Лонг-лист "Премии Левитова" 2023, а позже специальный приз "Выбор рода Левитовых" - "Приверженность традициям". Опубликован в газете "Горцы" в сентябре 2023 года.
«Смелость — это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха».
Марк Твен
По китайскому календарю Славка родился в год Голубой Водяной Крысы. Ровесники-одноклассники дружно не поднимали темы по поводу этого тупого календаря. «Голубая», да ещё «крыса» — как-то уж слишком всего наворочено, особенно для парней. Зодиак лишь продолжал издевательства над Славкой — он был Девой. Но и это ещё не всё — он родился в последний день августа, аккурат перед печальным для всех школьников днём. (Исключая первоклашек, не ведающих на что идут). Почти всем школьникам страны повезло гораздо больше Славки — если им на днюху дарили хоть какую-то игрушку-фигушку, ну или книжку на худой конец, то Славка получал в подарок одно из двух — либо портфель, либо школьную форму. Прям сюрприз каждый год!
Ещё вместо ребят со двора зачем-то приглашались мамины подружки, которых Славка, чуть оперившись, за глаза стал называть Пульхериями. Они притаскивали с гладиолусами, для которых в ту пору был пик урожая, а потому и обходились они не дорого. Имениннику на те гладиолусы было наплевать, хотя цветы Славка любил, но полевые, причём в поле. Понятное дело, что сноп гладиолусов по замыслу практичной мамы через день пацан пёр в школу и раздавал любимым учителям. Прежней старенькой директрисе от Славки доставался первый букет, чисто из уважения. Новую Славка недолюбливал, и теперь первый венок из гладиолусов неожиданно доставался бабе Лиде — техничке.
На этом все неприятности, связанные с рождением, оканчивались и появлялись приятности — водяная «крыса из нержавеющей стали» Славка обожал воду! Две другие вещи, на которые можно смотреть бесконечно — будь то горящий огонь или то, как работает другой человек — тоже радовали. Но не так, как бегущая вода. Впрочем, и стоячая гладь прудов и озёр, подергиваемая лёгким ветром, также привносила в душу парня спокойствие и гармонию.
В детстве летом в деревне, а иной раз и на море, Славка подолгу не выбирался на сушу. Родители выгоняли его полотенцем, когда у мальчишки начинали синеть губы. Зато плавал он как дельфин. На межшкольной спортивной олимпиаде его приглядел тренер, и вскоре в районной сборной его звали «Ракета» — по аналогии с теплоходом на подводных крыльях, шныряющем по местной реке. Но бассейн ждал его лишь два-три раза в неделю, а видеть воду хотелось всегда. И после школы и чая с бутербродом на обед, он шёл на реку, даже когда она была подо льдом — просто поздороваться с ней… и с моржами.
К моржеванию Славка не тяготел — на нём не было не жиринки на прослойку. Но любил наблюдать за моржами. Особенно за тем, как плотно сбитые тяжеловесы почтенно, с достоинством входят вводу, чуть проплывают — и возвращаются обратно, словно ледоколы из Северного Ледовитого океана. Красиво! Со временем паренёк с ними задружился. Когда за подтапливанием буржуйки в «моржовом домике» его вдруг засёк старший тренер Алексей Сергеич, тогда и здесь его стали звать Ракетой.
Сегодня на реке было неуютно — лёд пошёл. Понятное дело, моржей не было — какой дурак полезет плескаться меж ледяных глыб. Да и в целом было как-то неуютно от этой беспорядочной массы на реке, от пятна солнца на сером небе, от безлюдья, от лысых деревьев. Даже зелёные сосны на том берегу сегодня не радовали, стояли, будто покрытые пеплом. Благо, почти не было ветра.
Единственной суетой в этом полумраке было два безмозглых мальчишки, оседлавшие льдину. Овладев медленно тающим «кораблём», они орали от счастья. Судя по восторженным диалогам, одного звали штурман Верный, второго — капитан Криденс. «Стоп! Криденс — это ж группа такая есть! — вспомнил Славка. — Видно малой от старшего брата слышал… Во дятлы!» Судя по тому, что парочка постоянна хором выкрикивала «Йо-хо-хо! И бутылка рома!» дятлы прочли «Остров сокровищ» и стали пиратами.
— Эй, дебилы! Пока от берега в открытый океан не унесло, уматывайте со своего баркаса! Ведь потом хрен соскочите!
— Да пошёл ты! Указывать нам будет! Говно на палочке! Иди куда шёл!
— Я предупредил!
— Нас дебил — предупредил! — заржали над своей рифмой пираты.
