осталось заполнить семь.
Лёля по праздникам будет открывать банки с компотом для детей.
Праздников в году сколько?
Новый год. Старый Новый год. Восьмое марта. Двадцать третье февраля. Их четыре дня рождения.  Если кто заболеет. Ирка наверняка после Нового года приедет в цирк сходить и на ёлку.

- Он знаешь, что с нами сделал? – девчонки с другой торговой точки прибежали к Лёли - Он с ящиками всё взвесил и записал нам, как чистый вес!   
- Жулик! А вы что – не заметили?
- Мы не смотрели! Так никогда такого не было!
- Жулик!
- Он с нас всё вычел! Денег нам не заплатил! Ему ничего не докажешь! Кричал на нас! Мы ушли от него! Хватит нам такой работы! Мы тебе решили сказать, чтобы ты знала и начеку была. Он жулик!
- Паразит!
- Ты ему не верь!

Торгаш-маломерка нанял через день новую женщину на оголённое участок торговли.
Женщина, как женщина – Лёля видела её. Даже с каким-то интеллигентным налётом была женщина. Учительница что ли? Похожа была на учительницу. Человек из другого мира. Не из торговли.
В обед мальчишки на машине подъехали к Лёле.
- Тётка сбежала! Представляешь – ни тётки, ни товара! Пусто кругом! Нет ничего на месте!
- Нечего было девчонок обвешивать! – отреагировала Лёля.
- Да они там переругались.
- Я в курсе, они ко мне приходили. Чем они для него плохи были? Жулик!
- Что теперь будет?
- Умнеть сопляк будет.
Сопляк зло ходил по комнате и расшвыривал стулья в разные стороны.
- Надо что-то делать! Денег сколько пропало! Где её найти? Ей наверняка кто-то помогал!
- Понятно, что она одна столько на себе унести не могла.
- Сообщник! Кто её привёл сюда работать?
- На машине они были.
- Ясно, что на машине. Надо нам всем вместе из этого выкарабкиваться! Деньги отдавать надо!
 Ну, как же – он обвесил девчонок, а теперь они все вместе должны его выручать.
- Что делать… Что делать… А, у тебя как дела? – налетел он на Лёлю.
- Ко мне претензии, когда были?
- Надо фирму выручать.
Выручай!

Лёля из принесённых с работы недоспелых слив варила варенье.
Соседка на таз обречённо не смотрела.
- Чего это соседи напротив матрас выставили на лестничную площадку? – старуха разбирала хозяйственную сумку.
- Судя по извёстки у них ремонт.
- А им что – матрас на ножках не нужен?
- А вам он что – нужен?
- И мне не нужен. Нам его некуда ставить.
Лёля прошла к выходу и выглянула за дверь – полосатый односпальный матрас стоял у соседней квартиры. Матрас был не новый, но в хорошем состоянии. На площадки никого не было. Дверь у соседей была закрыта.
- А что – он тебе нужен? – старуха выглянула вслед за Лёлей.
- Я бы для сына взяла.
- Так бери.
- Без спроса не могу.
- Да бери. Выкинули они.
- Нет, не могу, я лучше спрошу.
- Так они выкинут его.
- Нет.
- Так позвони к ним.
- Неудобно.
- Чего неудобного, когда выкинули?
- Я подожду.
Лёля вернулась на кухню смотреть за вареньем.
Она прислушивалась - на площадке перед дверью было тихо.
Варенье закипало, забило ключом, Лёля перемешала его в тазу и выключила огонь.
- Разговаривают там на площадке – громким шёпотом сообщила старуха, высунувшись на кухню.
Лёля пошла и приоткрыла дверь.
- Здравствуйте, ремонт слышу делаете?
Вероника выглянула из-за спины мужа.
- Да вот у сына комнату обновляем и мебель переставляем. Диван ему новый купили.
Лёля перевела взгляд на матрас.
Муж Татьяны недовольно обернулся и с удивлением обнаружив напротив их двери ещё одну дверь, дверь, которая ещё и открывается и из которой ещё и выходят люди.
- Диван новый купили сыну – продолжала пояснять соседка - Диван новый запросил. Приятели к нему ходят. Новый запросил, посолиднее, не как у мальчика.
Лёля улыбнулась.
- А я слышу разговаривает кто-то на площадки перед дверью.
- Это мы.
Они какое-то время помолчали.
- Ой, Лёля, а вам матрасик не нужен? Для мальчика вашего. Матрасик не новый, но вполне в хорошем состоянии.
- Для сына? – Лёля окончательно вышла из двери внимательно разглядывая матрас.
- Возьмите – сын лет семь на нем всего спал.
- А вы знаете – я, пожалуй, возьму. Поступлю, как вы – пока сын маленький – пусть на таком спит.
- Конечно правильно. Берите – обрадовалась Вероника – А то выносить его никто не хочет.
- Я возьму. Спасибо вам. Я возьму.
Матрас Лёля поставила за шкаф. Она его перетянет и всё будет красиво, и сын будет спать не на полу.

Вечером в комнате у Лёли звякнул звонок. Вероника стояла перед дверью на пороге.
- Мой ушел. Ничего, что я предложила вам матрас?
- Всё хорошо. Мне для сына в самый раз.
- Мне неудобно стало – старые вещи предлагаю.
- Да мы же погорельцы. У нас всё сгорело. Я всему рада.
- Мы тоже в детстве горели. Несколько лет квартиру восстанавливали и всё в неё покупали.
- Вот и я так.
- А вы знаете, у нас ещё комод есть. Старый правда. Сын заставляет убрать его из его комнаты, а куда мы его поставим? Место для него нет. И муж ворчит, что старьё стоит. Ой, что я говорю…
- У вас в квартире сейчас никого нет? Вы одна дома?
- Одна. Ушел он.
-  Показывайте комод.
- Серьёзно? Он старинный, резной.
- Небось из дуба?
- Из дуба.
- То есть вы антиквариат раздаёте?
- Какой там антиквариат – замахала руками соседка.
Они вдвоём затащили комод к Лёли в комнату.
- У вас красиво – оглядела комнату соседка -  Всё из настоящей жизни.
- Всё не покупное, всё откуда-то досталось.
- А что в этой современной мебели хорошего? Древесно-стружечная плита, бумага на ней и лаком покрыто. Одноразовое всё. Детям и внукам не достанется.
- Так вы мне сами настоящий дуб отдаёте.
- Лёля, миленькая, я как проще живу, как жизнь заставляет жить.

На запорошенные в побелке подоконнике лежали павлиньи перья.
- А это откуда у вас здесь?
- На шкафу стояли. Их в вазу поставить – будет красиво.
- Если красиво, то это ко мне.
Перьев было десять штук. Они были не длинные и все с изгибом на одну сторону.
Так, как ими украсить быт?
Куда их поставить?
Куда… куда… куда… куда…
И Лёля вспомнила – она что-то принесла такое тяжёлое из бухгалтерии в коричневой бумаге?
Тяжёлое-тяжёлое. Как ведро с водой тяжёлое.
Лёля от окна выкатила бумажный коричневый пакет и разворошила его. Как она и думала – там в пакете оказалась большая хрустальная ваза для стола президиума.
Домой такие вазы не покупают. Литая, без рисунка насечками, с красными наплывами хрусталя вдоль граней.  Лёля поставила вазу на подоконник. Громадная, сверкающая, красивая в солнечных лучах. Павлиньи перья провалились в неё до половины.
Что делать?
Лёля спустилась во двор и срезала у растущего там тополя десять прямых тонких прутьев.
Чёрными портновскими нитками она закрутила вокруг каждого прута кончики павлиньих перьев и получились длинные роскошные перья жарптицы, которые высоко взметнулись фейерверком на солнечном окне в ослепительной вазе.

А дети у неё на государство брошены. Она их ни разу за лето не навестила. Да, вот она такая мать.
А дети будут помнить, что она ни разу к ним не приезжала? Не будут. Но они будут теперь жить в очень приличной комнате. Она им расскажет, как она хотела к ним приехать, как она работала, как страдала без них. А в противовес она возьмёт и расскажет им, что они вот дворяне и должны уметь терпеть. А почему им не быть дворянами? Столбовые дворяне они. Они буду расти и знать, каких они кровей. Возьмёт и скажет им, что кто-то из их предков Плевну брал. Узнает, кто там главнокомандующим был и скажет, что пращур правой рукой у него был. И под Полтавой по правую руку от Петра стояли. Репродукцию картинку она видела про полтавскую битву и Петра там. Она на картинке найдёт кого ни будь рядом с Петром, ткнёт на того пальцем и скажет детям, что это и есть их пращур. В Меньшикова бы не попасть…
Они по ней Александровы! Стоп-стоп-стоп. Иван Грозный куда из Москвы уехал тогда жить? В село Александровское он уехал! Вот откуда у них фамилия! Около Ивана Грозного их предки были! Казань брали вместе с Иваном? Брали! А Ревель? И Ревель брали! Может быть и Шпака брали! Пойди – проверь… Рюриковичи они! И пусть им кто ни будь скажет, что они не Рюриковичи!
Не навещала она детей в санатории, ну, не навещала и всё тут…

Терпеть.
Терпеть!
Надо вывернутся из убогости и нищеты.
Надо!
Зеркало из бухгалтерии Лёля повесила над комодом.
Посмотрела на себя в зеркало, и опешила.  Это она?  Она совсем забыла про себя!
Целое лето Лёля пробегала в вытертых вельветовых брюках, в которых тогда выскочила из горящего барака.
Они и тогда уже были не новыми с вытертыми до прозрачности коленьями.
Она после пожара подклеила их тряпочкой с изнанки для прочности. На лето подвернула низ брюк выше щиколотки, одела чёрные домашние кожаные тапочки на рваные ажурные голубенькие вечно чиненные носки. Так и пробегала всё это время. Себя совсем забыла.
Да, она не раба вещей. Не было времени быть рабой.

Комод плотно встал у двери загораживая собой дешёвые пластиковые бока дивана.
Эти пластиковые бока дивана не давали покоя Лёли. Диван она так красиво перетянула, а эти бока своей дешевизной сводили все её старания на нет. Ничего кроме этих жутких стенок дивана она теперь просто не видела.
Что с этим делать? У неё не могут быть такие убогие бока у дивана!
Что-то она такое приблизительное видела когда-то?
Где-то такой же диван стоял… Она недавно такой диван где-то видела? Где? Где? Где?
И в мозгу вспыхнуло – старый серый диван стоял в приёмной у секретарши Эллочки сразу за дверью.
Точно!
Стоит там диван. Какие у него там бока? Полированные!

- Ты что так рано? – удивилась Надя.
- От ремонта устала.
- А тут поговаривают, что нас ликвидировать будут.
- Никак расстреливать?
- Можно и расстреливать. Есть за что. Один этот жучара-директор чего стоит. 
Лёля заглянула к секретарше. Эллочки не было. Старый диван с полированными спинками прятался за дверью и был забросан какими-то папками.
Лёля вошла и внимательно осмотрела деревянные бока дивана – красивые, полированные, и так же, как на её диване боковушки крепились болтами внизу. Стандартизация.
Зачем такому страшному дивану такие красивые спинки? Незачем.
Лёля вернулась домой и открутила болты у своего с дивана.
В шесть вечера, когда на работе уже никого не было она, захватив отвинченные бока принесла их к вахте.
- Вот видите – показала она - Я вношу свои бока от дивана сюда. Мне ребята дырки просверлят побольше вот здесь на спинках, и я эти бока вынесу обратно. Вы запомнили, что я со своими боками пришла?
- Запомнили. А чего тут сверлить?
- У меня болты толще, не входят в эти отверстия.
- Ну проходи с боками – я тебя с боками запомнил.
Лёля отвинтила у страшненького серого дивана полировку и прикрутила пластиковые свои.  Бока подошли идеально. Диван после такой перемены стал ещё страшнее.
- Вот, выношу спинки обратно – показала она вахтёру отвинченные бока.
- Так быстро,
 - Умею.

Незрелые бананы Лёля нарезала на дольки и отправила их в таз – настал черёд и для такого варенья.
Соседка, не доварив свои макароны ушла из кухни.

Лёля достала подкладку от занавесей актового зала. Подкладка была с лицевой стороны в рубчик, а с изнанки с начёсом, как у фланели.
Она решила сшить из этой подкладки два блузона – воротники стоечкой, впереди планка, по два больших кармана впереди, плечи спущенные, пройма низкая, в боковых швах шлёвки и узкий поясок, рукава, как у мужской рубашки с манжетами.
Один блузон Лёля сшила с голубым кантом по воротнику потому, что нашла у себя голубые пуговички с чёрной серединкой, а второй блузон с бежевым кантом – пуговички, срезанные с какой-то отданной ей детской вещи, были бежевые с чёрным ободком.

- Тётка у меня умерла – Надя встретила Лёлю у двери.
- Старенькая?
- Да. Старшая сестра моего отца. Здесь вот на Миллионной у неё комната сорок один метр с лепниной и колоннами и потолком в пять метров.
- Долго болела?
- Года три уже на улицу не выходила. Брат у неё жил.
- Твой брат?
- Да, старший. Он с женой давно разошелся. Женя его выставила на улицу, и он к тётке перебрался. Через суд расписал квартиру на ордера и свою комнату поменял на тёткину. Там же в старой квартире жить было невозможно. Жена не пускала его на порог, замки поменяла. Вот они с тёткой и разменялись на бумаге комнатами, чтобы жить было потом где.
- Так жене его там сейчас вселят кого-то.
- Это её проблема. Дочку не показывала брату. Алименты он платит. А что там произошло…
- Гулял?
- Нет.
- Пил?
- Нет.
- Чего она тогда?
- Знаешь, люди разные. По молодости это не видно было, а со временем раздражать стало. Она как-то всегда не нашим человеком была. Сейчас всё тёткино добро брат выкидывает прочь, сделает всё по-своему и заживёт.
- Что выкидывать он будет?
- Он чистоплюй, ему бабкино ничего не нужно.
- Пусть в мою сторону всё выкинет.
- Тебе что-то нужно?
- Ну, у меня реставрированное старьё собирается. Что подойдёт я возьму, что не подойдёт выкину.
- Хорошо, я скажу ему.
- Миллионная - это же рядом.
- Да, недалеко таскать.

Борис, брат Нади, уже не молодой мужчина, провёл Лёлю в свою комнату и показал на две большие картонные коробки, стоящие у окна.
- Вот, две коробки насобирал.
- Ясно. А кресло чего здесь стоит?
- Оно на выброс – Борис посмотрел на Лёлю – А что? Оно продавленное. Там пружины давят, но если починить и перетянуть, то будет ничего.
- Оно уже моё. А за креслом что это там ещё лежит?
- Это стул старый. Развалился на части. Он не из комплекта.
- Значит и стул этот теперь мой.
- Он вообще-то старинный. Если его довести до ума, то отличный стул получится.
- Это я умею делать.
Лёля повернулась к окнам – громадная с высоким лепным потолком и колонами по обе стороны камина комната Бориса вся была залита солнцем.
Красивые старинные шкафы стояли вдоль стены. Большой круглый стол занимал весь центр комнаты. Хрустальные подвесками высокой люстры бросала радужные блики на стены. Диван с бархатными валиками и круглой подушкой был придвинут к другому окну. На маленьком столике рядом с лиловым канапе стояла хрустальным деревцем жирандоль.
Лёля перевела взгляд на Бориса.
- А когда можно будет выносить и это всё? – кивнула Лёля на комнату обводя её пальцем по кругу.
- Мы из баронов. Это всё, что нам по наследству осталось от прежней жизни.
- Мне за один раз коробки с креслом не перевести. Потерпите, ваше благородие, если я на два раза разобью перевоз?
- Придётся потерпеть. Что ещё остаётся делать.
- Мне недалеко – я на Большой Конюшенной живу. Я быстро обернусь.
- А эта ваша тележка выдержит тяжесть коробок? – Борис кивнул на садовую тележку.
- Выдержит. Я на ней мешок сахара в пятьдесят килограммов перевозила и ничего.
- Пятьдесят килограмм? Ну, это для леди чересчур.
- Подождите-подождите, мой друг. Я после своих жизненных бед оправлюсь, пёрышки распущу и такой щеголихой под вашими окнами пройдусь, что вы встрепенётесь.
- О! Это правильно! Так надо жить! Так надо думать! Не раскисать под жизненной моросью!

На следующий день торгаш обвесил её при выдаче ящиков с фруктами.
Лёля не видела того момента, кода он взвешивал эти самые ящики, но по лицу сопляка-олигарха, по тому, как он не глядел на неё, как становился спиной всякий раз, когда она подходила к нему догадалась обо всём.
Он ничего не понял с того первого раза, когда та тётка от него сбежала со всеми его фруктами, не понял, как надо вести дела, когда рядом есть люди, на которых можно хоть как-то положиться.  Пусть теперь на себе пеняет! Конец августа всё-таки.
Можно конечно было ещё недельку поработать в притык до возвращения из санатория детей, денег ещё немножко подзаработать, но уж если он так придумал – пусть будет так.
Лёля на месте перемерила вес апельсинов.
На апельсинах он её обвесил.
С ящиками взвесил апельсины, а написал ей в накладной, как чистый вес без ящиков.
- Ну вот апельсинов ты у меня и не получишь. Надоел ты мне до чёртиков, сопляк недоразвитый.  Если бы не нужда – видел бы ты меня здесь у себя.
В обед Лёля передала приехавшим на машине выручку за пол дня, а после застелив на время лотки полиэтиленом унесла все оставшиеся апельсины в двух больших сумках домой.
- Здесь что-то не так – вечером, когда Лёля привезла ящики с фруктами хозяину он нервно заходил вокруг неё - Ты мне что-то не так привезла. Здесь что-то не так. Надо всё перевесить и сравнить с накладными.
- Что-то ты раньше так не нервничал и не так перевешивал.
- А сейчас надо перевесить.
- Тебе надо – ты и перевешивай, а я пошла.
- Так с тобой нужно перевешивать!
- А когда утром вешал – разве ты при мне это делал? Без меня утром вешал – без меня и сейчас вешай.
- А если я чего-то не досчитаюсь?
- Конечно не досчитаешься. Ты ведь для этого разговор затеял. А кто ящики вместе с фруктами взвесил и так их записал? Я ведь фрукты на месте перевешивала.
- Как перевешивала?
- Весами!
- А почему мне ничего не сказала?
- А ты кто такой, чтобы я тебе всё говорила? Ты что – не знал, что записал и вес ящиков в фрукты?
- Куда ты пошла?
- Я зарплату за сегодняшний день уже взяла из выручки.
- Как взяла?
- Деньгами!
- Стой!
- Да пошел ты - и Лёля хлопнула дверью.

У входа на Сенной рынок стояло несколько женщин – кто-то из них торговал детскими шапочками, кто-то вязанные шерстяные носки, кто-то ещё чем-то.
Последняя из стоящих продавала крупную хрустальную тарелку на оранжевых ножках.
Тарелка Лёли была абсолютно не нужна, но тарелка подходила по стилю к её вазе на окне.
Лёля прошла мимо.
- Триста – женщина с тарелкой кому-то ответила за спиной Лёли.
Триста, так триста.
Лёля купила для дома шесть плоских больших тарелок из итальянской пластмассы, шесть суповых тарелок с синим рисунком, три кастрюли а-ля импорт, поварёшку, четыре разноцветных кружки в горошек, складной стол для сушки белья.
Женщина с хрустальной тарелкой всё ещё стояла у входа на рынок и вопросительно смотрела на проходящих мимо людей. Лёля остановилась.
- Двести – сказала женщина.
- Мне она не очень нужна, просто ваша тарелка подходит по стилю к моей вазе.
- Вот и берите. Я цену сбавила. Она хрустальная.
- Тарелка то она хрустальная, да я вдова с тремя детьми.
- Я сама вдова.
Лёля вынула кошелёк.
- Да у меня и денег немного.
Лёля достала сто рублей – в кошельке осталась мелочь.
- Вот ещё двадцать рублей – Лёля вынула двадцать рублей – Больше нет.
Лёля показала деньги женщине.
Женщина смотрела на деньги.
- Я согласна.
- Да мне неудобно за такие деньги покупать у вас тарелку – Лёля стояла в нерешительности.
- Мне нужны деньги.
- Это не вещь первой необходимости.
- Вы берёте тарелку?
- За сто двадцать?
- Да.
- Беру.
И они разошлись. Были у Лёли деньги в соседнем отделении кошелька, были. Были и дети, которые спали у неё на полу, не раздеваясь на старых застиранных простынях, под убогими скатанными одеялами, ели по очереди из одной тарелки двумя алюминиевыми ложками.
Хрустальная тарелка не была предметом первой необходимости. Желанным предметом?
Да, была. Рынок есть рынок, но Лёли эта покупка тарелки не понравилась.

- Чего это ты такое купила? – соседка посторонилась в коридоре.
- Сушильный стол для белья купила – Лёля протиснулась между соседкой и стеной.
- Какой стол? А на верёвках что – уже бельё сушить нельзя?
- Мне на нём будет удобней.
- Чудишь ты что-то. Тебе мужик какой-то звонил с акцентом.
- Если еще звонить будет, тот скажите ему, что у меня аппендицит и я легла в больницу.
- У тебя аппендицит?
- У меня дети за городом. Мне за ними ехать надо забирать их.
- А аппендицит?
- И аппендицит.
Затрещал телефон.
- Опять к тебе это грузин звонит!
Лёля взяла трубку.
- Что тебе нужно от меня?!
- Ты где? Почему тебя на работе нет? Что там у тебя с вчерашним товаром получается я не понимаю?
- У меня аппендицит! Я скорую вызвала! Если после операции жива буду, то приду и убью тебя! Ты меня понял?!
- Понял.
- И не звони больше сюда! Всё! Отбой!

Лёля застелила шелковой скатертью круглый стол, поставила по центру купленную тарелку на оранжевых ножках и выбрав большие с красными боками апельсины положила их горкой в сверкающий на солнце хрусталь.
Комната стояла готова к приезду детей.
Лёля представила, как они обрадуются, увидев такую комнату.
Она выкарабкалась из барака и нищеты. И из коммуналки выкарабкается.

Электричка уходила с шестого пути. Лёля поставила большую тяжёлую сумку с вещами у себя в ногах и села у окна по направлению движения.
Было уже почти пол девятого вечера, когда она добралась до дачи.
Хорошенький маленький домик стоял за камнем радуя глаз.
Нарядная ухоженная бревенчатая комната встретила её теплом и тишиной.
Лёля поднялась на второй этаж и включила свет.
Завтра она заберёт из санатория детей, и они тут дней пять поживут, пособирают грибы, порыбачат с берега или с лодочки, посидят у костра, сходят в гости к Рае, к Анне Аркадьевне, к Ирине.
У неё есть к кому в гости сходить в этом городе.
Было какое-то чудо – выехать из одного города, где у тебя уже есть хорошенькая обустроенная комната и приехать в другой город, где стоит этот милый сердцу ухоженный домик.
Приехать во всём новом – тёмно-серых брюки, чёрный блузон с синенькими пуговичками, джинсовые тапочки, новые носки.
Кончается тёмная полоса её жизни. Кончается.
- Кто это там балуется?! Кто в дом залез?!
Лёля вышла на крыльцо.
- Лёля – ты? Я смотрю – свет горит.
- Я это.
- Что раньше тебя не было видно?
- Я работала, тётя Лиза.
- Работала?
- Мне же нужно было на всё деньги заработать. Я крутилась на двух работах всё лето. Мы же погорельцы – простыней нет, пододеяльников нет, ложек-вилок нет.
- Ну мы так и подумали, что ты вся в работе. Намаялась?
- Намаялась.
- Ну, ладно тогда. Отдыхай, коль приехала, а то я смотрю свет у тебя горит.
- Отдохну. А вам спасибо, что за домом смотрите.
- Отдыхай.
- Я яблочки сорву? – Лёля кивнула на яблоню - Это же у вас Белый Налив?
- Белый Налив. Яблочный спас уже был, так что ешь – Лиза повернулась и ушла к себе в дом.
Как давно Лёля не ела Белый Налив. Чудесные яблоки. Лёля аж задохнулась от их запаха.
 - Совсем одичала в городе.
Совсем одичала…

Женечка выскочила первая из здания санатория и побежала к ней навстречу.
- Мама! Мама! Ты за нами приехала?
- За вами.
- Я соскучилась.
- И я соскучилась. Очень. Как ты у меня выросла за это время – обняла дочь Лёля - Тебе здесь хорошо было?
- Хорошо, только купаться не разрешали долго.
- А остальные где?
- Там – Женечка махнула на дом.

 Маленький домик за камнем ждал их на берегу большого уходящего в даль озера. Волны плескалась за камышами у самого берега. Рыбки время от времени выскакивали из загадочной глубины и плюхались обратно в воду зовя любителей на рыбалку.
А ещё через дорогу стоял сосновый лес на белом мху, где издали были хорошо видны подосиновики, моховики и прочие разные грибы, которых они так давно не собирали.
Краснела на кочках брусника.
В низине была начинающая румянится клюква.
Черника уже, наверное, потеряла вкус, но для диких ленинградцев она всё ещё оставалась желанной ягодкой.

Они отдохнули, порыбачили, у костра посидели с насаженными на палочках сардельками, посчитали августовские звёзды в небе, грибы насобирали, по гостям походили и уехали домой гружённые мешком спелых яблок, рюкзаком молодой картошки, с банками солёных грибов, ведёрком брусники, большой оранжевой тыквой, пятью громадными кабачками, сеткой пупырчатых огурцов и громадной сумкой детской одежды.
Как они всё это донесли до электрички?
Как электричка довезла всё это до Санкт-Петербурга?
Как мужчины на остановке помогли им занести всё это в автобус?
Как молодые люди помогли им всё это вынести на их остановке из автобуса?
Как они перенесли всё к подъезду?
Как подняли всё это на свой этаж?
Лёля открыла дверь.
Обновлённая красивая комната. Дети толкаясь вошли в комнату. Вошли. Лёля ждала, что ахнут.
Дети стояли и заворожённо смотрели на горку красных апельсинов на столе.
- Апельсины! Мама смотри – апельсины! Нам можно их взять?
- Можно. Мы руки помоем, пообедаем и будем их есть.
- Давай тогда быстренько пообедаем и начнём есть апельсины?
- Давайте.
И они пообедали. А Лёля, взяв перочинный ножик села в красивое кресло у окна и стала им по очереди чистить апельсины.
- Вкусненько – дети окружили её кольцом - Какие вкусненькие апельсинчики.
Апельсиновый сок тёк по их щекам и подбородкам.
- А ещё можно?
- Можно. Сколько хотите можно.
И Лёля снова чистила апельсины.
- А ещё?
- Можно и ещё.

Лёля переодела детей в новую одежду, и они все вместе вышли на Невский проспект.
День был холодный и солнечный. По Невскому ходили нарядные люди. И они гуляли.
Александровский сад. Фонтан. Памятник Пржевальскому. Верблюд там у Пржевальского почти, как настоящий. Медный всадник на коне. Скачет там...
- Это Пётр Первый – Лёля кивнула на памятник.
- Кто?
- Это царь такой был. Он давно жил. Он этот город основал.
- Он на коне умел скакать?
- Умел.
Они сели на скамейку.
- А мороженное будите есть?
- Будем – удивлённо переглянулись дети.
И они сидели на скамейке болтая ногами и ели мороженное.
- Там шоколадки такие попадаются.
- Да, там шоколадки такие есть.
- Вкусно?
- Вкусно.
- Вот и хорошо. Мы сейчас на Неву пойдём смотреть.
- Это там? – Женечка показала рукой на Неву.
- Да, это там.
- Вот, я догадалась сама.
- Ты у меня молодец.
И они потом прогулялись по набережной Невы до Дворцового моста, посмотрели на Зимний дворец, увидели там тоже фонтан, на площади увидели Александрийскую колонну с человеком наверху.
- Монферран – сказала им Лёля, показывая на колонну.
- Монферран?
- Да, Монферран.
- А зачем этот Монферран забрался на эту колонну?
- Ему с неё лучше всё видно.

Вечером в комнату пришел сосед.  Дверь открыл и вошел. Вошел, закрыл за собой дверь, повернулся и встал, как вкопанный.
Лёля ждала.
Сосед как-то не понял – вот он вошел и не понял куда попал. Там за спиной был понятный коридор с вытоптанным до дыр линолеумом, тусклой лампочкой под потолком, была кухня со столами застеленными вытертыми клеёнками на которых стояли алюминиевые суповые кастрюли, висели на стенах видавшие виды кухонные доски. В конце концов была и их комната, забитая старой фанерной мебелью, с люстрой о трёх рожках с двумя перегоревшими лампочками, обвисшими штапельными занавесками на окнах, а тут вдруг он с что-то другое увидел.
Он шел просто поговорить. К таким же людям шел, каким был сам.
Сосед остановил свой взгляд на шкафу.
Лёля последовала его примеру – высокий вощенный трёхстворчатый шкаф стоял у двери, деревянные лакированные ручки украшали его фасад.
Сосед посмотрел на ручки шкафа, на шкаф и поднял глаза вверх.
Лёля также посмотрела на верх – невысокая широкая керамическая ваза стояла вверху посредине шкафа. Пышный букет из сухих цветов взлетал из вазы вверх под потолок.
Сосед перевёл взгляд на оттоманку.
 Лёля также стала разглядывать оттоманку. Хорошо перетянутая оттоманка. Красивый материал, большие подушки, валики по бокам. Оттоманка, как оттоманка. Ну диван такой. Что дальше?
Сосед дёрнул глазами и увидел на столе апельсины.
Громадные с красными боками они горкой лежали на хрустальном блюде посреди стола.
Дети были здесь в комнате и совсем не реагировали на апельсины.
Как это?
Скатерть шёлковая на столе.
Чего апельсины детям не растащат?
Сосед повернул голову и увидел большую хрустальную вазу на подоконнике. Ваза. Хрустальная.
Такого же фасона, как и тарелка на столе. И павлиньи перья из неё зачем-то торчат.
Сосед стоял столбом. Что это такое? Это так живут? Сосед глядел на окна. Тюль.
Лёля теперь новыми глазами смотрела на тюль, на парчовые шторы цвета меди. Парча на окнах.
Сосед вытянул шею – шторы у подоконников были перехвачены лентами с кистями на шнурах.
- Дети кисти оборвут.
- Мои нет.
Разномастные дубовые стулья у окна обтянутых одинаковым материалом.
Ничего не понятно.
Кресло. И такой же тканью обтянуто, как и всё.
Сосед поднял голову к потолку.
Лёля так же посмотрела на люстру – на белом потолке белый матовый плафон с насечкой-звёздочкой.
Скромненько и со вкусом.
Сосед обернулся к детям – дети сидели на диване у второго окна и смотрели на него.
Диван новый и такой же тканью обтянутый, что и всё остальное.
И ещё какой-то буфет стоит около. Дубовый. Резной. Почти как новенький. Ручки у буфета такие же, как и у шкафа.
Большая настольная лампа на буфете.
Зеркало.
Сосед себя увидел в зеркале.
Лёля ждала.
- Ты так живёшь? – спросил он у неё в зеркале.
- Да, так живу – ответила ему Лёля - А что? По-другому жить нужно?
- К тебе кавказец какой-то всё время звонит – сосед вспомнил зачем пришел.
- Ах вот как. Ну я ему покажу, как сюда названивать.
- Звонит, тебя требует всё время.
- У него работать некому, вот он меня измором и берёт.
- Чего он хочет?
- Чтобы дураки на него работали.

