Глава 1
Долголетний брак распался внезапно. Муж оставил Камиле квартиру, кой-какую живность и разбитое вдребезги сердце. Переживания то сковывали женскую трепетную душу ледяным покровом, то расплавляли мучительным жаром, то вдруг наступала небольшая передышка, чтобы с новой силой будоражить память о семейном прошлом, заставляя терзаться от мыслей о несправедливости столь резкого поворота в судьбе.
– Чего-то я сегодня плохо себя чувствую, – пожаловалась Камила, придирчиво всматриваясь в зеркальное отражение.
– Ана-а-ли-зы…анализы сдавала? – раздался чревовещательный голос из клетки. Попугай с подпольной кличкой «Сопляк» (по документам – «Сафари») приосанился и вздохнул с важным видом опытного врачевателя.
– Какие, к чёрту, анализы? Тут жизнь полным ходом катится под откос, а ты – про анализы, помолчал бы лучше, – с горечью ответила Камила.
Теперь семья состояла из трёх «человек»: Камила, вредный болтливый попугай и рыжая долгожительница – зацелованная и закормленная такса «Радостьмоя» с прикольным именем, данным хозяйкой в порыве нежности и любви к преданной собаченции. Преданность заключалась в возлежании на диванных подушках – в течение дня и, рядышком в постели хозяйки, – ночью. Как и положено представительнице этой породы, будучи себе на уме, она игнорировала любые команды без всякого угрызения совести.
Сопляк ревновал, присматривал за таксой и выдавал её гаденькие поступки, когда та старательно зарывала носом кусочек сыра под плед оглядываясь, в надежде, что «предатель» задремал, и место припрятанного останется в тайне.
Плохое настроение Камила банально заедала сладостями. Она сунула два куска белого хлеба в тостер и села у стола, поставив ноги на скамеечку.
– Будешь одна давиться? А где у нас Кирюша?
Попугай знал о способности Камилы уметь делать себе приятное, – особенно, в тоскливые дни, когда она пребывала в состоянии меланхолии, и поэтому дипломатично намекнул, что хорошо бы поделиться вкусненьким.
– А что, семечки уже поперёк горла? Объелся?
В одном из романов Маркеса утверждалось, что попугаи, это лишь обременительное украшение, а собаки не преданы, а угодливы. Тем не менее эти два существа, каждый – по своему, разбавлял дурное настроение хозяйки, скрашивая её бесцветное существование.
Сливочное масло аппетитно растекалось по горячей гренке и впитывалось в пористую структуру поджаренного зернового хлеба. Камила щедро положила сверху ещё и ложечку земляничного варенья… «Всё это, конечно, вкусно, полезно и приятно, но, как назло, хочется пельменей или жареной картошки» – думала она, отпивая маленькими глотками горячий кофе.
Покончив с бутербродами, Камила придвинула к себе старомодную, прошлого века коробку с крышкой, отделанную шероховатыми морскими ракушками. Среди накопленных годами мелочей: катушек ниток, иголок, пуговиц, значков, булавок, маникюрных ножниц и прочих, ненужных до поры до времени вещичек, на глаза попался игральный кубик с полустёршимися точками на каждой стороне. Ассоциации при виде числа от одного до шести заиграли в воображении…
Разгладив ладонью скатерть, Камила трижды бросила кубик. Прокувыркавшись длинной дорожкой, он останавливался, демонстрируя каждый раз шесть точек на верхней стороне. «Ну, вот…Не к добру это!» – мелькнула неприятная мысль.
Глава 2
Вдобавок к семейным неурядицам Камила претерпевала нарастающий с бешеной скоростью возраст, воспринимая его мужественно, с пониманием, хотя цифру шесть в любом числе не любила и даже побаивалась.
В прежние времена она вела вполне респектабельный образ жизни банковского служащего, тем не менее тяготилась врождённой строгостью и мрачностью размышлений от монотонности, предсказуемости и скуки. Однако, с некоторых пор, в её мироощущениях уверенно и ненавязчиво начинало что-то меняться.
Камила прошла в ванную и пустила воду; дождавшись горячей струи, наполнила резиновую грелку, чтобы приложить к пояснице.
– От боли в спине попробуйте крем в синей упаковке, – произнёс Сопляк подражающим тоном, заучив многомиллионно раз повторяемый по телевизору рекламный ролик.
Устроившись в мягком глубоком кресле, Камила открыла книгу на странице, отмеченной закладкой со вчерашнего вечера. История любви показалась банальной до тошноты.
