СВОБОДА СЛОВА (зелёная)
Четырехлетняя Рита рассказывает мне стишок Маршака:
- Красный свет - проезда нет. Желтый - будь готов к пути. А зЫленый свет - кати!
- Надо говорить - зелёный, а не зЫлёный, - поправляю я внучку.
- Я знаю. Папа тоже говорит, что правильно - зелёный. А я все равно говорю - зЫлёный! И буду говорить!
- Но почему? Ладно, если бы ты не могла сказать правильно... Но ты без проблем можешь сказать - зелёный, а всё равно говоришь - зЫлёный. Не понимаю...
- А не надо меня поправлять. И мама тоже говорит, я слышала: не поправляйте ребенка все время, охоту отобьете по-русски разговаривать.
Ну, мама дает! При ребенке такое говорить!
- Мама про другое, - выкручиваюсь я. -Ты ведь точно знаешь, как надо, а все равно говоришь неправильно. Почему? - я всё еще пытаюсь докопаться до сути. Поэтому продолжаю "допрос". Мне и в самом деле интересно, чем ребенок руководствуется, намеренно искажая слово.
- А мне зЫлёный больше нравится!- гордо заявляет Рита.
Вот так. Иными словами - не затыкайте мне рот, я свободный человек, говорю, что хочу и как хочу! Я ее даже зауважала. Ну, прямо борец за свободу слова!
МЕСИНДА УПАДЁТ! (черно-белая)
Мы с пятилетней Ритой загораем у бассейна. Родители оставили мне её, а сами отправились на трехдневную экскурсию по замкам Сены и Луары одни - ребенку такое не интересно, да и утомительно.
Внучка значительно смуглее меня, моя кожа не просто белая, она очень белая, даже слегка голубоватая. Правда, на мне сплошной купальник с широкими лямками, и я уже слегка загорела, так что моя белизна не очень бросается в глаза. Но тут у моего купальника сползает лямка, и внучка видит естественный цвет моей кожи. Восторгу её нет предела.
- Бабушка, какая белая у тебя кожа! Как молоко! Так красиво! Зачем ты загораешь, бабушка? Если бы у меня была такая кожа, я бы никогда не стала загорать! Приеду домой - расскажу Месинде. Месинда упадёт!
- С чего это вдруг? - спрашиваю я.
По ходу дела выясняется, что детсадовская испаноязычная подружка Месинда, с которой они вместе ходят на балет - кубинка, и кожа у нее темная. Она завидует всем белокожим, даже моей внучке, довольно-таки смуглой. Так что Месинда, услышав о таком чуде, как настоящая белая кожа, непременно должна упасть от восторга!
С тех пор уже много лет у меня в ходу это выражение - "Месинда упадет!" - в значении "полный улёт". Рассказывая, например, подруге, какую новую шикарную сумку подарил мне муж на день рождения, непременно добавляю: Месинда упадет! Или, в телефонном разговоре с невесткой, хвастаюсь, какую на распродаже отхватила супер-куртку по смешной цене - ну, полный отпад, Месинда точно упадет! Происходит это непроизвольно, свои привыкли и не обращают внимания, но уже несколько раз в разговоре с чужими людьми я еле удерживалась, можно сказать, в последний момент, чтобы не помянуть пресловутую Месинду.
ЗОЛОТЫЕ ЯЙЦА (золотая)
Жили-были дед и баба. В деревне жили, от города далеко. Хозяйства никакого особенного у них не было, курочки только да коза: дед любил козье молоко, говорил — полезное очень. Скучновато жили, что и говорить. Но дочка, что в городе жила, привезла им внучек - Анечку и Аленьку - на каникулы, на все лето.
Хорошие девочки, сами себя занять могут, и едят всё подряд, дедушка с бабушкой не нарадуются. Внучкам в деревне хорошо: фрукты-ягоды свои, огурцы-помидоры, речка, лес... Но скучно! Книжки надоели, рисовать надоело, кататься на велосипеде и самокате надоело, игры, что с собой взяли, тоже прискучили...