На ночь Лёля уложила детей спать – девочек на диван у буфета, а сына на топчан у шкафа.
И простыни новые постелила, и подушки с наволочками, и свежими одеялами в пододеяльниках накрыла детей.
В темноте, когда она выключила свет, она ещё долго лежала на оттоманке и слушала, как дети дышат.
Какая она молодец. Неужели это она одна всё сделала. И как всё хорошо сделала. А дети совсем не удивились, что комната стала такой. Всё правильно – дети так должны жить.

Олигарх от фруктов удивлённо попятился к ящикам увидев Лёлю с детьми в дверях.
- Ты что мне телефон обрываешь?! – Лёля пошла тараном на бывшего хозяина.
- Это что – все твои дети?
- На вопрос отвечай!
- Я хотел, чтобы ты отчиталась передо мной за тот день.
- Это мои дети.
- Все трое?
- Нет! По всему городу собирала лишних детей. Что ещё?
- А как с отчётом?
- Ты тётку сначала найди, что у тебя тогда фрукты украла и заставь её отчитаться за них, а потом и с меня отчёт требуй! Понял?!
- Понял. А ты что – совсем не будешь у меня больше работать?
- Нет, совсем не буду. Лето кончилось. С меня довольно.
- Да хоть пока тепло поработай.
- А ты мне будешь фрукты с ящиками взвешивать и деньги за вес ящиков требовать?
- Так с чего ты взяла, что я с ящиками взвешивал? Ты видела?
- Видела! Вот на этих весах ты эти ящики взвешивал! – Лёля тукнула пальцем на весы.
- Когда это видела? Тебя тогда на работе ещё не было.
- Я через окно видела.
Олигарх от фруктов повернулся и с удивлением посмотрел на окно.
- Я подпрыгнула и увидела, как ты взвешиваешь.
- С улицы? Что – видно?
- Ещё как видно.
- Я не знал.
- Я надеюсь инцидент исчерпан?
- Что?
- Мы больше вместе не работаем, и ты больше звонить ко мне не будешь!
- Если не хочешь, то не буду.
- Не хочу!
- А кто из них всё-таки твой ребёнок? – бывший хозяин мотнул головой на детей.
- Ты что – сумасшедший? Все трое мои! Зачем мне с чужими детьми по улице ходить?
- Я не знал.
- Да что ты вообще знаешь?
- Я не знал.

- А в опеку ты что не обратишься?
- Зачем?
- Чтоб помогли.
- Не хочу нищих растить. Будут справки разные требовать, отчёты требовать, проверять меня, унижать тем, что давать что-то будут. Интеллигентно же делать не умеют.  Дети всё это будут видеть. Знать, помнить будут, что мы неимущие. Зачем мне это? Я хочу, чтобы дети росли свободными и независимыми. А из бедности я выберусь.

Через неделю Лёля случайно столкнулась с Черепановым. Сказал, что умер младший брат Юрия Виктор. Залез на какую-то верхотуру куда и лазить не нужно было, сорвался вниз и разбил голову.
- Пьяный был?
- Да вроде нет.
Какое, там нет. Пьяный. Инсульт от удара. Реанимация двадцать один день.
- Ничего сделать было нельзя.
Ужас…
Что с Анной Аркадьевной?
Пойти к ней? Успокоить?  Чем?  Словами?  А слова ей нужны? Они её успокоят? Нет. Они её не успокоят.
Соблюсти приличие? Так полагается… В таких случаях приходят и говорят принятые в таких случаях слова.
Страшно…
Нет-нет, она не пойдёт. Потом. Как ни будь потом. Она ничего могла не знать. Потом зайдёт и, если Анна Аркадьевна заговорит первая – сказать ей эти слова.

В середине сентября что-то странное стало происходить на работе.
Люди какие-то появились.
- Лёля – Надя приоткрыла дверь приложив палец к губам.
- Что такое? – Лёля вошла, вертя головой в разные стороны.
- Нашего директора арестовали.
- Что?
- Директора арестовали. Главного инженера сейчас ищут. Нет его нигде.
- Да ты что? А, за что?
- А что? Не за что?
- А, Элочка-людоедочка где?
- Тоже пропала. Там комиссия у директора сейчас сидит. На меня тётка из комиссии так сейчас накричала.
- А ты то при чём?
- Видела и не доложила им.
- Что видела?
- Ну, что помещения за валюту сдают наверху и себе в карман кладут.
- А ты почему это должна знать?
- А я откуда знаю?
- А что меня несколько дней не было на работе не говорили?
- А они что – знают? Меня спросили, кто ещё работает – я сказала, что ты ещё работаешь, а остальные давно уже уволились.
- А что мы не каждый день ходим на работу – знают?
- Откуда.
- Они давно здесь?
- Минут сорок назад пришли. Ходили, помещения всё осматривали. Наверное, себе хотят оттяпать.
- Мне что – к ним сейчас идти нужно?
- Наверное нужно сходить – контору же закрывают.
- Ладно, жди здесь. Я скоро приду.
- Ну давай, я подожду.
Лёля вышла в коридор и пошла в кабинет к директору.
Трое мужчин и женщина стояли у окна и о чём-то разговаривали.
- Вы кто? – женщина недовольно повернулась к Лёле.
- А вы кто? – Лёля встала в дверях.
- То есть как это кто? Вы кто?
- Я здесь у себя на работе, и вас я вижу первый раз. Вы кто?
- Мы комиссия по ликвидации вашей организации.
- А я уборщица, работающая в нашей организации.
- И за что вы здесь получаете деньги? – зло спросила женщина.
- За чистые полы, за подоконники, за вымытые двери и окна. Я работаю здесь и не зря получаю зарплату.
- Похоже вы здесь одна только и работаете.
- Вам виднее.
- Людмила Николаевна – один из мужчин у стола остановил женщину - Перестань. Что она знает?
- Как что? Работает здесь и ничего не знает?
- Что я должна была знать?! – вспылила Лёля - Я вдова! У меня трое детей и никому нет до этого никакого дела! Меня не интересует, кто и что здесь ворует!
- Ладно-ладно-ладно – мужчина замахал руками – Мы ликвидируем вашу организацию. Вы получите зарплату за четыре месяца. Так по закону полагается. Это всё, что мы можем для вас в данном случае сделать.
-  И на том спасибо. Я так понимаю – мне сегодня убирать здесь ничего не нужно?
- Нет, убирать здесь ничего не нужно.
- До свидания тогда.
- До свидания.
Лёля вышла и закрыла за собой дверь.
- Что там? – Надя ждала её за дверью.
- Как ты и говорила – нас ликвидируют.
- О главном инженере спрашивали?
- Нет.
- Что ж делать?
- За четыре месяца нам зарплату выдадут.
- А что дальше?
- Я даже не знаю. Мне нужно срочно искать работу – у меня детей.
- Дожили наконец-то до того, что стали никому не нужны.
 
 Лёля лихорадочно стала искала работу. Вроде вакансий была достаточно.
Звонила по телефону.
- Это на Понтонной – отвечали ей на том конце провода - Вы знаете, где находится Понтонная?
- Нет.
- Нужно доехать до Металл строя и дальше на автобусе.
- Это что – за чертой города?
- Это на окраине.
- Мне это далеко.
Потом дядька какой-то странный попался.
- У меня детское кафе. Мне нужно пока взрослые едят занять детей изготовлением каких-то интересных декоративных поделок. Мы потом выставку из них на стенах сделаем. Оплата вам будет – десять процентов от заказа родителей этих детей.
- Это очень сложно.
В одном месте нужно было обойти все организации конкретного района и уговорить эти организации перейти на рекламную газету этой фирмы.
В голове не помещается, что это за работа…
Её детей кормить нужно, а они что предлагают!?
Доставка пиццы. Ей женщине бегать по лестницам с пиццей.
Уборщица в аэропорту. Где-где уборщицей?!
Работа дома на телефоне. В коммунальной квартире с телефоном в коридоре?
Гардеробщица в поликлинику. Мойщица окон.
Нянька к детям нужна если у неё есть безупречные рекомендации от прежних хозяев.
А как же – есть у неё такие рекомендация от пятерых детей.
В частную фирму требовался коневод. Коневод? Это серьёзно?
Официантки. Упаковщицы. Почтальоны. Кассиры. Дополнительный заработок для всех.

На четвёртый день работа нашлась. Шить на дому раскроенные детские зимние шапки из плащевой ткани на синтепоне.
Эта же работа по её специальности!
А чего это она раньше уборщицей работала, и теперь разную не квалифицируемую работу ищет, когда у неё профессия есть?!
Шить на дому она согласилась.
Приехала молодая женщина посмотреть на неё и показала сшитые образцы.
- У меня колледж швейный за плечами – наврала женщине Лёля.
- Какой?
- Московский.
- Вы что – из Москвы?
- Нет. Документа показать не могу. Пожар был. Документы сгорели. А опыт работы есть – я два года работала в швейных цехах, шили спецодежду, детскую одежду.
- Ну, тогда справитесь. Здесь несложно. У меня своё частное ателье – пояснила женщина -  Сейчас много работы, девочки все заняты, а тут шапки детские заказали к зиме – заказ упускать нельзя.
- Я думаю – я справлюсь. Лёля – представилась Лёля.
- Я тоже думаю, что вы справитесь. Люда – ответила ей женщина.
К вечеру шофер привёз мешки с раскроенными детскими шапками.

С утра Лёля садилась за швейную машинку. К двум часам работа останавливалась.
Лёля шла в магазин, готовила.
Все вместе они садились обедать.
Потом они играли в настольные игры или Лёля читала им вслух интересные книжки. Дети слушали с замиранием сердца разные интересные истории.
- Ещё – просили они – Ещё.
- У меня уже язык болит.
- Ещё. Пожалуйста, ещё.
- А давайте вы нарисуете то, что сейчас я вам прочитала?
- Ещё, а потом мы нарисуем. Ещё, ещё пожалуйста. Интересно, что там дальше.
- Ладно, ещё чуть-чуть почитаю, а потом вы будите рисовать.
- Будем рисовать, а сейчас читай.

Через три месяца домашнее шитьё у Лёли кончилось. Что дальше?
- Валерки – Лёля зашла к оптовикам за рыбными консервами - Что это у вас всегда так не прибрано?
- Это мужской творческий беспорядок.
- Да, бросьте вы. Подоконники все грязные, мусор в углу. Что это за шторы у вас на окнах висят?
- Сойдёт.
- Давайте я буду к вам приходить по субботам убирать за маленькие деньги? Шторы вам постираю.
Валерка-Красавиц перегнулся через стол и заглянул в соседнюю комнату к начальнику.
- Валерка. Ты слышал? Как ты?
Валерка-Босс оторвался от компьютера.
- Прибраться у нас? Можно. Только не за деньги, а за продукты.
- За какие продукты?
- Ну, давай ты действительно будешь убираться у нас. Десять бутылок растительного масла тебе в месяц хватит?
- Что? Зачем мне десять бутылок растительного масла в месяц?
- Ты будешь в месяц набирать продуктов на сумму равную десяти бутылкам растительного масла.
- А, это так вы будите рассчитываться со мной за мою работу?
- Так.
- Договорились. Пусть хоть так будет.
В начале декабря Бос уговорил Лёлю сесть на улицу до Нового года продавать их мелкий опт за живые деньги в обход налоговой инспекции.
- Пока светло будет продавать будешь.
- Светает в одиннадцать, а темнеет в четыре.
- Вот так и сидеть будешь.
- На холоде?
- Плюсовая же температура.
- Я всё себе отморожу.
- Что ты хочешь себе отморозить?
- Руки, ноги, нос, душу.
- Нальём тебе в конце рабочего дня для согрева души.
- Я разборчива в спиртном.
- В обиде не будешь.
- Чем торговать нужно?
- Да, всё к Новому году. После Нового Года торговли не будет. Надо успеть.
- Масло, сгущёнку, рыбные консервы.
- И масло, и сгущёнку, и рыбные консервы, и кубики бульонные, и ветчину в оболочке и всё то, что ещё я достану.
 
И Лёля согласилась.
И с одиннадцатого числа на целых двадцать дней она села на улице за Домом Ленинградской Торговли под брезентовым навесом продавать всё то, что привозил ей Валерка-Босс на своей машине.  Без выходных работала. До четырёх часов, пока день не темнел.
Весь день дети оставались в комнате одни.
Продрогшая, с красными, треснувшими до крови руками, на уставших, ноющих от грубых, намокших от слякоти мужских сапогах Александра Аркадьевича Лёля приходила домой.
Но работать нужно было. Двадцать дней. За деньги. Последний раз так работать. Опять последний раз. Опять последний раз так тяжело она зарабатывала эти тяжелые деньги.
Деньги Лёля решила потратить на себя и только на себя. Нельзя себя забывать. Нельзя всё делать только для детей. Она тоже человек. Она будет модно и красиво одета. Будет!
Она первая оденется. Дети будут потом. Дети потом.

Иностранка прошла мимо Лёли в стильном светло-жёлтом полушубке из стриженного кролика.
Лёля такой тоже захотела. Фасонщик запомнила. Будет у неё такой же стильный полушубок на зиму. И она купила на первые деньги в комиссионном магазине отрез тёмно-зелёного искусственного меха.
У тётки, торгующей рядом разными вязанными вещами разглядела пушистую светло-бежевую шапочку, пушистости бежевый шарф.
В ДЛТ в обувном отделе Лёля купила невысокие сапожки с красивой строчкой. Шапочка ей нужна? Нужна. А сапоги? А демисезонные английские туфли нужны? Да, английские! Да, импортные! Чем она хуже других? А серый шерстяной удлинённый кардиган нужен? Нужен! А джинсы в обтяжечку пока она молодая и хорошенькая? А свитер тоненький под горлышко к кардигану?  Что? Не нужно было покупать? Нужно!
Что там осталось от денег?
Лёля купила ДЛТ две маленькие куколки с закрывающими глазками, и небольшую гоночную машинку красного цвета.
Тридцать первого декабря Лёля ещё работала, но только до обеда. В обед приехал Валерка-Бос, разобрал её рабочее место и увезли и товар и её саму в контору.
- С Новым Годом!
Маленький столик у Босса был празднично накрыт.
- Сейчас отметим и разбежимся.
Они выпели, чем-то закусили, посмеялись над какими-то мелкими событиями последних дней, поздравили друг друга с наступающим праздником, пожелали друг другу самого лучшего.
Валерка-Красавец вручил Лёли от них от всех большой бумажный пакет с подарками для её детей.
- Ты у нас единственная у кого есть маленькие дети.
Валерка-Бос раздал всем по елки незаконно вырубленных где-то за городом у дач.
- Сам рубил. Выбирал, что получше. Загляденье, а не ёлки. Свеженькие. Не из холодильника.
Лёля, груженная подарками, пришла домой.
Дверь в комнату соседей была открыта – там соседские дети сходили с ума. Они бегали по комнате друг за другом. Сначала по дивану, пытаясь запятнать друг друга, затем перескакивали на тахту, с тахты на кресло-кровать, с кресла-кровати на стол и задевая головами люстру, шумно прыгали со стола на пол, подлезали под столом к дивану и опять заскакивали на диван.
Пыль плотной пеленой стояла в комнате.
Лёля ногой отшвырнула разбросанную обувь перед их дверью и прошла к себе в конец коридора. 
Трое детей ждали её в неприбранной и непроветренной комнате и не могли не нарадоваться её приходу.
- Всё. Отработала. Больше от вас ни на какую работу ходить не буду. У нас сейчас будет Новый Год.
Ёлку вот нам подарили. Сейчас будет праздничный стол. Всем празднично одеться и прибраться.
И Лёля вышла на кухню прихватив большую бумажную сумку.
- Отработала? – соседка мыла подгоревшую сковородку.
- Отработала – Лёля поставила принесённую сумку в угол стола.
- Заработала?
- Заработала.
Лёля поставила эмалированный тазик и высыпала в него содержание бумажной сумки.
- Что у тебя?
- Подарки детям.
Она вернулась в комнату и прихватив из шкафа свою демисезонную куртку вернулась к кухонному столу.
Рукава этой куртки Лёля в начале ноября зашила нитками и втихаря от детей потихоньку собирала в эти зашитые рукава купленные конфетки и печенья к Новому Году.
Сейчас она вынула все эти запасы из рукавов куртки и сложила их в таз.
Соседские дети мгновенно материализовались у стола Лёли и уставились на эти сокровища.
А вдруг… Чего в жизни не бывает…
Лёля достала три подарочных нарядных бумажных пакета.
Итак – три упаковки зефира. Каждому по упаковке. Две пакетика шоколадного печенья круглой формы и один пакетик шоколадного печенья квадратной формы. Девочкам - круглое, сыну – квадратное.
Пять шоколадных конфеток «Мишка на севере» … По две конфетки девочкам, а сыну «Мишка на севере» и конфетка «Белочка». По пять «Золотых ключиков» каждому. Фруктовые – четыре сюда, четыре сюда, три и желейная сыну.
Чупа-чупс. По три каждому. Тянучки «Му-му». Их много.
Мармеладки. Девочкам в оранжевой упаковке, сыну в красной.
Пастила. Пастила разделилась на три без остатка.
Чернослив в шоколаде. Разделились на три.
Драже. Крупные горошки насыпала в пакеты почти не считая.
Потом пошли маленькие конфеточки-леденцы в ярких бумажках.
Несколько неполных шоколадных плиток лежало на дне тазика.
Это Валерки её в разное время угощали в конторе, а она эти шоколадки припрятала незаметно от них и вот эти шоколадки дождались своего часа.
Наташенька маленькие квадратики шоколадных плиток называла «шоролюдками».
Вот, Лёля разломала плитки шоколадок на шоколюдки, разгладила ногтем фольгу от шоколадок и завернула каждую шоколюдку в фольга.
Принесла из комнаты ножницы, нарезала полосками бумажные обёртки шоколадок, обернула каждую из шоколюдок, как оборачивают большую плитку шоколада бумажной обёрткой и уложила эти маленькие квадратики на столе.
Девятнадцать штук. На три вроде делиться.
Соседские дети следили за руками Лёли и ждали.
Потом Лёля положила по пакетам по два больших красных мандарина, по зелёному яблоку.
- У кого ни будь есть формочки для кексов?
- Есть. Были где-то. У бабки спросить нужно. Баб, где у нас формочки для кексов?
- Там в столе в углу за вилками.
Бабка отодвинула стоящую у неё на пути внучку-правнучку и достала формочки.
- Что – печь кексы будешь? – старуха протянула формочки Лёле.
- Подарки нужно сделать большие.
- Ну, тогда пеки.
Лёля достала купленные накануне несколько пакетиков для приготовления кексов.
Развела первый.
Достала из кармана демисезонной куртки свёрнутые бумажки. В первой оказались пять черносливин. Это тётка торговала рядом с ней у Дома Торговли сухофруктами и угостила её. Она припрятала тогда этот чернослив.
Лёля маленьким перочинным ножом нарезала черносливины на мелкие кусочки, перемешала их с частью приготовленной теста и разложила по трём формочкам.
Дальше. В следующей развёрнутой бумажке у Лёли оказались дольки сушёных груш.
Это Валерка-Красавец ещё в начале декабря угощал всех сушеными грушами на работе.
Долек груш было семь. Лёля мелко порезала сушёную грушу и следующие три формочки кекса были уже с грушами.
Последние три формочки Лёля заполнила тестом и посыпала их сверху арахисовыми орешками.
Да, пили они чай на работе со сладкими булочками обсыпанными арахисовыми орешками.
Да, орешки обсыпаются с таких булочек. И что? Съесть их нужно было тогда или к Новому Году оставить?
А как ей ещё выжить на одну девичью зарплату и копеечное пособие по потере кормильца с тремя малолетними детьми? Да ещё после пожара.
Потом Лёля развела следующие пачки готового кекса и заполнила этим тестом две сковородки.   
- Теперь выпекать. Духовка уже освободилась?
Лёля поставила в неё свои кексы.
- Как у вас тут в комнате? – она заглянула к детям.
- У нас всё хорошо. А елку, когда будем наряжать?
- Мы сначала устроим праздничный обед с курицей.
- С курицей?
- С курицей. И варенье будет, и большая банка компота будет у нас сейчас. Вы хотите компот?
- Хотим.
- Ну вот. Хорошо вкусненько покушаем, а потом будем наряжать елку.
- А у нас елочные игрушки есть? А есть чем наряжать ёлку?
- Придумаем. Мы что ни будь придумаем. Я сейчас открою форточку для проветривания, а вы посидите пока на диванчике подальше от форточки и подумаете, как можно украсить елку.
Каждый из маленьких кексов Лёля завернула в целлофановые бумажки.
Две нарядные куколки посадила на почётное место в пакетах дочерей, красненькая гоночная машинка заняла место в пакете сына.
- Ну, кажется всё – Лёля побила себя по бокам отряхивая руки.
- Ну, ты и мать - бабка всё это время наблюдавшая за Лёлей закачала головой.
- Мать, как мать – ответила ей Лёля.
- Нет. Не такие матери бывают. Ты не как все.
- У меня и дети не такие как все.
Вторая соседка не поворачиваясь жарила котлеты. Её дети всё ещё толкались у кухонного стола Лёли поглядывая в надежде на дно эмалированного тазика, где оставались ещё несколько конфеток.
Эти последние в разных обёртках конфетки на три не делились. Лёля собрала их в полиэтиленовый мешочек. Эти конфетки ей ещё очень даже пригодятся наряжать ёлку.
Завернув праздничные новогодние пакеты детей в демисезонную куртку, чтобы их не было видно Лёля унесла всё это к себе в комнату и спрятала подальше в шкаф.
- Какая ты мать – стоя у своего стола старуха продолжала качать головой.
Рис был сварен, курица в сковородке перевернута на другой бок, чесночок посыпан сверху.
- Готовим стол! – объявила детям Лёля.
Стол застелили фланелью, затем праздничной шелковой скатертью, положили четыре салфеточки, поставили на салфетки четыре большие плоские тарелки, на них тарелки поменьше.
Тёмные тяжёлые старинные вилки легли справа от тарелок.
На белый пластмассовый поднос Лёля поставила четыре керамические вазочки с апельсиновым вареньем и разрезанный на восемь частей один из больших выпеченных на сковородке кексов.
Большой стеклянный с множеством воздушных пузырьков кувшин, наполненный персиковым компотом, встал у хрустальной тарелки у всех на виду.
Нарезали хлеб.
Что дальше?
Горка риса, тонко нарезанный помидорчик, у каждого четвертушка курицы на блюде.
Они чокнулись чашками с компотом за Новый Год и принялись за праздничный обед.
- А елка как?
- А елку мы нарядим.
- А у нас игрушек нет.
- А мы их сделаем сами. Раньше сами делали игрушки на елку, и мы сами их сделаем.
После обеда они поставили елку между двумя окнами на кухонную табуретку и привязали её верёвочками на всякий случай к трубе парового отопления.
Лёля достала из шкафа обувную коробку и открыла её – в коробке лежала блестящая елочная гирлянда и два оранжевых стеклянных шарика. Где-то на работе этих шариков не досчитаются.
- Это наши игрушки?
- Это наши игрушки.
Гирлянду Лёля зацепили с одной стороны елки и протянули до другой.
- А шарики?
И шарики повесили.
- Красиво.
Конфетки на ниточках сосульками закачались на ветках.
Вот так. Вот такой Новый Год.

Лёля достала зелёный искусственный мех и разложив его на оттоманке стала кроить полушубок.
Швейная машинка искусственный мех не взяла. Это была неожиданно.
Лёля помяла ткань в руках и села сшивать полушубок вручную.
За окном кто-то кричал, вспыхивали огни фейерверков, что-то бабахало под окнами.
Кому-то не давало покоя смена в написании последней цифры наступившего год.
С улицы в комнату падал свет. Дети спали.
Осторожно стараясь не шуметь Лёля достала из шкафа приготовленные подарки и поставила их под елку.
Бумажные трафареты были вырезаны заранее. Лёля достала трафареты, взяла заготовленную маленькую поролоновую губку и открыла гуашь с белой краской.
Первым она взяла трафарет с заячьими следами.
Так, зайчик скакнул с подоконника сюда на пол – Лёля напечатала следы здесь.
Потом скакнул сюда – Лёля добавила следов зайца сюда.
Потом к елке, потом у елки около подарков.
Зайчик сидел около подарков и смотрел на них – Лёля добавила ещё его следы у елки.
Затем пошли следы кошечки. Кошечка так прошла по полу, потом так, потом она тоже постояла у подарков.
Дед Мороз спрыгнул с подоконника сразу на обе ноги, прошел к елке, потоптался у неё оставляя подарки.
Последним был трафарет со снежинкой. Лёля напечатала снежинки.
Один отпечаток она оставила на стекле у форточки, чтобы было понятно откуда пришел Дед Мороз.
Спектакль будет завтра, а теперь трафареты и губочку спрятать и спать, спать, спать – как жить дальше она будет думать завтра в следующем году.

Утро разбудило Лёля рано, и она лежала с закрытыми глазами нежась в постели.
Было очень рано. Хорошо. Всё плохое осталось позади. Она у себя в комнате и дети рядом.
- А-а-а - Наташенька вскочила с дивана.
- А? – Женя подняла голову.
- К нам приходил кто-то! К нам кто-то приходил! Смотрите! Смотрите! Подарки под елкой! – Наташенька показывала пальчиком под елку – Там подарки!
Сын крутанулся на тахте и сел.
- Где?
- Вон там! Под елкой!
- Это Дед Мороз приходил! Это точно Дед Мороз приходил! Я его видел ночью чуть-чуть! Точно – это Дед Мороз был! С зайчиками!
- Следы! – Наташенька тыкала пальчиком, где были следы – Следы от них остались!
- Тут следы кругом! Точно Дед Мороз приходил!
- Это Дед Мороз приходил! Дед Мороз!
- Это нам подарки!
- Нам! Подарки у нас под елкой!
Одеяла слетели прочь. Лёля встала вслед за детьми смотреть подарки.
- Это мне подарок! Тут машинка! Мама, это мне подарок? – сын вертел в руках пакет с гоночной машинкой.
- Тебе-тебе. Ты один у нас мальчик.
- Гоночная… Посмотри какая! Гоночная!  Какую я и хотел – сын с горящими глазами рассматривал машинку - Гоночная! А? Красная! Красивая какая! С моторчиком!
Девочки показывали друг другу куколок и рассматривали, какие на них платьица.
- А что там в пакетах?!
Им лучше было не мешать. Лёля прибрала постели и принесла с кухни горячий чайник.
Они сели пить чай с кексами и конфетками.
Было весело, все смеялись, посматривали на следы зайчика и Деда Мороза.
После завтрака Лёля села за стол шить на руках искусственную шубу, а дети принялись уничтожать свои новогодние подарки.
Перед обедом пошли погулять на площади у Зимнего дворца и посмотрели на главную елку города. Гуляли по Невскому проспекту, разглядывали сверкающие гирлянды.
Лёля к вечеру почти дошила полушубок.
Пришила большую старинную пуговицу к полушубку у горловины.

Они не договаривались, но Лёля знала, что Ирина с сыном приедут в Петербург.  В цирк сходить, на елку, просто погулять по улицам города.
Здесь большой город. Есть где остановится, а там скучная провинция. У Иры там и подруг то нет.
Ира её, Лёлю, выбрала в подруги – больше Ирине дружить было не с кем.
Лёля это понимала.
И зазвонил звонок. Ира с сыном стояли на пороге.
- А это мы.
- Мы очень рада – Лёля широко открыла им дверь.
- Мы вам торт домашний привезли. Всю дорогу боялись, что бы не помять его – Ира подняла торт повыше и показала его всем – Это мы с мамой его испекли.
- Вы молодцы.
Ира оглядела комнату и ахнула.
- Как у тебя всё стало! Лёля! Комнату не узнать! Какая у тебя стала комната!
- В коммунальной квартире комната.
- Всё равно. Какая комната… Мебель какая… У нас сплошная ДСП покрытая лаком, а у вас настоящая мебель из настоящего дерева. Девятнадцатый век. Это же антиквариат. Я никогда не сидела на таких стульях.
И Ира, раскинув руки села на антикварный стул.
- Мама нас отговаривала – говорила, что неудобно.
Ира потрогала обивку стула.
- Всё удобно. Для вас это такое хорошее развлечение.
- Да-да, я так хотела на денёк съездить в Санкт-Петербург и погулять по городу. Вы в центре живёте.  Денег несколько месяцев копила для поездки. Ты же знаешь какие у меня заработки.
Они ещё поговорили, попили чай с привезённым тортиком, посмотрели оставленные Дедом Морозом следы на паркете.
- Пока следы не растают мы их не будем стирать – пояснила Женечка.
Вечером они все вместе собрались погулять по праздничному городу.
Лёля одела новые сапожки, бежевую пушистую шапочку, зелёный стильный полушубок, сверху полушубка под воротник подвязала пушистый шарфик.
Ира ничего не поняла.
Соседка у своей двери стояла столбом, не сводя глаз с зелёного полушубка.
- Мы погулять пошли – пояснила ей Лёля.
Теряя стоптанные тапочки, соседка попятилась в свою комнату уступая им дорогу.
И они прошли мимо.
Ну и кто из них двоих нищету разводит?!

