Сложности обмена

               
                1
    Через распахнутую балконную дверь в квартиру привычно вплывали звуки города.  С тонким сиплым пением, клацая сцепкой, разгонялся троллейбус; циклично тормозя перед светофором и ускоряясь за ним, монотонным ульем  жужжал автомобильный поток. Со стороны детской площадки меж шашечек пятиэтажек поскрипывали качели.
    Кира в задумчивости облокотилась на балконные перила. Казалось, она парит над кроной сада. Не цветущего чеховского, вишнёвого, всего лишь яблоневого, с крючковатыми ветвями, но любила она его не меньше, чем чеховские герои вишнёвый.
   Сад был поглотителем и успокоителем страхов. Она панически боялась высоты. Взгляда вниз бывало достаточно, чтобы нутро сжималось, а ноги и руки судорожно деревенели. Случалось, что лёжа летней ночью на диване, в глубине комнаты, при открытом балконе, Кира вдруг представляла бездну под четвёртым этажом, ничем от неё не отделённую, и мгновенно ощущала признаки знакомого паралича. Тогда она старалась разгонять ужас прагматическими мыслями, включая доводы рассудка, насильно вытесняя из себя приступы страха.
   Глядя же на лиственный свод, знакомой тревожности она не испытывала. Деревья успокаивали. Они словно внушали, что нет никакой  высоты и бездны. Особенно благотворен был сад цветущий, сплошь скрывающий под собой  черноту земли. Ближе к зиме, по мере того, как крона редела, устилая палой жухлой листвой и душистой антоновкой подножье деревьев, убывала и уверенность Киры. Зимой на балкон она почти не выходила.
   Не меньше успокаивало Киру и небо. Даже с ужасного балконного выступа оно  неизменно восторгало переменчивостью нерукотворных картин бездны верхней. Только вот  между одноликими домами вокруг яблоневого сада кусочка неба было до обидного мало. Прямо в глаза её дому, притаившись по другую сторону сада, смотрел пятиэтажный близнец.
 
   Неисправимая мечтательница Кира загадывала: поселиться бы на самом верхнем этаже высотки, чтобы всегда видеть волшебное слияние  бесконечности небосвода и земли – далёкий, никогда не достижимый горизонт.  Но как сочетать это с удушающим страхом высоты? 
   Несколько лет назад «однушка» в почтенном старом районе, в двух остановках от центра, казалась юной Кире Каньшиной (начинающему адвокату) отличным вариантом после пчельника студенческой общаги и квартирования у родственников. Она быстро привыкла к своему маленькому жилью, свив в нём уютное девичье гнездо. Ни круглосуточное бряцание троллейбусного кольца прямо за торцом дома, ни монотонное нытьё длинного маршрута, ни гулкий колёсный перестук железной дороги,  прорезающей город по центру, ни лязг вагонов сортировочной станции, отчётливо слышный  по ночам – ничто не нарушало течения её снов, за исключением полнолунных бдений.
   На огонёк её кухни частенько заглядывала соседка Иннуся, и кофе  тогда бывал помножен на двое, а букеты сирени, тюльпанов, хризантем, с неизменной регулярностью появлявшиеся в её квартире по мере перетекания весны в осень, напоминали, что неподалёку живут родственники, что у них имеется запасной ключ, и на них всегда можно рассчитывать.
    Вот и сегодня, вернувшись с работы, Кира обнаружила на круглом обеденном столике свежий букет в вазе сине-белого стекла. Значит, заходил дядя.
   Но в какой-то момент она осознала, что выросла из этого жилья, что статус и жизненные перспективы требуют перемен. А главное, её домашняя библиотека росла, как на дрожжах. Кира не могла пройти равнодушно мимо хорошей книги, никогда не жалела на книги денег, и книги совсем уж перестали понимать, как им размещаться  среди растущей стеснённости хозяйского дома. Словом, квартира требовалась  более просторная и современная.

                2
   – Вы давали объявление о продаже?  – раздался в трубке хорошо поставленный  мужской голос.
   – Да, я, – ответила Кира, уже не волнуясь, как в первое время после публикации. Звонков было много, толку – мало. Преимущественно – стандартные вопросы о цене, метраже. Порой приезжали посмотреть, но покупать не торопились. Кира даже в агентство обратилась, но этот, судя по всему, сам её отыскал.
   – Могу я посмотреть, скажем, завтра? – уточнил он после обычных вопросов.
   – Приезжайте.
   Условились о времени, Кира назвала адрес, попрощались.
   – Надо будет, – напомнила она себе, – убрать в прихожей лишнюю обувь из-под ног (летних босоножек и туфель насчитывалось не менее шести пар, а там и без них не повернуться).

