Царский курган

               
                Тайник на старой даче
                1
Электричка остановилась на маленьком полустанке. Из её переполненного чрева на перрон высыпал пёстрый людской поток. Это горожане-дачники в раннее воскресное утро спешили на свои участки. Среди этой толпы были, и Саша с мамой. Наконец-то они выбрались из душного вагона и вдохнули свежего воздуха. Отдышавшись они направились знакомой тропинкой в сторону своего дачного посёлка. Было приятно идти по лесу. Какой чистый воздух, наполненный ароматами оживающей природы, не то что в городе. Весна уже полностью вступила в свои права. На деревьях, от лёгкого ветерка, трепетали молодые листочки, появилась первая необычайно яркая травка и дополняло эту безмятежную картину шумное птичье многоголосье. Саша шёл рядом с мамой и почти не слушал её, а она как бы сама с собой говорила о предстоящих делах:
- Ну, на конец-то выбрались вместе. Всё заняты городскими делами, а не успеешь оглянуться и лето придёт. А, в домике с осени не прибрано. Ты, Сашенька, полезешь на чердак, там столько разного хлама накопилось, нужно его перебрать и решить, что оставить, что можно сжечь, а что просто выбросить.
Саша лишь поддакивал маме в ответ, а сам погрузился в свои мысли. На лесной дорожке хорошо думается о своём.
 Они пришли. Мама открыла калитку и вот она – их маленькая земля. На участке царил хаос. У них всё не доходили руки привести в порядок свои владения. Деревья стояли ещё не побеленные и не обрезанные, кустарники малины, чёрной и красной смородины, крыжовника - разрослись на пол огорода, а в глубине этих «джунглей» красовался старенький одноэтажный домик. «Дом не велик, да сидеть не велит» - говорит старая пословица. Их дачный домик, действительно, был небольшой. В нём была одна комната и кухня, а ещё веранда. В летнее время на ней накрывали стол и пили чай, прямо на свежем воздухе. Мама сразу засучила рукава и стала перемывать окна, полы и дачную мебель, а он переоделся в старую рабочую одежду и полез на чердак. Александр протиснулся через узкий люк и оказался в царстве пыли и старых, давно забытых вещей. Здесь были целые связки ещё довоенных журналов, каких-то книг, ломанная мебель в основном старые стулья и табуретки. Он не мало потрудился пока вытащил всё это с чердачного помещения. Старая мебель может пойти на дрова, да и журналы подойдут для растопки. Поэтому он снёс всё это к летней кухне и на чердаке сразу стало просторнее. Здесь оказалось ещё несколько пустых чемоданов, старинный, но поломанный глобус и облезлый, как и чемоданы, пустой сундук. Он аккуратно сложил всё это в уголке, освободил проход и смог подобраться к старинному шкафу. Этот шкаф, как и остальная дачная мебель, был в весьма плачевном состоянии, весь ободранный и облезший, но при этом достаточно крепкий. Видать сделан он был на совесть. Размеров он был внушительных, да ещё украшенный инкрустацией, вензельками и какими-то деревянными фигурками. Странно, что его вообще смогли затянуть на этот чердак! Скорее всего шкаф привезли на участок, когда строили домик, подняли на чердак, а потом доделали пол и люк. Саша открыл дверки этого «мебельного старичка». Внутри было пыльно и пусто. Молодой человек поочерёдно выдвигал то один ящик, то другой, но в них ничего не было. Он и сам не понял, как случайно нажал на какую-то фигурку, но шкаф вдруг заскрипел и неожиданно, словно из неоткуда, выдвинулся ещё один ящичек. Это был тайник! От неожиданности юноша просто обомлел, но любопытство взяло верх, и Саша взглянул внутрь тайника. Там лежала толстая плюшевая папка и холщёвый мешочек. В мешочке были старинные, ещё царские, деньги, немного бумажных, а остальные монетки, а в папке хранились какие-то бумаги. Захватив свою находку он спустился вниз.
Мама уже вымыла окна и повесила лёгкие светлые занавески и сразу в комнате стало уютно.
- Мамочка, ты только посмотри, что я обнаружил! – срывающимся от волнения голосом произнёс сын. – Это клад, вот посмотри старинные деньги и ещё какие-то бумаги. У нас на чердаке был тайник!
- Тайник?! – переспросила мама.
Она присела на лавку и с удивлением стала рассматривать его находку. Денег было негусто, бумажных – мало, в основном медяки и серебряные монетки, а вот папка! Мама развязала тесёмочки, раскрыла её, на внутренней стороне папки стояли инициалы: «Т.И.А.»
- Да, это же Ваничкина папка! – промолвила мать. Эти инициалы полностью соответствовали – Томилин Иван Александрович, это был старший мамин брат. Саша не помнил Ивана Александровича, так как родился в марте сорокового года. С началом войны мама вместе с крохотным ребёнком и со своей матерью, Сашиной бабушкой, эвакуировались из Ленинграда в Алма-Ату, а отец ушёл на фронт. Дядя Ваня перед самой войной уехал в Крым, и больше о нём не было ничего известно. По официальной версии он «пропал без вести». И вот эта папка! Мама осторожно перебирала найденные бумаги. В папке хранились какие-то тетради, по-видимому дневники, письма и ещё какие-то научные записи.
- Нам нужно внимательно всё разобрать и главное никому ни о чём не рассказывать, - промолвила она, - Слышишь, никому и ничего!
- Конечно, - согласился сын, - но почему такая секретность?
- По-моему за этой папкой кто-то охотится, - осторожно сказала она и посмотрев на удивлённого сына добавила, - сейчас я расскажу тебе про один очень странный случай.
Это произошло ещё в сорок седьмом году. Как-то пришёл к нам домой один человек, представился журналистом из журнала «Наука и мы». Он сказал, дескать их журнал популяризирует различные научные достижения, открытия, рассказывает о жизни известных учёных. И, вот редакция журнала поручила ему написать статью про нашего Ваню. Я, конечно, обрадовалась, пустила гостя в дом, предложила чаю. Ещё бы, ведь с сорок первого года о брате ничего не известно было, то любой информации рада. Но этот журналист сам стал меня о брате расспрашивать. Но, что я могла рассказать? Могла сказать ему, что брат был хорошим человеком, его все любили и уважали, но в научных достижениях я мало в чём разбиралась. Вот я и посоветовала ему сходить в университет на кафедру. Там-то уж про научную деятельность Ивана было известно. Гость выслушал меня, но мои слова его явно не устроили, и он стал расспрашивать не остались ли у нас какие-то записи, какие-то материалы о поездке брата в Крым. Только мне-то гостя было нечем обрадовать. И тогда он спросил: «Может в доме есть какой-то сейф или тайник, где могли бы храниться бумаги брата?» Пришлось журналисту объяснить, что -  квартира, в которой мы живём, это не довоенное наше жильё. Мы вернулись в Ленинград в сорок пятом году и нам дали комнату в коммуналке, а в наш старый дом попала немецкая бомба и от него остались одни развалины. К сорок седьмому году их снесли и собирались на этом месте возводить новый дом. «Ах, какая жалость, какая жалость!» - поохал журналист и, пообещав мне прислать один номер журнала со статьёй о брате. Я сразу ничего не заподозрила, но обещанной статьи так и не получила. А, тут через пару недель на улице, случайно встретила старого друга Вани и стала выспрашивать его: «Не обращался ли к ним на кафедру такой-то журналист?» Он очень удивился и сообщил мне, что во-первых - такого журнала - «Наука и мы» вообще не существует, а во-вторых на кафедру за информацией о профессоре Томилине никто не обращался. И, главное, он просил ни с кем о брате не говорить, а если вопросы возникнут отправлять «гостей» в университет. Вот такие дела.
- Но, зачем незнакомец мог охотиться за дядиными бумагами? – спросил Саша.
- Мне кажется, - осторожно, словно мысли вслух, сказала мама, - это связано со скифами.
- Со скифами?! – снова удивился сын.
- Да, - подтвердила мама, - Иван занимался исследованиями этого древнего народа и, что тут говорить, но во всём этом может быть замешано золото скифов!
- Мамочка, мне кажется, но ты что-то не договариваешь.
- Мне нужно собраться с мыслями, - тяжело вздохнула мать, - и я расскажу тебе, то немногое, что знаю. Не могу судить, явно или косвенно, но это связано с последней экспедицией брата, той самой из которой он не вернулся.
-    Мама, без помощи специалиста нам не разобраться в этих старых записях, может быть показать нашу находку тому самому другу дяди Вани, который рассказал тебе, что журналист не настоящий и издания «Наука и мы» не существует.
- Ах, Сашенька, это просто невозможно, так как он умер пару лет назад и обратиться нам теперь некому. А, насчёт скифских исследований и странного визитёра, я тебе вот что скажу. Меня озадачил вопрос незнакомца про Марию Сергеевну. Никакой журналист знать про эту женщину ничего не мог. Правда он напрямую вопросы не задавал, но я догадалась, что ему что-то известно, но виду не подала и претворилась, что его вопросы о личной жизни брата мне не понятны.
Саша впервые услышал имя Марии Сергеевны. Но мать не стала томить и продолжила свой рассказ о брате:
- Мария Сергеевна или просто – Машенька была невестой Ивана Александровича. В 1918 году вместе со своей семьёй она уехала из Петрограда в Крым, а затем оказалась в эмиграции. Естественно, в семье старались не упоминать это имя. В тридцатые годы иметь друзей или родственников, проживающих за рубежом, было весьма опасно.
               