Лёля зашла в ателье к Людмиле.
- До Нового года работы было много. До одиннадцати часов тридцать первого декабря работали, а сейчас всё – мёртвый сезон до середины февраля.
- Я без работы. Не знаю, что делать.
- Лёля не обижайся, но у меня сейчас ничего нет.
Лёля это понимала.
- Если потом будет, то я с удовольствием тебя позову. У меня бывают тиражные заказы.
- Мне сейчас надо.
- Да это ясно, но сейчас ничего нет. Мне девчонкам моим, что у меня шьют нужно платить, а заказов нет.
- И как же ты?
- Из заначки платить буду.
- И что – так всегда бывает в это время?
- Всегда. Вот, в эту пятницу в надежде коллекцию показывать буду в Союзе Художников.
- Где?
- В Союзе Художников. Нас там несколько художников-модельеров показываются. Всё моё развлечение на это время.
- Ой, какие ты интересные вещи говоришь.
- Интересно?
- Очень интересно. Когда я училась в десятом классе у нас в части служил солдат окончивший Академию Художеств. Он у нас в клубе по просьбе командира части вел изостудию. Я ходила к нему на занятия. Я там одна из самых сильных была. Он меня выделял среди прочих.
- Ах –ах –ах. Он её выделял... Флиртовала, наверное, с ним?
- Да ты что? Он мне таким стариком тогда казался. Лет двадцать пять ему где-то было, а мне семнадцать. Нас, девчонок, наши сверстники интересовали, а ту дядька целый, да ещё солдатик.
-  А, он из какого города был?
- Не знаю. А ты одна в Союз Художников едешь?
- Мне подруга помочь обещала. Отвести, привести сумки, посмотреть там за ними, пока я буду одевать на показ девочек.
- А подруга у тебя кто – модельер?
- Художник-модельер – это я, а Ольга Александрова мне только помогает при показах.
- Кто помогает?
- Ольга Александрова.
- У тебя есть подруга, которую зовут Ольга Александрова?
- Да, а что? Ты что – её знаешь?
- Я Ольга, а девичья фамилия у меня Александрова. Я Ольга Александрова.
- Да ты что? – удивилась Люда - Вы с ней что - тёски и однофамилицы?
- Ну, так видимо выходит – и она и я Ольги Александровы.
- Вот, я её насмешу – Людмила покачала головой - Она сейчас, бедолага, педагогический университет Герцена заканчивает. Художественно графическое отделение. Платно там учится. Так ей трудно эта учёба даётся, прямо ужас.
- Трудно учится?
- Да и финансово трудно. У неё мама больная. Ещё маленький брат-школьник. Ольга одна у них работает, на себе всех тащит, да ещё платно учится.
- С ума можно сойти.
- А, что делать? На бесплатное не поступила, а образование получать нужно.
- Люда, хочешь я тебе помогу и с тобой поеду на твой показ коллекции? Мне это очень интересно. Я с удовольствием тебе помогу.
-  Правда? Ты можешь? Но это же без денег?
- Но не всё же за деньги делать.
- Я тебе буду благодарна, если мне поможешь, а то Ольга занята, ей отпрашиваться с работы нужно.
- Я помогу.
- Договорились.

Валерки были на месте.
Босс сидел за компьютером и нервно барабанил пальцем по столу.
- Завис, паразит – он теребил какие-то кнопки на клавиатуре – Да проснёшься ли ты наконец.
Валерка-Красавец пил кофе и листал газету.
Валерьян-Великолепный ничего не делал и маялся, глядя в окно.
- Мальчики – я к вам – Лёля села напротив Валеры-Красавца – Валера, я совсем осталась без работы. Что мне делать? Мне до лета нужна работа и желательно рядом с домом.
- Искать нужно.
- Я серьёзно.
- А почему до лета?
- Я на всё лето хочу уехать с детьми на дачу. Зачем я её сделала, если мы набегами на ней бываем? Хочу на всё лето уехать и отдохнуть там как следует. Что-то временное мне сейчас нужно найти до лета.
- По коридору пройдись. Здесь много мелких организаций. Вон, к Мишке-Суздалю зайди в конце коридора. Он кого-то искал себе в офис. У него территория большая и тётки часто меняются.
- Уборщицей что ли?
- Да не всё ли равно тебе кем? Ты же временно ищешь работу. До лета поработаешь, а осенью что ни будь серьёзное найдёшь. Хочешь – я с тобой к нему схожу?
- Хочу.
- Ну, пошли тогда.
У Суздаля всё было закрыто.
- Ещё на работу не вышел. Празднует значит ещё.
И они пошли вдоль всего коридора заглядывая во все двери подряд.
Через пол часа у Лёли была работа – мыть весь этот большой коридор с винтовой лестницей чёрного хода, убирать две комнаты у сторожей.
- Уборщицей?
- Уборщицей.
Лёля согласилась.
Она будет с утра приходить сюда мыть полы, а весь оставшийся день принадлежать только своим детям.
Это работа ведь только на январь, февраль, март, апрель и май.
Как только в конце мая наладится погода она с детьми уедет на дачу.
 
В пятницу Лёля заехала к Людмиле в ателье.
Люда собрала свою коллекцию одежды в большие сумки и ждала мужа с машиной.
- Муж нас отвезёт. Ворчал, ворчал, потом снизошел, сказал, что отвезёт.
- Чего он так?
- А-а-а… Ему не нравится моё занятие. Шью… Звонки от заказчиков… Примерки… Низко это всё для него.
Муж Людмилы подъехал на своей машине к двум часам, и они поехали в Союз Художников.
Лёля и не слышала раньше о таком организации.
Она была здесь первый раз. Всё здесь было необычно. Люди, цветной витраж в углу над лестницей… Большой зал… Картины на стенах… У Лёли захватило дыхание. Какой тут мир…
Лёля рисовала в школе, а тут картины художники свои показывают…
Мир другой… Люди другие…
Она несколько часов назад мыла тёмный грязный общественный коридор и чёрную лестницу, где у кого-то то ли кровоточил зуб, то ли губа и этот кто-то наплевал в углу кровью на пол и ей пришлось всё это отмывать. Зачем ей тот грязный мир?
Она рисует.
И здесь люди рисуют. А почему она так не делает?
За дверью большого зала они с Людой распаковали сумки.
К трём часам приехали манекенщицы.
Лёля приглядывала за коллекцией и сумками Люды пока та одевала девушек.
- Пройдётесь туда и обратно и встанете в позы.
Манекенщицы поняли.
Художников-модельеров было пятеро – Люда показывала свою коллекцию второй после кожаных с металлическими заклёпками курток молодого парня.
Надо было ждать своего выхода.
Народу в центральном выставочном зале собралось много.
Лёля походила вдоль стен и посмотрела на висящие на них картины.
Как ей нравилось здесь находиться…
Жизнь должна быть в удовольствие!
Все в выставочном зале потихоньку смолкли и собрались у широкой лестницы.
Произнесена приветственная речь, кто-то сказал правильные общие слова, и выставка была объявлена открытой.
Под музыку молодой парень вывел на середину зала свою коллекцию в кожаных куртках.
После курток с колючими шипами пошли манекенщицы Людмилы в длинных пиджаках.
Потом были чьи-то прозрачные платья с вышивками и аппликациями.  Людмила эту коллекцию тихо кому-то из стоящих рядом раскритиковала.
Была какие-то балахоны с большими шляпами.
Люда объяснила Лёли, как всё плохо сшито и как эти шляпы с большими полями не подходят к этим неуклюжим балахонам.
Завершала показ коллекция под названием «Стрекозы».
Люда махнула на неё рукой и пошла собирать свои пиджаки.
- Муж заберёт сумки домой.
И они пошли посидеть в кафе.
Светская жизнь… Как тут всё необычно и хорошо…
Люда собиралась поступать в Союз Художников…
Высшее образование нужно… Три выставки… Ещё этот показ… Весенняя выставка ещё будет… Надо сделать фотографии… Три рекомендации для вступления в Союз…
Всё было для Лёли в новинку.
- Можно ещё в Манеже показать коллекцию.

На весеннюю выставку Люда попросила Лёлю помочь ей привести вещи.

- Ну как тебе эти пиджачки Паролевой? – две женщины остановились у манекенов, как только Люда отошла.
- Текстильный институт есть текстильный институт – одна из них пощупала ткань - Эти пиджачки хоть сейчас одевай и выходи на улицу.
- Вот именно. Не перебить текстильный. 
Лёля слышала эти слова. 

Последняя неделя мая выдалась солнечная и тёплая - Лёля, как и хотела уехала с детьми на дачу.
Соседка пришла к ним порадоваться их приезду и пообещала отдать им после прореживания рассаду огурцов из теплицы.
- Хотите и рассаду кабачков отдам лишнюю?
- Хотим.
- Делайте тогда грядки для них.
И они принялись делать грядки.
 Александр Аркадьевич на своём катере приехал.
 Они все вместе сидели у костра.
- Я вам печку сделаю.
- Мы видели – вы печной приклад привезли.
- У приятеля печку ломали – вот я и позаимствовал.
- Кирпичей нет.
- Я достану.
Александр Аркадьевич шевелил палкой красные угли в костре и искры от него высоко взлетали вверх огненными бабочками.
Тихая волна плескалась о берег. Блёклая луна в светлом небе низко висела над водой.
- Велосипед вам нужен? У нас на работе ничейный старенький велосипед давно стоит.
- Нужен.
- Я привезу.
Они с катера рыбачили.
- Мама, у нас семнадцать рыб поймалось и одна маленькая – ребятишки махали руками с лодки.
Жарили первые грибы, были две сковородки золотистой рыбы, был кисель из ревеня от добрых соседей.
Тишина, покой – это такое счастье.
Лёля с детьми остались на даче на всё лето.
В конце июня пришла долгожданная жара. Они пол дня валялись на камне, купались на своём отвоёванном у камышей пляже, вечером пили чай с заваренными листочками чёрной смородины и дикой малины и вслух по очереди читали книжки.
С наступлением жары Александр Аркадьевич на катере привёз кирпичи, и они сложили печку.
Настоящий дом получился. С печкой. Хоть зимой приезжай и топи.
   
Про промкооперацию Лёля слышала от Раи и знала, что туда сдают ягоду.
Контора эта находилась по их дороге у магазина.
Всё это воедино сложив Лёля с середины июля, когда засинела в лесу черника вместе с детьми стала ходить в лес.
Три часа и большое тяжёлое эмалированное ведро они с трудом выносили из леса.
В промкооперации Лёля меняла ягоды на деньги и была этим счастлива.
Больше месяца она с детьми ходила собирать чернику пока черника не закончилась в ельнике – дальше в сосновом лесу черника была уже мелкая и её решили не собирать.
Двадцать три тысячи семьсот рублей заработали они на чернике.
Отдохнули, накупались, огурцов наелись вдоволь со своих грядок, грибов насобирали, нажарили их, насолили, насушили и денег заработали.
Ну, разве они не молодцы?

В конце августа Лёля вернулись в город.
Дождь… холод… Работу нужно искать…
В первый же день Лёля забежала к Людмиле.
- О-о-о…- удивилась та - Вот и вторая Ольга Александрова пришла.
- Я не первая?
- Ольга – Люда повернулась к смежной комнате – Тут брат-близнец твой пришел о которой я тебе говорила.
Из комнаты вышла невысокая худая с зелёным ленинградским лицом молодая женщина.
- Вот – Люда показала руками на Лёлю – Вы оде Ольги и обе Александровы.
- Да, бывает такое – женщина без улыбки посмотрела на Лёлю.
- Ты с дачи?
- Да. Холодно стало, да и дожди зарядили.
- Но загорела-загорела. Грибов то насобирали?
- Насобирали.
- А Ольга, представляешь, недалеко от меня работу нашла.
- Кем, если не секрет.
- Да вот в этом году институт кончили и с однокурсницей устроились на работу оформлять окна.
- Оформлению окон? Я о таком и не слышала. И что – заказы есть на такую работу?
- Есть.
Подруги отошли к окну.
Лёля постояла, посмотрела на шьющих девочек, увидела сумку, что висела у входа на стуле. Посмотрела на неё. Сумка была слегка открыта. Сверху лежал диплом.
Лёлю бросило в жар.
Она увидела, как отчётливо в этом дипломе было написано - Александрова Ольга Александровна.
Она Александрова Ольга. Алексеевна правда. Такой диплом должен быть у неё… У неё такой диплом должен быть…
Несколько секунд Лёля стояла в ступоре…
Подруги стояли в полуобороте к ней и что-то обсуждали.
Лёля посмотрела на швей. Те шили у окна.
Лёля протянула руку к открытой сумке и осторожно вытянула лежащий там диплом.
 - Я к Наташе сейчас ненадолго – сообщила она комнате.
Лёля выскочила в коридор.
Только бы дверь у Натальи была открыта…
Только бы дверь у Натальи была открыта…
Лёля бежала по коридору.
Только бы ксерокс у неё работал…
Только бы ксерокс работал…
- Наташа, у тебя ксерокс работает?
- Работает.
- Отксери мне диплом. Очень срочно нужно.
- Отксерю.
Лёля взяла со стола рекламную газету и завернула в них отксеренные листки.

Люда с подругой ушли дальше в глубь комнаты.
Лёля быстро положила диплом обратно в сумку и повернулась к ним лицом спрятав руки за спину.

Ольга ушла, забрав с собой сумку.
Лёля стояла и смотрела, как та забирает сумку поправив там документы.
Лёля села напротив Людмилы, не выпуская из рук сложенную в трубочку газетку.
- Видно, что вы давно дружите с Ольгой?
- С детства дружим. Наши мамы вместе в институте учились.
- А с тобой работать она не хочет?
- Она шить не умеет.
- А преподавать?
- В школе? Учить детей?
- А в Союз Художников поступать, как ты?
- Лёля, она плохо рисует и без фантазий. Я же говорю – слава богу, что хоть заочно этот институт закончила. Теперь работать пойдёт на нормальную работу. Знаешь, как они трудно жили всё это время? Она же одна где придётся работала и мать, и брата на себе тянула. Платно училась. По конкурсу на бюджет не поступить было. Ей это высшее образование ой, как тяжело досталось.
- Это видно. Цветущей девушкой её не назовёшь.

Работы у Людмилы не было, но была завёрнутая в рулончик газетка.
Газетка была.

Лёля дома развернула копию диплома.
У них разные отчества. Ольга Александровна, а она Алексеевна.
А диплом настоящий. Проверяй не проверяй – настоящий.
Могли в канцелярии педагогического института перепутать отчество?
Что угодно могли перепутать.
Она могла сразу после школы поступить в институт с девичьей фамилией?
Могла.
Оба отчества на «А» начинаются…
А она академические отпуска брать из-за маленьких детей могла?
Надо посчитать сколько лет она училась в этом педагогическом институте на художественно-графическом отделении.
Должно совпасть.
Вот так вот.

Лёля ходила в кружок рисования в школе там в посёлке.
Кто там ещё ходил в кружок?
Директор школы ходил, их учительница по рисованию ходила, Тамара из параллельного класса, она, мальчик ещё какой-то…
Она лучше всех рисовала в этом кружке.
Это же видно было.
Директор только один раз ей в рисунке ногу у гипсовой фигурки поправил и всё.
Учительница по рисованию рисовала хуже её.
А потом она ещё целый год ходила в изостудию к солдатику этому.
Как его звали то этого солдатика…
Владимир его звали.
А фамилия у него какая была? Какое-то насекомое такое есть. Пушистенькое такое насекомое. В клевере летает. Желтенькое с чёрненьким… Полосатое такое, с крылышками… На осу похожее…
Хмелев!
Точно Хмелев!
Она его вспомнила! Серьёзный такой был… Неулыбчивый…   
И он её хвалил…

А куда с этой копией диплома сунешься?

Вечером Лёля позвонила к Наде. Та обрадовалась звонку. Она поменяла работу, настойчиво стала звать Лёлю заскочить к ней на работу на следующий день.
«Белый ангел».
Надина контора находилась во дворе большого дома на Моховой.
Дверь в углу здания, ступеньки вниз.
Полуподвальное помещение.
Окна под потолком.
В большой прихожей на полу занимая почти весь пол были аккуратно сложены в ряды пачками перевязанные подушки.
- Лёля, я здесь – Надя вышла навстречу.
- Что это тут у вас?
- Пошли, пошли. Я всё расскажу – Надя повела Лёлю в узкий проход за подушками в маленькую комнату.
- Это благотворительный центр. «Белый ангел» называется. Он сначала был временно организован для раздачи помощи из-за границы, потом срок его существования продлили, а сейчас Галина взялась за дело, и мы существуем на постоянной основе. Мы курируем детские дома, интернаты, дома престарелых на не государственной основе.
- А как ты сюда попала?
- Да там в магазине невозможно было работать! Нервотрёпка! – Надя усадила Лёлю за столик – Меня ещё в подвал там посадили инвентаризацию делать! Представляешь? Я задохнулась там! У меня на что-то аллергия началась! В жизни никакой аллергии не была, а тут такое! Свекровь на меня наорала и через своих знакомых нашла мне эту работу.
Надя разлила чай по чашкам.
- Что там? – показала Лёля на полки за спиной.
- Постельное бельё. Галина договаривается с разными предприятиями, и они нам часть своей продукции отдают бесплатно за какие-то льготы от государства. Мы распределяем их по детским домам.
Лёля поняла.
- Я тебе отложила мужские джемпера. Я себе три штуки взяла и тебе три отложила. 
- Зачем мне столько?
- Как зачем? Детям кофточки из них сошьёшь или себе что ни будь.
- Поняла-поняла – Лёля взяла у неё перевязанный пакет.
- Я не знаю – возьмёт ли тебя Галка к нам или нет. Надо её дождаться и поговорить. Будешь ждать?
- Буду.
- Денег немного, но работа хорошая. Можно не чётко приходить на работу – хочешь в девять, хочешь в десять – слово никто не скажет. Помощь благотворительную привезёшь – тебе там рады, не знают на какой стул тебя посадить, каким чаем-кофеем тебя угостить… И с работы уходишь, когда этой работы нет. Свободно здесь.
Лёля посмотрела на Надю. А что, если ей сказать про диплом педагогического института? Проверить? Похоже это будет на правду? Лёля помедлила.
- Чего ты?
- Надя, я тебе не говорила – я институт педагогический в этом году закончила.
- Как?! Ты ещё и в институте училась?
- Заочно. На художественно-графическом отделении. Я ещё до замужества поступила и академические отпуска из-за детей брала. Долго училась.
- Ну ты даёшь… Ты же кто теперь у нас? Учительница рисования?
- Учительница рисования.
- Я и не знала, что ты рисуешь! Какая ты молодец! Галине обязательно сказать надо.
- А немного платят – это сколько?
- Мне пятнадцать. Мало?
- Мало. У меня же трое детей.
- С Галиной надо поговорить. Но здесь все так получают. Галина может быть и больше, а все остальные по пятнадцать. Лёлька – место хорошее, расписание свободное. Не у станка работать. Подумай?
- Да найдётся ли место для меня?
- Вот это не знаю. Нас здесь пять человек работает. Нужен ли шестой – не знаю. Это к Галине.
Галина пришла через час.
Красивая, чуть старше Нади энергичная женщина прошла по асфальту двора-колодца в бордовых туфельках перед окнами комнаты, шумно вошла и стуча каблучками прошла куда-то вглубь.
- Я сейчас, я с ней поговорю – и Надя сорвалась с места.
Лёля осталась сидеть за столом ждать подругу.
Что-то ей здесь нравилось...
Она повертелась, разглядывая всё кругом.
Здесь хорошо…
Зарплата правда маленькая…
У неё трое детей. Нужны деньги.
Если получится здесь – она останется работать даже за такие деньги.
Будет вертеться как-то, но работать здесь ей хотелось.
Заработает она деньги.
- Лёля!
Лёля вышла из комнаты и прошла мимо подушек.
- Лёля, зайди сюда – Надя стояла у двери открытого кабинета.
Галина сидела за столом и раскладывала принесённые документы.
- Садись – указала она на стул – Ничего, что я на «ты»?
- Ничего.
- Мы все здесь на «ты».
Галина разложила на столе свои бумаги с места на место, потом в сердцах бросила это занятие и положив руки на стол устремила свой взгляд на Лёлю.
Лёля молчала не зная, что говорить.
Галина ждала.
Лёля продолжала молчать.
Галина потёрла ладонь о ладонь.
Что ей сказать Лёля не знала.
- У нас вообще-то работы нет – Галина поняла молчание – Нас здесь пятеро – я и ещё четыре девочки. Работа как раз для пятерых.
- Она педагогический институт закончила – Надя стояла за спиной Лёли – Она учительница рисования. Она хорошо рисует. Она художественно-графическое отделение кончила.
Галина посмотрела на Надю, разглядела её, перевела взгляд на Лёлю, посмотрела внимательно и на неё и потом вдруг что-то поняла.
- Учительница по рисованию? – её руки взлетели над столом – Ты же можешь вести кружок рисования! А? Надя! Кружок рисования!
- Изостудию.
- О! Изостудию вести! – Галина завертелась на стуле - У нас благотворительная организация. Мы распределяем пожертвования между детскими домами и интернатами в нашем районе. Ещё у нас один дом престарелых есть.
- Я знаю.
-  Да? У нас есть на попечении сиротский дом для детей-инвалидов. Глухие и плохо слышащие дети там. Здание после ремонта – стены голые, внутри неуютно. Детей жалко, а они ещё сироты.
Им в интернате срезали все факультативы и кружки. Всё дополнительное образование теперь в государстве должно быть платным. А откуда у детей-сирот деньги? Мы можем, как благотворительную помощь оплачивать им кружки. Несколько кружков оплачивать.
- Изостудию?
- Да-да. Изостудию. Для одарённых детей.
- Я ещё шить могу. Я швейный колледж закончила и два года швеёй работала в цехах.
- О-о-о! И швейный кружок для девочек вести… Это же хорошо – научить девочек шить. Что они могут научиться в кружке?
- Ну, обычно, сначала мужские трусы шить…
- Это хорошо, это нужно.
- Передники на кухню, прихватки разные, ночные рубашки, а если достаточно времени учиться будет, то юбочки, блузочки.
- Да это то, что нужно для девочек! Надя! А?
- Я же говорила.
- А это – руки Галины залетали с большим трепетом над столом – Ира приносила открытки… Как это? Набор открыток Ира приносила… Как это? Где они?
- Мягкая игрушка что ли?
- О-о! Открытки с мягкими игрушками – Галина стала пояснять Лёли – Набор открыток Ира приносила на работу. Игрушки сфотографированы. На обратной стороне выкройка к этим игрушкам в масштабе напечатаны.
- Так это очень интересно будет. Изостудия для всех, швейное дело для девочек постарше, а для младших школьников кружок мягкой игрушки. Ира может принести на время эти открытки?
- Может. Мы их отксерим.
- А у меня хорошая приятельница есть. У неё своё ателье. Можно у неё обрезки красивых тканей взять для мягкой игрушки.
- А-а-а! Лёля! Как всё здорово! Я с учредителем поговорю. Мы тебя берём.
- У меня есть проблема.
- Какая?
- У меня трое маленьких детей.
- В детские сады ходят?
- Нет.
- Можешь их с собой на занятия приводить и пусть они с остальными детьми рисует.
- Я вдова.
- Деньги? - поняла Галина.
- Да. Мне это очень важно. Мне троих детей кормить надо. За мужа я немного получаю.
- Так, три кружка для детей – Галя взяла листок бумаги и стала записывать -  Сколько часов кружок будет длится?
- Академический час сорок пять минут – хорошо было бы три урока подряд вести.
- Будем считать четыре. Это полных три часа. Ну, два с половиной.
- Да.
- Три дня занятости. Я думаю на пятнадцать тысяч учредитель согласится.
Лёля молчала.
- Так. Ты пишешь сейчас заявление на приём на работу, а мы что ни будь с Павлом Петровичем придумаем. Договорились?
- Договорились – Лёля с Надей переглянулись – А документы какие нужно принести?
- Паспорт, трудовую книжку, диплом.
- У меня только копия диплома. Мы погорельцы. Всё сгорело.
- Достаточно и копии.
- Он у меня на девичьею фамилию выписан. Я в институт поступила до замужества – врала Лёля напропалую - Сначала хотела в институте фамилию поменять, а потом с мужем не всё гладко стало складываться. Я не стала. Думала разведусь и фамилию свою вернуть, а тут он в аварию на мотоцикле погиб.
- Принеси свидетельство о браке – там же твоя девичья фамилия указана и достаточно.
- Хорошо, принесу.
- А занятия будешь проводить там за комнатой девочек - Галина показала рукой – Надя покажет. Привести там в порядок всё нужно, лишнее вынести.
- Я сейчас это могу сделать.
- Так я тебя с сегодняшнего дня на работу и поставлю. Список мне потом составишь, что тебе для занятий нужно.
- А занятия здесь будут проходить, не в интернате?
- Здесь-здесь. Воспитатели будут привозить ребят сюда – пусть хоть ребятишки на какое-то время вне стен интерната побудут.
- Ясно.
- Журнал тебе дам – ты их всех перепишешь, кто к тебе придёт и будешь отмечать дни и часы занятий.
- Поняла.
- Надя! – уже когда Лёля с Надеждой вышли в коридор крикнула им вдогонку Галина – Выдай пакет!
- Хорошо – ответила Надежда.
- Что за пакет? – поинтересовалась Лёля.
- Да это нам всем выдали по пакету постельного белья. Шесть штук простыней в пакете. Помощь благотворительная от «Белого ангела».
- Фантастика…
С всемогущем Павлом Петровичем Галина решила, что два дня в неделю Лёля будет работать, как остальные девочки, а три дня преподавать школьникам свои занятия.
В деньгах это получалось двадцать одна тысяча рублей в месяц.
Нормально.
Да? Нормально?
Всем всё наврала…
Какой ужас…

Лёля начала работать на новом месте с расчистки своего кабинета. Она перезнакомилась со всеми девочками.

Ира… Высокая, красивая, стильно одетая она была второй раз неудачно замужем.
Первый муж-мальчишка снялся где-то в художественном фильме пройдясь на заднем плане за артистом, играющим главную роль.
Всё! Только театральный институт!
С его лицом – только на обложку киножурнала или на красную дорожку где-то на юге Франции…
Ирка, войдя в психоз привела его в ЗАГС.
Он, как честный человек – женился.
Была роскошная свадьба, как в Голливуде за счёт родителе невесты.
Через три месяца новобрачный понял, что это не его жизнь.
Ирка развод не давала – кто же с гением разводится?
Он настаивал – она закатывала истерики.
Вмешалась свекровь…
Через две недели после развода знакомство у приятелей со вторым.
И он на второй день после знакомства сделал ей предложение.
Как отказать?
И этот, что бросил её увидит, как он просчитался…
В пику первому она вышла победно за второго.
Была роскошная свадьба в ресторане опять за счёт родителей невесты.
Молодой новый муж пропал на третий день.
Ирка была в панике – она ходила к трамвайным путям и искала следы крови своего очередного мужа на рельсах. Следов крови не было.
Потом она звонила во все больницы и морги, не находя нигде сочувствия и понимания.
Первая жены её второго пропавшего мужа позвонила ей через неделю и с сатанинским хохотом сообщила, что их муж у неё.
- Я не разлучница – твердила Ирка в телефонную трубку – Я никого не уводила из семьи. Вы разведены уже, как полгода.
- Что бы на моей дороге тебя больше не было!
- Так вы же разведены?!
- Это тебя не касается – это наша жизнь!
Ирка кинулась отнимать своего второго мужа у ненормальной первой.
Лёля застала сейчас именно этот период её жизни.
Ира почти плакала.
Лёля выслушала всё это молча.

Карина…
Карине было двадцать восемь лет.
Она была, как девочка – короткие в складочку юбочки, вздёрнутый носик, белокурые кудряшки на лбу…
Карина была второй раз без взаимности страстно влюблена в очередного молодого человека своей подруги.
Свои чувства перед подругой и её молодым человеком она тщательно скрывала и не понимала почему он не видит насколько она лучше своей подруги.
Подруга же была счастлива и ничего не скрывала от неё.
Карина жестоко страдала в одиночестве и обо всех своих страданиях рассказывала на работе.
Рассказала всё это и Лёли.
Лёля вздыхала и молчала.

Рита…
Рите тоже было лет двадцать восемь.
И по одежде, и по причёске она была уже совсем женщина.
Где-то в провинциальных дебрях Рита отдыхала летом и к ней оттуда приехал на питерскую прописку и двухкомнатную квартиру соискатель её руки и сердца.
Рита ему отказала.
Не любит она его.
Рита, поджав губы и качая головой смотрела на Лёлю
Лёля всё понимала.
Мама же Риты ничего не понимала, звонила всё время дочери на работу – девке замуж пора, ей двадцать восемь лет, и ей, матери, ещё внучат хочется успеть понянчить…
Ох, и страсти тут кипели на этой работе…
Галина была вне критики – развелась когда-то с пьющим мужем и растит одна дочь-старшеклассницу.
Одна Надя была нормально замужем, имела дочь и жила в дружбе со своей свекровью. 