   В назначенное время, в ожидании очередного претендента на руку её квартирки, Кира присела на тахту,  с прилежностью ученицы сложила руки на коленях, окидывая  комнату последним придирчивым взором и мониторя стрелку часов.
   – Я не ошибся? – порадовал пунктуальностью  молодой человек, впервые по-настоящему приятный после всех предыдущих искателей квартир, не знающих сами, что ищущих.
   Он совсем не походил на человека, нуждающегося в убогой «однушке», пусть и рядом с центром. Ухоженный вид, не копеечная одежда – всё как-то не встраивалось в стандарт покупателя однокомнатного хлама. И вообще, такие обычно ведут дела через агентство.
    – Проходите, – пригласила Кира, отметив мельком и манеры, и внешний вид, и как-то всё сразу и в целом, пропустив через внутренний фильтр экзаменующей  свободной девушки без отношений.
    – Пётр, – представился молодой человек, чего не делал доселе ни один невежественный потенциальный покупатель.
   – Кира, – кивнула она в ответ, продолжив, –  и можно не разуваться.
   – Ну, уж нет! –  У Вас так идеально чисто.
   – Как Вы это определили? – улыбнулась Кира.
   – По ослепительно розовым помпонам Ваших тапочек.
   – Это – перо африканского страуса, – метнула Кира остроту в ответ, на самом же деле с досадой подума про себя: «Действительно, тапки дурацкие: гламурные, словно из будуара "Одной Дамы"». Эти страусовые пуховки она готова была сейчас пульнуть в распахнутую дверь балкона.
   Пётр между тем снял породистую обувь, поставив рядом с парой маленьких алых босоножек – Кириных  любимцев. Контраст получился забавным.
   – Тапок мужских не держу, уж извините.
   И подумала, что прозвучало это недвусмысленной саморекламой. Пётр же взглянул на неё более пристально и иронично изрёк:
   – Я учту.
   Изо всех сил стараясь не допустить ненужную паузу, ещё больше злясь на себя, Кира проговорила:
   – С чего начнём?
   – По порядку.
   – Смотрите: ванная, кухня, жилая, – поочерёдно демонстрировала она свои апартаменты, – балкон, – завершила недолгую экскурсию.
   – Да, не роскошная, – продолжила Кира, наблюдая впечатление от просмотра.
   – Очень уютно, – возразил он. – Особенно книги. Вам не жаль съезжать отсюда?
   – А Вы уверены, что Вам нужна именно такая квартира? – ответила она вопросом на вопрос.
   – Я, собственно,  не для себя смотрю.
   Кира дипломатично не проявила дальнейшего  любопытства, но он неожиданно спросил:
   – Угостите чаем? А я внесу ясность.
   Кофе Кира предлагать не стала. Чай, так чай. Пока колдовала над заваркой, раскладывала салфетки, расставляла чайные пары, доставала вазочку с неизменными шоколадными, Пётр поведал, что посмотреть квартиру его попросили родители. Они живут в этом же районе. Сестра матери, тётя Валя, осталась совсем одна после смерти мужа в провинциальном городке. Вот и решили перетащить её сюда, в большой город, ближе к родным. Это будет, так сказать, её зимняя квартира.  А дом  тёти Вали  останется чем-то вроде её  летней резиденции.
   – Родители сами отыскали Ваше объявление. Для них важен район – по соседству.
   – Теперь понятно, – кивнула Кира, осторожно пригубив чай, словно на королевском приёме, опасаясь неэстетичного «дзинь» от своего белоснежного фарфора, того, которым не пользовалась повседневно.
   – Я заслан за первыми впечатлениями. Они – превосходные. Дальше, я думаю, мы заедем всем составом, если не возражаете. Квартиру должна одобрить прежде всего сама тётя.
   – Разумеется. И, знаете. Пётр, у меня тоже есть кое-что: я подыскала себе двухкомнатную (не в высотке, увы – подумала про себя), попросторнее, договорились о продаже, но хозяева квартиры ремонтируют свою новую «трёшку», и наша сделка не состоится, пока они не завершат ремонт и не съедут  из моей потенциальной «двушки». Такая вот сложная комбинация.
   – А как скоро они планируют завершить свой ремонт?
   – Обещают через пару месяцев. Ну, и мне на мой косметический понадобится хотя бы неделька.
   – Думаю, это решаемо. До зимы время терпит. Я доложу родителям и сообщу Вам их решение.
   Неожиданно Кирин телефон взорвал вдохновенной скрипкой  тишину квартиры  и спросил грустным голосом Инны:
   – Кир, не занята? Я поднимусь?
   – Чуть позже, Иннусь. У меня  встреча по квартирному вопросу. Перезвоню.
   – Нет-нет! Ухожу, – привстал Пётр, – не меняйте Ваших  планов. И, кстати, классный рингтон.
   – «The Songs of Distant Earth», «Песни далёкой земли». Кирилл Рихтер, –  объявила польщённая Кира.
   – «Я знаю, что ничего не знаю». Сократ, – улыбнулся Пётр.

