Задание № 1. Вы идёте по улице и видите такую картину: в урне для мусора — огромный букет свежих белых роз. Включите воображение и напишите, что же произошло, и как этот роскошный букет оказался в мусорке.
http://proza.ru/2023/05/21/230
*********
После смерти жены жизнь Сергея, пятидесятипятилетнего мужчины, словно остановилась. Он сильно исхудал, рукава рубашки на ветру жили отдельной жизнью, будто внутри них не было рук. Брюки держались лишь за счёт ремня. Походка стала какой-то неуверенной, по-старчески шаркающей, взгляд серых, раньше искрящихся мальчишеским хулиганством, потух.
Сергей, по-прежнему, ходил на работу в автопарк, отрабатывал положенные 8 часов, а в «авральные» дни - по 2-3 часа сверхурочно. Так же, как и всегда, выходил покурить на скамеечке во дворе парка, слушал болтовню и смех товарищей, иногда тоже смеялся. Одними губами - взгляд при этом оставался каким-то не живым. По окончании рабочего дня шёл домой, хотя ноги не несли его туда, где поселились холод и отчуждение. Пытаясь оттянуть момент возвращения в опустевшую квартиру, он обычно шёл дальней дорогой, медленно. Дойдя до дома, ещё какое-то время сидел на скамейке у подъезда, курил, глядя в землю. Потом, тяжело вздохнув, входил в подъезд и медленно поднимался по лестнице. «Зря ты, наверное, Ольга, сделала это… Как теперь жить-то? Как? И ничего уж не изменишь…».
***
Сонечка, Софья, София Сергеевна - это всё о ней. Хотя… Какая из неё София Сергеевна в 20 с небольшим лет? Сама ещё недавно ребёнок, а уже воспитательница для малышей-трёхлеток. «Какие они милые, забавные. Беззащитные… Как можно оставить, бросить таких?» - она смахнула набежавшую слезу.
Смерть матери сильно отразилась на девушке. Она стала более серьёзной и менее общительной. Невысокая, тоненькая и хрупкая, как подросток. Роскошные волнистые волосы, ранее свободно ниспадавшие на плечи, стала закалывать по-матерински, в пучок на затылке.
«Сильно прибило горе нашу Сонечку. Заморозило прям» - шептались коллеги на работе - «Только и оттаивает малость, когда с ребятишками занимается». Старенькая нянечка Петровна, которую никто из присутствовавших не видел молодой (так давно она уже работала в этом доме) прошептала: «Дык, как же, милаи, не замёрзнуть, не замереть? Олюшка-то пред самой смертью рассказала ей всё как было… Да и скончалася… А Сонюшке-то каково? И родная матерь погибла, и приёмную потеряла, отец, оказывается, тоже неродной и сам того и гляди… Плох Серёженька совсем, видала его намедни, одна тень осталась. Неровён час… Ах, Хосспаде спаси… Вот и мается, сердешная…»
***
Войдя в квартиру, Сергей в нерешительности остановился. Раньше, при Ольге, он бы, помыв руки и нарочито шумно фыркая, умыв лицо, направился сразу же на кухню, обнял бы за талию хлопотавшую у плиты жену, легонько коснулся губами любимого завитка у шеи и весело спросил: «А что тут на ужин творит наша кулинарная богиня?» А услышав ответ даже про самое простое и обыденное блюдо, закатил бы глаза и простонал бы в неподдельном восторге: «Богиня! Как есть богиня!». Или наоборот, придя домой раньше жены, начистил бы картошки, нарезал её тонкой соломкой и поджарил на топлёном масле с аппетитной корочкой или, как Соня называла, «с пенками». Попутно нарезал бы в салатницу помидоры и огурцы, зелёный лук, укроп, сдобрил бы их душистым подсолнечным маслом, завершая приготовление своего шедевра вычурным посолом «с руки», подсмотренным у какого-то иностранного повара. Жена в такие минуты глубоко, также нарочито шумно вдыхала кухонные ароматы и на выдохе, смеясь, произносила: «Божественно! Воистину это божественно!»