Работалось хорошо… Не уборщицей… В красивой одежде… На виду… И с высшим образованием…
В первый же день ей на занятия рисованием воспитательница из интерната привезла восемь детей. Пятые-восьмые классы. Все глухонемые. И не очень рисующие…
- Для них это такое приключение – поехать на трамвае по городу и людей незнакомых посмотреть.
Лёля выдала всем по листку бумаги и велела рисовать грибы в лесу.
- С ёжиком? Они спрашивают. С ёжиком можно рисовать?
- Можно.
Дети расхватали цветные карандаши и принялись за работу.
Шить приехали взрослые девочки. Шесть человек.
- Давайте будем шить себе зимние шапочки с ушками?
Идея понравилась.
Лёля привезла от Людмилы выкройки.
Швейную машинку одну для всех Галина достала. Небольшие отрезы тканей достала. Неликвиды. Привезли, как благотворительную помощь из какой-то швейной мастерской.
На мягкой игрушке они с малышнёй пересмотрели все открытки, что принесла Ира и решили шить мишек из коричневого вельвета с пуговичками вместо глаз.
В остальные два дня Лёля звонила по телефону потенциальным меценатам. Договаривалась с ними, что они отдадут детям в благотворительность. Перезванивала. Ездила на машине забирать со складов, что им сердобольно отложили. Привозила всё это и складывала в коридоре или в свободной комнате. Отчитывалась перед Галиной. Когда нужно было что-то отвести в один из интернатов – везла.
Её действительно встречали радостно. Не знали, как получше усадить. Что-то ещё просили и объясняли зачем это им нужно.
Когда не было работы они, девчонки, собирались в соседней комнате пить чай, и, если не было Ирины – перемывали кости Ирине…
Ира… Как она такая красавица может так себя не уважать и цепляться за этого идиота, который до сих пор так и не может уйти от своей бывшей жены.
А родители у неё какие обеспеченные…
Царь-девица, а не невеста…
Не было Карины – перемывали кости Карине…
Ей что – влюбиться в некого? Почему обязательно занятые парни у неё на уме? Где её с нормальным познакомить?
Риты не было? С её не безумной красотой этот выходец из провинциальной глуши единственный вариант в её годы? Её мать права? И брать его и не задумываться?

Люда готовилась к выставке.
Лёля собрала в её ателье все обрезки тканей в один большой мешок.
- Когда показывать свои работы будешь?
- Семнадцатого. Мне на первый выставком нужно попасть. А у тебя как?
- Преподаю в изостудии для детишек, и вот – Лёля показала на мешок с лоскутками – Мягкую игрушку ещё веду. Всё хорошо. Как твоя подружка Оленька Александрова?
- Работает, занавески оформляет у одних в коттеджи.
- Нравится ей это?
- Нравится.
- Тогда хорошо. Привет ей от меня.
- Передам.

Люда готовится к выставке и собирается поступать в Союз Художников.
С одеждой. В Союзе Художников.  Семнадцатого…
А чего она, Лёля, ничего такого не делает? Копия диплома о высшем образовании у неё есть.
Она слышала тогда на выставке, что сказали те женщины о Людмиле.
Она поняла их слова.
Людмила не понимала, что нужно делать для выставок, а она это сразу поняла.
Это же Союз Художников и выставляться нужно, как художник, а не как хорошая портниха.

Сделать платья-символы. Работа художника должна быть видна.

Лёля сдвинула круглый стол ближе к окну и на освободившемся месте расстелила бумагу.
Она выбрала из мешка красные, серые и чёрные обрезки тканей.
Нарезала их на узкие полоски и сшила.
В центре у неё получились длинные красные полосы, дальше серые, за серыми чёрные.
Получался высокий красный костёр на тёмно-чёрном фоне. Костёр взмывал вверх и угасал к краям.
Что дальше?
Фантазия дальше не шла.
Лёля всё отложила и принялась за следующую работу.
Несколько золотых парчовых обрезков, крупный белый горох, на голубой ткани горох помельче, бирюзовый шелк, белый креп с мелким голубыми пятнышками, кусочки белого атласа, белая ткать с зелёным проблеском.
Лёля торопилась – время на первую вещь было потрачено, а к семнадцатому числу хотелось успеть.
Этот квадрат получился другим – золотой костёр в центре и серо-голубой фон.
- Женя – позвала Лёля старшую дочь - Подойди сюда. Посмотри – на что это похожа?
Лёля специально позвала дочь. Она хотела, чтобы дети видели, чем она занимается, что для неё интересно, что и они участвуют в этом.
- На что это похоже? – Лёля показала рукой на сшитый квадрат на полу.
- На фонтан – ответила дочь.
- Что? – Лёля удивлённо повернулась к дочери.
- На фонтан похоже.
- Фонтан?
- Да. Это горошки, как пузырьки в воде.
- Значит Петергоф – медленно произнесла Лёля.
- Петергоф? Петергоф – это что?
- Это куда мы поедим, когда там откроются фонтаны.
Она делает Петергоф.
Значит, как через ребристое стекло здесь в центре Самсон и струи фонтана вверху.
Горошки – это брызги.
Сшить из квадрата юбку, чтобы Самсон был впереди.
Вверху что-то поперёк? Что? Что поперёк может быть?
Петергофский дворец!
Петергофский дворец будет поперёк над юбкой-фонтаном.
Она с «Петергофа» начнёт выставляться!
Ну, вот она и придумала, что у неё будет!
Следующий квадрат на полу у неё был зелёно-голубым с белыми атласными переливающими перламутром вставками.
«Летний сад».
Вот так!
«Петергоф» и «Летний сад».
Два красивейших места в Петербурге, два родственных места.
К семнадцатому числу Лёля не успевала на выставком в Союз Художников.
Её уже было не остановит…
Поперёк «Летнего сада» была неровно намечена Нева с деликатно угадывающейся решёткой сада.
Уже прошел второй выставком в Союзе - Лёля не успевала.
Она отпросилась у Галины на два дня с работы.
Два платья собирались композиционно в единое целое.
На третий выставком Лёля пришла пораньше – народу в очереди было уже много.
Она записалась на висящем на двери листочке сто тридцать седьмой.
Ждать своей очереди пришлось почти два часа.
- Что у вас? – женщина за столом повернула голову.
- Я художник-модельер, я принесла две работы.
- Показывайте.
Лёля открыла сумку и осторожно вынула первую вещь.
- У меня вот так будет – она на весу стала разворачивать и показывать принесённое.
- А вы вообще-то кто такая? – мужчина оторвался от разговора с соседом.
- У меня высшее образование. Я закончила Герцена, занимаюсь текстилем.
- Вы член Союза?
- Нет.
- Так у вас есть свой день для показа. Что вы не в свои дни все идёте?
- У меня трое маленьких детей. Из-за них у меня не получилось семнадцатого прийти.
- Это что у вас? – мужчина кивнул в сторону растопыренного платья.
- «Петергоф».
- Ага, понятно, а ещё что?
- «Летний сал» - Лёля вынула второе платье из сумки.
- «Петергоф» и «Летний сад». Каково?
- Да всё нормально. Нормальные вещи. Нормально?
- Нормально-нормально – махнула женщина рукой - Да. Берём это.
 - Заполняйте карточку на каталог – Лёли пододвинули на столе листок.
-  У нас модельеров ещё на выставке нет. Так вроде?
- А Паралёва? – Лёля опешила от услышанного -  А Люды Паралёва разве не была у вас?
- Паралёва? Это которая с пиджаками приходила? – мужчина перестал смотреть свои бумаги.
- Да-да, та самая – женщина утвердительно кивнула головой.
- Девушка – мужчина резанул воздух рукой -  У нас не отдел технического контроля за качеством пошива, у нас Союз Художников. Вот пусть приносит вещи как у вас, а не шитьё своё, и мы её будем брать.
- Мы её не взяли – пояснила женщина – Там качественный профессиональный пошив, а нам нужен художник. Мы ей уже несколько раз об этом говорили.
- Да-да, я всё поняла. А когда вещи принести нужно на выставку?
- Четвёртого открытие. Первого завоз.

Людмилу не взяли… У Лёли это не укладывалось в голове. Как неудобно… Она же начальница над ней… Она ей всё рассказала про Союз Художников… Вот тебе на…
Как теперь рассказать Людмиле, что выставком её взял?
Она обидится на неё… Как не хорошо вышло… А, её взяли. Похоже – даже похвалили.
У Люды две выставки, а у неё уже одна.
Люда в Союз Художников собиралась поступать, а её не взяли на выставку и наверняка ещё бог знает, что наговорили…
Как она после этого будет поступать в Союз Художников?
Как из этого выкрутиться?
А её взяли на выставку!
Она значит уже художник и уже участвует в выставках города.
Вот какая она!
Лёля летела на крыльях счастья к себе домой.
Взяли…взяли…взяли…
- Меня взяли! – Лёля влетела в свою комнату – Меня взяли! На выставку меня взяли! – она, швырнув сумку в угол и закружилась вокруг ничего не понимающих детей - Им очень понравилось, как вы мне подсказала названия моих работ!
- «Петергоф»? Им «Петергоф» понравился?
- «Петергоф»!
- И «Летний сад» им понравился?
- И «Летний сад» им понравился!
- Ура-а-а! Им наш «Петергоф» понравился! Им наш «Летний сад» понравился! – и её дети вслед за ней запрыгали и радостно хлопали в ладоши.
- «Петергоф» … «Петергоф» … «Петергоф» …
- «Летний сад» … «Летний сад» … «Летний сад» …
- Четвёртого будет вернисаж! – Лёля растеребила волосы детям рукой - Первый день открытия выставки называется вернисаж, и мы все вместе пойдём в этот первый день на выставку и будем смотреть разные картины разных художников и мои работы там тоже смотреть будем.
- Твои работы там будут самыми красивыми!
- Конечно самыми красивыми – ведь я ваша мама!
- Ура-а-а…
- Накрываем стол! У нас праздничный обед по этому случаю с компотом!

Лёля не могла уже остановится – она достала первую незаконченную лоскутную нашивку и разложила её на оттоманке.
Что это?
На что похоже? На ночной костёр. Что-то горит… Ярко… На что это похоже? Это на что-то должно было быть похоже… На костёр инквизиции похоже…
На что? На что похоже?  На костёр инквизиции…
«Инквизиция»!
Поперёк сделать что-то чёрное и капюшон, а внизу будет этот костёр и тёмно-серый и чёрный фон с редкими белыми и серыми всполохами. Капюшон с острым углом вверх и низко опущенным краем впереди.
У Лёли голова шла кругом – до чего она додумалась…
«Инквизиция» …
Она будет делать платье-инквизицию.

На работе за неё все искренне порадовались.
- Я знала, кого беру – гордо заявила Галина – У нас только такие специалисты работают. На открытие выставки нас хоть пригласишь?
- А как же! Четвёртого в четыре на Большой Морской.
- Придём!
Лёля заскочила и к Валеркам и похвасталась и им.
Босс смотрел на неё удивлённо оторвавшись от компьютера – их уборщица делает блестящую карьеру в Союзе Художников…
Красавец, откинувшись на стуле не мог на неё наглядеться.
- Ну, ты даёшь! Какая ты молодец! На выставку взяли? Ну, здорово! – Валерка-Красавец обернулся к Боссу - Тут сидишь в прозе жизни и штаны протираешь, а люди дела масштабные делают. Как это тебе рокировка?
- Что тут скажешь – завидую.

К Людмиле так же нужно было зайти.
Лёля пришла к ней через день.
- Я тебе обрезки заготовила – Люда кивнула к окну головой - Вон они там в мешке на полу.
- Спасибо – Лёля забрала мешок - Люда, а ты знаешь – я из твоих обрезков такие символичные платья из лоскутков сделала и на выставку их отнесла.
Людмила перестала понимать действительность.
- Какие платья?
- Ну, я не серьёзные платья сделала. Я, как ты классно шить не умею. Я таким шитьём похвастаться не могу, как у тебя. Я лоскутные платьев сделала каждое под своим названием.
- Ты платья лоскутные сделала? И у тебя их взяли на выставку?
- Да.
Людмила переложила выкройки со стола на столе.
- Мне захотелось тоже что-то сделать, глядя на тебя. Что я всё буднями живу. Дети у меня на занятиях мягкие игрушки делают – ну и я вот решила попробовать что-то сама сделать.
- И у тебя взяли?
- Взяли.
- А у меня нет.
- Как так? – нельзя было показывать, что она всё знает.
- Кому-то дорогу перебежала. Слишком хорошо шью. Так сказали.
-  У тебя очень хорошо сшитые вещи. У тебя такие коллекции – тебе их на подиумах показывать нужно.
- У меня от клиентов отбоя нет, а они там все без работы сидят и не знают к чему придраться.
- Мир не справедлив.
- Я-то выживу, а вот они… Что хоть ты им показала там? – Людмила смотрела на Лёлю.
- Два платья. Я тебе фотографии покажу потом. Мне Валерка-Красавец пообещал подарить свой старый планшет – я сфотографирую и тебе покажу.
- Открытие выставки четвёртого?
- Четвёртого.
- Я не пойду.
- Я мне надо. Я детям обещала.
Люда стояла у большого стола и пальцами теребила выкройки.
Она посмотрела на Лёлю и обиженно отвернулась.
Лёля чувствовала себя предательницей, сделавшей подлость.
А как ей было поступать?
Лёля забрала мешок с обрезками и ушла.
Не забрать мешок она не могла – это было бы признание своей вины перед Людмилой, а она была перед ней ни в чём не была виновата.
На душе было противно.

Четвёртого в четыре в Союзе Художников был вернисаж.
Лёля, нарядное дети в красивой одежде… Народу… Девочки с работы были… Надя пришла…
- Как жизнь в городе кипит, а мы и не знали. Ты нас просто в свет вывела.
- А вот и мои вещи – Лёля подвила их к своим работам.
- Это ты?!
- Это я. Здесь так и написано на бумажке, что это я.
- Лёлька – ты гений!
Там, за их залом декоративно-прикладного искусства был главный зал с живописью.
Надо было и туда пойти посмотреть.

Лёля достала детские зимние вещи из шкафа – мерей не мерей, но было уже видно, что дети выросли из них. Рукава стали короткими, растрёпанными, пуговицы болтались, у Жени рвался карман.
Нужно было делать скачок.
Скачок – это когда вещь из которой выросла Женя чинилась и передавалась Саше. Сашина вещь чинилась и передавалась Наташеньке, а ношенная и переношенная одежда Наташеньки выкидывалась прочь, предварительно лишившись пуговиц.
Женечке же из того, что было изобреталась новая вещь.
Так уж было у Лёли заведено. Наверное, и не только у неё одной.
Лёля достала из шкафа два старых принесённых когда-то с помойки женских пальто – лохматое большое серое и зелёное в рубчик с выгоревшей спиной и выдранным воротником.
Она распорола их по швам, выстирала, разгладила утюгом, перевернула на изнанку, раскроила и сшила - из серого - длинное тёплое пальто с искусственным мехом для Женечки и зелёное зимнее пальто для Сашеньки.
Ничего-ничего – так жить тоже можно.

- Лёля, нам пельмени привезли. Пельмени тебе не нужны?
- Пельмени?
- У Галины мешок с пельменями стоит из какого-то там мясокомбината.
- Пельмени?
- Пельмени-пельмени. Уже слипшиеся. Бери сколько хочешь. Им там льгота нужна какая-то по благотворительности.
Надя замахала рукой в сторону кабинета Галины.
- Иди, иди туда к Галине в кабинет. Там мешок в холодильнике. Мы уже себе взяли.
Пол большого мешка с пельменями стоял в холодильнике.
- Какая щедрость.
- Бери-бери сколько тебе нужно.
- Как же это всё съесть?
- Даром это, даром.
- Даром я конечно возьму, но здесь очень много.
- Бери. Оставлять нельзя.
Восемь дней к ряду Лёля дома после работы раскатывала на доске вырванные из слипшейся массы теста комки с пельменями, раскатывала это вырванное скалкой на три круга. Эти круги мазались томатной пастой, обсыпались сверху тёртым плавленым сыром и ставились в духовку.
- Пицца! – торжественно вносила Лёля блины в комнату.
- Ура-а-а! – отвечали дети.
Через восемь дней дети уже мечтали о кашах, макаронах и гороховом супе.

- Лёля – Надя догнала Лёлю во дворе -  Нам вчера вечером секонд хенд из натурального меха привезли. Галя сказала, что по одной вещи можно выбрать себе.
- Опять?
- Натуральный мех. Мы вчера не разбирали, но там норка есть.
- Ты о чём говоришь? Какая норка в секонд хенде?
- А вот увидишь сама.
Служители благотворительности разодрали привезённые пакеты - ношенные натуральные дублёнки, рваные норковые жакеты, вытертые меховые безрукавки.
- Ты что берёшь? – Надя крутила в руках что-то норковое.
Лёля вытянула из вороха белую лохматую шубку.
Она встряхнула её разглядывая со всех сторон – шубка была из длинного закрученного в мелкие спиральки меха.
- Как папаха у горцев.
Лёля померила – рукава коротки, воротник неровно лежал по плечам.
- Я её беру.
- Эту? А норку не хочешь?
- При моём богатстве мне ещё не хватает норку носить.
- Бери норку.
- Куда она мне?
- Бери вторую вещь. Норку бери. Я две взяла, и Ирка две взяла.
- А Галина?
- А я не знаю, сколько Галина взяла.
- Значит так.
- Так-так.
Лёля в два дня укоротила шубку на ширину будущего воротника, выкроила новый высокий воротник из подола, подложила плечики для стройности и надставила из старого воротника рукава до нужной длины.
На третий день у Лёли в шкафу повис белый пушистый полушубок.
У норкового недоразумения Лёля отпорола рукав и обернув его вокруг головы сшила на руках мягкую шапочку-беретку.

Валерка-Босс опять одарил всех елками из леса.
Ёлку дома нарядили, добавив на неё ещё невесть откуда взявшиеся стеклянные шарики.
Ночью Лёля подложила под елку детям подарки – её в интернате, куда она привозила из благотворительного фонда одеяла и подушки, спросили сколько у неё детей и выдали три новогодних подарка.
Она добавила в подарки мандарины.
Радости было утром…
В подарочках были и конфетки, и печенья, и мандаринки, и жвачка, и шоколадки.
- Опять приходил! Смотрите и следы оставил! Дед Мороз опять через форточку приходил!
Женя смотрела на мать.
- Зайчики, зайчики тут скакали! – Лёля ходила вокруг следов стараясь их не затоптать.

Надя на Новый Год принесла для Женечки гипюровое нарядное белое платьице своей дочери.
- Ксюша его в первом классе одевала на Новый Год. Смотри, какое нарядное.
Надя на руках повертела платье перед собой.
- Для твоей Женечки сейчас как раз будет. На время даю. Пусть твоя доченька пофорсит на новогодней елке.
Платье действительно было очень красивое. Длинное с розовой атласной лентой, продетой внизу сквозь гипюр и собранной в большую розочку. Рукава-крылышки и отложной кругленький воротничок.
- Воротник немного сожжён с краю – Лёля поскребла сожжённую часть воротника ногтем.
- Это я утюгом. Почти не видно.
- Да, почти не видно.
Платье было Женечки чуть-чуть мало – оно не застёгивалось на спине.
- Я сфотографирую её в этом платье. Оно такое красивое.
Лёля усадила старшую дочь в кресло у ёлки, поправила ей платье одёрнув к спине, повязала белую атласную ленту в волосы и сфотографировала на планшет.
Пусть Женечка никогда не носила такого платья, пусть это платье никогда не принадлежала ей, но у них останется эта новогодняя фотография, как символ благополучного детства.
Лёля сняла платье со старшей дочери и стала переделывать его. Она выпорола воротник и заменила его на воротник-стоечку выбрав для этого кусочки кружев, не сожжённые утюгом. Вытянула розовую ленту из подола и заменила её узкой красной лентой завязав ленту на бантик.
На белую нитку Лёля собрала края рукавов-крылышек на сборку и у неё получились рукава-фонарики.
Платье на младшую дочку было конечно великовато.
Лёля посадила Наташеньку на один из резных дубовых стульев по другую сторону ёлки. Надо было, чтобы разная антикварная мебель мелькала на фотографиях. Заколола на булавки спинку платья, подобрала юбку платья у талии, перехватила образовавшиеся складки широкой атласной лентой, как поясом и сфотографировала дочку.
Платья на фотографиях были из одного гипюра, но выглядели разные – там отложной воротничок, а тут стоечка, рукава разные – там фонарик, а тут крылышки, и ленточки по подолам разного цвета.
Да, в Новый Год они были одеты в такие очень похожие между собой платьица.
Красиво и богато одевались девочки в детстве. Вон – и на фотографиях это видно.
Вот так.   

Третьего на девятичасовой электричке приехала Ирина с сыном.
Они посидели за столом, попили чай с привезённым тортиком.
Придумали погулять по улице и посмотреть на праздничный город, посмотреть ёлку на Дворцовой площади, с детьми сходить в кукольный театр и, если повезёт, то и в ТЮЗ.
- ТЮЗ?
- Театр Юного Зрителя.
- А что там идёт?
- Что-то новогоднее.
Лёля для прогулки одела детей в новые пальто, сама достала белую шубейку из натурального пушистого меха, норковую шапочку – проходя мимо кухни она увидела там лапушку-соседку и специально зайдя туда поздоровалась с ней.
- Мы погулять по городу решили – Лёля поправила воротничок на шубке.
Лапушка повернулась и увидев Лёлю с детьми во всём новом и дорогом великолепии встала, как вкопанная.
Что нужно сказать Лёли на её слова соседка не знала и только пошла за ней в коридор, ничего не понимая. 

«Инквизиция» была закончена – в мешке оставалось много серых, тёмно-серых, серо-розовых и грязно-зелёных обрезков.
Что из этого может получиться?
Выбирать, что к «Инквизиции» сделать Лёля не знала.
Она высыпала содержимое мешка прямо на пол. Обрезки серебристой парчи, шерстяной ткани, тёмного крепа, зеленоватой подкладки, переливающего серо-розового шифона заструились из мешка.
На полу лежало средневековье.
Средневековье…
Она сделает следующую вещь в серой гамме и назовёт её «Средневековьем».
«Инквизиция» и «Средневековье».
А что? Нормально.
Лёля нарезала обрезки тканей на длинные полосы.
В центре композиции из красных, синих и голубых полос Лёля выложила большой круг средневекового витража какие бывают в католических церквях.
Высокий острый воротник на лифе. Эти платья-силуэты стали парой.
Когда там очередная выставка в Союзе Художников?

В середине января в город пришли крещенские морозы.
За ними в феврале налетели северные ветра.
В первых числах марта вместе с ветрами в квартиру ворвались бандиты.
Четверо.
Бритые.
В кожаных куртках.
В наколках.
Перегаром дышащие они, не видя никого перед собой объявили о том, что их квартира осталась единственной коммунальной квартирой в этом доме и что у них есть клиент желающий купить эту их квартиру.
Дожили…
Разговаривать с ними было невозможно – птеродактили перед собой никого не видели.
Никаких вариантов они предлагать особенно не собирались.
Что предложат – то и нужно было брать у них.
Бабка с внучкой сразу согласились на однокомнатную квартиру за Невой на Дыбенко.
- В Весёлом посёлке?
- В Весёлом посёлке.
- Мы поедим.
То, кто жевал резинку повернулся к Лёле.
Что ему сказать Лёля не знала – у бабки комната в двенадцать метров и им однокомнатную квартиру пообещали, а у неё комната в два раза больше. Что им сказать?
И Лёля лихорадочно прокрутив ответ в голове выпалила.
- Пусть с дефектом, но в центре.
- С дефектом? – бандит нашел своими глазами лицо Лёли – С дефектом мы найдём. Это мы можем.
Соседка из шестнадцатиметровой комнаты сдвинула Лёлю в сторону.
- У нас две комнаты. Две. Это одна из них – соседка гордо поглядела на Лёлю – Шестнадцать с половиной метров и ещё есть комната у свекра. Семнадцать метров у метро Балтийская. Это тридцать три метра общей площади. Нам нужна отдельная, только трёхкомнатная квартира. Пусть маленькая, но трёхкомнатная… Нет... Пусть хорошая трёхкомнатная квартира для нас.
Лёля с изумлением смотрела на соседку. Она что – не понимает кто перед ней стоит?
-  Хорошая трёхкомнатная квартира. Мы в какую попало не поедим – соседка торжественно глядела на Лёлю - На Чёрной речке квартира… Не первый и не последний этаж… Лучше второй или третий... Сторона обязательно южная... Балкон? Балкон – обязателен.
Риэлтерский бандит не видел и не слышал безумную соседку.
Лёля вся в холодном поту ушла к себе в комнату, не дожидаясь ухода визитёров.
Это же бандиты! Какие это риелторы – это бандиты!
Они пришли выкидывать их из их квартиры.
И выкинут!
И на то, что предложат нужно соглашаться с первого раза. Церемонится не будут. Вариантов не предложат. Бабка со своей внучкой хотят переехать в отдельную квартиру. В какую угодно – лишь бы в отдельную. А кто не хочет в отдельную квартиру? Она, Лёля, тоже хочет в отдельную.
Что ей могут предложить за её двадцать метров и шестьдесят два сантиметра?
Только бы отдельную квартиру…
И соседка эта сумасшедшая – она что не понимает, что с ней никто возится не будет?
Трёхкомнатную ей за её шестнадцать метров… У Черной речки… С балконом…
Через две недели бабкой с внучкой повезли смотреть квартиру.
Вернулись они в восторге. Окна во дворе, метро – пять остановок трамваем, шестнадцать метров, северо-восток, первый этаж, окна в решётках, кухня пять с половиной, коридор – метр на полтора, ванная отдельная и в кафеле наполовину.
- А?
Через неделю старуха с внучкой уехали на новое место жительства. Им за счёт покупателя дали машину без грузчиков. Не взирая на уже заметный живот у пятнадцатилетней внучки-правнучки, они перетаскали сами всю свою мебель в машину.
Через неделю один из бритых приехал за Лёлей.
- Фонтанка подойдёт?
- Подойдёт.
Мурашки пробежали по телу.
На Фонтанке перед домом с аркой они остановились. Этот набрал кодовый номер, и ворота открылись. Двор – сплошной асфальт и одинокое дерево. Хорошо выкрашенный дом с пластиковыми окнами. Красивые стеклянные двери. Риелтор прошел мимо парадного подъезда и завернул к арке. Лёля ели поспевала за ним.
Риелтор пошел под арку к маленькой железной двери. Остановился. Набрал кодовый номер.
Это чёрный ход дома…
Вход в квартиру был через чёрный ход под аркой.
За дверью тёмный облупленный коридорчик.
Семь ступенек. Лёля шла следом и сосчитала.
Налево проём. Там в темноте лестница, ведущая вверх на следующие этажи и тёмные немытые окно подъезда.
Справа – низкая широкая простая дверь. Риелтор достал из кармана ключ.
Вот оно значит, что…
Они вошли и сразу попали в большую запущенную коммунальную кухню – невысокий шершавый потолок, дощатый пол, давно не мытое окно, на полу заделанное досками основание когда-то здесь стоящей дровяной печи, сложный загиб газовой трубы к давно не существующему счётчику.
- Двадцать два метра – констатировал офисный агент, оглядывая помещение.
Постояли.
Дальше коридор.
Риелтор открыл ногой первую дверь.
- Двенадцать метров.
Вытянутая прямоугольная комната, старый крупный дубовый паркет, окно, блестящие старые обои, у окна не гладко приклеены – значит там под обоями есть дверь.
За этой комнатой по коридору вторая.
- Одиннадцать метров.
Они постояли, посмотрели, вышли.
Коридор заканчивался глубоким проёмом в капитальной стене и закрытой дверью.
- А там что? – Лёля кивнула на дверь.
- Там другая квартира.
- А эта по документам числится отдельной?
- Да. Её на две разделили.
- А документы есть?
- Есть.
Квартира была давно нежилой.
- Туалет – риелтор открыл дверь в коридоре около распахнутой двери кухни.
Лёля заглянула – неожиданно большое помещение для туалетной комнаты. Унитаз в ржавых подтёках, верхний разлив воды, старый девятнадцатого века крашенный бежевой краской комод в углу.
- Зачем комод в туалет поставлен?
Риелтор молчал.
- Это что – за счёт соседней квартиры туалет выгорожен?
- Это не ко мне.
Лёля его явно раздражала. Он её презирал.
Так – двенадцать и одиннадцать – это двадцать три метра.
Что здесь изо всех сил хорошего? Центр… Фонтанка… Ворота закрыты от посторонних на кодовый замок... Квартира отдельная…
Проверить по документам – отдельная ли…
- Ну?
- Я согласна – оглядела грязную кухню Лёля.
- Давно бы так. На – он протянул ей отпечатанный листок – Распишись здесь, где галочка.
- Зачем?
- Так полагается, а то вдруг передумаешь, а мы работали. Это юридический документ.
- Если квартира отдельная – я не передумаю.
- Отдельная-отдельная, какая же ещё. Сама просила с дефектом в центре.
Лёля прочла листок и расписалась.
- А когда переезжать?
- У нотариуса документы заверим и переезжай.
- А ключи?
- Тогда и ключи получишь.
- Мне машина нужна для переезда.
- Будет без грузчиков.
- Молодой человек – я вдова и у меня трое маленьких детей.
- Что, мужик не найдётся?
- Нет, не найдётся.
- В договоре с клиентом грузчики не оговорены.
- А как же мне быть?
Риелтор пожал плечами.
- Для меня это большая неразрешимая проблема. Я без денег.
- Ладно, скажу там.
Лёля не поверила риелтору и на всякий случай сбегала в жилищную контору по новому адресу. Ей там ответили, что знают историю этой квартиры. Сначала там была большая квартира, которую давно, ещё до всего этого риэлтерского бума перегородили сначала на две квартиры по коридору, а потом одну из них ещё раз перегородили на две небольшие квартирки.
Отдельную ей квартиру предлагают. Вон и на плане эта квартира перегорожена. Отдельная.
Не обманул её, значит этот бандит.
Соседка-фантазёрка ходила по квартире с горящими глазами и не могла успокоится – ей эти приятные молодые люди предложили сумасшедше-выгодный двойной вариант обмена чуть ли не на отдельный дворец в центре города с видом на Неву.
Ну-ну.
 