   Прощаясь в прихожей,  взглянув на него, Кира в очередной раз попеняла на свой средненький рост. Она и не подозревала, насколько женственен и выигрышен этот  взгляд чуть вверх,  делающий миндалевидные зелёные  глаза шире, как бы распахивая навстречу собеседнику, впуская в себя. От его же взгляда, чуть сверху, веяло превосходством мужчины, спокойствием, сдержанностью, почти непроницаемостью, оставляя  ощущение недосказанности, таившей обещание чего-то ...(ну, фантазёрка!).
   – До свидания, Кира, – протянул он руку. Ладонь была тёплая, прикосновение – приятное.  – Я позвоню.
   – До свидания, Пётр.
   Щёлкнул замок. Если бы она догадалась глянуть в глазок, то узнала бы, что Пётр всё ещё  стоит  за дверью. И жаль, что она не увидела его лица.
   Сама же Кира забыла напрочь, зачем он сюда являлся. В прихожей ли, в кухне, в комнате – куда бы не вошла –  везде витал запах этого мужчины. Везде звучал его голос. Везде чудился  отлично сложенный,  тщательно подстриженный блондин с серьёзными серо-голубыми глазами, с чуть изломанной линией густых выразительных бровей, с притягательным ртом, который то ли просил, то ли предлагал, то ли обещал поцелуй. Она перебирала его фразы, отыскивая тайный смысл. 
   – Нет, Кира! Вести деловые отношения  с таким красавцем такой идиотке, как ты, абсолютно невозможно! –  подытожила она свои исследования и срочно перезвонила:
   – Иннусь, поднимайся!

                3
    Инна взлетела со своего третьего мигом, словно ждала наготове.
    – Что с лицом? – поинтересовалась она после традиционного «чмок».
    – А что не так? – тронула Кира пылающую щёку и  заглянула в зеркало. На неё смотрела зеленоглазая дурочка с выражением, какое бывает как минимум после  поглощения трюфельного пломбира. Да, пора уже  как-то учиться владеть собой.
    – Кофе будешь?
    – «Как пройти в библиотеку», – парировала Инна, деловито хлопнув о стол миниатюрной шоколадкой, словно козырным тузом.   
    – Я вообще-то я начаёвничалась. И да! – у меня сломалась кофемашина. Второй день пью диким способом.
    – Варишь в турке?
    – Завариваю в чашке.
    – Растворимый?
    – Обижаешь! –  Dallmayr.
    – Каждый, кто живёт по средствам, страдает от недостатка воображения.
    – Лихо! – восхитилась Кира.
    – Оскар Уайльд, – скромно призналась Инна.
 
    Наблюдая Кирины манипуляции, как полчаса назад делал это Пётр, вдыхая кофейный аромат,  Иннуся спросила с затаённой надеждой:
   – Как продвигается квартирный вопрос? 
   Кирин предполагаемый отъезд был для неё больной темой. Они сдружились как-то незаметно: молодая учительница и молодая адвокат. Они испытывали искреннее уважение к профессии и профессионализму друг друга. И, главное: каждая из них имела по собственной жилетке под боком.
   Сама Иннуся обитала в «трёшке» с окнами на юг, на уютный дворик, сплошь в старых задумчивых липах, свободолюбиво устремлённых ввысь тополях, со старушками на скамейках, с кошками всех мастей, в плотном кольце трёх пятиэтажек, исключающих проникновение звуков транспорта извне. Правда и то, что её квартира была плотно укомплектована. А потому,  полагала она, в своей «однушке» Кира живёт по-королевски.
   – Иннусь, кажется, у меня, наконец,  появился потенциальный покупатель.
   – Кирюша! Нет! Ну, откуда он свалился на мою голову?! – простонала огорчённая  Инна.
   – Позвонил по объявлению.
   – И что? Когда это случится?
   – Пока состоялись предварительные смотрины. Настоящая покупательница прибудет позже. – И, помолчав, выпалила: – Но видела бы ты его!
   – Кого?
   – Смотрителя. – И через паузу: "Станционного", – кинула своего козыря Кира, припомнив одноименного  Пушкина.
   – И каков смотритель?
   – Нет! Пей кофе, – решительно пресекла игру Кира.

