Глава 2. В северном направлении
(Продолжение. Вернуться к 1-й главе http://proza.ru/2023/02/07/1111)
1
Мелик Сету;на Ашот сидел в старинном кресле перед раскрытым окном. Его взгляд был устремлён на снежную шапку горной вершины, ослепительно сияющей в лучах солнца. Его сухощавая ладонь лежала на подлокотнике, украшенном серебряной с позолотой головой льва. Пальцы другой руки перебирали чётки, губы беззвучно шевелились… Со стороны казалось, что он читает молитву, но это было не так.
Мелик не был поглощён созерцанием горных вершин, парящих в небе орлов, да и молитву он уже давно закон-чил. Его голова была занята совершенно иными – земными проблемами…
– Заходи, заходи, уважаемый, – приветствовал он гостя, появившегося в дверном проёме. – Что привело тебя ко мне, дорогой Маркус?
– Да хранит тебя Господь, уважаемый мелик Ашот, дела земные привели меня к тебе.
– Присаживайся к столу, дорогой, раздели со мной скромную трапезу. Заодно, не спеша, всё обсудим. Думаю, короткого разговора не получится.
Мелик Ашот имел положение, более привилегированное, чем старейшина ассирийской общины Маркус. Тем не менее, они давно хорошо знали друг друга. Отношения между двумя почтенными, впитавшими мудрость веков, мужчинами сложились довольно близкие и доверительные. На одном и на другом лежала ответственность за свои большие семьи, сохранение рода. Часто засиживались они по вечерам за чашкой ароматного чая, советуясь как лучше поступить в том или ином случае.
Маркус и Ашот, беседуя наедине, обращались друг к другу на «ты», чего никогда не позволяли себе в присутствии кого бы то ни было.
Следуя восточной традиции, Маркус начал разговор издалека:
– Я знаю тебя, уважаемый Ашот, уже давно – с тех пор, как мой род… – он отвёл взгляд, на мгновение умолк, будто что-то застряло у него в горле, мешая говорить, наконец кадык его дёрнулся, и Маркус продолжил:
– …вернее, то, что от моего рода осталось, вынужденно поселился в этих местах. Я знаю, что твой род исходит от Тиграна Великого…
– Мой род, уважаемый Маркус, имеет более глубокие корни и родство с Арой Прекрасным, который отверг любовь вашей Семирамиды. А корни твоего рода, дорогой мой друг, наверное, можно отыскать от самого Ашшура. Есть же в твоём имени эта приставка – «Мар» – святой. Подумай, откуда она взялась! Нет ничего случайного в нашей жизни, я в этом уверен. Можно говорить об этом с иронией, можно серьёзно, но если вспомнить, что не так многочисленны наши народы, любое родство возможно. Даже наше с тобой… Но оставим, Маркус, эти разговоры. Не за этим ведь ты пришёл ко мне. И я знаю, зачем, знаю, что тебя тревожит. Сам только что, перед твоим приходом, думал об этом.
2
Солнце приближалось к зубчатой гряде горного хребта, готовясь скрыться за ним, но ещё хорошо освещало ущелье. Весело шумели две нитки водопада, серебрящиеся в предзакатных лучах.Трое пастухов возвращались в село с горного пастбища. Они вели оживлённый разговор, не забывая при этом следить за отарой овец. В центре внимания, конечно, был неутомимый рассказчик Мовсес.
– Подождите меня, – обратился к друзьям Тумас, когда они приблизились к знакомому озерцу. – Я сейчас...
– Наш Хосров свою Ширин увидел, – захихикал Айрапет, и тут же схлопотал лёгкий подзатыльник от Мовсеса.
– За что, дядя Мовсес? – возмутился Айрапет, потирая затылок. – Вы же сами нам рассказывали об этих влюблённых.
– Иди, Тумас, – мы справимся без тебя. А ты, Айрапет, не умничай, молод ещё!
Гульгиз, набрав из родника воду в кувшин, медленно спускалась знакомой тропинкой по склону, переступая с камня на камень. Она не замечала Тумаса, а юноша, спрятавшись за кустом цветущего барбариса, ждал, когда дочь старейшины поравняется с ним.
Вот удобный момент настал, и Тумас, словно джин из кувшина, предстал перед опешившей от неожиданности девушкой.