«Да ну их в зад! — подумал Славка. — Добра желаешь, а они ещё и обсирают на ровном месте. Пусть мамы-папы с ними разбираются!» От драккара флибустьеров он отошёл всего шагов на сорок, как сзади раздались отчаянные вопли. Капитан зачем-то отошёл к борту судна, борт откололся и вздыбился, Криденс кувырнулся в воду. Верный лёг на большую льдину, орал и тянул руки другу, но их разделял отделившийся кусок льда. Понятное дело, что капитан тонул.
Славка мигом оглядел пустой берег — как назло, даже ни одного собачника! Ну и рванул, раскидав по ходу шапку, куртку и свитер. В футболке, штанах и ботинках он с парапета прыгнул в холодную воду. Благо до двух малолетних идиотов было всего метров пять. Дно кончилось метра за два, когда грёбаный Криденс сделал последний глоток и решил утонуть. Славка дёрнулся в это ледяное месиво, обжигающее, как расплавленное олово, зацепил мальчишку за шкибот и как котёнка вытащил его на парапет.
Пацанёнок уже и не дёргался. Благо, Славку учили. Он запрокинул мальцу голову, сделал искусственное дыхание и положил его на бок. По горло нахлебаться пират не успел, выдавил воду, что попала, и очухался.
— Лежи пока, — приказал Славка и рванул за вторым.
И снова эта мутная, опасная, холодная вода. Штурман Верный так и оставался распластанным на льдине. Казалось, что его испуганные глазища были, как у собак из сказки «Огниво» — с блюдце. Благо его ледяное «судно» чуть сдвинуло к берегу, и Славка подошёл по дну. Малец боялся пошевелиться, но уговаривать его было некогда. Непонятно как Славка посадил его себе на плечи и понёс к парапету, сгрузил, с трудом влез сам.
Дальше как на автомате. Снял с капитана верхнюю одежду, нарядил его в свою куртку и шапку, сам скинул футболку, натянул свитер, кое как выжал шмотьё, поставил ошалевшего штурмана на ноги, вручил ему мокрую одежду, как барана водрузил капитана на плечи и с кличем «Пираты, на абордаж!» рванул к лодочной станции. Там всегда был сторож Семёныч. Славка общался с ним изредка и неконкретно, но здоровался всегда.
Ко всей серости ещё и неприветливо заветрило. Какие-то триста метров давались с трудом — не таким уж бугаём был тот Славка. Однако пёр страдальца как вологодский тяжеловоз, в едином порыве с водными процедурами. Семёныч завидел их издали, помог подняться на площадку своего поста. Внутри было тепло! Даже душновато. Криденса раздели и кинули на диванчик во всякие покрывалки. Штурман замочил лишь ноги — штаны на сушку, его насухо вытерли и, обмотав одеялом, посадили к калориферу. На капитана Семёныч не пожалел запасы водки. Усердствовать с обтиранием не стали, ведь сильно обмёрзнуть тот не успел. Потом завернули, как конфетку «Мишка на севере». Всё сделали быстро, почти не обмолвившись. Наконец электрочайник дал из носика пар и вскоре все ныряльщики прогрели нутро сладким чаем. У Семёныча оставалась водка.
— Будешь с угару-то? — спросил он Славку.
— Не, не пью пока. Чая хватит. Спасибо, Семёныч!
— О! Да ты сам-то весь мокрый!
Славкины штаны и бельё повисли на верёвке. Семёныч выписал ему свои запасные рабочие шаровары и шерстяные носки, Славкин свитер был почти сухой, в ботинки напихали газеты и тоже подвинули к калориферу. Славка выдувал вторую кружку горячего чая, когда приехала «скорая». Пиратов перемотали в специально обученные одеяла, их мокрую одежду собрали в пакет. Славка уже выглядел бодрым. Ему замерили, всё что можно, и согласились с его отказом от госпитализации. Флибустьеры согрелись и расчирикались, как воробьи. Их прорвало на бурные впечатления. Когда их грузили в машину Славка мысленно посочувствовал бригаде «скорой помощи».
— Знаешь, Семёныч… пойду-ка и я домой.
— А то посиди. Как не привыкаю, но один хрен — зимой скука смертная! В выходные ещё приходят под навес шашлыки жарить… судовладельцы, итить. А среди недели — телевизор да газеты. Благо, собаки есть — не так скучно.
— А ты живешь, что ль тут?
— Не! Дома тоже бываю. Идти-то минуту — вон пятиэтажка на взгорке. Из окна территорию видать лучше, чем из будки. Но для порядка должен быть тут!
— Эк устроился! Ладно, пойду. Реквизит твой завтра занесу.
— Штаны мои уж больно страшные. Ничего?
— Семёныч! Я домой, не на танцы. Главное — причиндалы не отморозить! Спасибо ещё раз!