Лёля на садовой тележке перевезла на новую квартиру посуду, керамику, хрусталь, люстры, зеркало, обувь, постельное бельё, одеяла.
Грузчиков Лёли не дали, но приказали шоферу помочь ей занести в квартиру шкаф и буфет.
И на том спасибо.
Всё привезённое поставили на большой кухне. Там и спали вповалку.
Лёля, уже опытная в таких делах, принялась сначала за дальнюю маленькую комнату.
Она промыла и побелила потолок. Ободрала старые обои. Под обоями и в самом деле у окна оказалась дверь в соседнюю комнату. Смежно-изолированные комнаты оказались.
Со свалки, что находилась дальше за аркой она принесла две простые межкомнатные двери.
Нужны были рейки для дальнейшего ремонта, и Лёля пошла к Валеркам.
- Что ж ты не сказала, что переезжаешь – Босс оторвался от компьютера.
- Неудобно было.
- А кто тебе вещи таскал?
- Сама. Дети помогали.
- Да ты что? Сказала бы – мы тебе хотя бы Валерьяна-Великолепного прислали.
- Да шофер шкаф и буфет помог занести с машины, а стулья и стол мы уж сами.
- А диваны?
- Диваны? Мне рубанок нужен. Рубанок, рейки и пила нужна.
- Рубанок, рейки и пила? – Красавец потеребил волосы рукой – Всё это у меня на даче.
- У меня у самой рубанок, рейки и пила на даче.
- Надо искать. Сейчас, схожу к Суздалю – Валерка-Красавец пошел искать по лабиринтам коридоров необходимый инструмент для грубой плотницкой работы.
Рубанок с пилой были найдены и под честное слово Красавца выданы Лёле на два дня.
Рейки? Ну и рейки нашлись. Дома Лёля с рубанком в руках прошлась по всем рейкам выравнивая их до нужного состояния. Она это уже умела делать. Жизнь научила.
Длина Сашиной тахты была метр девяносто пять – Лёля чиркнула карандашом по стене длину тахты и прибила в этом месте рейку. Вторую прибила к противоположной стене.
Поперёк комнаты на прибитые рейки положила третью и двумя принесёнными с улицы дверьми перегородили комнату. Получилась комнатушка два метра на два двенадцать. Справа встала тахта, а к перегородившим комнату дверям маленький письменный столик.
- Это будет мая комната? – догадался сын.
- Твоя.
Лёля купила в магазине остатки белёсых полосатых обоев. Сколько рулонов там было она не считала – сколько в магазине было столько и взяла.
Остатки… Дешёвые… Последние... Как раз для неё…
Маленькую отгороженную комнатку Лёля оклеила обоими за один день – комнатка получилась беленькая, звонкая, чистенькая.
Свет от окна через перегороженные двери падал сверху на противоположную стену и отражался от белых обоев делая комнатку воздушной. 
- Я здесь жить буду – Саша прыгал в коридоре и заглядывал в комнату – Она моя! У меня будет теперь своя комната! У меня будет своя комната!
Следующий по очереди Лёля стала приводить в порядок коридор.
Она побелила потолок, повесила одну из двух одинаковых люстр с матовым плафоном и наклеила полосатые светлые обои на стены.
Тёмный коридор вспыхнул и засветился белыми переливами света.
Коридор становился продолжение комнат.
Выкидывая рулоны старых обоев за арку дома Лёля обнаружила поставленные там кем-то к стене три самодельных высоких сделанных из узких досок книжные полки.
Полки Лёле понравились.
В правлении дома, куда Лёле заскочила спросить, когда они собираются делать ремонт в её облупленном и мрачном подъезде ей ответили, что денег на ремонт её облупленного и тёмного подъезда у конторы нет, и что если она, Лёля, захочет отремонтировать подъезд сама, то они смогут дать ей краску на потолок и ярко-зелёную фисташкового краску на стены – больше у них ничего нет.
Лёля согласилась отремонтировать свой первый этаж и взяла у них краску.
Именно этой ярко-зелёной фисташковой краской она и выкрасила принесённые со двора книжные полки.
Одну из полок Лёля прибила в коридоре напротив Сашиной комнаты и разложила на ней его книжки, машинки, коробочки со значками и красный почти взрослый микроскоп.
Эта часть коридора с книжной полкой при открытой двери становилась частью комнаты.
Два двенадцать на метр девяносто пять плюс коридор, а это метр тридцать две на два метра – сколько эта комната получается в общей сложности?
Шесть квадратных метров и ещё шестьдесят семь квадратных сантиметров.
Целая зала!
Приличный размер комнаты для то же Японии.
Лёля перешла к перегороженной дверьми комнате девочек.
Окно…  одиннадцать метров минус четыре – выходило семь квадратных метров.
Богатая Япония умрёт от зависти от такого метража.
Не было у Лёли другого выбора! Не было! На семи метрах будут жить её дочери! На семи!
И Лёля оклеила комнату дочерей светлыми полосатыми обоями.
- Девчонки – Лёля на работе взбудоражила коллег - У меня дивана в квартире не хватает. Денег на него тоже нет. У кого ни будь есть диван лишний? Возьму не глядя.
Проблему пообсуждали, вспомнили у кого из знакомых что выкидывается из мебели.
Диван нашелся у Валерки-Красавца.
- Лёлька, я тут Наташке кое-что из мебели купил.
- Никак жениться собрался?
- Я серьёзно. У неё какой-то диван стоит на кровать похожий. Она ко мне в коммуналку ехать не собирается, а я у неё в комнате вокруг этой кровати ходить не собираюсь. Одна же комната. Зачем ей выглядеть, как спальня?
- Так выбегала тебя Наташка?
- Я честный человек.
- Ну, то, что ты честный человек я месяца, как два заметила. Второй раз отцом собираешься стать?
Валерка, запрокинув голову засмеялся.
- Какое второй раз? Лёля! Меня Ирка ещё зимой к себе вызвала. Она на балкон вышла, а дверь обратно закрыть не могла. Перекосило дверь. Ну, я приехал и вправил дверь в косяк.
- Так.
-  Ирка то, да сё – хочу, говорит второго ребёнка. Машка уже школьница.
- Так Ирка же с тобой разведена и не замужем?
- Ну и что? У её матери – моей бывшей тёщи - два громадных магазина. У них куры денег не клюют. Меня через эти магазины достала. В общем Ирка заявила, что хочет, чтобы у её детей была одна мать и один общий отец.
- Ты возражать не стал.
- А я, когда к ней забегал в отсутствии тёщи никогда не возражал.
- Валерка, что я от тебя, бесстыдника, слышу?
- Слышишь чистосердечное признание. Ирка на два месяца раньше Наташки рожает. Сын между прочим будет.
- О, как.
- И у Наташки сын.
- Два значит сына!
- Два. Чем больше – тем лучше.
- А алименты?
- А Ирка с меня не требует. Чего им моя зарплата?
- А как Наташка узнает?
- Конечно узнает. Мы в соседних домах живём и у них один скверик для прогулок с колясками. Да они и знакомы между собой.
- Как это?
- Так мы же из одной школы – удивился на вопрос Лёли Валерка-Красавиц -  С Иркой я учился в параллельных классах, а Наташка на два года нас младше училась в нашей же школе.
- Валерка?!
- Надо с удовольствием жить самому и давать нормально жить другим!
- Диван!
- Есть ещё старенький шкафчик. Я не хозяин – его Наташкин отец покупал и пока смотрит на него в раздумье. Если к шкафчику интерес поменяет – его в твою сторону выкинуть нужно?
- Диван!

Следующей после детских комнат шла её двенадцатиметровая.
Лёля побелила потолок, повесила вторую люстру с матовым плафоном.
Из этой комнаты была хорошо видна и первая такая же люстра в коридоре, и это было красиво.
Лёля ободрала старые обои со стен. Под обоями оказалась ещё одну дверь, ведущую уже на кухню. Открыла её. И комната получилась на славу – двери в коридор, у другой стены дверь на кухню, напротив - дверь к девочкам в комнату. И окно во двор с одиноким деревом.
Живи в такой комнате – не хочу…
Комнату оклеила.
Валерка-Красавец приехал через несколько дней с диваном на своей Ладе.
- Это девичьей диван – по обивке определила Лёля.
- А я что говорил.
Валерка втащил диван на кухню.
- Ну, показывай, что выменяла.
- Да вот, смотри. Всё моё богатство тут.
- Хорошо – Валерка обошел все комнаты – Серьёзно хорошо.  Из одной комнаты сделать двухкомнатную квартиру… Великолепно. И комнату эту ты хорошо перегородила. У тебя же трое? Эта для сына?
- Для сына…
-Ты ещё окна вверху на перегородку поставь.
- Так воздуха не будет.
- Ты не высокие поставь, чтобы они до потолка не доходили. Свет будут пропускать и комната будет законченная.
Валерка прошелся ещё раз по комнатам.
- А что – первый этаж высокий и солнышко вон в окнах.
- Красавец, ты не отвлекайся – ты мне давай диваны на место поставь.
- Ах, да… Давай. Какой куда?
Лёля протиснулась между вещей к принесённому Валеркой дивану.
- Мне он больше нравится, чем мой. Я его себе поставлю.
Они с двух сторон подхватили принесённый диван и подняв перенесли над сложенными на полу вещами в соседнюю комнату.
 Диван поставили и закидали подушками.
- Замечательно. Говоришь на нём Наталья спала?
- Ну.
- Передай ей, что теперь я буду на нём спать. Ей значит на этом диване ты во снах являлся? Посмотрим, кто ко мне во сне будет приходить на её диване.
Валерка рассмеялся.
- Чего смеёшься? Вдруг такой же красавец явится, как ты.
Валерка рассмеялся ещё сильнее.
- Двигай сюда мой комод. Сейчас на кухне попросторней станет.
Они втолкнули комод в комнату.
- Теперь что?
- Теперь давай наш диван перенесём в комнату девочек.
Диван поставили в комнату к девочкам.
- Так. Всё?
- А столик перенести?
- Ей ещё и столик переноси надо.
Валера поставил письменный стол у окна, оглядел его хорошенько и постучал ногтем по столешнице.
- Столик то больно знакомый. Не он ли от Элочки-людоедочки?
- От неё. Он самый. Стащила после комиссии себе.
- И правильно сделала – продолжал смеяться Валерка.
- Я стул расшатанных компьютерных ещё взяла.
- Взяла и взяла, и правильно сделала.
- Ещё жалюзи с трёх окон сняла.
- Жалюзи! Ну и хорошо. Деревенское это дело. Знаешь, как в деревнях бывает? Одинокий хозяин умрёт – в два дня его хату до фундамента растаскивают соседи. Век наш такой. Бери, что в руки идёт – Валерий огляделся кругом - Ну как - я свободен теперь?
- Свободен, спасибо тебе.
- Не за что. Ну, до вечера.
- Как до вечера?
- Ну, до ночи.
- Как до ночи?
- Как-как - я к тебе теперь во снах ночью приходить буду и будоражить твоё воображение.
- Валерка! Нахал ты этакий! Пошел ты…
- Вот так всегда. Сначала Валерочка, миленький мой, я твоя, помоги мне пожалуйста диванчики на место поставить, а потом, когда диваны поставлены, что я слышу – пошел вон отсюда чёрт кудлатый.
Лёля смеясь вытолкала Красавца за дверь и повернула за ним ключ в замке.

Шестнадцатого был первый выставком в Союзе Художников, и Лёля принесла свои платья. «Инквизиция» … «Средневековье» …
Худсовет равнодушно-одобрительно махнул рукой взглянув на них.
- Ну, вот у меня теперь две выставки. У Людмилы две и у меня две.
А Людмила на неё в обиде. Что делать? Не в чём не участвовать? А хочется… Идеи есть…
Жить хочется интересно… С людьми такими встречаться хочется…

На работу привезли коробки с обувью.
- Для интерната.
Чёрные и коричневые высокие ботинки из кожзаменителя – впереди шнуровка, крючочки, трикотажные отвороты из вязанной ткани. Тёплые.
Лёля достала одну пару и повертела её в руках.
- Можно взять домой ботинки столько сколько человек в семье.
- Нас четверо – Лёля обернулась к Галине.
- Вот четыре пары и бери. Там самый большой размер тридцать девятый.
- У меня тридцать девятый.
- Их мерить надо.
- Я померяю.
К трём часам приехали ребятишки на занятие.
Лёля поставила новый натюрморт с крынкой и луковицами у освещённой стены и разложила цветную бумагу по столам.
- На цветной бумаге рисуем космос, а кто хочет, то может рисовать натюрморт. Космос рисуем гуашью – акварельная краска по цветной бумаге не пойдёт.
- Они спрашивают – сначала карандашом рисовать? – перевела Нина Васильевна всплеск детских рук.
- Конечно сначала рисуем карандашами. Вы переведите им Нина Васильевна, что можно нарисовать о Луну, людей на ней в скафандрах, планеты разные, звёзды, кометы падающие, космические корабли. Можно нафантазировать, что им хочется.
Нина Васильевна заговорила руками с детьми.
- Они поняли.
Лёля повернулась к Женечке.
- Пошли мерить ботиночки. Тётя Галя сказала, что можно взять каждому из нас по паре – вот мы и возьмём.
Ботиночки выбрали коричневые.
- Галя – Лёля после примерке зашла к Галине – Как с отпуском будет? У меня маленькие дети и дача.
- У меня тоже дача и дочка-школьница. У тебя где дача?
- На Вуоксе.
- О-о-о… У меня в Сиверской.
- Я не знаю, где это.
- Я тоже уже забыла. С отпуском будет так – мы все вместе уходим в отпуск в июле на месяц. Во второй половине июня можно так – два дня отработать и на неделю уехать на дачу. Я скажу ближе к июню, когда это будет. По расписанию будем сидеть тут, чтобы создать видимость работающего предприятия.
- А август?
- И на август я расписание составлю. Там первая половина будет, как примерно июнь, а во второй половине нужно уже полноценно выходить на работу – интернаты будут готовятся к новому учебному году и нам надо быть в курсе всего.
- Хорошо, я что-то из этого поняла.
- Я потом всё конкретно каждому объясню. Работы летом нет, а отпуск нам официально полагается только месяц. За свой счёт не хочется же всем отдыхать на дачах – вот изобразим вялую деятельность. Лёля – только без лишних разговоров на стороне об этом.
- Я всё поняла.
- Все хотят отдохнуть и не потерять деньги.
- Поняла-поняла.
Вот так.

В середине июня Лёля выехала с детьми на дачу.
- Всю жизнь работаю, работаю, как каторжная. Как мне всё это надоело.
- Мама, ты о чём?
- Устала я.
- Мамочка, ты не плачь! Мамочка, ты не плачь пожалуйста. Мы сейчас отдохнём и работать на даче не будем.
- Я не плачу. Я просто хочу отдохнуть. Конечно мы не будем работать на даче. Кто же на даче работает? И мы не будем работать.
На следующий день Лёля забежала к Анне Аркадьевне проведать бывшую свекровь.
В квартире чувствовалась какая-то звенящая пустота.
Спросить у Анны Аркадьевны Лёля не решалась и молча положила на стол круглый питерский чёрный хлеб.
Анна Аркадьевна подняла на невестку серое лицо.
- Саша уехал.
Лёля всё поняла.
- Александр Аркадьевич уехал. Всё. Я осталась теперь одна.
Лёля не знала, как спросить свекровь об услышанном.
- У него старшая дочка в аварию на дороге попала. В машине ехали и со встречной машиной столкнулись.
Лёля ахнула.
- Муж у неё полностью парализован… В больнице лежит… Она в коляске – ходить больше не будет.
Лёля молчала и во все глаза смотрела на Анну Аркадьевну.
- У них совсем маленьких детей остались. Две девочки. Одна даже ещё не ходит.
- Анна Аркадьевна…
- Вот тебе и Анна Аркадьевна.
- А мать у неё? Как же мать у неё? Бывшая жена Александра Аркадьевича как же?
- В Орле с младшей дочерью после инсульта.
- Анна Аркадьевна! Да вы что? Анна Аркадьевна!
- Саша у меня извинение попросил, собрал свои вещи и уехал.
Лёля молчала.
Все эти годы Лёля видела грустные глаза Александра Аркадьевича и понимала, что все эти годы он был в мыслях со своей той семьёй. Там у него было самое главное.
Как это Анне Аркадьевне скажешь?
Что ей ответить на услышанное?
- Анна Аркадьевна…
Свекровь махнула рукой.
- Ну, вы… вы на дачу хоть съездите, отдохните там. Там цветы у вас, грибы уже, наверное, пошли первые.
- Я съезжу.
- А мы вот вчера только приехали.
Анна Аркадьевна молчала и не слышала её.
- Если вам нужно что – вы скажите – я тут рядом буду.
Анна Аркадьевна раскачивалась на стуле.
- Хорошо, Лёля, я скажу – Анна Аркадьевна посидела на стуле, потом встала, хлопнув ладонями по столу – Я же теперь Лёля только пенсионерка, я не работаю больше.
-  Я знаю.
- Действительно, а не поехать ли мне на дачу, как ты говоришь?
- Конечно поезжайте. Вам нужно сменить обстановку.
- Поеду, пожалуй. Что здесь в четырёх стенах сидеть – Анна Аркадьевна обвела глазами стены - В конце концов он меня не бросил, он просто был вынужден уехать к больной дочери.
- Да-да Анна Аркадьевна. Всё именно так. Александр Аркадьевич хороший, порядочный человек и видимо по-другому поступить не мог.
- Да, порядочный. Он точно – он очень порядочный человек.

Лёля с детьми всё лето провела на даче.
Собирали грибы, рыбачили, купались, катались на лодке, сдавали в контору промкооперации чернику.
По выходным дням ходили в кино. И к Рае ходили, и к Ирине, и к Анне Аркадьевне…
- Мы переехали на новое место жительства.
- Что так?
- Всю квартиру разменяли на отдельные.
- А адрес какой?
- Я напишу.  Это недалеко от прежней квартиры. На Фонтанке.
- А Невский недалеко от вас?
- Немного дальше, чем было, но всё равно недалеко.
- Это самое главное.

Первое сентября.
Женечка пошла в первый класс.
Нарядная, в новой школьной форме и с новым ранцем, и большим букетом цветов.
Куда ушла нищета? Был ли барак в их жизни? Дети разве были в чём попала одетые, когда-то?
А после пожара? Что – во всё чужое разве были одеты? Они что – когда-то спали на полу на матрасах без простыней? Был ли тот маленький чёрный кусочек хозяйственного мыла, и она что – тогда-то носила чужие стоптанные мужские сапоги? А комната у неё разве была раньше оклеенная старыми газетами? Они разве ели когда-то щи из выбракованной капусты с тремя обветренными кусочками колбасы? А варенье из морковки?
Нищих расплодила…
У неё шубка из натурального меха. Шапочка из норки.
Ужас какой…

Сентябрь… Осеняя выставка. Лёля ахнула. Скоро октябрь!
Надо новые платья делать для осенней выставки!
К Людмиле нельзя и Лёля зашла в первое попавшее ателье.
- Я из благотворительного фонда «Белый ангел». У нас детишки учатся из интернатов в разных кружках. Есть кружок мягкой игрушки. Мы из лоскутков тканей учим их шить разные забавные игрушки. У вас для нас не найдутся обрезки тканей?
- Найдутся – пообещала женщина на раскрое – Такое добро у нас есть.
Из чёрного и тёмно-серого шёлка Лёля дома сделала платье «Космос».
Звёздочки, планеты, кометы кружились и летели в спиралях по всему платью.
«Лунное затмение» стало следующим платьем к выставке.
Большая луна в серых и ржавых переливах, кратеры, океан Бурь...

Третья выставка в Союзе Художников открылась в конце октября.
Осенняя выставка… Осеннее звёздное небо…
Правильно, всё правильно – она участвует в выставках. У неё она уже третья.
И Лёля подала заявку на вступление в Союз.

Внучка бывшей бабки-соседки по коммунальной квартире позвонила к Лёли в начале ноября.
- У меня сын родился!
- Да ты что? – удивилась Лёля – Поздравляю! Как назвала?
- Русланом.
- Ты что – за муж вышла? Как насчёт отца?
- Да ну его. Он из Маштаги. Зачем он мне нужен? У него и подданства нет. Бабка сказала не надо.
- Ну, тебе виднее. Ты теперь у нас в своей отдельной квартире живёшь.
- Вот именно. Подымим ребёнка и без него. Как ты там поменялась то? Расскажи.
- Квартира у меня на Фонтанке двухкомнатная.
- Что? Не обманули?
- Нет. Что хотела, то и получила. Кухня двадцать два метра.
- Ого! А с теми соседями знаешь, что сделали? Не знаешь? Она нам звонила.
-  Откуда я знаю? Я же раньше их съехала. Они много хотела, как я помню.
- Им обещали громадную квартиру и сказали, чтобы они сначала должны поменяться на Чкаловский в две смежные комнаты по семнадцать метров каждая. Там пятикомнатная квартира. У них через кухню сход в комнаты. Сказали, что их сразу поменяют всю эту квартиру на большие отдельные квартиры. Представляешь?
- Представляю. Они что – поменялись?
- Да никто их дальше менять не собирается. Там у них деревянное всё оказывается, а не металл.
- Я не поняла.
- Я тоже. Она сказала, что под полом в доме должен быть металл, а у них его нет. Там всё сгнило и их никто не собирается менять.
- А если к другим риелторам обратиться?
- Они там со свёкром переругалась. Он им денег на еду не давал, а ел у них за их счёт и ещё он пьяница! Он дальнюю комнату захватил и никого теперь туда не пускает! Первую комнату шкафом перегородила и сейчас мучаются.
- Так что она свёкра своего приплела к обмену? Поменялась бы, как мы. Была бы у неё сейчас однокомнатная квартирка. Жили же они все вместе в одной комнате и ничего. Пожили бы и в однокомнатной квартире. Придумали бы что ни будь позже.
- Они хотели, как быстрее.
- Вот и получили. Смешно было слушать, какие претензии она предъявляет к квартире. Она что – не понимала в какой комнате они жили? Видно же было, что это были бандиты.
-  Бандиты? Ты думаешь это были бандиты? Да ты что? Она обратно хочет меняться.
- Ну, в этом она молодец.
- Мы против.
- Я тоже.
- А как же ей быть?
- Да никак. Терпеть и искать другой выход.
- О, жизнь какая.

- Ну, вы это видели? – женщина в парадной повернулась к Лёли лицом – Подъезд на первом этаже отремонтировали и всё.
Лёля закрыла входную дверь, дёрнув дверь на себя.
- Очковтирательство! – продолжала возмущаться женщина.
- Чем вы недовольны? – Лёля поднялась к своей двери.
- Так только первый этаж отремонтировали! Это же очковтирательство! Комиссия придёт проверять, а они вот – подъезд отремонтирован, а на самом деле только первый этаж покрасили.
- Так это я всё покрасила.
- Как это вы покрасили? – женщина удивлённо уставилась на Лёлю.
- Это всё я покрасила – Лёля спокойно обвела рукой подъезд - Взяла в правлении краску, и сама покрасила валиком стены.
- Как сама? – никак не могла понять женщина.
- Мне не нравилось заходить в грязный подъезд. Денег на ремонт в правлении дома нет – вот я и взялась сама сделать ремонт у себя на этаже из их краски.
- Так это они должны были делать.
- У них нет денег.
- Как это нет денег? Мы квартплату платим, а денег у них нет?
- Я не знаю, что у них там происходит с деньгами, но я не стала ждать и сама покрасила свой этаж.
- А нам как быть? Там же темно! Там ходить страшно!
- Сделайте, как я. Помойте окна, возьмите краску, покрасьте свою часть подъезда на своём этаже.
- Да вы что? Кто так делает?
- И почтовые ящики я поменяла. На Каменноостровском дом на расселение пошел. Я там недалеко на работе была. Я вот и взяла оттуда эти вполне приличные почтовые ящики и сюда их повесила.
Женщина с удивлением уставилась на висевшие на стене почтовые ящики.
- Номера квартир я сама написала.
Лёля открыла ключом свою квартиру.
- Но так никогда никто не делает – женщина не сводила глаз с почтовых ящиков.
Лёля зашла в свою квартиру и закрыла за собой дверь.   

Галина предложила Лёли устроить выставку детских работ у них в большой комнате.
- Пусть все посмотрят на достижения наших ребят. У нас здесь кто-то бывает и выставку увидит.
Лёля согласилась.
 Вместе с ребятами она отобрала лучшие детские работы и никого не обидев развесила работы ребят по большой стене.
- Вот это другое дело. Вон, как хорошо и вход к нам сразу стал нарядным – Галина походила от работы к работе -  Какие вы молодцы. Какие красивые рисунки. Надо как-то наградить детей чем-то… Я подумаю, чем...
День получился радостный и сумасшедший.
Они с детьми пили чай и фантазировали какие ещё рисунки они нарисуют.
Прошла неделя и Галина взволнованно позвала Лёлю к себе в кабинет.
- Павел Петрович вчера приходил! Ему так понравились детские работы! – У Галины летали руки от восторга над столом – Тебе премия! Он сказал, что за такую работу тебе полагается премия! Он хочет эту выставку перенести к себе в офис. Надо соглашаться. Лёля – надо соглашаться.
- Да кто против?
- Лёля, нам нужно имя и нам нужно, чтобы нас знали.
- Ты ему ещё скажи, что я сама участвую в выставках Союза Художников.   
- Точно! Пусть знают какие люди у нас работают.
- Какое начальство – такие и люди здесь и работают.
Галина замахала на неё руками.
- Да-да-да… Кукушка хвалит петуха...
- Хвалю-хвалю, почему не хвалить – в ответ ей рассмеялась Лёля.
Выставка имела приятные последствия.
- Павел Петрович велел тебе составить список какие материалы тебе нужны для работы с детьми. Сказал, что хочет купить краски масленые для твоей изостудии.
Масленые краски? Дрожь пробежала по телу Лёли. Масленые краски…
Она уже думала, что с платьями ей нужно кончать. Союз Художников – это в первую очередь живопись и картины, написанные маслом, а не платья. Живописью нужно попробовать заняться… Краски масленые купить…
А они такие дорогие… Краски…  Холсты… А, тут их хотят купить…
Лёля взяла лист бумаги со стола.
- Что писать?
- Пиши так – Благотворительный фонд «Белый ангел».  Написала? Дальше – преподаватель и свою фамилию, имя, отчество. Написала?  Сколько у тебя числиться учеников?
- В изостудии с моими детьми шестнадцать.
- А в остальные?
- В мягкой игрушке восемь и в кружке кройки и шитья шесть.
- Тридцать.  Пиши, что в кружках занимается тридцать человек. Пиши - для изостудии просим закупить наборы масленой краски.
- Сколько штук писать?
- Пиши двадцать наборов масленой краски.
- Они же дорогая.
- Спонсор платит. Что там ещё нужно? Кисточки нужны?
- Живописные круглые кисти в наборах. Сколько писать наборов?
- Десять.
- Разбавитель для масленых красок ещё нужен. Пенен или тройник. В бутылочках.
- Пиши пять штук. Что ещё нужно?
- Нужно на чём писать. Загрунтованный холст нужен. На картоне такой продаётся.
- Пиши тридцать штук. Размер картона поставь. Распишись. Число поставь. Я ему отвезу заявку.

Лёля зашла к Валеркам.
- Боос, с тебя обещанная ёлка.
- Обещал-обещал. К Новому Году всем привезу. Я помню. У тебя как дела?
- Да вот одеяла в дом престарелых отвезла от благотворительного фонда и свободна.
- Хорошая работа.
- Деньги маленькие.
- Так ты что ни будь ещё придумай.
- Да я уже придумала – детские зимние шапочки шью на продажу в долгие скучные вечера.
- Что имеешь с этого?
- Немного. Десятка.
- Это мало.
- Так и работа маленькая. Это если на год раскидать. Летом же никто не покупает зимние шапки. Я их и весной, и летом шью в прок. Продаю осенью и зимой через магазинчик один у базара. До февраля, до марта продаются, а потом всё.
- Ну и это что-то. У нас тоже не очень с продажами. Вот сидим, кукуем.
- Кризис.
- Кризис-кризис. Кризис. А ёлка будет. 

Сразу после Нового Года Ирина с сыном, как всегда приехали в Санкт-Петербург.
Лёля уже знала по прошлым годам, когда и на какой электричке они приедут.
Ира шла по двору неуверенно оглядываясь по сторонам высоко неся свой домашний тортик.
- Я здесь. Я здесь – Лёля замахала рукой выйдя из арки.
- Как хорошо, что ты вышла – обрадовалась Ирина - А то я не знаю куда нужно здесь идти по твоему новому адресу.
Они прошли в квартиру, и Ира остановилась в удивлении.
– Лёля… Это твоя комната? Какая большая… Это же гостиная?
Ирина рассматривала всё вокруг.
- Как хорошо… А, эта комната для девочек? Как хорошо… Это твоя? А здесь Саша? А соседи где? – вдруг обернулась Ира к Лёле.
- А соседей у нас нет. Это отдельная квартира.
- Отдельная. Как это отдельная? Как вам удалось поменять комнату на отдельную квартиру? – Ира удивлённо повернулась к Лёле.
- Ира, я в город Петербург приехала не для того, чтобы жить в нём всю жизнь в коммунальной квартире.
- Да? Я бы тоже поменялась на такую квартиру.
- Так переезжайте в Петербург и живите тут.
- Так мы только комнату сможем купить за нашу квартиру.
- Так и у меня только комната сначала и была.
- Тебе повезло.
- Надо что-то делать – тогда что-то получится.
- Мы боимся рисковать квартирой. Она у нас одна. Вот если бы сразу поменяться на отдельную.
- Сразу не получиться.
Смелость даётся не всем.
Они пили чай в нарядной гостиной комнате. Сидели долго за круглый столом, на дубовых резных стулья, под низко висящим абажуром. Бисер абажура переливался, и ходил волнами.