– Примите эти скромные цветы, моя госпожа! Ваш скромный слуга нёс их на сердце с горных вершин!
Он протянул ей нежно-белые с розовыми тычинками цветы, обрамлённые кожистыми пластинками сочных зелёных листьев продолговатой формы.
– Тумас!.. Напугал!.. Опять ты и рододендроны! Прошлый раз они были, по-моему, алые… Но эти мне нравятся больше. Спасибо.
– Мне нравится их название: азалия – звучит очень нежно, как песня!
– Действительно, красиво…
– Я буду приносить их, моя госпожа, пока не растает лёд вашего сердца, приносящий страдания бедному пастуху в истоптанных чунях.
3
– Только что, Маркус, у меня были сборщики налогов от султана. Совсем житья от них не стало…
– Ты прав, Ашот, именно об этом пришёл я поговорить с тобой. Мне нужен твой совет и поддержка. Налоги для нашей общины стали непосильными, обирают до нитки. Нам ведь надо кормить семьи, малых детей… Но кого волнует чужое горе?.. В этот раз я не смог собрать ничего. Дали три дня и пригрозили вырезать женщин и детей, если не рассчитаюсь в срок. Решил просить у султана отсрочки, завтра пошлю группу из совета старейшин к его наместнику. Что скажешь?
Мелик Сетуна, казалось, не слышал вопроса. Он смотрел куда-то в одну точку, не моргая, будто остекленевшими глазами. Пальцы его то перебирали бусины чёток, то замирали, крепко зажав одну из них.
– Я сам часто с горечью думаю о том, Маркус-джан, что волнует и тебя, – вымолвил он наконец, тяжело вздохнув. – Где, скажи мне, Ашот, – спрашиваю я себя, – наша страна, великая и могучая?.. Где наши храмы?.. Где царские престолы в своём великолепии? Их нет, их не видно. Где великий и чудесный престол патриарший, который блаженный муж божий, Великий Григорий, утвердил на апостольском престоле, после того как, оказавшись в яме, пятнадцать лет подвергался тяжким испытаниям? Почему смолкла проповедь вардапетов? Почему унижена и лишена убранства наша церковь, а её место занимают мечети? Эти вопросы мучают меня, дорогой Маркус, и я не нахожу на них достойных ответов.
– На всё воля Божья, уважаемый Ашот. Но если всё, что нам пришлось испытать, постигло нас за наши прегрешения, воззовём к небесам, ко всему, что в них и на них! Воззовём к земле и находящимся на ней живым существам! Если за наши прегрешения мы обречены на погибель, воззовём к горам и холмам, деревьям и густым лесам, пусть, рыдая, оплакивают нашу гибель!
– Ты прав, Маркус, – на всё воля Божья.
– В наших силах сохранить то, чем дорожим. Мы вырубаем наши церкви в скалах, сохраняем веру и любовь к Господу нашему. И пока мы храним нашу веру, пока вера наша жива, будем жить и мы…
– Да, я знаю Нику. Хороший богослов, его уважают прихожане. Да поможет нам Бог. Но вернёмся, друг мой, к нашему разговору.
– Мне важен твой совет, Ашот. Я слушаю тебя очень внимательно.
Мелик распорядился, чтобы подали чай, и мужчины продолжили трудную беседу.
– Я думаю, – сказал Ашот, – решение твоё послать авторитетных стариков общины к беку с просьбой об отсрочке платежей правильное. Только очень сомневаюсь, что ты её получишь, эту отсрочку…
– Не скрою, я тоже на этот счёт не питаю иллюзий. Даже уверен, что так и будет, но мне нужно выиграть время, чтобы обезопасить семьи.
– И как же ты хочешь их обезопасить? Бек в покое не оставит. А угрозы… с ними надо считаться.
– Я уже решил: мы пойдём к беку всемером, если не дадут отсрочки, примем бой. Женщин, детей и стариков надо уводить из села. Пока не знаю, куда…
4
Гульгиз и Тумас, увлечённые беседой, неспешно продолжали свой путь от звонкого родника по знакомой тропинке к родному селу. Их взаимная симпатия давно была видна и понятна каждому. Девушка прижимала к груди нежно-белые азалии, удерживая при этом кувшин с родниковой водой; юноша что-то азартно и весело рассказывал своей спутнице.