— Да иди уж…
…Дома Славка влез под горячий душ, закрыл глаза. И вдруг как ударило. Он вспомнил ту речную воду, мутную от кусающих льдинок, злую и ненасытную, словно все пять рек царства Аида, слитые воедино. Словно вязкая гниль какой-то противной человечеству планеты… Славка закрутил кран. В его сердце просочилась паника, тело начал поколачивать страх, который до поры будто прятался в какой-то темной комнате и не издавал ни звука. И вот будто под ним скрипнула половица, потом что-то задетое в темноте слетело на пол. Он был! Страх к тому, что для водяного крыса Славки было святым — к воде.
Он вытерся насухо, наспех высушил волосы, надел на поддёвку тренировочный костюм, натянул тёплые кроссовки и выскочил на улицу. Бежал средним темпом, не сбивая дыхание. Мимо почты, магазина, школы, по переходу под шоссе. Несколько раз с ним здоровались, он автоматом отвечал, не различая знакомых. Быстро смеркалось, подбадривал лёгкий вечерний морозец. Кругом маленькими блёстками в безветрии вертелись последние мартовские снежинки. За шоссе красовалась недобитая деревушка Тутаково, мерцала в свете фонарей наморозью на резных наличниках.
Мир был приветлив, словно старался успокоить Славку, откинуть все его временные предвзятости и фобии. Но парня трясло всё больше, странное навязчивое состояние и не думало выпускать его из своих лап… Наконец лес, который Славка знал без карт и компаса, исходив его пешком и на лыжах и вдоль и поперёк.
Посреди леса он упал на колени… зарыдал и завыл. Сперва тонко, с надрывом. Тут же брызнули слёзы. Вой набирал силу, понижал тембр, растягивал длительность. Парня трясло. Со стороны можно было подумать, что он вот-вот обернётся волком, станет бегать по паркам и кусать за филей миловидных барышень ради забавы… Славка пришёл не за тем. Он превратился в маленького одинокого мальчишку, с вытаращенными от страха глазёнками. Он наконец, смог позволить себе выпустить наружу свой страх, вновь переживая секунду за секундой… когда, мгновенно огляделся и не увидел ни одного спасателя Малибу… когда на бегу сосредоточенно разделся, влез в воду, вытащил на парапет корсара-недоутопленника и вернул задохлика к жизни… когда перетащил на руках второго флибустьера… когда свело икры прямо в двух шагах от парапета… когда сорвался с заледеневшего бетона и раскорябал руку и грудь… когда без секунды на отдых попёр этих «морских волчат» к Семёнычу… когда оттирали их водкой…
Наконец, время страха было пережито. Слава замолчал и успокоился. Казалось бы, на морозце могло бы и выстудить. Парень же как выкипал. Пар пёр во все щели, будто выгоревший страх дотлевал, пытаясь уцепиться ничтожными угольками. «Вот уж хрена вам колосистого!» Славка встал, облегчился, радуясь, что его не прихватило в процессе. А ведь могло! Усмехнулся и двинул «рысью» обратно — лесами тёмными, тропами узкими, над Гремучим ручьём, мимо Тутаково, под шоссе, мимо школы, магазина, почты… Домой!
…На другой день отнёс Семёнычу носки и штаны, поблагодарил, пообещал заглядывать, но даже чаи гонять не остался — его ждал бассейн. Он уже не боялся воду, отвыл свой страх, а потому летел на тренировку как на крыльях, аки теплоход «Ракета». Однако Семёныч его тормознул:
— Эй, погоди, паря! Тебя ж родители долбанутых пиратов искали! Имя спрашивали. Ещё заедут — что сказать?
В голове Славки прокрутились его награждения за спортивные достижения, когда героя затмевала тень бюста новой директрисы, которая елейно и умело гнала пургу про то, что только их школа может воспитать достойных спортсменов. Получалось, что Славкин пот, засоливший бассейн, его ноющие мышцы и прочие «радости» спорта — это вклад педагогического коллектива, а особенно личная заслуга директрисы. А посему она огребала грамотки и от РОНО, и от местного спорткомитета. «Да вот уж хрена вам колосистого!» — подумал Славка и крикнул Семёнычу:
— Скажи, что спасателя зовут… Шакирьян Мухамедьянов!
— Оба на! Ты татарин что ль?
— Не, дед у меня — башкир. Бывай, Семёныч!
— Ну так с таким-то имечком точно найдут. Пойду запишу, пока не споткнулся и не забыл.
«Ну… может и найдут, — под мысли усмехнулся Славка. — Только это будет бюст в школьном музее. И написано на нём будет «Александр Матросов»».