                2
В 1917 году в России, впервые, женщинам разрешили поступать в высшие учебные заведения. Позади остались все сомнения. С началом нового учебного года в коридорах Петроградского университета появились барышни – студентки. Старые преподаватели недовольно вздыхали, а студенты искренне радовались этому новшеству. Студенток было мало, это были первые «ласточки» долгожданной эмансипации.
Иван Александрович к этому времени уже был молодым преподавателем на историческом факультете. Он шёл по длинному коридору, погружённый в свои мысли, как вдруг увидел перед собой тонкую фигурку в скромном сером платьице. В глаза сразу бросились стройный стан девушки и длинная тёмно-русая коса. Она несла большую стопку книг и не удержала их в руках. Книги упали на пол. С неожиданной для себя резвостью, опережая студентов, Иван подскочил к барышне и помог собрать книги. Она смутилась и её щёчки стали пунцового цвета.
- Спасибо, - негромко произнесла она.
- «Слово о законе и благодати», - прочёл он – это же середина одиннадцатого века! Вы учитесь на нашем историческом факультете?
- Я с филологического, - ответила девушка и ещё больше смутилась.
Конечно, существовал свой этикет знакомств. Просто так познакомиться с барышней на улице или в ином общественном месте было нельзя, но у студентов всё проще. Они познакомились, Иван Александрович проводил барышню до библиотеки (она туда-то и несла книги), стали встречаться и вскоре поняли, что их свела сама судьба. Они полюбили друг друга.
Новую знакомую звали – Марией Сергеевной и она училась на филологическом факультете. Барышня, как говорили в ту пору, была из приличной семьи. Отец Машеньки был чиновником высокого ранга. Сама девушка окончила с отличием гимназию и рассчитывала продолжить обучение на женских Бестужевских курсах. Однако, перемены, принесённые Февральской революцией, привели любознательную красавицу прямо в университет! 
Осенью 1917 года Петроград гудел от революционных событий, но в то же время своим чередом шла обычная человеческая жизнь. Работал синематограф, распахивали для гостей свои двери кафе, рестораны, появилось множество новых авангардных театров.
Вечер. На улице холодно и небезопасно, поэтому Иван Александрович и Мария Сергеевна, а попросту – Машенька, облюбовали для себя модное литературное кафе.  В заведении собиралась творческая молодёжь: поэты, писатели, журналисты, музыканты, захаживали художники.
Обстановка была весьма непринуждённая и демократичная. На сцене разворачивались театральные действа, исполнялись модные романсы (оперную классику тут не признавали), читали свои стихи поэты. Кухня заведения была значительно скромнее, но трудное время снизило запросы посетителей. «Рябчиков жуй» - это уже в прошлом. Впрочем, публика, собиравшаяся в литературном кафе, больше жаждала «зрелищ», чем «хлеба».
Они сидели за столиком вдвоём, смотрели друг на друга. Официант принёс их заказ, но молодые люди не спешили приступать к трапезе. В переполненном зале яблоку было негде упасть, но они словно не замечали остальных посетителей, им было хорошо вместе.
Несколько дней тому назад Иван Александрович набрался смелости и попросил руки Марии Сергеевны у её родителей. Последние поахали, поохали, мол такое время неспокойное, но сказали, что счастье дочери для них – самое главное и дали согласие на брак. Молодые оказались на «седьмом небе» от радости, но этикет требовал соблюдения всех правил. После того, как юноша попросил у родителей девушки её руку, шла помолвка, должно было пройти время и лишь потом можно было идти венчаться в храм. Хорошо было то, что теперь, как официальные жених и невеста, они могли проводить время вместе: гулять, беседовать, посещать общественные места.
Тем временем на сцене литературного кафе шло своё действо. Изящную исполнительницу цыганских песен сменил молодой поэт. Он страстно читал свои стихи. В них он сравнивал Россию с паровозом, который сорвался с места и несётся по рельсам набирая скорость, а тормоза – отказали:
«Русь – это тройка
Нам классик сказал.
Классик, ах классик,
Ты, верно отстал.
Новое время
Нам ставит вопрос:
Русь – паровоз,
Что летит под откос?!
Вдруг отказали его тормоза
Эй, тормози!
Да куда там! Куда!
Мчишься куда ты?
В ответ – тишина,
Кажется, новая будет война,
Может – гражданская?
Долгий гудок,
Мчится он, мчится
Не зная дорог…
С рельсов сошёл он
И мчится во тьму,
Мчится, он мчится,
Как будто в бреду.
Света не видно в туннеле
Но вот,
Скоро придёт восемнадцатый год.
Может быть даст
Он ответ на вопрос
И остановится
Наш паровоз.»
- Браво! Браво! – закричали и захлопали автору немногочисленные слушатели, но основная часть гостей кафе была увлечена собственными делами: кто тихо беседовал, кто бурно спорил, а кто-то просто ужинал. (На то оно и кафе.)
- Ничего не понимаю, – вдруг сказал Иван Александрович, - ну что это за стихи!
- Стихи современные, - ответила Маша, - так сказать на злобу дня.
- Ну, почему раньше писали такие красивые стихи, а сейчас вот такое, - не унимался Иван Александрович.
- Литература отражает жизнь, так вот какова наша реальность – такая и литература. Новое время диктует новые требования ко всему, в том числе и к прозе, и к поэзии. Сейчас одних стилей сколько появилось! Только подумай: акмеисты, символисты, имажинисты, - произнесла Маша, - а ты хочешь, чтоб все писали, как Пушкин, Лермонтов, Тютчев или Фет!
- Как по мне, то Пушкин, Лермонтов, Фет, Тютчев – это лучше.
- Мне тоже эти поэты больше нравятся, но как будущий филолог я признаю, что поэзия не стоит на месте, а тоже меняется, ищет новые формы, хотя тут каких-то новых форм я не вижу, - призналась Машенька. – Это вообще неудачное решение выпускать на сцену поэта после романсов или театрального представления. Поэзию нужно внимательно слушать, а тут такой шум стоит!
Она была безусловно права. В зале стоял гул от разговоров за столиками. Посетители, возбуждённые цыганскими мотивами, плохо слушали выступающего, разве что поклонники автора у самой сцены восторженно внимали словам молодого поэта. Окинув зал внимательным взглядом молодой поэт сменил тему выступления. Он вздохнул, собрался с силами и стал читать новое стихотворение:
«Огромный холм насыпали рабы,
Приказ царя, исполнив с полуслова.
Сокровищ древних, злато, серебро
И тайн немало погребли в него.
Прошли века и не вернуть былого,
Давным–давно забыты имена
Строителей и грозного царя.
А, вот курган стоит
И снова, снова, снова
Тревожит душу и сознание моё
И я смотрю с восторгом на него!»
Прочитав эти строки поэт поклонился публике и ушёл со сцены.
- А, это очень неожиданно, - произнёс Иван Александрович, я приглашу его за наш столик.
Сказано – сделано. Это оказалось совсем несложно. Приглашать творческие личности за свой столик в литературном кафе было принято.
Молодой поэт успел переодеться. Он сменил ярко-жёлтую свободного кроя блузу и малиновый бант на вполне приличную одежду.
Иван Александрович представился и представил свою невесту. В ответ поэт назвал своё имя:
- Меня можно звать – Валентином, да просто по имени без отчества, я свободен от таких условностей. И так, вы хотели со мной поговорить? Вам понравились мои стихи?
- Вы интересно пишете, - дипломатично ответил Иван Александрович, - но особо нас заинтересовало последнее стихотворение.
- Ох, - тяжело вздохнул молодой поэт, - именно это стихотворение не моё. Я прочёл его не как автор, а как чтец, декламирующий с выражение со сцены чужие стихи.
- А, чьё же это стихотворение? – поинтересовалась Мария Сергеевна.
- Это стихотворение Грибоедова! – ответил юноша.
- Не может быть! – воскликнула Маша, - это стихотворение не соответствует стилю автора «Горе от ума».
Молодой человек усмехнулся, как бы предвидя такую реакцию.
- Давайте, я расскажу вам историю своей семьи, а вы уже сами решите принадлежит ли это стихотворение Грибоедову или нет.
Мои родители проживают в Симферополе. В этом году я окончил симферопольскую мужскую гимназию и так как сочинительством увлекаюсь с детства, то решил покорить столицу и отправился в Петроград. Но, время оказалось весьма неудачное. У вас тут очередная революция и мне, скорее всего, придётся вернуться домой. Вот такие дела, ну а теперь ближе к интересующей вас теме.
Мой далёкий предок был из знатной дворянской семьи, но совсем обедневшей. Путь таким как он, молодым людям, был в армию, где можно было либо голову сложить на поле брани, либо дослужиться до высоких чинов и благополучия. Так вот, мой предок участвовал в Крымской компании. Он проявил себя – отважным офицером и после присоединения полуострова к Российской империи, вышел в отставку, получив земельный надел в Крыму. Ему повезло с женитьбой. Отставной офицер взял за себя девушку с хорошим преданным, которое оказалось весьма кстати. На него построили барский дом, а остальные средства вложили в обустройство поместья. Так обедневший дворянин стал весьма зажиточным Таврическим помещиком. После смерти моего героя, поместье перешло по наследству его старшему сыну, а тот в последствии передал имение своему сыну. Так и повелось в нашей семье. Сейчас имение принадлежит старшему брату моего отца, моему дяде. 
В 1825 году в Крым приехал Александр Сергеевич Грибоедов. Писатель провёл на полуострове около трёх месяцев, где-то с середины июня по середину сентября. За это время он объездил наш край вдоль и поперёк: поднимался на вершины, в частности на Чатыр-Даг, спускался в пещеры (посетил пещеру Кизил-Коба), побывал во многих крымских городах. Первоначально он прибыл в Симферополь, но во время своих странствий не обошёл своим вниманием такие города как: Севастополь, Бахчисарай, Судак, Гурзуф, Феодосию, Алушту, Карасубазар и иные крымские поселения.
Так случилось, что во время своих путешествиях Грибоедов заехал в то самое имение и оказался гостях у моего прапрадеда. То ли непогода заставила поэта искать пристанище, то ли какая-то оказия случилась в пути. Характерной чертой моих предков было – гостеприимство. Писателя встретили доброжелательно, оказали достойный приём, дали ночлег. В благодарность за это он рассказал занимательную историю, произошедшую с ним во время путешествия. Якобы ему повстречались люди, которые представились, как хранители древнего скифского кургана. Перед тем, как покинуть Крым, это племя соорудило погребальный курган, в котором были спрятаны несметные сокровища. Кроме золота там хранится и так называемый – Камень власти, представляющий собой необычайный по красоте, весьма большого размера чёрный бриллиант. Так вот писатель уверял, что лично побывал возле этого кургана. Под впечатлением от увиденного он и сочинил этот стих, а потом написал его в альбом младшей дочери гостеприимного помещика. 
Ещё будучи ребёнком, я сам читал это стихотворение в тётушкином альбоме. Правда, сама хозяйка альбома к этому времени уже умерла. Но, моя бабушка уверяла, что именно сам Грибоедов оставил эти строки на память нашей родственнице. Под стихотворением в альбоме нет подписи, лишь стоит дата, но многие в нашей семье считают автором строк – Грибоедова.
Валентин окончил свой рассказ и как раз вовремя, так как его тут же позвали за соседний столик, в шумную компанию. Он попрощался с собеседниками и удалился, а Иван Александрович и Мария Сергеевна допили свой кофе и покинули артистическое кафе.
На улице было прохладно. С Невы дул сильный ветер. Машенька подняла меховой воротник своего пальто.
- Ванечка, что ты думаешь? Этот поэт рассказал нам правду или всё в это – вымысел.
- Ты же сама заметила, что стиль стихотворения не соответствует стилю, которым написано «Горе от ума». Может быть какой-то местный стихотворец, некий Петрушкин или Морковкин написал барышне стихотворение в альбомчик, а та, чтоб добавить себе значимости, приписала авторство Грибоедову. – Пошутил Иван Александрович.
- В 19 веке, многие известные поэты не считали зазорным писать стихи в дамские альбомы. Пушкин так вообще любил дарить светским дамам свои произведения. Благодаря этому сохранилось много стихов поэта. Вот читаешь сборник его стихов и видишь в заглавии: «Из альбома такой-то, или такой-то, - заявила она. – Мне интересно совсем другое. Возможно ли, чтоб в Крыму был такой курган? Могли ли скифы оставить после себя столько сокровищ?
- А, вот это вполне возможно! – ответил своей невесте Иван Александрович. – В 1830 году в окрестности Керчи было найдено удивительное захоронение в кургане Куль-Оба. Это было погребение знатного скифа, возможно даже царя. На его голове был надет традиционный скифский головной убор – остроконечная войлочная шапка-башлык с нашитыми на неё золотыми бляшками, поверх неё была надета драгоценная диадема. На шее красовалась золотая гривна весом 461 грамм, концы её украшали фигурки скифских всадников, на каждой руке – от одного до трёх золотых браслетов с фигурными окончаниями.
В захоронении было найдено много оружия. Это и железный меч-акинак с обложенной золотом рукоятью, ногайка, горит (футляр для лука), покрытый золотой пластиной с изображением животных, оселок в золотой оправе, золотая чаша – фиала.
Вместе с воином была погребена женщина (возможно его жена). Вся одежда последней была расшита золотыми бляшками. На голове красовалась электровая (сплав золота и серебра) диадема с крупными золотыми подвесками. У дамы были ажурные серьги, на шее – гривна с концами в виде львиных голов и ожерелье, два браслета и всё это из чистого золота. Среди вещей погребённой было бронзовое зеркало с обложенной золотой фольгой ручкой и электровый шаровидный кубок с изображением эпизодов скифского эпоса.
Кроме этого в могильнике были захоронены конь воина и слуги, а также богатая утварь: бронзовые котлы с костями барашка (следы поминальной трапезы), два серебряных позолоченных таза с набором ритуальной посуды, амфоры, в которых когда-то находилось вино. 
Из-за того, что со свода гробницы во время раскопок рухнуло несколько плит перекрытия, работы на время были приостановлены. Этим воспользовались грабители. Они проникли ночью на раскопки, вскрыли пол гробницы и обнаружили тайник, содержащий множество украшений. Количество драгоценностей, найденных грабителями, было так много, что часть их распродали на чёрном рынке. Многие керченские дамы щеголяли в золотых колечках, серёжках и браслетах из Куль-Обы. Правда, несколько вещей из захоронения у грабителей удалось выкупить. Одно из них – золотая бляха в виде оленя.
В 1890 году близ Симферополя был открыт Золотой курган. Это название не случайно. В захоронении оказался просто роскошный набор богато отделанного оружия. По-видимому, это было захоронение знатного воина. На шее покойника была надета массивная золотая гривна, деревянный колчан для стрел украшала бронзовая фигура львицы, обтянутая листовым золотом, плюс множество других сокровищ.
Ещё одно богатое погребение знатного скифского воина было обнаружено в прошлом веке – Акмечетское захоронение. Наряду с оружием в гробнице были найдены четыре золотые пластины – украшения от несохранившейся деревянной чаши.
Наиболее богатые, так называемые «царские» курганы относят к четвёртому веку до новой эры. В таких курганах хоронили представителей скифской знати. Именно в них находят много драгоценных золотых вещей. К этому периоду относится особо пышное захоронение, раскопанное в 1891 году и тоже близ Симферополя – Талаевский курган. Как и в тех курганах о которых я рассказал ранее, так и в этом - у воина были найдены: золотая гривна, золотые и серебряные кольца, богатое вооружение и многое другое.
Вот такая история. И это я рассказал так навскидку, по памяти. А, вообще в Крыму было найдено множество курганов, возможно не такие богатые как Куль-Оба, Золотой или Талаевский, но с точки зрения науки тоже очень интересные.
- Значит, возможно это правдивая история. Вот бы поехать в Крым и отыскать этот уникальный курган с несметными сокровищами! – вздохнула Машенька.
- Ну, какие сокровища, какая экспедиция! Время то какое! – тяжело вздохнул Иван Александрович, - мы не знаем, что с нами будет завтра, что будет с нашей Россией! Тут не до скифских захоронений.
- Ах, я совсем про всё забыла, так увлеклась этой интересной историей, - призналась Мария Сергеевна, - да, нынче не до того.
Молодые люди и в самом деле так увлеклись разговорами, что не заметили, как возле них притормозил извозчик:
- Эх, господа хорошие! Что ж вы в такое время гуляете! Нынче ведь неспокойно, даже днём на улице разденут, разуют, ограбят, а то и зарежут. Сколько случаев по городу. Лучше присаживайтесь, вмиг домчу до дому!
- А, ведь он прав, - согласился с возницей Иван Александрович, - давай сядем, время позднее и в городе небезопасно.   
Они сели в коляску и быстро добрались к дому Машеньки. Родители уже волновались за молодых и очень обрадовались, когда увидели дочку и её жениха живыми и здоровыми. В Петрограде стало неспокойно. Иван Александрович быстро раскланялся с родителями своей невесты, у ворот его ждал извозчик. Дома Ивана встретила мама. Софья Иннокентьевна тоже очень волновалась за сына и была несказанно рада его возвращение домой.
Все эти разговоры разбередили душу и настроили Ивана Александровича на воспоминания о прошлом.
                3
По тем временам семья Томилиных считалась среднего достатка. Глава семьи – Александр Львович был чиновником, служил Российскому государству. На заработки отца семья и существовала. Это позволяло держать кухарку, горничную и няню для младшей дочки. У семейства было небольшое имение - приданное Софьи Иннокентьевны. Туда обычно ездили на лето, отдыхать на природе подальше от шумного Санкт-Петербурга.
Когда Иван с золотой медалью окончил гимназию – собрали семейный совет. Юноша мечтал изучать историю. Александр Львович гордился успехами своего отпрыска и поддержал сына. Было решено, что Ваня поедет на учёбу в Германию, в Гейдельберг.
Так впервые он оказался в дали от дома и своих близких. Первые месяцы учёбы стали непростым испытанием для новоиспечённого студента. Он очень скучал по дому, а потом привык. Шумная студенческая жизнь затянула в свой водоворот. Студенты из России не взирая на факультеты, на которых учились, дружили между собой и как могли поддерживали друг друга.
По вечерам они любили собираться в небольших погребках, где подавали блюда национальной немецкой кухни и пиво. Иван раньше никогда не пил алкогольные напитки, ему всё было в диковинку, но потом привык к пиву и даже полюбил этот хмельной и некрепкий напиток.
А, ещё у него появился весьма странный приятель – Густав Мюллер. Молодой человек был из обрусевших немцев. Ещё во времена Екатерины Второй его предки перебрались на российские просторы в поисках лучшей доли. И вот через столько лет Густав решил вернуться на свою исконную родину и начал с того, что решил отправился на учёбу в Германию. Он свободно (без акцента) говорил на родном немецком языке и на русском. Может быть поэтому немецкие студенты не признали в нём своего, и он «прибился» к Ивану.
- Почему, ну почему они меня не признают? – жаловался он.
- Не переживай, - сочувствовал однокурснику Иван, - поверь мне – ты настоящий немец, а на русского совсем не похож.
- Почему же они так со мной?
- Вот поживёшь тут, пообвыкнешь и они тебя примут в свою компанию, обязательно примут.
И вот вечер. На улице зажгли газовые фонари, а студенты собрались поужинать в небольшой харчевне. В зале горят свечи, коптят лампы, электричества ещё нет. Простые деревянные столы и длинные лавки. Студенты из России сидят отдельно за своим столом, у немецких студентов своё братство, один бедный Густав, покрутившись между двух столов, подсаживается поближе к Ивану. На столе нехитрая снедь: тушённая капуста, сосиски и, конечно, пиво. Еда очень простая, но вкусная и сытная, настроение у всех отличное. Молодость прекрасная пора, студентам весело, они поют, стучат пивными кружками и уплетают аппетитные сосиски.
«…Гаудеамус игитур,
Ювенес дум сумус!» - запели российские студенты на латыни. Это слова из международного гимна студентов, их знают все. Песню лихо подхватили за соседним столом. И происходит чудо. Стёрлись границы, они перестали чувствовать национальную разобщённость, возникло единение, некое общее студенческое братство. В эти мгновения им казалось, что новый двадцатый век принесёт человечеству прогресс, материальные блага и удивительные открытия по разным научным направлениям. Студенты, изучающие историю, мечтали податься в археологи и по примеру Шлимана, как минимум каждый, собирался отыскать свою Трою. Биологи и химики бредили своими открытиями, а математики и физики, кажется вообще собирались «перевернуть» весь известный мир. Ах, какое это было прекрасное время!
Но, для Саши удалая студенческая жизнь Гейдельберга закончилась в феврале 1911 года. Он получил известие из Петербурга с трагической вестью – скончался отец. Молодой человек взял отпуск от учёбы и помчался домой. На похороны он, конечно, не успел, путь из Германии на родину был неблизкий.
Приехал он уже после похорон, ближе к девятому дню после смерти родителя и в первые мгновения не узнал мать. Софья Иннокентьевна совсем потерялась, всё время плакала и очень обрадовалась возвращению сына. Он как мог старался поддержать мать и младшую сестрёнку. Старался быть рядом, помогать им, чем только мог.
Прошло сорок дней со дня смерти отца, и он засобирался обратно в университет. Нужно было окончить курс, а после он планировал перевестись в Петербургский университет. Учиться за границей было дорого и без кормильца очень сложно, да и матери была нужна опора.
После сдачи летней сессии, Иван Александрович забрал документы из ВУЗа, тепло распрощался с однокурсниками.
- Крепись и держись, - поддержали его друзья.
- Ты добрый человек и тебя здесь будет не хватать, - сказал Густав Мюллер.
- Вы очень талантливы, не оставляйте учёбу. Из вас в будущем может получиться хороший учёный, - посоветовал старый профессор.
Учёбу Иван не бросил и в 1913 году закончил обучение и блестяще защитился уже в университете родного Санкт- Петербурга. Вполне естественно, что его оставили на кафедре, и он с головой ушёл в научную работу. Он так увлёкся темой своей диссертации, ранним средневековьем, жизнью скифов и сарматов, что не заметил того, что реальная жизнь уже давно пишет совсем новую историю. Первого августа 1914 года началась война с Германией, которую впоследствии назовут Первой Мировой или Империалистической, а в 1917 на их головы «свалятся» две революции. Но, среди этого исторического безумия самым главным станет – любовь, встреча с Марией Сергеевной или по-простому его дорогой Машенькой. Случайная встреча в университетском коридоре перевернёт всю его жизнь, ведь что может быть сильнее и прекрасней любви?!
                Новые и старые друзья
                4
Вернувшись с дачи домой Саша засел за дядины бумаги. Тут был небольшой дневник, письма, какие-то научные записи. Что он знал о своей семье? Оказалось – далеко не всё. Когда началась Великая Отечественная война ему исполнился год. Отца сразу же призвали в армию, он ушёл на фронт, а мать и бабушка уехали в эвакуацию. Их занесло аж в Алма-Ату. Матери пришлось выйти на работу, а Софья Иннокентьевна нянчила внука.
В середине 1943 года в дом постучалась беда, пришла «похоронка» на отца. Саша был очень мал и смутно помнил то время, но в памяти осталось, как сильно плакала мать. Софья Иннокентьевна как могла успокаивала дочку и всё причитала: «Мне Господь послал удел вдовы и надо же, у дочери такое же горе. Ты поплачь, Леночка, легче станет». Мать плакала, но слезами горю не поможешь. Она смирилась с этой потерей и стала жить для любимого и единственного сына. В сорок четвёртом году скончалась бабушка. Софья Иннокентьевна родилась и всю жизнь прожила в Санкт-Петербурге. Климат Алма-Аты ей совсем не подходил. Когда она заболела, то потихоньку лечилась сама, долго скрывала хворь от дочери, мол той и так тяжело, осталась одна с маленьким ребёнком на руках. Когда самолечение не помогло - бабушку уложили в больницу. Однако, время было тяжёлое военное, в больнице не хватало лекарств. Смерть Софьи Иннокентьевны стала очередным ударом для Елены Александровны.
- Ох, сыночек, - тяжело вздыхала она, - остались мы с тобой одни, совсем одни. Моя мама, а твоя бабушка – умерла, Юра – погиб на войне, да ещё Иван – мой старший брат - пропал без вести. Никого из родных не осталось, никого!
- Мамочка, мамочка, - Саша обнимал её, и они плакали вместе.
Тогда ему было всего четыре года.
Но, вот война окончилась, пришла долгожданная победа! В сорок пятом году они вернулись в Ленинград. С вокзала мать и сын поспешили к родному дому и долго стояли, словно в столбняке, возле развалин. От старого дома не осталось ничего, как говорится, даже камня на камне. Тогда их приютили какие-то знакомые, а потом дали комнату в коммунальной квартире на четыре семьи. 
Ещё в Алма-Ате мама окончила бухгалтерские курсы (бухгалтера всегда нужны, а значит легко найти работу). Она, действительно, быстро нашла работу, а Саша пошёл в детский сад, затем в школу и время понеслось вскачь. Не успели оглянуться, как он окончил школу и поступил в институт.
Ещё по возвращению из эвакуации, в один из выходных дней, Саша с матерью поехали на свою старую дачу. «Там, наверное, всё разбито, ничего не осталось,» - вздыхала мать в электричке. Но, она ошиблась. Домик выглядел облезлым, прохудилась крыша, забор завалился, но дача не сгорела, хотя в округе шли тяжёлые бои. Странно, что деревня, расположенная невдалеке от дачного посёлка, почти вся выгорела, а вот дачи – уцелели. Елена Александровна не поленилась, собрала нужные документы (как вдове, у которой муж погиб на фронте, ей полагались какие-то льготы) и переоформила дачный участок на себя. Постепенно участок привели в порядок: залатали крышу, поставили новый забор, засадили кусы смородины, крыжовника и малины. На дачу они ездили нечасто, в основном в летнее время и даже не представляли какие тайны хранил их чудом уцелевший домик.
Несколько вечеров он исправно просидел за найденными бумагами, но не разобрался в них и вопросов появилось больше чем ответов. Александр решил искать помощи, а к кому же обратиться, как не к лучшему другу. Такой у него был и звали его Слава. Жили друзья по соседству, учились в одном классе, но несколько лет назад Славкин отец получил повышение и его перевели в Москву. Туда то и перебралась вся семья. Правда в Ленинграде осталась бабушка приятеля, к которой он иногда приезжал на выходные.
Саша заглянул к старушке и узнал, что Слава должен приехать в ближайшую субботу. Он очень этому обрадовался: и друга можно будет увидеть, и пообщаться по поводу дядиных дневников. Славе он доверял как самому себе.
При встрече Слава внимательно его выслушал. «Да, интересный случай, - удивился он и добавил, - кажется я смогу тебе помочь».
А, дальше Славка рассказал Саше, что у него появилась подруга –Тамара. Так вот у этой Тамары есть подружка – Светлана. Эту самую Светку Слава хорошо знает, так как встречались на студенческих соревнованиях по лёгкой атлетике. Светка там за свой ВУЗ выступала, а он за свой. Но, главное то, что у Светланы есть отец – удивительный человек. «Понимаешь, он всю войну прослужил в разведке. Был несколько раз ранен, одно ранение очень серьёзное, имеется контузия. Естественно, что после войны служить в армии он уже не мог и ушёл на преподавательскую работу. Сейчас он в Суворовском училище преподаёт,» - добавил Славка. Но, главное то, что Сергей Герасимович (так звали Светкиного отца) увлёкся историей и в свободное время самостоятельно занимается научными исследованиями. Правда, его больше всего интересуют некоторые факты из Великой Отечественной войны, но человек он весьма эрудированный и в отличии от официальной науки не такой костный. Кроме того, у него есть доступ в закрытые библиотечные фонды, а это очень важно.
Что тут добавить, Саша доверился Славке и передал своему другу дядину папку в надежде, что Сергей Герасимович окажет ему помощь.
Все эти несколько недель он с нетерпением ждал возможности побывать в Москве и вот на майские праздники выбрался в столицу. 
На вокзале его встретил Слава, отвёз к себе домой. Славкина мама накормила гостя, подробно расспросила про Ленинград (она скучала по родному городу). Саша немного отдохнул с дороги, и они отправились в гости к Сергею Герасимовичу. Саша волновался, провожая сына в Москву, Елена Александровна всё вздыхала и на прощание сказала: «Если бы узнать хоть что-то о судьбе брата – на сердце стало бы легче, а то столько лет в неведении. Формулировка «пропал без вести» - ничего не говорит, а так хочется знать, что с ним произошло!»
Они приехали, к дому, где жил Сергей Герасимович, поднялись на четвёртый этаж и нажал на звонок. Дверь распахнулась и перед молодыми людьми предстала юная красавица. Стройная, подтянутая (сразу видно, что занимается спортом) девушка с длинными светло русыми волосами, собранными на затылке в модный «хвост». От неожиданности Саша растерялся.
- Вы к папе? Проходите, - пригласила она гостей в дом. 
Молодые люди зашли в квартиру и оказались в весьма просторной прихожей. Квартира была отдельная, не коммунальная, что по тем временам было редкостью. Далее они прошли в большую комнату, служащую залом. Здесь их ожидал сам хозяин. Они познакомились. Сергей Герасимович, его дочь Светлана и Славкина подружка Тамара уже приготовились к интересной беседе. 
- Вы меня простите, но я рассказал о ваших документах одному моему знакомому. Он учёный – историк, мы случайно как-то познакомились в библиотеке. Человек он весьма эрудированный, настоящий профессионал и весьма надёжный. Много раз помогал мне в разных поисках, я то ведь не историк. 
- Если человек надёжный, то что ж, пусть ознакомится с бумагами, - согласился Саша (что же ему ещё оставалось). А, как зовут вашего знакомого?
- Евгений Викторович – ответил отец Светланы.
Через несколько минут в прихожей раздался звонок, это подошёл последний гость, тот самый учёный-историк.
Он оказался весьма молодым, по крайней мере и Саша, и Славка ожидали увидеть более возрастного человека. Новый знакомый представился всем собравшимся и можно было начинать.
- Я не знаю с чего начать, - произнёс Сергей Герасимович, - может быть у вас есть вопросы так задавайте, а я попытаюсь на них ответить.
- О! У меня вопросов миллион, - сказал Саша. – Первый из них самый важный, ну откуда у скифов могло быть столько золота?! Мы ведь знает, что в Крыму нет золотых приисков, это же не Сибирь, так откуда же золотишко?
- А, что вопрос здравый, - согласился Сергей Герасимович. – Тогда, вам, молодой человек, я задам свой вопрос: «Что такое Лидия, Мидия, Манна, Урарту, Ассирия?   
Конечно, Саша знал, что это такое. Лидия – девичье имя, у них в классе училась девочка с таким именем. Манна, а точнее манка – крупа, его в детстве кормили манной кашей. Мидии – такой моллюск, его Саша даже пробовал. Каждое лето маме на работе, для сына, давали путёвку в пионерский лагерь. Обычно это были лагеря где-то рядом, в Ленинградской области, а один год дали путёвку в Крым. Мама очень волновалась, она никогда не отпускала его так далеко, но он был счастлив. Так он впервые побывал в Крыму, поплавал в Чёрном море, которое значительно теплее Балтийского, а ещё они подружились с местными ребятами. Во время «мёртвого часа» они потихоньку убегали из спального корпуса. В конце концов им уже было по одиннадцать лет, не малыши, чтоб спать днём, они пролазили через потаённую дырку в заборе и общались с местными ребятами. Последние как-то угостили их мидиями, которые сами наловили, а потом жарили на костре, на металлической решётке. Мидии Саша не оценил. Ассирия – это что-то из древности, что-то из уроков истории.
Евгений Викторович осторожно улыбнулся, а Сергей Герасимович откровенно рассмеялся и добавил:
- Ответ неверный, всё что я перечислил это древние государства Закавказья и Передней Азии, именно их грабили скифы во время своих походов. Государства эти были очень богатые и скифы, после очередного набега, возвращались в родную Таврику с богатой добычей.
- А, я добавлю, что скифы предпринимали и более дальние походы, - промолвил Евгений Викторович, - скифские войска достигали земель Древнего Египта и Палестины. А, ещё был такой курьёзный случай. Царь Мидии пригласил скифских воинов, а главное их вождей на богатый пир. Скифы ничего не заподозрили и позарились на богатое угощение, даже не обратили внимание, что хозяева к пище не прикасаются. Увы, угощение оказалось отравленным и через какое-то время все, приглашённые скифы, пали мёртвыми после такого застолья.
- Как это вероломно! – воскликнула Тамара.
- Вероломно, но скифы ужасно надоели мидийцам своими набегами и это стало их ответом на разорения и грабёж последних, - ответил Евгений Викторович.
- Значит с этим вопросом разобрались, - подытожил Слава.
- А, кто такие эти скифы? – вдруг задала вопрос Светлана.
- Тут есть разные версии и некоторые из них весьма любопытные, - сказал Сергей Герасимович и рассказал ребятам древнюю легенду.
- Великий греческий герой Геракл пас стада быков в районе Геракловых столбов. (Прошу заметить, что это самый запад Европы). Быки сильно подъели траву, и Геракл решил сменить пастбище. Он сел в свою колесницу и погнал стадо на восток, да так разогнался, что перемахнул через всю Европу, и прибыл в Тавриду. Тут были обширные пастбища полные сочной зелёной травки. Естественно, что наш герой очень устал. Он завернулся в шкуру немейского льва и заснул богатырским сном. А когда проснулся – ни коней, ни колесницы, ни быков не было.
- Это же надо, увели у самого Геракла! – вдруг воскликнул Славка!
Все захихикали, а Сергей Герасимович как ни в чём не бывало продолжил:
- Огорчённый, Геракл отправился на поиски своей пропажи. Тут он умудрился быстро пройти всю степную часть полуострова и оказался в горном Крыму возле большой пещеры. Геракл вошёл туда и увидел прекрасную незнакомку.
- Кто ты такой? – спросила она.
- Я – Геракл, - представился герой.
- А, я змееногая богиня Апа.
По одной версии богиня Апа была полудевой, полузмеёй, а по другой – у неё были вполне человеческие ноги, но очень длинные и тонкие.
Геракл рассказал Апе о своей пропаже и тут последняя призналась, что колесница, кони и стадо у неё. Апа была готова вернуть герою его имущество, но с одним условием: Геракл должен был стать мужем богини. Великий греческий герой подумал и согласился. Видно Апа ему приглянулась. Стали они жить вместе в пещере змееногой богини. Так в мире и согласии герои прожили несколько лет. Родила Апа от Геракла трёх сыновей. Всё бы хорошо, но настало время возвращаться Гераклу на родину.
Апа не нарушила условия договора. Вернула лошадей, колесницу, быков, но спросила: «Что ей делать с сыновьями, когда они вырастут?» Геракл подумал, подумал, а потом снял с себя пояс с золотой чашей и вместе с луком вручил возлюбленной. «Когда дети вырастут, то пусть примерят мой пояс, а потом натянут мой лук. Тот, кто выполнит это – пусть останется при тебе, а того, кто не сможет это выполнить – отправь ко мне,» - ответил он.
Прошли годы. Дети Апы и Геракла возмужали. Тогда богиня выполнила наказ любимого. Она дала пояс отца сыновьям. Первым его примерил старший сын – Агафирс, но пояс был ему сильно велик. Затем пояс попытался надеть средний сын – Гелон, но и ему он не подошёл. Тогда пояс примерил младший сын – Скиф и он ему пришёлся впору. Дальше мать дала сыновьям лук и стрелы отца. Но ни Агафис, ни Гелон даже не смогли натянуть тетиву, такой тугой она была. И лишь Скиф легко натянул тетиву и метко выпустил стрелу. После этого испытания Апа отправила старших сыновей к Гераклу, а младшего провозгласила царём над этой землёй. Так от сына Геракла и богини Апы пошло славное скифское племя, поселившееся в степях Тавриды, где Геракл пас и потерял своё стадо.
Сергей Герасимович окончил свой рассказ.
- Это что же такое получается? – возмутился Славка, - только за физическую силу тебе и почёт, и власть, а бедных Агафиса и Гелона с родных мест изгнали. Несправедливо!
- Такое время было, что в мужчинах физическая сила ценилась больше всего, - заметил Евгений Викторович.