– Послушай, Тумас, – перебила его Гульгиз, когда они были уже недалеко от дома, – у меня есть для тебя хорошая новость… – глаза её озорно засветились, она сделала паузу. – Тебе интересно?
– Конечно, моя госпожа! Теряюсь в догадках!
– Не теряйся! Боюсь, мне потом долго придётся тебя искать! Если интересно, слушай: отец просил передать, чтобы завтра ты пришёл к нему утром вместе со своим братом Давидом. Он хочет сделать тебя старшим конюхом, да и брату работа найдётся. Ты согласен?
– Я счастлив, моя госпожа! – в порыве радости Тумас неожиданно обнял и поцеловал Гульгиз.
– Сумасшедший! – девушка залилась румянцем, вырвалась из неожиданных объятий и побежала, расплёскивая воду, прочь. Это был их первый поцелуй.
Голова Тумаса пошла кругом, он даже не сразу сообразил, в какую сторону идти.
Придя в себя, парень, весело насвистывая, зашагал к дому.
5
– Решение ваше достойно уважения, Маркус. Но прежде надо позаботиться о семьях. Мой род тоже ходит под угрозой уничтожения турками. И, если что, мы выступим на вашей стороне, примем бой вместе с вами. Ничего хорошего нам ожидать не приходится. Вспомни зверскую резню в Адане. Там вырезали пятнадцать тысяч армян.
– Конечно, я помню. Там были и ассирийцы. Караванами гнали женщин, стариков, детей за сотни миль пешком в Сирию.
– Точнее в Алеппо, в концлагерь. Я знаю некоторые подробности, о которых мало кто знает. Ты пей чай.
Ашот сам сделал несколько глотков и, перебирая чётки, начал рассказ.
– То, что я тебе расскажу, мне стало известно от моих дальних родственников. Помнишь, года два назад здесь останавливался один торговец, армянин? Тиграном звали. Он тоже мой родственник, но очень дальний… Не знаю, что известно тебе, дорогой Маркус, но дошедшее до моих ушей любого благородного человека повергнет в ужас! Какие зверства чинили кровавые подручные султана Абдул-Гамида – проклятые гамадии – над нашими соплеменниками!
– Мне тоже рассказывал один знакомый грек, – отозвался старейшина ассирийцев, – который под страхом смерти сумел помочь спастись нескольким несчастным из этого смертельного каравана. Эти выродки рода человеческого вырывали детей из материнских рук, швыряли наземь, разбивали им головы о камни.
– Они по ночам, на привалах, устраивали оргии, насиловали молодых женщин, а потом вспарывали им животы и бросали трупы в реку…
– Всё это – на глазах их мужей и братьев, закованных в цепи и бессильных защитить…
– Чьё каменное сердце не захлебнётся слезами при одном упоминании о таком злодеянии!
– А слышал ли ты, мой друг, на какое коварство пошёл губернатор Трабзона? Он предложил беженцам завтрак в открытом море на корабле… и утопил их под смех и издевательства команды…
– Да, – горько вздохнул старейшина ассирийцев, – какое зверство! Ничто не сможет смягчить нашего горя – ни время, ни действие, как предупреждает писание о нечестивце пустыни…
– Ты не откладывай сборы, Маркус, мне тоже надо позаботиться о своих…
В комнату заглянул мальчик лет семи, глаза армянина потеплели.
– Подойти ко мне, – мелик обнял подошедшего мальчика. – Благодарю Господа, послал мне наследника на старости лет… Думал, не дождусь. Вот он – Меликсет, сын Ашота – продолжатель моего рода! Мы должны беречь их, Маркус, иначе… Уводи своих женщин и детей, не жди беды. Лучшее направление – на север, в Россию. Это я тебе говорю. Ну, с Богом!
– Я понял тебя, Ашот. Спасибо за поддержку. Да поможет нам Бог!
6
…Волшебно звучит голос Нику под каменными сводами вырубленной в скале церкви. Здесь на удивление замечательная акустика. Стены испещрены искусной резьбой: на них высечены кресты и надписи на арамейском языке – языке, на котором говорил сам Бог Яхве. Это цитаты из Библии. Только одна икона – Богородица с младенцем – в алтарной части церкви. Прямо из скалы выбивается родник. Он образует купель в каменном полу, протекает через церковь по узенькой ложбинке и скрывается под другим камнем, продолжая свой путь…
; Венчается раб Божий Тумас рабе Божией Гульгиз во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… ; звучит голос священника.
