Двадцать третье декабря прошлого столетия - зима 1966 года! Нас с братом призвали на службу в Советскую Армию! Как это было давно, прошлый век! Даже не верится, что пролетело столько времени!
Забайкалье, город Чита - наш полк связи находится непосредственно в самом городе. Правда, территория части окружена двухметровым забором... На этой площади всего три каменных здания, остальные деревянные одноэтажные... Здесь свои законы, своя жизнь. Направлены мы были в "учебку" - учебная рота, где с гражданских парней сделают будущих младших командиров. Мы были одни из первых, кто шёл на три года срочной службы, а демобилизовались через два года! Так сказать, получился неожиданный подарок судьбы! До сего дня помню командира учебной роты капитана Бачурина, старшину Рахлия и своих первых сержантов в учебке - Малыгина и Лахтина. Хорошие военные люди повстречались на нашем пути.
Был среди наших командиров и сержант Мешков. Особенно запомнилось его самое первое обращение к нам - молодым воинам: "Я сейчас здесь для вас и мать, и отец, и Бог!" Судьба распорядилась так, что он был позже разжалован в рядовые и переведен в экипаж к брату.
Нас - новичков учебки, было человек двенадцать. Позже осталось только десять. Одного комиссовали, второго перевели в другую роту. До сего дня помню свой первый подъём в учебке: звучит голос дневального: "Рота
подъём!" Уже все, более сотни курсантов, стоят в длинной шеренги и усмехаясь смотрят, как мы всё ещё неумело копошимся со своей новой военной формой... А намотать быстро портянки и одеть сапоги, чтобы не натереть потом мозоль - это тоже надо уметь! И всё это сделать необходимо очень быстро и встать в строй. Старшина Рахлий при всей роте пообещал тогда научить нас подниматься за 45 секунд! И сдержал своё слово, когда вся рота ложилась спать, он нас выводил в большой просторный коридор и начинал муштровать: "Отбой, подъём" и так далее... Перед каждым стояла табуретка, на которую складывали свою форму, оставаясь при этом только в кальсонах. При слове "подъём" мы все спешно одевались. Старшина при всём этом действе строго поглядывал на секундную стрелку своих больших часов... Через неделю мы уже укладывались в норму и наши выходы прекратились.
Да, поначалу было довольно таки трудно: зубрёжка устава, вечные команды - "становись, равняйсь, смирно...",строевая подготовка, позже - учёба по специальности, наряды, пробежки... Были и редкие минуты отдыха в Ленинской комнате: можно было чиркнуть пару строк в своём дневнике, написать письмо домой, почитать журналы, поиграть в настольные игры... Вот сейчас
вспомнил, как в этой самой комнате мы с завязанными глазами разбирали и собирали автомат Калашникова на время.
Однажды вечером в роте среди двухъярусных кроватей, которые заполняли почти всё пространство спального корпуса, я услышал песню известного советского барда Булата Окуджавы:
"...Она по проволоке ходила,
Махала белою рукой..."
Играл на гитаре и сам себе подпевал конопатый курсант в окружении ребят. Здесь - в мужском обществе, такие выступления особенно ценились. Нас, курсантов, не посещали артисты эстрады. Телевизора в учебке не было. Последний раз я услышал "конопатого" дня через три - исполнял он так же самозабвенно, но уже совсем другую песню:
"...Укуси меня за голову,
Укуси меня за грудь,
Укуси пока я голая,
Укуси за что ни будь..."
Молча и с каким-то обожанием заворожённо смотрели на певца этой песенки курсанты, плотным кольцом стоявшие вокруг него. А он, чувствуя неподдельный интерес к своему исполнению, всё пел и пел эту свою хулиганскую песню. А слова "пока я голая, укуси за что-нибудь" будоражили воображение молодых ребят, оторванных сейчас от гражданской жизни. Армейские будни уже всех "достали": хотелось разнообразия, хотя бы на мгновение забыть, что ты сейчас курсант и находишься в учебной роте. Но по сути дела всё только начиналось! Всё ещё было у нас впереди!
Однажды сержант Малыгин объявил фамилии курсантов, которые были зачислены в мобилизационную группу. Мы с братом тоже были в этом списке. Правда, пока ещё не знали, что это такое, но всё оказалось довольно серьёзным мероприятием. Не раз и не два мы выезжали в тайгу и разворачивали там целый палаточный город, перетаскивая на себе по снегу тяжёлые палатки и печки буржуйки. Всё действо проходило по выполнению нормативов при развёртывании этого самого городка. Офицеры бегали с секундомерами и засекали время установки
палаток! К концу учебки, нам вдруг сообщили, что мы уже не входим в эту самую моб группу, конечно же, новость была хорошей! Ещё бы!