- А, я вот что подумала, - сказала Светлана. – С одной стороны греки считали скифов – варварами, а с другой они происходят от сына их героя Геракла и получается внуки их главного бога – Зевса, ведь Геракл в свою очередь сын Зевса.
- Согласен, - вздохнул Сергей Герасимович, - получается такой себе парадокс. Скифы по этой легенде в дальнем родстве с самим Зевсом. Но, это всего лишь легенда, хотя в ней отражены какие-то нюансы взаимоотношений греков со скифами.
- Скажите, а вообще возможно, чтоб в Крыму был такой уникальный курган, где бы хранились несметные сокровища? А ещё в дядиных бумагах что-то писалось про Грибоедова, но тут я совсем ничего не понял. Причём тут писатель?» – спросил Саша.
- Насчёт царского кургана вопрос сложный. Я бы сказал пятьдесят на пятьдесят. На территории Крыма найдено много скифских захоронений. Некоторые из них очень богатые и интересные, но такой уникальный курган до сих пор не найден. А вот про Грибоедова стало открытием и для меня самого, - признался Сергей Герасимович. – Какой-то человек рассказал вашему родственнику, что Грибоедов был возле этого самого кургана и под впечатлением от увиденного написал стихотворение. Последнего в бумагах вашего дяди нет, и мы можем только гадать про этот стих, а вот о самом писателе я поднял информацию, и она меня крайне удивила.
В 1825 году писатель посетил Крым. Его путешествие продлилось с 18 июня до 15 сентября. То есть фактически три месяца. И тут я очень зауважал нашего классика. В отличии от многих наших современных туристов, которые приезжают в Крым и весь отпуск валяются на пляже, писатель проявил любознательность и активно путешествовал по всему полуострову. Он прибыл в Симферополь, а уже оттуда делал свои вылазки в разных направлениях. Он и в горы поднимался, и в пещеры лазил, а уж разные достопримечательности точно не обделил своим вниманием. Но, самое главное, во время своего путешествия он вёл подробнейший дневник. В нём он точно по дням описывал все свои приключения. Этот дневник будет опубликован всего один раз в журнале «Русское Слово» в 1859 году, то есть через тридцать лет после трагической гибели писателя под названием «Дневник о Крыме». Так вот, что удивительно, последняя запись в дневнике датируется 12 июля и всё, далее полная тайна. Дневник обрывается на самом интересном месте, это по времени - середина крымского путешествия и о дальнейших приключениях Грибоедова нам ничего не известно! Тут естественно возникает вопрос: «Почему?»   
- Если человек ведёт подробный дневник своих странствий, то это особая черта характера, - заметил Евгений Викторович, - такие люди просто так свои заметки не оставляют.
- А, может быть писатель столкнулся с чем-то особым, что сильно его потрясло, произвело впечатление, но писать об этом было нельзя. Вот он и бросил свои заметки. Писать о другом, менее важном было уже не так интересно, а о впечатлившем – запрещено! – вдруг высказала своё предположение Тамара.
До этого она совсем тихонько сидела возле Славки и подруги Светы.
- Правильно! – поддержал девушку Сергей Герасимович, - я тоже о таком подумал.
- Возможно этим особым впечатлением и стал царский курган! – сказал Саша.
- Вполне возможно! – согласился Сергей Герасимович.
- Ребята, я думаю нам нужно отправится в Крым и разгадать эту тайну! – выпалил Славка.
- А, мне бы хотелось отыскать следы моего пропавшего дяди, - добавил Саша.
- Да, найти такой курган - стало бы открытием века! – согласился Евгений Викторович.
- Так почему бы летом, после сдачи сессии нам не отправится в Крым? – предложила Светлана.
По вдруг возникшей паузе она поняла, что эта мысль пришла не только к ней одной.
- Только, ребята, во-первых, давай будем на связи друг с другом, а во-вторых нужно провести предварительные исследования, - заметил Сергей Герасимович. – Так как Александр живёт в Ленинграде, то именно ему придётся сходить в университет и разузнать всё о пропавшей экспедиции профессора Томилина. Состав группы, информацию о родственниках участников исследования, ну и многое другое, связанное с поездкой в Крым, тогда в сорок первом году.
- Есть, - вдруг по-военному ответил Саша.
- Евгений Викторович пусть поработает в архивах и соберёт всю информацию о научной деятельности профессора Томилина. Иногда какие-нибудь публикации в научных изданиях, темы его исследований – окажут нам неоценимую помощь в наших поисках.
Евгений Викторович в знак согласия молча кивнул головой.
- А, я буду координатором нашей группы и ещё раз просмотрю этот архив, иногда незначительные на первый взгляд мелочи, на поверку оказываются очень важными, но это сразу определить сложно, - подвёл итог всей беседы Сергей Герасимович.
Мать Светланы уже с нетерпением ожидала конца их «заседания». Она испекла сладкий пирог и пригласила гостей к чаю. Тут же достали скатерть, чайный сервиз и с удовольствием завершили приятную беседу вкусным чаепитием. После чего гости распрощались с гостеприимными хозяевами. Светлана отправилась вместе с ребятами прогуляться по праздничной Москве. Город по случаю Первомая был украшен яркой иллюминацией, люди не сидели дома, а вышли в на улицы и проспекты столицы, ах как красиво было кругом.
- Ребята, а я вдруг вспомнила, что летом у меня будет практика. Я поеду в Крым только работать вожатой в пионерский лагерь, - с грустью произнесла Тамара.
- Томочка, Крым не такой уж и большой, а раз мы тоже там будем, то постараемся информировать тебя о наших поисках.   
На следующий день Славка посадил Сашу на поезд идущий до Ленинграда, нужно было возвращаться домой к учёбе. Впереди маячила летняя сессия и лишь потом можно было мечтать о поездке в Крым. А ещё Саше очень понравилась дочка Сергея Герасимовича – Светлана, но об этом он не стал бы рассказывать даже своему лучшему другу Славке.
                Разлука
                5
Этот оригинальный поэт – Валентин писал о том, что может быть восемнадцатый год разрешит все проблемы, которые принёс злополучный год семнадцатый. Да, так думали многие. Но, кажется время только «закручивало гайки» и с каждым днём становилось всё труднее и труднее. В Петроград пришёл голод. Иван Александрович вывез мать и младшую сестру к дальним родственникам, подальше от голодного Питера, а сам решил вернуться домой. Мать, конечно, плакала, умоляла сына остаться с ними, но он не мог так поступить, ведь в Петрограде осталась Маша. «Мамочка, всё будет хорошо, я приеду за вами если обстановка улучшится, а пока не волнуйся за меня,» - промолвил он на последок.
Вернувшись в город Иван Александрович первым делом отправился к невесте. Всё обратную дорогу на душе у него было тревожно и неспроста. Для волнения были свои веские причины.
 Дело в том, что у Марии Сергеевны был старший брат – Анатолий Сергеевич. Молодой человек учился в том же Петербургском университете, только на юридическом факультете. С началом войны 1914 года брат Машеньки оставил учёбу и отправился добровольцем на фронт. Мария Сергеевна много рассказывала Ивану Александровичу о своём брате.  Молодой человек был весьма патриотически настроен. «За царя и отечество!» - был его любимый девиз. Перед отправкой Анатолия на фронт в доме собрались гости. Было сказано много тостов и пожеланий: о победе русского оружия, о смелости и доблести, храбрости русского солдата. Конечно, поднимались тосты за царя и отечество. Произнёс тост и сам отец семейства – Сергей Сергеевич. Он говорил о том, что гордится таким сыном и тем, что у сына такие друзья, желал им вернуться домой с победой и так далее в таком духе.
Анатолию очень шла офицерская форма, полный оптимизма он отправился на войну. Мать, отец и сестрица Машенька остались ждать писем, молиться и писать на фронт ответы. Сначала письма приходили регулярно, их тон был оптимистичный. Шло время, Российская империя увязла в мировой войне, словно в липкой смоле. И выбраться никак нельзя, и делать с этим что-то нужно, так как события в своей стране становились всё сложнее и сложнее. Письма от Анатоля стали приходить реже и реже, а потом их совсем не стало. Вся семья замерла в напряжении, маменька (так её называла Маша) целыми днями простаивала на коленях перед иконами, она подолгу молилась. А, в январе семнадцатого года пришло сообщение из госпиталя. Анатолий был там и жизнь его висела буквально на волоске.
Одной из страшных страниц Первой Мировой войны стало использование газов против войск противника. Противогазов в войсках не хватало, да и были они далеко не совершенны. В такую газовую атаку попал и Машин брат. Молодой человек буквально чудом остался жив. В очень тяжёлом состоянии он поступил в госпиталь, где ему удалили часть лёгкого. Врачи сделали всё что смогли. Отец приехал забрать сына домой, сам тот не смог бы добраться в Петроград. Если на войну уходил бравый красавец, то домой вернулся измученный, инвалид. Матушка чуть не потеряла сознание, когда увидела любимого сыночка, хорошо Маша была рядом и поддержала мать. Началась борьба за здоровье Анатолия. Всё остальное отошло на задний план. Даже такие события как-то, что Маша окончила гимназию с золотой медалью, а потом поступила в университет – даже это не изменило тяжёлую домашнюю атмосферу.
Иван Александрович, когда встречался с невестой, расспрашивал её о здоровье брата. Он делал это искренне, сочувствуя молодому человеку, а не просто из чувства такта. Машенька всегда делилась семейными новостями:
- Опять доктора приглашали. Анатолию было очень плохо. Врач сказал, что сырой климат Петрограда не подходит лёгочным больным. Советует везти его на юг. У нас в Крыму живёт мамина двоюродная сестра. Мы давно с ней не виделись, только переписывались. Пару лет назад она овдовела и теперь живёт одна. У неё небольшое имение на Южном берегу Крыма. Матушка написала ей письмо, но ответа всё нет и нет.
- Время непростое, но почта работает, - успокаивал свою невесту Иван Александрович.      
Теперь же, по возвращению в родной Питер, Иван Александрович не заходя домой, сразу с вокзала отправился к невесте. Он долго звонил, а потом стал стучать в дверь. Наконец послышались какие-то шаги, и он услышал голос горничной:
- Кто там?
- Это я, Иван Александрович, жених Марии Сергеевны, откройте!
Дверь заскрипела, открылась и он зашёл в прихожую. Вроде бы тут ничего не переменилось, но он почувствовал какую-то беду.
- Уехали господа, - объявила горничная, - буквально вчера по утру отправились на вокзал. Всю прислугу заранее распустили, вот я одна лишь осталась, да и то завтра к себе в деревню поеду. Господ нет, так чего мне тут делать?!
- Может быть мне какое-нибудь письмо оставили? – спросил он.
- Ой, и правда! Барышня вам письмо написала.
Горничная принесла конверт. Иван Александрович не мог ждать, он тут же распечатал конверт и прочитал прощальное Машино послание.
«Иван Александрович, - начала она. – Нет, не так. Ваня, мой милый Ванечка! От тёти пришло письмо. В нём она пишет, что рада принять нас у себя, вот мы и уезжаем. Тут ещё подоспела какая-то оказия, медлить было нельзя, поэтому собирались быстро, впопыхах. Правда, папа уверен, что к осени все эти безобразия окончатся, большевики уйдут и к концу лета мы вернёмся в Петроград. Так что в сентябре я вернусь в университет и вновь приступлю к занятиям. Ну поживём – увидим! Самое тяжёлое для меня – это разлука с Тобой! Я Тебя очень люблю и мечтаю лишь об одном – встретится и больше никогда не расставаться! Твоя Маша».
Иван Александрович несколько раз прочитал это короткое послание, на душе у него было тяжело. Всё-таки он взял себя в руки, распрощался с горничной и поспешил в свою пустую и холодную квартиру.
Жизнь в Петрограде была непростая, лишь к концу лета он сумел выбраться к своим. Он застал их в полном здравии, чему несказанно был счастлив. А уж как была счастлива Софья Иннокентьевна! Она со слезами бросилась на шею сыну.
- Вернулся голубчик мой, а я уж не знала, что и думать! Писем нет, лишь одни волнения.
- Ах, полноте маменька, у меня всё в порядке. Одна беда, Машенька с семьёй в Крым подались, даже проститься с ней не успел.
И он показал матери прощальное письмо своей невесты.
- Может быть Сергей Сергеевич прав? К осени всё нормализуется? – спросила Софья Иннокентьевна.
- Не думаю, мама. Большевики пришли в серьёз и надолго. Да, кстати, я недавно общался с Кони, - сказал Иван Александрович.
- Как! С тем самым Кони, с сенатором?! – изумилась Софья Иннокентьевна.
- Матушка, с бывшим сенатором: революция упразднила сенат.
- Где же вы могли познакомиться?
- Мне предложили читать лекции по истории перед моряками Балтийского флота. Я не отказался. Во-первых, за это дают паёк, скромный, но всё же. Во –вторых, это моя работа, всё лучше, чем сидеть дома. Ещё мне дали на месяц талоны на обед в одну столовую, там питаются работники разных наркоматов и ещё какие-то новые служащие. Обеды без изысков, но весьма питательные. Так вот Анатолий Фёдорович Кони тоже читает лекции матросам Балтийского гвардейского экипажа. К моему удивлению он принял революцию. Человек весьма почтенного возраста, но полон энергии: сотрудничает с советской властью, много пишет, читает лекции. Мы тут давеча проговорили несколько часов. Для меня это оказалось весьма полезным. Конечно спорили, вспоминали разные события Российской истории. Я во многом изменил своё мнение на происходящее, ведь по сути я никогда не знал жизни простого народа. Да, мы не были богачами, после смерти батюшки даже пришлось продать наше имение, но всё-таки жили без нужды. А как жил наш народ: крестьяне, рабочие? Я раньше об этом просто не задумывался. Эмигрировать я не хочу! Я то знаю, как жить на чужбине, ведь несколько лет жил и учился в Германии. Бывало такая тоска возьмёт, причины для тоски нет, а всё душу выворачивает. Но тогда я в любой момент мог домой вернуться, а для эмигранта – все пути отрезаны. Будем жить тут, в России, а там будь что будет!
Прошло время, и он забрал мать и сестру обратно в Питер. Но, это был уже другой Петроград, и сама жизнь переменилась до неузнаваемости. Младшая сестра вернулась к учёбе. Только теперь женская гимназия стала школой имени «Третьего интернационала». В ней стали учиться вместе мальчики и девочки.
- Ах, какое безобразие, - вздыхала Софья Иннокентьевна, - моя дочка будет учиться вместе с разными босяками!
- Мама, мир переменился и к этому надо привыкнуть. Между прочим, кроме нашей Леночки там ещё много девочек – прежних учениц и осталось ещё много педагогов из старой гимназии, - успокаивал маму Иван Александрович.
В их старом доме тоже произошли перемены. Теперь большие квартиры превратили в коммунальные, разделив комнаты разным жильцам. Но, им повезло, как преподаватель университета (он вернулся в ВУЗ) Иван Александрович имел право на дополнительную жилплощадь. Они остались в своей квартире, только им оставили две комнаты, кухню, ванную и санузел, а остальные комнаты перешли в соседние коммунальные квартиры. Управдом прислал каменщика, и он лихо заложил проход с одной стороны и коридор с другой. Новую кирпичную кладку заштукатурили, а потом закрасили, да так, что и не поверишь, что там были проходы.
По окончанию гражданской войны в университет пришли новые студенты: кто-то в лаптях, а кто-то в солдатских шинелях, прямо с фронта. Их уровень знаний был весьма низок. Седовласые педагоги хватались за головы от таких студентов, но Иван Александрович взялся за дело с оптимизмом. Просвещать народ – в этом он видел своё призвание. Приходилось (иногда на ходу) перестраивать учебный процесс, ведение занятий, ведь новоиспечённые студенты не имели за плечами гимназий с их глубокими знаниями, обязательным изучение латыни и древнегреческого языка. Нелёгким испытанием для педагога и студентов стала первая сессия.
Он ввёл новшество в экзаменационный процесс. Все студенты сразу заходили в большую аудиторию, рассаживались, а потом по очереди и по старинке тянули билеты, готовились, а отвечать выходили к доске. Отвечали не только педагогу, а перед своими же сокурсниками. Новым студентам это нравилось. Хотя и тут всё было непросто, были свои недовольные.
- Ух, контра, да я их всех на чистую воду выведу! – яростно ругался недовольный студент.
- Это кто это – контра?! – возмутилась молоденькая девчонка в старенькой гимнастёрке и красной косынке. – Сам к экзамену не подготовился, а виноватых ищешь!
- Это мне – будёновцу, орденоносцу и «неуд» за экзамен! – не унимался студент.
- Так, что ты про Нерона рассказал! – рассмеялась всё та же студентка.
- Сама всё слышала, - огрызнулся тот. – Сказал, что Нерон – император, гад последний и «контра», а что ещё говорить?
- И это по-твоему ответ на экзамене!? Правильно Иван Александрович тебе «неуд» влепил, сам заслужил, заниматься нужно.
- Я вот тоже с гражданской войны пришла, но ведь серьёзно к учёбе отношусь. Ты сам слышал, как я отвечала и свою пятёрку честно заслужила.
В начале тридцатых годов Ивану Александровичу выдали участок земли под дачу. Дачи выдавали профессорско-преподавательскому составу университета. Иван Александрович был очень счастлив. Он пропускал мимо ушей замечания Софьи Иннокентьевны, что мол шесть соток – это просто какие-то крохи, вот мол раньше у них было имение, так это был, действительно, приличный участок земли, а не то что дали ныне.
- Мамочка, про старое нужно забыть, а новый участок просто чудесный. Я постою на нём небольшой домик, а вокруг посадим садовые деревья, кустарники, разведём цветы.
- Ах, делай как знаешь, - вздыхала Софья Иннокентьевна.
Правда один раз они всё-таки повздорили. Иван Александрович решил отвести на дачу часть мебели.
- Ваня, что тут происходит? – спросила Софья Иннокентьевна, увидев, как приглашённые сыном рабочие, что-то выносят из его комнаты.
- Мама, я хочу увести на дачу это старое «бюро», - ответил тот.
- Но это же папино «бюро»! – возмутилась мать.
- Мамочка, оно очень громоздкое и занимает много места. В моей комнате из-за него не повернуться.
- Это папино «бюро», - упрямо повторила мать. – На даче мы бываем редко и его украдут.
- Сделать это весьма непросто. Оно такое тяжёлое и большое, что несколько рабочих еле-еле с ним справились. Сейчас на даче достраивается дом, так мы его поднимем на чердак, а потом всё заделаем. Чердачный люк попрошу сделать небольшим, так что вытащить «бюро» будет просто невозможно.
Софья Иннокентьевна ничего не ответила сыну, но ещё несколько дней дулась на него. Зато, когда дачный домик достроили, они с удовольствием стали ездить на природу, отдыхать от городской суеты. И пусть дача не могла сравниться с бывшим имением, но в новой реальности и это было неплохо!
Младшая сестра Ивана Александровича – Леночка окончила школу. Естественно брат рекомендовал ей поступить в университет. Теперь женщины имели равные права с мужчинами и могли учиться где только пожелают, но вот у Елены такого желания не возникло.
- Я не знаю, на кого бы мне хотелось учиться, - заявила она.
- Что же ты собираешься делать? – поинтересовался брат.
- Пойду работать.
- Кем?
- У меня за плечами десятилетка, а это немало! Мне уже порекомендовали пойти в конструкторское бюро чертёжницей. У меня в аттестате по черчению стоит «отлично» и мне это очень нравится. К тому же я хочу быть самостоятельной, а не сидеть на шее у старшего брата, - заявила она.
- Моя шея выдержит вас обоих: и маму, и тебя! – возмутился Иван, - но я не против того, чтоб ты пошла на такую работу в КБ. Посмотришь, может быть понравится и выучишься на инженера. Теперь инженерами работают и женщины.
- Я о том же! – подхватила сестра. – Я хочу найти своё место в жизни, а просто учиться лишь получить диплом – не хочу!
Тут Иван Александрович её полностью поддержал. Инженером Леночка так и не станет, зато встретит в КБ свою любовь. Её судьбой окажется молодой инженер, попавший в то же конструкторское бюро по распределению после института. Так как молодой инженер был неместным и жил в общежитии, то после свадьбы он переедет на жилплощадь своей супруги. Придётся Софье Иннокентьевне потеснится и выделить часть комнаты для дочери и зятя. Правда, это произойдёт нескоро, а только в тридцать девятом году.
                Мария Сергеевна
                6
Дорога в Крым для Машенькиной семьи оказалась нелёгкой, но оно того стоило. Какой тишиной и спокойствием веяло от жизни в тётушкином имении. Когда они наконец добрались туда, то их радости не было предела.
- Аделаида, ну вот мы и на месте! – от радости плакала маменька.
- А, я уже давно вас жду, комнаты подготовила, волнуюсь, так неспокойно стало, - тоже сквозь слёзы радости, сообщила тётушка.
- Как у вас обстановка? – поинтересовался Сергей Сергеевич, Машенькин отец.
- Да, слава богу, у нас всё тихо. А вот в Севастополе в семнадцатом, ой что творилось! – поведала тётушка. – Матросы восстали против офицеров, начали убивать своих командиров, говорят столько народу погибло!
Обе женщины тяжело вздохнули и перекрестились.
Так началась их неспешная крымская жизнь. Анатолию на юге, действительно, полегчало. То ли морской воздух с ароматом йода и соли, то ли особый микроклимат Южного берега Крыма, но он явно пошёл на поправку.
Брат и сестра полюбили утренние прогулки от дома тёти к пляжному берегу и обратно. По дороге они беседовали, обсуждали разные темы и восхищались крымскими пейзажами:
- Посмотри, Машенька, какая красота! Что это за растение? – спросил брат.
- Это магнолия, - ответила сестрица.
- Наверное, такие цветы должны цвести в раю.
- Да, цветок необыкновенный, - согласилась она.
Они шли по узкой дорожке, ведущей вниз, прямо к морскому берегу. Вокруг цвели цветы, чуть покачивались ветки экзотических деревьев, совсем непривычных для глаза северянина.
- Я наблюдаю за тобой последнее время, ты что-то такая грустная, - заметил брат.
- Я скучаю по Ивану, – ответила она. – Знаешь, а мы с ним мечтали, чтоб вот так поехать в Крым, в научную экспедицию, на раскопки древних курганов. Искать золото скифов или сарматов. Только эта революция всё испортила, все планы разрушила. Если бы ты только знал, как Ваня интересно рассказывал о древности, о всяких забытых цивилизациях.
- Ну конечно! Женщины любят ушами! – воскликнул Анатолий. – Наговорил он тебе разных сказок, а ты и поверила! Меня вот совсем другое волнует. Ещё идёт война, в стране творится что-то непонятное, а я словно старик: принимаю по часам лекарство, обед, сон, утренние прогулки – соблюдаю моцион! – раздражённо произнёс молодой человек и добавил, - как мне это всё надоело! Отечество в опасности, а я….
- Ну конечно, без тебя не обойдутся! – возмутилась в ответ Маша. – Ты хоть немного родителей пожалей! Когда привезли из госпиталя чуть живого, то матушка покой и сон потеряла, от кровати не отходила, с ложечки кормила, а уж перед иконами сколько молилась. Батюшка поседел, словно старик, а ведь он человек среднего возраста, да только горе не красит!
- Не сердись, - примирительно произнёс брат, - я всё понимаю, из меня сейчас не воин получится, а одна обуза.
- Давно ли кашлять перестал, - так же примирительно произнесла сестра, - скажи Крыму спасибо.
Тогда они, взявшись за руки, словно большие дети, побрели вдоль пляжного берега, наслаждаясь великолепным морским видом.
Гостить у тётушки оказалось делом хорошим, да только их надежды на скорое возвращение в родной Петроград разбились вдребезги, словно морские волны о берег. Ни к осени восемнадцатого года, ни в последующем девятнадцатом году - говорить о возвращении домой было невозможно. В стране шла гражданская война. 
Сергей Сергеевич (не меньше, чем сын) истомился от отсутствия какого-то дела. Он привык к государственной службе и бездеятельность его угнетала. Так он отправился в Севастополь, где теперь обосновались представители белого движения и нашёл себе место в правительстве Врангеля.
По возвращении в дом Аделаиды Павловны он охотно делился новыми впечатлениями:
- Врангель такой умница! У него большие планы! А как неплохо налажена жизнь в городе! Правда, с жильём в Севастополе туго, да ещё бы, почитай пол России-матушки в Крым перебралось, ну да ничего и с этим разберёмся. Конечно, по военной части у него много помощников, а вот в хороших чиновниках, занимающихся гражданским населением, есть нужда. Я встретил знакомого ещё по Петрограду, и он выхлопотал мне место. Буду заниматься делом, чем-то близким к моей прежней службе.
Для семьи встал непростой вопрос о дальнейшем пребыванием в доме тёти. Анастасия Васильевна (мать Машеньки) не хотела, чтоб супруг один уехал в Севастополь. «Мы одна семья, а значит должны быть вместе и в радостях, и в трудностях,» - заявила она. Так и поступили. Как только нашлось более-менее подходящее жильё, они простились с тётушкой и перебрались в Севастополь. Анатолия тоже забрали с собой, так как в городе был госпиталь и можно было показать, при необходимости, молодого человека докторам.
С какой тоской вспоминала Машенькина мама их прежнюю квартиру в Санкт-Петербурге. В Севастополе с жильём, действительно, было непросто. Они поселились на первом этаже небольшого дома. Из-за особого расположения города некоторые дома со двора были первый этаж, а с улицы – полуподвальное помещение. 
- Как же жить в такой квартире?! – воскликнула Анастасия Васильевна. – Боже мой, я чувствую себя какой-то нищенкой в таких условиях!
- Милая, это всё временно, - успокоил супругу Сергей Сергеевич.
- А, мы не можем перебраться хотя бы на второй этаж этого же дома?
- Что ты, дорогая! Весь второй этаж занимает известный московский купец. Он сказочно богат. В прежние времена торговал хлебом, гонял свои пароходы по Волге, ещё чем-то промышлял, да и сейчас при деле, не бедствует.   
Пришлось им смириться, возвращаться в тётушкино имение было как-то не с руки.
Так как состояние здоровья Анатолия было нестабильно, молодой человек то чувствовал себя вполне сносно, а то вновь начиналось ухудшение, то в Севастополе Анастасия Васильевна с новой силой взялась за оздоровление сына. Она возила его на консультацию в госпиталь, искала народных целителей-травников, а Машенька скучала совсем одна. Правда вскоре она познакомилась с милой барышней – Зоей Павловной или просто Зоей, дочерью того самого купца - соседа со второго этажа. В компании Зои Павловны скучать не приходилось!
- Машенька, завтра вечером пойдём в ресторан, пора нам развеяться, - вдруг заявила Зоя Павловна.
- Что ты, меня родители не отпустят! Одним барышням в ресторан ходить неприлично, - вздохнула скромная Маша.
- А, мы пойдём не одни. С нами будет моя «свита», - рассмеялась Зоя. – Я тебя с ними познакомлю, а родителей твоих уговорю, отпустят.
Зоя Павловна была весьма решительной барышней и ей, действительно, всё легко удавалось. Родители отпустили Машу.
На следующий день ближе к вечеру Маша поднялась на второй этаж к новой приятельнице. В личных апартаментах Зоя царила роскошь. Да и сама Зоя Павловна выглядела великолепно. На девушке было необычного вида платье. Кремового цвета, на тонких бретельках с глубоким декольте – платье было свободного кроя, но внизу перехватывалось крупным тёмного цвета бантом. В тон банта на руках модницы красовались длинные перчатки. Поверх платья хозяйка накинула на плечи богатый меховой палантин. Особо отметить хочется украшения Зои Павловны: серьги с бриллиантами, перстни с сапфирами и изумрудами, золотые браслеты, бесподобное колье. Кажется, далеко не каждый древний курган мог хранить столько драгоценностей, сколько красовалось на пальчиках, в ушках и на шее купеческой дочки.
- Как тебе моё платье? – спросила Зоя.
- Очень оригинальное, такой необычный фасон, - ответила Маша.
- Это последний крик моды, - не без гордости заметила Зоя. – Все эти корсеты, обтянутые талии – всё в прошлом. Современная женщина должна быть раскрепощённой и в поведении, и в одежде.
- Наверное, моё платье совсем старомодно, - вздохнула Маша, - я шила его ещё в Петрограде в семнадцатом году для университета. Одно синего цвета, а другое серого.
Зоя внимательно посмотрела на подругу. Тёмно-синего цвета, платье было классического фасона, без малейших фривольностей: строгая стоечка, длинный рукав. Его мило освежал белый кружевной воротник, а на рукавах такие же белоснежные манжеты. Длинные волосы Мария заплела в толстую косу и уложила на затылке. В этом скромном платье Машенька выглядела моложе своих лет, ну просто как гимназистка: стройная, тоненькая, словно берёзка.
- Да, мода с семнадцатого года сильно изменилось, но не переживай, сама ты выглядишь отменно, такая хорошенькая! 
Обе барышни спустились вниз, у ворот их ожидал личный Зоин экипаж.
- Ох, и будем же сегодня кутить! – весело заметила последняя.
Возле ресторана девушек поджидали мужчины, те самые кого Зоя назвала: «Моя свита». Зоя Павловна представила Машеньку, а потом ей своих друзей. В её «свиту» входил какой-то петроградский писатель, художник, красавец-офицер, который предпочитает больше сражаться с Бахусом, чем с большевиками, и ещё какой-то молодой коммерсант.
Дружная компания ввалилась в ресторан. Официант тут же подлетел к гостям и провёл их к свободному столику.
- Из еды нам всё самое лучшее, мы кутим и денег не жалеем! – заявила Зоя.
- Виват нашей богине! – негромко воскликнули мужчины.
- Что господа будут пить? – спросил официант.
- Мужчины пусть закажут всё что захотят, а нам бы шампанского. К стати, у вас имеется шампанское?    
- Имеется и при том самое лучшее, - не без гордости заявил официант.
- Неужели «Мадам Клико»? – удивилась Зоя.
- Лучше, много лучше, - ответил официант. – У нас шампанское из подвалов самого князя Голицына – «Новый Свет».
- Ну что ж, давайте «Новый Свет», - согласилась Зоя.
Официанты засуетились. Мужчины выбрали коньяк, дамам принесли шампанское и для всей компании разную закуску. 
- Рекомендую перепела, а для гарнира отменная спаржа, - расхваливал официант.
Зоя не скупилась, она любила широкие жесты, было понятно, что угощала всех она и она же командовала за столом.
Вдруг заиграла музыка, с первыми же звуками танго кавалеры кинулись приглашать свою покровительницу. Зоя выбрала художники, а немного расстроенный офицер пригласил Марию Сергеевну.
- Простите, но я не умею танцевать танго, - смутилась Маша, - давайте просто послушаем музыку.
Зоя танцевала самозабвенно. Она слыла современной девицей и активно, даже с каким-то воодушевлением стремилась к разным новшествам: экстравагантный наряд, модная стрижка «под Клеопатру» и свободный стиль поведения – отличали её.
Тем временем танец окончился, все танцующие вернулись к своим столикам, а на сцену вышел молодой человек и начал читать стихи. Марии показался знакомым его голос, она присмотрелась и узнала поэта. Это был её давнишний знакомый – Валентин. Как и тогда, в Петрограде, он развлекал ресторанную публику.
«Ссылка, изгнание,
Одиночество холодных скал.
Я на острове Святой Елены,
Армия разбита: кто предал,
Кто погиб, кто сбежал.»
Зоя услышала эти первые строки и неожиданно спросила:
- Остров Святой Елены? Это стихотворение посвящено Наполеону?
- Думаю не совсем ему, - ответила ей Мария Сергеевна. - Автор просто использует этот образ, как пример человека, который всё имел, был императором и в одночасье всё потерял.
- Это стихотворение о нас, да про всех нас! – вдруг отозвался писатель. – Какая страна у нас была, а теперь нам принадлежит только полуостров Крым. Возможно, что скоро и от сюда нас прогонят! Вот тогда мы разойдёмся по всему миру и у каждого будет свой «остров изгнания».
- Боже, почему у всех такие печальные мысли?! – воскликнул коммерсант, - давайте позовём автора и всё узнаем из первых уст.
- Да, да автора к нам! – воскликнула Зоя.
Они дождались пока поэт прочтёт все, приготовленные для первого выхода, стихи и после выступления пригласили его за их столик. Он откликнулся на приглашение, подошёл к гостям ресторана, галантно поздоровался и представился.
- Здравствуйте, вы меня не узнаёте? – с улыбкой спросила Маша.
- Мария Сергеевна! – воскликнул Валентин (он узнал её), - какими судьбами?
- Так случилось, по воле судьбы моя семья оказалась в Крыму.
Но дальше поговорить им не удалось, Зоя переключила на себя всё внимание гостя. Официанты принесли ещё один стул и столовые приборы, поэт присел за их столик.
- Ах, как загадочны эти поэты! Я обожаю стихи, почитайте нам! – попросила Зоя Павловна.
- Давайте выпьем за гостя нашего столика, - угождая Зое произнёс военный, - вам коньяку?
- У меня сегодня ещё два выхода, буду читать свои стихи, так что мне нужно держаться на ногах, - рассмеялся тот.
- Ну тогда шампанского! Давайте выпьем за скорое возвращение в Петроград!
- Какой чудесный тост! Неужели это возможно? – воскликнула Маша.
- Вполне, Врангель более удачлив, чем Деникин, - заявил офицер.
- Дай то бог, как хочется домой! - поддержал тост писатель.
- За победу белой армии! – воскликнул коммерсант.
- Ура! Ура! Ура! – дружно произнесли все.
После чего все так же дружно осушили свои бокалы.
 Зоя мило щебетала, она млела перед творческими личностями и слыла покровительницей талантов. Всё её внимание сосредоточилось на поэте, а тот, выбрав момент, тихо произнёс Маше, почти на самое ухо: «Я очень рад нашей встрече, но тут поговорить не поучится, так давайте встретимся завтра».
- Хорошо, - согласилась она, - тогда в двенадцать на Приморском бульваре, у памятника Затопленным кораблям.
Валентин раскланялся с весёлой компанией и ушёл за кулисы, ему ещё предстояло читать стихи. А они остались лакомиться вкусностями, пить, слушать творческие номера, в общем – развлекаться.
Вечер пролетел незаметно. Компания покинула гостеприимное заведение. Личный экипаж отвёз барышень домой, благо им было ехать в одно место.
На следующий день Машенька отправилась на встречу с поэтом. Отец с утра ушёл на службу, а маменька увезла брата к очередной целительнице. Она пришла к месту встречи без опоздания, Валентин уже ждал её. Он поздоровался и поцеловал ей руку.
- Вы пунктуальны, что у молодых барышень не часто встречается, - заметил поэт.
- Я не люблю опаздывать, - призналась Мария, - и вообще, говорят же, что точность - вежливость королей.
- Вы, действительно, похожи на королеву, но где же ваш король, помню тогда, в Петрограде, вы были не одна в артистическом кафе.
- Да, это был мой жених и к сожалению, его здесь нет. Иван Александрович остался в Петрограде. Вот уже два года я ничего о нём не знаю. Когда мы уезжали, то надеялись вскоре вернуться домой, но у вы. Наши надежды разлетелись в прах. Целых два года мы живём в Крыму и не верится, что когда ни будь воротимся домой.
- Я вам искренне сочувствую. Теперь понятно почем вы такая грустная. Я ещё там в ресторане заметил. Вы слушаете музыку, смеётесь, а глаза всё равно печальные.
- Да, мне очень недостаёт Ивана, - тяжело вздохнула девушка.
- Скажите, Мария Сергеевна, что я могу для вас сделать? Как мне вас развеселить?
- Здесь ничем не поможешь. Правда, я же не Царевна -  несмеяна из сказки про Емелю, я стараюсь никому не показывать своей грусти. Только не всегда это удаётся.
- А, я знаю, что нужно делать, - вдруг сообразил Валентин, - я хочу пригласить вас в наше родовое поместье. Помните я рассказывал, тогда в Питере. Там такая красота, живописные места, чудная крымская природа! Вам очень понравится.
- Что вы, Валентин! Это невозможно! Как на меня посмотрят ваши родственники? Кто я такая? Да и мои близкие не отпустят меня в гости к малознакомому мужчине. Это исключено.
- А если вы будите не одна? Пригласите свою подругу, ну ту, что была вчера в ресторане. Она такая раскованная дама. Вы скажите ей, что это я пригласил вас обеих. Думаю, она уговорит родителей отпустить вас вместе с ней ко мне в гости!
- А, вы хитрец, - рассмеялась Машенька.
- Давайте договоримся! У меня контракт на выступления в ресторане, читаю свои стихи. Контракт продлится ещё две недели. Вы за это время уговариваете родителей и отправимся в моё родовое поместье. Думаю, я смогу вас хоть немного развеселить, а возможно и удивить, - заинтриговал Валентин.
Они ещё немного прогулялись вдоль набережной и Маша поспешила домой. Так как дома было всё спокойно, то девушка сразу поднялась на второй этаж к Зое Павловне.
