Барыня в стрингах поправляла приколотую к груди бутафорскую звезду «героиня России». « Это я удачно зашла,- целуя себя в отражение в зеркале, заметила она. - Я – военный объект, достойный уничтожения, - вот что значит муж режиссёр». Бессонов, вылезающий из горы подушек, открыл один глаз. На втором лежал кругляшек сырого картофеля – результат бессонной ночи левого глаза. «Дура,- трагизма маловато, что значит покушения на вас, говорящих пустых головешек…,- в качестве самокритики рассудил великий,- Витка топит за русскую культуру,( она такая же русская, как я папа римский) ты – за мировую, дорожки разные, а постановка… Одним выстрелом – двух зайцев. Хотя зайчишки целы… » Бессонов ущипнул жёнушку за попку.
«Милый, сдохни», - подправляя левую бровь карандашом, изрекла барыня. Придав образу позу детской неожиданности (смачно пукнув), она нацелилась на встречу с общественностью. Фотки бендеровских нациков , прищепленные простыми хозяйственными «скрепами», раскачивались на «верёвке позора». Ведьмы – подруги барыни - ежедневно работали с ними, шаманы били в бубны, а бригада экстрасенсов закапывала их ниже пупка земли. Скосив взгляд на мужа без трусов и, понимая, что ловить нечего, барыня в сопровождении охраны собиралась на 1 канал, где в прямом эфире пойдёт разговор о неудавшемся покушении на неё – стоящую в авангарде защиты русского мира. Остальные «защитнички», разбросанные по сытым уголкам планеты, выражали свою солидарность с той, кто, несмотря на угрозу жизни, стояла во всеоружии насмерть за правду. «Правда у каждого своя» , - промычал муж без трусов и начал писать новую эротическую сцену следователя с преступником, склонившем её к сексу прямо в зале суда. «Круто», - хмыкнул Бессонов и почесал своё причинное место. Трусы, сковавшие мысли, лежали рядом, храня нейтралитет. Сцена была написана, трусы и джинсы надеты на хлипкое тело, красные носки и жёлтые ботинки ждали команды «на выход». Внизу сгорал от нетерпения катафалк, в котором мирно улеглась, раздвинув ноги, медийная персона. « Второе, а, может, и третье, - загадочно произнёс водитель,- думаю, удастся». «До гробовой доски!» - нырнув в катафалк, изрёк Бессонов.
Тела обвенчанных супругов медленно двинулись, возможно, в последний путь. Катафалк притягивал негатив, а он – вечный покой. Не такая уж плохая перспектива…