   Когда за ним щёлкнул замок, Пётр Городецкий не сразу шагнул к ступенькам. Он словно медленно всплывал из омута. Зеленоглазая девчонка призывно глядела на него снизу вверх. И оттуда же, снизу, забавно розовели страусовы перья её  смешных тапочек.
    Спустившись к машине, сев за руль, он пребывал в не свойственной ему нерешительности. Отрапортовать родным об итогах смотрин и отправится с Жанной в клуб?  Или… Жанна, по правде, изрядно раздражала своей непомерной требовательностью, не основанной ни на чём, кроме хорошей фигуры. Он уже давно с трудом переносил разбросанные по квартире дамские вещи.  Угораздило же его! «Вот тапочки с розовыми страусами я бы потерпел, – улыбнулся Пётр про себя. – Не знаю, нашёл ли я квартиру для тёти Вали, но я определённо хочу  продолжения с хозяйкой  её потенциальной квартиры», – погасил волну своих колебаний  Пётр.
   Заехав к родителям, он расписал в красках достоинства квартиры и её месторасположение (дворик, сад, остановка рядом), хотя многословность не была для него характерна.
   – И что уж такого сногсшибательного можно отыскать в старой «однушке»? – иронично произнёс Андрей Петрович Городецкий.
    Беззвучно отвечая на отцовский вопрос, Пётр перевёл взгляд на мать:
   – Вы квартиру смотреть будете?
   – Разумеется. Созвонись с хозяйкой, согласуй, когда сможешь привезти тётю Валю.
   Пётр облегчённо выдохнул.
   Наталья же Николаевна, преподаватель русского языка и литературы, спросила:
   – У тебя всё в порядке?
   – Всё в порядке, мам. – Его воля, он рванул бы за тётей Валей прямо сейчас, так не терпелось ему убедиться, не морок ли это, не мираж ли эта девушка?  Признаемся: он не был ханжой и был пока в поиске. Но  интуиция (или сердце, или все сразу) подсказывали, что этот случай – особый. Очень хотелось перезвонить ей, ещё раз услышать голос. Но повода пока нет. И довольно миражей!
   И Пётр созвонился с тётей.

                4
    Наталья Николаевна Городецкая, дама, умудрённая опытом не только семейных отношений, но и юношеских (девических)увлечений, сама прочла что-то между строк в странных перепадах настроения сына от многословности до обратного. По крайней мере, когда через пару дней с супругом, Андреем Петровичем и сестрой Валентиной, в сопровождении сына она втиснулась в миниатюрную  Кирину прихожую, то прежде всего внимательно  оглядела хозяйку.
   Пока тётя Валя созерцала плитку ванной, встроенный шкаф прихожей, нишу-альков для спального места (очень удобно!), а Андрей Петрович  оценивал надёжность балкона, Наталья Николаевна не без удовольствия отметила богатство Кириной библиотеки, словно её тоже выставили на продажу.
   – Кирочка, Вы одна здесь живёте? – последовал вопрос на грани тактичности.
   – Да,  – лаконично кивнула Кира.
   Пётр отметил, что розовых страусов сменили сегодня более строгие, тёмно-синего бархата тапочки с … небольшими аккуратными пуховками. Они отлично стройнили  ножку, но …  перехватив его ироничный взгляд, Кира едва не заплакала: вот же дались ей эти гламурные прибамбасы.  Как смешно, должно быть, она выглядит в его глазах.
   – Вы позволите? – спросила между тем Наталья Николаевна, протянув руку к книжным рядам, явно чем-то заинтересованная.
   – Пожалуйста.
   – Скажите, а кухню Вы хотите забрать? – уточнила тётя Валя. – Она так замечательно оборудована.
   – Думаю, я могла бы её оставить. Всё равно она не впишется в другой интерьер.
   – Это было бы отлично! – кажется, тётя Валя уже созрела.
   – Кира, а как Ваша фамилия? – Наталья Николаевна держала в руках сборник Кириных стихов, всё ещё сомневаясь в своём предположении.
   – Да, это мои, – всё так же лаконично отозвалась Кира, зардевшись.
   Похоже, в  этот раз каждый уже сделал свой выбор.
 

