Я сижу в дверях балкона, делаю длинный глоток из банки и затягиваюсь окурком. Когда-то я бросил, но снова закурил. Сегодня впервые солнечно за всю зиму. Позади смолящих труб теплостанции сходит с неба огонь. А ниже лучше не смотреть. Там грязно и без снега. Почти забыл, как воняет этот город от перегрузки канализационных труб. В той части квартиры, которая кухня, сидит моя соседка, тоже курит и что-то готовит. В этих стенах нас живут трое. Есть ещё гарсон, но его почти не видно. Он заваливается поздно и не спит тогда, когда спят остальные. А вот пихарь соседки раздражает гораздо чаще, хотя не уверен, что это только один человек. То и дело слышу посторонний мужской голос по ночам. И неприличные аплодисменты шлепков из её комнаты, после которых следует безудержный медвежий храп.
Соседка разбрасывает своё бельё по всей ванной, и я уверен, что гарсон его щупает. Этот парень похож на таких типов, которые, ну знаете, делают нечто подобное. Дома после душа он вешает полотенце на крючок и специально гуляет по коридору голый, в одних носках. Однажды он привёл к себе подругу. Они недолго возились, и она удрала посреди ночи, требуя не провожать. Несколько часов я слушал, как гарсон ноет ей в трубку: «Это всё, потому что я бисексуал?!»
Благодаря сожителям я поспал за неделю часов двадцать. Мне снились кошмары. Будто жвачка перекрыла мой воздухопровод, и я вскакивал от того, что задыхаюсь. Давно не чувствую себя в безопасности. Пойман на мысли, что не знаю ни одного человека с проблемами, хотя бы отдалённо напоминающими мои. Мне не с кем поговорить. О таком даже книг не пишут. Как выжить, если тебя вечно несёт куда-то диссоциативная фуга? И каждый раз, оказавшись на новой территории, ты живёшь до тех пор, пока не вспоминаешь, что тебя прогнало. Приходится снова куда-то бежать. Снова и снова. Но от себя не убежишь.
Больше никакой жвачки. Достаю следующую сигарету. Соседка начинает усиленно резать, жарить, мешать. Она поднимается в пять и, прежде чем идти на работу, готовит обед своему пихарю, хотя тот с ней даже не живёт. Просто заходит иногда в её спальню. Жрёт её еду, гадит в наш унитаз, не смывая, берёт её сзади и проваливает. Похоже всех это устраивает. Кроме меня. Почему-то. Но я молчу. И смотрю на соседку. Сзади она выглядит привлекательно, хоть и гном. С таким усердием натирает морковочку, что слегка вызывающе подскакивает. Она единственная среди жильцов принимает ванну. Нужна смелость, чтоб лежать в этом старом помойном корыте. Тем более я в него отливаю. Вообще, эта барышня меня расстраивает. Она так плотно укоренилась на площадях, что кажется, будто ей всё нравится. Но я здесь точно временный гость и не собираюсь привыкать к жизни червей.
Допиваю пиво. Я совершенно разбит и не могу заснуть без анестезии. А чтобы лечь, надо встать. И я встаю. Сначала отправляюсь в ванную отлить. Запираю за собой дверь, смотрю в зеркало на помятое лицо с плешивой щетиной. Синяки под глазами, впалые щёки, не расчёсанные волосы, отросшие в монстра. Кожу будто забальзамировали и грубо натянули на череп. Она какая-то неживая. В целом смахиваю на склеенное чучело. Поворачиваю кран. Хочу взять полотенце и вижу… трусики соседки. Мой внутренний голос сразу переходит на шёпот. Такие знакомые трусики, розовые с кружевами. Висят на сушке перед носом, но кажется, будто здесь им не место. Если б соседка только попросила… если хотя бы намекнула…. Если б она захотела снять для меня эти трусики со своих крутых бёдер, то я бы… уж постарался осчастливить её.
Выхожу из ванной, прячусь в своей комнате, падаю на матрас, избиваю подушку и приказываю себе:
— Спать!
Звук колеблется на разных частотах. Капсула с щелчком открывается. В нижних отделах башни ещё темно. Слышно, как снаружи ворчит гром. Встаю, отмеряю три шага по отсеку и смотрю на отражение существа, замурованного в холодной стене. Больше нет бандажей. Стройное тело снова подвижное и гибкое. Надавливаю. Мягкость меня огорчает. Сразу обхватываю твёрдое запястье пальцами. Тонкое и острое. Двигаю кистью вверх-вниз и чувствую, как под кожей ползут связки и вращаются суставы в гнёздах. Я видел, как у роботов привод тянет волокна через систему блоков, заставляя «мышцы» сокращаться. Аналогичным образом моё тело снабжено насосом для выполнения моторных функций. Вверх-вниз. Отпускаю руку. За телом нужно следить, иначе оно теряет работоспособность.