– Это же надо писать такую ерунду! – вслух возмутилась она. – Что ни возьмись читать, везде и всюду – про любовь, как будто так называемые пишущие интеллектуалы знают некие волшебные слова, чтобы всё сомнительное растолковать и предложить рецепт счастливых любовных отношений.
– Хо-лодно…хо-о-олодно… пожуём? – не унимался попугай.
К своему удивлению Камила ощутила, как организм отреагировал приятным чувством голода на призыв Сопляка. «И то, правда! Одними бутербродами не насытишься; надо бы поджарить котлеты, ведь с самого утра размороженный фарш лежит в холодильнике.»
Она захлопнула книгу и прошла на кухню.
Выложив на разогретую сковороду аккуратные горки готового фарша, осторожно поправила их лопаточкой для придания красивой рифлёной формы, убавила огонь и вернулась в комнату, чтобы, не теряя время, просмотреть новости на Фэйсбуке.
На глаза тут же попалось эссе Чака Паланика о словах, которые должен забыть писатель. «Вот это интересно!» – удовлетворённо произнесла Камила.
– Пожуём, по-жу-ём? – твердил Сопляк. Как ни странно для птицы, он любил склёвывать маленькие кусочки котлет, ветчины или колбаски с ладони заботливой хозяйки.
– Ну что ты повторяешь одно и то же, упрямый попка? Тебе бы только жевать, грызть, щёлкать! Жарятся котлетки! Жа-рят-ся… подожди! – терпеливо вразумляла его Камила.
Прослышав про котлеты, Радостьмоя уселась у ног хозяйки с видом нетерпеливого ожидания.
Нужно заметить, что в последние два года Камила была поглощена весьма увлекательным занятием, приобщившись к сочинительству. Кое-что из литературных опытов ей удавалось, именно поэтому она активно интересовалась всякого рода статьями, посвящёнными новинкам литературы.
В заключительной части эссе Паланик предлагал домашнее задание: в нескольких фразах необходимо заменить мыслительные глаголы на слова-синонимы или предложения. Камила обдумала и записала несколько вариантов, чувствуя, как внутри постепенно нарастает нечто азартно-влекущее; то был особый эфемерный мир, где можно с лёгкостью принять себя другой – обновлённой, открытой и даже раскованной.
Глава 3
После расставания с Кириллом в распоряжении Камилы обнаружилась масса свободного времени. «Иногда так опостылевает наблюдать в себе – и внутри и снаружи – однообразность «рисунка», который складывался годами, что хочется всё разрушить, разломать, чтобы собрать себя в новой конфигурации. Сложно мириться с тем, что живёшь одну и ту же жизнь без каких-либо вариаций. Почему бы не позволить себе гипотетически преобразиться в какую-нибудь мегеру-училку или благородную девицу, или, в крайнем случае, – многодетную мать?» – размышляла Камила.
Она помнила, что когда-то в юности читала об архетипах женской сущности: земном начале, страсти, нравственности, мудрости и, что главное, обладание всеми этими свойствами обещало рождение энергии Любви. Как раз вот этой-то энергии она и не чувствовала. Камила перебирала разные ипостаси женской природы и настолько увлеклась яркими фантазиями, что, в конце концов, в полный рост встал естественный вопрос: «А почему бы и нет?»
С кухни потянулся головокружительный запах котлет.
Не изменяя своей давней привычке, Камила с присущим ей вкусом сервировала стол. Насытились от души.
Радостьмоя забралась на заботливо приставленную хозяйкой скамеечку, с трудом запрыгнула на диван и уютно устроилась между бархатными подушками. Довольный Сопляк задремал на жёрдочке в клетке.
Вопрос «А почему бы и нет?» прочно засел в голове Камилы; он то высвобождался и, как приклеенный, таскался за ней хвостом, то мельтешил перед глазами, словом, всячески понуждал сосредоточиться на главном – поиске ответа.
Отмахнуться от вопроса не удалось и поэтому пришло решение: стоит рискнуть! «Так, прежде всего, необходимо определиться с персонажами, по-научному – с протагонистами и антагонистами» – думала Камила, вспоминая наставления для начинающих писателей.
Привычно находя изъяны в своей внешности, Камила свыклась с невозможностью что-либо изменить, решив, что ухоженность более-менее компенсирует её относительную некрасивость. Однако овальное лицо, чуть утолщённая переносица, ярко очерченные губы, зелёные внимательные глаза, пышные светлые волосы делали её, в целом, привлекательной.
