Как и большинство жителей посёлка Кизнер Нюра была приезжей. Правда, приехали они с мужем ещё до войны и считали себя почти старожилами.
Какое-то время пришлось пожить в бараке, а позднее, когда стали нарезать участки для строительства, получили разрешение для постройки своего дома. Станционная улица односторонкой шла вдоль железной дороги. Все дома «смотрели» на линию.
Соседняя улица Советская, тянувшаяся параллельно Станционной, тоже была односторонкой, дома выходили на южную сторону. Русиновым не повезло: следующая улица планировалась на две стороны, но им досталась северная. Нюра с мужем и этому были рады. Правда, если бы немного подождали, могли бы получить участок на другой, солнечной стороне. Но об этом и не мечтали.
Вокруг посёлка было редколесье, которое не успевали убирать под строительство.
***
В начале тридцатых посёлка не существовало. Рождение его связано с началом Первой мировой войны 1914-го года. Тогда началось строительство железнодорожной станции, которая стала отправной точкой для развития самого посёлка Кизнер.
Места здесь топкие, болотистые. В двух километрах от станции на возвышенности расположено село Кизнер, которое дало название посёлку. Правда, в начале 19-го века оно называлось «Пизнер». Название переводится как «мучная река»: от удмуртского «пизь» – мука и марийского «енер» – река с крутыми обрывистыми берегами.
На реке Люге издавна работали водяные мельницы, на которых мололи зерно крестьяне из близлежащих деревень. Однако, название «Пизнер» закрепилось не за Люгой, а за её притоком, речкой Кизнеркой, которая протекает через село.
Только в 1942 году пристанционное поселение Кизнер получило статус посёлка городского типа и центра одноимённого района.
***
По прибытии в Кизнер Аннушка, так её называл Александр, долго не могла свыкнуться с тем, что это поселение – не деревня, в которой она прожила до замужества.
Посёлок немаленький, народу много, работают предприятия: промкомбинат, лесхоз, льнозавод, леспромхоз. В центре – несколько магазинов.
Перебрались сюда по совету старшего брата Аннушки – Афанасия. По долгу службы он частенько бывал на станции, вокруг которой застраивался посёлок, видел, что здесь можно найти работу и получить земельный участок.
Приехали с первенцем-сыном, Игорю в ту пору двух лет не было. Поселились в двухэтажном бараке за линией. Александр устроился в леспромхоз сначала рабочим, а потом руководство перевело его на должность главного механика предприятия. Мастер на все руки: столяр и плотник – он мог смастерить и стол, и стул, мог сколотить лавку и собрать резной шкаф. В технике тоже знал толк.
Руководство предприятия сразу заметило такого мастерового работника, который к тому же обладал хорошими организационными способностями.
Вскоре на свет появился второй ребёнок. Девочка. Аннушке очень хотелось назвать её Инной. Нравилось ласковое: Инночка. Но когда Александр пошёл регистрировать дочку, ошибся или забыл наказ жены, и малышка получила имя: Дина. Поворчала жена, но смирилась: Дина – тоже неплохо.
Жизнь молодой семьи шла спокойно, размеренно: Александр ходил на работу, Аннушка занималась домом и детьми. Когда узнали, что планируется выделение участков под застройку, подали заявление и без проблем получили желанные сотки. На работе помогли с деловым лесом, из деревни приехали братья, и строительство началось.
Смутное время было: финская война, на Востоке неспокойно. Но о страшном не думалось. Когда начали возводить первые ряды, Аннушка объявила мужу, что ждёт ребёнка. Вроде и не ко времени, но что поделать? А он обрадовался: «Бог троицу любит». Весной на свет появилась Зоя.
Через год на участке вырос большой дом-пятистенник. Три окна смотрят на улицу, одно – во двор, да ещё два в задней половинке. Там решено было устроить кухню с небольшой спаленкой.
Спокойно на душе у Аннушки: муж при должности, полная семья, дети подрастают. Живут не богато, но и не бедствуют. Хозяйство маленькое содержат: поросёнок да десяток кур. Огород разделали. Картошка-овощи свои.
Иногда Александр ездил к родителям. Повидаться да помочь при необходимости. А те всегда посылали деревенские гостинцы: молоко, сметанку да творог. А уж мёд домашний, это – само собой. И братья, когда приезжали в посёлок по делам, не приходили с пустыми руками.
Аннушка была хорошей хозяйкой. В доме всегда чисто, обихожено, дети сыты, присмотрены. Сама она обшивала всю семью, иногда принимала заказы от соседок и знакомых.
Любила Аннушка наблюдать, как ловко управляется её Александр с инструментами, как из обычного бруска дерева получается нужный в хозяйстве предмет. Сколько стульев сделал, и спинки резные, и балясины. Для кухонной утвари и для продуктов соорудил большой шкаф с расписными дверками, чуть не до потолка.
Успели пожить в новом доме всего ничего, года не прошло, началась война. Да кто же мог подумать, что принесёт она всем столько горя и несчастья. В конце лета призвали Александра на фронт, простился с детишками и любимой женой и дал наказ, если будет невмоготу содержать такой большой дом, пусть продаёт заднюю половинку.
– Вернусь – новый отстрою, – сказал он, обнимая плачущую Аннушку, – только инструмент береги. Не продавай.