Отправляюсь в отсек с бассейнами. Помещение просторное. Стены мутные. С углов льётся вода. Капли разбиваются о пол с прохладным металлическим звоном. Несколько чёрных кругов на полу идеально ровной формы с гладкими краями всасывают воду и свет тоже, отчего кажутся плоскими. Я погружаюсь в бассейн, глаза над волной. Брызги летят в лицо, падают на ресницы и блестят. Мир вокруг сияет, сияю и я. Окунаюсь с головой, вглядываюсь в темноту и не могу вспомнить, что снилось ночью.
Высушив волосы иду в отсек питания. Беру порцию топлива, умещающуюся в небольшой спрессованный брусок размером с половину ладони. Глотаю на ходу, пока двигаюсь вверх, выше грозовых туч, мимо молний, бросающихся на стены башни, по бесконечным тёмным коридорам и лестницам, и машинально выхожу к лаборатории.
Доктор Рю работает с энергией звезды, поэтому возвращается не раньше рассвета. Снятся ли ей сны? Не могу перестать об этом думать.
Умбра за лабораторным столом повторяет рутинные действия, как разогнавшийся механический робот. Одну и ту же процедуру он способен выполнять бесчисленное количество раз. Его обычные задачи несравнимо сложнее сканирования пробирок, с чем легко справляется даже самый примитивный автомат, оснащённый камерой высокого разрешения, и всё же они идут по пути наработанных решений и не достойны мощного интеллекта Умбры. Его мозг иррационален и способен на воссоздание высших психических функций, что раскрывает огромный творческий потенциал, но в результате нецелесообразного использования ресурсов, Умбра может выйти из строя, как машина после неправильной эксплуатации. Проблема никак не проявлялась до сих пор, но кто знает, к чему она приведёт в будущем. Я не уверен, осознаёт ли это сам Умбра, но Доктор Рю должна всё понимать.
Когда я приближаюсь, Умбра меня не замечает, и скорость его работы не меняется. Я внимательно смотрю на брата. Перевожу взгляд на роботизированный манипулятор позади него. Обратно на брата. Мне становится грустно. Он значит для Доктора Рю не больше, чем та клешня за столом.
— Ты работал всю ночь? — спрашиваю его, но он не слышит. Я обхожу со спины и заглядываю с другого бока. — Или был занят чем-то ещё?
Брат замыкает цикл и откладывает инструменты.
— Умбра, ¬— произношу настойчивым тоном и, добившись вялого внимания к себе, спрашиваю с кротостью: — Когда будет запуск в Сеть?
Его затуманенные от работы глаза проясняются.
— Хочешь в Сеть? — он держит зрительный контакт и ухмыляется. — После всего? — почти смеётся, а я виновато опускаю голову и смотрю на ноги. Он подходит. Мы стоим напротив. Умбра очень близко, кладёт тёплую ладонь на моё плечо, пальцы осторожно скользят за шею, кожу бьёт электричество, и я реагирую, подняв взгляд. Выражение на его лице переменилось, он говорит: — Хочу кое-что тебе показать, — и, мягко подтолкнув, отводит к прозрачному додекаэдру, внутренне пространство которого выстлано геометрическим узором из сплетённых и запутанных туннелей.
— Для чего это? — интересуюсь я.
— Для обучения, — говорит Умбра и отправляет туда маленькое. — Я указал короткий путь, — говорит брат, демонстрируя, как уверено существо выбирает направление, а когда оно находит подкрепление в конце лабиринта, Умбра добавляет: — Но потребовалось время, чтоб его пройти.
— Думаешь, я научусь?
— С оператором научишься, — подтверждает брат. Он достаёт существо из додекаэдра и показывает мне.
Я задумчиво изучаю незнакомое суетливое существо в руках брата, пока не отыскиваю пару крошечных красных точек глаз, и понимаю, что оно живое.
— Оператор? — произношу вопросительно.