Эти слова у них уже стали ритуальными и означали, что всё хорошо, на работе и в семье полный порядок.
А у них и вправду было всё в порядке.
Сергей в своём автопарке пользовался заслуженным авторитетом, умел на слух определить любую неисправность в двигателе. Начальство его ценило, товарищи уважали за незлобивый нрав, дружелюбие и готовность помочь.
Любимая жена Ольга превратила их маленькую квартирку-«хрущёвку» в уютный уголок, где места хватало всем. Она работала воспитателем в детском доме и тоже была на хорошем счету. Детки её, всегда присмотрены, чистенькие, обласканы её добрыми, полноватыми руками. К каждому из них у неё был подход-ключик. Под стать ей была и Петровна - они вместе много лет работали. Потому и знала старая няня Ольгин секрет - отчаявшись родить собственных детей, Оля и Сергей взяли в семью девочку из этого же детского дома и стали жить-поживать втроём: Сергей, Оля и маленькая Сонечка.
Соня росла в обстановке бесконечной родительской любви и заботы. Родителей своих в ответ любила, не мысля себя без них, была покладистой и беспроблемной в детстве, умной и способной ученицей в школе. После школы, вопреки пожеланию родителей видеть её врачом, неожиданно твёрдо заявила, что хочет быть «как мама». Окончив педагогическое училище, пришла на работу в тот же детский дом, воспитателем.
Ольга недолго радовалась, глядя на взрослую красавицу-дочь. Сгорела быстро, болезнь сожрала её за считанные месяцы. Сергей, переживая за жену, тоже стал таять на глазах. Опасаясь, что её ненаглядная Сонюшка может разом лишиться родителей, Ольга перед смертью рассказала дочери о тайне её рождения. Соня слушала и не верила своим ушам: биологическая мать её покончила собой, узнав, что отец девочки не только не собирается жениться и признать ребёнка, но и отрёкся от неё, подло ославив на маленький районный городок. В родительском доме в свой адрес она не услышала ни одного доброго или подбадривающего слова, только попрёки. В отчаянии она сбежала в областной центр, мыкаясь там какое-то время то у дальней родни, то у каких-то знакомых. Без должной поддержки, без работы, надумала, что жизнь для неё закончена. Оставив годовалую дочь на крыльце детского дома, она не оглядываясь, решительно шагнула на мостовую. Прямо под колёса проезжавшего грузовика. В записке, оставленной рядом с девочкой, кроме этой наспех написанной истории, значилось имя матери, адрес её родителей. Уже после всего, на полях, несчастная приписала имя и адрес незадачливого папаши. Видимо, на самый крайний случай. Так Сонечка, ангельское сероглазое создание, оказалась в детском доме, а затем - в Доме малютки.
Ольга увидела Сонечку в первый же день, тогда, на крыльце детского дома и сердце её чуть не остановилось от нахлынувших чувств и эмоций. Жалость, нежность и необыкновенная любовь у чужому, но почему-то такому родному ребёнку, смешались в ней в одночасье. Сонечку уже отправили в Дом малютки, а mОля всё не могла успокоиться. С того момента она наблюдала за судьбой девочки, благо директором Дома была её однокашница. Через неё-то Оля и узнала, что так называемые бабушка и дедушка Сони отказались от девочки, а папаша, не желая «портить» свою судьбу, повторил клеветническую речь в адрес её матери. И девочка превратилась в круглую сироту.
Сергей, видя взволнованную жену и слушая её сбивчивый рассказ, поверил ей и согласился на удочерение Сонечки. Увидев её он, как и Оля, сразу же полюбил девочку и, после сборов многочисленных документов и продолжительного волнительного ожидания, принял как свою, кровную. На всякий случай, во избежание соседских пересудов, они поменяли квартиру на другой район города, так что про обстоятельства появления Сонечки в семье, со временем, помнили лишь трое: Сергей, Ольга и нянюшка Петровна.
Оля рассказывала дочери её историю через силу. Боязнь, что вскорости может наступить момент, когда та останется совсем без родительской помощи и поддержки, заставила Ольгу назвать имя биологического отца Сони. На всякий случай, хоть он и подлец. Но всё ж «родная кровь».