Собрали всех новобранцев у железнодорожного клуба, выстроили, дали команду попрощаться с родными и – в путь. Последнее, что помнили Аннушка и маленькая Дина – горсть сладких мятных горошков, которые достал Александр из кармана шинели. Игорь молчал, не плакал, а Аннушка до самого дома заливалась слезами. Не думала она и не могла предполагать, как сурова будет к ней жизнь. Как всю войну одна будет тянуть семейную лямку, рассчитанную на двоих. Как рано повзрослеют дети, как придётся ходить на заработки, оставляя малышку на попечение старших.
Ждала-ждала весточку от любимого мужа, да всё напрасно было. Только спустя несколько месяцев получила извещение о том, что рядовой Русинов Александр Артемьевич пропал без вести.
Не верила. Ждала всю войну. Даже после того, как однажды приехал к ним Михаил Бускин, дальний родственник из Нынека, и рассказал, что ехали они в одном эшелоне, и под Москвой немец разбомбил весь состав. Он домой вернулся без ноги, а что было там, лучше не знать. Крики и стоны раненых и умирающих мужиков, которые не успели взять в руки винтовки, разбросанные трупы и море крови.
Рухнула Аннушка на кровать и пролежала полдня, пока маленькая Зоя не подошла и не попросила есть. «Реви-не реви, жить надо, – решила солдатка. – Не одна я в таком горе. А может, всё это неправда, жив Александр».
Тешила себя надеждой, даже после получения извещения. Но чуда не произошло. Не вернулся он. Так и осталась Аннушка в двадцать восемь лет вдовой-солдаткой.
Всю войну себя успокаивала одним, что не пришлось им жить под разрывами снарядов, стрельбой и оккупацией. Эвакуированные, которые приехали к ним в посёлок, немало ужасов рассказывали.
А потом и соседки получали такие же извещения и похоронки. Судьба женская! Соседи, которые купили заднюю половинку дома, оказались добропорядочными людьми. Совместными усилиями замуровали дверь, которая вела из большой половинки в малую, заштукатурили стену, и осталась Аннушка с детьми в небольшой комнате, а спаленку приспособили под кухню. Бессонными ночами часто вспоминала родителей, родной дом и свою деревню, где провела самые счастливые годы жизни. Тихо и мирно жилось под крылом приёмных родителей, да и свои рядом проживали. Так уж сложилось. Дружно жили.
Очень переживала за детей. Иногда, отправляясь на заработки в соседние колхозы, не знала, вернётся ли к ночи домой. Порой приходилось работать допоздна и оставаться ночевать. Зато заработок был и больше продуктов домой приносила…
За старшего в доме оставался Игорь. Как-то раз он пожалел младших сестёр и решил накормить их свежей картошкой. И всего-то надо было накопать немного и сварить. Вышел в огород, взял лопату. Картошка только-только цвет набрала, завязь мала – с горох или чуть больше. Выпластал чуть не половину, а в кастрюле – всего-ничего.
Поели все, а чувство голода осталось. Вернувшись с работы, Аннушка чуть в обморок не упала, когда увидела, что творится в огороде. Повсюду валялись безжизненные кусты картофеля. Слёз было много. Одна мысль, чем будут питаться зимой, сводила с ума. Пришлось ремень достать.
Больше всех был напуган сын. Ему тогда и десяти не было. Что он понимал?
Хорошо, что выручили в колхозе, выделили за работу мешок картошки да пообещали и зимой помочь, если будет такая надобность. Мир не без добрых людей. Часто Аннушку выручала соседская бабушка. Горбатенькая старушка присматривала за детьми, помогала топить печь и проверяла в течение дня, не бездельничают ли ребятишки. Будто понимая заботы и печали своей мамы, они старались вести себя хорошо, не разбрасывали игрушки и книжки, содержали дом в порядке. И получалось. К концу войны Игорю было почти десять лет, Дина готовилась идти в школу, а Зое только четыре исполнилось.
Повзрослеть детям пришлось рано.
Перед уходом на фронт Александр принёс с работы кое-какие документы. Не думал, что война затянется, и тем более, не думал, что может погибнуть где-то вдали от родных мест. Несколько папок аккуратно уложили в большой сундук, куда, кроме Аннушки, никто не заглядывал.
Но находиться целый день без присмотра взрослого было не так-то просто. Однажды ребятишки залезли в сундук и достали одну папку. Несколько листов бумаги аккуратно разрезали, превратили в «деньги» и стали играть в магазин.
Хорошо, что ничего не выбросили. Мама собрала все клочки, положила обратно в папку, а потом унесла эти документы директору леспромхоза. Обошлось без последствий.
Как часто, уложив детей, Аннушка вспоминала те счастливые годы, что прожили они с Александром в любви и согласии, вспоминала рождение своего первенца Игорька, когда муж от радости готов был носить её на руках. Как радовался появлению дочерей. Как строил дом, где планировал спокойно прожить всю жизнь. Вспоминала своё детство, где она маленькой девчоночкой жила на два дома между родными и приёмными родителями, как её, маленькую Нюрочку, любили старшие братья, а сестра Феколка учила вязать варежки. Вспоминала зелёные луга, белые заросли черёмухи по берегам родной Умячки, земляничные поляны, залитые солнечным светом, и большую берёзу под окном родного дома.
Когда это было? И что осталось? Нет мужа. Дети – сироты. Он вмиг стала вдовой. Вдовой в неполные двадцать восемь.
На глазах появлялись непрошенные слёзы. Не давая себе расслабиться, Аннушка брала себя в руки. Нельзя раскисать. Фёкла тоже одна с детьми. С тремя сиротами осталась соседка Анна Кузьмовна.
Живут ведь все. С этими мыслями и засыпала
На фото: Аннушка. 40-е годы
Продолжение:
http://proza.ru/2023/03/08/692