Это роман о политическом конфликте в Ц. Азии между Россией и Британией и той "большой игре", которую ведут спецслужбы обоих государств (это почти дословная цитата из Википедии: в таком виде хотят они представить творчество Киплинга). В центре повествования -- судьба одного из таких агентов полуирландца, полуиндийца маленького Кима. Роман замечателен детализированным изображением Индии, ее народов, обычаев, религии, которые Киплинг, проведший там многие годы, в т. ч. детство, прекрасно знал.
ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ РОМАНА
Роман, как и все у Киплинга, был написан в рекордно короткие сроки (июнь 1899 -- январь 1900), правда по ходу публикации дорабатывался. Книга печаталась в 1901 как сериал во влиятельнейших тогдашних литературных журналах, и в том же году вышла отдельным изданием, снабженная иллюстрациями Локвуда Киплинга, отца писателя. Особый смак публикациям придавало то, что многие события связаны с железной дорогой вблизи Лахора, которая тогда только что строилась, но знание Индии помогло писателю с такими подробностями воспроизвести будущую дорогу, как будто он был посланцем из будущего.
Другого мнения на этот счет придерживается замечательный советский исследователь творчества писателя Ю. Кагарлицкий, детально проследивший творческую историю "Кима": роман создавался долго и мучительно.
Оба мнения справедливы и обоснованы однозначными и неоспоримыми фактами: Киплинг не принадлежит к авторам, которые на дверях своей творческой лаборатории вывесили табличку "Посторонним вход запрещен": для любого исследователя она как проходной двор. Почему Киплинг снабдил науку замечательным материалом для исследования темы "психология творчества".
Различия в подходе в данном случае определяются не фактами, а их интерпретацией: что считать работой над романом. Если ограничиться написанием непосредственно "Кима", то всё это протекло молниеносно, если же иметь в виду мучительную и трудную работу писателя над большим романом, который отразил бы его видение Индии и большой журналистский опыт, то работа двигалась рывками: написал кусок, бросил, затишье, снова кусок, снова бросил, перерыв на обед, снова кусок, опять бросил, творческий отпуск.
С материалом у писателя проблем не было: зарисовки, сценки, второстепенные персонажи, составлявшие в совокупности целый мир, даже отдельные детали -- всё у писателя было с самого начала в наличии, и все это без изменения с того момента, как он начал писать роман -- ещё не "Ким", -- вошло в окончательную редакцию последнего. Проблема для Киплинга, великолепного рассказчика, но плохого философа, стояла в композиции, в той объединяющей идее, которая смогла бы воедино связать весь этот обширный разноликий материал.
Известен толчковый момент начала работы над романом. Им стала история, рассказанная писателю одним из британских генералов. Английские солдаты обнаружили юношу, говорившего на пушту (афганский язык), который, как выяснилось, был сыном одного из английских офицеров, был украден и воспитывался в мусульманской среде. Когда этого юношу признали родители и захотели вернуть его, он наотрез отказался, навсегда связав свою судьбу со второй родиной.
Но как воплотить этот сюжет в роман? Сначала Киплинг писал модный тогда психологический роман "Матушку Метьюрин", в котором сюжет с юношей был одним лишь из эпизодов. Два года (1884-1886) он прокорпел над ним, и даже уже заключил договор с издательством, но роман не задался.
Затем он начал писать роман о воспитаннике Оксфордского университета, спившегося в Индии и ставшего факиром. Исследователи утверждают, что 80% "Кима" дословно совпадают с этим романом, но и этот роман, уже социальной направленности, также затормозился и не порвал финишной ленточки. Было и ещё несколько попыток, пока не появился "Ким" -- плод ошибок трудных и удачная попытка после множества неудачных.
В данном месте мы подкрадываемся к психологической загадке. "Ким" это классический роман дороги, со всеми присущими этому жанру элементами:
1) разнообразные эпизоды и характеры, не связанные между собой внутренней связью, а легко соединяемые по характеру подбора интонаций: сентиментальную историю сменяет комический эпизод, неудача идет вслед за удачей и т. д.
2) образ дороги, одновременно реальной и осязаемой и метафизической, символизирующей путь человеческой жизни. Реальная дорога у Киплинга это "Большой путь" -- трасса, пересекающая субконтинент с запада на восток), а метафизическая, это Путь, ведущий к великой цели (Красная река у Киплинга -- река, смывающая с человека все грехи). Заметим, что и Великую игру можно рассматривать двояко: как реальную войну тайных разведок в Азии, и как метафизическое состояние человеческого общества, где каждый ведет какую-то свою игру, и все эти игры -- это лишь часть мирового колеса изменений и превращений
3) образ путника, человека от мира сего, вовлеченного в игру его бренных разнообразных сил, и одновременно движущегося к великой цели. У Киплинга этот образ воплощен в двух разных персонажах: мальчике-разведчике Киме, и ищущем высшей истины ламе.