К этому времени несостоявшийся папаша уже занимал очень серьёзный пост, его имя мелькало на страницах газет: выгодные связи в деловом мире, многомиллионные контракты, крепкое настоящее и не менее крепкое будущее. Родители его в своё время из кожи вон лезли, что бы сынок попал «в струю». И у них получилось. Будучи неглупым, изворотливым, с чуйкой на выгоду, он постепенно влился в «элиту». Положение его укрепилось ещё и за счёт брака по расчету с некрасивой, но очень умной и состоятельной дамой. И всё бы хорошо, но одна беда - детей у них в браке не было. Не получалось как-то, хотя жена, несмотря на разницу в возрасте, была здорова и ещё способна родить. Но, как говорится, Бог не дал…
***
После смерти матери, Соня замкнулась и отдалилась от отца. Их жизнь стала напоминать соседство на общей кухне. Каждый из них приходил, молча что-то ел или пил чай и уходил в свою комнату. В доме наступила гнетущая тишина.
Сергей очень переживал, тосковал по жене, плакал, вспоминая совсем другие дни в их семье. Дни, согретые заботой и любовью Ольги, напитанные её энергией и добротой. Его очень беспокоило и пугало состояние Сони, её холодность и отстранённость. «Не нужно было, Оленька… Или раньше, в детстве надо б было рассказать или уж молчать до конца веку…. А теперь что же? Девочка двойной удар получила, никак в себя не придёт. Мне кажется, она ненавидит меня за молчание, обвиняет в предательстве и обмане». Думая так, Сергей ещё больше впадал в печаль, терял покой и сон.
Тем временем Соня металась по своей комнате, полной горя и отчаяния. Уход горячо любимой мамы, мамочки, мамули, такой неожиданный и тяжёлый, подкосил её. А известие о том, что она не родная дочь в семье прибило своей неожиданностью, как колос прибивает к земле ураганным ветром с дождём.
Нет, Соня ни в чём не винила своих родителей, напротив, восхищалась ими, вспоминая какой ласковой и доброй была к ней Оля; как нежно смотрел на неё Сергей, прослезившись после тоста, который она, пятилетняя, сама придумала и громко произнесла на дне рождения отца; как выезжали вместе за город, пекли на костре сосиски или хлеб на палочке; как росла в семье купаясь в родительской любви и обожании. Каждый год её жизни был окутан этой любовью. Нет, ей не в чем было упрекнуть родителей… И всё же, что-то мешало Соне в общении с отцом. Будто слова Ольги, как тяжёлые кирпичи, сложились в стену, незримо и навсегда отделив её от него.
Возвращаясь с работы, Соня вошла во двор дома и сразу же увидела роскошный чёрный, сияющий глянцевыми боками, автомобиль. «Кто бы это мог быть?» - удивилась она. В их дворе отродясь таких машин не бывало - в доме жили простые работяги, обычные люди, которым покупка такого авто и не снилась.
На скамейке у подъезда она заметила отца. Он, тощий и ссутулившийся, жалкий и поникший, курил, глядя в одну точку перед собой.
На скамейке напротив Сергея, держа в руках букет свежайших белых роз, широко расставив ноги, сидел полноватый холёный мужчина в дорогом костюме и начищенных до блеска туфлях.
«Где то я его видела?»- пыталась вспомнить Соня.