   «Двушку» для Киры случайно приискала одна  её приятельница. Люди приличные, квартира в хорошем состоянии, хотя и требует косметического ремонта. Вот только приличные люди, подцепив Киру на крючок приемлемой  цены, не испытывали ни малейших угрызений совести относительно задержки с оформлением сделки и выездом.
   – Николай Иванович, добрый день! Это Кира. Можно слышать Галину Фёдоровну? (Кира давно поняла, что партия первой скрипки в семейном дуэте  – за супругой)
   – Галочка спит, она устала сегодня.
   Переговорив пару раз с Галочкой по телефону, Кира стала подозревать, что  та не случайно впадает в сонливость в самое неподходящее время суток. Ну, что же, у каждого свои слабости. Однако скоро август. Тётя Валя в нетерпеливом ожидании новоселья, что и понятно.
    – Как продвигается Ваш ремонт? – робко пыталась придать ускорение хозяевам «двушки» Кира. Но её попытки упирались то в укладку ламината в «трёшке», то в замену душевой кабины, то в прочее… Галина Фёдоровна была столь убедительна, что Кира неизменно малодушно пасовала перед Галочкиными аргументами.
    – Может, ты никуда не поедешь? – лила свою воду на мельницу Кириных огорчений Иннуся. – Кирюш! Нам так хорошо с тобой!
    – Иннусь, не нуди! И так тошно. Боюсь, что пока Галочка прикрутит последний шурупчик, терпение моих покупателей иссякнет. Мне так неудобно перед ними! А эта Галина Фёдоровна в последний раз прямо истерику закатила, когда я намекнула, что «не пора бы им пора».
    – Ну, и что хорошего в той квартире? У тебя так уютно. Уходить не хочется.
    – Там, по крайней мере, остеклённая лоджия.
    – А ты по-прежнему заходишься от высоты?
    Скрипка пропела «Песни далёкой земли». Не дослушав до конца, Кира выдохнула:
    – Алё!
    – Кира, добрый вечер! – сердце учащённо забилось.
    Пётр существовал теперь для неё в отдельном от квартирного вопроса измерении. Увы, она частенько давала самостоятельные  отчёты по телефону тёте Вале. Наталья Николаевна тоже выражала своё профессиональное восхищение её стихами, прихватив Кирин сборник. Для общения с ним вроде бы и не находилось больше поводов. И вот!
    – Добрый вечер, Пётр.
    Иннуся моментально наставила ушки, захлопала огромными кукольными ресницами.
    – Не смею набиваться на приглашение. Но мне подумалось, что я задолжал Вам чашку чая.
    – Или кофе, – предложила Кира альтернативный вариант.
    – Или кофе. Где, когда? Есть особые пожелания?
    – Есть одно местечко.
    – Жду наводку.
    Но Кира внезапно перечеркнула план:
    – Нет, Пётр! А давайте-ка Вы сам. Пусть будет тест на совместимость.
    – Однако, – молвила Иннуся, – смотрины смотрителя переходят в стадию неделовых свиданий.
    Кира только сейчас сообразила, что она тут не одна.


                5

   Наталья Николаевна Городецкая, отложив в сторону сборник Кириных стихов, задумалась, глядя в оконный проём уютной, хорошо обставленной гостиной. Она подумала про своих учеников, по большей части считающих литературу бесполезным, допотопным хламом.  А у девочки какое лёгкое перо! Они бы могли подружиться. У них, наверняка, много общего.
   Наталья Николаевна мечтательно покосилась на супруга, чиновника среднего звена, вечно занятого скучными служебными вопросами, либо погружённого в мобильный телефон, подобно её собственным ученикам.
   – Андрей Петрович, а как тебе показалась эта девочка – Кира? – сделала она попытку выдернуть супруга из паутины.
   – Наташенька! Почему она должна мне показаться? Мы вообще-то смотрели квартиру для твоей Вали. Балкон показался мне надёжным. Кроме того, я выяснил, что дом идёт под капитальный ремонт: утепление стен, замена окон и, главное, балконов – на  надстроенные лоджии. Отличный вариант.
   – Кроме балкона ты, значит, ничего не рассмотрел? А девочка славная. Стихи пишет. Профессия хорошая. Образована. Ты видел, какая у неё библиотека? – чеканила Наталья Николаевна. –  А главное – она, кажется, глянулась твоему сыну. Петя ещё в первый раз вернулся такой задумчивый. Про эту Валину квартиру так озаботился – рассказывал, словно про новую модель из автосалона.
   – И что ты от меня хочешь? – не отрываясь от мобильного, спросил Андрей Петрович.
   – Ты отец, или кто? – воскликнула, выведенная из себя, Наталья Николаевна. – Я, между прочим, внуков хочу!  И не от первой попавшейся девицы!
   – Наташенька, он – большой мальчик.  Нагуляется и заведёт. Дай парню почувствовать себя самостоятельным. Он не нарадуется, что заимел, наконец, свою квартиру и съехал из-под твоего надзора. Вот бы ещё и лифт там не работал – ты бы точно оставила его в покое. На такую высоту от тебя ведь не зря вскарабкался,   – пошутил Андрей Петрович.
   – Вот я и опасаюсь, что эта квартира – лишь повод менять девиц, как перчатки.    А там окрутит какая-нибудь – вспомнишь моё слово!
   Помолчав, продолжила с улыбкой:
   – Ты не находишь, что эти заминки с её обменом не случайны? Они очень кстати, эти заминки.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Девочка так переживает, извиняется бедняжка. Зато есть повод лишний раз им с Петей пообщаться. А по мне – переехала бы она к нему, и всех делов! – улыбнулась Наталья Николаевна.
   – Ну, ты уж и поженила их! Наталья, отстань от сына!
   – Я его и не трогаю. Просто держу руку на пульсе.
   – Не пережми пульс-то.