Здесь мы подкрадываемся к психологической загадке не писателя Киплинга, а писателя вообще на примере Киплинга. Очевидно, что только роман дороги подходил писателю по характеру его творческой натуры. Зачем же он перепробовал самые разные романные жанры, совершенно чуждые его психологическому строю, прежде чем начать писать в том единственном ключе, в каком с очевидностью, когда уже знаешь итог, нужно было писать с самого начала. Возможно, сказалась писательская (как писателя романов) неопытность, а, возможно, мальчишеское желание доказать и другим, и самому себе, что он может писать по-всякому.
Другой аспект. Даже человеку поверхностно начитанному ясны генетические истоки "Кима". Это и прародитель жанра "романа дороги" "Дон Кихот", и Лесаж и отечественные образцы, начиная с Чосера и кончая "Пиквикским клубом". Все эти книги Киплинг и читал, и хорошо знал. Но не они подтолкнули его к "Киму", хотя их влияние, скорее всего подспудное, должно было быть огромным.
Непосредственной толчковой планкой Киплингу послужили, как убедительно показал все тот же Ю. Кагарлицкий, юмористические очерки и романы Сертиса о горе-спортсмене Джерроке и его мальчике-спутнике, в которых современные литературоведы без труда видят подражание "Пиквикскому клубу" с той однако незадачей, что "Клуб" писался позже. Такое в литературе случается сплошь и рядом: прототип оказывается бледной копией последующего.
Феномен этот понятен и никакой загадки в себе не содержит. Классическое произведение редко служит отправной точкой для если не классического, то самостоятельного произведения. Даже если оно не совершенно, в нем все равно, что называется, ни прибавить, ни убавить, ни выкинуть ничего невозможно. Поэтому для человека творческого в плане побудительного вымысла, оно -- бесплодная земля. А вот посредственность как раз возбуждает, особенно когда наталкивается на важную тему: она дает импульс для отрицания и дополнения.
С другой стороны, вся посредственная литература как раз питается из классической путем подражаний, заимствований, комментариев и прочих перелицовок. Вот и получается что одно классическое произведение связано с другим не на прямую, а через посредствующую сеть плагиата и компиляций.
ОТКЛИКИ НА РОМАН
Один современный читатель на киплинговском сайте писал, что побывав в Пакистане в 1990 г, он увидел, как мало все изменилось там со времен "Кима", например, совет из газеты "молодым девушкам не выходить замуж слишком рано, но и не медлить".
Критика единодушно встретила роман одобрением, и это единодушие длится до сих пор. Правда, похвалы похвалами, а как-то сразу на книгу лёг хрестоматийный глянец, и в живую литературную полемику она не попала (чего не скажешь о фигуре самого писателя). Конечно, отдельные саркастические стрелы в писателя попадали. Д. Оден в 1940 г назвал "ужасного старого Киплинга" империалистом, а его книги "источником множества дешевых позолоченных развлечений". Ким же он однозначно причислил к шедеврам подростковой литературы, "когда чувства кипят, а разум жизни (sense of life) не проснулся".
Пресловутый Салман Рушди читал Киплинга с "восторгом, отторжением и замешательством", а насчет "Кима" высказался, что роман в зримых образах показывает, что Пакистан гораздо ближе к Европе, чем это принято думать.
Вот еще один отзыв. Американский критик Р. Джарри (1943), восхищаясь мастерством воспроизведения в "Киме" Индии писал: "Если бы Киплинг написал инструкции, как сделать койку с больничными углами (?? что это такое, не совсем понятно), я бы прочитал эту инструкцию с удовольствием". Ноэл Аннан в 1959 году писала, что Киплинг оказал громадное "безмозговое " влияние на историю идей современного мира, подразумевая, что сами киплинговские стиль и образность, так же сильно влияет на идеологию, как сформулированные идеи философов.
"Ким" был одним из первых чисто "шпионских" романов и стал несмываемым прототипом для целого литературного направления. Д. Итон в 1929 г выпустил два очень популярных романа "Кули с тележкой" и "Кули и слон", которые откровенно воспроизводили характеры и сюжетные схемы Киплинга.
Верным последователем Киплинга был Дарковер, в основном эксплуатировавший экзотическую сторону творчества писателя: многоразличные цивилизации, одалиски, жрецы, кули, дервиши, таинственные восточные культы -- все это противостоит, а иногда помогает, мужественному, прямому как палка англосаксу.
Вообще киплинговский сюжет разбился на две группы последователей.
Меньшая восприняла философию романа, участие в Большой игре, где нет правых и виноватых, а есть некая мистическая недосягаемая, но притягательная цель-тайна. В таком стиле писали П. Андерсон ("Игра империи") и Дж. Мастерс ("Лотус и ветер"). Даже сам термин "большая игра" был впервые введен Киплингом для обозначения тотального противостояния англосаксонской расы и России, и, кстати, не вышел из не только литературного, но и политико-попсового жаргона до сих пор.