И как-то раз надумали внучки стариков удивить. Пошли в курятник рано утром, пока дедушка с бабушкой ещё спали, собрали снесённые яйца - 6 штук набралось — да и покрасили их с помощью кисточки акриловой краской золотого цвета, что с собой привезли для рисования. Высушили яйца и в курятнике оставили, на соломе, чтобы бабушка их нашла.
Пошла бабушка утром в курятник, смотрит — лежат 6 яиц, золотой скорлупой сверкают. Удивилась: откуда такая красота? Никогда куры золотых яиц не несли! Принесла домой, девочкам показывает: смотрите-ка, что мои куры снесли — яйца золотые, сейчас омлет из них делать будем!
— Нет, — кричат девочки, — не надо из них омлет делать, их тогда разбить придётся, а жалко, они такие красивые!
— А что же делать? У нас ничего другого на завтрак нет, — говорит бабушка. — Только омлет да хлеб с вареньем к чаю.
— А давай, — говорит старшая внучка, Анечка, — у гугла спросим, как приготовить омлет, не разбив яйца. Гугл — он всё знает!
И правда, нашелся в гугле рецепт, как удалить содержимое яйца и оставить пустую скорлупу целой. Оказывается — проще простого: надо проделать маленькие дырочки в скорлупе сверху и снизу да и выдуть в миску желток с белком.
Так и сделали. Омлет приготовили и съели, а пустые скорлупки сложили в корзинку, которую бабушка соломкой устлала, да на буфет поставили. Для украшения. Но сначала заставили бабушку поклясться, что у неё мышей нет, а то ведь смахнут ненароком корзинку на пол — и всё, конец красоте. В сказке про курочку Рябу, вон, и золотое яйцо не выдержало, разбилось, упав на пол, а тут не яйца золотые, а только хрупкие позолоченные скорлупки, они уж точно разобьются!
— А вы откуда знаете про скорлупу, что она не золотая, а только позолоченная? — спрашивает бабушка.
— Да мы же сами её позолотили, — отвечает Аленька.
— Эх ты, не умеешь держать язык за зубами, — укорила её Анечка.
— Не умею, — понурилась Аленька, — хорошо тебе — ты большая, тебе семь лет уже, а я маленькая, мне только три, я забыла про секрет...
Но бабушка их успокоила: она ведь сразу догадалась, что яйца не золотые, а простые: золото - оно тяжелое очень, шесть золотых яиц - это ж какая тяжесть, ей бы их и не поднять было!
ЯБЛОКИ (красно-желто-зелёная)
Делюсь с внучкой информацией, почерпнутой в интернете: в мире насчитывается более десяти тысяч сортов яблок! А я знаю от силы десяток...
Внучка:
- А я знаю только три сорта!
- И какие же?
- Красные, желтые, зелёные...
СУМОЧКА (розовая)
Эта история произошла в день внучкиного четырехлетия. Мы с мужем приехали в Берлин на ее день рождения. Конечно, с кучей подарков - еще бы, единственная внучка, свет в окошке. В субботу вместе с невесткой решили пройтись по магазинам, ребенка взяли с собой. Пока мы что-то рассматривали на полке в одном из магазинов, обнаружилось, что малышка тоже не теряла времени даром. Она облюбовала себе маленькую сумочку в розочках из ткани ядовито-розового цвета с цепочкой вместо ремешка, на редкость уродливую на вид, и протянула ее мне:
- Бабушка, купи мне эту сумочку! - попросила она.
Я потянулась к сумочке, но не успела - невестка оказалась проворней.
- Бабушка с дедушкой тебе и так кучу подарков привезли. Нечего клянчить еще! И вообще, эта сумочка не для детей, а для взрослых. И платить десять марок за такое уродство никто не собирается - ни я, ни бабушка.
С этими словами она отобрала у девочки сумочку и положила ее на место. Она была, разумеется, права, но детку было жалко. Все-таки у нее был день рождения, а 10 марок, потраченные на ерунду, не такие уж великие деньги. Если бы мы были с ней одни, я бы, конечно, купила эту несчастную сумочку, но спорить с невесткой я не могла - мамино слово, как известно, закон. У ребенка на глаза навернулись слёзы, губы задрожали. Она жалобно всхлипнула, но не заплакала - знала, что с мамой, сторонницей авторитарного воспитания, спорить бесполезно, а за слёзы в магазине можно и на наказание нарваться.