Всем своим видом гость демонстрировал силу, влиятельность и успех. С неприкрытой брезгливостью он осматривал двор, украшенный руками жильцов: кто-то из них покрасил скамейки, кто-то посадил на придомовых клумбах цветы, огородив их проволокой, низенькими пластиковыми заборчиками или попросту, прутиками. Сергей тоже как-то поучаствовал в этом облагораживании территории и смастерил из старых шин пару лебедей, а Ольга покрасила их в белый цвет и соорудила из пластиковых пятилитровых бутылок какое-то подобие лилий на воде. Время от времени мужчина сгибал правую руку и смотрел на часы. «Надо же… часы носит на правой руке, как и я» - отметила про себя Соня - «Тоже, видимо, ему так удобнее. Или под президента косит». Улыбнулась мысленно, вспомнив, как родители, поддразнивая её в подростковом возрасте, шутили: «Быть тебе, Софья, очередным президентом. А что? Часы ты уже как он, на правой руке, носишь. Дело за малым!». Смеясь и хохоча, обнимая её с обеих сторон добавляли: «Ты уж не забудь тогда, дочь, про своих стареньких родителей. Позванивай хотя бы!». Потом они пили чай с мамиными пирожками и солнце за окном, заглядывая в их уютную кухню, щекотало глаза своими лучами…
Губы Сони впервые за долгое время дрогнули в улыбке. Подойдя ближе, она вдруг почувствовала острую жалость к отцу, физически ощутив его боль. Это ощущение длилось короткое мгновенье, но в этот миг холодная каменная стена в душе Сони дала трещину и начала стремительно рушиться.
Мужчины у подъезда тоже заметили приближающуюся Соню и встали. «Дочь!» - практически в унисон сказали они. Сергей, услышав это слово от незнакомца, умолк в удивлении. А тот, не обращая внимания на Сергея, продолжил: «Дочь! Сонечка! Как ты похожа на свою мать! И фигурой, и походкой, и лицом! Красавица, чесс слово!». Протягивая ей букет, он продолжил: «Я - отец твой! Да, я не жил с тобой… но… я объясню тебе всё, потом… ты поймёшь, я уверен. А сейчас, конечно, я не могу оставить тебя в беде. Здесь…» Он обвёл глазами двор, немного задержав взгляд на посеревшем лице Сергея. «Поедем со мной! Ты будешь жить в прекрасном доме, с садом и бассейном, ездить за границу, встречаться с умными и красивыми молодыми людьми! У тебя будет всё!». Говоря эти слова, он шаг за шагом приближался к молчавшей Соне, пока не подошёл к ней совсем близко. Почти насильно он сунул ей в руки букет и, держа её под локоть с жаром продолжил: «Что тебе, молодой, красивой, умной девушке делать в этом зачуханном месте? Если бы ты видела какая шикарная комната ожидает тебя в моём, то есть в нашем, доме! Утром только для тебя будут петь птицы в ветвях сосен и елей! Каждый день в вазах тебя будут ожидать такие же прекрасные розы!…»
Взглянув на отца мимо говорившего мужчины, Соня увидела, как с каждым словом, словно под ударами плетью, вздрагивают его плечи, а глаза с немым вопросом, надеждой, болью и любовью пристально смотрят на неё.
«Именно такие прекрасные белые розы? Каждый день? И даже зимой?» - громко спросила она, глядя прямо в лицо новоявленного «папаши». Тот, расценив её слова, как заинтересованность, воскликнул: «Ну конечно! Такие и даже ещё лучше! Какие захочешь!». В его воображении он уже шествовал на званый приём к какому-нибудь высокопоставленному чиновнику об руку с прекрасной стройной девушкой, облачённой в шикарное платье в пол и важно представлял её: «Да, моя дочь! Софья! Красавица, умница, вся в отца! Прошу любить и жаловать!» Он даже заулыбался, прикрыв глаза и представляя какой фурор произведёт появление Сони в обществе.
«Пап, папа!» - вдруг услышал он уже за спиной. Резко, по-военному, через левое плечо, развернувшись на каблуках, увидел, что девушка обошла его стороной и обратилась к этому доходяге со скамейки напротив. Взяв его под руку и улыбаясь, она сказала: «Папа! Пойдём домой! Я такая голодная и сильнее всего сейчас хочу твоей жареной картошки! С пенками! Той самой, божественной!».
Ещё через минуту они скрылись за дверью подъезда.
Всё стихло. Не состоявшийся отец стоял, глядя им в след с недоумением. Увидел: его букет из белых роз увенчал стоящую у скамейки кривоватую зелёную урну с намалёванной улыбающейся ромашкой на боку.