   Несомненно, что первое впечатление, как правило, и оказывается самым безошибочным.  Либо заискрило, либо нет. Когда Пётр позвал её в кафе, Кира  убедилась, что никакие дурацкие помпоны тапочек не способны помешать тому, что суждено. Выбор совпал.
  – На "ты"? – предложил Пётр, когда они чокнулись чашками с пенным латте.
   Она посмотрела на его губы, и подумала: «Интересно, каково это, когда он целует?». Вслух произнесла:
   – Принято!– чувство напряжения ушло, стало тепло и спокойно.
   И вот, уже месяц, как тянется эта эпопея с обменом.  Она-таки испытала вкус его поцелуев. И довольно скоро. В первый же вечер, после кофейни, в машине, она узнала, как можно раствориться  в его дыхании, в объятиях, в нежном прикосновении его губ.
   Стояли последние жаркие августовские дни, она по-прежнему спала в своём алькове при распахнутом балконе, но мысль о бездне не посещала её.  Она представляла надёжные и нежные  Петины руки, и мерно колышущаяся тюлевая штора навевала сон. Яблоневый сад, тоже, должно быть, спал. В дрёме она ощущала, как бретелька шёлковой ночной сорочки скользит с плеча, и казалось, что он сейчас прикоснётся губами к изгибу  шеи, к мочке уха, разгоняя тысячи проворных мурашек...    
   Но двойственность ситуации, этот клубок личных и деловых отношений сдерживал Киру, мешая целиком отдаться разгоревшемуся любовному пожару. Она мучилась сомнением, что привязала его и его родственников к себе этой злосчастной  сделкой.  Потому тянула паузу, не подпуская его слишком близко.

   – Что такого особенного в этой квартире? – спросил Пётр, когда Кира почти со слезами в голосе рассказала про очередную неудачную попытку расставить с Галиной Фёдоровной  все точки над «i» в вопросе переезда. Они сидели на укромной  скамье, на  площадке  над озером.  Петру давно не было так хорошо. После шумных вечеринок с Жанной Кирина привычка к спокойному уединению была приятным бонусом. Он и не подозревал, что такие девушки ещё существуют. 
   – О, не начинай хотя бы ты, пожалуйста! Мне так неудобно перед твоими родственниками. Вы бы уже давно нашли что-нибудь другое, не свяжись с моим двойным обменом.
  – Не бери в голову. Всех всё устраивает. А не хочешь ли взглянуть на другую квартиру? Не сошёлся же свет клином на единственной «двушке»,– неожиданно спросил он.
   – Какую другую?
   – Едем! – уже не предложил, а решительно встал он, подавая ей руку.
Когда он подвёз её к высотке, Кира недоверчиво взглянула на него.
   – В этом доме?!
   Лифт поднимался непривычно долго. Они молча стояли друг напротив друга, и зеркало отражало её молчаливое ожидание и его непроницаемую загадочность.
   – Проходи,  – пропустил он её вперёд.
   В квартире царил лёгкий полумрак. Косые лучи солнца освещали просторные, полупустые комнаты сквозь полупрозрачность органзы оттенка благородного ковентри.  Хороший вкус.
   – Не разувайся – я не держу женских тапочек, – кажется, пошутил он, но прозвучало несколько натянуто.
   – Я учту, – попыталась она вернуть ту его фразу, из их первой встречи, и вдруг ощутила, что он, как и она сама, волнуется.
   – Вот тех, розовеньких, со страусами, тут явно не хватает – всё ещё пытался он разрядить атмосферу.
   – Это что – твоя?
   – Осматривайся.
   – А какой тут этаж?
   – Семнадцатый.
   – Шутишь!
   – Идём смотреть на закат.
   – Неужели ещё и западная сторона?
   – Есть и восточная.
   – С ума сойти!
   Когда он шагнул на лоджию (стёкла в пол), увлекая её за собой, она успела лишь подумать: "Кира, что ты делаешь?!"
   Но увидела небо, и эти перистые завитки облаков немыслимого розового, окаймлённые лиловым и оранжевым, эту бледную предзакатную марь, и поняла, что если мечты сбываются, то вот оно – свершение её мечты!
   – Только держи меня крепче, Петя! Я смертельно боюсь высоты.
   – Я всегда буду держать тебя крепко, Кирюша. Но для этого ты всегда должна смотреть мне в глаза.
   – Я ведь не шучу, Петь! У меня – фобия.
   – Ты хочешь сказать, что эту квартиру тоже придётся менять?
   – С чего бы?
   – Мне кажется, что без тебя мне тут делать будет нечего, – вроде бы шутя, ответил он.
   Но сказано было слишком много, чтобы продолжать, не обдумав.
   – Мне, наверное, пора, – неуверенно произнесла она.
   – Разве ты не хочешь встретить рассвет?
   И закат, и рассвет, и ночь между, соединившая их – всё оказалось неземным, как и положено на семнадцатом небе.
Утром они сидели на другой, восточной лоджии, встречая не самый ранний рассвет, укутавшись одним пледом. Он держал её на коленях, бережно, словно маленькую, только что изловленную в лесной чаще нимфу.
   – Тебе обязательно сегодня на работу?
   – О, да! Особенно в таком виде, – улыбнулась она. –  На её ногах, подобно девочке Пеппи, красовались не чулки, но его тёплые, Бог весть откуда извлечённые,  полосатые носки – тапочек  на самом деле не было.
   – Я отлучусь по делам? Ненадолго. Не сбежишь?
   – Не сбегу. Приготовлю тебе что-нибудь пригодное к употреблению. Кулинарка я – так себе.
   – Лучше поспи. Ночь была короткая.
   – Ладно.