В конце января на секции декоративно прикладного искусства Союза Художников смотрели работы поступающих в Союз – из девяносто шести участников только двадцать три прошли по секции. Лёля была среди прошедших.
- Сильная девочка… Со своим почерком... А, то институты закончат и вот в рамках этого института и работают.
В феврале был окончательный просмотр работ поступающих в Союз Художников.
Среди почти ста принятых в Союз Художников была названа и её фамилия.
Фантастика…
Как удалось ей это сделать?
Почему у неё получилось?
А зачем ей это?
Она толком не понимала почему она ввязалась во всё это…
Почему выиграла…
Захотелось чего-то сильного и необычного…
Ей было интересно всё это делать и доказать себе, что она понимает всё это профессионально.
Почему другие, окончившие институты не прошли в Союз Художников?
Их же учили чему-то…
А у неё копия диплома фальшивая…
Она же нигде не училась… Она меньше их всех знает… Понимает, как надо?
Да, она честно представила свои работы…
И она выиграла?
В чём она сильнее других? 

 Лёля целых четыре дня подряд развозила детскую одежду по интернатам.
- Довези меня до центра – садясь в машину попросила Лёля шофёра после очередной поездки -  Я хочу просто пройтись сегодня по городу.
День уже стал светлее, небо было чистым, почти весенним.
Лёли захотелось просто погулять по центру.
Она зашла в большой магазин за продуктами, затем прошлась по солнечной стороне вдоль красивых домов, свернула на дорожку в парк.
В разных местах парка среди деревьев стояли девочки с этюдниками и писали что-то на картонках красками.
Лёля замерла.
Как это кружило ей голову…
Лёля стояла и смотрела на девочек.
Этюдники…
Разкладные маленькие стульчики…
Краски…
Кисточки…
Она тоже в школе с изостудией ходила на такие этюды…
Почему у неё этого сейчас нет?
Будет! 
Будет!
У неё уже и краски масленые есть! И холсты на картонках есть!
Впереди у неостриженных кустов на какой-то низенькой скамеечки сидел потрёпанный жизнью мужичок в распахнутой куртке. У ворота выбивалась тельняшка. Он играл толи на гармошке, толи на баяне. Лёля не отличала эти инструменты. Играл что-то задушевное из своей молодости.
Лёля шла мимо.
Перед мужчиной лежал большой потрёпанный чемодан с откинутой крышкой.
Мужчина, склонив голову перебирал пальцами кнопочки своего музыкального инструмента и пьяными глазами посматривал на проходящих мимо людей.
В чемодане лежали россыпью чёрно-белыми фотографиями. Дядька их продавал.
Кому нужны чужие фотографии?
Мужчина растягивал меха.
Лёля шла дальше.
На откинутой крышке чемодана отдельно лежали старинные дореволюционные фотографии.
Лёля мельком взглянула на них и остановилась.
На большой жёсткой карточке была сфотографирована величавая женщина в нарядном и сложном платье. За ней, положив руку на спинку стула стояла девушка в белом. Внизу у ног женщины на низеньком стульчике сидела в кружевном платьице капризная маленькая девочка, положив свою ручку на колени женщине.
Лёля замерла.
У её матери когда-то была так на эту похожая фотокарточка.
Лёля помнила её.
Там женщина была правда постарше и платье на ней было несколько проще. Девушка, стоящая за матерью, была моложе и тоже в белом. Маленькая девочка сидела внизу.
Та маленькая девочка на фотографии была бабушка матери её матери.
То есть Лёле она приходилась прапрабабушкой.
Фотографию после отъезда матери пропала.
Лёля смотрела на эту фотокарточку не сводя глаз.
Женщина с фотографии гордо и холодно смотрела на Лёлю.
Лёля взяла карточку в руки.
Капризная малышка в кружевном платьице, оттопырив пальчик руки озорно улыбалась.
Лёля стояла и держала в руках фотографию так похожую на ту их фотографию.
Из-за прошедшего времени даже непонятно было, чем они особенно отличались.
А что если сейчас купит эту карточку?  Купить и сказать дома детям, что эта маленькая хорошенькая и так богато одетая девочка её прапрабабушка и что они родственники и этой девочки, и этой величавой женщины.
Она же поверила тогда матери, что там на фотографии была её прапрабабушка.
И дети ей поверят.
Лёля преподаёт в интернате детям-сиротам. Что эти сироты о своих родителей знают?
Если мальчишке-сироте сказать, что его отец вор, преступник, рецидивист по которому тюрьма плакала, что он позор общества, и что в его семье все были такими.
Кто вырастит из такого мальчишки?
А если показать фотографию, и рассказать, какими замечательными, выдающимися людьми у него были предки. Как один из его предков храбро сражался с французами на Бородино. Как другой предок стоял совсем рядом с Дмитрием Донским на Куликовом поле и бил врагов в том судьбоносном сражении.
И на карте показать, где это Бородино находиться, а где Куликово поле. Показать планы сражений, где их предки стояли во время этих боев.
Разве на таком примере такой мальчик вырастит, как в первом случае?
Лёля посмотрела остальные карточки на крышке чемодана.
Какой-то пожилой мужчина в военной форме и с орденами гордо смотрел на неё с фотографии. Кто в семье у неё такой мог бы быть?
Была здесь и свадебная фотография – жених с убранной за спину рукой и невеста в белом платье без фаты. Значит это не первый брак у невесты… Жених с приданным её берёт – по лицу это видно. Невеста стояла, положив руку на его плечо.
Какой-то другой мир тогда был у этих людей.
Была фотография девушки-подростка – какое спокойное и чистое лицо.
Девочка и невеста на свадебной фотографии были очень похожи друг на друга…
Мать и дочь? Сестры? Или это фотография одной и той же девушки?
Фотография военных. Четверо молодых людей и мальчик-подросток в морской форме.
Лёля собрала все эти фотокарточки вместе.
- Сколько вы хотите за них?
- Сколько дашь – гармонист скосил глаз не переставая играть.
- Я сто рубле могу дать.
- Сто – это мало. Набавить нужно.
- Набавить сколько?
- Чтобы выпить.
- Тогда двести – и Лёля положила фотографии к себе в сумку.
- Ну, если ты такая жадная, то давай двести.
- Я не жадная, я прижимистая. Я вдова и у меня трое детей.
- А фотографии тебе зачем тогда?
- У меня до пожара были похожие фотографии в доме.
- А-а-а…
- А эти, остальные фотографии кто ни будь покупает? – Лёля показала на раскрытый чемодан.
- Берут иногда. Кто фотографии спортсменов берут, кто военных.

На весенней выставке в Союзе Художников Лёля решила не участвовать.
Ещё шить платья из лоскутков не хотелось.
Какой-то внутренний кризис настал.
Она вместо этого устроила грандиозную выставку детских работ из изостудии – тут были и акварели, и рисунки с натуры, и работы, написанные гуашью по цветной бумаге. Была мягкая игрушка. Игольницы были в виде разнообразных шляпок. Забавные лоскутные подушечки на диван.
Руководство ахнуло.
Лёлю хвалили.
Выставку через две недели перевезли к Павлу Петровичу на работу.
Лёле торжественно вручили почётную грамоту. Она прикрепила её дома булавкой к обоям – пусть дети видят какая у них замечательная мать.

На майские Лёля с детьми уехала на дачу.
- Пусть дети побудут на воздухе, а то всё в помещении, да в помещении. На улицу одних не выпустишь. Город большой.  А здесь гуляй - не хочу.
Лёля затопили печку, потом они все вместе прибрались на участке, убрали у берега приплывший мусор и прошлогодние камыши.
- К бабушке в гости пойдём?
- Не-а.
- Чего так?
- Не хотим. Потом к ней сходим.
- Ну, а я схожу.

Анна Аркадьевна была дома не одна – недовольная Кирка стояла перед Анной Аркадьевной у стола и недовольно оскалив зубы смотрела на неё сверху вниз.
Лёля пришла не вовремя – по крайней мере для сестры Анны Аркадьевны.
Здесь только что был неприятный разговор.
Кирка скосила раздраженно глаза на Лёлю и стала ждать, когда эта бывшая невестка её плохо соображающей сестры уберётся куда подальше.
Кирка даже смотреть-то на Лёлю не хотела – чего эта ходить сюда, когда родство закончилось.
Лёля посмотрела на Анну Аркадьевну – та сидела с серым лицом за столом и отрешённо смотрела куда-то в угол.
Интуитивно Лёля поняла, что разговор этот Анне Аркадьевне был в тягость и её нежданный приход в квартиру ломает какую-то неприятную ситуацию для свекрови.
Лёля отодвинула Кирку в сторону, положила принесённый питерский чёрный круглый хлеб на холодильник и достав чашку с блюдцем налила себе чай.
- На улице хоть и весна, и солнце, а ветер такой холодный – Лёля села за кухонный стол радом со свекровью и закрутила ложечкой в чашке.
- Что?
- Холодно, говорю, ещё – ложечка стучала по краям.
- Да? – Кирка смотрела на бывшую невестку своей сестры.
- Мы вот с детьми приехали начинать летний сезон – Лёля продолжала громко мешать сахар – А тут такая холодина.
- Где?
- Привезла семена цветов. Не знаю можно их сейчас сажать в такую погоду или подождать, когда теплеет. Как вы думаете, Анна Аркадьевна? Сажать их можно сейчас или нет? У вас примула и настурция есть на участке?
- Нет у меня никакой примулы – глухо ответила Анна Аркадьевна.
- Хотите я вам дам семена? У меня такая красивая примула. Мне семена на работе дали. Примула махровая, ярко малиновая с белыми проблесками на лепестках. Знаете, такие тонкие белые чёрточки по малиновому фону – и Лёля на руках стала показывать Анне Аркадьевне, какие это красивые чёрточки на лепестках примулы – Я могу сколько угодно вам семян дать. У меня их много.
Кирка слушала Лёлю до нельзя выпучив глаза и высоко подняв плечи.
- А вы Кира Аркадьевна чай не пьёте? Чай вкусненький. А примула вам не нужна?  У меня сорт на редкость роскошный. 
- Не нужна мне твоя примула. Я разную гадость у себя на участке не сажаю.
Кирка постояла, посмотрела внимательно на сестру, развернулась и ушла, хлопнув дверью.
Лёля с Анной Аркадьевной какое-то время сидели оцепенев, затем переглянулись.
- Что это за выходка? – Лёля развернулась к Анне Аркадьевне -  Что ей от вас было нужно?
- Я не могу её уже видеть! – качнув головой взорвалась свекровь -  Что она ко мне всё время лезет и лезет!
Анна Аркадьевна дёрнула руками – её чайная чашка расплёскиваясь заскользила по столу.
Лёля поймала чашку.
- Зачем чашками разбрасываться? Кирка того не стоит.
- Я к ней не суюсь! – Анна Аркадьевна со стуком бросила свои руки на стол -  Я к ней вообще не хожу! Чего она сюда ко мне шастает и шастает всё время?! Кто её сюда звал?!
- Тихо-тихо-тихо – Лёля погладила руки Анны Аркадьевны – Не надо так нервничать.
- Сначала притащилась сюда и спрашивает выписался ли Александр Аркадьевич из моей квартиры! А её какое дело выписался он или нет?! Говорит, что пойдет у меня свидетелем в суд и даст показания, что я без него квартиру получала. А сейчас пришла… Прописывай её младшую доченьку Дашеньку с мужем и двумя её детьми у меня в квартире!
- Как так прописывай?
- Наследников у тебя, говорит, нет? Нет! Здоровьем я плоха? Плоха! Значит квартира после моей смерти, говорит, отойдёт государству, а так она дочке её достанется!
- Анна Аркадьевна! – Лёля прибавила железо в голос – Это ваша квартира!  Ишь, чего придумала!  Это ваша квартира! Ваша и больше ничья! Всё, что вы нажили в своей жизни – это всё принадлежит только вам и больше никому!
- А она что ходит?! Что ей надо?! Я к ней хожу?!
- Тихо-тихо-тихо… Не надо нервничать… Всё хорошо, всё хорошо… Это ваша квартира, это только ваша квартира и никому кроме вас она не принадлежит.
- Она мне надоела!
- Она всем надоела.
- Пусть живёт, как хочет только, мня пусть не трогают!
- Да они там все сумасшедшие! Их сколько там человек живёт на тридцати девяти метров в четырёхкомнатной квартире? Кирка с мужем – Лёля стала загибать пальцы на руках перед Анной Аркадьевной -  Старшая Олеся со своим мужем и девочкой и младшая Дашка с мужем и двумя детьми... Девять человек на тридцати девяти метрах получаются!
- А моё какое дело, что они так живут?!  Я-то при чём тут?!
- Я же была в их квартире! Анна Аркадьевна! Была! Это хрущёвка! Две комнаты по семь метров, девять метров через шестнадцатиметровую, и кухня у них ещё четыре с половиной метра.
- А я-то при чём?! – всплеснула руками Анна Аркадьевна.
- У них старшая, как там её зовут? Я уже, забыла… а, Олеся. С мужем и ребёнком живут в одной семиметровой комнате. Вторая Дашка со своим мужем и двумя детьми во второй семиметровой комнате.
- Это их сумасшедший дом! Пусть решают свою проблему без меня!  Меня всю внутри от этой Кирки трясёт!
- Тихо-тихо-тихо… Это ваша квартира – Лёля гладила свекровь по руке стараясь её успокоить - Никто у вас эту квартиру не отнимет, и никто сюда не пропишется.
- Этого мне только не хватает!
- Спокойно дышим.
- Что мне делать?
- Поезжайте на дачу, перемените обстановку, посадите там цветочки. Хотите я вам семена дам?
- Не хочу. Я терпеть не могу заниматься землёй.
- Я тоже.
- Анна Аркадьевна… Всё в порядке – Лёля продолжала гладить свекровь по руке - Вы у себя в квартире, эта квартира ваша и только ваша.
- Лёля, а где катер Александра Аркадьевича? – вдруг что-то вспомнив встрепенулась Анна Аркадьевна.
- Он у меня на даче в сарае стоит – удивилась вопросу Лёля - С ним всё в порядке. Он целый и невредимый стоит на брёвнах в моём сарае. Мы им не пользуемся – у нас лодка есть. Вам он нужен?
Анна Аркадьевна внимательно смотрела на Лёлю.
- Это Александр Аркадьевич захотел у меня держать свой катер. Я ему и сказала, что он может поставить свой катер в мой сарай. Ему так было удобнее у меня его ставить. Там места больше.
- Я знаю.
- Нам он не нужен. Мы им не пользуемся. Мы иногда на своей лодочке катаемся и всё. Мы не далеко плаваем – к парку, самое большое – к пляжу. Это совсем рядом. Нам и лодочки достаточно. А катер? Катер хоть сегодня забирайте себе.
- Нет – успокоилась свекровь – Я просто так спросила. Пусть он у тебя пока там стоит, а то и им Кирка заинтересуется.
- Забудьте вы о своей Кирке.
- Забыла!
- Анна Аркадьевна, у меня к вам просьба – не дадите ли вы мне несколько своих фотографий?
- Зачем? – очень удивилась свекровь.
- Мне на работе отдали несколько рамочек для детской выставки – две из них большие с красивыми узенькими рамочками и со стеклом. Я хочу под стекло подстелить белую бумагу и наклеить фотографии своих детей, своих родственников, вашу фотографию, Александра Аркадьевича, фотографии своих знакомых, фотографии всех тех, с кем я близко знакома. У меня же пожар был и те фотографии, что у меня были сгорели в огне. Даже фотографий Юры нет. Дети не знают, как выглядел их отец.
- Это надо в альбомах посмотреть. Там два альбома и ещё отдельно фотографиями есть. Они в ящике под диваном. Ты сама посмотри, а потом мне покажешь, что отобрала. Хорошо? Я может не всё отдам.
- Мне не много надо.
Лёля выбрала фотографию Юрки, где он ещё совсем молодой, наверное, ещё старшеклассник, сидит на перевёрнутой лодке на берегу озера. Рубашка на нём не до конца застёгнута, джинсы, протёртые на коленях, удочки приставлены к дереву.
Он на этой фотографии такой молодой и вся у него жизнь впереди…
Ещё Лёля отложила фотографию, где Анна Аркадьевна вместе с Александром Аркадьевичем стоят под руку на площади на фоне какой-то праздничной толпы.
- Вот.
- Всего две?
- Да у меня место там не очень много. С Юрой такая фотография одна, а где вы с Александром Аркадьевичем – таких карточек три.
- Я знаю. Она что – тебе понравилась?
- Конечно понравилась. Вы здесь такие весёлые и нарядные.
- Бери – Анна Аркадьевна принялась убирать со стола -  Дети то как у тебя?
- На дачу на несколько дней приехали.

Два курсанта стояли во дворе дома.
Военная форма… Как это было всё знакомо Лёли.
Молодые люди явно кого-то ждали стоя у дерева.
У Лёли из ума не выходили те девочки с этюдниками в парке у деревьев.
Она стояла и смотрела на это дерево.
Она же в школе так же, как эти девчонки ходила на этюды, и в хор ходила, а в младших классах на бальные танцы.
Почему это бывает только в детстве?
Сейчас её дети ходят к ней в изостудию, рисуют, читают вечерами вслух книги, учат с ней стихи. А потом что будет?
Её девчонки тоже будут мыть где-то полы ради своих детей? Это почему так?
Любопытное, интересное детство и потом прозаическая жизнь на выживание…
Лёля опять подошла к окну – курсанты стояли во дворе и что-то ждали, переговариваясь между собой.
Лёля прибрала стол, переставила стулья.
Курсанты топтались на месте и не уходили.
Один из них, что всё время стоял боком повернулся к дому.
Лёля замерла.
Она не понимала почему этот мальчик вдруг так привлёк её внимание.
Чёрная курсантская форма будущего морского офицера.
Никакое без особых примет лицо.
Курсант постоял, сделал ели заметное движение головой.
Лёля стояла, как заколдованная.
Товарищ что-то сказал курсанту. Тот кивнул. Так знакомо кивнул…
Лёля быстро рванулась к двери, пролетела лестницу и выскочила во двор.
- Молодые люди – вы кого-то ищите?
Курсанты повернулись.
- Я ищу Ольгу Зорину – тот, кто был так непонятен ей смотрел на неё удивлённо - Там дверь закрыта и звонка нет.
Такой знакомый голос…
- Я Ольга Зорина – ответила Лёля уже начиная понимать в чём дело.
- Ольга? Оля? - курсант стоял и смотрел на неё – Вы Ольга Зорина? Александрова?
- Да. Это я.
-  Я Костя.
- Костя – одновременно с курсантом произнесла Лёля – Ты Костя? Подожди. Ты Костя?
И Лёля показала рукой рост маленького ребёнка.
- Я твой брат. Я Костя. Я давно тебя ищу. Тут дверь на замке, и кодового замка нет.
- Костя – Лёля всё наконец поняла – Я смотрю в окно – какой знакомый молодой человек стоит, а я его не знаю. Как ты похож на папу! Как похож на папу. И голос, как у папы.
Они обнялись.
- Как хорошо, что я выскочила из квартиры, когда увидела вас в окне – Лёля повернулась к товарищу брата.
- Это Миша, мы вместе учимся.
- Миша – Миша кивнул головой.
- Очень приятно, а я его старшая сестра.
- Это я уже понял.
Они рассмеялись и пошли в квартиру Лёли.
- Как хорошо, что ты меня нашел… Как хорошо - Лёля качала головой.
Дети вышли из своих комнат.
- Твои племянники – Лёля широко развела руками.
- Трое? У тебя трое детей? – Костя удивился.
- Трое и все мои. Вот, знакомьтесь. Это старшенькая моя, это наша Женечка – Лёля подошла к старшей дочери – У нас только две четвёрки в этом году.
- Молодец. А я дядя Костя.
- Женя – представилась Женя.
- Сын Александр – Лёля перешла к сыну - И младшенькая наша – Наташенька. А это ваш родной и единственный дядя! Он нас нашел. Он мой родной брат! Зовут его дядя Костя! Константин значит!
- Мы без ничего пришли – извинился Костя – Я не знал, что у тебя столько детей и найдём ли мы тебя. Мы не первый раз сюда приходим. Ворота там всегда на замке.
Они сели за стол.
Дети завалились на оттоманку – им был интересен приход взрослых дяденек в форме.
- Я же про тебя ничего не знаю – Лёля расставила чашки по столу - И ты про меня ничего не знаешь.
- Да, я несколько раз делал запросы на тебя. Мне несколько раз приходил один и тот же адрес, а оттуда приходили письма назад. Хорошо, что у одного моего товарища отец в прокуратуре работает. Он тебя и отыскал.
- Ну, что тебе про меня рассказать – Лёля села на стул – Вот вся моя семья. Я вдова – муж разбился на мотоцикле, когда младшенькой годик был.
- Да ты что? – удивился Костя – Мы ничего такого не знали.
- Ехал со свёкром с дачи на мотоцикле. Там дорога в одном месте есть круто вниз и сразу резкий поворот. Александр Аркадьевич не справился с управлением и вылетел на скорости в кювет.
- Ясно…
- Почти три года с детьми прожила в бараке.
- Ты жила в бараке?
- У свекрови было тесно. На очередь нас поставили. В бараке были две комнаты и у соседки по бараку две – мы с ней объединились и у нас получилась как отдельная квартира. Барака мы и не касались совсем. Так только по коридору проходили. Работали с соседкой специально в разные смены и по очереди сидели с детьми. Потом пожар был.
- Пожар?
-  Мы горели. В окно выскочили в чём были в доме. Ноябрь месяц. Вы помните пожар? – Лёля повернулась к детям.
- Помним, мы в окно прыгали в одеялах.
- Снег по щиколотку. Первый этаж. 
- Мама меня из окна вытолкала – Женя сделала большие глаза - Я спиной упала.
- А что оставалась делать? Их пятеро у меня на руках, а она «Где пожар? Где горит?» Один раз этого угарного газа вдохнуть достаточно, и всё, потеряешь сознание.
Все пили чай и слушали Лёлю.
- Жилья в городе свободного не было. Нам с трудом нашли однокомнатную квартиру, и мы в неё переехали, а через месяц тётка одна из Питера предложила мне поменяться с ней на комнату здесь недалеко от Дома Ленинградской Торговли.
- В центре?
- В центре. Я и поменялась. Главное, что в Петербург переехали. Сколько мы в той комнате на Большой Конюшенной прожили?
Женя пожала плечами.
- Где-то два года прожили, а потом пришли риелторы и предложили нам разменять нашу квартиру на маленькие отдельные квартиры. Я сказала пусть квартира будет с дефектом, но она должна быть в центре города. И вот мы здесь.
- А дефект то какой?
- Первый этаж и ванны нет. Вот, душ в туалетной комнате ставим.
- Нормально.
- Что ещё сказать тебе про себя? Я педагогический институт Герцена закончила заочно. Художественно графическое отделение. Преподаю в изостудии. Участвую в художественных выставках города. Фотографии есть у меня моих работ – я потом тебе покажу.  Я член Союза Художников.
- Ого! – Костя с восхищением взглянул на сестру.
- Мелко не плаваю.
- Молодец… Молодец… Я со мной так получилось – мы тогда с матерью в Москву приехали в квартиру её матери. Это где-то у Садового кольца. Не большая такая двухкомнатная квартирка. Пожили там какое-то время. Я не помню сколько – я маленький был. Мать устроилась в какой-то маленький театр работать кем-то. Дома всё время её вечерами не было.
- Ну, для неё театр – это всё.
- Потом приехала из Нижнего Новгорода дочка её старшей сестры. Нинка. Вот она приехала, и давай выгонять нас из квартиры. Она парализованную бабушку взяла к себе. Её мать тоже плохо ходила. Два не ходящих инвалида у неё на руках. За это она потребовала переписать московскую квартиру на неё. Квартирный вопрос ещё никто не отменял, а тут мы понаехали. Что-то ругались они там.  Потом у старика двумя этажами выше умерла жена. Мать давай помогать ему с похоронами. Мы к нему переехали. Жили там какое-то время. Потом сын этого старика откуда-то приехал. Наша мать ему не понравилась, и квартирный вопрос опять возник.
- Ой, мать-мать…
- Ну, мать собрала мои вещи в сумку и отвезла меня на вокзал. Купила билет. Посадила в поезд и сказала проводнице где меня нужно высадить – мол отец меня там встретит.
- Что?!
- Я один в семь лет поехал в поезде.
- Что?! Да чтоб я такого – Лёля показала на Сашеньку – отправила одного на поезде?! Ты что говоришь?!
- Высадили меня на платформе, а там никого нет.
- Костя!
- Что дальше делать я не знал. Сел около будке на сумку и стал ждать.
- Костя, да ты что?
- Сидел долго. Даже замёрз.
- Когда это было?
- Сейчас скажу. Женщина какая-то меня приглядела… Расспросила… Что-то поняла и позвонила в часть… Отец приехал на машине и забрал меня.
- Он что - не знал, что ты приехать должен?
- Откуда?
- Мать что – не сообщила ему?
- Он о моём приезде ничего не знал.
- Костя!
- Вот и Костя.
- А дальше что?
- Приехали домой, а там Варвара. Юрка её сын. Тепло. Тарелка супа. В ванне меня выкупали, перед телевизором в одеяле посадили. Мы оказывается с тобой на две недели разминулись.
- Ах вот ты, когда приехал? А Варвара как?
- Нормально.
- А отец? Я ему два письма написала, а он мне не на одно письмо не ответил.
-  Я помню. Отец на первое письмо как-то замешкался ответить, потом я приехал, потом у отца инфаркт случился.
- Что?
- А через двадцать дней второй.
- Костя!
- Отец умер через полтора месяца после моего приезда.
- Костя…
- Ты ничего не знала?
- Нет. Я обиделась на отца, что он мне не отвечает на письма. О таком я и подумать не могла. Мне было так обидно, что и матери, и отцу я не нужна. Мать же уехала тогда с тобой в Москву даже не поговорив со мной. Что это за чертовщина такая во главе угла театр ставить?
- Да.
- Это же ненормально!
- Да.
- Была ли у нас мать – не было у нас матери – непонятно.
- Да.
- Чудовищно это как-то по отношению к нам, к её детям, к нашему отцу, к семье, наконец.
- Я тоже ничего в её поступке не понимаю.
- А как ты дальше?
- Я с тётей Варей остался.
- С Варварой?
- Да. Мы так и росли с Юркой, как два брата. Юрка хороший. Это он в военное училище первый захотел пойти учится, а я за ним. Он правда в артиллерийское пошел, а я захотел в морское сюда в Петербург. Знал, что и ты где-то здесь рядом.
- А какой тебе адрес давали, что ты меня по нему не мог найти?
- Привокзальная какая-та.
- Да это адрес сгоревшего барака. Такого адреса сейчас уже нет.
- Теперь всё ясно.
Они ещё посидели за столом, поговорили… 

Лето пришло на дачу.
Прохладный июнь они топили печь и спали в тёплом доме.
- Что это за морской офицер у тебя появился? – удивилась проходящая мимо забора Лидия Васильевна.
- Брат. Это мой брат. Он в военно-морском училище учится. Курсант.
- Красавчик.
Началась жара.
Купались, загорали, мазали плечи сметаной, ловили удочками и сетями рыбу, жарили её, делали рыбные консервы на зиму.
Потом собирали в еловом лесу чернику. Сдавали её в промкооперацию…
Двадцать девять тысяч заработали за лето.
Насобирали мелкую, но сладкую и душистую малину. Литров пять насобирали.
В конце августа – бруснику. Ведро набрали.
В сентябре – клюкву. Ведро.
Рая надавала им два рюкзака картошки, огурцов, кабачков, чеснока, укропа…

Галина обрадовалась, увидев Лёлю на работе.
- Павел Петрович везёт выставку детей обратно. У них ремонт в офисе.
- Хорошо. Мне нужно пересмотреть детские работы, кое-что добавить. Хочу сделать более развёрнутую выставку.
- Да-да, делай-делай…
Через несколько дней привезли детские работы.
- Лёля, мне сказали, что вы вступили в Союз Художников.
- Да.
-  Поздравляю вас от всей души. Это серьёзно. Солидно. Я вам книжку одну привёз показать. – Павел Петрович достал из портфеля книгу -  Мой отец дружил с одним художником. Он сейчас в Финляндии работает. Книжка там про него вышла. Портрет моего отца в книжке есть. Я хочу вам показать.
Павел Петрович развернул книгу.
- Тут он был. В конце. Вот – и Павел Петрович протянул книгу Лёле – Слева.
На портрете был изображен молодой человек сидящий в кресле у окна.
Портрет на Лёлю впечатление не произвёл. 
- Вы на отца похожи… Лоб… брови…
- Это отец в молодости.
- Можно весь альбом посмотреть?
- Да-да, конечно.
Живописные работы художника Лёли не понравились, а вот графические листы ошарашили.
Она такого ещё никогда не сидела.
Большая птица над морем, а за птицей радуга.
Натюрморт из летящих рыб, а тень от рыб цветная.
Щука в царском генеральском мундире… И как нарисована была эта щука... 
Лодка над водой. Вёсла в воздухе над лодкой, как распахнутые крылья птицы…
Как всё странно… Необычно… Не как в жизни… Мыслит, мыслит этот художник по-другому и не на кого при этом не ровняется.
- Как? Интересно? – Павел Петрович вышел от Галины.
- Очень – честно созналась Лёля – Очень интересный художник. Удивил.
Павел Петрович довольно заулыбался.
- Я знал, что вам понравится.
- Павел Петрович, а можно оставить этот альбом на несколько дней мне. Я хочу на планшет сфотографировать отдельные листы? Они мне очень интересны.
- На несколько дней? Ладно… Оставлю… Фотографируйте.