В романе Мастерса герой, опустошенный жизненными неурядицами, находит смысл существования в безымянном служении высшей цели. Роман напичкан размышлениями о судьбе, покорности року и всей прочей восточной дребеденью. И все это в стиле многостраничных размышлений, сопоставлений, философирования. Отдается дань и загадочной (надо думать, в своем раздолбайстве) славянской душе.
Вторая же группа последователей, не мудрствуя лукаво, сосредоточилась на чисто авантюрной стороне жанра: в конце концов обывателю-читателю и зрителю все эти навороты с философией и "большой игрой" абсолютно чужды. Особенно здесь преуспели многочисленные создатели двойного агента Кима Филби, уже само имя которого указывает на генетическую связь этого образа с романом Киплинга. Ким Филби везде, где Англии/Америке плохо (в 1949 г он, следуя велениям времени перешел в ЦРУ) и он везде борется с коммунистическим режимом. Странно, но даже Бродский в этом беспонтовом образе находит какие-то идеи и идеалы: ничего не поделаешь, Нобелевскую премию за так не дают -- нужно отрабатывать.
В многочисленных "шпионских" интерпретациях сам Ким также не забывается. В 2004 вышел роман Л. Кинга, где уже Шерлок Холмс и Мари Рассел (другой популярный персонаж шпионской серии) в 1924 выручают из беды уже повзрослевшего, но все на службе Британской империи Кима. Ким как главный герой появляется в серии романов Т. Н. Мурари, который в 1980-х продолжил и развил похождения киплинговского героя.
"Ким" экранизировался много раз: наиболее известны экранизации 1950 и 1984 годов, но никаких особых лавров киплинговский агент на этом поприще не снискал, хотя необходимый коммерческий успех и собрал.
В 1977 году американский критик Ирвин Хоук, восхищаясь Киплингом, писал в смысле, что история Запада, России и Востока еще не закончена, и время Киплинга еще придет. А вот не надо бы.
Но лучшей оценки, чем уже больной, прикованный к постели, во всем и всех разочаровавшийся Марк Твен, роману, кажется, никто не дал:
"Я думаю, мне стоило бы поехать в Индию, чтобы подготовить себя к чтению и пониманию 'Кима' до конца, какая это великая книга. Глубокое и тонкое очарование Индии пропитывает 'Кима', как ни одну книгу на свете. В этом сама его атмосфера. Я перечитываю его снова и снова и таким путем, не испытывая дорожной усталости, снова и снова возвращаюсь в Индию -- единственную чужую страну, о которой мечтаю и которую каждый раз хочу снова увидеть".
Что касается художественной стороны киплинговского творчества, то здесь никто не выразился лучше О. Уайльда, правда, комментировавшего его рассказы, ибо до "Кима" он не дожил
As one turns over the pages of his Plain Tales from the Hills, one feels as if one were seated under a palm-tree reading life by superb flashes of vulgarity. The bright colours of the bazaars dazzle one's eyes. The jaded, second-rate Anglo-Indians are in exquisite incongruity with their surroundings.
Перелистывая его "Простые сказки с гор", чувствуешь себя словно бы расположившимся в тени пальм и читающим книгу жизни при ослепительных вспышках вульгарности. Яркие краски восточных базаров утомляют глаз. Все эти измученные делами, живущие второсортной жизнью индийские англичане выглядят до невероятности нелепо среди окружающей их пышной природы.
The mere lack of style in the story-teller gives an odd journalistic realism to what he tells us. From the point of view of literature Mr. Kipling is a genius who drops his aspirates. From the point of view of life, he is a reporter who knows vulgarity better than any one has ever known it.
Рассказчик понятия не имеет о стиле, и как раз поэтому его рассказам присущ своеобразный газетный реализм. Если судить о нем по критериям литературы, Киплинг -- это большой талант, который глотает свои придыхательные. Если же руководствоваться критериями жизни -- это репортер, знакомый со всем вульгарным лучше, чем кто угодно другой до него.
Dickens knew its clothes and its comedy. Mr. Kipling knows its essence and its seriousness. He is our first authority on the second-rate, and has seen marvellous things through keyholes, and his backgrounds are real works of art. As for the second condition, we have had Browning, and Meredith is with us. But there is still much to be done in the sphere of introspection.
Диккенс знал внешний облик вульгарности и её комедийную сторону. Киплинг знает её душу и её серьезный аспект. Он первый наш знаток второсортности, в узкую щёлку он сумел разглядеть вещи поразительные, а созданный в его рассказах фон -- это настоящее искусство. Что же касается другого решения, его предпочли Браунинг и Мередит. Но на ниве душевной интроспекции дела ещё непочатый край.
МИНИАТЮРЫ О ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. РОМАН
http://proza.ru/2023/09/11/320