                6
   Кира всё-таки решила приготовить омлет с помидорами под сыром, пошарив по холодильнику. Она уже взбила яйца с молоком, когда щёлкнул замок и хлопнула дверь. Звякнули о деревянную поверхность ключи.
   – Ты так скоро? – выбежала она в прихожую.
   Перед ней стояла блондинка на шпильках, с большой клетчатой сумкой в руке и миниатюрной – через плечо. Макушку долговязого создания венчали солнцезащитные очки – неизменный атрибут  девиц со скудным воображением, обычно не расстающихся с этим аксессуаром в пасмурную погоду.  Роскошные волосы рассыпались по плечам (подозрительно роскошные).
   Пауза затянулась, они сверлили друг друга взглядами. Кира в хозяйской рубашке и носках, однако, ощутила себя замарашкой-домработницей.
   – Ты кто? – прервала паузу беспардонно вторгшаяся особа.
   – А Вы? – рискнула вежливо дерзить.
   – Быстро же Петя утешается, – не отвечая, фыркнула девица и решительно направилась к шкафу. Отодвинув створку, деловито сняла с плечиков пару женских вещей, достала из глубины пару туфель и … тапочки.
   – Не обзавелась ещё своими? – иронично посмотрела на Кирины носки?
   – Вас это волнует? – Кира решила не уступать.
   – И где он таких находит? – фыркнула девица уничижительно.
   – В приличных местах.  Вас там не бывает.
   Девица даже опешила. Но подытожила: 
   – Ты тут долго не задержишься. Впрочем – удачи! И привет Пете!
   Захлопнулась, звякнув автоматическим замком, дверь. Повисла тишина.
   – Банальный бабник! – вспышкой полоснуло мозг.
   И она бросилась отыскивать свою одежду, сбрасывая на ходу ставшую ненавистной рубашку, носки. Подобно своей предшественнице,  захлопнула дверь и спустилась на бесшумном, холодном и  равнодушном лифте со своего семнадцатого неба на грешную землю.  Скорее, скорее прочь отсюда!  Не видеть, не слышать, не знать!
               
   Добравшись до дома, первым делом она дала волю сдерживаемым слезам, глядясь в зеркало ванной, смывая жгучую солёную  горечь ледяной водой из-под крана. Нос  и глаза мгновенно распухли. Ну и уродина! Размечталась! Сиди в своей норе до скончания Мира! Никаких обменов!  С неё довольно.
   Из нутра  сумочки потекли «Песни далёкой земли». –  Петя.  Кира отключила телефон, вышла на балкон, положила ладони на перила, сделала  глубокий вдох-выдох.  Поздно вспомнила про спасительное упражнение! Сад тихо дышал, чуть трепеща листвой под лёгким ветерком, словно приветствуя Киру, радуясь её возвращению. Зелень успокаивала, блики прохладного, уже почти осеннего солнца дрожали в изломах веток.  Яблоки, обильные в этом году, пригибали их к земле, добродушно поглядывая на Киру, будто говоря:
   – Не печалься, всё пройдёт.
   Засвистел соловьём квартирный звонок. Ну и противный, оказывается! Подошла на цыпочках к двери, глянула в глазок: не Инна ли? – Нет! –  Он.
   Пётр всё мучил и мучил её соловья, затем постучал:
   – Кира, открой! Я знаю, ты дома.
   Она молчала, стараясь не дышать. Хотите знать правду? – Ей очень хотелось открыть.
   – Объясни хотя-бы, что случилось!
   Молчала. И он, наконец,  ушёл. –  Кончено.
   – Иннусь, ты дома? Можешь зайти? – позвонила она своей жилетке с третьего.
   – Ревёшь, что ли? Сейчас буду.
   Через две минуты пискнул соловей.
   – Ты чего цветами разбрасываешься? – спросила Инна, входя с белоснежным букетом невесты. – Кого ты бортанула?
   – Смотрителя квартиры.
   – Я что-то пропустила?
   – Целую жизнь. Кофе будешь?
    Под кофе она, наконец, выговорилась, рассказав историю своего взлёта на небеса номер семнадцать  и падения вниз. Аромат роз в сине-белой вазе делал разрыв лишь явственней. Она завидовала  цветам, побывавшим в его руках. И она не могла забыть его губ…
   – Да, не даром говорят: «Чем выше поднимаешься, тем больнее падать»,   –  философски изрекла Инна.
   – Это не про то.
   – Не важно. Годится и для этого.  Скажи, а как там, на семнадцатом этаже?
   – Там – небо, Иннусь, – дрогнул Кирин голос.
   – Что будешь делать с обменом?
   – Не знаю. «Я знаю, что ничего не знаю». Сократ.
   – А с Петром что? Может, стоило выслушать?
   – Позвонит и перестанет. А может, и не позвонит.