Потрескивание свечей, дрожащих в руках жениха и невесты, добавляют торжественности и душевной теплоты.
; Господи, Боже наш! Славой и честью венчай их! ; трижды произносит Нику, продолжая Таинство венчания.
Звучат молитвы. Вот уже Тумас принимает из рук священника чашу с красным вином, делает три глотка и передаёт чашу своей возлюбленной…
Разве мог мечтать простой пастух о таком счастье? Первая красавица Самавата – любимая дочь самого предводителя ассирийской общины – стала его женой!
И ещё одна неожиданность потрясла его, когда заговорил Маркус.
– Соплеменники мои! – обратился старейшина к присутствующим и подождал, пока его приготовятся выслушать. – Для нашей общины наступил очень важный момент, я хочу в этом святом месте сообщить о принятом мной непростом решении. Два дня как назначил Тумаса старшим конюхом, а сегодня он стал моим зятем. И теперь я решил возложить на тебя, мой дорогой зять, ответственность за мой род, за нашу общину.
Тумас не верил своим ушам, а Маркус продолжал:
– Я хочу, чтобы ты знал, Тумас, и знали все: в тебе течёт благородная кровь. Ты принадлежишь к известному роду А;брама – деда твоих родителей. Ты поведёшь стариков, женщин и детей на север – в Россию. У нас не осталось выбора. Да… с тобой ещё пойдут армянские семьи. С меликом Ашотом мы приняли совместное решение: если не удастся договориться с беком – принять бой. Наши мужчины, способные держать оружие, присоединятся к его отряду.
Маркус подозвал к себе шестерых старейшин, которым вместе с ним предстояло утром идти на судьбоносные переговоры к беку.
– Отец Нику, благослови нас, наших воинов и тех, кому предстоит дальний путь…
Священник прочитал молитву, погружая крест в купель, и предложил, чтобы каждый с молитвою испил из неё.
– Эта святая вода придаст вам сил. Старейшин наших укрепит в мудрости и выдержке при ведении перегово-ров. Тем, кому придётся сразиться за нашу святую веру, за наш народ – сил в бою, остальным придаст сил в трудном пути.
Первым к купели подошёл Маркус.
– Попрощаемся с этой землёй… – гулко прозвучал его голос, отразившись от стен церкви. – Она приняла нас, приютила и обогрела, когда мы, преследуемые и гонимые иноверцами, были вынуждены оставить наши исконные земли Междуречья. Мы научились здесь добывать свой нелёгкий хлеб из камня окружающих нас скал. Мы, забыв о своих высоких титулах и положении, трудились в поте лица, чтобы сохранить свой род, нашу веру. Теперь приходится уйти и отсюда. Такова горькая участь народа нашего. Сохраним же благодарную память об этой земле, сохраним нашу веру и наше единство. Да примет нас земля православная России.
Закончив обращение, Маркус трижды перекрестился, стал на колени перед купелью, зачерпнул из неё и выпил воду. Влажными ладонями отёр лицо и бороду, встал, ещё трижды перекрестился и с поклоном отошёл в сторону.
За ним чередой последовали остальные и повторили тот же ритуал, какой совершил их староста.
7
– Тумас, сынок, – Маркус подозвал к себе зятя, когда закончилась церемония прощания, – готовиться надо основательно. Не теряй времени. Нужно запастись провиантом, водой, фуражом для лошадей… Не забудь взять кувшины с топлёным маслом, Гульгиз знает какие. Их пять штук. Береги на крайний случай: маслом и расплачиваться можно, и в пищу сгодится. Скот тоже угоняй: ничего нельзя оставлять туркам. Ну, с Богом! Я на тебя надеюсь. Там от мелика люди пришли, мне ещё с ними надо кое-что обговорить…
Мелик Сетуна Ашот прислал своего командира отряда. По закону Османской империи ему полагалось иметь вооружённый отряд. У старосты ассирийцев такого права не было.
– Уважаемый господин Маркус, я командир отряда мелика Ашота. Меня зовут Шераник, – представился командир. – Это мои помощники: Сурен и Месроп. Я должен принять под своё командование ваших людей на случай ведения совместного боя.
– Войско у меня небольшое, Шераник, – горько улыбнулся Маркус, – человек примерно пятнадцать – восемнадцать. Старшим будет… Пойдём, я вас познакомлю.
