Антонио Сальери
Концерт для фортепиано с оркестром си-бемоль мажор
Камерный оркестр «I solisti Veneti»
Пауль Бадура-Шкода (фортепиано)
Клаудио Шимоне (дирижер)
Aelina: Какая же прелесть этот концерт!!! Светлый и радостный!!!
Без капли зависти и бездарности, что приписывали автору!
precipitato: Про бездарность — понятно, но интересно — как в музыке может проявляться зависть?
Mikhail_Kollontay: О, по-моему, это очень просто. В форме несознательного перетаскивания чужого музыкального материала в свой карман. Притом это явный, клинический показатель. Если у меня кто стащил, значит, завидует. И наоборот.
Zhiv37: Сальери сочинил этот концерт в возрасте двадцати трех лет. Моцарту в это время было семнадцать. Конечно, Моцарт уже был известен как музыкант, но кому, простите, завидовать — семнадцатилетнему юноше, пусть и талантливому?
fra_kanio: Такой милый концерт, даже обидно, что так быстро закончился. Как музыка — не шедевр. Но, думаю, к Сальери все же незачем относиться с презрением. Тем более, что отравление им Моцарта никем официально не доказано.
precipitato: Его никто и не думает презирать, с чего бы?
zahvatkinan: Пушкин так гениально его оклеветал, что на весь мир пошел аромат.
karapyzik: Ни на кого Пушкин не клеветал. Источником сведений об отравлении Моцарта Александру Сергеевичу послужили упорные слухи о признании самого Сальери, зафиксированные, среди прочего, в разговорных тетрадях Бетховена. Впервые запись об отравлении Моцарта исполнена в них рукой племянника Бетховена Карла:
«Сальери перерезал себе горло, но еще жив», — письменно докладывал он в ноябре 1823 года («Разговорные тетради» Бетховена, т. 4, с. 259). Через два месяца племянник снова делает запись в разговорной тетради: «Сальери утверждает, будто отравил Моцарта» (т. 5, с. 92).
Вскоре в тетради появляется сообщение Антона Шиндлера, секретаря Бетховена: «Сальери опять очень плохо. Он в полном расстройстве и бредит, что виновен в смерти Моцарта, которого он отравил». Очевидно, в ответ на устное замечание или возражение Бетховена Шиндлер добавляет: «Это правда, ибо он хочет в этом исповедаться». И после еще какой-то реплики Бетховена тот же собеседник записывает: «Опять-таки правда, что за все наступает расплата» (т. 5, с. 95).
Если слухи об отравителе Сальери не соответствуют исторической правде, то в данном случае уместнее говорить не о клевете, но о мистификации, жертвой которой стал Пушкин?