Как-то проходя мимо нас сержант Малыгин заметил: "А вы братья, сильно похудели!" Я ещё про себя отметил:
"А чему удивляться! Всё время тебя "гоняют", да к тому же ещё постоянно хочется кушать и спать! Конечно похудеешь!"
В учебке были две незыблемые традиции, которые ежедневно неукоснительно выполнялись командирами: утром после подъёма мы сразу выходили на улицу без шинели и шапки, но со своими синими одеялами и вытряхивали их. Это вовсе не означало, что потряс одеяло и шмыгнул сразу назад в помещение. Нет, проходило минут пятнадцать и тогда только звучала команда "заходи!" А, между прочим, на улице забайкальская зима! И вторая традиция: это построение курсантов для посещения столовой. Форма одежды такая же, как и утром. А нас более сотни человек! Это пока все пройдут через обыкновенную дверь необходимо время! Вот и стоишь ждёшь на морозе эту самую команду -"равняйсь, смирно,
вперёд... шагом марш!" Столовая была недалеко - метров семьдесят пять. А сейчас, спустя годы, я думаю и правильно! Так и надо, это же армия, школа мужества!
Среди нас, призванных в декабре, начали поговаривать о каком - то "посвящении в курсанты". Мол у "стариков" учебки есть такой обряд, который мы все должны пройти. Вскоре один из нашего отделения похвастался, что он уже "своё" получил. Оказалось, "посвящали" армейским ремнём по заднице, а он с
пряжкой! Сколько раз и по голой ли били, он не уточнил. Может быть не хотел вспоминать подробности своих минут унижения. Мы с братом сразу решили между собой, что на экзекуцию добровольно не пойдём... Видимо, попытки неуставных отношений дошли и до командира роты. Капитан Бачурин выстроил всю роту и самым решительным образом пресёк все эти поползновения...
Вспоминается тридцать первое декабря 1966 года: у нас с братом был день рождения! Нам исполнилось девятнадцать лет! С утра мы уже были все в хлопотах: наводили порядок в учебных классах. Уже к вечеру оставалось только отдраить стёклышками деревянный пол в коридоре. Доски были широкие и некрашенные. Кстати, это здание учебных классов строили военнопленные самураи разбитой Квантунской армии. Через час появился старшина, фамилию которого я так и не смог вспомнить. Это была тогда наша первая встреча с ним. Он подошёл к нам, чиркнул каблуком сапога по доске и коротко бросил: "Скоблите ещё, грязно!"- и удалился. Мы продолжили свою вечернюю работу до ужина... Да, повозмущались между собой, потому как пол вообще-то был чистый. Это явная придирка со стороны этого злобного старого человека. Может он болел и служба ему была в тягость, но всё его раздражало и это было заметно, а тут ещё мы с этой уборкой. Вот и срывал своё негодование на курсантах. Однажды этот старшина привёл нас в столовую на обед. Ему вдруг показалось, что наше отделение очень шумно село за свой стол. Сразу последовала чёткая команда: "Встать! Выходи строиться!" Конечно, мы выполнили её, но в тот день мы остались голодные! Да, он показал свою власть над нами, но это было не по уставу... Ещё раз повторюсь: я не запомнил ни его имени, ни его фамилии и, наверное, даже это и хорошо, что он остался какой-то мрачной тенью в моих воспоминаниях. Наш старшина Рахлий тоже был очень строг, но такого бы он никогда не допустил!
22 января 1967 года мы приняли присягу! Вся церемония
проходила на полковом плацу... Посередине стоял обыкновенный стол и знамя полка! Присягу принимал командир роты - капитан Бачурин. Мы чётко по-строевому подходили к столу..., брали текст присяги в руку и зачитывали его. День выдался тогда на редкость очень морозным...
Вот так, незаметно, в учёбе и нарядах пролетели четыре месяца службы. Нас уже стали даже отпускать в увольнение в город. И поначалу мы с большим рвением стремились получить это заветное увольнение. Но сама подготовка к этому выходу за забор налагала определённые повышенные обязанности к форме. Только теперь уже твой внешний вид оценивал сам старшина Рахлий, а не наши сержанты! Но, как позже оказалось, он знал своё дело очень даже хорошо. Старшина всегда мог найти причину, чтобы заставить курсанта снова и снова
заниматься устранением его замечаний. Я хорошо помню, что потом была возможность идти в увольнение, но мы уже добровольно отказывались от него. Так было спокойнее.
В конце мая мы сдали экзамен на механиков телеграфной засекречивающей аппаратуры связи. Нам присвоили третий класс и звание младших сержантов! И... прощай "Учебка!" Впереди была стажировка в штабе Забайкальского военного округа, а затем частые выезды на учения и ответственность экипажа за связь.
Май 2023 год
Пётр