В апартаментах Зои был художественный беспорядок. Она перебрала вчера с шампанским и с утра чувствовала себя неважно. Но ближе к полудню самочувствие улучшилось, и Зоя Павловна скучала. Поэтому она несказанно обрадовалась появлению Марии Сергеевны, а когда та поведала о приглашении поэта в родовое имение, то от скуки не осталось и следа. Зоя любила приключения, а поездка в гости сулила много интересного, тем более, что поэт увлёк темпераментную натуру купеческой дочки. Все вопросы с родителями Марии Сергеевны она, естественно, утрясла. Умелый дипломатический подход, немного фантазии и родители Машенька сдались – разрешили ехать дочери к якобы родственникам Зои Павловны.
Две недели пролетели незаметно и вот экипаж мчал их в старинную усадьбу, принадлежащую родному дяде поэта. Валентин не обманул их ожиданий. Дядюшка и тётушка оказались милыми и гостеприимными хозяевами. В доме ещё находился двоюродный брат поэта и молодые люди вчетвером стали путешествовать по живописным окрестностям. А места в округе были, действительно, живописные.
Барышни по началу огорчились, так как для прогулок верхом к них не было соответствующих костюмов, но добрая хозяйка предложила девушкам примерить старинные «амазонки», принадлежавшие некогда бабушкам и прабабушкам супруга. Все вещи были в полном порядке, вычищены и казалось – только и ждали своих наездниц. Машеньке очень быстро подобрали «амазонку» из чёрного бархата, а к ней соответствующие шляпу и перчатки. С Зоей Павловной пришлось попотеть. Узкие корсеты никак не хотели затягиваться на её фигуре. «Как же я в этом буду ещё и скакать?» - удивлялась последняя. Но, общими усилиями, после нескольких примерок наряд для верховой езды подобрали и для неё.
Они вставали рано, завтракали, а потом седлали лошадей и отправлялись в путешествие по окрестностям. Ах, какая вокруг была красота! Казалось – мир и благоденствие окружали их. Природе не было никакого дела до революции, гражданской войны и сложных политических перипетий. Дни летели словно в сказке. Среди чудесной крымской природы Мария Сергеевна, действительно, как-то повеселела. Умиротворение и гармония пришли в её душу, пусть лишь на время, но всё же…. 
Пора было возвращаться в Севастополь, но обе барышни откладывали этот момент, так хорошо было в старинном поместье.
Как-то раз Мария Сергеевна и поэт отправились на прогулку без своих постоянных спутников.
- Я уговорил брата развлечь Зою Павловну, отвезти её сегодня на живописный водопад, - сообщил Валентин. – А мы с вами немного проедемся, я же обещал вам маленький сюрприз.
- За эти дни я увидела столько всего интересного и мне показалось, что уже были все сюрпризы.
- Нет, это ещё не всё!
Они мчались по просёлочной дороге, лошади поднимали пыль, но воздух был необычайно свеж и чист. Маша когда-то была отменной наездницей, хорошо держалась в дамском седле. За всё время, что она не ездила верхом, она немного позабыла как это делается, но стоило ей вновь оседлать лошадь, как старые навыки вспомнились, и она восхитила родственников поэта своей выправкой и умением.
- В, этой «амазонке» вы похожи на старинную даму, владелицу средневекового замка, - отметил Валентин.
Мария Сергеевна ничего не ответила на комплимент. Она наслаждалась быстрой скачкой. В эти мгновения она, действительно, напоминала даму из средних веков: стройный стан, чёрное бархатное платье сидело на ней безукоризненно; длинные волосы, уложенные в строгую причёску, шляпа с пером – всё создавало изумительный образ.
- Что это там виднеется? – вдруг спросила она.
- Это древний пещерный город, - ответил поэт.
- Это и был ваш сюрприз?
- Город очень интересен, я в своё время с двоюродными братьями весь его облазил. Но сегодня мы пройдём мимо, не он наша цель.
Они поднялись наверх к пещерному городу, но не остановились, а вышли на плато и дальше узкими тропками пробрались сквозь небольшой лесок. Далее молодые люди спешились. Валентин повёл под уздцы обе лошади, так как Марии Сергеевне нужно было придерживать шлейф своего старинного платья. Они долго шли, любовались видами природы и молчали, пока не подошли к обрыву. Дальше перед их взором открылась идиллическая картина: узкой лентой петляла река, за ней виднелась небольшая деревенька, а далее холмы, поросшие какой-то растительностью.
Они остановились над самым обрывом.
- Как вам вид? – спросил Валентин.
- Изумительный! – только и смогла ответить Машенька.
- А, теперь внимательно следите за моей рукой. Вот видите большой холм справа, теперь такой же холм слева, а между ними холм поменьше.
- Вижу.
- Вы видите разницу между ними? Крайние холмы очень длинные, они как бы вытянуты, а тот что по середине – компактный и необычной формы. На что он похож?
- Если смотреть прямо, то на трапецию, - ответила Маша, - ну, а если в объёме, то, наверное, по форме будет напоминать усечённую пирамиду.
На мгновение она замерла и обернувшись к поэту почему-то прошептала:
- Вы думаете это и есть Царский курган?
- Да, это он!
- Не может быть! – воскликнула девушка. – Холм расположен вблизи деревни, рядом дорога. Если бы это был тот самый Царский курган с несметными скифскими сокровищами, то их бы давно обнаружили. Тем более, что с тех пор прошло более тысячи лет. За такой долгий срок сокровища давно бы нашли.
- Ну, во-первых, так чётко, в виде трапеции, курган виден только с этого места. А во-вторых, существует такой парадокс, если хочешь что-то спрятать, да так чтоб никто не нашёл, то положи на самое видное место. То, что расположено на виду мы часто и не замечаем. Наше внимание как бы притупляется, мы часто не видим очевидного.
- Может быть и так, - согласилась Маша, - но вы точно уверены, что это не природный холм, а рукотворный объект.
- Да, уверен! Если начать раскопки, то под обычным слоем земли расположена каменная кладка. Камни естественные, не обработанные, но из них сложена «стена» усыпальницы.
- Ай, да скифы! Как всё придумали! Вот он курган, на виду, приходи и бери, а столько веков прошло, и никто не догадался! – поразилась Мария Сергеевна. – Значит вы теперь можете сделать открытие и извлечь из недр кургана артефакты тысячелетней давности!
- Теоретически да, могу, но вы же понимаете в какое время мы живём. Идёт гражданская война, красные рвутся на полуостров. Что будет завтра? На этот вопрос нам никто не сможет ответить. Если сейчас вскрыть курган и извлечь всё, что там хранится, то что делать с этим потом? Возможно в скором времени нам придётся покинуть Крым. Производить раскопки в такое время нельзя. В этом кургане, словно в сейфе, скифские сокровища хранились почти две тысячи лет, так пусть и дальше там хранятся.
- Ах, Валентин, вы, наверное, правы. Пусть сокровища лежат на своём месте. Их время ещё не пришло, - согласилась Маша, - но скажите: Почему вы мне открыли эту тайну?
- Мария Сергеевна, Маша, я полюбил вас. Ещё тогда, в Петрограде, вы мне очень понравились. Я всё это время вспоминал вас, а когда увидел здесь, в Крыму, очень обрадовался. Возможно это судьба вновь свела нас. Ваш жених остался в Петрограде. Вы его больше никогда не увидите, с этим нужно смириться, забудьте его. А я готов просить вас - стать моей женой! Подумайте, я не тороплю вас с ответом.
- Валентин, что вы говорите! Я благодарю вас за предложение, но это невозможно! Я вас не люблю, я люблю Ивана! Давайте договоримся, что вы мне ничего не говорили, а я ничего не слышала! – строго произнесла она.
Молодой человек тяжело вздохнул, он не ожидал услышать такой резкий отказ. Но делать было нечего, он смирился.
Маша ещё раз взглянула на курган, а потом они сели на своих лошадей и отправились обратно в имение. На следующий день за барышнями прибыл экипаж из Севастополя. Девушки распрощались с гостеприимными хозяевами и отправились домой.
А, через несколько месяцев после этого путешествия, родные Машеньки собрались на семейный совет. Решали главный вопрос: «Как им быть дальше? Покидать или не покидать родину?» Маше, конечно, хотелось остаться. Она мечтала вернуться в Петроград и вновь увидеть своего любимого, но родители придерживались иного мнения. Сергей Сергеевич служил в правительстве Врангеля, пусть чиновником по гражданским делам, но всё же. Семейство приняло решение отправится в эмиграцию. Так осенью 1920 года, переполненные людьми, корабли покинули Севастопольскую бухту, увозя к чужим берегам тысячи русских людей. По сути, увозя несчастных в неизвестность.
Их судьба оказалась схожей с судьбами других эмигрантов. После долгих мытарств они оказались во Франции. Париж принял чужаков холодно. Все трудности и перипетии плохо сказались на здоровье Машиного брата. Анатолия привезли в Париж едва живого. Денег не было, семья была вынуждена существовать на жалкие подаяния (помощь благотворительных фондов) и на средства, вырученные от продажи драгоценностей Анастасии Васильевны. Бедной Машеньке пришлось взвалить на свои хрупкие плечи заботу о близких. Девушка пошла работать: уборщицей, посудомойкой, а потом и официанткой в русских ресторанах. Что ж, хочешь жить – умей вертеться! Так прошло несколько лет.   
Тихий парижский вечер. Воздух наполнен каким-то цветочным ароматом с бульваров. Маша сидела за столиком в подсобке и скручивала салфетки в трубочки. В таком виде они интересней смотрелись в специальных стаканчиках. В подсобку заглянула старшая официантка – Ольга. Она приоткрыла дверь подсобки, идущую во двор и закурила.
- Куда только смотрит наш хозяин? В ресторане пусто! Опять получим жалкие гроши, а не зарплату, - Ольга затянулась и выругалась.
- Сейчас в Париже русским рестораном никого не удивишь. За последнее время их появилось столько, словно грибы после дождя, - ответила Маша, - французы по началу клюнули на такую экзотику, а теперь редко к нам заглядывают. У русских же совсем нет денег, многие перебиваются как могут, большинство затянули пояса.
В подсобке зависла пауза, а от сказанных слов веяло горечью. Вдруг в подсобку заглянул администратор ресторана:
- Девочки, быстрее у нас гости!
- О, чёрт! То никого за весь вечер, а тут только закурила, - возмутилась Ольга.
- Не волнуйся, Оленька, - успокоила последнюю Маша, - ты кури, я сейчас быстренько их обслужу!
- Машуля, да ты настоящий ангел! – благодарственно произнесла Ольга.
Маша отложила салфетки и поспешила в зал. В пустующем зале за одним из столиков расположилась разудалая компания. Гости вели себя шумно, что-то громко обсуждали, смеялись, таким всё нипочём!
- Здравствуйте, наше меню, - предложила гостям Маша, - у нас в ресторане русская кухня. Если возникнут вопросы по блюдам, я с удовольствием вам всё расскажу.
- Мария Сергеевна! Машка! – вдруг завопила одна из посетительниц. – Ты меня узнаёшь?!
- Зоя Павловна! – удивилась Маша, - какими судьбами?
- Это лучше ты мне скажи: что ты тут делаешь? – не унималась Зоя.
- Я тут работаю, - ответила Маша.
Зоя вскочила со своего места и кинулась обниматься и целоваться.
- Господа, представляете, мы жили в одном доме в Севастополе в двадцатом году. Как дружили! Помнишь, ты помнишь! – не унималась Зоя.
- Конечно, я всё помню, - ответила Маша и добавила, - пожалуйста, делайте заказ.
- Ты же знаешь мои вкусы, - ответила Зоя, - давай всё самое лучшее. Мы в русском ресторане так из напитков пусть будет водка!
- Виват нашей богине! – крикнул кто-то из гостей.
Всё повторялось. Зоя кутила и её щедрости не было предела. Она попыталась усадить к ним за столик и Машу, но это было запрещено, официантки не имели право садиться за столик к посетителям. Правда, успокоить Зою Павловну было не так-то просто.
- Это работа не для тебя, ты же училась в университете! Так, Жерар, вы должны помочь моей подруге, - потребовала она от одного из своих приятелей.
Какой-то француз улыбнулся Маше и протянул свою визитку.
- Позвоните мне завтра утром, - произнёс он.
- Да, вот, возьми это мой адрес в Париже. Мы должны встретиться, - заявила Зоя Павловна и написала на салфетке свой адрес.
- Хорошо, у меня завтра выходной, - согласилась Маша, беря визитку и записку на салфетке.
Гости веселились долго. Словно по мановению волшебной палочки появились музыканты, одетые в яркие красного цвета косоворотки. Они с ходу исполнили «Очи чёрные», а затем стандартный ресторанный набор состоящий из цыганщины и песен про ямщиков: то о гибели последних на бескрайних российских просторах, то о несчастной, безответной любви. Гуляки заказали почти всё меню, повар устал от готовки, а администратор просто ошалел от радости. Уже за полночь компания покинула ресторан.
На следующее утро Мария Сергеевна позвонила по телефону с визитки. На другом конце провода долго не брали трубку, видать приятель Зои Павловны отходил от бурного вечера на русский манер. Когда же он наконец ответил, то в первую очередь задал вопрос:
- Вы, действительно, учились в университете?
- Да, но это было недолго, потом я со своей семьёй покинула Петроград и учитывать мою учёбу не стоит, - честно пояснила он.
- Вы умеете печатать на машинке? – спросил мужчина.
- Нет, не умею, но могу научиться. К тому же я владею разными языками, - добавила Маша.
- Вы хорошо говорите по-французски, если бы я вчера не узнал, что вы – русская, то подумал бы, что вы француженка.
- Так же свободно я владею немецким, английским, а итальянским и испанским – чуть хуже. Ещё знаю латынь и древнегреческий.
- О, это совсем неплохо, думаю я смогу вам помочь, - сообщил он.
Ближе к обеду Мария Сергеевна отправилась на встречу с Зоей Павловной. Она уже знала все нюансы жизни последней и догадывалась, что после вчерашней пирушки Зоя отойдёт не ранее чем к полудню. В общем так оно и вышло. Гостиница, в которой остановилась Зоя Павловна, была очень престижной, располагалась в центре Парижа. В ней были роскошные и весьма дорогие номера, из окон которых была видна Эйфелева башня. Зоя всегда выбирала для себя всё самое лучшее.
Впрочем, несмотря на своё богатство, Зоя оставалась простой в общении, без снобизма. К появлению Марии Сергеевны она уже отошла от бурного застолья. В роскошном номере был лёгкий беспорядок. Зоя раскидала вещи, свой вечерний наряд и не разрешала горничной пока прибраться. В дорогом розового цвета пеньюаре она возлежала, словно античная богиня, на изящном диванчике, отдыхала и искренне обрадовалась приходу Маши.
- Как я рада встречи с тобой, - заявила она, - знаешь, я всё время вспоминаю – как мы жили в Севастополе, нашу поездку в гости к поэту.
- Я тоже очень рада встречи с тобой, а ещё большое спасибо. Сегодня утром я созвонилась с твоим приятелем, и он обещал помочь мне с новой работой.
- Пусть бы посмел отказать! Он мой должник, - ни то в шутку, ни то в серьёз ответила Зоя.
Она усадила приятельницу напротив себя и стала рассказывать:
 - У моего папочки были торговые дела с Грецией, так вот он тогда, в двадцатом году, нанял целую яхту, и мы отправились к берегам Эллады. Сегодня у нас свой дом в окрестностях Афин. Рядом с домом большая оливковая роща, некоторым деревьям по триста лет, такая красота. Греки просто помешаны на оливках и оливковом масле. Ещё у нас своя квартира в центре Рима. У папы в Италии тоже какие-то дела. Я ему давно говорю, мол денег у нас много, так пора бы и на покой. Просто жить в своё удовольствие. Но, нет! Он без дела не может! Весь в бизнесе! И кажется присматривается к Америке. Ну, а я живу в своё удовольствие, трачу деньги. Вот, приехала в Париж немного проветрится и обновить свой гардероб. Как ни как Париж – столица мировой моды! Но, что это я всё о себе и о себе. Ты то как? Расскажи мне про себя?
- Мы тоже тогда, в двадцатом году, покинули Севастополь. Не буду рассказывать о всех наших скитаниях, скажу лишь то, что когда добрались до Парижа, моему брату стало совсем плохо. Наши мытарства негативно сказались на его здоровье. Через полгода брата не стало. Маменька не перенесла этой трагедии. Через четыре месяца, после смерти Анатолия, скончалась и она. Последующие два года мы жили с отцом, но потом не стало и папы. Теперь все мои самые близкие люди лежат здесь в Париже на русском кладбище.
- О, боже мой! – воскликнула Зоя. На её глазах появились вполне искренние слёзы.
- Всё это время нам приходилось как-то выживать. Я стала главной кормилицей семьи. Мне довелось поработать уборщицей, посудомойкой, а вот теперь меня повысили. Я работаю официанткой в русском ресторане.
- Бедная, бедная, я помогу тебе! – не унималась Зоя Павловна.
- Ну, что ты, - смутилась Маша, - если твой знакомый поможет мне сменить работу, то и этого будет достаточно.
Дамы ещё немного поговорили на разные темы, а потом Зоя пригласила Машеньку в ресторан. Это был дорогой ресторан в самом центре Парижа, с уникальной французской кухней, не то что тот, в котором работала Маша.
Зоя Павловна не обманула свою приятельницу, всё-таки у неё оказалось доброе сердце. Она помогла Машеньке с приобретением небольшой квартиры, ведь лучше иметь своё жильё, чем что-то снимать. А приятель Зои Павловны оказался служащим Сорбонны, он то и устроил туда Марию Сергеевну. Маша быстро освоила печатную машинку и стала работать в машинописном бюро ВУЗа. Кроме этого она стала брать на дом переводы, такой приработок позволял иметь лишние деньги, которые для неё были совсем не лишние.
Теперь она, как образцовая служащая, без опозданий ходила на работу, печатала научные статьи, какие-то важные документы, а вечером спешила домой. Одиночество её не пугало, она к нему привыкла. Вечером она ужинала и пристраивалась с книжкой или делала очередной перевод. По воскресеньям Мария Сергеевна посещала православный храм. Там были соотечественники, такие же эмигранты, те, кого революционная буря выбросила из родной страны прямо на обочины Парижа. Она стояла службу, исповедовалась, причащалась и с чувством душевного облегчения шла на кладбище. Там она прибирала у могил своих родных, приносила свежие цветы и долго разговаривала с ними, словно с живыми. Рассказывала о своей простой жизни, о неких знакомых, а потом шла к себе домой, а в понедельник снова без опозданий в Сорбонну. И так день за днём, неделю за неделей.
Но вот как-то раз она прослышала от других машинисток, что один из профессоров Сорбонны получил приглашение в Советский Союз на научную конференцию. Профессор слыл человеком прогрессивным, весьма левых взглядов и всё-таки все удивлялись, мол как это он не боится ехать в такую закрытую страну.
Мария Сергеевна разыскала его.  Они отошли к окошку (тут была зона отдыха), присели на удобный офисный диванчик.
- Как хорошо, что я вас встретил, вы ведь делаете переводы. Мне будет нужна ваша помощь, - заявил профессор.
- Хорошо, я переведу всё что вам будет нужно, но мне тоже будет нужна ваша помощь, а точнее небольшая услуга, - согласилась Мария Сергеевна. – Скажите, в какой город вы едите? В Москву или Петроград?
- Я приглашён на конференцию в Ленинград, - ответил профессор.
- Как хорошо, это тот же город. А ещё подскажите мне, вам знакомо такое имя – Томилин Иван Александрович?
- Профессор Томилин? Ну конечно я знаком с таким учёным, правда заочно. Я читал его некоторые работы.
- Профессор? – переспросила Маша, - я не знала, что он уже профессор. Дело в том, что когда-то Иван Александрович был моим женихом, но так случилось, мы невольно расстались. Я написала ему письмо и просила бы вас передать его. В письме нет никакой политики, а только личное. Я написала о себе, про всю свою жизнь. Прошло уже двадцать лет, как мы расстались. У него, наверное, своя семья, дети, но я не забыла его и всё это время помню о нём и продолжаю его любить. Если он будет не против, то пусть напишет мне ответ. Я буду рада любой весточке от него. Только будьте осторожны, передавайте письмо незаметно. Советская Россия – страна за железным занавесом, я не хочу, чтоб у Ивана Александровича были проблемы.
- Хорошо, я передам профессору Томилину ваше послание. Мы французы трепетно относимся к любви, и я вас понял, буду весьма осторожен.
                7
Саша вернулся из Москвы в родной Ленинград. Мама ждала его и очень обрадовалась возвращению сына. Праздник окончился и завтра ему предстояло вернуться к учёбе. Но, пока, вечером он рассказывал матери о своей поездке:
- Понимаешь, мамочка, на какие-то вопросы я получил ответ, но возникли новые. Кажется, они растут как снежный ком. Расскажи мне, что ты знаешь про экспедицию дяди Вани.
- Я знаю очень мало, - ответила мать. – Но, я расскажу тебе об одном случае. Это произошло ещё до моего замужества. В тот день я занималась приборкой в доме. Обычно в кабинете брата я только мыла полы. Иван не разрешал ничего трогать на его столе, книжных полках, поэтому пыль на них он вытирал сам. В общем я мыла пол и случайно локтём спихнула папку, которая лежала на самом краю стола. Я подняла эту папку, положила на место и тут заметила, что из папки выпал какой-то конверт. Я подняла и его. Тут-то я обратила внимание, что конверт необычный. На нём не было марок, да и адресов получателя и отправителя тоже не было. Единственное, что на конверте было, так это три заглавные буквы: «Т И А». Получалось –Томилин Иван Александрович, а ещё на конверте была картинка с Эйфелевой башней. Как-то уж так само получилось, что я открыла конверт (он был не запечатан) и достала письмо. Читать его я не стала, но по первым строкам, как автор письма обратился к брату, я догадалась, что это письмо от его бывшей невесты. Как же я перепугалась! Подошла к маме и давай возмущаться. Мол, что это братец о себе думает?! Тайно ведёт переписку с белоэмигранткой! Если кое-кто узнает об этом, то нам несдобровать! Как ни странно, но мама встала на сторону брата. Она сказала мне, что это письмо Ивану передал какой-то профессор из Сорбонны, приехавший в Ленинград на научную конференцию. Письмо передал тайно, никто об этом не узнал, а ещё увёз во Францию ответ от нашего Вани. Письмо очень личное, но братец поделился с матерью. Мария Сергеевна живёт в Париже, работает машинописном бюро. Жизнь у неё непростая. Все родные умерли, она осталась совсем одна. Она написала, что самым счастливым считает семнадцатый год, когда поступила в университет, познакомилась с братом. Бедняжка буквально живёт этими воспоминаниями. Замуж она не вышла, своей семьи у неё нет. Ещё мама мне сказала, мол какая печальная история. Оба остались одинокими и за столько лет не забыли друг друга. Она страдает в Париже, а он страдает в Ленинграде. Грустно! Однолюбы, настоящие однолюбы – заключила мама тогда. Это письмо произвело на брата неизгладимое впечатление, он постоянно его перечитывал и всё время что-то шептал сам себе. Вот такие дела. Ещё мама сказала мне, что братец что-то замыслил, но что я не знаю.
Я, тогда как-то не оценила, сказанное мамой. А вот теперь сама в такой же ситуации оказалась. Как давно получила «похоронку» на Юру, твоего отца, а так с тех пор больше замуж не вышла. Вот уж, и ты вырос, студентом стал, а я всё одна. Тоже выходит – однолюбка!
Ко всему выше сказанному мать добавила, что сыну нужно сходить в университет и поговорить с некой Пелагеей Семёновной. Это бывшая Ванина ученица, а теперь доктор исторических наук, декан исторического факультета. Она тогда, в сорок пятом году, помогла Елене Александровне с получением комнаты в коммунальной квартире и ещё она разыскивала Ивана Александровича с коллегами. Возможно, эта женщина что-то знает и о пропавшей экспедиции, - заключила мать. 
                Пелагея Семёновна
                8
Как только выдалось свободное время, Саша отправился в университет, где когда-то преподавал его дядя. Юноша отыскал кабинет декана и зашёл в приёмную. Строгая секретарь оторвалась от печатной машинки и, не дав Саше открыть рот, спросила:
- Студент? По какому вопросу?
- Да, я студент, - ответил он и добавил – я по личному вопросу.
- Сначала учатся спустя рукава, нахватают «неудов», а потом декана беспокоят, - возмутилась секретарша.
- Вы меня не поняли, я учусь в другом ВУЗе, а к Пелагее Семёновне по личному вопросу, но не связанному с учёбой, - заверил он.
- Ладно, тогда заходи, - смилостивилась секретарша.
Он вошёл в просторный кабинет. За массивным письменным столом сидела сама Пелагея Семёновна. Не смотря на свои научные титулы, она выглядела весьма женственно и элегантно. Ей очень шёл строгий тёмно-синий костюм, белоснежная блузка и ниточка бус из жемчуга. На голове модная стрижка и лёгкий макияж. Доктор наук была образцом вкуса и изящества.
- Здравствуйте, Пелагея Семёновна, я племянник Томилина Ивана Александровича, - начал Саша.
- Племянник? – почему-то переспросила она. – Да, Иван Александрович рассказывал, что его сестра родила сына, а у него появился племянник. Ужасно крикливый младенец, никому в доме выспаться не давал.
- Ну, я уже не младенец, - усмехнулся Саша, - я студент, учусь на инженера в политехническом институте.
- Боже мой, как летит время! – вздохнула она. – Рассказывайте, что вас привело ко мне.
- Я хочу отыскать следы моего дяди, хочу узнать, что произошло тогда в 1941 году, - ответил Саша.
- Что ж так поздно? Уж сколько времени минуло! – заметила Пелагея Семёновна.
- Когда учился в школе ещё мал был, а потом в институт поступил, студенческая жизнь, учёба. Но теперь я точно решил отыскать следы дяди Вани и для этого летом собираюсь поехать в Крым, - заявил Саша. – Расскажите мне всё, что вам известно про эту экспедицию.
Пелагея Семёновна оторвалась от работы и на минуту задумалась.
- Это не была экспедиция в полном смысле слова. Просто ваш дядя со своими друзьями поехал в частную поездку, но с определёнными целями. Дело в том, что у нас есть планы, которые расписаны на несколько лет вперёд. А Иван Александрович решил во что бы то ни стало отыскать уникальный скифский курган, который называют – Царским курганом. Есть легенда, что в таком кургане собраны и спрятаны уникальные артефакты, предметы культа и быта последних скифов. Чтоб изменить план и собрать экспедицию в Крым, должна быть веская причина. Вот Иван Александрович и отправился на полуостров, для того что бы провести предварительные изыскания и удостовериться, что такой курган существует. Ради поиска и обнаружения Царского кургана, можно было бы изменить планы и организовать новую серьёзную экспедицию.
Пелагея Семёновна тяжело вздохнула и вдруг добавила:
- Я расскажу вам свою историю, хотя на прямую это к поездке вашего дяди не относится.
Родилась я в рабочей слободе. Рядом располагались завод и фабрика, а между ними барачный посёлок. Какая бедная и убогая жизнь была там. Дети начинали работать с восьми лет и рабочий день у них длился по десять часов, а у взрослых все двенадцать. О восьмичасовом рабочем дне, что о чуде мечтали. Мой отец работал на фабрике, а мать была прачкой. Я тоже с восьми лет стала работать, помогала матери стирать бельё. Как зарплата, так мужики спешили в кабак, пили, словно запивали свою горькую и безысходную жизнь. Отец так же. Обычно тихий, слова от него не услышишь, а как напьётся, так хоть из дома беги. Мать сильно бил, да и нам детворе доставалось. Вот мы и бежали из дома, отсиживались по знакомым, пока он не проспится. По большим праздникам парни в нашей слободе дрались – стенка на стенку. Иногда дело до смертоубийства доходило. В общем вокруг грубость, а речь у мужиков, да и у баб – одни матюги. Поэтому Октябрьскую революцию семнадцатого года я всей душой приняла. Так хотелось новой и светлой жизни! Воевала на гражданской, вступила в комсомол. После войны в райкоме комсомола мне вручили направление на учёбу. Так и сказали тогда, мол происхождение у тебя подходящее, из рабочих, вот и учись. Я приехала в Петроград и подала документы в университет. Сама не знаю почему меня определили на исторический факультет, но с начала учебного года я оказалась именно там.
Началась учёба и первым нашим преподавателем стал – Иван Александрович Томилин. Как он читал лекции! Я сидела в аудитории буквально затаив дыхание и слушала, слушала, слушала. Как он рассказывал! Сколько всего он знал, а какая культурная у него была речь! Я загорелась учёбой, не пропускала занятий, засиживалась в библиотеке. Конечно, мне было не легко, но я очень старалась. Первая же сессия продемонстрировала мои успехи. Все экзамены я сдала на «отлично», впоследствии с красным дипломом окончила ВУЗ и осталась на кафедре.
Пелагея Семёновна рассказывала правду. Пролетарское происхождение, трудолюбие, да к тому же она вступила в партию – всё это сделало своё дело. Она быстро поднялась по служебной лестнице.
- В, мае 1941 года, ко мне подошёл Иван Александрович, - продолжила свой рассказ декан, - и попросил поставить его экзамены, а также экзамены его близкого друга Романа Романовича на начало лета. «Чтоб все экзамены прошли до пятнадцатого июня», - попросил он. Помню, я тогда стала его выспрашивать про все его затеи. Сначала он отнекивался, а потом рассказал, что собирается с небольшой группой сотрудников поехать в Крым. Не скажу, что я такую самодеятельность одобрила, но я выполнила просьбу Ивана Александровича на счёт экзаменов. Лишь попросила его, чтоб самостоятельно она не вскрывали курган, так как такое недопустимо. Мне очень хотелось уберечь их от неприятностей.
- Группа состояла из четырёх человек? – спросил Саша.
- Не совсем так. К ним должен был присоединиться ещё один человек, какой-то знакомый Ивана Александровича. Он преподаватель истории из Харькова, но этот человек задержался в своём ВУЗе, а потом началась война. Он так и не попал в эту экспедицию.
- Тогда он мог бы нам помочь. Наверное, он что-то знал о поисках дяди Вани!
- Возможно он что-то знал, но помочь не сможет. В сорок шестом году я разыскала его супругу, списалась с ней. Этот человек умер от пневмонии ещё в сорок третьем году в эвакуации. Так что спрашивать сегодня не у кого.
- Получается, что в этой поездке оказались только ленинградцы, сотрудники вашего университета. Расскажите мне о них.
- Роман Романович – близкий друг вашего дяди. Он был преподавателем и уникальным специалистом. Хорошо знал несколько древних языков. Обычно он не ездил в экспедиции. Был из себя такой рыхлый, полный, немного неуклюжий, зато специалист – отменный! Когда мы привозили из экспедиций какие-нибудь находки, то он занимался их исследованиями, легко расшифровывал древние символы, в этом он был просто дока! Как вашему дяди удалось уговорить Романа Романовича поехать с ним в Крым я до сих пор не знаю?! Сева и Кира – наши аспиранты, ученики вашего дяди. Они были так счастлива, что Иван Александрович взял их в эту поездку. Хорошо помню, как весь май и начало июня, они ходили с такими сияющими лицами, а студенты старших курсов и другие аспиранты им завидовали.
- А, родственники? У них остались родственники? – спросил Саша.
- Правильно, я тоже с этого начала свои поиски, - похвалила Сашу декан. – Тогда я встречалась с вашей мамой. Что насчёт остальных: у Романа Романовича никого не было, он жил один. Родственники Киры – погибли здесь, в блокадном Ленинграде, а вот у Севы – осталась мать. Я беседовала с ней. Она учительница математики и во время войны была в эвакуации. Я дам вам её адрес. Мы с ней давно не виделись, не знаю жива ли она, но попробуй те её разыскать.
Александр попрощался с Пелагеей Семёновной и отправился домой. Он впервые услышал имя Романа Романовича и решил расспросить мать про этого человека.
Когда он вернулся, мать уже пришла с работы и готовила ужин. На большой кухне суетилось несколько хозяек, хорошо, что вместо старых примусов, теперь красовалась газовая плита, а к ней болон с газом, который каждый месяц покупали в складчину.
Ужинали они в своей комнате. Занавеска делила большую комнату на жилую зону и столовую.
- Как успехи в расследовании? – первой спросила мать, - ты встретился с Пелагеей Семёновной?
- Да, мы хорошо побеседовали. Мам, расскажи мне про Романа Романовича.
- Это Ванин близкий друг, - ответила мать. - Они были знакомы ещё с дореволюционной поры. Кажется, вместе учились, а потом служили в Петроградском университете. Помню, одно время он частенько захаживал к нам. Его очень любила мама, она его жалела и подкармливала. Бедняжка, он остался совсем один.
Так, слово за словом мать потихоньку рассказала ему всё про Романа Романовича.
                9
Последний, действительно, был совершенно одинок. Жил он в коммунальной квартире на шестерых соседей. Роман Романович был плохо приспособлен к бытовым проблемам и казалось, что он жил в своём «затерянном» мире. Готовить он не умел, поэтому питался в столовых, а на ужин покупал в буфете пару котлет, которые потом съедал дома. Вечером, по дороге домой, он брал пирожки, как дополнение к котлетам из буфета. Он не любил своих горластых и шумных соседей по коммуналке и чтоб не встречаться с ними, ставил примус в своей комнате – разогревал котлеты, грел чайник. Правда вскоре соседка, что жила справа от него, узнала про это и донесла управдому. Последний пришёл и закатил большой скандал. «За такое безобразие я выселю вас из квартиры! Вы же тут пожар устроите!» – орал он. Хорошо, что суровый управдом, вволю накричавшись, успокоился и выселять Романа Романовича не стал, но пользоваться примусом в комнате было больше нельзя. После этого случая, ему пришлось есть холодные котлеты, а кипятком он разживался у соседки, что жила слева.
Зато в воскресенье наступал настоящий праздник - он шёл в гости к другу, Ивану Александровичу. Стоило переступить порог этой квартиры и Роману Романовичу казалось, что он попадал в сказку. Вся квартира принадлежала семье друга, тут не было коммуналки, не было горластых соседей!
В большой комнате Софья Иннокентьевна накрывала стол. Она стелила белоснежную скатерть, выставляли красивую посуду, столовые приборы, салфетки, бокалы, рюмочки. Аккуратно нарезанный хлеб – в хлебнице, а не на старой газетке. Они садились за стол, мать друга приносила суп в фарфоровом супнике, а не в закопченной кастрюле, половником разливала по тарелкам. От всей этой атмосферы веяло домашним уютом и воспоминанием о прошлом. Роман Романович млел от блаженства и начинал рассказывать:
- У нас некогда была большая семья. По отцовской линии все мужчины становились военными моряками, а вот отец моей матери был учёным, специалистом по древним языкам. Я по-видимому пошёл в него, а два моих старших брата стали, как и отец, военными моряками.
- Вы третий ребёнок в семье? – с интересом спрашивала Софья Иннокентьевна.
- Я четвёртый ребёнок и последний. У меня ещё была сестра. Она впоследствии вышла замуж за военного моряка, сокурсника моего старшего брата.
Как сейчас помню, на Пасху или Рождество у нас собиралась вся семья. Сколько народа: родственники, друзья родителей, а потом захаживали приятели старших братьев. Накрывали большой стол, белая скатерть, фарфоровая посуда, хрусталь и позолота! Куда это всё делось?!
А, ещё у нас было имение и своя яхта. Конечно, поменьше, чем у императорской семьи, но всё же. Отец – настоящий морской волк - управлял нашей яхтой. Братья – сильные, смелые - помогали ему. Как ловко они управлялись со всей этой морской премудростью! Матушка и сестрица были пассажирками, а ещё я с нянюшкой. Моя нянька родом из Вологодской губернии - ужасно боялась воды. Она трусила и от этого ещё сильнее окала.  Я сидел у неё на руках и её страхи передавались мне. Я, в отличии от своих братьев, человек сухопутный, поэтому вместе с нянькой тоже трусил и жался к ней. И вообще маленьким был такой смешной, пухленький, хорошенький, чем-то похож на девочку.
А потом пришёл семнадцатый год. В Кронштадте восставшие матросы расстреляли моего отца. Матушка, узнав об этом, упала без сознания, а через пару дней её не стало. Я в это время был в Петрограде, а братья в действующей армии. Они потом подались к Деникину и, наверное, если не погибли, то эмигрировали. Где-то они все теперь?! 
От таких воспоминаний в комнате наступала тишина и чтоб как-то улучшить настроение Софья Иннокентьевна предлагала сыграть на фортепиано.
- Сыграйте, я очень люблю, когда вы играете, моя матушка тоже музицировала, - соглашался Роман Романович.
- Что же вам сыграть? – спрашивала Софья Иннокентьевна.
- Сыграйте Чайковского «Времена года», - просил он.
Софья Иннокентьевна садилась за инструмент, её пальцы привычно и ловко начинали «бегать» по клавишам. Она играла без нот, по памяти, и каждый раз, выбирая, что же исполнить из «Времён года» угадывала настроение слушателей. Музыка приходила кстати. На душе становилось спокойно и хорошо.