                7
    Через пару дней, когда Кира, сидя на работе, пыталась вникнуть в суть нудного встречного искового заявления, словно гром грянул средь ясного неба – позвонила сама Галина Фёдоровна:
   – Кира, мы переезжаем завтра. Можем оформить всё хоть через день. Документы готовы.
    Сделав вдох-выдох, позвонила и Кира.
   – Валентина Николаевна!  Освободили, наконец, мою «двушку». Можем оформлять договор. Я сразу продаю и покупаю. Передача денег – у нотариуса.
   И так, обратной дороги нет.  Согласованы все детали, собраны воедино все нити этого сложного квартирного клубка. В назначенный час Кира ступила в фойе нотариальной конторы.
   Все были уже на месте, главные герои и группа поддержки: Галина Фёдоровна, Николай Иванович, Валентина Николаевна, Наталья Николаевна, Андрей Петрович. Его не было.
   Сделки состоялись, деньги из сумочек Валентины Николаевны и Киры последовательно  перетекли в сумку Галины Фёдоровны; обменялись расписками.  Всё. Вот, Кира, ты и владелица «двушки».  Оговорили с Городецкими, что они ещё немного подождут, пока Кира перевезёт свои пожитки. Ей хотелось завершить всё поскорее, даже без косметического ремонта,  и забыть, наконец, эту историю своего бесславного взлёта и падения. Когда прощались, Наталья Николаевна сказала:
   – Кира, я рада, что мы с Вами познакомились. И ещё: то, что порой видится очень сложным, на поверку оказывается очень простым. Поверьте моему опыту. «Она что-то знает?» – спросила себя Кира.
   Она вышла на крыльцо.
   – Привет, – Пётр стоял у входа. – Тебя можно поздравить?
   – Спасибо, –  изо всех сил постаралась не заплакать. Было больно видеть его.      Сразу вспомнился закат того вечера, нежность той ночи, радость утра.
   – Поговорим, наконец?
   И она...  шагнула к нему, села в машину. Молча доехали до знакомой высотки, молча поднялись на семнадцатый.
   – Так что случилось, Кира?
   – Пока тебя не было, заходила за тапочками моя предшественница.
   – Что-то в этом роде я и предположил, – выдохнул Пётр. –  Кира! Нет никаких предшественниц! И никаких последовательниц. Мы расстались с ней в тот же вечер, как познакомились с тобой. Я так захотел.  Ничего серьёзного и не было. Прошлое – в прошлом. Те наши с тобой закат и рассвет – начало нового, единственно настоящего. Неужели ты не почувствовала этого сразу, в прихожке своей «однушки», смешная девчонка в розовых «страусах»?
   Больше слов не последовало. Он просто не дал ей возможности возражать. Его губы оказались бесспорным аргументом.
   – Идём-ка лучше со мной. Надо успеть завершить до заката одно дело.
   И он увлёк её на знакомую лоджию.   
   На круглом стеклянном столике лежал алый бархатный футляр. Пётр раскрыл его. Колечко сверкнуло в лучах любопытного солнца, и он спросил:
   –  Ты наденешь его?
   Чего ещё было ожидать от неё после  поцелуя в прихожей? И Кира протянула руку. Колечко скользнуло легко, без усилий, словно всегда было на её пальце.
   – И не забудь: завтра нам перевозить сюда твои тапочки.
   – Ты забыл сказать ещё кое-что.
   – А я разве не сказал? – Я люблю тебя, Кира Каньшина!


   Через два месяца Кира сменила фамилию на «Городецкая». Поспешно? – Как знать. Время покажет. А «двушку» снова выставили на продажу.

13.09.2023