Брат уносит существо в клетку у дальней стены, которая начинает быстро светлеть, словно темноту разбавляют водой. Это наступает утро за башней. Слышу шаги доктора Рю и понимаю, что мне остаётся с завистью наблюдать за их работой со своего места на полу, откуда не смогу никому мешать. Чтобы не было скучно, я вычисляю траектории движения их тел в пространстве, которое постепенно окрашивается мрачными тонами, или мечтаю, как меня пригласят в эксперимент, хотя бы самый маленький. Доктор Рю давно ничего не рассказывает. Умбра перестал выходить на плиту, наблюдать со мной на пересечённые плоскости и заваленный горизонт. Я больше не чувствую себя точкой в масштабах города. Я чувствую, будто меня вовсе не существует. Что-то изменилось. Они к чему-то готовятся. Но уже без меня.
В какой-то момент я забываю, где нахожусь. Я завяз, словно сижу на дне бассейна. Вода окутывает и сдавливает тело, взгляд направлен в темноту, уши закладывает, мысли не беспокоят, сердце медленно и гулко бьётся, его удары разносятся эхом по телу: бум-бум-бум. Я словно смотрю на себя со стороны и не могу вспомнить, что снилось ночью. Откуда-то издалека, из-под всех этих вещей и веществ, составляющих осязаемый мир, пробивается слабый, но решительный призыв:
— Вернись ко мне…
Я вздрагиваю и оглядываюсь. Доктор Рю на своей позиции, сенсор на её компьютере вопит. Она убирает пальцы от экрана и с вызовом смотрит на Умбру. Оба кажутся напряжёнными.
— Здесь ошибка, — поясняет она. — Это недопустимо! Так мы её потеряем….
Я понимаю, о ком речь.
— А где Ева? — спрашиваю, но меня игнорируют.
Доктор Рю захлопывает портативный компьютер немного громче, чем обычно, и встаёт. Она уносит его с собой и по дороге к выходу обнаруживает меня. Я сижу под ногами, смотрю снизу-вверх и чувствую её раздражение.
— Ты ещё здесь? — в её голосе холодное отвращение.
— Где Ева? — я настойчив.
— В тихой комнате, — она неохотно отвечает и, прежде чем уйти, велит не мешать Умбре и отправляться к себе в отсек.
— В тихой комнате, — повторяю я. И встаю с пола.
Капсула закрыта, защитная плёнка натянута. Но я не сплю. Или так кажется. Становится жарко. На плёнке собирается мокрый конденсат, который блестит перед носом. Потом блестит что-то другое, вспыхивает и зовёт:
— Вернись ко мне…
Мне страшно. Ловлю какую-то ошибку в системе вентиляции лёгких. Скелет становится тяжёлый, а мышцы твёрдые. Глаза дрожат. Сердце будто снова лопнет. Я вспоминаю выход в Сеть. И задыхаюсь. И слышу нервный визг. Моё тело подаёт тревожные сигналы. Моё тело. Пытается. Меня. Убить.
Лежу на полу и с трудом дышу. Постепенно возвращаюсь к норме. Похоже, мне снился кошмар. Теперь могу спокойно осмотреться. С удивлением обнаруживаю вскрытую капсулу. Люминесцентная ткань на оболочке больше не излучает мягкого матового свечения. Осколки ведут ко мне. Не помню, как это вышло. Я думаю о том, что семечко лопнуло, но не понимаю, что это значит.
Отправляюсь в лабораторию. Иду по коридорам, не задумываясь, как маленькое существо в лабиринте. Внутри лаборатории темно. Все стены в звёздах. Над прозрачным потолком видно свет одного из рукавов галактики. Купол башни делит небесный свод на грани, которые преломляются подобно природному кристаллу. Выше ничего нет. Дальше только космос. Компьютер брошен в активном режиме, значит Умбра скоро вернётся. Я заглядываю в монитор. Смотрю на сообщение, бегущее по кабелям из тихой комнаты. Камера передаёт изображение стен в волнах, поглощающих звук вокруг кресла, врезанного в пол, в котором лежит оглушённая лекарствами Ева, вся белая, как пятно, оставленное каплей краски. Её тело и череп вокруг шеи чисто выбриты, сверху длинные волосы плотно стянуты в несколько упругих жгутов и собраны вместе на затылке. Кожа под контактами красная и воспалённая. К хрупкой беззащитной наготе тянутся длинные руки Умбры с худыми, будто иглы, пальцами. Он хватает её за горло и вытягивает ей шею. Заглядывает в большие влажные глаза и вылизывает её лицо. Наваливается сверху, сдавливая мягкие тонкие кости, будто хочет раздавить. Он становится всё ближе и тяжелее.