Как-то раз, слушая музыку, Роман Романович усмехнулся и неожиданно произнёс:
- А, ведь я первый обратил внимание на Марию Сергеевну. Помню Ване стал рассказывать, мол у нас на филологический факультет такая барышня пришла, ну просто глаз не оторвать! Вроде бы нет греческого профиля, а такая милая! А, потом в городе встречаю их вместе. Я обомлел, а Иван представляет мне её. Мол знакомься, это моя невеста. Конечно, в первую минуту я расстроился и даже немного обиделся, ну а во вторую минуту мы услышали какой-то шум и гам. Это прямо по проезжей части шла колонна, у всех в руках транспаранты, а на груди красные банты. Идут и что-то кричат. А один субчик выскакивает из колонны, подбегает ко мне, хватает за грудки, начинает меня трясти и вдобавок орать: «Ах, ты буржуйская морда!» Я естественно растерялся. Ну почему я «морда буржуйская»? Я не толстый, а лишь выгляжу упитанным, у меня такая конституция тела. Хорошо Иван не растерялся. Как схватит сзади этого субчика, тряхнёт его как следует и толкнёт куда подальше. Тот отлетел, как миленький, в сторону, а Ваня и Мария Сергеевна подхватили меня под руки и бежать подальше от того места. Нырнули мы в подворотню, а там через проходные дворы, только нас и видели. Спасибо этим петербургским проходным дворам, а то бы несдобровать.
- Он к тебе не из-за конституции тела пристал, а из-за твоего пальто с роскошным меховым воротником, - с улыбкой заметил Иван Александрович.
- Да, пальто было хорошее, - согласился Роман Романович, - с бобровым воротником. Я потом в восемнадцатом году его на мешок картошки и кусок сала обменял.
- Сало тоже было неплохое, - хитро щурясь заметил Иван Александрович.
Они никому, даже Софье Иннокентьевне, не рассказывали о том, как как-то раз возвращаясь домой, Иван Александрович встретил своего друга. После гибели родителей тот остался совсем один и буквально умирал от голода в холодом Петрограде восемнадцатого года. Иван забрал приятеля к себе и стал потихоньку подкармливать.
- Мы не пропадём, - успокаивал он Романа Романовича, - я получаю паёк, не до жиру, но держаться можно.
- Иван, я не пойду им читать лекции, не уговаривай, они расстреляли отца, - еле-еле прошептал тогда Роман Романович.
- А, я и не предлагаю тебе читать лекции морякам Балтийского флота, - успокаивал приятеля Ваня, - лекции я буду читать сам, а ты просто держись, ты должен жить. Что же мы будем за друзья, если я тебе не помогу!
Когда Роман Романович отошёл, стал лучше себя чувствовать, то он снёс на толкучку своё роскошное пальто.
- Сейчас ходить с таким бобровым воротником очень опасно, вмиг к стенке поставят и пикнуть не успеешь, - заметил он, - а картошка и сало нам не помешают. Почему один ты должен нас обоих кормить! Я тоже хочу внести свою лепту.
В последствии, когда в Петроград вернулись Ванины родные, Роман Романович перебрался на другую квартиру. От университета (они оба вернулись к преподавательской работе) ему дали маленькую комнату в большой коммуналке. Но, он продолжал регулярно приходить в гости к другу. Их сближало общее прошлое, та старая жизнь, которая была безвозвратно утеряна. И даже такие в дореволюционном стиле обеды – были дороги обоим, как память по давно ушедшему времени, по тем годам, когда они были каждый по-своему счастливы.
Тем временем младшая сестра Ивана, Леночка, меняла на столе посуду. Девушка поставила чайный сервиз, а Софья Иннокентьевна принесла с кухни домашней выпечки пирог. Они по старинке не спеша пили чай и продолжали вести беседу.
- Этим летом повезу студентов в экспедицию, на раскопки, - сообщал Иван Александрович. – Рома, может быть ты с нами.
- Ой, нет! Я не люблю походный быт. Это всё не для меня. Вот если вы привезёте с раскопок какие-то артефакты с символами, загадочными письменами – то тут я возьмусь помочь! Разбираться с такими вещами мне очень нравится.
- Что же ты летом в отпуске будешь делать? – не унимался Иван Александрович.
- Дай мне ключи от своей дачи, я бы там летом пожил, от своих соседей отдохнул, - просил Роман Романович.
Ключей от дачи Ивану Александровичу было не жалко, тем более, что мать и сестрица ездили на дачу не часто. Но ему казалось скучным так проводить летнее время, ведь это самая лучшая возможность для работы «в поле».
- Вот и хорошо, - в свою очередь радовался Роман Романович. – Я с собой разных книг наберу, буду читать, а может быть возьмусь за перевод «Эпоса о Гильгамеше».
- Зачем? Уже есть один перевод, - удивился Иван Александрович.
- Если ты говоришь о переводе, который в восемнадцатом году сделал Гумилёв, то тот перевод мне не нравится, - заявил Роман Романович. – Гумилёв сделал свой перевод с французского перевода. Ты же сам понимаешь, что перевод с перевода – это не дело! А вот я знаю аккадский язык, знаком с хурритским, хеттским, шумерским языками. Мне и карты в руки.
- Да, ты у нас лучший специалист по древним языкам, - согласился Иван Александрович.
Шли годы, а традиции воскресных обедов были для них святы. Нравилось общество Романа Романовича и Софье Иннокентьевне. Даже после того, как Леночка вышла замуж и в их доме поселился её супруг, Роман Романович продолжил ходить в гости, навещая своего друга и его семью.
Как-то раз, после такого обеда, приятели устроились за разговорами в кабинете Ивана Александровича. У Леночки родился сын, племянник Ивана, и теперь после обеда нельзя было шуметь. Кроха спал, у него был свой режим.
- Рома, я планирую этим летом отправится в Крым, - заявил Иван Александрович, - хочу разыскать Царский курган, помнишь я как-то тебе рассказывал.
- Курган с несметными скифскими сокровищами! Да, если такой найти, то это будет открытие международного масштаба. Тут потянет на Сталинскую премию, - согласился Роман Романович.
- Рома, мне не нужна премия, я хочу вернуть в СССР Машу! – в сердцах произнёс Иван Александрович.
- Но, ты же даже не знаешь где она сейчас! Как в восемнадцатом году расстались и больше никакой информации о ней нет!
- Я знаю где живёт Мария Сергеевна. Она в Париже.
- Откуда?
- Помнишь на одну конференцию к нам приезжал профессор из Сорбонны?
- Как не помнить! Его наше ОГПУ так пасло, словно архиерея под ручки водили, - пошутил Роман Романович.
- Да, за ним пристально следили, но он сумел незаметно передать мне письмо от Маши, а я в свою очередь, передал ответ для неё. И смех, и грех, письмами в туалете менялись. Зато даже комар носа не подточил, всё прошло гладко.
- Мария Сергеевна в Париже! – воскликнул Роман Романович. – Ах, Париж, Париж!
- Да ничего хорошего нет у неё в том Париже! – не согласился с восторгами друга Иван. – Во-первых в Париже хорошо, когда много денег, а они были в весьма сложном положении. Во-вторых, она осталась совсем одна. Сначала умер брат, затем матушка, а после не стало и отца. Ей пришлось совсем не сладко: мыла полы, была посудомойкой, официанткой в ресторане. Хорошо, что сейчас работает машинисткой в университете, печатает, да ещё подрабатывает переводами. Вот и вся жизнь.
Понимаешь, если я найду эти сокровища, то обращусь с просьбой о возвращении Маши на родину.
- А, может быть ты зря всё усложняешь? Пусть Мария Сергеевна сама обратится в Советское посольство. Она в гражданской войне участие не принимала, уехала в эмиграцию с семьёй. Какие могут быть к ней претензии?
- Рома, ты много видел вернувшихся назад? – спросил Иван.
- Много не видел, но такие имеются. Вот вернулись же из эмиграции Куприн и Алексей Толстой.
- Ну ты и сравнил! Это известные писатели, с ними всё проще, а с остальными будет сложнее. Я очень боюсь за Машу и не хочу, чтоб она пострадала. Пусть уж лучше она грустит от ностальгии в Париже, чем пребывает где-нибудь в ГУЛАГе.
- Да, только не это! – согласился Роман Романович.
- Если я найду эти сокровища, то смогу похлопотать о Маше. Возможно у меня будут гарантии, что ей разрешат вернуться в Ленинград. После замужества сестрицы у нас стало тесновато, но если бы в нашей квартире появилась моя Машенька, то я бы стал самым счастливым человеком на свете. Никакие сокровища мира не заменят мне её! – эмоционально заявил Иван Александрович. – Рома, я бы попросил тебя отправится в Крым со мной. Да, ты больше теоретик, так мне это и нужно. Твои знания, там на месте, будут очень полезны. Мы устроим настоящий мозговой штурм и отыщем этот курган, я уверен, обязательно отыщем!
- Хорошо, - вдруг согласился Роман Романович. – Ради Марии Сергеевны я согласен, поеду с тобой в Крым на поиски Царского кургана.
                Ещё одно знакомство
                10
По адресу, данному Пелагеей Семёновной, Саша легко отыскал мать Севы, Валентину Матвеевну. Она жила одиноко, как и многие ленинградцы в большой коммуналке. Мать Севы обрадовалась его приходу, пригласила отобедать. От обеда Саша отказался, а вот чаю выпить согласился. Так за чаем началась их беседа. Валентина Матвеевна всю жизнь проработала в школе учителем математики. С возрастом, когда стало подводить здоровье, она ушла с постоянной работы. Но и теперь её иногда приглашали в школу. Она не отказывала подменять других учителей, да ещё занималась репетиторством. «С целым классом тяжело работать, а с одним ребёнком гораздо легче,» - поведала она гостю. Александр в свою очередь рассказал ей о предстоящей поездке в Крым.
- Мы с ребятами решили отыскать группу дяди Вани, - сообщил он.
- Если бы вы нашли их следы, ах, если бы только нашли! Знаете, я - учительница математики и сама занималась с сыном. У него были способности к точным наукам, а по математике всегда – «отлично». Я думала, что он выберет профессию инженера или конструктора - там, где математика более всего нужна. А он вдруг поступил на исторический факультет. Как-то ему попалась статья вашего дяди о скифах и мой сын «заболел» историей. Как он радовался, когда узнал, что преподавать у них будет сам профессор Томилин. 
Саша слушал Валентину Матвеевну не перебивая, давал ей высказаться, постепенно она перешла к самой экспедиции.
- Сева был рад, что Иван Александрович предложил ему отправиться в эту поездку. Профессор Томилин был его кумиром, а ещё он говорил о каком-то большом открытии, которое они возможно совершат. В общем настроение у сына было очень хорошее, можно сказать, что он был счастлив. Ещё мне кажется, что ему нравилась эта девушка – Кира. Она тоже была аспиранткой, и они дружили. Сева был довольно скрытным, о личном никому не рассказывал, даже со мной особенно не делился. Но я то знаю своего ребёнка и могу, что называется, читать между строк. Определённо у него была к ней симпатия и возможно взаимная.
Иван Александрович принял экзамены у своих студентов, а после они отправились в Крым. Это произошло после пятнадцатого июня. Из всех родственников я единственная провожала группу. День был будничный, все на работе, а мне удалось отпроситься у директора. Учёба в школе уже закончилась, так что мы учителя хоть и ходили в школу, но были не загружены работой. Как сейчас помню, поезд тронулся, а я всё махала им во след, и вдруг расплакалась, словно предчувствовала, что больше сына не увижу.
От этих слов на глазах Валентины Матвеевны появились слезинки, она осторожно стёрла их рукой. Саша понял, как ей тяжело даются эти воспоминания и решил больше не докучать бедной женщине. Беседа окончилась, ничего нового от Валентины Матвеевны он не узнал и стал прощаться, пообещав держать её в курсе всего, что удастся обнаружить. Оказывается, Валентина Матвеевна была немного знакома с Сашиной мамой. После войны, когда Пелагея Семёновна разыскивала пропавшую экспедицию, женщины немного общались, но потом бытовые хлопоты закружили, и они утратили связь, хотя проживали в одном городе. Он пообещал через маму держать её в курсе всех дел и, как говорили в старину, откланялся. 
Больше месяца, почитай до самого июля, Саша жил в предвкушении этой поездки. Он сидел за учебниками, зубрил нужные предметы, сдавал экзамены, а душа рвалась на юг, по следам экспедиции дяди Вани.
Но вот он сдал все экзамены и наступила долгожданная свобода. Всё это время он регулярно ходил на переговорный пункт и общался со Славкой. От приятеля он узнавал все новости предстоящей поездки. Сергей Герасимович не терял времени даром. Он продолжал исследования, изучал соответствующую литературу, собирал нужную информацию. Главным его помощником в этом деле был Евгений Викторович. Сами же ребята тем временем, как и Саша, сдавали экзамены, каждый в своём ВУЗе. Но вот летняя сессия для всех закончилась и стало возможным отправиться в Крым.
                Крым
                11
К вечеру 19 июня поезд подошёл к железнодорожному вокзалу Симферополя. Иван Александрович, Роман Романович и их молодые спутники выбрались из своего купейного выгона и отправились к трамвайной остановке. Столица Крыма встретила их тёплой погодой и какой-то летней благодатью. Как не крути, но лето время отпусков, беззаботного отдыха. Они сели на трамвай и добрались до нужной гостиницы. Хорошее настроение не покидало компанию. В холле гостиницы их встретила симпатичная молодая женщина.
- Нам нужен номер на четверых, - как старший по группе, заявил Иван Александрович.
- Давайте ваши паспорта, - попросила сотрудница гостиницы.
Они достали свои паспорта и все разом протянули даме, та внимательно изучила их.
- Для мужчин могу предложить комнату на троих, а вашу барышню я поселю в другом месте.
- Мы одна группа, - попытался вставить своё слово Роман Романович.
- Может быть вы и одна компания, но есть жёсткое правило, нарушать его нельзя. В один номер я могу поселить только однополых людей или близких родственников: мужа и жену; мать и её детей. По вашим же паспортам видно, что вы все на разных фамилиях. Поэтому мужчинам дам номер на троих, а Родимцеву Киру Николаевну (прочитала она из паспорта) я подселю в номер к двум женщинам.
- Конечно, я согласна, - промолвила Кира. 
- И учтите, - добавила администратор гостиницы, - в позднее время находиться в номере мужчин вы не должны.
Кира в знак согласия кивнула головой.
Они передохнули с дороги, а потом отправились перекусить в небольшое кафе. После чего собрались на «совещание» в номере мужчин.
- Учтите, мне нельзя долго у вас находиться, а то ещё выселят на улицу за нарушение гостиничного режима, - заявила Кира.
- Ну, тогда давайте по-быстрому решать, что предпримем завтра, - сказал Иван Александрович.
- Конечно же отправимся на Неаполь Скифский, - предложил Сева.
С ним все согласились. Начинать поиск скифского кургана нужно было с посещения столицы скифского государства!
Городище «Неаполь Скифский» - главный археологический памятник Симферополя. Он расположен на юго-восточной окраине города, между Петровскими скалами и балкой с одноимённым названием. Городище просуществовало весьма внушительный срок, где-то с третьего века до новой эры по четвёртый век новой эры. К сожалению, в первые годы основания новой столицы Крыма – города Симферополя, городище подверглось основательному разорению. Жители нового административного центра Таврической области брали камень для строительства своих домов на развалинах скифской столицы.
Историки же обратили своё внимание на древние развалины только в 1827 году, когда были случайно обнаружены мраморные плиты с рельефным изображением скифских всадников и надписями, упоминающими скифского царя Скилура. С этого же года начались первые раскопки которые дали уникальные артефакты. Была найдена ещё одна мраморная плита с изображением двух мужчин, пожилого и молодого. Учёные посчитали это изображение - портретами самого царя Скилура и его сына Палака. С тех пор на городище проводилось множество раскопок. Так перед миром предстал, некогда великий, но на много веков «потерянный» город!
Выбравшись из душного автобуса компания исследователей направилась вверх по узкой дорожке. Подъём, к счастью, был совсем несложный и недлинный. Под предводительством Ивана Александровича компания довольно быстро поднялась к городищу. Один Роман Романович запыхался, что было совсем не удивительно. Они огляделись на месте. С городища хорошо просматривалась долина реки Салгир, степи, примыкающие к ней с севера, а на западе виднелась третья горная гряда. Неаполь находился на пересечении больших сухопутных дорог: от Перекопа к Херсонесу и от Феодосии и Пантикапея к Керкинитиде и Калос-Лимену.
Около часа они молча прогуливались среди каменного хаоса, оставшегося после раскопок города. Набродившись среди древностей они присели на небольшой полянке, возможно некогда на этом месте стоял жилой дом.
- Ну, что надышались «пылью веков», - с улыбкой произнёс Иван Александрович, - а теперь давайте подумаем о том, что нам делать в ближайшее время.
- Нужно начинать раскопки, - с ходу произнёс Сева.
- Позвольте, а что и где копать? – удивился Роман Романович.
- Я неправильно выразился, - поправил сам себя Сева. – Думаю, нам надо определить место поиска Царского кургана.
- Тогда какие будут предложения? – произнёс профессор Томилин.
- Я думаю, - немного робея произнесла Кира, - что появление такого кургана может быть связано со временем столкновения скифов с Херсонесом. Отношения Херсонеса и нового скифского государства осложняются с третьего века до новой эры, а во втором веке скифы начинают захватывать укрепления, некогда принадлежащие Херсонесу, так называемые – хоры (округа). В первую очередь это Керкинитиды и Калос-Лимен. Отчаявшись самостоятельно справиться с сильным врагом, Херсонес обратился за помощью к Пантикапею. Несмотря на разницу в политическом устройстве (Херсонес представлял собой республику, а в Пантикапее была монархия), Митридат VI Евпатор отправил на помощь Херсонесу своего полководца Диофанта. В продолжении трёх компаний Диофант наголову разгромил скифов и сделал их полностью зависимыми от Пантикапея.
- Да, - согласился Иван Александрович, - это весьма интересный период в истории Тавриды. В 1878 году при раскопках древнего Херсонеса был найден постамент статуи, воздвигнутой благодарными горожанами Диофанту, с уникальной надписью. В надписи подробно излагался ход войны со скифами. Естественно, что херсонеситы всячески восхваляли последнего. Они писали о том, что войско Палака было значительно больше чем у Диофанта, но благодаря мудрой стратегии тот одержал победу и побеждённые скифы пустились в бегство. Правда, потом скифы делали несколько попыток отыграться за поражение, но у них ничего не вышло. Диофант снова и снова побеждал варваров. В Херсонесе Диофанта чествовали как героя, установив ему памятник при жизни.
- Это как у нас чествовали Чкалова и его соратников после беспосадочного перелёта в Америку, или дрейфовавших на льдине полярников во главе с Папаниным, - заметил Сева.
- Век сменяет век, много чего меняется, но в чём-то человечество неизменно, - согласился с юношей Роман Романович.
- Во время своего последнего похода на скифов, войско Диофанта захватило несколько скифских городищ, в том числе и столицу – Неаполь, - продолжила Кира. – Город, правда, не был уничтожен, это произойдёт значительно позднее, а только пострадал. Так почему бы Палаку в ходе этого конфликта, не спрятать золото и другие сокровища, ведь после поражения пришлось платить дань Митридату VI Евпатору, а нужно заметить, что последний очень нуждался в средствах и был рад пограбить побеждённых.
- Полностью с Кирой согласен, - сказал Сева и добавил, - причём я думаю у Палака был повод соорудить Царский курган. Об отце Палака, царе Скилуре, много писали греческие авторы. Так по Аполлониду у царя Скилура было шестьдесят сыновей, а по Дионисию – восемьдесят. Плутарх же передал интересную легенду о предсмертном наставлении Скилура. Созвав всех своих сыновей, он предложил им переломить связку дротиков. Убедившись, что они не могут этого сделать, он стал ломать каждый дротик отдельно и заявил, что действуя заодно, они останутся сильными, а разделившись и враждуя друг с другом, будут слабыми. Страбон писал, что все братья объединились вокруг Палака. Значит в войне с Диофантом принимали участия все братья и весьма вероятно, что кто-то из них погиб в сражении. А если учитывать то, как много сыновей было у Скилура, то возможно, что погибших было несколько. Так вот, после очередной битвы, Палак мог с почестями похоронить погибших братьев. Все они были царскими сыновьями, а значит и погребальный курган назовут Царским, а ещё в него будет положено немало золота и сокровищ. Во-первых, из-за статуса погибших, а во-вторых для сокрытия драгоценностей от победившего врага. После своего поражения, скифы ещё долго были вынуждены находится в подчинённом положении от Боспорского царства. Лишь после гибели Митридата VI в 63 году до н.э. скифы обретут независимость.
- Как-то у нас всё быстро сошлось, - заметил Иван Александрович. – Думаю необходимо рассмотреть ещё несколько версий появления Царского кургана.
- Тогда нам нужно вспомнить, что наивысший расцвет позднескифского государства в третьем – втором вв. до н.э. совпадает с крупным политическим событием – вторжением сарматских племён в причерноморские степи. Скифские легковооружённые всадники и пехота не могли противостоять сильной и лучше вооружённой сарматской коннице. После своего вторжения в Крым, сарматы стали активно вмешиваться в весьма непростую политику, царившую на полуострове. Так римский историк Полибий писал, что понтийский царь Фарнак привлёк сарматского царя Гатала в борьбе Херсонеса против скифов, - отметил Роман Романович. – У скифов, где-то со второго века до н.э., появился новый противник. Это племена воинственных сарматов. Вполне возможно, что погребальный Царский курган возник, как следствие противостояния скифов и сарматов.
- Полностью согласен с Романом Романовичем, - поддержал друга Иван Александрович.
- Тогда давайте примем ко вниманию и третий вариант, - уже осмелев заявила Кира. – Это вторжение на полуостров готов, а затем и гуннов. В середине третьего века уже новой эры в Крым вторгаются готы. Именно в это время погибают последние скифские поселения и скифы как этнос прекращают существование.
- Да, город в котором мы сейчас находимся, гибнет во второй половине третьего века. При раскопках в разрушенных домах были найдены брошенные амфоры, лепные горшки, другой домашний скарб и даже детские игрушки. По-видимому, население бежало из города. Среди развалин был найден скелет мужчины, возможно скифского воина, защищавшего город. Во время боя его похоронили наспех прямо на крепостной стене, едва засыпав тело землёй. Это совсем не похоже на пышные захоронения прошлых веков. Я думаю, - подытожил Иван Александрович, - что этот период не подходит для наших поисков. Скифы в это время уже не возводили курганы с богатыми захоронениями.
- Но, ведь существует мнение, что некоторые скифские поселения пережили нападение готов. Конечно, это уже были не большие (по древним меркам) города, а небольшие городища и селища. Окончательно их уничтожат гунны в четвёртом веке нашей эры.
- Это ничего не меняет. Соорудить такой курган и спрятать в нём такие артефакты явно уже не могли.
Окончательно разобравшись с теорией, решили взяться за практику. Наметили место исследований и взялись за хозяйственную часть экспедиции. В первую очередь закупили продукты и всё необходимое для похода.
Рано утром 21 июня покинули гостиницу и отправились на автостанцию. Тут купили билеты, сели на автобус и помчались вперёд к приключениям на поиски древнего скифского кургана.
Их не оставляло чувство, что они ринулись на поиски, словно окунулись в морскую пучину. Вокруг красота природы, романтика и тайна. Казалось, что из этого прекрасного состояния маленькую компанию единомышленников ничего не выведет, как словно гром с ясного неба грянуло известие: «Война!» Про войну узнали в общем-то случайно. Кира и Сева отправились в ближайшую деревеньку, чтоб закупить продуктов и на тебе, такое известие! Расстроенные, ещё до конца не осознающие, что же такое произошло, они вернулись в Симферополь. Но тут их ожидало новое неприятное известие. В гостинице не оказалось свободных номеров.
- Сколько людей прибыло летом на отдых: в санатории, дома отдыха, на турбазы и так дикарями народ приехал, а теперь по домам нужно всем возвращаться, - заявила им уже знакомая администратор гостиниц. – Раньше в Симферополе лишь на пару дней останавливались, а затем стремились к морю. Теперь же обратно, домой возвращаются, так что гостиница переполнена. Даже раскладушки поставили, не на улице же людям ночевать.
- А, нам то как быть? – спросил Иван Александрович.
- Если хотите, то я вам дам адрес своей тёти, она живёт в частном доме и может приютить ненадолго. Оплату возьмёт небольшую. Согласны?
- Согласны, - дружно ответили путешественники.
Женщина написала на листочке бумаги адрес и объяснила им, как добраться к дому тёти. Они поблагодарили добрую женщину и поспешили на автобусную остановку.
 Оказалось, что родственница администратора гостиницы жила невдалеке от Неаполя Скифского. Они довольно быстро отыскали нужную улицу и дом. Их хозяйку звали Агафья Григорьевна, она жила в небольшом домике-мазанке так, что крохотные окошки были буквально в метре от земли. К домику примыкали две пристройки. Одна была сараем, где хранились разные нужные и ненужные старые вещи, которые было жалко выбросить. Другая пристройка представляла собой летнюю кухню. В доме было несколько комнат. Они были небольшие, а мебель старенькая и простенькая. На полу лежали самодельные коврики и дорожки. Они зашли во двор и оказались в сказке. После зноя, который царил на улице, в доме было особенно хорошо. Несмотря на простоту, дом был построен удачно, стены пристроек создавали приятную тень. К тому же во дворе росли разные цветы и какие-то экзотические растения. К тому же повсюду вились виноградные лозы, они создавали зелёную крышу над двориком, что тоже защищало от жаркого южного солнца. Агафья Григорьевна приняла нежданных гостей весьма доброжелательно. Эх, если бы такую жизнь, да в мирное время!
Прошла неделя, а выбраться из Симферополя им так и не удалось. На вокзале за билетами были огромные очереди. Проходили день за днём, как-то бездарно, а они никуда не двигались, ничего не происходило.
Иван Александрович вернулся домой. Кроме хозяйки в домике никого не было. Он вздохнул и подумал: «Ну, куда они все подевались?» Кира и Сева с утра отправились на вокзал. Эта была очередная попытка приобрести билеты на поезд до Ленинграда, а Роман Романович оставался дома. И вот никого!
Они провёл ревизию их средств. В магазинах пропало большинство продуктов, а на рынке цены взлетели. Им надо как-то было выживать в новых условиях.
Сам Иван Александрович ходил в Симферопольский университет. Он надеялся, может быть удастся эвакуироваться с ВУЗом, но там царила какая-то неразбериха и он ничего не сумел выяснить по эвакуации.
Наконец скрипнула калитка, это вернулись ребята.   
- Снова неудача, - сообщила Кира.
- Оказалось, что взять билеты совсем непросто, - добавил Сева, - многие просто ночуют на вокзале, держат очередь. Когда мы подошли, то было поздно, все билеты распродали.
- Билеты выделяют каждый день, но по не многу, а желающих выбраться из Крыма в разы больше, - вздохнула Кира, - нам тоже придётся дежурить на вокзале. Иначе никак!
- Да, нужно что-то делать, видно мы основательно застряли в Симферополе.
Вдруг, калитка снова скрипнула. Это вернулся Роман Романович.
- Ах, Рома, ну где ты ходишь? – спросил Иван Александрович. - У нас снова неудача. Ребята не смогли купить билеты.
- Да, жаль, но я бы про неудачу не говорил.
Он, незаметно для молодёжи, увлёк Ивана Александровича в одну из комнат. Кира тем временем вышла на летнюю кухню готовить еду, а Сева крутился возле молодой девушки, помогая ей.
- Где ты был? – повторил свой вопрос Иван Александрович.
- Я ходил на развалины Неаполя.
- ???
- Ты же знаешь, что я люблю тишину, мне особо хорошо думается в одиночестве. Пришёл на городище, а там никого. Такая красота! Я гулял, бродил среди развалин и думал, думал. Так вот, Ваня, мы не там искали! Мне вдруг всё стало ясно, как белый день! Кстати, виды с городища мне тоже кое в чём помогли.
И Роман Романович рассказал другу свою версию о том, где мог находится Царский курган и где его нужно искать:
- Когда я прогуливался по городищу, то меня не покидала мысль о том, что такое большое захоронение трудно укрыть от чужих глаз. Но прошло более тысячи лет, про Царский курган нет никакой информации, следовательно, его до сих пор никто не находил, значит он не разграблен. Хотя нужно отметить, что во все века скифские захоронения привлекали внимание грабителей всех мастей. Это значит, что курган естественно вписывается в окружающую среду, да так, что ни у кого не возникает подозрений, что это искусственное сооружение, плод труда человеческих рук. Тогда я стал размышлять о том, где бы мог располагаться такой курган? Ответ однозначен – среди гор! И тут я почувствовал, что нащупал ниточку, ну словно нить Ариадны, которая должна вывести меня к правильному ответу. Крымские горы состоят из трёх гряд. Первая гряда или южная – самая высокая. Тут расположена наивысшая точка Крымских гор – Роман-Кош (1545 м). Так вот она не подходит. Вторая, или средняя, гряда гор состоит из так называемых столовых гор – куэст. На их плоских вершинах находилось большинство замков и городищ средневекового Крыма. Это был мир живых, а не мёртвых. Наивысшая точка второй гряды более семисот метров. Тоже высоковато. Зато третья, или северная гряда – значительно ниже. Тут высота вершин колеблется от ста пятидесяти до трёхсот пятидесяти метров. По отношению к первым двум она является предгорьем. Она как бы состоит не из горных вершин, а из холмов. Так вот среди таких холмов вполне возможно спрятать рукотворный курган. К тому же с Неаполя хорошо просматривается небольшой участок третьей гряды Крымских гор.
- Рома, да это же гениально! Ты прав! Как я сам до такого не додумался! – выпалил Иван Александрович.
- Просто мы тогда упустили одну важную деталь, а я это понял, - скромно ответил последний.
- Нет, нет! Ты – гений! Я уверен, что теперь мы отыщем этот курган, - подвёл итог Иван Александрович.
После позднего обеда они устроились прямо во дворе под свисающими со шпалер листьями винограда.
- Ребята, я хочу заявить, что нашей группе нужно разделится, - начал профессор Томилин. – Всеволоду и Кире надо вернуться в Ленинград, а мы с Романом Романовичем останемся и продолжим поиск Царского кургана. Тут Роману Романовичу пришла гениальная идея и если мы ей воспользуемся, то находка кургана – лишь дело времени. Мы найдём скифские сокровища!
- Как же так! – воскликнула Кира. – Мы все вместе отправились в эту экспедицию, а теперь нам возвращаться! Вы хотите нас отправить домой тогда, когда мы оказались близки к разгадке! Это просто некрасиво!
- Да, мы загорелись этими поисками, а теперь вы от нас избавляетесь! – так же эмоционально воскликнул Сева.
- Ребята, ребята, остановитесь! – возразил профессор Томилин. - Если бы не война, то я никогда бы не посоветовал вам возвращаться в Ленинград. Раз все вместе начали поиск, то дружно вместе и закончили бы. Но, вы сами подумайте, ведь война! Мы с Романом Романовичем уже непризывного возраста, а Всеволоду может прийти повестка из военкомата. Вам нужно возвращаться домой, а мы можем остаться и ещё поискать.
- А, я думаю так, - не согласилась с учителем Кира, - наша доблестная Красная армия – самая сильная в мире. То, что наши войска пока отступают, так это такая тактика. Помните из истории, это как в Отечественную войну 1812 года. Сначала отступали, а потом так наваляли французам! Я думаю, что скоро наши перейдут в контрнаступление и к осени мы про этих немцев забудем. Наши прогонят врагов до самой границы. Так чего же нам паниковать?! Давайте всей командой продолжим наши поиски, а потом вместе вернёмся домой.
- Полностью поддерживаю Киру, - произнёс Всеволод, - я тоже за то, чтоб всем вместе продолжить наши исследования.
Они ещё немного поспорили и победила – молодость! Иван Александрович и Роман Романович уступили молодёжи. Это была большая ошибка с их стороны, но ребятам так хотелось продолжить поиск. А ещё им казалось, что открытие совсем близко. Тут сказалось увлечение, азарт, энтузиазм и наивность, почти детская вера мощной пропаганде. Как и большинство граждан страны, Кира и Сева верили всему тому, что писали в газетных передовицах, а Иван Александрович и Роман Романович, так хорошо разбиравшиеся в перипетиях древности, не всегда адекватно оценивали современную историю, творившуюся у них на глазах. 
                12
Поезд медленно подходил к Симферопольскому вокзалу. Саша сидел прильнул к вагонному окну. Вот появился перрон, и он стал особенно внимательно всматриваться, ища глазами знакомые лица. Вскоре он увидел Славку и Светлану. Саша знал, что его придёт встречать приятель, но то что вместе с ним на вокзал пришла Света – очень удивило и обрадовало. Он выбрался из вагона и сразу почувствовал, что приехал на юг. По сравнению с Ленинградом, здесь стояла настоящая жара. Ну, а чего же он хотел – июль!
- Сашка, с приездом! Как доехал? – с ходу выпалил Слава и обнял друга.
- Всё хорошо, добрался без приключений, - ответил Саша, - ну и жара же тут!
- Здравствуй, с приездом, - поздоровалась и Светлана.
- Здравствуй, - ответил ей Саша и добавил, - очень рад тебя видеть.
- Мы уже второй день в Симферополе, - рассказал Слава, - вчера приехали, заселились и сходили в краеведческий музей. Между прочим, там полно скифского золота. Его нашли при раскопках Неаполя. Хотели на само городище сходить, да вот Светка всех отговорила.
- Я считаю, что в Неаполь Скифский нам лучше всем вместе пойти, а чего же ходить неполной группой, - произнесла девушка и почему-то покраснела.
- В, гостиницу заселились? – спросил Саша, чтоб развеять вдруг возникшую неловкость.
- Ишь чего захотел, - рассмеялся Славка. – Это Грибоедову было проще. В городе тогда была одна единственная гостиница, а свободные места в ней были. Писатель без проблем заселился. Теперь же просто кошмар! Свободных мест в гостинице днём с огнём не найти.
- Мы на квартире остановились, а точнее в частном доме, - пояснила Света.
- Да, кстати, живём мы невдалеке от Неаполя, так что отдохнёшь с дороги и сходим на городище, сам всё увидишь, - добавил Слава.
Иногда о каком-то событии говорят, мол вероятность такого ноль целых и столько-то сотых процента. В это было сложно поверить, но им повезло заселиться в тот же дом в котором в сорок первом году жила группа профессора Томилина, но наши герои пока про это не знали.
Маленький домик очень понравился Саше. Он был рад увидеть всю компанию в сборе. Они уселись обедать во дворике прямо под навесом, из виноградных листьев. Саша рассказал всё, что узнал о экспедиции дяди Вани, а Сергей Герасимович и Евгений Викторович поделились своей информацией, правда с ней было негусто. В это время скрипнула калитка и появилась какая-то женщина.
- Это хозяйка дома, - шепнул Саше Славка.
- Вот, теперь мы все собрались, наш последний товарищ подъехал, - сообщил хозяйке Евгений.
Сашу представили Зое Леонидовне (так звали женщину).
- Какой у вас чудесный дом, - похвалил он уютное жилище.
- Да, домик хороший, - согласилась та, - он мне по наследству, от тёти достался. Она умерла в пятьдесят восьмом году, а домик мне перешёл. Мой первый муж на войне погиб, уже после войны я вышла замуж во второй раз. Так вот мой второй супруг – инвалид войны, у него нет одной ноги, ещё в полевом госпитале ампутировали. Вернулся с фронта на костылях. Правда, он сейчас с протезом ходит, так без костылей только с тросточкой. Да только всё равно, в такую горку ему подняться очень тяжело, поэтому мы сами тут не живём. Здесь видите какой район – сплошные кручи. У нас своя квартира в большом жилом доме, на первом этаже, а этот домик я сдаю. В течении года у меня студенты живут, ВУЗ совсем рядом, а летом они уезжают. Кто домой на каникулы, а у кого – летняя практика, вот домик и свободный. Так я его сдаю приезжим. Отдыхающие, конечно, к морю спешат, но иногда на пару дней и в Симферополе задерживаются. Обычно на Неаполь Скифский ходят, он тут совсем рядом. Музеи посещают, у нас интересные музеи есть. Ещё город смотрят, по берегу Салгира гуляют.