Когда мы ехали домой, она уже опять была весела, болтала без умолку. Дети быстро забывают огорчения, казалось, и история с сумочкой отошла в прошлое. В это время в вагон вошел музыкант с аккордеоном, заиграл какую-то известную мелодию. Я вытащила из кошелькa 2 марки, сказала:
- Ритуля, сейчас дядя закончит играть и пройдет мимо, так ты брось ему в стаканчик монетку - за то, что он играл для нас.
Девочка оживилась, взяла монетку и опустила ее в стаканчик музыканта.
- Бабушка,- сказала она, - я тоже хочу так ходить по поездам со стаканчиком, и чтобы все мне бросали денежки.
- Но ты же не умеешь играть ни на каком музыкальном инструменте, - ответила я.
- Я буду петь песни, я хорошо пою, а папа будет играть на дудочке, он уже немножко умеет, еще подучится, и будет совсем хорошо играть.
- Ну, хорошо, а деньги-то тебе зачем, что ты с ними будешь делать? - спросила я.
- Как это что? Когда у меня наберется много денег, я пойду и куплю себе розовую сумочку!
ВОРОВКА (черно-белая)
Собрали мы в прошлом году гору грецких орехов, наверное, сотни четыре, выложили их на балконе сушиться. Выложили - и забыли про них. Погода-то стояла солнечная, теплая, я и не проверяла, что там с моими орехами. Сохнут себе и сохнут, чего проверять. А когда вспомнила через несколько дней, то обнаружила, что от моих орехов не больше сотни осталась. Куда же остальные-то делись?
Стою я над орехами, изумленно взирая на эти жалкие остатки, и тут до меня доходит: сорока, её это работа! И вдруг вижу - летит, черно-белая воровка, прямиком к нашему балкону. Остатки подбирать, не иначе. Вот же ненасытная! Я ее шуганула, стала складывать, что осталось, чтобы домой занести, обернулась - она опять летит, причем в клюве что-то держит. Подлетела, села на ограждение и бросила мне то, что принесла. Смотрю - а это скорлупка от ореха, пустая, разумеется. Это она мне в порядке компенсации вернула. Поняла, как видно, что я на неё рассердилась, вот и решила меня задобрить. Мол, на тебе сдачу, раз ты такая жадная. Кстати, ещё вопрос, кто из нас жадный. Могла бы на сдачу чего-нибудь посущественней принести, внучкину заколку в виде стрекозы, например, которая исчезла с балкона в прошлую субботу. Тогда мы не догадались, куда она делась, думали, ветром унесло, а ведь это тоже её, сорокина, работа!
И куда только она умудрилась запихать как минимум три сотни орехов, неужели у нее такое огромное гнездо? Нет, в гнезде столько не спрячешь, наверное, закопала где-нибудь. А умная какая! У нас к птичьим мозгам отношение пренебрежительное, говорят же - куриные мозги, имея в виду, что человек плохо соображает. Но это точно не про сороку, она-то как раз очень сообразительная, как выяснилось. Она ведь не только эмоции мои уловила, моё недовольство, а и конкретно поняла, чем же это я так недовольна. И даже попыталась задобрить меня - на свой сорочий лад, разумеется.
У меня даже вся злость на нее прошла. Но с тех пор я ничего съедобного на балконе не оставляю - не ввожу сороку в грех.
Крыса (серая)
Как я люблю истории, в которых, когда участвуешь, тебе не до смеха, зато потом, по прошествии лет, всё видится со смешной стороны.
Это было очень давно, в Кишиневе советских времен. Здание, где размещался наш ВЦ, было старым и ветхим, но зато - в самом центре, наша группа — на первом этаже, в двух смежных комнатах: в одной сидели мы, проектировщики, три молодых девчонки, и заведующая группой Нина Михайловна, вторую комнату, без окон, приспособили под техническую библиотеку; она вечно была закрыта на ключ, открывали ее только в случае необходимости. Я была глубоко беременна, до декрета оставалось всего ничего — неделя или чуть больше. Моё место было возле окна, это было очень удобно - и свежий воздух, и огромный подоконник, на который я скидывала горы бумаг, по большей части распечаток с ЭВМ.