Лёля всё поняла… Всё! Не надо реалистические рисовать. Она проиграет профессионалам.
Она дома поставила натюрморт на столе в своей комнате – стеклянный кувшин толстого стекла, рубинового цвета штоф, два высоких бокала дымчатого стекла, несколько белёсых яблок...
Сначала Лёля набросала мягким карандашом легкий рисунок.
Потом остановилась.
Нет… Нет…. Нет…
Лёля отложила холст и взяла чистый лист бумаги и тщательно прорисовала на нём натюрморт.
Нарисовала всё основательно не жалея ни себя, ни карандаша, ни бумаги.
Она посмотрела на получившейся рисунок, перевернула его «к верх ногами», как её когда-то учил тот солдатик из изостудии.
Как его там звали?
Владимир?
Владимир Хмелев?
Хмелев…
Он учил её смотреть на композицию натюрморта и с такого ракурса.
Сразу стало видно, что нужно немного сдвинуть натюрморт вправо и что немного пустоват вверх.
Лёля перевернула рисунок обратно.
Что там наверху можно сделать? Кувшин чуть выше поднять.
Лёля акварельными красками разукрасила натюрморт.
Какой интересный блик от прозрачного стекла на драпировке…
Кувшин толстого стекла темнее, чем задний фон.
Дымчатое стекло стаканов темнее, чем кувшин.
Рубиновый штоф…
Белёсые яблоки...
Фиолетовая тень…
Есть ещё зелень в тени…
Она поняла, где ошиблась.
Лёля ещё раз точно прорисовала натюрморт карандашом.
Рисунок уже не совпадал с реальным натюрмортом.
Лёля тоненькой-тоненькой жёсткой кисточкой стала очень внимательно мелкими штришками писать на холсте маслеными красками.
Фиолетовую тень Лёля положила цельно и свободно, а не как она была в жизни.
Блик от стекла вытянула длиннее добавив в неё радужные перелив.

Лёля спешила перейти на другую сторону дороге к автобусу.
Легковая машина перегородила ей дорогу и медленно поехала вдоль тротуара, не давая пройти.
Она остановилась, пропуская машину – машина дала задний ход.
Лёля пошла вперед к освободившемуся месту – машина подалась вперёд.
Лёля остановилась.
- Лёля – дверца машины открылась, и Валерий-Босс махнул ей рукой – Ты что своих не узнаёшь? Я тебе сигналю, сигналю.
- Босс. -  удивилась Лёля – Какими судьбами?
- Еду. Вижу ты идёшь. Что к нам давно не заходишь?
- Всё времени нет.
- Садись. Подвезу. Тебе куда?
- Мне на Фонтанку.
- Довезу.
На заднем сидении с большими картонными коробками сидел незнакомый мужчина.
- Здравствуйте – улыбнулась ему Лёля.
- Здравствуйте – ответил мужчина.
- Кстати, Сергей – это Лёля о которой я тебе говорил – кивнул на Лёлю Босс.
Лёля удивилась, услышав это. Он о ней что-то говорил?
- Это Сергей. Мой друг с детства. Вместе росли – Босс оглянулся назад.
Лёля ещё раз посмотрела на мужчину.
- А обо мне что вспоминали?
- А-а-а… Это… Да тут разговор зашел о нашем давнем общем друге. Вместе росли, вместе в юности куролесили. Золотой мальчик был. Сын большого начальника. С одной стороны – парень, как парень, с другой – небожитель.
- Стас Медведев – зачем-то пояснил приятель Босса.
- Знаешь, в отличие от нас всё у мальчика было. Школу, понятно, на тройки кончил. Папа в институт его запихнул. Два раза за неуспеваемость его из института выгоняли. Папа его обратно впихивал. После института папа сделал сложный финт и посадил сыночка директором крупного объединения.
- Толи «Союз», толи «Салют» Я всё путаю эти названия – уточнил приятель.
- Но папа оказался не вечным и Стаса турнули с работы.
- В неделю спился – подхватил рассказ приятель - Работа же была у него с уважением. С именем. С отчеством работа была. С зарплатой. Секретарша ещё была. Машина была и шофёр к ней. А тут больше нет ничего. Как тут не спиться?
- Я Сергею в противовес о тебе рассказал. Трое детей. Муж разбился на машине. Барак там у тебя был. В пожаре горела. Комната в коммуналке была. Уборщицей где могла работала. А сейчас и квартира, и институт за плечами, и выставки разные. Союз Художников. Сергей – она между прочим членом Союза Художников. А? Каково?
- Фантастика… Молодец… А, помнишь, какая девочка у Стаса была?
- А-а-а… - У Босса дрогнула машина – Наташа…
- Редкая красавица. Мы все ему завидовали…
- Да, Наташенька… Она со своей тёткой жила на Таврической. Тётка у неё в прошлом оперная певица была. Голос у неё со временем сел… Она и взяла у своего брата племянницу на воспитание… Наташу взяла… В театре её тётушка работала. Наташка с детства на театральную сцену выходила, как настоящая артистка… Мы на неё смотрели, как на богиню… Такая девочка была…
Босс качал головой.
- Но за Стаса она замуж всё-таки не пошла – приятель толкнул в плечо Босса.
- Да-да-да… Умная девочка была. Муж из богатого дома ей был не нужен.
-  Умная девочка… И что с ней стало? В артистки пошла? – поинтересовалась Лёля.
- Нет-нет-нет. Умная девочка стала детским врачом.
- А Стас совсем спился. Как бомж живет… Работу видишь ли в Питере ему не найти.
- Да он и не искал её. Родители ему всё на блюдечке с голубой каёмочкой приносили, а тут облом.
- Так вы бы ему помогли – Лёля повернулась к Боссу
- Как помочь? Он спился в конец. Спился. Говорить с ним бесполезно. Сравнила себя с ним? Чего он добилась за свою жизнь и чего ты? Стартовый капитал у вас между прочим был разный.
- Разный – Лёля показала рукой на арку дома – Мне сюда. Я здесь живу.
 
Сотовый телефон трезвонил нещадно.
- Да – Лёля успела добежать.
- Здравствуйте. Меня попросила позвонить к вам Анна Аркадьевна. Ваша знакомая. Анна Аркадьевна в больнице. Здесь по полу холодные сквозняки гуляют. Она просит вас принести ей тёплые носки если вас это не затруднит.
Как это в больнице?
- Вы меня слышите? – спросила женщина.
- А в какой больницы Анна Аркадьевна находиться?
- В нашей, в областной.
- У нас в городе, в Петербурге?
- Ну, да. В областной больнице. Вы знаете, где она находится?
- Нет.
-  Это за Финляндским вокзалом.
Женщина продиктовала точный адрес, номер корпуса, этаж и номер палаты.
- Там в приёмные дни приходить надо или можно каждый день?
- Вторник, четверг и сменную обувь не забудьте.
-  Хорошо, я всё поняла. Я принесу. Передайте Анне Аркадьевне, что в ближайший приёмный день я приду к ней.

Анна Аркадьевна в больнице… Что с ней? Астма? У неё дыхание с возрастом стало тяжёлым.
Лёля достала белую бязь и за вечер сшила для свекрови две ночные рубашки.
Днём забежала в магазин и купила толстые мужские шерстяные носки.
Купила несколько яблок, бананы, обезжиренный творог, пачку печенья.
Вечером Лёля зашла к дочкам в комнату.
- Женя, завтра ты не пойдёшь в школу – нам нужно навестить бабушку в больницу.
На следующий день Лёля тщательно оделась. Нарядней на выход одела Женечку. 
Больницу нашли сразу. Корпус. Этаж. Коридор. Дверь направо.
Большая комната на восемь коек и Анна Аркадьевна в углу у стенки.
- А-а-а… Вы пришли – Анна Аркадьевна замахала рукой.
- Как вы нас напугали – Лёля села на край кровати – Что врачи говорят?
- Температура была… Дыхание такое трудное…
- Астма?
- Похоже, что астма.
- Приступ был?
- Температура высокая.
- Тут носки – Лёля достала пакет.
- Это очень хорошо, а то так дует по ногам. У меня уже горло начало першит. Ничего, что я попросила тебя приехать и привести мне носки? Мне просто некого больше было просить.
- Всё нормально. Я ещё ночные сорочки вам привезла. Подумала, что вы потеете, и смена нужна.
- Ой, как хорошо, а то у меня она все уже солёная.
- Я увезу и постираю дома, а вы пока мои оденьте. Вот, ещё яблоки ещё, бананы…
- Бананы…
- Я творожок вам обезжиренный привезла и печенье. Вот – это всё вам. Не стесняйтесь – говорите, что вам ещё нужно.
- Ничего. Ты что, Лёля. Больше ничего. За это большое спасибо – Анна Аркадьевна подозвала внучку рукой -  Женечка возьми стульчик и сядь тут. Какая ты красивая сегодня. Как она выросла – ну совсем взрослая девочка.
Анна Аркадьевна с удивлением оглядывала и невестку, и внучку – нарядные, такие городские. К соседкам не такие ходят. И в подтверждение её мыслей в палату вошла к кому-то старушка с потёртой сумкой.
- А что врачи говорят? – Лёля озабоченно посмотрела на свекровь.
- А что говорят? Да температура ни с того ни с чего высокая поднялась, дышать стало трудно. Я полечилась, полечилась сама и попросилась сюда в областную больницу.
Анна Аркадьевна говорила рассматривая невестку.
- Всё-таки астма?
- Похоже, что да.
Она посидела у Анны Аркадьевны. Они поговорили о болезнях. О прочих разных разностях.
Сидя на кровати Лёля пошаркала ногами по грязному полу, посмотрела под ноги. Встала, нашла в туалете швабру с тряпкой и наскоро протёрла полы – больные тётки лежали на кроватях закрывшись по горло одеялами и смотрели на Лёлю не моргая.
– Пыли так в воздухе будет меньше.
Лёля забрала грязное бельё у свекрови, пообещала приди к ней в следующий приёмный день и принести стиранное.
- Что ни будь вам ещё нужно? Лекарство?
- Нет-нет-нет-нет. Всего достаточно – замахала руками Анна Аркадьевна.
- До свидания – Лёля раскланялась со всеми, и они с Женей ушли из палаты.
Восемь здоровых тёток, а со шваброй некому пройтись по полу… Лежат они понимаешь ли… Это что – послеоперационная палата? Дома бы у себя намыли бы давно такие полы. Так нет – всё здесь для них чужое, а здесь они барыни.
В следующий приёмный день Лёля пришла в другой кофточке. Эффектную приколола к лацкану жакета брошь и привела с собой двух своих младших нарядных детей.
- Бабушка…
- Ой, это мои внуки – Анна Аркадьевна всплеснула руками.
- Как вы себя чувствуете? – Лёля манерно села на краешек кровати.
Анна Аркадьевна с изумлением оглядывала невестку и внуков.
- Какие вы нарядные все.
- Мы обычные, мы просто на дачу ездим немножечко не в новой одежде – вот вы нас и не видели в нормальной одежде.
- Мне получше. Температуры нет. Дышать стало легче. Я же на процедуры хожу.
- Вот ваше стиранное бельё – Лёля выложила на кровать полиэтиленовый пакет - Там кое-где началось рваться – я починила.
- Спасибо тебе.
- Да не за что. Вот вам ещё яблоки – Лёля положила на тумбочку пакетик – Бананы…
- Бананы…
- Булочка, творожок солёненький с укропчиком. «Филадельфия» называется.
Всё это с трудом поместилось на тумбочке.
Они посидели, поговорили о погоде за окном, о здоровье вообще и о скорой выписке Анны Аркадьевны из больницы.
- Когда к вам прийти?
- В понедельник будет ясно сколько мне здесь ещё лежать.
- Надоело?
- Ой, как надоело.
- Я приду к вам. Если что – вы мне позвоните.
- У меня телефона нет – я других прошу.
- Вот других и попросите.
- А тебе это удобно приезжать ко мне?
- Удобно-удобно – пусть вас это не беспокоит.

Лёля продолжала писать маслом свои натюрморты.
Она и первый не кончила и второй у неё до конца не пошел.
Третий натюрморт она не стала мучить и остановилась, не дописав и его.
Зато на четвёртом что-то изменилось в её понимании и Лёля, забыв всё на свете написала его легко, не дробно, с какой-то уверенностью, что всё вышло у неё, как нужно.
Что-то нашлось в том, как она написала этот своем четвёртый натюрморт.
Осенние выставкомы уже вовсю шли – с одной работай Лёля показываться не хотела.
Да свекровь ещё была в больнице.
Лёля отложила живопись.
После больницы к ним Анна Аркадьевна наверняка заедет.
Хотелось хвастануть перед свекровью чем-то необычным.
Лёля достала старое шерстяное одеяло, чёрную фланелевую подкладку от занавеса. Шесть своих выставочных платьев разложила на диване. Не пропадать же добру.
Они своё дело сделали. Покрыть ими надо и старые байковые одеяла.
Лёля взялась сначала за «Петергоф» и распорола нижнюю часть выставочного платье.
По ширине «Петергоф» полностью покрывал шерстяное одеяло. Петергофский дверец верхней части платья лег дальше по длине.
Чёрную фланель пошла на подкладку. Красота получилась несусветная…
В редком доме такое одеяло увидеть можно. Лёля красиво бросила его на свой диван.
За «Петергофом» последовала «Инквизиция», а потом и «Космос».
Чёрная фланель кончилась.

Лёля навестила свекровь в последний раз перед выпиской.
- Вот яблочки, бананы…
- Бананы…
- Здесь чистое бельё – Лёля положила пакет на кровать - Здесь полотенца чистые. Я вафли вам принесла. Вы будите вафли? С чаем?
Свекровь грустно сидела на кровати.
- Устала я здесь – Анна Аркадьевна поправила волосы - Здоровье ни туда, ни сюда. Грязная вся. Домой хочу.
- Потерпите ещё немножко. Мало осталось. Конечно здесь тяжело – одни больные рядом.
- Домой хочу. Помыться мне надо, а здесь дует и холодно в коридоре.
- Я вас из больницы после выписки к себе отвезу – вы там у меня и помоетесь.
- А может сразу домой?
- Так это на вокзале электричку ждать, да два часа в электричке ехать, да домой приедете, а там холодильник пустой.
- Ой, верно.
Когда Лёля встала и уже пошла к выходу – женщина на кровати у двери, не сводя с неё взгляда всплеснула руками.
- Как вы нас всех удивили! Мы думали, что вы дочка Анны Аркадьевны, а вы невестка!
- Да – Лёля остановилась в проходе между кроватями – Невестка. Да ещё бывшая.
Все с удивлением смотрели на неё.
- Как вы ходите, так только родная дочка будет так ходить к матери в больницу.
- Так надо же было. Анна Аркадьевна болеет.
- Да вы же невестка.
- А почему мне невестке и не ходить к свекрови в больницу? Я от своей свекрови за всю свою жизнь ни одного плохого слова ни разу не слышала и ничего, кроме добра от неё не видела.
Палата молчала.
Лёля повернулась к свекрови – Анна Аркадьевна, вспыхнув малиновым цветом именинницей сидела на кровати.

Свекровь выписали из больницы к одиннадцати часам.
Лёля подхватила сумку и повела свекровь к выходу.
- Со всеми вроде попрощалась.
- Главное – не попадать сюда больше.
На улице у тротуара их ждала машина.
- Вот и мы – Лёля забросила сумку на сидение – Садитесь, Анна Аркадьевна – Лёля открыла дверь машины.
- Мы на машине поедим?
- Да-да, на этой машине.
Они подъехали к Фонтанке.
- Не верю, что сейчас помоюсь. Вся спина чешется.
Лёля засмеялась.
- Помоетесь-помоетесь.
У арки с железными воротами остановились.
Лёля вытащила сумку из машины и помогла Анне Аркадьевне выйти.
- До завтра – Лёля махнула шоферу, и они со свекровью пошли к воротам.
- Это кто? – Анна Аркадьевна кивнула на отъезжающую машину.
- Это шофер.
- А кто он – Анна Аркадьевна лукава смотрела на невестку.
- Шофёр.
- А кто он?
- Анна Аркадьевна! Шофёр это и больше никто. Шофёр с работы.
- Молодой.
- Ну и что, что молодой? Ко мне он какое отношение имеет? Анна Аркадьевна.
Лёля открыла дверь и пропустила свекровь вперёд.
- Какая комната - Анна Аркадьевна, сделав шаг остановилась.
- Проходите-проходите – Лёля обошла свекровь и поставила сумку на пол – Вот мы и дома.
- Ты здесь живёшь?
- Раздевайтесь – Лёля приняла пальто у Анны Аркадьевны и повесила его в шкаф.
Анна Аркадьевна проследила за действием невестки – не на гвоздь повесила пальто, не на вешалку у двери, как это у всех принято, а в шкаф на наплечники.
- Шкаф у тебя какой.
- Вы проходите.
- Абажур с бисером…
-  Я сама такую бахрому из бисера делала.
- Так абажуры сейчас никто не вешает.
- А я вот сделала и повесила. Разве плохо?
- Нет, красиво, но как-то не из нашего времени.
- Мне то время больше нравится. По крайней мере мебель лучше тогда была.
- Это да.
- Тапочки – Лёля бросила на пол тапочки.
- Ах, да. А можно у тебя всё посмотреть?
- Конечно-конечно. Смотрите.
Свекровь прошла мимо стола и потрогала бисер – он заволновался от прикосновения её руки, пошел волнами.
- Красиво.
Анна Аркадьевна посмотрела на оттоманку, на небрежно кинутое на валик и подушки лоскутное одеяло «Космос».
Свекровь повернула голову – большой холодильник, красивая немецкая газовая плита.
- У тебя вытяжка над плитой?
- Вытяжка – у Лёли был звёздный час.
- Как красиво. А это дальше твоя комната?
- Моя.
Анна Аркадьевна прошла дальше.
- А это комната девочек?
- Девочек.
Анна Аркадьевна прошла через комнату в коридорчик оглядывая всё кругом вплоть до люстр.
-  А, здесь ещё одна маленькая комнатка?
- Это Сашина.
- Окно наверху? – удивилась Анна Аркадьевна.
- Да – ответила её Лёля.
- А соседи где? – Анна Аркадьевна повернулась удивлённо к невестке.
- Соседей нет – это отдельная квартира.
- Отдельная… Как это отдельная?
- Поменялась – развела руками Лёля.
- Я не думала, что у тебя в Ленинграде отдельная квартира.
- Анна Аркадьевна. Вы как будите – сначала покушайте, а потом мыться будите или сначала помоетесь, а потом кушать?
- Сначала мыться.
- У меня душ, у меня ванной нет.
- А почему?
- Мне квартира такая досталась. Без ванной. У нас туалетная комната большая и мы там душ сделали.
- А где это?
- Вот у кухонной двери.
Анна Аркадьевна заглянула, открыв дверь.
- Так здесь и мыться можно.  Кафель тут.
- Сама делала.
- Сама?
- Сама.
- Так я помоюсь?
Когда Анна Аркадьевна вышла из душевой в розовом махровом халатике Лёли – Лёля расставляла на столе тарелки к обеду.
- Как хорошо. Так давно мечтала помыться.
- Сейчас я всё приготовлю. Хотите пока немного полежать и отдохнуть у меня на диване?
- Пожалуй я полежу.
Лёля проводила Анну Аркадьевну к себе.
Анна Аркадьевна стояла и смотрела, как Лёля широко разложила диван. Смотрела, как невестка постелила голубенькое чистенькое покрывало. Как потом сверху на покрывало положила новенькую беленькую простынь разгладив её рукой. Как бросила в изголовье две подушки, предварительно взбив их. Как затем она одела одеяло в пододеяльник и покрыла под конец приготовленную постель роскошным лоскутным одеялом «Петергоф» и как отвернула у этого одеяла уголок в сторону.
Свекровь с удивлением смотрела на все эти приготовления.
- Ложитесь – Лёля показала рукой.
- Я не на долго – Анна Аркадьевна не сводила глаз с Лёли – Непривычно. Я полежу немного.
Анна Аркадьевна полежала немного, успокоилась, потом встала и подошла к столу, что стоял у стены. Две большие рамы висели над столом, а под стеклом этих рам с фотографий смотрели на Анну Аркадьевну разные люди.
Анна Аркадьевна, перегнувшись через стал стала рассматривать фотографии.
Вот она с Александром Аркадьевичем стоят на площади.
Школьная фотография Юры у лодки. Совсем молодой мальчишечка тут.
Это летом снято, когда они все вместе на островах были.
Анна Аркадьевна перевела взгляд на следующую фотографию - старшая внучка в белом гипюровом платьице в кресле у ёлки.
Младшая Наташа на другой фотографии в похожем гипюровом платье на резном стуле.
Как невестка красиво и дорого одевала девочек…
Внук в красивой рубашечке и в жилетки тоже у той же ёлки…
Так, здесь фотография второй невестке Ирины, жены её младшего сына Виктора со своим сыном.
Мальчик на отца совсем не похож. Не в их породу мальчик.
Затем фотография какой-то семьи у деревенского забора на крыльце.
- Лёля, а кто здесь сфотографирован? – Анна Аркадьевна не отходила от стола.
- Это Рая с семьёй. Она одноклассница Юры. Мы вместе жили в бараке. Это их девочки тогда были у вас после пожара вместе с моими.
- Я её не узнала. А это кто? А, это муж её – Анна Аркадьевна внимательно смотрела на фотографию.
- Это мама Раи – подошла Лёля.
- Она у нас в РОНО уборщицей работала.
- Это брат Раи с женой. Это их девочка.
- А это кто? – Анна Аркадьевна показала на старинную фотографию, которую Лёля купила в скверике у пьяного матроса.
- Маленькая девочка внизу – это бабушка моей бабушки по матери.
- Это твои родственники?! – Анна Аркадьевна изумлённо смотрела на фотографию.
- Да. Это моя прапрабабушка с матерью и со старшей сестрой. Сестру Нелей звали.
- У тебя были такие родственники?!
- Да. Они все в нескольких поколениях работали при театрах.
- Артистками?
- И артистками были.
- Но на фотографии дворяне?
- Люди были непростые.
Анна Аркадьевна с изумлением взглянула на Лёлю.
- А почему ты мне раньше не говорила?
- Повода не было.
- Какие у тебя интересные родственники.
- А это мой отец – Лёля показала на фотографию своего отца.
- Офицер – Анна Аркадьевна посмотрела в глаза отца Лёли.
- Брат привёз мне эту фотографию из дома. А это сам мой брат Константин. Вот он в форме.
Анна Аркадьевна встретилась глазами ещё с одним строгим взглядом военного.
- В военной форме? Он курсант?
- Да. Высшее военное училище.
Свекровь постояла, посмотрела на этих людей, перевела взгляд выше.
- А это что за царский генерал?
- Это прадед отца – не моргнув врала Лёля - По отцу у нас все военные.
- Прадед отца? Генерал…
- Это свадебная фотография двоюродной сестры моей прапрабабушки. Там и надпись есть на обороте «На добрую память сестре от Лены». Это второй брак у неё – фаты нет. А вот на следующей фотографии она же, только девочка.
Анна Аркадьевна смотрела теперь молча.
- А эти военные – это по отцовской линии. Младший – это дед отца, за ним его старший брат Михаил. Он в гражданскую на стороне белых воевал. С Колчаком за Урал отходил, потом эмигрировал во Францию.
Анна Аркадьевна стояла пораженная.
Этого Лёля и хотела. 
Она тихо поставила на стол супницу.
По случаю прихода свекрови в доме подавался воскресный обед с курицей.
- Борщ!
Анна Аркадьевна вышла к столу. Села. Супница. Так она ещё никогда не обедала.
Лёля разлили первое по тарелкам.
- А где ты работаешь? – Анна Аркадьевна взялась за ложку.
- Я преподаю живопись в изостудии детям.
Анна Аркадьевна удивлённо повернулась к Лёле.
- Так это нужно иметь педагогическое образование.
Час Лёли пробил.
- Так я закончила педагогический институт имени Герцена. Художественно-графическое отделение. Заочно.
Лёля посмотрела на свекровь и поняла, что нужно показать документы – она встала и пошла в свою комнату.
- Вот. Диплом сгорел – это его копия – Лёля положила копию диплома перед свекровью - Я в институт поступила сразу после школы. Здесь у меня ещё девичья фамилия. На дневное не прошла по конкурсу и пошла учиться на заочное. Академические отпуска брала, когда дети были маленькие.
 Анна Аркадьевна в удивлении поглядела на листок ксерокопии.
- Педагогический институт заочно? Так это так трудно…
- Я после окончания института участвовала на выставках Союза Художников, как художник – Лёля убрала от греха подальше копию диплома и положила перед Анной Аркадьевной планшет.
- Вот смотрите – это мои работы на выставке – и Лёля открыла фотографии на планшете.
- Это всё ты? – Анна Аркадьевна подняла руки к лицу.
- А год назад меня приняли в Союз Художников – Лёля положила перед свекровью членский билет Союза Художников.
Анна Аркадьевна смотрела на билет не моргая.
Лёля поняла, что нужно идти до конца и раскрыть членский билет Союза.
Лёля развернула его перед Анной Аркадьевной - фотография, печать, подпись, номер билета.
- Так это так серьёзно… - Анна Аркадьевна показала на билет - Это же такая серьёзная организация… В Союзе Художников же настоящие художники работают.
- Я среди них.
Анна Аркадьевна подняла глаза на свою бывшую невестку – она, эта бывшая жена её старшего сына всегда была в её глазах в лучшем случае какой-то швеёй-мотористкой, а если честно – уборщицей из барака нарожавшая зачем-то столько детей в нищете.
- Ой, что я… Извините меня… Мешаю вам есть. Борщ стынет.
Анна Аркадьевна неподвижно сидела за столом.
- Какой Юрка дурак – тихо сказала она.
Лёля замерла – свекровь согнувшись сидела над столом и глядела на белоснежную отглаженную скатерть.
Анна Аркадьевна правильно сказала - умерев Юрка так ушел из семьи.
Он так семью бросил.
И его мать это поняла.

Почти целый месяц Лёля писала маслом новые работы.
К первым трём натюрмортам она не возвращалась – что-то новое завладело ею.   
Лёля вся ушла в живопись.
Конечно она ходила на работу, и дети из интерната раскрашивали там разные картинки, на цветной бумаге гуашью красили фантастические пейзажи, из лоскутков тканей шили зверюшек.
Она же мыслями была в своих холстах, постоянно прокручивала в голове незаконченные спорные участки своих работ.

Позвонила Рая.
- Анечка заболела! – почти кричала она в трубку.
У Лёли оборвалось сердце.
- Что случилось?!
- Делали прививку от гриппа. На наследующий день поднялась высокая температура! Мы врача вызвали! Она поставила ОРЗ! Острое респираторное заболевание! Ангина в общем! Лёля! Анечку на второй день увезли в реанимацию! Она сейчас в реанимации!
- Что с ней?!
- Уже ставят воспаление легких и бронхит! Лёля! Нужны лекарства! Какие нужны – их здесь в аптеке нет! И в больнице тоже нет!
- Диктуй по буквам какие нужно!
- Они мне три названия написали!
- Диктуй все три!
- Лёля, они дорогие! Мы деньги сразу отдадим!
- Диктуй - я тебе сказала!
Рая плакала.
Лёля кинулась к Галине. Директор благотворительного фонда. Есть связи с аптеками.
- Лекарства?! Боже мой! А что там с девочкой?!
- В реанимации. Если не достанем лекарства…
- Как это не достанем?! – удивилась Галина – Достанем!
Звонки. Лёля куда-то ездила. Последние пачки лекарства для своих. Лёля в электричке.
В час ночи у Рае горел свет в окне.
Лёля забарабанила кулаками в дверь.
- Кто там?
- Я!
Рая распахнула дверь.
- Как там Аня?!
- Плохая вся.
- Вот лекарства. Беги в реанимацию.
- Сейчас в ночь?
- Сейчас в ночь.
В доме проснулись все.
- Лёля приехала… Лёля приехала… - передавалось из комнаты в комнату - Лёля лекарства привезла… Только бы помогло…
Полночи все просидели на кухне ожидая Раю. Она не приходила.
Лёле постелили на диванчике.
 Рано утром все ушли на работу.
Рая пришла к обеду.
- Лекарства дали… Вся в трубках лежит… Под простынёй… Дышит…
- Лекарства дали?
- Ещё ночью… И утром ещё… Надо ждать… Знаешь, врачи так удивились, что я принесла такие лекарства. Девочка рядом на кровати умерла в реанимации.
- Тоже с таким же диагнозом?
- Какое-то воспаление в легких… Лечили лекарствами, какие были в больнице… Таких, как ты привезла не было.
- Анечку вылечат!
- Мы тебе деньги должны…
- Да-да-да, в самый раз срочно их сейчас отдавать.
- Лёля…
- Иди лучше поспи.
- Я не могу – меня внутри трясёт. В желудке как-то нехорошо.
- Это на нервной почве.
- Наверное.
- Как это у вас всё случилось?
- Видимо она была слегка простужена, было не видно, а ей сделали прививку.
- Прививка – это стресс для организма.
- Только бы лекарства помогли… Лекарства дорогие?
- Дорогие.
Через два часа Рая опять убежала в больницу.
Лёля пошла навестить Анну Аркадьевну.