- Мы тоже к Неаполю пойдём, - сообщила Светлана, - вот только жара немного спадёт.
- Странная у вас компания, - вдруг заметила хозяйка, - кого-то вы мне напоминаете, да разве вот так с ходу вспомнить.
- Что же в нас такого странного? – удивился Слава.
- Разные вы такие, - заметила Зоя Леонидовна, - да мне то что. Приехали так живите и мне хорошо, и вам есть крыша над головой.
Она собрала какие-то вещи и удалилась.
- Как вы нашли такой чудесный домик? – поинтересовался Саша.
- Это Евгения Викторовича нужно благодарить, он адресок нашёл, - ответил Сергей Герасимович.
- Да, ничего сложного, просто дело случая, - немного смутился Женя.
А после он поведал о том, что у него есть знакомые спелеологи. Каждое лето они путешествуют в горные районы, посещают пещеры. «В позапрошлом году я с ними на Кавказ ходил, - признался Евгений, - в этом году тоже позвали, а я им рассказал, что в Крым собираюсь». Оказалось, что ребята ездили в Крым прошлым летом, естественно, для посещения пещер. Они то и рассказали Евгению Викторовичу, что с гостиницами в курортный период на полуострове проблемы и поделились заветным адреском. Сами останавливались перед походом в горы, домик им понравился, вот и порекомендовали приятелю. Женя, в свою очередь, созвонился с хозяйкой и обо всём договорился. Так что они ехали в Крым и уже имели адрес для пристанища, что весьма удобно.   
За беседой время бежит быстро. Постепенно спал полуденный зной, и компания единомышленников отправилась на древнее скифское городище.
К сожалению прямая дорога от их дома к Неаполю компании была не известна, так что им пришлось сначала спуститься вниз, немного пройти, а потом заново подняться. Но, даже так – они довольно быстро оказались у древнего городища. Жара, действительно, немного спала и свежий ветерок гулял среди выступающих из земли старинных стен. Казалось, что он дует то в одном направлении, то в другом, словно играет рано пожелтевшей некогда высокой травой. Среди развалин паслись козы, а присматривал за ними белый с чёрными пятнами пёс-пастух.
Они обошли всю территорию по периметру. При царе Скилуре Неаполь превратился в город-крепость, главную резиденцию скифских царей. Оборонительные стены были усилены дополнительными поясами и достигали в толщину шесть с половиной метров в районе центральных ворот. Для защиты основной стены от стенобитных орудий была возведена передовая предохранительная стена – протейхизма, заменяющая ров. К востоку от центральных ворот была выстроена четырёхугольная башня с помещением внутри. На городской площади против ворот было сооружено новое парадное здание с двумя портиками, четырёхгранные каменные столбы которых увенчивали дорические капители. Площадь украшали рельефы и статуи. По греческим источникам одна была конной статуей самого Скилура. Ещё в городе были установлены статуи Зевсу, Афине, Деметре и Ахиллу Понтарху. Несмотря на частые конфликты с греками, поздние скифы много заимствовали у последних. Это касалось обустройства городов, культурных и экономических традиций. Также они поддерживали широкие торговые связи с городами Греции. В городе был обнаружен дом с полуподвалом, высеченным в скале, а в нём хранилось много амфор с вином, привезённым с острова Родос, Книд, Кос и других мест. Скифы торговали хлебом через Херсонес и Боспор, а потом и через, ставшими их собственностью, Калос-Лимен, Керкинитиду и Ольвию. К западу от центральных городских ворот перед стеной находился мавзолей – усыпальница скифской знати. В течении трёхсот лет тут хоронили лиц царского рода с их семьями и слугами. Первым здесь был погребён очень знатный человек, по-видимому, сам царь Скилур. В большинстве каменных гробниц обнаружены семейные захоронения: мужа, жены, детей. Во время очередных раскопок исследователей поразил деревянный с уникальной резьбой саркофаг. Он был позолочен и раскрашен, возможно в нём была погребена царица. Всего в погребениях было обнаружено свыше 1300 золотых украшений.
Но блеск скифской столицы остался в далёком прошлом. Когда-то у этих стен кипела жизнь. Тут принимались важные политические решения, совершались торговые сделки, местные модницы похвалялись друг перед другом золотыми украшениями и дорогими нарядами. Теперь же здесь было тихо, лишь гулял свободный ветер, да паслись шустрые козы.
Они присели на крупные камни. За день валуны нагрелись и сидеть на них было вполне удобно.
- Значит дядя Ваня и его друзья тоже бродили среди этих развалин, - с нотками грусти в голосе, произнёс Саша. 
- Однозначно они тут бывали, - ответил Евгений.
- Интересно, а о чём они говорили? – спросила Светлана.
- Скорее всего намечали пути своих исследований, - заметил Сергей Герасимович.
- Куда же они отправились? – спросил Славка.
- Ответить на такой вопрос будет непросто, но необходимо. Иначе мы ничего не узнаем о пропавшей экспедиции и не отыщем Царский курган, - добавил к выше сказанному отец Светланы.
- Тогда какие будут предложения? – снова спросил Слава.
Но его спутники молчали. Они осматривались вокруг. Вся атмосфера городища навевала какие-то романтические мысли, но ничего конкретного никто не мог предложить. Тогда слово взял Сергей Герасимович:
- Мы с Евгением Викторовичем изучили кое-какие материалы и нам показалось, что мы сумели обнаружить один из пяти сакральных камней. Существует старинная легенда о том, что великому воину и герою Гильгамешу некие жрецы подарили пять драгоценных камней: изумруд, сапфир, рубин, алмаз и чёрный алмаз. Каждый из них имел какой-то символический смысл. Изумруд – приносил своему обладателю хорошее здоровье, сапфир – мудрость, рубин – счастье в любви, традиционный алмаз – несметные богатства, а чёрный алмаз – безграничную власть. Так вот мы сумели обнаружить алмаз – символизирующий богатство.
Он не стал играть на любопытстве своих товарищей. Хотя напрямую эта тема не касалась поиска, пропавшей экспедиции, и скифского кургана - все с неподдельным интересом стали слушать эту историю.
- После посещения Крыма, Грибоедов в ноябре 1825 года прибудет на Кавказ к месту службы. В апреле 1828 года он будет назначен полномочным послом при дворе Фетх-Али-шаха в Персии. К сожалению, это назначение приведёт к страшной трагедии. В 1829 году толпа фанатиков нападёт и разгромит русскую миссию в Тегеране. Все члены миссии будут убиты, неимоверно жестоко будет убит и сам Грибоедов. Убийство посла – преступление международного уровня, даже для того времени. Чтоб загладить вину, шах сделает Николаю I поистине царский подарок. За голову русского посла будет подарен уникальный камень – алмаз «Шах». В непростые революционные годы камень не пропал, а остался в России, где находится и по сей день. Он является настоящим украшением Алмазного фонда СССР. Этот алмаз довольно крупный, вытянутой формы, не обработан, но одна из граней украшена арабской вязью. Камень уникальный и по всем признакам подходит на роль одного из пяти мистических камней, подаренных самому Гильгамешу.
- Да, это выглядит весьма странно. Что если действительно, Грибоедову в Крыму рассказали о Царском кургане и показали, где он находится. А в этом кургане спрятан – камень «Власти» (чёрный алмаз). Через четыре года после этого поэт погибает и за его голову шах Персии дарит русскому царю – камень «Богатства» (алмаз традиционного вида).
- А, где же остальные три камня? Где рубин, сапфир и изумруд? – спросила Света.
- Это загадка, никто не знает где они, - ответил Евгений. - Прошу заметить, что всё, что было рассказано, это лишь наше предположение, а как оно было на самом деле – полная интрига. Даже утверждать, что эти камни существуют и то нельзя. Возможно, что это только миф!
- Алмаз «Шах» существует, сапфир, изумруд и рубин могут существовать, а реален ли чёрный алмаз? – не унималась Светлана.
- Алмаз по истине уникальный, так называемый, самородный элемент, - стал разъяснять Сергей Герасимович. – Название минерала происходит от греческого «непреодолимый». Твёрдость алмаза превышает в тысячу раз твёрдость кварца и в сто сорок раз – корунда. Но, вследствие совершенной спайности по октаэдру (в четырёх направлениях) под воздействием резких ударов алмаз может легко раскалываться по плоскостям. Этим свойством камня пользовались в древности для обработки камня и «превращения» его в бриллиант. Обычно алмазы бесцветные, имеют сильный блеск. Именно это качество и особая плотность дали такое понятие – камни «чистой воды». Они более всего ценятся у специалистов - ювелиров. Но алмазы могут быть цветными. У нас в Якутии добывают слабо-дымчатые, зеленовато-жёлтые, чернильно-фиолетовые, бутылочно-зелёные и даже коричнево-вишнёвые алмазы, а вот уральские алмазы в основном бесцветные. Так что не исключено, что где-то могли найти камень прозрачный, но тёмного цвета и дали ему весьма эффектное название «Чёрный» алмаз. Особые свойства этих камней привлекали к ним внимание с глубокой древности. Они использовались в качестве украшения и являлись символами власти и богатства.
- Выходит, теоретически, такой камень может существовать, - подвёл итог выше сказанному Славка.
Ещё раз окинув взором древнее городище они отправились обратно, в маленький уютный домик. Но, после всего увиденного, никто из компании долго не мог уснуть. Они ужинали, чаёвничали и всё говорили, говорили на разные темы. Правда, все темы сводились к древности, скифам и их тайнам, оставленным нам в наследство.
На следующий день проснулись довольно поздно. Славка посмотрел на часы и стал спешно собираться. У него была договорённость с Тамарой, он должен был пойти на переговорный пункт и позвонить ей. Всё лето Тамаре предстояло проработать вожатой в пионерском лагере. Разумеется, в комнатах, где жили вожатые, не было телефона, но зато аппарат был в здании администрации и вожатые иногда могли им воспользоваться. Злоупотреблять этим было нельзя, но редкие звонки допускались, тем более, что Слава был женихом девушки. Вместе со Славой на переговорный пункт отправилась Светлана. Она соскучилась по подружке и была не прочь перекинуться словцом с последней. А Саша решил пойти за компанию, ему явно нравилась Света, и прогуляться вместе по городу было весьма приятно.
На переговорном пункте было много народа. Им пришлось отстоять большую очередь, но терпение было с лихвой вознаграждено. Конечно, Славка немного «поворковал» с невестой: «Как ты, любимая? Я очень по тебе скучаю! Жду с нетерпением встречи с тобой…» Каждому понятно, что у влюблённых свои разговоры. Но, после милой лирики, Тамара удивила приятелей своим заявлением: «Я, кажется, нашла следы Сашиного дяди. Вам нужно срочно ехать в Севастополь и встретиться там с одним человеком!» Далее она рассказала друзьям интересную историю. 
Работа в пионерском лагере Тамаре была хорошо знакома. Девушке уже доводилось быть вожатой. Студенты педагогического института каждое лето разъезжались по детским оздоровительным лагерям. На этот раз всё было как обычно. Вместе со своим отрядом она погрузилась в шумную и богатую на события жизнь пионерского лагеря. Но, даже при такой загрузке Тамара решила заглянуть в библиотеку и взять для себя что-нибудь почитать. Библиотека пионерского лагеря её приятно удивила. Тут был хороший выбор книг и очень добрая библиотекарь. Тамара долго выбирала и остановила свой взор на книге, связанной с историей Крыма. В ней рассказывалось о жителях древней Тавриды. Киммерийцы, тавры, скифы, сарматы, греки – все эти народы оставили свой след и свои тайны в истории полуострова. Книга пришлась в тему, полностью совпала с интересами девушки. Правда, полностью погрузиться в мир книжных страниц ей не удавалось. За подопечными нужен был глаз, да глаз. И вдруг книжка пропала! Скорее всего она где-то её забыла. Тамара обошла весь лагерь, даже бегала на пляж, но книжка нигде не находилась. Она сильно расстроилась, было неловко перед библиотекаршей. К счастью - книга отыскалась. Тамара забыла её в столовой, и молоденькая девушка-повар её нашла.
- Значит, это ваша книжка! Я смотрю, кто-то на подоконнике забыл, - поведала она. - Дети отобедали, в лагере наступил тихий час, так я немного почитала. Интересная книжка то!
- Да, я совсем закрутилась, книгу на подоконник положила и напрочь забыла где оставила, а потом где только не искала! Даже к морю ходила! – посмеялась над своей забывчивостью Тома.
Они познакомились. Девушку звали Юлей, сама она была из Севастополя. Целый год она работала поваром в школе, а на летних каникулах, когда в школах кормить некого, подрабатывала в пионерских лагерях.
- С, детьми расслабляться нельзя, - согласилась Юля. – А мне в своё время про скифов тётя рассказывала. Мол, у нас в Крыму, где-то находится большой погребальный курган. Его называют – Царский. Так вот там золота спрятано видимо – невидимо. Эх, вот бы кто-то откапал!
- Откуда ваша тётя знает про Царский курган? – спросила Тамара, - она что археолог?
- Нет, она повар, как и я, - усмехнулась Юля, - а про этот курган ей ещё в войну какие-то люди рассказывали.
Юля внимательно посмотрела на Тамару, словно оценивала – стоит ли той доверить свою историю и приняла положительное решение.
 - Мой отец погиб на фронте. На руках у мамы нас осталось двое: я и мой младший братишка. Время было тяжёлое, голодное. Маме пришлось одной «поднимать» двоих детей, вот она и пошла работать поваром в вагон-ресторан. Естественно, мы стали редко её видеть. Всё разъезды, да разъезды, а нас на это время забирала к себе тётя Дуся. Бывало она на работе устанет, но всегда такая добрая, приветливая. Перед сном нам сказки читала, а иногда что-то рассказывала. Вот так как-то и рассказала про скифские сокровища. Мы с братом эти рассказы, что сказку воспринимали.
- Вот бы побеседовать с вашей родственницей, - вздохнула Тамара.
- Так ведь это не проблема, - рассмеялась Юля. – Ты сама откуда будешь? (Девушки уже перешли на «ты»).
- Я из Москвы, - ответила Тома. – Работать в лагере буду до конца лета.
- А, я местная, из Севастополя. Когда начнётся пересменка (старая смена по домам отправится, а новая ещё не заедет в лагерь), то тогда можно будет хоть на денёк домой съездить. Приглашаю тебя в гости, с тётей познакомлю.
- У меня есть друзья, - поведала Тамара, - они тоже в Крым приехали. Вот им бы с твоей тётей поговорить.
- Хорошо, пусть будут друзья, - легко согласилась Юля. – Записывай: «Мурашко Евдокия Степановна». Пусть твои друзья приезжают в Севастополь. На улице Ленина есть диетическая столовая, там тётя поваром работает. Они её легко найдут.
Так, неожиданно для себя, Тамара первая нашла важную для всей команды информацию. Поэтому она в точности передала ребятам весь свой разговор с Юлей. Они слушали её с изумлением и интересом. Бывает же такое! Случайный разговор, а привёл к такому результату!
Слава, Света и Саша поспешили домой. Им очень хотелось побыстрее поведать про Евдокию Степановну остальным членам экспедиции. Возможно, эта женщина сообщит что-нибудь о пропавшей группе профессора Томилина. Но, они тогда даже не догадывались, что это было только началом важных открытий!
Саша, Света и Слава вернулись домой и слово в слово передали Сергею Герасимовичу и Евгению Тамарин рассказ. Едва они перестали обсуждать этот телефонный разговор, как снова пришла хозяйка. Что-то она зачастила к ним. Женщина сильно запыхалась, потихоньку перевела дух и стала рассказывать:
- Я вчера заметила, что ваша компания мне кого-то напоминает. Так ведь нашла кого! Сегодня в шкафу порядок наводила и попался на глаза тёти Агафьи фотоальбом. Я в войну в эвакуацию уезжала, а тётя не уехала, так всю оккупацию прожила в этом самом доме. И альбом у неё тут находился. Уже после смерти тёти я вместе с другими вещами забрала фотоальбом себе, а внимательно рассмотреть так и не удосужилась. И вот сегодня открываю альбом, а там эта фотография! Взглянула на неё внимательно и сразу всех вспомнила. Это я сама им тёткин адрес дала, когда в гостинице мест не стало. Ваша компания такая же. Всё что-то обсуждаете, словно ищите чего. Эти тоже искали, а чего – не знаю! Вот, взгляните сами.
С этими словами Зоя Леонидовна протянула своим постояльцам старую фотографию. Едва они взглянули на фотокарточку, как просто обомлели. Это был снимок той самой пропавшей экспедиции на поиски которой они отправились.
Заговорили все разом. Каждому было чем отреагировать на снимок:
- Это они! Пропавшая экспедиция, которую мы разыскиваем, - произнёс Сергей Герасимович.
- Это же они на Неаполе сфотографировались. Я узнала это место. Мы с вами здесь тоже проходили, - воскликнула Света.
- Кто же это их сфотографировал? – подивился Славка.
- Фотоаппарат был у Всеволода. Мне про это его мать сообщила. Я был у неё накануне нашей поездки. Фотоаппарат Севе подарили однокурсники на День рождения, вскладчину покупали. Он очень обрадовался такому подарку и даже на курсы по фотоделу ходил. Сам отлично снимал, а ещё умел самостоятельно проявлять и печатать, - заявил Саша.
- Но, на снимке все участники экспедиции, - заметил Женя.
- Ну, попросил какого-то прохожего их снять. Сам всё выставил, а прохожий только на кнопочку нажал.
- Это вполне возможно, - согласился с доводами Саши Сергей Герасимович.
Светлана взяла в руки снимок, осторожно перевернула. На обратной стороне каллиграфическим почерком была поставлена дата: «1941 год».
- Это, наверное, Кира подписала, - предположил Слава, - девчонки любят всё подписывать.
- Нет, фотографию подписал Роман Романович, - уверенно произнёс Саша. – В дядиной папке, среди бумаг, лежат листы, исписанные таким же почерком. Это перевод эпоса о Гильгамеше. Мне мама рассказывала, что он частенько жил на нашей даче и занимался там переводами древних текстов. Роман Романович в совершенстве владел некоторыми «забытыми» языками. Возможно, он оставил свои труды на даче, а дядя Ваня спрятал. Положил на время к своим дневникам, так перевод и сохранился.
- Перевод чего, чего? – вдруг переспросил Славка.
- Эпоса о Гильгамеше, - повторил Саша.
- О! Пять загадочных камней! Мы же только вчера вспоминали этого героя!
И все резко замолчали. Им вдруг показалось, что кто-то могущественный и невидимый подслушивает их беседы, а потом каким-то волшебным образом создаёт ситуации, которые поначалу ставят в тупик и даже пугают, но затем появляются ответы. Загадки начинают сдаваться и отгадываться.
                Севастополь
                13
На следующий день они отправились в Севастополь. Накануне Сергею Герасимовичу пришлось рассказать хозяйке домика о цели их приезда в Крым, рассказать о пропавшей в 1941 году экспедиции. На Зою Леонидовну произвел впечатление этот рассказ, она не только подарила фотографию Саше (как племяннику, одного из членов той, пропавшей группы), но согласилась на время оставить домик за ними и новых постояльцев не искать. Это оказалось очень удобно, можно было оставить вещи в Симферополе, а в Севастополь двинуться налегке, взяв только самое необходимое.
Два часа на автобусе, и они приехали в город-герой. Севастополь встретил путешественников гостеприимно. Июльский зной, который так докучал в крымской столице, здесь не так был заметен. Свежий ветер с моря нёс прохладу, и летняя жара тут переносилась легче.
Их целью была встреча с некой Евдокией Степановной, но они не смогли отказать себе в удовольствии пройтись по центру города. Они все были рады прогуляться по Приморскому бульвару, посмотреть на памятник «Затопленным кораблям», знаменитую Графскую пристань с грозными мраморными львами, да и просто побродить по набережной, полюбоваться морем. 
После такой прогулки у всех разгорелся аппетит, тем более, что завтракали очень рано.
- Настало самое время отправиться в столовую, - заявил Слава, - а то я голоден как лев!
- А, мне показалось, что львы с Графской пристани очень миролюбивые, - рассмеялась Светлана.
- Они очень старые, - добавил Евгений, - а их родина – Италия. Их там произвели на свет, точнее высекли из мрамора и доставили в Севастополь. С ними существует множество легенд, а ещё считается, что они исполняют желания.
- Ах, Женя, что же вы раньше не сказали! Я бы загадала парочку желаний.
- Не знаю какие желания у тебя, дочка, а два желания у нас сейчас должны осуществиться: найти Евдокию Степановну и пообедать, тем более, что эта дама – повар и работает в столовой.
Столовую разыскали быстро, так как та располагалась в центре города и пользовалась популярностью среди местных и гостей города. Отстояв очередь они расположились у большого окна, выходящего на центральную улицу.
- Вкусно! – уплетая за обе щёки обед, - сказал Слава.
 Остальные ели молча и в знак согласия, мол действительно очень вкусно, только покачали головами.
Когда путешественники насытились, настало время приступить к главному делу. Эту миссию взяла на себя Света. Она подошла к кассиру и спросила:
- Скажите пожалуйста, у вас сейчас работает повар – Мурашко Евдокия Степановна.
- Вам что-то не понравилось? – спросила кассирша.
- Нет, что вы! Всё было очень вкусно. Я к Евдокии Степановне от её племянницы Юли.
- Кассирша, не отрываясь от работы, громко крикнула, чтоб позвали Дусю.
- Это кто ж тут меня ищет?
В зал с кухни вошла женщина в белом поварском колпаке и таком же белом халате.
- Это мы вас разыскиваем, - как самый старший, представил свою «команду» Сергей Герасимович.
К сожалению, долго говорить с ними Евдокия Степановна не могла, она ведь была на работе. Поэтому договорились встретиться позже. А ещё, узнав, что они остановились в Симферополе, а в Севастополь приехали лишь для встречи с ней, повариха пригласила всех к себе в гости:
- У меня переночуете, я ведь одна живу, так что как-нибудь устрою. В тесноте, да не в обиде. Летом с местами в гостиницах проблемы.
Таким образом, решив свои основные дела, путешественники отправились дальше изучать достопримечательности города. Тут было на что посмотреть. И самым главным делом – посетить знаменитую Панораму первой обороны Севастополя на Историческом бульваре.
К вечеру уставшие, но вполне довольные, они пришли в гости к Евдокии Степановне.
Она жила в небольшом двухэтажном доме. В квартире было скромно, но уютно и очень чисто. Евдокия Степановна, несмотря на свою работу (поваром работать нелегко) была образцовой хозяйкой. От ужина они отказались, так как успели поесть в городе, а вот чай пришёлся кстати. Так за чаем началась их беседа. Из рассказанного, постепенно сложилась картина того, что произошло с Иваном Александровичем и Романом Романовичем в то далёкое военное время.
                14
Началом второй обороны Севастополя считается 30 октября. Ещё 29 октября город перешёл на осадное положение, а тридцатого береговые батареи на северной стороне открыли огонь по противнику. К сожалению, защитников катастрофически не хватало. По началу город защищали небольшие части морской пехоты, учебные подразделения и ополченцы. Чуть позже к оборонявшим город присоединилась Приморская армия, переброшенная из-под Одессы. Но и с её приходом сил у защитников были значительно меньше, чем у наступавших немецких частей. Поэтому уже к 9 – 10 ноября вермахту удалось полностью окружить город-крепость с суши. Однако ещё в течение всего ноября к своим пробивались силы арьергарда, в частности, части 184 стрелковой дивизии НКВД, прикрывавшей отход 51-й армии. С боями они прорывали линию фронта и пробивались к своим. Часто сами защитники предпринимали дерзкие атаки и отбивали позиции у немцев. В одном из таких боёв местного значения бойцам удалось отбросить противника. Правда, удержаться в новых границах было значительно сложнее. Через некоторое время немцы проводили контратаку и возвращали себе утерянные позиции, а защитники города были вынуждены отступить на прежние позиции, закрепиться на новом месте не доставало сил. Но пока, моряки осматривали, отвоёванный участок, поднимали, брошенное врагом оружие, как вдруг навстречу из-за небольшого скального образования, вышли два человека. Это были пожилые мужчины, одетые по-граждански. Они подняли руки вверх и громко закричали:
- Не стреляйте, мы свои!
- Это какие-такие «свои»? – спросил молоденький матросик.
Он задержал незнакомцев и повёл их к командиру. Незнакомцы послушно пошли за юным конвоиром, а вокруг стали собираться другие бойцы, с удивлением разглядывая задержанных.
- Товарищ командир, разрешите обратиться! Вот задержал немецких лазутчиков. Они сами вышли в наше расположение, - отрапортовал молодой матрос.
- Это неправда, - возмутился один из «лазутчиков», - никакие мы не шпионы!
- Мы советские учёные! И нам нужно к самому главному начальнику. У нас для него очень важное сообщение! – сказал второй задержанный.
- Ишь, чего захотели! – возмутился молоденький конвоир, - поставить их к стенке, и точка!
- Кого это к стенке поставить! – возмутились задержанные, - у нас ценная информация.
Лейтенант внимательно посмотрел на пожилых мужчин и сказал:
- Нет, это не немецкие шпионы, на шпионов они не похожи. Скорее на каких-то дикарей, такие чумазые. Значит вам нужен самый «главный начальник»? – не то в шутку, не то в серьёз переспросил он.
- Да, нас необходимо отвести к самому главному начальнику. У нас имеется ценная информация, - упрямо повторили старички.
- В, городе создан Севастопольский оборонительный район, сокращённо СОР. А возглавляет его вице-адмирал Октябрьский. Он же командует Черноморским флотом. Вот к нему мы вас и доставим.
Так Иван Александрович и его друг и коллега Роман Романович (а это были именно они) оказались у Филиппа Сергеевича Октябрьского.
Отнимать драгоценное время у человека, возглавлявшего оборону Севастополя, было непросто, но адмирал выслушал учёных.
- Понимаете, это очень важное научное открытие! В Царском кургане, вместе с погребёнными, находятся уникальные артефакты и большой запас золотых предметов. Всё это является достоянием нашего народа! – заявил профессор Томилин.
- Ах, товарищи учёные, как это всё некстати! – промолвил адмирал. – Идёт война! Крым занят немцами. Севастополь на осадном положении, а тут вы со своим золотом!
- Прошу прощения, но это скифское золото, - заметил Роман Романович.
- Скифское, не скифское, но оно сейчас на оккупированной территории, - парировал адмирал. – Вы там хотя бы не сильно «наковыряли»? А, то фрицы по вашим следам выкопают все эти артефакты?
- Нет, нет, они ничего не найдут! Мы провели небольшое исследование и аккуратно прибрали место подкопа в курган. Даже сухую траву вернули на прежнее место. Уверяю вас, что даже опытный следопыт ничего не обнаружит. Тем более, что мы всё закончили до прихода немцев, а про наши поиски они ничего не знают, - заверил военного Иван Александрович.
- Ну добро! Значит, вам надо на большую землю, а это возможно по морю или по воздуху. Как только появится возможность, посадим вас на корабль и поплывёте на Кавказ.
- Простите, а это опасно? – спросил Роман Романович.
- Очень опасно, - честно ответил адмирал. – К сожалению, в воздухе над Крымом, перевес сил за фашистской авиацией. Они бомбят наши корабли, но другой возможности выбраться из Севастополя - просто нет. Самолётом вас вывести не удастся, так как с этим гораздо сложнее, к тому же их тоже сбивают.
Повисла пауза. От слов, произнесённых адмиралом, гостям стало не по себе. Он посмотрел на этих двух уже немолодых мужчин и вдруг сообразил:
- Да, товарищи учёные вы, наверное, голодны?
- Очень, - смущаясь ответил Роман Романович.
- Я распоряжусь, вас накормят и удачи, она вам будет очень нужна, - подвёл итог беседы адмирал Октябрьский.
В сопровождении бойца они пришли в специальную столовую. Помещение было небольшое и явно нерассчитанное для таких целей, но зато безопасное.
- Евдокия Степановна, я вам тут людей привёл, надо бы накормить, - заявил их провожатый, - сам Филипп Сергеевич распорядился.
Из кухни вышла молодая женщина, окинула непрошенных гостей внимательным взором.
- Ох, как жаль, у меня почти ничего не осталось. На первое был борщ, да уже весь съели. Правда, осталась шрапнель и чай.
- Шрапнель? – удивились гости.
Женщина от души рассмеялась и пояснила:
- Это перловая каша. Наши бойцы её шрапнелью прозвали. Так что, кашки вам? Она у меня с тушёнкой.
- Любезная Евдокия Семёновна, давайте вашей перловки, мы так голодны, что рады и шрапнели, - заявили гости.
В зале стояло несколько столов и стулья, видно снесённые сюда из разных мест. Кроме наших героев в помещении никого не было, и они заняли первый попавшийся свободный столик. Военный пожелал им приятного аппетита и удалился. 
Повариха положила каши полные тарелки, не пожалела, а ещё налила чаю.
- Чай без сахара, его уже давно нет, - вздохнула она, ставя стаканы на столик.
Гости были некапризные, рады и этому. Впервые за столько дней перед ними была нормальная горячая пища. Они ели медленно, смакуя кашу с тушёнкой, а главное осторожно, так как после голода переедать было опасно.
Сытость расслабила и подняла настроение. Наверное, такое чувство мог бы испытывать человек на вершине блаженства. Оказывается, как мало надо для счастья! Иван Александрович заглянул на кухню к поварихе:
- Простите, может быть нальёте ещё чайку, вот не напились одним стаканом.
- Я бы с радостью, да вот кастрюля пустая, последнее слила, – с сожалением ответила повариха, потом она задумалась на секунду и вдруг предложила: - А может быть шампанского?!
- Чего, чего? – удивились они.
- Шампанского! У нас его тут, ну хоть залейся! В Инкермане, в пещерах сейчас живут мирные жители и госпиталь рядом. Так вот там не хватает воды. В шампанском бинты стирают, им раны обрабатывают, алкоголь выпариваю и как сок дают пить детям.
С этими словами Евдокия Степановна вынесла и поставила на стол бутылку самого настоящего шампанского. Гости такого поворота дела не ожидали, но обрадовались. Они откупорили бутылку и пенное вино забурлило, словно морской прибой. Повариха принесла чистые стаканы. Иван Александрович налил себе, другу и попросил третий стакан:
- Составьте компанию, не откажите, Евдокия Степановна!
- Да, нам есть что отметить, - вторил ему Роман Романович. - Мы сделали большое открытие, отыскали скифский курган с несметными сокровищами. Так называемый Царский курган! За это стоит выпить.
 И выпили! После перенесённого, старички быстро захмелели, разговорились. Евдокия Степановна слушала их не перебивая, хотя не без сомнений. Ей трудно было поверить всему рассказанному. Потом она удалилась, ведь у неё было много дел, а гости всё сидели и что-то обсуждали.
- Знаешь, Ваня, я думаю нам надо разделиться, - предложил Роман Романович.
- Да, мне тоже пришла такая мысль, - согласился с другом Иван Александрович.
- Один останется в городе, судя по настрою, сдавать его не собираются. Другой же отправится на большую землю и этим человеком должен быть ты Иван!
- За кого ты меня принимаешь! Я втянул вас в эту авантюру, а теперь всех брошу, сам же преспокойненько эвакуируюсь в безопасное место! Я, Рома, не такой подлец! Хватит с меня Киры и Севы. Не могу себе простить, что мы оставили их там. Как я мог послушать эту девчонку, теперь и сам не понимаю. Скажу лишь одно. На большую землю отправиться должен ты! Именно ты должен спастись и рассказать о нашем открытии, а я останусь в осаждённом Севастополе. Постараюсь здесь не сгинуть.
- Ваня, ты же знаешь, что я панически боюсь водной стихии. Помнишь, я рассказывал, как мы с семьёй плавали под парусом, а я маленький трясся от страха на руках у няни. Она боялась, и я боялся. Видно её страхи передались мне. Нет, я не могу уплыть из города. К тому же именно ты должен потом помочь Марии Сергеевне вернуться на родину. Так что ты садись на корабль, а я останусь.
Они долго спорили, никто не хотел уступать. Каждый из них уверял другого, что уйти на большую землю должен не он, а приятель. Благородства обоим было не занимать. Когда к согласию прийти не удалось, то Роман Романович предложил тянуть жребий. Мол пусть сама судьба решит, кому из них покинуть город, а кому остаться. На этом остановились. Они вышли на улицу и Роман Романович отыскал несколько тоненьких прутиков, наломал одинакового размера палочек, а одну сделал покороче. Вот кому она попадётся, тот и останется в Севастополе. Начали тянуть палочки.
- Вот она короткая! – произнёс Роман Романович. – Ну, значит мне и оставаться.
На его ладони лежала та самая короткая палочка.
- Рома, ты всё подстроил, смахлевал? – спросил Иван Александрович.
Но Роман Романович изобразил такое возмущение, мол как можно его в таком заподозрить, это всё судьба, что профессору Томилину пришлось принять случившееся. Хотя про себя, незаметно для друга, Роман Романович усмехнулся: «Эх, Ваня, Ваня, я же с двумя старшими братьями рос, они и не таким «фокусам» научат!»
Будучи в гостях у Евдокии Степановны, гости внимательно слушали, не перебивая хозяйку. Но, как только она закончила своё повествование, Саша не выдержал и спросил:
- Выходит, они покинули Севастополь, отправились на Кавказ?
- Не совсем так. Они разделились: один остался в городе, а другой, действительно, уплыл на корабле, - уточнила хозяйка.
- Евдокия Степановна, посмотрите на эту фотографию. Вы кого-то признаете на ней?
Саша протянул женщине фото, так неожиданно обретённое в Симферополе, а она стала внимательно его разглядывать.
- Неужели никого не узнаёте? – не выдержала Светлана.
- Понимаете, тут все такие опрятные, побритые, а те старички были ужасно неухоженные, заросшие и очень грязные, ещё бы, ведь ночевали где-то в лесу, прятались в какой-то пещере. Хотя, если присмотреться, то возможно это они.
И Евдокия Степановна указала на Ивана Александровича и Романа Романовича.
- А, вот этих ребят вы не видели? – спросил Саша и указал на Киру и Всеволода.
- Нет, этих я не видела. Да я же вам рассказала, что бойцы задержали двоих. Других не было.
- Что же стало с ними дальше? – задал вопрос Сергей Герасимович.
- Они погибли, - тяжело вздохнула Евдокия Степановна. – Корабль на котором ушёл вот этот (она указала на фото, на профессора Томилина) разбомбили немецкие самолёты, не спасся никто. Мне про это уже после бойцы рассказали. Другой же погиб в городе во время бомбёжки. Немцы начали наступление на город. Как нас бомбили! Такого не передать словами, а он такой неуклюжий, не успел добежать до бомбоубежища. Его вместе с другими, в тот день погибшими, захоронили.
В комнате повисла гнетущая тишина. Хоть Саша не помнил своего дядю, но было трудно принять такую информацию, остальные члены экспедиции тоже расстроились.
- Ох, уже стемнело, - спохватилась хозяйка и зашторила окна. – Может ещё чаю? Я понимаю вам трудно такое узнать, да столько времени прошло. Раз за столько лет не объявились, значит среди живых искать бесполезно. А, что они действительно какой-то уникальный курган обнаружили? Всё про золото скифское мне рассказывали! Правда ли?
- К сожалению, мы этого не знаем. Они погибли и рассказать стало некому.
На этой печальной ноте беседа окончилась. Хозяйка постелила гостям, уложила всех спать. На утро они ещё раз прогулялись по улицам Севастополя и отправились на автобусную станцию, вернулись обратно в Симферополь.
                15
Путешественники даже не ожидали, как оказалось приятно вернуться в, ставший на время ихним, маленький уютный домик. Здесь всё было по- прежнему: внутренний дворик, засаженный яркими цветами, аромат последних, распространялся по всему двору и шелест виноградных листьев, спасающих жильцов от палящего летнего зноя.
На следующий день Славка отправился на переговорный пункт. Ему хотелось поговорить с Тамарой, рассказать о том, что удалось узнать от Евдокии Степановны. Саша и Света сначала увязались за ним, а потом Саша передумал и решил просто прогуляться по Симферополю. Света поддержала его, и они отправились к набережной Салгира.
В парке было красиво, но жарко. Река сильно обмелела, её трудно было сравнить с Невой или Москва-рекой, хотя для Крыма -  Салгир весьма значимая речка.
- Мама так мечтала хоть что-то узнать о судьбе старшего брата, а теперь расстроится, когда услышит о его гибели. Всё-таки неизвестность имеет свои преимущества, - первым прервал молчание Александр.