– Ещё мелик Ашот распорядился, чтобы я обеспечил сопровождение и прикрытие ваших старейшин, следующих на переговоры с беком.
– Мы со старейшинами пойдём с восходом солнца. А вот, Шераник, знакомьтесь – мой сын Бадель. Он будет старшим над нашими воинами. Бадель, это – ваш коман-дир, Шераник. Будете во всём ему подчиняться. Сколько человек набралось в отряд?
– Шестнадцать с половиной, отец…
– Это как?
– Малой тоже рвётся…
– Симон молод ещё. Пойдёт с Тумасом… Там и ему дел хватит.
– Только, отец, у нас ведь нет оружия…
– Не волнуйся, Бадель, мелик Ашот обещал с этим помочь. Что скажешь, Шераник?
– Всё верно, Маркус-джан, у мелика есть резерв, мы вооружим ваших людей. Пойдём, Бадель, покажешь мне свой отряд, заодно обсудим порядок взаимодействия.
Тумас занимался подготовкой и формированием обоза. Нужно было распределить женщин и детей по подводам и бричкам, определить порядок следования: кого поставить впереди, кто будет замыкать обоз. Не забыл Тумас организовать нечто вроде боевого охранения на тот случай, если на колонну нападут турки.
Ночь казалась короткой, чтобы всё успеть. Но когда старейшины в сопровождении конного эскорта из четырёх конников – Шераника, Сурена, Месропа и Баделя – собрались отправиться на переговоры, к ним подскакал на своём белогривом Арагаце Тумас и обратился к Маркусу.
– У меня всё готово. Я поеду с вами. Может, с беком удастся договориться, и нам не придётся уезжать?
– С дьяволом можно договориться, только заложив душу, – ответил Маркус. – Мы этого делать не будем. Нам нужно выиграть время, чтобы спасти наших родных и близких, судьбу которых я доверил тебе, Тумас. Теперь ты за них отвечаешь – тебе и принимать решения.
– Я уже принял решение. Через час их поведёт Мовсес. Армянский мелик доверил ему семьи своей общины, и я его хорошо знаю: вместе пасли овец. Мы согласовали с ним маршрут движения и места привалов. На одном из них я догоню обоз. Первый привал, где меня будет ждать Мовсес, – у Чёрной скалы…
– Сын мой, – Маркус посмотрел в глаза зятя так, будто старался рассмотреть самую его душу. – Я верю в тебя. Ты справишься. Ночью я написал письмо, оно у Гульгиз… Постарайся дойти до Петербурга: там есть влиятельные, родственные нам люди… Найди их, передай это письмо, они помогут на первых порах.
8
Небо на востоке стало светлеть, звёзды, низко висевшие над землёй ночью, быстро погасли. Лошади шли шагом. Впереди себя Тумас видел силуэты одиннадцати всадников, которые всё отчётливее, словно кистью художник, выписывал солнечный луч.
У ворот их встретила охрана бека. Выслушав Маркуса, старший распорядился впустить посланников ассирийской общины. Сопровождающих во двор не впустили.
Недоброе предчувствие холодком прокралось в сердце Тумаса, когда семеро старейшин скрылись за тяжёлыми створками деревянных, обитых кованым железом ворот.
Оставалось терпеливо ждать окончания переговоров и надеяться на положительное решение бека. Время шло медленно, ожидание было томительным. Пятеро мужчин, оставшиеся за воротами, ни о чём не говорили: каждый был погружён в свои думы.
Полуденное солнце стало опускаться к дальней кромке леса, а делегация всё не возвращалась. Не было никаких сообщений и от охранников бека… Ожидание становилось всё тягостнее, волнение нарастало.
Солнце уже наполовину скрылось за кромкой леса, опускается всё ниже и ниже. Оно становится бордовым, посылая прощальные лучи уходящему дню.
Наконец ворота открылись.
На фоне кроваво-красного заката – семеро всадников.
– Вот вам ответ нашего бека!
Рысью проскакали мимо мужчин, ожидавших делегацию, бросили к их ногам какие-то мешки, и с диким смехом скрылись за тяжёлыми воротами.
Тумас увидел окровавленные мешки. Семь мешков – семь отрезанных голов старейшин…
(Продолжить чтение главы 3-й http://proza.ru/2023/02/09/612