Сложнее всего обстояло дело с внутренним миром. Камила как будто вытряхнула себя из платья и теперь смотрела на него со стороны, бесформенно висящее на вешалке: «А что, если попытаться наполнить этот призрачный силуэт живой душой и обновлённым телом? Сойти с плечиков этакой красоткой, изящной куколкой: манкой, нежной и отзывчивой. Интересно, какими мыслями наделило бы меня телесное торжество ладненькой фигурки?»
– Эй, эй! Подожди, я ещё не решила, а ты уже обрела плоть и скользишь соблазнительной походкой, изображая из себя милашку, кокетливую и желанную! – засмеялась Камила.
Перемещение в иное пространство, где никому до тебя нет дела, сразу вливает внутрь силы, чтобы стать сначала костоломом, а затем костоправом своего собственного «Я». Мысли вертелись беспорядочно: то прояснялись, то путались и перебивали друг друга. «Даже не верится, через какое великое множество мазохистских принципов я прошла! Всегда – только пиджак, строгая рубашка и юбка, чуть ниже колен. Эта униформа как будто много лет держала меня в жестких рамках и диктовала правила поведения. Серое, чёрное и шоколад… Иные цвета ощущались наподобие выкручивания рук; любое отступление от личного дресс-кода, казалось, сбивало сердечный ритм и деловой настрой. Всё должно было быть строго сбалансировано и понятно.»
Пока живность утихомирилась и дремала после сытного обеда, Камила решила поразмышлять по поводу сочинения некой занятной истории.
«Итак, необходимо войти в образ той, которой я никогда не была и не буду, потом той, которой была и, в конце концов, той, которая есть сейчас», – думала Камила, набрасывая варианты общей концепции.
Она прошла в ванную, наклонилась к струе воды, набрала её в лодочку из ладоней и сделала большой глоток. Стирая с зеркала своё замутнённое отражение, Камила постепенно утрачивала желание задавать вопросы потому, что все ответы уже отражались в её глазах.
Глава 4
Гейша
Существует множество достоинств профессии гейши, но одно из них, привлекает более чем – умение поддерживать беседу...
Несколько лет назад, видимо, Богу было угодно повернуть меня лицом к себе самой и задуматься о скрытых и тайных мыслях; поплутать по неизведанным тропинкам в лабиринте чувств; совершить собственные открытия и признания, и чудесным образом обрести желания, не свойственные мне до сей поры.
Кто бы это ни был, он послал мне Проводника.
Он был высок, красив, опытен и превосходил меня на всех уровнях интеллекта многократно. Словом, я протянула руку и, почувствовав энергетику, исходящую от его ладони, пустилась в опасное волнующее путешествие.
После нескольких встреч мы поняли, что разговоры для нас важней всего остального. Мой Проводник рассказывал мне о Любви. Поначалу – несколько прямолинейно, но почти всегда не настойчиво, мягко и убедительно. Любовь я с собой не отождествляла, она давным-давно, исчезла из моего словаря, но я интуитивно догадывалась, что этот великий дар может быть ниспослан не каждому.
Время шло, мы говорили, перескакивая с одной темы на другую, спорили, порой, слишком эмоционально, горячо, потом остывали, прощали друг друга за несдержанность и примирялись. Почти всё, о чём мы беседовали, имело подтекст. Эта двусмысленность волновала и окрашивала наше общение всеми лучшими оттенками человеческих эмоций, напоминающих лёгкое касание крыла бабочки...
Хотелось новизны и удивления. И вот мне брошен своего рода вызов: покажи-ка, на что ты способна; сумеешь ли увлечься, подчиниться, поддаться соблазну, рискуя избавиться от неискушенности, отказаться от того, что тешит самолюбие; способна ли согласиться на предложенные правила игры, а затем превзойти в соперничестве собеседника, сорвать банк и победить... Страстное желание участия во всём этом для меня было очевидным: слишком всё дразнило, интриговало, увлекало, обещало…
Любовь не может жить беспрерывно, потому что существует безмерное количество отвлечений от неё. Поступки, страхи, размышления, ревность, ожидания, неверие... Сколько же ума и духовных сил нужно иметь, чтобы отвергнуть всю эту шелуху! Чтобы просто "стоять и любить". В ином случае, мы остаёмся смиренными наблюдателями, жалкими завистниками и разочарованными не возлюбленными...
Мой Проводник находил маковые семена слов, высказываний, цитат и питал меня ими. Притяжение заключалось ещё и в осторожной, мягкой, обволакивающей слух тональности его голоса; я прислушивалась, поддаваясь этой чудесной всепоглощающей магии Хотелось …. да, да – пить с ним чай и не стесняться сидеть в профиль или анфас.