- Да, очень грустно, что они погибли, - согласилась Светлана. – Хотя, Евдокия Степановна права, этого стоило ожидать. Если бы хоть кто-то из той команды остался в живых, то уже давно обнаружился. Столько лет прошло! Поэтому мне кажется особо странным исчезновение Киры и Севы. Где они могут быть? Если тоже погибли то, как и при каких обстоятельствах? В Севастополь они не добрались, значит их следы затерялись либо в Симферополе, либо в окрестностях города.
- Ещё одна загадка, - согласился Саша.
Они медленно побрели к троллейбусной остановке. Слава, наверное, уже наговорился с Тамарой и отправился домой. Ребятам, тоже, нужно было возвращаться. Да, нужно, но они не спешили. Им было очень хорошо гулять вместе, хотя рядом с девушкой на Сашу вдруг находил какой-то столбняк. Он терялся и немного смущался.
А в домике Сергей Герасимович поджидал всю компанию. Они с Евгением Викторовичем разрабатывали план дальнейших действий. После первого успеха, казалось, что стоит продолжить поиски, ещё немного усилий и все тайны сдадутся на милость победителей!   
 - Мы проанализировали всю имеющуюся у нас информацию и пришли к выводу, что Царский курган нужно искать в окрестностях Симферополя, - заявил он. – Думаю, что во время этих поисков мы выйдем на след ребят.
Спорить с этим было трудно. Раз группе профессора Томилина удалось отыскать этот курган, так почему им не должно повести?
На следующий день они собрали все свои вещи, сели на троллейбус и отправились на встречу приключениям. Их маленький отряд начал планомерно, шаг за шагом обходить основные достопримечательности, располагающиеся вблизи города.
Первым делом отправились в район пещеры Кизил-Коба или Красная пещера. Места тут были изумительные. Чего только стоил вид водопада Су-Учхан! Да и сама Долгоруковская яйла – весьма интересна. Они осмотрели всё вокруг, но каких-то следов затерявшейся экспедиции или кургана найти не удалось.
Ожидание, что вот, вот и загадка разрешится, сменило чувство лёгкого разочарования. Они показывали фотографию членов пропавшей экспедиции, расспрашивали, но никто ничего не мог им подсказать. Шло время, но кроме информации, полученной от хозяйки дома Зои Леонидовны и Евдокии Степановны у них ничего не было.
В бесплодных поисках прошло где-то две недели. Они расширили место поисков, всё дальше и дальше удаляясь от Симферополя. К сожалению, нужно было признать, что метод не сработал. Без чёткого плана можно было месяцы напролёт искать заветный курган. О группе профессора Томилина тоже ничего узнать не удавалось. Если последние и проводили свои поиски, то явно где-то в других местах.
Нужно было признать поражение, но красота мест, в которых им посчастливилось побывать, так завораживала, что хотелось не прекращать путешествие, а значит и поиск.
Эти крымские странствия привели в живописное село под весьма экзотическим названием – Айвовое. Дело в том, что никто из них никогда не видел айву, так как в более холодном климате это дерево не растёт.
Путешественники поставили палатку и стали изучать окрестности. Село было довольно большое. Оно располагалось по берегам крупной (по Крымским меркам) реки, а дальше начинались поля и лесополосы с зарослями дикого кизила, тёрна и колючего держидерева. За продуктами можно было ходить в сельский магазинчик, да к местным, державшим подсобные хозяйства. Они так и поступили и в первый же день Света пошла к ближайшему домику разузнать что к чему. Хозяйкой оказалась старушка весьма преклонного возраста. Звали хозяйку - бабушка Анисья.
- Здравствуйте, - поздоровалась девушка, - у вас можно молочка купить?
- Нет, голубушка, корову не держу, тяжело в мои годы, больно хлопот много, - отозвалась старушка. – Курочки есть, если яички нужны, то покупай, а молочко я сама у соседей беру.
- Яйца я у вас куплю, мы давно не брали, но посоветуйте, где молока можно взять?
- Так у Егоровны, я сама к ней хожу, - ответила бабушка. - Смотри внимательно: от моего дома иди по дороге, затем поворот будет направо, затем отсчитай пятый дом. Там ещё калитка будет зелёная, а во дворе цветов целые заросли. Егоровна уж больно к цветам неравнодушна. Ты ей скажи, что от бабки Анисьи, так нальёт молочка. У неё коровка хорошая, чистая, молоко жирное. Только сейчас не ходи, коровы на пастбище, а как вечером их пастух домой погонит, вот и иди. Егоровна свежее надоит, парное.
 Светлана так и поступила. Вечером они увидели, что пастух погнал коров через речку в село. В этом месте река была совсем мелкой, взрослому человеку по щиколотку. Коровы шли кучно, мычали и отбивались, словно плетью, хвостами от надоевшего гнуса. Взяв трёхлитровую банку девушка отправилась за молоком. Эти бытовые хлопоты отвлекали от уже поднадоевших разговоров о том, мол, как и где искать курган и пропавшую экспедицию.
Света уже прошла мимо знакомого дома бабки Анисьи, как обратила внимание, что за ней идёт какой-то человек. Девушка не испугалась, но ускорила шаг. Мужчина не отставал и шёл в том же направлении. Наконец она поравнялась с зелёной калиткой и постучалась. «Заходи, заходи,» - послышалось в ответ. Она вошла и словно попала в цветочную сказку. На ухоженных клумбах росло целое море цветов. Обычно розы в Крыму к июлю уже отцветали, но при хорошем уходе могли радовать глаз всё лето. В палисаднике Егоровны розы продолжали цвести, каких только видов и сортов тут не было: красные, от алого до тёмно-бордового; жёлтые; розовые; белоснежные, словно подвенечный наряд невесты. По красоте и богатству расцветки с королевой цветов-розой спорили гладиолусы. А им ничем не уступали: садовая ромашка, мальва и ещё какие-то декоративные растения, их названия девушке не были известны.
- Здравствуйте, мне молочка бы купить. Бабушка Анисья сказала, что у вас самое лучшее молоко.
- Конечно, у моей Бурёнки молочко отменное! А умница она какая, сама дорогу к дому знает. Вот Пахом Митрофанович пригонит стадо на эту сторону, а дальше можно не беспокоиться, сама Бурёнка домой придёт. У тебя банка-то есть?
Света показала банку.
- Ну, тогда жди. Сейчас подою корову и налью. Самое свежее будет, парное!
Ей оставалось только присесть на лавочку и подождать пока хозяйка подоит корову, но калитка распахнулась и во двор вошёл тот самый мужчина. Вот тут уж девушка сильно испугалась и заскочила в дом, присела у входа на табуретку. Незнакомец же остался во дворе, за ней не последовал. Осторожно, чтоб преследователь не заметил, Светлана стала наблюдать за ним. Этот мужчина был весьма странного вида: уже немолодой, какой-то неопрятный, в старой сильно поношенной и в некоторых местах просто рваной одежде. Он совсем не замечал своего плачевного вида, беззаботно щурился на солнышко и словно разговаривал сам с собой, беззвучно шевеля губами.
Хозяйка вышла через некоторое время, неся ведро с только что надоенным молоком.
- Бабушка Егоровна, - залепетала Светлана, - тут какой-то человек к вам зашёл. Он сначала меня преследовал, а потом отстал.
Женщина взглянула на того, кто так напугал девушку и улыбнулась.
- Да это же Веня-дурачок. Ты его не бойся, он безобидный. Он ко мне за молоком ходит. Жалею я его, наливаю чашку, он уж больно парное любит.
С этими словами хозяйка достала эмалированную кружку, налила полную молока, отрезала кусок хлеба и всё это отнесла визитёру. Тот покачал головой, как бы в знак благодарности, и с жадностью набросился на угощение.
- А, что это за имя такое – Веня-дурачок? – спросила Света.
-  Нехорошо, конечно, так человека звать, да все в деревне так называют, уже привыкли. По сути так оно и есть. Больной он, разумом обделённый. Говорить не может, только мычит, словно телёнок, да улыбается. Сама знаешь поговорку про смех без причины.
- Откуда он, местный? Где его близкие? – поинтересовалась Светлана.
- Пришлый он, но уже давно здесь живёт. Его наш пастух, Пахом Митрофанович, пригрел, пожалел убогого. Сам пастух скотину не держит, сено надо заготавливать, да и других хлопот много. Ему за работу хозяйки молочка наливают, ну, а я Венечку подкармливаю, всё-таки живая душа.
- Почему он так одет? На нём всё такое рваное и старое, - не унималась Светлана.
- А, кто ж его наряжать будет? – удивилась вопросу гостьи Егоровна. – Он у пастуха живёт. Сама понимаешь, мужики - заштопать, зашить сами не могут, женские руки нужны. Веничка носит, что добрые люди отдают, а отдают старенькое, самим ненужное. Он дурачок, так ему всё равно! Вот за другими и донашивает.
Пока Светлана беседовала с Марией Егоровной, Веня быстро умял подаяние, что-то промычал и удалился восвояси. Хозяйка же налила девушке полную банку, та расплатилась и поспешила к своим. Свежее молоко оценила вся компания. Так Светлана стала ходить в Айвовое, подружилась и с Егоровной, и с бабушкой Анисьей.
                Странный человек
                16
В палатке они прожили почти неделю. За это время неплохо изучили окрестности. Посетили древний пещерный город, раскинувшийся неподалёку, но в своих поисках не сдвинулись не на шаг. Тем временем погода переменилась. Откуда ни возьми подул свежий ветер, он нагнал серых туч. Они едва успели сложить палатку, собрать все вещи и добежать к дому бабки Анисьи, как грянул гром и на землю обрушился ливень.
- У нас так частенько бывает, - заметила старушка. – Стоит жара и кажется спасенья от неё не будет, а тут вдруг тучки такой ливень принесут, ну просто потоп!
- Точно потоп, хорошо, что собраться успели, а то бы, и палатка промокла, и мы со всеми вещами, - заметил Евгений.
Дождь лил несколько дней, а после вернулась прежняя жаркая погода, но путешественники так и остались в доме Анисьи Федотовны.
Женщина жила совсем одна. Она давно овдовела, дети выросли и разъехались. Пока были маленькие внуки, так чаще приезжали в гости, но внуки тоже выросли и теперь стали реже навещать бабушку.
- У них своя жизнь, всё дела, дела, - сетовала старушка, - я уж привыкла к одиночеству, да всё равно с людьми веселее. Вот и живите, дом небольшой, да всё больше вашей палатки.
- Спасибо за приглашение, - поблагодарил хозяйку Сергей Гаврилович. – Мы не на долго. Вот ищем одну пропавшую экспедицию. Возможно, они бывали в вашем селе, но ещё до войны.
С этими словами он показал бабушке ту самую фотографию.
- Нет, я таких не видела, - ответила Анисья Федотовна. – Вам сейчас никто не подскажет. Раньше во многих сёлах татары жили, да в сорок четвёртом году их всех выселили. Сразу деревни опустели, так потом, с сорок пятого года, специально новых людей завозили. С разных мест народ съехался, страна то большая. Что они вам расскажут?
- А, вы местная?
- Я то да, давно тут живу. Моя семья ещё в двадцатые годы сюда переселилась. Тяжёлое время было, видать лучшую долю искали. Чего нашли не знаю, а тут остались и корни пустили. Вот и живу с тех пор.
- А, вы Веню знаете? – вдруг спросила Света.
- Какого Веню? – вырвалось у Саши.
- Ты про Веню-дурачка спрашиваешь? – уточнила старушка, - так его все в деревне знают.
- Про него, - ответила Светлана, - только мне не нравится, что его так зовут. Человек всё-таки.
- Ты с ним где, у Егоровны столкнулась? – вновь спросила бабушка Анисья. - Я его тоже подкармливаю.
- Как же так, живёт человек, и никто про него ничего не знает, никто не заботится? – не унималась Света.
- Я то хорошо помню. Появился Веня в сорок четвёртом году вместе с нашим пастухом. Тот ведь тоже не из этих мест, человек пришлый. А может быть Пахом Митрофанович его и привёл, все подробности не упомнишь, давно это было. Пахом поначалу конюхом был, сторожем, да ещё кем-то. Уже после Победы стали мужики домой возвращаться, так он в пастухи перешёл. Человек он - сам такой тихий, в пьянстве не замечен, но нелюдимый. Уж сколько лет живёт, а близко ни с кем не сошёлся. Друзей себе не нашёл, да и с женщиной никакой жизнь не связал. Мужчина он, конечно, невидный. Ростом не вышел, сам такой неказистый. Только после войны столько вдов осталось, многие бабы хоть за хромого, хоть за косого готовы были пойти, лишь бы мужик был в доме. Но, он тут интереса не проявил. Ни на одну не посмотрел, так и остался один, разве что вот Венечку пригрел. Как татар отселили, так домов много пустых осталось. Он в один дом, на окраине села, вселился и Веня с ним. Так и живут вдвоём.
Смотрит он за Веней, конечно, неважно, да оно и понятно – мужик, не нянька. Впрочем, Вене многого не надо, накормлен, ну и ладно!
Образ несчастного Вени не давал Светлане покоя. Доброе сердце девушки откликнулось на эту беду. Местный дурачок, действительно, ходил в ужасных обносках. В основном это были старые вещи, которые отдавали за ненадобностью. Света решила приодеть его. Она посоветовалась с отцом и Сергей Герасимович одобрил её решение. Потом она отправилась в местный магазин и подобрала кое-какую одежду. Света купила простую в клеточку рубашку и спортивные штаны. Свою покупку она отнесла к Егоровне и попросила женщину отдать обновку Вене, ведь тот каждый день захаживал попить парного молочка.
Мария Егоровна очень удивилась Светиному поступку, но обещала выполнить её просьбу.
А в это время Сергей Герасимович и ребята продолжили свои поиски. Они встретились с председателем совхоза, но последний ничем не смог помочь, так как в войну находился в армии, на фронте, а его семья была в эвакуации.
- Вы людей поспрашивайте, по домам походите, хотя вряд ли, кто-то подскажет. Уж сколько времени с сорок первого года минуло, всё изменилось.
Тем временем нарядный Веня-дурачок пришёл к Анисье Федотовне. Егоровна заставила его переодеться и ещё раз подивилась тому, как девушка угадала с размером. И рубашка, и штаны идеально подошли мужчине.
- Ай, Венечка, какой ты нарядный! – воскликнула она, - сходи, поблагодари барышню! Они у бабки Анисьи остановились.
Веня послушно пошёл благодарить за подарок. Анисья Федотовна была в курсе покупки обновок и увидев его, поняла, что Веня идёт выказать признательность за доброе к нему отношение.
- Веня, ну какой же ты стал! – искренне порадовалась за него старушка, - в дом заходи, а я сейчас Светлану позову, она в палисаднике у меня малину собирает.
Но, дальше произошло что-то странное. Едва женщины собрались заходить в домик, как буквально сбивая их с ног, из дома выскочил Веня. Словно ошпаренный кипятком, он понёсся прочь, не замечая дороги, не обратив внимания на Свету и Анисью Федотовну.
- Господи, да что это с ним?! – в сердцах воскликнула старушка, - ещё минуту назад всё было хорошо и на тебе!
- Что же такое произошло? – подивилась и Света. – Неужели новая одежда так повлияла на него?
Она прошла в дом и внимательно осмотрелась кругом. Все вещи были на своих местах. И вдруг она заметила фотографию, валяющуюся прямо на полу. Это был тот самый снимок группы профессора Томилина. Фотографию на столе оставил Саша, давеча он брал её и показывал селянам, но никто не признал людей, изображённых на ней.  Странно, неужели же этот снимок произвёл такое впечатление? Или это просто совпадение?
Когда в дом вернулись мужчины, Света рассказала им о случившимся. Было трудно понять – рассматривал ли Веня фотографию, а потом бросил или она упала со стола от порыва ветра, когда Веня-дурачок убегая хлопнул дверью.
- Странно это всё! – воскликнул Славка.
- Странно, но не только это, - добавил Сергей Герасимович. – В фашистской Германии было негативное отношение к людям с психическими отклонениями. Их считали неполноценными и физически уничтожали. На территории завоёванных странах дело обстояло ещё хуже. Таких людей убивали с невероятной жестокостью. Поэтому непонятно, как это Вене удалось уцелеть?
- Может быть раньше он был здоровым и какой-то стресс привёл к утере разума? – предположила Света.
- Такое вполне возможно, - согласился Сергей Герасимович с дочкой.
 - По словам Анисьи Федотовны этот человек в сорок четвёртом году появился в этом селении, - уточнил Евгений, - а мы знаем, что Симферополь был освобождён 13 апреля 1944 года, немецко-фашистские войска отступили к Севастополю и только 9 мая того же года освободили и этот город. Мне кажется появление Вени в деревне связано с этим.
- Что гадать, - заявил Саша, - надо отыскать его, показать фотографию и расспросить.
- Как же его расспросить если он не разговаривает, а только что-то мычит нечленораздельное? – воскликнула Светлана.
Они ещё и дальше бы спорили, но неожиданно для всех пришёл пастух. Он разыскивал своего подопечного.
- Мне народ сказал, что Веню у вас видели? – спросил он.
- Да, он заходил сюда, но быстро ушёл, а куда мы не знаем, - ответил за всех Сергей Герасимович.
Света хотела рассказать о том в каком смятении Веня убежал из дома, но отец осторожно взял её за руку и крепко сжал. Девушка поняла намёк отца, мол молчи, не говори ничего и рассказывать о странном поведении Вени не стала.
Так не узнав ничего Пахом Митрофанович ушёл восвояси.
- Папа, почему ты не дал мне сказать? – тут же спросила дочка.
- Мне совсем не нравится этот пастушок, - заметил отец. – Ещё, когда мы пересеклись первый раз, он показался мне очень странным. Тогда мы отправились к пещерному городу. Помните, шли по просёлочной дороге, а он выпасал своё стадо.
- Что же в нём было такого странного? – удивился Слава.
- Он человек простой, необразованный, то подвизался коров пасти, то конюхом был. Живёт на природе, такой простой из себя, как говорится от сохи, а значит должен был быть спокойным, доброжелательным, умиротворённым. Но когда мы мимо шли, поздоровались с ним, он ответил нам ласково, мол здравствуйте, а взгляд такой колючий, даже злой и как-то не по-доброму проводил нас глазами. Я это отметил про себя.
- Я ничего такого не заметила, - призналась Светлана.
- Это, дочка, потому что ты в разведку за линию фронта не ходила. Когда опасность подстерегает на каждом шагу, все чувства обостряются. Тогда начинаешь замечать любые мелочи. Иногда незначительные факты говорят о многом, а иногда и жизнь спасают. У меня это уже вошло в привычку. Я всё подмечаю и взгляд пастуха произвёл на меня весьма негативное впечатление.
- Давайте подождём утра, а там поищем Веню, - предложил Евгений.
С ним все согласились. Но, искать бедолагу не пришлось. Рано утром его заметила бабушка Анисья. Он шёл по дороге к дому и словно пьяный шатался из стороны в сторону. Где Веня провёл ночь можно было только догадываться. На мужчине была та самая новая одежда, только очень грязная. По-видимому, он ночевал где-то в лесу. На спортивные штаны нацеплялся мусор, сухая трава, мелкие листочки, вид рубахи был не лучше. Вместе с хозяйкой дома они выбежали навстречу беглецу и увлекли его к себе.
- Скажите, Веня, что произошло? Может быть вы что-то вспомнили? – первым делом спросила Света.
Но, мужчина молчал, лишь весь трясся, словно от холода.
- Скажите, вам знакомы люди с этого снимка? В свою очередь спросил Саша и протянул Вене фотографию.
Несчастный взглянул на неё, затрясся ещё сильнее и закричал: «Нет, нет!»
- Батюшки! – воскликнула Анисья Федотовна, - заговорил! Он ведь ничего раньше не говорил, ни словечка!
- Ребятки, только не смейтесь над моим предположением, - вдруг выдал Славка, - вы взгляните на него повнимательней. Кого он вам напоминает? Он же похож на Всеволода с фотографии.
При упоминании этого имени, Веня-дурачок закричал, встрепенулся и потерял сознание. Они, естественно, сначала перепугались, таким громким и полным отчаянья был этот крик, а потом кинулись к Вене-Севе и стали приводить его в чувство.
Он приходил в себя медленно, вместе с этим к несчастному возвращалось и сознание. Света отметила про себя, как переменился взгляд мужчины: от бессмысленного, пустого он стал осознанным и вместе с тем каким-то горьким. Сергей Герасимович сделал знак Саше, чтоб он убрал пока фотографию, больного надо было пощадить, видимо ему пришлось нелегко и нужно было время, чтоб он окончательно пришёл в себя.
А в это время на пороге вновь появился назойливый пастух. Видимо кто-то из деревенских увидел, как Веню увели к бабушке Анисье, и он пришёл за своим подопечным.
- Вот он где прохлаждается! – начал с упрёков Пахом Митрофанович. – Я его весь вечер искал, всю ночь глаз не сомкнул, ждал, волновался, а он тут в новой компании. Ишь, приятелей себе нашёл, отдыхает!
Но, Веня резко переменился в лице, с неимоверным усилием подскочил с диванчика (после потери сознания его туда усадили) и завопил:
- Держите его, хватайте! Это фашист, мерзавец, он погубил Киру!
От этих слов пастух на мгновение замер, а затем ринулся к двери, но Сергей Герасимович ловко и очень быстро настиг беглеца и одним приёмом уронил на землю, а вторым скрутил, да так, что и не вырвешься из рук старого разведчика.
Ребята стояли разинув рты, они не имели такой профессиональной реакции и просто опешили от всего произошедшего на их глазах.
- Верёвку дайте, свяжу его, - попросил отец Светланы, - ишь шустрый какой, всё добегался.
- Я ничего не понимаю? Что вы творите! Отпустите меня! – стал требовать пастух.
- Отпустим, когда во всём разберёмся, а пока, ребята, бегите за участковым милиционером и за председателем совхоза, - дал указание Сергей Герасимович.
Ложный Пахом Митрофанович сразу как-то сник и его отвели в чулан, под охрану Евгения. Тем временем Всеволод совсем ослаб, всё пережитое утомило его, возможно горькие воспоминания окончательно добили, он упал на диван и горько заплакал. Хорошо, что Света была рядом. Она подсела к несчастному и стала гладить его по голове, как могла успокаивать, хотя было понятно, что после всего произошедшего, успокоить его будет непросто.
                17
Кира хлопотал возле палатки. Прямо на костре она готовила пищу. На мгновение она оторвалась от дел и посмотрела на небо. А оно было хмурое. Вчера весь день моросил мелкий дождик, а сегодня, хоть дождя и не было, но густые тучи закрывали пол неба – вся эта непогода добавляла какого-то напряжения, словно в ожидании бури. Тяжело вздохнув, девушка продолжила возиться у костра. Вскоре еда была готова, но тех, для кого она предназначалась, видно не было. «Сегодня как никогда они задерживаются», - подумала она. Но что ей оставалось? Только ждать. Как вдруг, на пригорке, появились мужчины. Они возникли как-то все разом и замахали «стряпухе» руками. Первым спустился более молодой – Сева и от восторга стал просто приплясывать на месте.
- Нашли! Нашли! Мы нашли! – повторял он словно мантру.
- Вы отыскали курган? – спросила Кира.
- Его, его голубчика, - вместо Севы ответил Роман Романович.
- И где же он расположен?
- Там, - махнул рукой, подошедший последним, Иван Александрович.
- Мы сегодня победители! А героев надо кормить! – добавил Роман Романович.
- Конечно, располагайтесь, каша готова, - ответила мужчинам Кира и стала раскладывать по тарелкам походную кашу.
Последние устали и сильно проголодались. Они обрадовались горячей пище. Сразу, наступила тишина, лишь было слышно, как стучат алюминиевые ложки. Этот однообразный стук нарушила сама Кира:
- Товарищи, неужели нашли тот самый Царский курган?
- Безусловно нашли! Именно тот самый, - пережёвывая кашу, промолвил Роман Романович.
- Вы что же в курган делали подкоп? – не унималась Кира, - ведь Пелагея Семёновна запретила «вскрывать» курган.
- Ну, Пелагея Семёновна далеко, а мы тут сами себе хозяева, - пошутил профессор Томилин, - но мы «похулиганили» совсем немного. Должны же мы были убедиться, что отыскали тот самый курган!
- Убедились?
- Безусловно! Нашли именно его. Попался он нам голубчик! Но, мы всё следы своего присутствия замели, в буквальном смысле слова. Вон, Сева большой молодец. Так траву сухую положил, так всё замаскировал, никто ничего не узнает! Его можно в почётные следопыты принимать, ну просто «последний из могикан».
- Хорошо, что местные нас не видели, - сияя от похвалы, добавил Всеволод, - а вокруг нашего подкопа мы, действительно, хорошо прибрали. Никто ничего не заметит.
Кира улыбнулась ему, но что-то вспомнила и обратилась к профессору:
- Иван Александрович у нас проблемы, закончились все продукты и денег тоже почти не осталось. Нужно заканчивать исследования и возвращаться в город.
- Так мы и заканчиваем, ведь нашли то, что всё это время искали! – радостно сообщил профессор. – Теперь главное: как из Крыма выбраться? Какие будут предложения на этот счёт?
- На Джанкой путь отрезан, немцы уже на полуострове, - сообщила Кира.
- Самое близкое на Южный берег, в Ялту направиться, - предложил Всеволод.
- Думаю надо в Севастополь пробираться, - высказал свою точку зрения Роман Романович. – Там база Черноморского флота, корабли, а значит будет на чём покинуть Крым.
- Хорошо, решим это в ближайшие дни, а пока вернёмся в Симферополь, - подвёл итог всем предложениям Иван Александрович.
На следующий день они вернулись в Симферополь в домик Агафьи Григорьевны. Бедная старушка только руками всплеснула:
- Как, вы не уехали из Крыма? Я то думала, что вы давно уже выбрались и где-то в эвакуации.
Старушка ещё поахала, поохала, но не отказала гостям и пустила их к себе. А на следующий день в Симферополь вошли немцы и началась совсем другая жизнь.
                18
Фашисты сразу заняли брошенные административные здания и начался грабёж города. На домах появились объявления об обязательной регистрации местного населения на бирже труда.
На оккупированных территориях захватчики установили «драконовский» режим. Любая провинность или незначительное нарушение карались смертью. Началась охота на лиц еврейской национальности, партийных работников, красноармейцев, отставших от своих частей, коммунистов и комиссаров. Не смотря на страх перед оккупантами люди были вынуждены выходить из дома, находить возможность раздобыть продукты, ведь как ни крути, а человеку нужно хоть что-нибудь есть.
Так и нашим героям, нужно было позаботиться о себе. Добрая женщина, пустившая их в свой дом, не могла прокормить непрошенных гостей, ей элементарно их нечем было угостить.
На второй день, по возвращению в Симферополь, Иван Александрович решился выбраться в центр города. Они долго спорили на тему, кому же будет всего безопаснее сходить на рынок. Не смотря на разногласие, профессору удалось настоять на своём: «Я уже немолодой человек, да к тому же свободно владею немецким языком,» - рассудил он и отправился на «разведку». Стараясь не привлекать к себе внимания, он поспешил на городской рынок, чтоб некоторые вещи обменять на что-нибудь съестное. Профессор осторожно перешёл почти пустую дорогу, как из-за соседнего дома выехал легковой автомобиль. Машина обогнала пешехода, но вдруг резко затормозила. Иван Александрович не стал обращать внимания на эту легковушку, он был занят своими мыслями, как вдруг услышал:
- Иван Александрович, подождите, не ожидал вас тут встретить!
Профессор Томилин замер от неожиданности. Голос показался ему очень знакомый, но военная форма смущала. Он внимательно присмотрелся и обомлел:
- Густав Мюллер, это ты! Не может быть!
- Почему же не может быть?! Кажется, это у вас говорят: «Гора с горой не сходятся, а человек с человеком?»
- Боже мой, - залепетал поражённый профессор, - меня смутила ваша форма!
- Форма вполне в духе нового времени, - довольный сам собой ответил Густав Мюллер.
- Ты что же теперь служишь в армии? Это какие же такие войска? Может СС или СД? – задал вопрос Иван Александрович.
- Зачем же СС или СД, - ответил былой однокурсник, - я служу в «Аненербе» и горд этому.
- Ничего о таком не слышал, - заметил Иван Александрович.
- А, тебе и не надо ничего слышать, лучше мне ответь, что ты делаешь в Крыму? Я то думал, что ты в Ленинграде.
- Да, действительно, я проживаю в Ленинграде, а сюда приехал на отдых, поправить здоровье, а тут началась война и я не сумел выбраться. Так сказать, застрял на юге.
Густав Мюллер внимательно посмотрел на былого приятеля и сделал вид, что поверил в это. Он взял адрес проживания Ивана Александровича и поехал по своим делам. Профессору Томилину не хотелось сообщать место своего обитания, но пришлось, от неожиданности встречи он ничего другого не сумел придумать. Когда же он вернулся домой, то поведал своим друзьям о произошедшем. Все выслушали своего руководителя молча, да и что на это было ответить. Им оставалось только гадать, что от такой встречи можно ожидать в будущем?
Но, долго ожидать не пришлось. Уже на следующий день к ним пожаловал Густав Мюллер собственной персоной.
- Я приехал за вами, - сухо сообщил он. – Быстро собирайтесь и поедемте со мной. В машине три места, а вас четверо, но как-то потеснитесь. Дело в том, что вышел указ по которому все лица, не имеющие местной прописки, должны явиться в полицейский участок и зарегистрироваться. Если во время проверки документов в доме окажутся лица без регистрации, то расстреляют всех и тех, кто не прописан, и хозяев дома.
От этих слов бедная хозяйка только ахнула и начала креститься.
- Куда же мы поедем? – задал резонный вопрос Иван Александрович.
- Так, недалеко. В окрестностях города, в одной деревеньке, расположилась наша «контора». Мы не хотим привлекать к себе внимание. Наша миссия не терпит огласки. Я устрою вас там, а дальше будет видно.
Им ничего не оставалось как согласиться с этим предложением. Так экспедиция оказалась в небольшой деревне близ Симферополя. Дом, в котором их поселил Густав Мюллер, хорошо охранялся, но простые солдаты, нёсшие тут свою службу, не обращали внимание на странных людей, то ли гостей, то ли пленников. 
Почти каждый день Густав Мюллер навещал своих подопечных, но беседовал в основном с Иваном Александровичем.
- Значит в Крым ты приехал на отдых? – уже который раз задал свой вопрос Мюллер.
- На отдых и для поправки здоровья, - смиренно отвечал профессор Томилин. – Возраст берёт своё. Вот получил путёвку от профсоюза в санаторий, а полноценного отдыха не получилось. Война помешала.
- Лето – для археологов долгожданная пора. Время работы на раскопках и мне сложно поверить, что такой увлечённый наукой человек, как ты Иван, – будет тратить драгоценное время на поездку в санаторий. Признайся мне – что ты делаешь в Крыму? – не унимался немец.
- Уверяю тебя – я приехал на отдых!
- Да, кстати, тебе большой привет и знаешь от кого?!
Иван Александрович только пожал плечами, он чувствовал, что этот хитрый лис что-то темнит и пытается его поймать в «западню».
- Тебе горячий привет от Марии Сергеевны!
Это был сильный выпад. При упоминании этого имени бедный профессор на мгновение потерял всякое самообладание, но всё-таки взял себя в руки и спросил:
- Где ты мог встретится с Машей?
- В Париже, разумеется в Париже! В июне сорокового года наши войска разгромили этих жалких лягушатников и вошли в Париж. Уж я то хорошо знал, где можно «поживится» нужными материалами: редкие издания, бесценные рукописи, инкунабулы, старинные архивы. Я не стал ждать и сразу отправился в Сорбонну. Там шикарная библиотека, а какое книгохранилище! Университет основан ещё в 1257 году и там могут быть византийские рукописи, как-никак, но в 1204 году рыцари-крестоносцы захватили и разграбили Константинополь. Вот там то, совершенно случайно, я и увидел её. По началу я не поверил своим глазам, а потом всё-таки понял, что это она. Собственно говоря, Мария Сергеевна меня не интересовала, но я решил, что и ты в Париже, а вот с тобой мне хотелось увидеться. Тогда в Германии, ты запомнил меня неудачником, которого нигде не принимали и мне очень хотелось показать тебе – чего я достиг за это время. В общем я подошёл к ней, поздоровался, заговорил. Поначалу она меня не признала (видимо её испугала моя форма), а потом вспомнила и очень удивилась. Я поинтересовался, что она делает в Париже? Она ответила односложно, мол находится в эмиграции. Я стал расспрашивать про тебя. Она сразу погрустнела и сказала, что тебя в Париже нет, ты остался в Петрограде. На все мои расспросы она ответила очень коротко, мол так всё сложилось. Больше нам нечего было обсуждать, и мы распрощались. Только напоследок я спросил её, мол если случиться повстречать тебя, то что сказать? Вот она и попросила передать тебе привет. Так я и передаю! 
- Как она? – срывающимся от волнения голосом спросил Иван Александрович.
- Много времени прошло, она постарела, отстригла косу, у неё теперь модная парижская стрижка и ей это тоже идёт. Думаю, как женщина она уже не та, но эти русские аристократки, дворянки! Даже в очень непростых ситуациях они сохраняют свои манеры, воспитание, особое достоинство. Знаешь, я раньше не пользовался успехом у женщин, а тут эти шустрые француженки! То ли моя форма внушала им трепет и уважение, то ли ещё что. Ах, какой у них темперамент, какие они «шалуньи»! Так вот, все вместе взятые они не стоят даже мизинчика Марии Сергеевны.
- Честное слово, я совсем не помню, где ты мог раньше увидеть Машу? – воскликнул Иван Александрович.
- Вспомни, январь 1918 года. Мы с тобой столкнулись в Петрограде. Ты был не один, а с барышней, представил её как свою невесту. Я после этой нечаянной встречи даже испугался. Вдруг ты выдашь меня, что мол я немец и приехал из Германии, но обошлось.
- Мы с тобой когда-то вместе учились и я, конечно, удивился тому, что встретил тебя в Петрограде. Но, в 1918 году куда мне было обращаться? Не в ВЧК же! Да я и не подумал ни о чём таком.
- А, я тогда, действительно, выполнял особое задание, - признался Густав Мюллер. – Ну шпионил, не шпионил, хотя можно и так было сказать, да только это дело давнее. Моё возвращение на родину было нелёгким. Я окончил университет, но адаптация к новому месту жительства проходила непросто. После поражения Германии в Первой мировой войне стало совсем тяжко. Были мгновения, что я жалел о своём решении вернуться на историческую родину, а потом всё стало меняться. Германия стала возрождаться, появились новые идеи. Я сразу понял «откуда ветер дует» и в 1935 году вступил в партию. Потом пригодилось моё образование, мои знания по истории. Теперь вот посмотри – я многого достиг, хотя эта молодёжь, они буквально наступают нам на пятки. С ними нужно всегда держать ухо востро.
- Что бы наши старые учителя сказали, увидев на тебе такую форму? – философски спросил профессор Томилин.
- Наши профессора из старого университета в Гейдельберге? – Густав расхохотался. – Они глупцы, моралисты и просто доисторические динозавры! Новая Германия ориентируется на силу, и она у нас есть! За какой-то месяц мы шутя покорили пол Европы! Нас ждёт успех!
- Россия - это не Европа, - тихо сказал Томилин.
- А, где теперь Россия? Теперь у вас СССР!
- Это не имеет значения, - упрямо произнёс Томилин.
- Имеет, Ваня, имеет. Вон, даже твоя невеста не с тобой, а в Париже. Вы русские люди расколоты, мы этим воспользуемся. Фюрер ожидает, что ваш СССР разлетится, как карточный домик. Вот ты и подумай, кого в новых условиях тебе следует держаться, а я многое могу, - подвёл итог беседы коварный немец.
После таких разговоров Иван Александрович шёл к друзьям, и они напряжённо думали о своём положении и что им делать дальше. Их условия содержания были вполне сносные, но подозрения немца о цели их пребывания в Крыму – пугали, тот явно о чём-то догадывался.
На следующий день Мюллер снова пригласил Ивана Александровича к себе, как бы для общения. Правда «приглашение» было таково, что отказаться от него было нельзя.
- Знаешь, я вчера обратил внимание на твою реакцию на «привет» от Марии Сергеевны. Прошло столько лет, но ты не забыл её и, наверное, даже не женился.
- Да, я холостяк, ну и что, - возразил Иван Александрович, - ты вот, тоже, скорее всего ходишь в холостяках!
- Я тоже холостяк, но у меня не было такой невесты, а вот ты явно мечтаешь её вернуть. А чтоб это сделать, тебе нужно постараться. Предположим, ты ищешь и находишь что-то необыкновенное, какой-то редкий артефакт. Естественно, ты прославишься, а значит сможешь замолвить словечко о возвращении в СССР своей «сбежавшей» невесты. Вопрос состоит в том, так что же ты ищешь? – с важным видом произнёс Густав Мюллер. – Только не повторяй уже в который раз про отдых в санатории. Если честно, то я в это не верю.
Иван Александрович хотел возразить, но ответить на упрёки Мюллера ему было нечего. А тот не останавливался, напирал и буквально давил на бывшего сокурсника.