И вот однажды порывом ветра часть бумаг сдуло с подоконника мне под стол. Лезть под стол и доставать бумаги мне было не с руки — мешал живот, да и не к спеху было. Но через какое-то время меня стал беспокоить шорох, доносившийся из-под стола. "Ветер, наверное", - подумала я и закрыла окно. Но шорох не прекращался, причем это был какой-то странный шорох, очень равномерный: шур-шур, шур-шур, шур-шур... Я заглянула под стол. На распечатках сидела здоровенная крыса с длинным голым грязновато-розовым хвостом, которым она водила из стороны в сторону, задевая при этом бумажный рулон. Так вот откуда было это шур-шур! Мы с крысой посмотрели в глаза друг другу. На какой-то миг я оцепенела, крыса, я думаю, тоже. Но уже в следующее мгновение меня вынесло из-за стола, я вскарабкалась (несмотря на беременный живот) на какой-то свободный стул ногами, а попой плюхнулась на стол. Я не кричала - у меня пропал голос, я не могла выдавить из себя ни звука, просто тыкала рукой под стол. Девчонки осторожно приблизились к моему столу, заглянули туда, и тут же с воплями вылетели из комнаты. Завгруппой Нина Михайловна медленно отступила к двери. "Спускайся, уходим" - сказала она мне. Я помотала головой. Ощущение было, что у меня не только голос пропал, но и руки-ноги отнялись. "Ладно, сиди, сейчас схожу за подмогой".
Нина Михайловна вышла за дверь. Крыса затаилась, никаких звуков из-под стола больше не раздавалось. Я сидела на столе ни жива, ни мертва. Наконец Нина Михайловна вернулась со шваброй и двумя мальчиками, Мишей Гикой и Борей Надлером из отдела системного матобеспечения. "Не слышно ничего. Может, она уже ушла?", - с надеждой спросил Боря, глядя на меня. Я помотала головой. Они заглянули под стол. Крыса была там. Может, у нее тоже лапы от страха отнялись? Но нет, когда ребята сунулись туда со шваброй, крыса выскочила и, проскочив комнату по диагонали, притаилась в другом углу. Я наконец-то смогла заорать. Нина Михайловна кинулась к двери. "Принесите уборщицын халат!", - вслед ей крикнул Боря. А Мише сказал: "Надо загнать ее в шкаф, иначе нам ее никогда не поймать. Давай освободим нижнюю полку в шкафу". Они открыли одну дверцу у шкафа и освободили две нижних полки — на всякий случай.
В дверь постучали. Это вернулась Нина Михайловна с синим халатом уборщицы, просунула его в дверную щель. Боря взял халат, а Миша стал шваброй тыкать в угол. Крыса металась по комнате, но в шкаф лезть не хотела. Мне казалось, что это продолжается целую вечность, я сидела и тряслась от ужаса - а ну как она додумается прыгнуть на мой стул? Или даже на стол? Я понятия не имела, умеют ли крысы карабкаться по стульям и прыгать. Кажется, нет. А вдруг эта умеет? Может, она какой-нибудь мутант... Я тогда точно рожу, прямо на этом столе.
Но тут наконец охота закончилась: крыса забилась в шкаф. Боря захлопнул дверцу, и оба программиста с облегчением вздохнули. Собравшись с духом, Миша открыл дверцу, и крыса, рванувшаяся на свободу, угодила прямиком в подставленный Борей халат. Гордый Боря утащил ее в туалет и там утопил.
Халат высушили и вернули на место, даже не сказав уборщице, для каких целей его использовали. На следующий день пришли люди из санэпидстанции, обнаружили место, откуда пришла крыса. Оказалось, что она сначала проникла через подвал в библиотеку, там у книг на нижних полках были погрызены корешки, крыса ела клей. Насыпали везде крысиного яду, который, как оказалось, и на людей действует: две мои сотрудницы потом неделю чесались. Книги из библиотеки эвакуировали в пристройку во дворе. На этом история и закончилась. Муж за меня опасался: вдруг кошмары будут меня по ночам мучить или яд крысиный на будущего ребенка подействует. Но обошлось, я спала как сурок и даже не чесалась от яда, который и ребенку не повредил.