Мы разговаривали часами, и не могли насытиться друг другом. Время от времени я угощала его чаем, приготовленным по японской традиции. Две ложечки вечернего чая "Ройбуш" растираются в специальной фарфоровой посуде в порошок, засыпаются в предварительно прогретый сосуд и заливаются нагретой до шестидесяти градусов водой. Японцы больше ценят аромат, чем крепость заварки. Подаю чай моему собеседнику, предлагаю подсластить, наливаю себе и пью чудесный напиток неспеша, маленькими глотками.
Если сформулировать кратко, то историю наших отношений можно было выразить в одном моём вопросе: «Разве может так быть?» И в его ответе: «Только так и должно быть, только это тебя пугает, а должно радовать…»
Мой Проводник учил меня быть собой, не рядом с собой, а – собой. Кажется, жизнь, итак высчитана до гроша, но вот теперь, именно теперь, не хочется знать каков будет её финал.
***
Камила протянула курсор вниз-вверх по странице и несколько раз прочитала монолог гейши. Нет, всё не то… «Штамп на штампе», как говорят строгие критики. Стоило ли браться за то, чего не знаешь в точности – по сути, и не разбираешься в тонкостях – по ощущениям?
– Ладно, попытаемся воскресить в памяти подробности другого чудесного времяпрепровождения, наполненного удовольствиями до краёв, – рассуждала вслух Камила.
Дачница
Дача… там другой объём дыхания! Лето. Короткие шорты, майка с глубоким вырезом меняют всё вокруг. Я начинаю любить жизнь каждой клеточкой. Концентрация счастья на один квадратный сантиметр моего ума и тела возрастает во много раз и я уже не чувствую себя зажатой от постоянных сомнений в себе и упрёков. Даже злостные сорняки на грядках не вызывают ненависти и не служат укором лени и бесхозяйственности, а успокаивающая мысль «да ладно, ничего страшного» легко откладывает хлопотное занятие на более поздний срок.
Начиная с конца холодного февраля, ожидание не кажется непосильным. Я знаю, что ещё чуть-чуть и смогу почувствовать то, что даёт наслаждение взору и душе: царапину от колючки крыжовника; пыльцу на носу от вдыхания глубокого, насыщенного аромата лилии; сок надкушенного яблока, стекающий по обнажённой руке; влажную прохладную пыль, покрывающую лицо от рассеивателя воды…
Вверх-вниз-вверх … Качели поскрипывают, задавая ленивый ритм мыслям. Жара как будто приглушила все звуки: горячий воздух висит в прозрачной пустоте. Я перевожу взгляд с загорелых ног на небольшую птичку с коричневым хвостом. Пичужка ловко уцепилась за сетчатую проволочную стенку забора и, покачивая маленькой головкой, сосредоточенно присматривается к ягодам начинающей созревать калины.
Стебли декоративной фасоли с оранжево-розовыми башмачками достигли трёхметровой высоты подпорки и теперь, слегка покачиваясь, подыскивают новую опору. Коралловые ягоды брусники усыпали землю вокруг куста перезревшими бусинами.
Там июль, там солнце, там живительная энергия жизни. И голова моя кружится от упоения миром…
Стремительные, невесомые мысли проносятся в голове, подобно оголтелым стрижам, беззаботно рассекающим нагретый солнечный воздух. Они то залетают под крышу, то, удобно примостившись, усаживаются на фонарный столб.
Осень приближается незаметно, и воздух начинает горчить от дыма костров. По ночам – ранние заморозки, поэтому спускали воду из бассейна. Я смотрела, как снижается уровень воды, и обнажаются мокрые стены. Эта картина напомнила мне один яркий эпизод, когда в юности, путешествуя с мамой на теплоходе по Волге, проходили через шлюзы. Зрелище и ощущения жутковаты: почему-то подумалось, что так опускается гроб на вечное поселение.
Дачный сезон завершается, а в сознании бьётся одна и та же мысль: «Я вернусь на дачу следующей весной, обязательно вернусь…»
***
«Если с гейшей я ехала по встречной, то здесь, кажется, двигалась по своей полосе в правильном направлении» – удовлетворённо заключила Камила.