- Иван, я могу помочь тебе. Помнишь старую русскую поговорку: «Ты – мне, а я – тебе!» Так вот, ты рассказываешь мне о том, что ты делаешь в Крыму. Если это какие-то исследования, то подробно информируешь обо всём, а я в ответ – помогу тебе.
- Каким образом? – сухо спросил Иван Александрович.
- Я достану для тебя нужные документе. Ты ведь свободно говоришь на немецком, даже без малейшего акцента. С новыми документами поедешь в Париж, там разыщешь свою Марию Сергеевну и, как говорится, - совет вам да любовь. Можете остаться во Франции, там оккупационный режим значительно мягче, чем здесь. А можете перебраться в нейтральную страну, например, в Швейцарию. Я и с этим могу помочь.
- Я тут не один, - усмехнулся Иван Александрович, - со мной мои коллеги.
- И про них мы не забудем, - соглашался на всё Густав Мюллер, - своего приятеля, того что постарше, можешь взять с собой в Париж. Я слышал, он тоже великолепно говорит по-немецки, сразу видно, что он из «бывших», как у вас говорят. А молодых членов вашей компании, скорее всего твоих учеников, я тоже не обижу. Ну так как тебе моё предложение?
- Предложение весьма заманчивое, - согласился Иван Александрович, - только вот достойно ответить на твои притязаниям мне нечем. Дать тебе что-то важное я бы и рад, да нечего! Ты, конечно, можешь мне не верить, но мы с приятелем вернулись в Симферополь из санатория. Отдыхали под Ялтой, такое милое местечко, жаль совсем мало. Уже на Симферопольском вокзале встретили молодых коллег. Они вообще отдыхали отдельно от нас стариков, где-то на турбазе в горах. Встретились совершенно случайно и стали держаться вместе, а ты, наверное, подумал, что мы какая-то экспедиция. Увы, это не так! Да и бывают ли экспедиции в составе четырёх человек, ну ты сам подумай!
Густав Мюллер на мгновение задумался. Иван Александрович показался ему убедительным, но всё-таки, что-то не давало покоя.
- Ладно, я завтра отлучусь на пару деньков, а ты ещё раз обо всём подумай, всё взвесь и реши! Такие предложения, это я по поводу новых документов и поездки в Париж – предлагают только раз. Не упусти свой шанс на счастье! – с неким пафосом заявил немец.
Как только Густав Мюллер отпустил его, Иван Александрович поспешил к друзьям и в общих чертах поведал о прошедшей беседе. Он не стал рассказывать о предложениях насчёт Парижа, но дал понять, что немец близок к догадке о том, что они тут делаю, и настойчиво добивается своего. Рассказал он и о том, что Густа Мюллер уезжает по-видимому в Симферополь, по каким-то своим делам. 
- Значит его несколько дней не будет? – зачем-то переспросила Кира.
- Скорее всего так.
- Тогда нужно бежать! Это самый подходящий момент и другого такого не будет, - заявила девушка.
- Бежать всем четверым вряд ли получится, кто-то должен остаться, иначе побег сразу заметят и отправят погоню, - добавил Роман Романович.
- Согласен, - поддержал товарища профессор, - бежать должны Сева и Кира. Ребята молоды, физически крепче и у них больше шансов добраться до Севастополя. Севастополь – единственный населённый пункт в Крыму не захваченный немцами. Оттуда возможно переправиться на Кавказ, туда где нет врага.
- А, я думаю, что бежать нужно вам, - Кира указала на профессора и его коллегу. – За мной и Севой пристально следят, а вот за вами нет. От нас «ожидают» побега, а вот от вас не ждут, думая, что вы уже пожилые и физически вам это труднее осуществить.
- Нет, нет, - запротестовал Роман Романович, - нам нипочём не дойти до Севастополя. Побег – дело молодых!
- Послушайте, - переходя на шёпот произнесла Кира, - все наши вещи обыскали и вернули нам не все, но Всеволоду удалось утаить компас. Он носил его во внутреннем кармане, и немцы его не нашли. Компас – укажет направление. Вам нужно будет двигаться точно на юго-запад. Я же все эти дни собирала остатки хлеба и делала сухари. Пойдёте налегке. С собой возьмёте только компас, сухари и фляжку с водой. К счастью фляжку они не конфисковали. Тут до Севастополя, если бы на автобусе, так два часа и добрались, а пешком будет значительно дольше.
- Но там же будет линия фронта! Нам с нашими слабыми возможностями это не преодолеть! – стоял на своём Роман Романович.
- Нам не известно, как эта линия проходит. Возможно где-то есть «разрывы», ведь немецкие войска только-только подобрались к городу. Там краснофлотцы, а это грозная сила. Они отчаянно обороняют город и у вас будет возможность пробраться через линию фронта, - подержал подругу Всеволод.
Они ещё долго спорили, но молодёжь убедила стариков. Утром за Густавом Мюллером приехала машина и он уехал в неизвестном направлении. А ночью Иван Александрович и Роман Романович попрощались с Севой и Кирой, и бежали. Они до конца не верили, что смогут добраться до Севастополя, где уже во второй раз начиналась великая оборона, позднее вошедшая в героическую летопись Великой Отечественной войны.
                Кира и Сева
                19
Густава Мюллера не было около пяти дней. Всё это время Сева и Кира думали о судьбе своих старших наставников и гадали о том, добрались ли последние до Севастополя или нет. Их охранники обнаружили, что Иван Александрович и Роман Романович исчезли. Но, по-видимому, у охраны не было чётких указаний на этот счёт, и они просто стали ждать своего шефа. Как только последний вернулся, охрана донесла ему об исчезновении стариков. Как он отнёсся к этому исчезновению ребята не знали, но вот их позвали к господину Мюллеру.
Немец ожидал их на небольшой деревянной веранде. Настроение у него было хорошее, что сразу бросилось в глаза. Казалось, он совсем не огорчился из-за побега Ивана Александровича и его друга. Это обстоятельство немного озадачило ребят, но они не показали вида.
- Здравствуйте, - поздоровался он на русском языке, - вижу, что ваши ряды сократились. Неужто старички отважились на побег. Думаю, далеко они не уйдут, а если их задержат, то разбираться не будут, поставят к стенке и расстреляют. Что ж, они сами в этом будут виноваты, я хотел помочь, но они моей помощи не оценили. Надеюсь, что с вами мы найдём общий язык, хоть вы не говорите по-немецки в совершенстве, как они.
Ребята только переглянулись, но промолчали, а немец продолжил:
- Не буду с вами вести сложную игру, а сразу выложу все карты. Я ведь родился в России и хорошо знаю многие местные особенности. Я знаю, что русские барышни очень любят вести дневники, заводить разные альбомчики и в них записывать всякую всячину. Поэтому, когда при осмотре ваших вещей был обнаружен небольшой блокнот, то я отложил его для дальнейшего изучения. Поначалу блокнот не показался мне интересным. В нём были записаны стихи, видимо слова какой-то песни, кулинарные рецепты и ещё что-то незначительное. Я уже подумал было вернуть его Кире Николаевне, ведь это её блокнотик, а потом решил, что всегда это успею сделать и стал изучать его повнимательней. Что же я обнаружил! Вот дословно одна из последних записей: «Сегодня у нас «праздник»! Все поиски последних месяцев увенчались успехом. Мы нашли Царский курган! Я была дежурной по лагерю, готовила еду и не знаю, где они обнаружили этот объект, но мужчины вернулись весёлые и счастливые. Мы отпраздновали это событие кашей, чаем и по капельке коньяка (это наш неприкосновенный запас),» - как вам такая информация? Значит я не ошибся. Ах, Иван Александрович, как он уверял меня, что приехал в Крым для поправки здоровья, на самом то деле вы искали Царский курган. Думаю, это курган скифской знати.
Кира побледнела и опустила голову. Сева посмотрел на неё с укоризной, мол как она так, не спрятала или не уничтожила свой блокнотик-дневник. Он то хорошо спрятал свой фотоаппарат, там снимки их компании и того самого злополучного Царского кургана.
- Но, это ещё не всё, - продолжил Густав Мюллер. – Несколько ранее в дневнике мной была обнаружена ещё одна интересная запись.
Он открыл блокнот и зачитал: «Мы ищем этот уникальный курган, пока даже не верится, что мы сумеем его найти и главное мне не верится, что там может быть этот пресловутый чёрный алмаз – «камень власти». Правда ли это, существует ли такой камень на самом деле?»
- Значит в этом скифском кургане может находиться один из пяти знаменитых камней Гильгамеша. Я когда-то слышал эту легенду, но не верил в неё. Но, раз Иван надеялся найти такой камень, то возможно он и существует. Тогда ценность кургана возрастает в разы. Что если я фюреру преподнесу такой артефакт. Какие награды меня ждут! Так вот, я в курсе всех ваших поисков. Нам необходимо договорится.
- Сокровища этого кургана принадлежат нашему народу! – выпалила Кира.
- Мы не знаем где находится этот курган, его нашли Иван Александрович и Роман Романович, потому то они и ушли, а мы тут не при чём, - заявил Сева.
- Не врите мне, я этого не люблю! – завопил немец. – Девушка, действительно, не видела курган, а вот вы, молодой человек, там были и не смейте препираться, вы видели Царский курган!
- Я ничего вам не скажу, - смело заявил Всеволод, - можете пытать меня, но не услышите ни слова.
- О! Это от вас никуда не уйдёт. Только вы не знаете, как пытают в гестапо. Смерть будет вам за счастье. В гестапо умеют выбивать нужные сведения. А, впрочем, зачем же так сурово, вы владеете очень важной информацией. Вас не пытать надо, а беречь, пылинки с вас сдувать. Пытать же лучше вашу супругу и притом у вас на глазах.
- Какую такую супругу? – возразил Сева, - я не женат.
- Конечно, официально вы холостяк, но к чему формальности! В вашей стране теперь не венчаются, но есть, наверное, гражданская церемония, какая-нибудь роспись в городском учреждении или как там у вас теперь? Но жена может быть и без росписи, а иначе как назвать женщину, которая ждёт от вас ребёнка?
- Какой ребёнок? Что вы несёте? – возмутился Сева.
- За доказательствами не нужно далеко ходить, лучше заглянуть во всё тот же блокнот. Не стану подробно зачитывать такую личную информацию, но скажу вам, что ваша подружка в интересном положении. Она ждёт ребёнка, и этот ребёнок ваш. Не удивляйтесь, срок ещё не большой, поэтому ничего не заметно.
У Всеволода буквально волосы встали дыбом. От неожиданности он опешил, но главное – как это оказалось некстати в их сложной ситуации.
- Сева, прости, я не знала, как сказать тебе обо сём, - в отчаянье пролепетала Кира.
- Ах, молодёжь, молодёжь! – воскликнул Густав Мюллер. – Пока эти глупые старички увлечённо искали свой курган, молодые за их спинами крутили роман. А что, крымская природа вдохновляет: романтичные горы, водопады, леса, луга с ароматными травами, ну просто такая идиллия. Только вот настало время расплаты! Я повторюсь, вас – Всеволод, мы и пальцем не тронем, но у вас на глазах будут мучить вашу подругу. Это жестоко, но что поделаешь, хотя можно всё решить и по-другому.
- Как это по-другому? – вдруг осипшим голосом спросил Сева.
- Вы показываете мне Царский курган, а я устрою вам спокойную жизнь, так, чтоб ваша «жена» смогла спокойно выносить дитя и родить. Если хотите, вы можете остаться здесь, в Крыму. А можете уехать в другое место. Например, в Париж – город влюблённых или в Рим – мечта всех, изучающих древности. За сокровища из Царского кургана я щедро вас вознагражу.
- Если вы узнаете, где расположен курган, то вы нас просто убьёте, ведь мы вам будем больше не нужны, - заявил Всеволод, - никакие гарантии не помогут, сила на вашей стороне.
- Да, сила со мной, - с каким-то пафосом произнёс немец, - но я умею быть благодарным. Вы ведь тоже изучаете историю, занимаетесь археологией, мне это очень близко. В своё время я учился в Гейдельберге вместе с вашим учителем. Я оставлю вам жизнь. Мне нужны «свои» люди, а поскольку ваша жизнь и благополучие будут зависеть от меня, то вам придётся быть мне преданными, будите работать на меня и не прогадаете.
Всеволод обхватил голову руками. Он никогда не думал, что такое с ним может произойти. Это был настоящий кошмар. Жизнь Киры и их будущего малыша напрямую зависели от него. Что же ему было делать?
И вдруг, Кира подскочила и ловко перемахнула через перила веранды. Тут было совсем невысоко. Она грациозно приземлилась и быстро помчалась к калитке, выскочила на улицу, и побежала куда-то по каменистой деревенской улочке. Сева попытался ринуться за ней, но на него навалилась откуда ни возьми, появившаяся охрана. Его жёстко скрутили, заломили руки и надели наручники.
- Догнать девчонку! – заорал немец, - быстрее, быстрее! Только не стреляйте, она мне нужна живой!
Солдаты с автоматами убежали догонять Киру, а Сева молил про себя, чтоб они её не догнали. Время потянулось медленно. От неудобного сидения на лавке, очень болели руки, а особенно плечевые суставы, солдаты с ним не церемонились, скрутили очень жёстко, но в эти минуты всё это было неважно. Главное – как же там она? Он не знал молитв, ведь рос в атеистической стране, но слова складывались сами. Он беззвучно шевелил губами, молясь своими словами, и все они были о Кире.
Многое стало вдруг ясно и понятно. Как-то в сентябре Кире стало плохо. Её мучили тошнота и рвота. Она попеняла на продукты, которые давеча купили у местных, мол отравилась и всё такое. «Кира Николаевна, в походных условиях нужно быть осторожнее,» - посетовал Иван Александрович. Но не у него, ни у кого другого не вызвало подозрения, ведь питались все одинаково и ели все вместе одно и тоже, но «пострадала» только Кира. Никто из мужчин почему-то не отравился? Если бы в их группе была ещё одна женщина и возможно постарше Киры, поопытнее, то возможно она бы сразу догадалась в чём дело. Они же оказались абсолютно «слепы». Иван Александрович и Роман Романович были старыми холостяками, у которых ни детей, ни своей семьи не было. Как им было понять? Они с увлечением отдались поиску скифских сокровищ, а всё остальное проходило мимо их внимания. Они, действительно, не заметили романа и последующих отношений своих учеников, а тем только этого и было надо. Не поняли старички и того, что их аспирантка оказалась в «интересном» положении, но не догадался об этом и Всеволод. Он тоже оказался «слеп», хотя ему то можно было и сообразить про всё!
От этих мыслей молодому человеку стало совсем не по себе, но что-то изменить он уже не мог. Наконец это мучительное ожидание закончилось, к дому вернулись солдаты. Они шли медленно, двое подхватив подмышки, тащили обвисшее и безвольное тело. Они зашли на веранду и положили это тело у входа. Сева взглянул и у него закружилась голова – это и была Кира. Он соскользнул с лавки и на коленях подполз к ней. «Кирочка, моя милая, девочка моя,» - повторял он. Тем временем на солдат кричал и ругался Густав Мюллер. Он вопил, что эта девка ему нужна была живой, а они болваны всё испортили, ну чем ему теперь припугнуть этого тупого русского! Солдаты молчали, лишь один, возможно их командир, что-то отвечал разгневанному начальнику. Правда, в это мгновение Сева не понимал, о чём они говорят, и дело было не только в немецком языке. Кажется, весь мир вдруг перестал что-то для него значить, померк дневной свет. Он смотрел на её лицо, испачканное грязью и кровью, в районе виска алела большая рана, по-видимому она падала и при падении ударилась обо что-то острое виском, возможно о камень.
Наконец накричавшись Густав Мюллер взглянул на арестованного. Он дал указание солдатам и с Севы сняли наручники. Он стал осторожно гладить её по голове, прижал к себе и тихо застонал, не в силах сдержать невыносимую боль.
- Ну хватит, хватит, - заявил Густав Мюллер, - она мертва и уже ничего не изменить. Оттащите его, а то он так стонет, что у меня разболелась голова.
Солдаты кинулись исполнять приказ, но не тут то было. Юноша вцепился в тело погибшей. Им снова пришлось применить силу и только тогда они смогли оторвать его от любимой. И вдруг на мгновение всем стало жутко, юноша посмотрел на них и засмеялся. По началу он смеялся тихо, словно это был смех маленького ребёнка, а потом всё громче и громче и вдруг его смех стал какой-то безумный, громкий, неестественный. Густав Мюллер дал юноше увесистую пощёчину, потом ещё, но привести его в чувство не удалось. Он перестал смеяться и снова заскулил. В его глазах была пустота, взгляд ничего не выражал, а из полуоткрытого рта неприятно текла слюна. «Боже мой! Да он же спятил, сошёл с ума,» - почему-то по-русски прошептал Густав Мюллер.
Обезумевшего от горя Севу увели в пустую комнату и заперли. Мюллеру пришлось долго ждать, он всё надеялся, что сознание вернётся к пленному. В его голове хранилась бесценная информация о расположении заветного кургана, но «достать» её было невозможно. Но ожидание оказалось напрасным. Сознание к Всеволоду не возвращалось. Через какое-то время немец показал юношу знакомому врачу-психиатру. Тот обследовал больного и сделал такое заключение, что молодой человек не симулирует помешательство, он, действительно, потерял рассудок. На все вопросы о том, может ли сознание вернуться к потерпевшему, доктор ответил уклончиво. Мол, всё конечно возможно, но когда это произойдёт сказать трудно. Сознание может вернуться через неделю, через месяц или через год, а возможно не вернётся никогда! «Тут медицина бессильна и никакие лекарства не помогут!» - заключил доктор.
Для Густава Мюллера это было большое разочарование. Он так надеялся отыскать курган и достать все сокровища, погребённые там. Разумеется, своё открытие он собирался преподнести фюреру, а там рассчитывал получить вознаграждение за свои труды. Повышение в звании, престижная должность, широкий спектр возможностей и материальные блага – вот чего так хотел предприимчивый немец. И на тебе! Как всё бездарно сорвалось! Но, Густаву Мюллеру было не привыкать, он тяжело добивался успеха и теперь тоже решил ожидать, когда к Севе вернётся сознание и память, а для этого спрятал безумца подальше ото всех. К тому же он боялся, что если про всё узнают, то его обвинят в неумелой работе с ценной информацией, обвинят в том, что свои личные интересы он поставил выше интересов Рейха и партии. Мол, сообщи он обо всём, кому следует, так специалисты сумели бы «достать» из этого русского нужную информацию, а он самонадеянно решил всё сделать самостоятельно, а в результате что получилось?! Одни задержанные сумели бежать, другая – погибла, а третий – сошёл с ума.
                20
Деревенская жизнь имеет свои особенности. Тут ничего не утаишь, не скроишь, всё перед народом, как на ладони. Как ни старались наши герои не привлекать внимание к произошедшему, но весть о чудесном преображении местного дурочка и о пастухе с двойной личиной - облетела каждый дом. Правда, к самому ложному пастуху Сергей Герасимович допустил только участкового и председателя. Последний ничего не спрашивал, только посмотрел на задержанного, произнёс: «Ну и ну!», - покачал головой и удалился. Зато участковый устроил серьёзный допрос. Вместе с Сергеем Герасимовичем они стали задавать непростые вопросы. Густав Мюллер по началу юлил, пытался всячески выгораживать себя. Но, по-видимому, он так устал от этой двойной жизни, что вдруг стал отвечать на неудобные для себя вопросы вполне искренне:
- Я – немец. Да я служил, носил военную форму, но я не имел никакого отношения к боевым действиям, к убийству людей. По образованию я историк, в своё время учился в Гейдельберге. Поэтому в сферу моих обязанностей входил поиск важных артефактов, изотерических объектов и явлений, работа с информацией. Я служил в «Аненербе», - с каким-то пафосом произнёс задержанный.
- А, вам известно, что на Нюрнбергском процессе «Аненербе» как и НСДАП, СА, СС, СД, гестапо – были признаны преступными организациями? – строго спросил Сергей Герасимович.
- Да, я что-то об этом слышал, - осипшим голосом прошептал мнимый пастух.
- Вы совершили преступления и будите за всё отвечать в соответствии с нашими советскими законами, - добавил участковый.
 - Но в чём моя вина?! – воскликнул Густав Мюллер. - Я не виноват в смерти этой девушки. Когда она сбежала, то направилась к реке. За рекой начинался лес, и она рассчитывала таким образом скрыться от нас. Хотя я думаю, что убежать от солдат ей вряд ли бы удалось. Поначалу она оторвалась от преследователей, но путь к реке был непростой. Это село находилось как бы на возвышенности, а что бы добраться к спасительной речке, нужно было преодолеть весьма крутой спуск. Она начала спускаться, и то ли поскользнулась, то ли ещё что произошло, только она покатилась вниз и при падении ударилась головой о какой-то валун. Когда солдаты её настигли и спустились вниз, то она уже была мертва. Смерть, скорее всего, наступила мгновенно. Они вытащили тело и не нашли ничего лучшего, как притащить его прямо в дом. Когда этот «Ромео» взглянул на свою мёртвую возлюбленную, то просто спятил, сошёл с ума. Честно скажу, что я совсем не ожидал такого исхода дела. Что мне оставалось? Я стал ожидать того, когда к этому безумцу вернётся сознание, а пока спрятал его у надёжных людей. Я хорошо им платил, за деньги они готовы были помогать мне.
После того, как вы отстояли Москву, наши надежды на быструю и лёгкую победу разлетелись вдребезги. После поражения немецких войск под Сталинградом, я понял, что возможно в этой войне победа будет не на стороне Третьего Рейха. А после поражения на Курской дуге, я окончательно убедился в поражении самой Германии. Это было лишь делом времени. Я хорошо помнил Германию после поражения в Первой Мировой войне. Это было ужасно! Пережить второй раз такое мне совсем не хотелось. Тогда я стал готовить свои пути к «отступлению». Если бы у меня было скифское золото или хотя бы информация о том, где оно спрятано, то я бы постарался сбежать из Германии в Европу или лучше в Америку. Но, эти несметные сокровища были мне недоступны. Оставалось лишь ждать благоприятного момента, а для этого нужно было спрятаться, раствориться, короче говоря, остаться здесь в Крыму. Что я и сделал! Достать нужные документы для меня не составило труда. Я родился в Российской империи и хорошо говорил на русском, поэтому стоило мне снять свою форму, переодеться в штатское, то «затеряться» было не сложно. В сорок четвёртом году среди немецких войск была такая паника, наши отступали к Севастополю, последнему участку обороны, я этим воспользовался. Моя ставка в этой новой жизни была на моего пленника. Я придумал ему новое имя – Вениамин (по-простому – Веня), а потом как бы само собой его стали звать Веня-дурачок. Я стал ждать. Я ждал, когда же сознание вернётся к нему, и он вспомнит, где расположен Царский курган. Если бы он вспомнил, то дальше было бы лишь дело техники. Веня-дурачок просто пропал бы. Кто бы его стал искать? Да и где его искать? Пойди догадайся куда такой человек мог уйти?! А уж алиби я бы себе обеспечил. Потом потихоньку сделал бы подкоп в курган и извлёк самое ценное.
- Что бы вы делали в нашей стране со скифскими богатством? – спросил участковый.
- Почему в вашей стране? – вопросом на вопрос ответил немец, - я бы уехал на запад, а там скифские артефакты конвертировал в доллары.
- Как это вы собирались покинуть страну, да ещё и с древними сокровищами на руках? – возмутился участковый.
- Есть пути перейти границу нелегально. Не спорю, это очень трудно, но вполне реально.
- Перейти границу со скифским золотом вдвойне тяжелее, - заметил Сергей Герасимович.
- Ну я же разбираюсь в том, что особо ценно, а что менее, - заметил Густав Мюллер. – Брать с собой громоздкие вещи ни к чему, а вот «камни Гильгамеша», если такие там находились бы, или золотые украшения – вот это вполне возможно. Места занимают мало, а цена заоблачная. Мне бы на долгую жизнь хватило. Только этот проклятый безумец никак не возвращался в сознание, а с таким каким он был, о кургане разговаривать было бесполезно. Да, он и не говорил ничего. Вот я и ждал своего часа.
- Это вы в середине сороковых ездили в Ленинград к сестре профессора Томилина? – спросил Сергей Герасимович.
- Я, - коротко ответил Мюллер. - Не выдержал, так осточертело притворяться бедным пастухом. Решил сделать разведку, а вдруг бы удалось что-то разузнать! Только это оказалась напрасная затея. Сестрица профессора ничего не знала.
- Вы не поверите, а тайник у профессора Томилина всё-таки был, только не дома, а на даче. Там хранилась папка с бумагами Ивана Александровича. Её то и нашёл племянник профессора, через своего приятеля показал всё мне. На основании всего этого мы и отправились в этом году в Крым, - сообщил Сергей Герасимович, словно горькую пилюлю преподнёс.
- О даче я не подумал, - тяжело вздохнул ложный пастух.
- Да, пути Господни неисповедимы! – подвёл итог беседы участковый.
Больше говорить с задержанным было не о чём. Теперь компетентные органы должны были заняться судьбой бывшего адепта «Аненербе», а добровольных исследователей больше волновала судьба ученика Ивана Александровича. Память вернулась к нему, но не полностью. Он что-то помнил из прошлого, а что-то нет. Любые вопросы относительно скифского кургана вызывали у него какие-то негативные чувства, он закрывался от окружающих, качал головой и повторял, как заведённая кукла: «Я не помню, я ничего не помню, провал в памяти, пустота, не помню!» Поэтому Севу-Веню оставили в покое и чтоб не травмировать его неокрепшую психику старались обходить тему поисков экспедиции профессора Томилина.
                Заветный курган
                21
На следующее утро все мужчины экспедиции во главе с местным участковым отправились в Симферополь. Они повезли Густава Мюллера в милицию, ну а там его судьбой будет кому заняться. Всеволода оставили на попечение Светланы. Бедняга явно выделял девушку среди других и с каким-то особым доверием относился к ней. Светлана искренне сочувствовала мужчине, особенно после того, как узнала трагическую историю его любви и гибели Киры.
Как только все уехали, Сева успокоился, ушло напряжение, он даже как бы повеселел и вдруг попросил свою заботливую «сиделку» прогуляться на свежем воздухе. Свету озадачило это предложение, она явно не знала, что ей делать, но потом согласилась.
Они незаметно вышли из дома (хозяйка отлучилась по делам) и пошли к реке. Тут был знакомый мостик, они перешли на другой берег и пошли по тропинке. Сначала тропка петляла мимо совхозного сада, потом мимо скошенного поля и привела в небольшой лесок. Вокруг царил покой и благоденствие: пели лесные птицы, на земле лежал ковёр из прошлогодней листвы, а среди неё сновали шустрые ящерицы, какие-то жуки, в воздухе кружила мошкара. Они шли молча, Света немного нервничала: «Всё-таки ей не нужно было соглашаться на такую странную прогулку,» - думала она про себя. Но тишина и покой, царившие в природе, успокоили и её. За всё время им не встретился ни один человек. Был будний день, и все селяне были заняты на работе. Света не засекла время их прогулки и стала подумывать о возвращении, но мужчина упрямо звал её идти вперёд. А тропинка вела всё дальше и дальше, плутая среди зарослей ещё зелёного кизила, неспелого тёрна и колючих ветвей держидерева. Так они поднялись наверх и осмотрелись. Лес окончился, вкруг были поля, но земля явно паровала, ничем не засаженная, лишь степные растения дикие и неприхотливые росли вокруг. Они подошли к самому краю. Обрыв здесь был крутой и сверху перед взором путников открывался удивительный пейзаж.
- Как тут красиво! – воскликнула девушка.
- Да, здесь очень хорошо, - согласился Сева, - но это не самое главное.
- Что же ещё? – удивилась Светлана.
- Посмотри вон туда, в даль! – предложил он. – Видишь большой холм, вон там рядом ещё один, а между ними холм поменьше.
- Вижу, - ответила она.
- Что тебе напоминает холм, расположенный посередине?
Светлана внимательно присмотрелась и ответила:
- По форме он похож на трапецию, а если в объёме, то усечённую пирамиду.
- Ну вот и отгадай, что же это такое! – произнёс Всеволод.
Она на минуту задумалась и обомлела.
- Неужели это и есть тот самый Царский курган? – пролепетала девушка.
- Да, это он! – с какой-то гордостью выпалил Всеволод.
- Этого не может быть! – засомневалась Светлана.
- Может, очень даже может! Я всё хорошо помню, я там был и лично прятал следы нашего вмешательства.
- Тогда почему ты сказал всем, что ничего не помнишь?
Он ничего не ответил, стоял и смотрел в даль, словно задумался о чём-то своём.
- Всеволод, - обратилась к нему Светлана, - вы (она вдруг стала обращаться к нему на «вы») не хотите, чтоб этот курган нашли и достали его содержимое?
- Не хочу, понимаешь, она погибла из-за этих проклятых сокровищ, и я не хочу, чтоб к ним кто-то даже прикасался. Пусть всё будет так, как есть сейчас.
- Тогда зачем вы открылись мне?
Её вопрос словно завис в воздухе и остался без ответа. Сева внимательно посмотрел на свою спутницу. Все эти дни он мучился тем, что Светлана чем-то напоминала ему Киру, хотя на первый взгляд между ними не было ничего общего. Кира носила стрижку, такие вошли в моду ещё в тридцатые годы, а у Светланы волосы были длинные. Обе девушки активно занимались спортом, были стройные, подтянутые, но, пожалуй, Света была более женственной. Во времена его молодости девушки активнее стремились к эмансипации и старались ничем не походить на дореволюционных барышень. Со временем многое изменилось. Советские женщины давно привыкли к равенству с мужчинами, доказывать больше было ничего не нужно. Женщины наравне с сильным полом работали на тяжёлом производстве, служили в армии и милиции, управляли самолётами и танками. Может быть именно теперь им хотелось достигнув многого оставаться всё-таки представительницами слабого пола. Мода и стиль сделали поворот в сторону женственности. Вот, к примеру, одень Свете старинное платье, сделай соответствующую причёску и не отличить от героинь сошедших со страниц произведений Тургенева, Гончарова или Льва Толстого.   
- Ты чем-то похожа на неё. Не знаю - чем. Внешность у вас разная, но не смотря на это есть что-то общее, - после долгого раздумья произнёс он.
Вновь в воздухе повисла тишина, даже стало слышно, как стрекочут кузнечики.
- А, я вас хорошо понимаю, - заявила Светлана. – Этот курган, действительно, проклятый. Папа рассказывал, что скифские жрецы могли накладывать заклятья на богатые захоронения, чтоб никто не покушался на их сокровища. Ведь так и вышло! У Ивана Александровича и его невесты ничего не получилось, счастье не сложилось, у вас с Кирой тоже. Знаете, я вам скажу по секрету, что мне нравится племянник вашего учителя. Возможно даже больше чем просто нравится, я влюбилась. Только я никому про это не говорила, вам первому, по дружбе. Так вот, я очень хочу, чтоб у нас всё получилось, я очень хочу любви и счастья, а это золото пускай себе лежит в своём кургане, его время ещё не настало.
- Согласен, время явить миру эти артефакты ещё не пришло, - согласился Всеволод, - мы никому ничего не расскажем про этот курган, пусть это будет нашей маленькой тайной!
Они вернулись домой и следом пришла хозяйка. Она ушла в магазин, да проходила несколько часов. Теперь она стала «знаменита» на всё село. Народ расспрашивал её про Веню, про пастуха, про её гостей. Анисья Федотовна отвечала на все вопросы, ей тут же задавали новые. Ох уж это любопытство! Бабам только дай посудачить.
                22
Тем временем из Симферополя вернулись мужчины. Они не стали ничего рассказывать про Густава Мюллера, тут и так всё было понятно, а вот неожиданное «воскрешение» Всеволода заинтересовало многих. И в первую очередь необходимо было сообщить о его чудесном «воскресении» его матери. Бедная женщина с сорок первого года ничего не знала о своём единственном сыне. Прошла война, началась мирная жизнь, а о членах экспедиции профессора Томилина не было никакой информации. Выплакав все глаза, погоревав, несчастная смирилась с тяжкой утратой. И вот, на тебе! Через столько лет сынок объявился! Сложным в этой ситуации было и то, что мать знала своего сына отличником учёбы (окончил с красным дипломом университет), аспирантом, без пяти минут кандидатом наук, а тут вдруг – Веня-дурачок, побирающийся у местных старушек, донашивающий обноски с чужого плеча. Каково такое узнать?! Поэтому решили сначала позвонить в Ленинград Сашиной маме, рассказать обо всём ей, а уж она должна была подготовить Валентину Матвеевну и осторожно рассказать последней всю правду.
Этот вечер был последним в Айвовом. В дом к Анисье Федотовне зачастили местные. Несли гостинцы: кто десяток домашних яиц, кто своего творожка, кто сметаны, кто домашней выпечки. «Берите на дорожку, в городе такого нет, а тут всё своё, свежее, вкусное», - от чистого сердца предлагали они. На следующий день путешественники уже вместе с Всеволодом отправились в столицу Крыма. Симферополь встретил, застрявших туристов, почти как родных. Вновь обосновались у прежней хозяйке, на старом месте. К счастью для них домик был свободен.
Всеволода пришлось положить в больницу. Он, конечно, не хотел, но его уговорили. После всего пережитого, ему было необходимо хорошее обследование и медицинский контроль за состоянием здоровья. Согласитесь, не каждый день такое случается, чтоб человек, потерявший память и сознание более двадцати лет назад, вдруг обрёл всё это вновь!
Тем временем их маленькая компания постепенно редела. Почти все тайны они сумели разгадать, узнали правду о судьбах всех участников той далёкой экспедиции сорок первого года. Конечно, Царский курган с его несметными сокровищами не отыскали, но нашли реального свидетеля тех событий, а это уже не мало! Сначала в Москву уехал Женя. Отпуск у молодого человека окончился, и он едва успевал на работу. Следующим компанию покинул Славка. Молодой человек отправился на ЮБК в пионерский лагерь к своей невесте. Ему очень хотелось увидеть любимую, по которой он очень соскучился, и конечно же поведать ей про всё произошедшее.
Остальные остались в Симферополе ждать приезда Валентины Матвеевны. Елена Александровна обещала посадить её на поезд, а им предстояло встретить мать Севы на крымской земле.
Саша и Светлана проводили Славу. Они посадили его на троллейбус, следующий от Симферополя до Ялты. Только в Крыму существует такое уникальное явление - междугороднее троллейбусное сообщение.
- Передавай Тамаре от всех нас привет, - сказала напоследок Света.
- Конечно передам, - ответил Славка.
Саша не сказал ничего, а лишь пожал руку и крепко обнял друга. Троллейбус тронулся, увозя юношу к морю, на Южный берег туда, где располагался пионерский лагерь.
Они постояли немного на остановке и пошли куда глаза глядят, просто бродить по узким улочкам старого города. Шли и разговаривали на разные темы.
-  За последние годы у нас произошло много перемен. Страна стала более открытой и у иностранных туристов появилась возможность посещать Советский Союз. По крайней мере доступны Москва и Ленинград. Вот мы с мамой и решили пригласить к нам Марию Сергеевну, хотя бы на недельку. Твой отец обещал помочь, - сказал Саша.
- Да, это было бы неплохо, - согласилась Светлана, - она ведь ничего не знает о судьбе твоего дяди, своего жениха.
- Да, ничего не знает. Конечно, ей будет горько узнать о его гибели в сорок первом году, но в тоже время она узнает, что он никогда не забывал про свою невесту и мечтал о встрече с ней. Жаль, что их счастье оказалось несбыточным.
 - Согласна, очень печально, когда искренне любящие друг друга люди, так и не могут соединиться, такая вот несчастная любовь.
Эти слова навеяли грусть. Дальше пошли молча, но вдруг возникшее лёгкое напряжение не покидало обоих. Саша чувствовал, что дальше молчать нельзя, нужно объясниться, но всё робел. Наконец он собрался:
- Света, мне нужно серьёзно с тобой поговорить, - начал он. – Дело в том, что я очень хорошо к тебе отношусь, нет не так, я люблю тебя!
- Сказал, признался! – вдруг обрадовалась она, - а я уж думала, что ты так и не решишься. Я тоже хорошо к тебе отношусь, хотя чего скрывать, я тебя полюбила!
Что можно было добавить к такому признанию? Он посмотрел ей в глаза, нежно обнял за тонкую талию и поцеловал. И в это мгновение они ощутили себя самыми счастливыми людьми на земле, и никакие скифские сокровища, золото и драгоценности не смогли бы заменить им такого простого и настоящего счастья!
                Август 2020г.               

      
 
 
 
 

   






             
 
   


 
 
 
   




   

    

   
 


 
   
 

 
   
   



 
















-
   
 



-