Кирка стояла у кухонного стола и гневно смотрела на сидящую перед собой сестру.
Анна Аркадьевна смотрела куда-то в угол и молчала.
Ничего не меняется в этом доме.
Лёля плечом отодвинула Кирку и прошла на кухню.
Молча положила круглый чёрный питерский хлеб на стол, положила бананы, открыла холодильник и положила на полку сосиски.
Повернулась, посмотрела на Кирку, села на табуретку и закинула ногу за ногу.
Кирка стеклянными глаза смотрела на Лёлю.
Лёля скрестила руки на груди и стала ждать.
Кирка посмотрела на Лёлю, на Анну Аркадьевну, опять на Лёлю, опять на Анну Аркадьевну и попятилась.
- Мне что – уходить?
Лёля пожала плечами. Кирка уставилась на сестру – та, закусив губы продолжала смотрела куда-то в угол.
- Ладно, я уйду. Я потом приду.
Анна Аркадьевна, не глядя на неё махнула рукой. Кирка потопталась на месте переводя взгляд с одной на другую… Потом уставилась на бананы.
Жёлтые крупные бананы лежали на самом видном месте.
Лёля со свекровью молчали.
Кирка опять посмотрела на Лёлю, на Анну Аркадьевну, опять на Лёлю и опять перевела взгляд на бананы.
За столом все молчали.
Кирка посмотрела на Лёлю, на бананы.
- Бананчики – произнесла Кирка, не сводя глаз с Лёли – Бананчики… Бананчики детям.
- Вы бананы хотите своим внучкам принести? – наконец-то догадалась Лёля.
- Да! Бананы хочу!
- Так купите их в магазине! Они же везде продаются! Я вот эти бананы купила для Анны Аркадьевны. Она болеет. Ей нужно.
- Болеет? Она болеет?!
- Ну, по крайней мере не для ваших внуков я покупала эти бананы!
Кирка развернулась и громко хлопнула дверью.
- Что ей опять от вас нужно? – Лёля повернулась к Анне Аркадьевне.
Анна Аркадьевна замахала руками.
- Что её нужно? Опять её дочку с зятем здесь прописать?
- Я устала от неё! Я устала! Что она ко мне ходит?! Я к ней не хожу, у неё ничего не прошу!
- Что она хочет?
- На дачу печку чугунную для бани купили! Вот хочет, чтобы я дала ключи от гаража, и Киркин зять этот пьяница Лёшка на мотоцикле перевёз бы эту печку к ним на дачу!
- Да они этой печкой весь мотоцикл раскурочат.
- Они мне потом ни ключи, ни мотоцикл обратно не отдадут!
- Точно!
- Что она всё ко мне ходит?! Что она всё у меня выклянчивает?! Я у неё ничего не прошу!
- Успокойтесь – Лёля погладила ладонью руки Анны Аркадьевны.
Анна Аркадьевна высвободила руки и подняв их и с силой ударила по столу.
- Я её терпеть не могу! Зараза такая! Всю жизнь мне поломала!
Лёля отпрянула.
- Сестра, сестра… Какая она мне сестра?!
Лёля никогда не видела Анну Аркадьевну такой.
- Она мне не сестра! Она мне вовсе не сестра! Лёля, она мне совсем не сестра. Боже мой – и Анна Аркадьевна закрыла лицо руками.
Лёля ждала.
- Как вчера было – Анна Аркадьевна качнулась на стуле – Всё, как вчера было… Я всё помню, как будто вчера это было… Если бы не эта Кирка у меня бы жизнь по-другому сложилась…
- Анна Аркадьевна…
- Я до восьми лет с мамой, с папой жила…Хорошая семья была. Бабушка у меня была… - Анна Аркадьевна протянула руки к Лёли - Бабушка отдельно от нас жила и каждый день к нам приходила… 
Руки Анны Аркадьевны трепетали.
- Я единственным ребёнком в семье была… Меня все любили, баловали… Хорошая у нас семья была… Очень хорошая… Вечером с мамой одни были, а тут шаги незнакомые по лестнице. У нас лестница деревянная была на второй этаж и было слышно, как по ней поднимаются.
Свекровь раскачивалась на стуле.
- Женщина вошла такая – Анна Аркадьевна показала руками какая – Волосы перекисью водорода выжжены - Анна Аркадьевна показала руками, какие у этой женщины были волосы.
- Отца спросила… Мама ответила, что его ещё дома нет… Эта постояла, посмотрела кругом, хохотнула, положила кулек на стол и сказала, что, когда отец придёт передать ему, мол это его кулёк.
Анна Аркадьевна кусала губы.
- Зараза! Зараза! Пошла вниз с хохотом…Таким противным хохотом…
Всё, что говорила Анна Аркадьевна стояло у неё теперь перед глазами.
- Отец пришел. Как они с мамой ругались! Я в первый раз такое видела… Они никогда раньше не ругались…Может и ругались, но при мне никогда не ругались… Меня запихнули в соседнюю комнату и ругались… Мама кричала, отец кричал… Я ничего не понимала… Я так испугалась… Я в темноте сидела и всё видела в незакрытую дверь…
У Анны Аркадьевны дрожали руки.
- У меня на глазах… У меня на глазах мама вбежала в комнату, открыла буфет – Анна Аркадьевна показала, как её мать открыла дверцу буфета – Налила в стакан и выпила…
Анне Аркадьевне было плохо.
- Уксусную эссенцию выпила!
- Боже! – Лёля закрыла рот руками.
- Я не знала! Я всё видела! Всё было на моих глазах! Она на моих глазах эту эссенцию выпила! Лёля! Я была в этой комнате!  Она стала кричать и падать… Отец вбежал, маму на руки подхватил, унёс… Я одна осталась в квартире… Что случилось? Куда они ушли? Я всю ночь на кровати одна просидела. Потом целый день… Никого нет… На следующий день мамина подруга меня к себе забрала. Наверное, она что-то мне объяснила, но я ничего не поняла… Потом меня увезли в интернат.
- В интернат?
- В интернат! Я домашняя девочка оказалась совершенно в чуждой среде! Дети в классе все одинаково одеты… Убогое всё… Дети дерутся… Совсем другие разговоры… Всё время в коллективе… Я никому не нужна…
Анна Аркадьевна замолчала.
Лёля, пораженная сидела рядом.
- Ни одного родного лица… Я быстро поняла, что можно спрятаться от них от всех за отличной учёбой, за занятием в спортивных секциях, за активной общественной работой… Училась на одни пятёрки. На спортивных соревнованиях всегда первые места… Была старостой класса… Председателем совета дружины… Комсомол потом…
Лёля видела Анну Аркадьевну сейчас совершенно другим человеком.
- На всех досках почёта висела. В пример только меня всем ставили… Гордостью интерната была. После восьмого класса, а мы тогда учились только до восьмого класса, в Ленинград в ПТУ с общежитием всех запихнули. На продавца или на парикмахера учится. Я парикмахера выбрала. И школу там заканчивали и профессию получала... Я тогда после первого года обучения поехала к маминой подруге. Я помнила где она жила. Сама нашла её дом. Не спрашивая никого – помнила, как пройти надо. Детская память цепкая... Тётя Таня мне всё про родителей и что там случилось рассказала.
Анна Аркадьевна с белым лицом смотрела куда-то перед собой видя прожитые дни.
- Семья у нас была нормальная. Родители жили дружно. Я одна у них была… Ну, отец втихаря гульнул видимо на стороне. Мама не знала… Что он там наговорил этой – неизвестно, но она оставила ребёнка… Я это про Кирку говорю.
- Я поняла.
- Пришла тогда к нам и положила Кирку в кульке на стол и ушла… Мама у меня на глазах эту уксусную эссенцию тогда выпила… Как она кричала… Отец её в больницу на руках унёс… Мама умерла на следующий день. Отец пришел с больницы, ушел в сарай и повесился там на верёвке.
Лёля ахнула.
- Бабушка с больным сердцем была, как узнала про всё - инфаркт. Представляешь – эта положила кулёк на стол и через сутки я уже была круглой сиротой.
- Какой кошмар...
- Тётя Таня так про маму хорошо рассказывала… Фотографию дала, где мы все вместе сфотографированы. Я, мама и отец. Кирка, когда фотографию увидела, выхватила у меня, что мол она сфотографирует карточку и у неё будет такая же. Я отняла! Она какое отношение имеет к этой карточке?! Это мои родители!
Анна Аркадьевна плакала.
- Я ПТУ с красным дипломом окончила. Всего три красных диплома на нашем выпуске было. Это не сегодняшнее время – красный диплом был редкостью, его заработать нужно было… Тогда обязательное распределение было после учёбы… Отработать нужно было учёбу на предприятии, а у кого красный диплом давали возможность сразу без отработки поступать в институт. Я в педагогический и пошла. Институт окончила тоже с красным дипломом. Меня сюда распределили. Приехала. Жилья нет. Дали пол класса в школе чтобы жить. После первого года работы я на лето, чтобы заработать побольше денег, пошла в городской лагерь пионервожатой работать. Это чтобы дети беспризорниками не болтались по улицам мы их собирали и устраивали либо коротенькие походы по лесу, либо игры какие-нибудь. Я там у завода работала за речкой – там школа есть. Иду как-то после работы к себе, а около нашей школы директор стоит, завуч и ещё одна из школы и радостно так говорят, что ко мне моя сестра приехала.
- Кирка приехала?
- Какая сестра? У меня никакой сестры нет!
А они радостно так улыбаются.
 - Есть говорят у тебя сестра. Ты просто о ней не знала, ты маленькая была. Сестра у тебя есть – у неё такая же фамилия и такое же отчество. Они по документам проверяли. Она меня ищет. Они ей ключи от моей комнаты в школе дали.
- Кирке?
- Да! Я поворачиваюсь, а она в моей юбке идёт к нам! У меня там всё перевернула в комнате и одела мою юбку! Если бы не директор с этими учительницами рядом я бы шуганула эту дрянь куда подальше. А она как налетела на меня. Сестричка… Это я… Я приехала…
Анна Аркадьевна брезгливо передёрнула плечами.
- И эти все в умилённых слезах стоят и смотрят. У них на глазах эта встреча происходила.
- Кирка ничего не знала?
- У неё день рождения и день маминой смерти один и тот же. Она думает, что моя мама это и её мама и что моя мама умерла тяжёлыми родами рожая её.
- Она мне так и говорила.
- Вот видишь! А это отец тогда старуху снизу попросил посидеть с кульком с этим на время пока он с мамой в больнице. А потом все умерли. Старуха видимо и отнесла кулёк этот в милицию. Кирку там и записали, как ребёнка моих родителей.
- Так она ничего не знает?
- Откуда? Её сначала в детский дом определили, а потом, когда в школу нужно было идти в интернат перевели. В мой интернат перевели в котором я училась! Мир тесен!
- А-а-а…
- Вот и «А». Я там на всех досках почёта, обо мне легенды там ходят, какая я была отличница, да спортсменка, а тут Кирка-троечница у них появилась.
- Так вот почему она вас нашла.
- Если бы встреча наша случилась не на виду у начальства – видела бы она меня…
- Так сейчас рассказать.
- Тогда я постеснялась сказать, что у меня отец погулял. Некрасиво о таком рассказывать. Стыдно. Она приехала, юбку мою одела. Я стащила с неё тогда свою юбку.
- Она мне рассказывала.
- Сразу деньги дай ей, корми её. Я для этого на лето на работу устроилась, чтобы какого-то чужого человека кормить? Сразу в контору за речку подальше от себя её устроила работать. Она же после восьмого класса приехала ко мне – ни образования, ни профессии…
Лёля качала головой – провинциальный маленький город, скучная тихая жизнь, а тут такие страсти…
- Я с Алексеем тогда уже встречалась, мы регистрироваться собирались…
Лёля налила чашку чая и поставила её перед Анной Аркадьевной.
- А эта там давай встречаться с женатиком. Я её к счастью редко видела. Нам с Лёшкой комнату дали с кладовкой. Я Юрия родила, и эта с животом приходит. Мужик этот с женой разводиться передумал, жена его ей космы то подрала. Она ко мне и прискакала. Я её и послала куда подальше… Мне же стыдно – о ней такие слухи ходили по городу…
Анна Аркадьевна отпила немного чая.
- Где-то в бараках устроилась жить. Мальчишку родила.
- У неё сын был?!
- Приносила его. Золотушный, запущенный… Хотела, чтобы я заодно и с ним сидела, а она по танцам свободная бегала…
- Ну она и даёт.
- Умер в год он у неё. В жару на ветре покидала его над коляской – он и умер у неё от воспаления легких.
- У дурного человека жизнь умной не бывает.
- Это точно. Потом Витя у меня родился.
Анна Аркадьевна постучала ребром ладони по столу.
 - Ты знаешь, что у меня Виктор умер?
- Знаю. Анна Аркадьевна…
Они помолчали.
- Я с малыми детьми. Ты сама понимаешь… Она с Олегом Щербатовым связалась. Ты его знаешь – длинный такой, на товарной станции сейчас работает.
- Щербатов?
- Да-да, он самый. Он жениться и не собирался. Так крутили у всего города на виду. Это сейчас «гражданский брак, гражданский брак», а тогда в наше время это был разврат! Потом к его другу Кольке перешла, а он пьяный замерз на грузовой платформе… Потом ещё кто-то у неё был...
- Гены. В мать пошла.
- Это точно.
- Анна Аркадьевна, а ведь она сиротой росла при живой матери. Мать то наверняка у неё была всё это время живая.
- Я никогда не задумывалась над этим… - Анна Аркадьевна отпрянула к стене - Точно, её же родная мать бросила тогда и не искала её всё это время. Только сейчас это до меня дошло.
Они посидели молча.
- Я с Лёшкой развелась. Не домашний был человек. Всё где-то по друзьям шатался, да работать не очень хотел.
Теперь Лёля отпрянула от Анны Аркадьевны.
- Не домашний?
- Совсем не домашний…Толи работал где-то, толи нет…  Развелись в общем мы с ним. Лёшка уехал к своей матери. Одна я с детьми и осталась, а тут Кирка пришла – жить ей негде. Я её и оставила на детей, а сама пошла работать. Она нянькой сидела. Потом она Кольку своего алкоголика где-то выискала. Он женат был, развёлся, она его и подцепила. Его мать Кирку в штыки приняла. Наслышалась о ней всякого в городе.... Кирка, как оса в улей к пчёлам попала… Пожили они там, пожили, переругались все до драк, а потом на ночь глядя ко мне пришли проситься ночевать. Дочка у них на руках была годовалая и живот у Кирки уже был больше некуда. А у меня возможность появилась на север поехать поработать. На два, на три года звали… Как тут с детьми поехать – я и договорилась с ними, что они живут у меня в комнате, за детьми моими присматривают, а я им денег на детей высылаю… Два-три года превратились в десять лет… Там и очередь на квартиру подошла и Кирка квартиру получила… Она конечно в обиде на меня – думала, что я на всю их семью деньги присылать буду… Я что – миллионы там получала?
- Да, всё уже в прошлом.
- Специально так на десять лет никто не рассчитывал. Так вышло. Я не специально. Там после трёх лет северные идут… Кирка в моей комнате жила. На своих детей я деньги присылала.
- Она видимо поэтому и рассчитывает на вашу квартиру и мотоцикл?
- Я ей за всё заплатила! Это была взаимная заинтересованность! Я деньги на своих детей посылала, а за присмотр за ними она в комнате моей жила... а так - она мне не сестра!
- Она вам не сестра…
- Она мне не сестра! Она от меня ничего не получит! Она отрабатывала моё сиротство! Мать её дрянь так жизнь мою изуродовала!
- Да такое забыть невозможно.
- Никого из них прописывать у себя не буду! И мотоцикл с гаражом никому не отдам!
- Правильно! Это ваше всё.
- Я мотоцикл лучше Саши отдам.
- Саши? – удивилась Лёля – Чем это один зять Кирки лучше другого?
- Какой зять Кирки? Зять Кирки… Я про Сашу, про сына твоего, про внука своего говорю! Ему мотоцикл завещаю.
Лёля обмерла. Юрка на этом мотоцикле разбился – так что – сыну теперь на нем ездить?
- Анна Аркадьевна! Зачем ему мотоцикл? Он маленький. Вы лучше продайте мотоцикл и у вас будут деньги и на лекарства, и на жизнь.
- Ты не учи меня! Сама сказала, что всё это моё. Я решила – квартиру перепишу на Женю, мотоцикл с гаражом на Сашу, а дачу на младшую, на Наташу. Они мои внуки и они мои наследники… И Кирка здесь не причём!
- Вас подлечили, вы сейчас хорошо выглядите, не болеете.
- Я больна! Ты слышишь меня? Я больна! Я как болела, так и болею, температуры только сбили. Я, как плохо себя чувствовала, так и чувствую. Шатает меня – за стенки держусь.
- Анна Аркадьевна…
- Вот тебе и Анна Аркадьевна… Ты мне не мешай. Я так решила. Вот тебе всё рассказала, что у меня на душе камнем лежало. Со своим имуществом я так распоряжусь, как сказала. Внуки этой заразы ходить по моей квартире не будут! Не дождутся!
- Анна Аркадьевна…
- Дай мне спокойно умереть!
- Анна Аркадьевна, если пошел такой разговор, то пишите завещание на меня. Я не враг своим детям и детей своих не обижу. Вдруг Женя дачу захочет, а Саша квартиру? Что им сорится? Я сама всё распределю никого не обидев.
- Завещание? На тебя?
- На меня.
- Деньги к деньгам должны идти. Я видела, как ты живёшь, какой ты человек, как выстояла и на ноги сама встала. Таким людям надо своё добро оставлять, а не какой-то там голи перекатной. И чтобы я про Кирку эту больше никогда не слышала! Понятно!?

- Анечке лучше! -  Рая радостно смотрела на Лёлю - Она вся ещё слабенькая, и в тяжёлом состоянии, но ей уже лучше.
- Всё будет хорошо. Запомни – всё будет хорошо.
- Она уже в сознании. Как я тебе благодарна.

Выставком для не членов Союза Художников.
Лёля числилась по секции декоративно прикладного искусства и испытывая робость перед секцией живописи.
Лёля пришла на первый выставком.
По многолетней традиции женщин на художественный совет на секции живописи пропускали без очереди. Четыре человека перед ней. Четыре девчонки. Одна прошла, вторая, третья…
У Лёли трепетало сердце.
Вошла – худсовет человек восемь сидел за составленными у окна столами.
Лёля пододвинула мольберты ближе друг к другу и расставила свои работы.
Повернулась лицом к комиссии – те переговаривались между собой и что-то обсуждали.
- У нас кто-то новенький – наконец-то за столом обратил на неё внимание - Вы кто?
- Ольга Зорина. Композиция из трёх натюрмортов. Масло, холст.
- Вы новенькая у нас?
- Я с секции ДПИ. Я первый раз пришла к вам на живопись.
- Ага, наша значит. А что вы закончили?
- Герцена.
- Худ граф?
- Да.
- А у кого учились?
Лёлю бросило в жар. Она не знала, что отвечать.
- Я заочно училась. У меня дети. Пришлось брать академические отпуска.
- Ясно. Смотрим принесённые работы. Человек кончил Герцена.
- Ну, их школа здесь не чувствуется – тот, кто сидел в центре смотрел поверх очков.
- Профессионализм схватила, а кабинеты их прошли мимо.
- Кто вас научил так писать?
Из-за стола сбоку стал медленно подниматься один их сидевших.
 – Оля.
Лёля перевела взгляд на него.
- Оля… Александрова… Оля…
Солдатик!
Тот самый солдатик из воинской части!
Он вёл у них там в гарнизоне изостудию!
Владимир Хмелев!
Она во все глаза смотрела на него.
– Вот мой учитель! – Лёля пальцем тыкнула на Хмелева.
Все рассмеялись.
- Он меня учил.
- Ну, вот и учитель нашелся.
Хмелев вышел из-за стола и подошел к Лёле.
- Здравствуй. Ты значит здесь.
- Вот работы принесла – Лёля показала на свои холсты.
Хмелев развернулся и нагнувшись стал рассматривать принесённые работы.
- А что? Нормально – он выпрямился - Вон она как белый цвет взяла.
Тот, что сидел посредине столов махнул рукой соглашаясь.
- Нормально - подытожил Хмелев – Возьми каталожную карточку и заполни её.
- У меня взяли работы? – на всякий случай спросила Лёля.
- Взяли. Заполняй карточку.
Лёля сняла работы с мольбертов.
- В коридор выходи. Там завяжем – Хмелев вышел за Лёлей в коридор.
- Я сама – вы же в худсовете.
- Да я не из худсовета. Я за мастерскую пришел заплатить. Так зашел поговорить. И на «ты» пожалуйста – художники на «ты» говорят.
- Мне «ты» всем говорить?
- Всем.
- Ладно. А что мне делать дальше?
Они подошли к окну.
- Ольга… Ольга – Хмелев явно был рад этой встрече – Это чудо какое-то, что мы встретились.
- Здесь, здесь я – смеялась Лёля.
- Рассказывай, как ты тут оказалась? И Зорина? Раньше ты вроде была Александровой. Замужем?
- Вдова. Муж на мотоцикле разбился.
- А дети есть?
- Трое.
- У-у-у – Владимир удивлённо поднял руки.
- А вы? А ты?
- Разведён. Жена бросила.
- Пил что ли?
- Ну не так уж очень. Фамилия правда подталкивала, но, а так, в меру – Хмелев улыбаясь рассматривал её -  Шучу – просто богатого нашла и ушла к нему. Сейчас живёт богато, но скучно. Плачется. Да уж дело сделано.
- Богатого? А ты что – бедный?
- Я художник. Художники богатыми не бывают.
- А дети у тебя есть?
- Сын есть.
- Видится с сыном даёт?
- Так он у моих родителей сейчас живёт.
- Как так у родителей?
- Да он с рождения у нас по рукам ходит. То у моих родителей, то у её родителей, то у нас был.
Лёля кивнула на свои холсты.
- Как тебе?
- Очень всё прилично. Достойно. Погаси немножко вот тут зелёный – и Владимир показал на блик в фиолетовой тени.
- Поняла. Погашу.
Владимир перевязал холсты.
- Пошли в кафе посидим по случаю встречи?
Он не хотел расставаться с Лёлей, и она это видела.
- Пошли – легко согласилась Лёля.
Он был знакомым, каким-то не чужим ей человеком. Не старался понравится. Разговаривал помогая себе руками. Они – эти две его руки, как две большие птицы летали и летали перед ним то подлетая к его лицу, то падая к коленям.
У Лёли было радостно и легко на сердце – её работы взяли на выставку.
И была эта такая неожиданная встреча.
За большими стёклами кафе был Санкт-Петербург.
Они сидели и не замечая никого рассказывали друг другу всё то, что им было интересно.
- Как там лейтенант Токарев не знаешь?
- Женился.
- Да, ну…
- Всем посёлком женили. Сразу, как эта девушка к нему приехала.
- Ха-ха-ха… Как это на него не похоже.
- Напряглись все и женили. Он со страху умирал перед регистрацией. 
- Мы хорошо с ним время проводили. Есть что вспомнить.
Хмелев смеялся и ворошил руками волосы.
- Ты для меня тогда такой взрослый дядька был – созналась Лёля.
- Серьёзно? – удивился Владимир.
- Да. А сколько тебе тогда лет было?
- Где-то двадцать пять.
- А мне семнадцать.
- Старик я для тебя был?
- Старик.
- Я тебе был тогда не интересен?
- Как парень? Конечно. Я тебя боялась.
- Боялась? – Владимир всплеснул руками – А я втихаря по неё сох, а она меня боялась… Такая неприступная, с таким гонором была девочка.
- Куда без гонора…
Они вышли на улицу.
- Мне на Фонтанку.
Они свернули на Фонтанку. У ворот арки Лёля остановились.
- Вот здесь я живу.
- Так приглашай на чай.
Лёля пригласила. Дети вышли на кухню смотреть на незнакомого дядю.
- Вот знакомьтесь – мой старинный знакомый Владимир Хмелев. Художник. Мы были знакомы, когда я ещё училась в школе.
- Здравствуйте дети – Владимир раскланялся.
Они посидели на кухне за круглым столом, попили чай.
Потом Владимир пересмотрел все работы Лёли. Они долго и обстоятельно обсудили их.
Ребята принесли и свои работы показать их настоящему художнику.
- В СХШ всем им нужно – пересматривая листы посоветовал Владимир – В среднюю художественную школу при Академии Художеств. Там у них серьёзные учителя будут, профессора, которые в Академии преподают.
Уже было очень поздно, когда Лёля вышла провожать Владимира.
- Я пошел. Я рад, что тебя встретил. Очень рад.
- И я очень рада нашей встрече.
- Помнишь – принести работы нужно на выставку двадцатого в три.
- Помню.
- Я там буду.
- Я поняла.
И он пошел по набережной к Неве оборачиваясь и поднимая руки на прощания.
Лёля смотрела ему в след – хорошо знакомый, совсем родной ей человек – она была бы не против, чтобы он остался навсегда у них в квартире.

Двадцатого в три Лёля принесла работы на выставку.
По пустым залам ходили редкие люди.
- Ставьте, где найдёте место – всё равно комиссия перевесит.
Мимо проходили люди – Лёля, охраняла найденное место, не отходя от своих работ.
За спиной прошел какой-то мужчина, остановился у свисающей со стены верёвки.
Лёля повернула голову и стала рассматривать этого мужчину. Высокий - фигурой и лицом этот художник был удивительно похож на её бывшего мужа Юрия.
Мужчина ни на кого не обращая внимания разорвал принесённый с собой бумажный пакет и достал небольшой холст в золочённой резной раме.
На вытянутых руках он осмотрел работу со всех сторон, а затем зацепил свою картину за весящую петлю верёвки. Его работа низко повисла на стене.
Художник отошел на несколько шагов назад, оглядел картину, махнул рукой и отфутболив рваный бумажный ком ногой в сторону и ушел.
Лёля проследила за тем, как он уходил и когда он скрылся за углом подошла к его работе.
Небольшое коричневое полотно – на переднем плане распускающаяся в пушистых почках верба, а в тёмных сумерках лошадь и блеклый серп месяца.
«Тишина. Приветов.» было написано на клочке бумаге.
- Молодец. Повесил, так повесил. Ниже повесить не мог.
- Пусть висит – подошел Владимир – Если ему нравится – пусть так тут и висит.
Лёля не знала, что делать.
- Оставь свои работы там у той стены и уходи. Комиссия найдёт им место, рабочие повесят.
- Вот так оставить?
- Да – и Владимир повернулся к ней – Времени впритык, а у одного моего однокурсника сегодня день рождения. Зовёт к себе в мастерскую подъехать. Я сказал, что буду не один. Как ты? Бутылку коньяка купим и идём?
В настоящую мастерскую к настоящему художнику? С Владимиром Хмелевым? Как его девушка?
Лёля улыбалась. Она ему нравилась… Она видела это по его глазам, по жестам…
Она ему нравилась… Старая влюблённость… У Лёли дух захватывал, когда он стоял рядом.
- Оля?
- Да.

Она вернулась домой под утро.
Дети тихо спали у себя в комнатах.
Ольга стараясь не шуметь прошла в душ. Долго смотрела на себя в зеркало стараясь понять происшедшее. Конечно они там выпели хорошо, но не настолько, чтобы это выглядело безобразно. Говорили о искусстве, о каких-то жизненных мелочах, о прошедших выставках, о давно ушедших художниках. В соседней комнате целовались…
Да, он был пьян, но не настолько, чтобы не отдавать себе отчёт…
Она и сама выпила…
- Оля… Оля… Оленька…
Оленька…
В её жизни чего-то не было до сих пор и это что-то пришло к ней сейчас.
Дети спали…
Чистые мокрые волосы рассыпались по подушке.

Двадцать второго в четыре часа открытие выставки.
Вернисаж.
Ольга пошла по залам смотреть работы художников.
В конце на тёмной стороне стены висел знакомый коричневый маленький холст.
Месяца на нём почто не было видно.
- Я знаю, чьи это происки – тот, что был так похож на её бывшего мужа стоял тут – Я сначала в центре висел. Я сам это видел. Меня перевесили. Что они там повесили на моём месте? Это что – лучше, чем у меня? Это всё не с проста… Это специально сделали, чтобы я в центре не висел.
Ольга прошла дальше, зашла за следующий угол и нашла свои работы.
Пожилой мужчина в поношенном пиджаке стоял у её работ и внимательно глядел на них.
Ольга остановилась.
Мужчина сделал шаг вперед к её работам и с близкого расстояния стал рассматривать её манеру письма.
Ольга замерла.
Мужчина обернулся, посмотрел на Ольгу и опять повернулся к её холстам.
Потом он что-то понял и повернувшись к ней лицом вопросительно взглянул на неё.
- Это мои работы – пояснила ему Ольга.
- А-а-а… Очень приятно – мужчина развернулся к ней всем телом - Я смотрю – новый человек у нас появился. Интересные у вас работы.
- Приятно слышать.
- Что закончили я понять не могу?
- Герцена, заочно.
- Герцена стало выпускать художников? – удивился мужчина.
- Меня выпустило.
- Я от них этого никак не ожидал. Работы у вас сделаны на хорошем уровне, а вот школы я у вас не чувствую.
- Это хорошо или плохо?
- В вашем варианте – это хорошо.
- Очень приятно это слышать. А вы кто?
Мужчина засмеялся. Ольга поняла – мужчине было смешно, что его не знают.
- А я серьёзный и опасный тут человек. Я искусствовед.
- Я предлагаю начать нам дружить.
-  Я согласен. Миша – мужчина протянул руку.
- Ольга – протянула свою руку Ольга.
- Очень приятно – и мужчина положил свою тёплую ладонь сверху на руку Ольги.
- Я ревнив – Хмелев подошел к мужчине и похлопал его по плечу.
Мужчины поздоровались.
- У нас новая девочка. Как она тебе?
- Я её ещё когда она в школе училась приметил.
- Ну, ты у нас профи. Отец то твой как?
- Выставку на Литейном готовит.
- Что-то новое хочет показать?
- Да что-то будет.
- Это кто? – когда Михаил отошел спросила Ольга.
- Он крупный искусствовед. С издательствами связан, с музеями.
У лестницы кто-то хлопнул в ладоши и попросил тишины.
Люди нескончаемым потоком входили и входили в большой зал.
Сколько народу пришло…
Ольга стояла у своих работ и смотрела на этих людей.
Все они шли смотреть работы художников, смотреть и её работы…
На душе было тревожно и радостно.

Когда Женечка закончила четвёртый класс она поступила учиться с среднюю художественную школу при Академии Художеств.
Сашенька пошел туда учиться через год.  Наташенька - через два года после Саши.
А ещё через год Русским Музеем Санкт-Петербурга купил у Ольги с выставки две её работы.