Поехали дальше…
Сочинительница
Приходилось ли вам вдруг, ни с того ни с сего, почувствовать невозможность сидеть на одном месте; желание встать и ходить бесцельно из угла в угол. Ничего не болит, нигде не давит, дыхание ровное, хоть и немного учащённое. Прислушиваясь к себе и пытаясь распознать неясность мыслей, причину смятения, начинаешь ощущать, как внутри тёплой волной качается лёгкое волнение. «Хватит лизать чужие тарелки! Хватит читать, пиши сама!» – говорил мне мой замечательный друг.
Громоздкий якорь медленно поднимается со дна, ведь писать, это пытаться вытаскивать себя из глубин повседневности. Хоть и временно и даже кратковременно, но живёшь крохотной надеждой, что реальный мир может быть иным: приветливым, дружественным, где ты чувствуешь себя совсем не лишней… А за его пределами можно позволять себе всё что угодно: хулиганить, дурачиться и воображать капризной балованной девочкой или строгой дамой в длинном чёрном шёлковом платье, которой не подобает вести себя ненадлежащим образом. Но неожиданный оклик или телефонный звонок снова возвращают в реальность, и тогда ты становишься перед фактом: тебе столько-то лет, ты должна, ты обязана, ты не способна, не в силах…
Так что это должно быть: струна, тетива? С чего начинается движение, звук? Какую горсточку слов нужно подбросить вверх, чтобы на небе взошли звёзды? Но пока – лишь неясное начало, только предчувствие.
Иллюзия перевоплощения угасает также быстро, как и возникает, однако пытаешься удержать её, по возможности, подольше. Свобода, творчество… там разнообразие и плотность смыслов присутствуют в избытке. Жизнь, порой, тянет на дно, но тут появляется спасительная мысль, она способна выдернуть на поверхность из глубинных, может быть, кажущихся, пустот. Свобода хороша, когда есть ощущение страстного желания подъёма.
Находиться в процессе созидания или разрушения… Чтобы в чём-то разочароваться, нужно сначала что-то создать, а уж потом понять, что всё плохо! Незаметно возвращаешься в самозаточенный временем клин жизни, и понимаешь, что Слово всё равно остаётся и твоим другом и твоим врагом, с которым ты споришь и восторгаешься одновременно. Оно всегда побеждает, оно – живое, терпкое, зачарованное и болезненное. Владеть им безраздельно, не это ли великое желание, и тяга и страсть?
Если предположить, что все знания, умения, опыт размыты, находятся внутри человеческого сознания в виде хаотичного броуновского движения, то есть смысл придать этому законченную форму, иными словами, сложить в строки, разметить знаками препинания и даже вдохнуть в них жизнь, которая потом может вызвать в читателе неподдельные искренние эмоции. В этой работе верховодит абсолютная творческая власть.
В дипломатическом языке есть такое расхожее выражение «хватит пинать дохлую лошадь». Вот и я часто думаю, – хватит себя мучить, чтобы выведать что-то, что могло бы быть интересным хотя бы самой себе, но время идёт и меня вновь настигает буквенный, словесный угар, пишу и совсем не вспоминаю, что обещала себе заняться шитьём, к примеру. Да-а-а… Как же всё-таки это необыкновенно и замечательно! И, главное, – наполнено жизнью…
Я говорю со своей душой, чувствуя, когда она счастлива или несчастна. Признаюсь, что хочу писать, жить этим бредом, этим бессилием, этим ощущением чего-то грядущего и тем, что должно свершиться. Мораль во всём этом приближается к нулю. Я слишком долго жила в рамках обязанностей и долга, теперь мне просто нужно быть готовой к принятию самой себя вне всей этой мишуры. И я немного боюсь себя такой… Но, разговаривая, потихоньку умаляешь свои страхи. Они не губительны, не доводят до отчаяния, а просто слегка покалывают самолюбие. И пока я с этим живу.
***
Стоп, стоп… «Не обнажайте свой меч, если для этого отсутствует жизненная необходимость.» Японский фехтовальщик знал, о чём говорил.
Глава 5
…Камила перевела взгляд на кубик; покачала его на ладони и катнула: «Неужели опять выпадет шестёрка? Ура, пять!» Её любимое число.
Когда на столе, в красивой с золотым ободком тарелке уже томилась и источала умопомрачительный запах жареная картошечка с лучком, да с белыми грибочками, послышался звук поворота ключа во входной двери. Радостьмоя рванула в прихожую, Сопляк беспокойно взмахнул крыльями.
– Ну и ароматы тут у вас… Вкуснятиной пахнет на весь подъезд!
Кирилл поставил чемодан и, не успевая снять с плеча сумку, сходу поймал на руки обалдевшую от счастья любимицу…