КУБАНСКОЕ (ХАНСКОЕ) КАЗАЧЬЕ ВОЙСКО.
Анализ правового статуса кубанских казаков свидетельствует о том, что они являлись полноправными подданными крымских ханов, находясь порой в более привилегированном, нежели татары, положении. Кубанским казакам была предоставлена практически полная свобода в вопросах войскового управления, как то: выборов войсковой старшины, в т.ч. атаманов (войскового и городков), наказания членов Войска, распределения между казаками добычи и т.п. Однако имевшая место в 1-м ККВ внутренняя автономия могла быть (равно как и само Войско) ликвидирована ханом в любой момент – в случае скрытого или открытого неповиновения этих подданных его волеизъявлению. Впрочем, данное обстоятельство нельзя рассматривать в качестве фактора, обусловившего исключительную верность кубанским казаков своим покровителям – крымским ханам. Заняв естественную нишу, достойное место в социально-политической структуре ханства, казаки весьма быстро и, что немаловажно, сознательно избрали путь верного служения дому Гиреев. Подчеркнем, что личные качества казаков зачастую превосходили соответствующие характеристики татар и турок, что не могло остаться незамеченным правителями Крыма. Высокое воинское искусство, честность и храбрость казаков лежали в основе формирования их отношений с Гиреями, причем, по нашему мнению, можно говорить о личностном характере этих взаимоотношений. Вероятнее всего, что именно хан Девлет-Гирей II, столкнувшись с проблемой массового пополнения рядов своих верных казаков после Булавинского восстания, мог реально способствовать процессу оформления сообщества кубанских казаков в естественную форму организации – казачье войско, признав особый их статус как своих поданных, даровав область постоянного проживания, войсковые регалии и войсковую, по сути, автономию (впрочем, поселив их подальше от остальных своих подданных – на Тамани). Нередки были случаи проявления адресного, заботливого внимания ханов к своим казакам, причем в истории не зафиксировано применения к ним репрессий со стороны Гиреев на протяжении всего XVIII в. (за исключением, пожалуй, хана Шагин-Гирея), равно не было случаев измены кубанских казаков правителям Крыма. В 1739 г. крымский хан Менгли-Гирей, державший, кстати, при себе сотню казаков-некрасовцев, предложил казакам – перед угрозой вторжения на Кубань российских войск – переселиться на время в Крым, для сообщения о чем прислал к ним личного посланца. Примечательно, но некрасовцы позволили себе отказаться от ханского предложения, заявив о том, что переселятся туда только в случае ухода татар в Крым.
Суть перемен, происходивших в казачьей среде, сводится к следующему: основные элементы войсковой организации кубанские казаки восприняли с Дона, выходцами откуда они являлись. После переселения казаков И. Некрасова из Закубанья на Правобережье Кубани происходит их объединение со "старыми" кубанскими казаками, заложившими основы создания войсковой организации в Крымском ханстве. Войсковая территория, соотносимая с географией казачьих (некрасовских) городков, включала в себя болотистые земли в лиманообразующей части Таманского острова между Таманью и Темрюком. Войсковым центром становится городок Хан-Тюбе, а первым общевойсковым атаманом – Игнат Некрасов. Во всех быстро появляющихся казачьих городках, в т.ч. Кара-Игнате, Савельевцах распространение получает местная система управления, предусматривавшая выборы атамана и его помощников, подчиненная в своей основе
общевойсковым принципам управления. Постепенно в сознании казаков происходят изменения, связанные, во-первых, с осознанием ими кубанского региона как места своего конечного Исхода (в смысле конечности пути) и, во-вторых, насущной необходимостью объединения казачьих общин в естественную – войсковую форму организации. Имелись в первом ККВ неотъемлемые войсковые атрибуты – знамя и печать. Правда, в некоторых источниках, говорится о знаменах "Игнат-козаков", т.е. казаков-некрасовцев, основной составляющей первого ККВ. Возможно, речь шла о знаменах (значках) отдельных казачьих городков. Интересный факт, со ссылкой на архивный документ, приводит П.П. Короленко: "При военных действиях Крыма с русскими, кабардинцами и другими… народами… некрасовцы выставляли около 500 человек. Этот казачий полк всегда носил пред своими рядами зеленое знамя". Скорее всего, в виду имелось не знамя Пророка, а войсковое знамя кубанских казаков. Помимо предполагаемой его цветовой символики, можно указать на другой ряд характеристик, связанных с изображениями на знамени. Во-первых, это могло быть изображение старообрядческого креста. Косвенное тому подтверждение находим у того же барона Тотта: "Игнат-козаки не особенно заботятся о чистоте своей христианской веры, но они сохранили ея символ (т.е. крест), на своих знамена". При анализе изображения на копии некрасовского знамени, изготовленного в начале ХХ в. по старинному образцу, обнаруживаются параллели. Оборотная сторона этого экземпляра знамени, на треть состоящего из кусков зеленого цвета, содержит в себе "вышитый восьмиконечный старообрядческий крест, поставленный на основание, а основание - на шести кубиках,по три с каждого края основания". Кстати, наличие знамени у казаков-некрасовцев в Анатолии отмечено в описаниях русских путешественников конца XIX – начала ХХ вв. казачьего с. Эски-Казаклар. Оттиски войсковой печати, принадлежавшей казакам-некрасовцам того же села, были обнаружены нами в двух архивах Москвы и Ростова-на-Дону. Печать круглой формы, с идущей по кругу надписью: "Войска Кубанскаго Игнатов Кавказскаго", внутри которой помещено
изображение парусного судна". Экстраполируя данные факты на ситуацию XVIII в., считаем, что на Кубани существовала аналогичная войсковая печать, но, возможно, с иным первоначально изображением (оленем, пронзенным стрелой – ?) и надписью. Что касается символики корабля, то здесь, может быть предложено два, как минимум, варианта - старообрядческое понимание общины как корабля (могло быть первичным при введении данного элемента в "формулу" печати) и трактовка судна в качестве "корабля Игната". В пользу мнения об устойчивом бытовании войсковой печати, поэтапном процессе ее создания и использования как символического предмета (рассматриваемого в контексте складываниявойсковой организации, начавшейся в конце XVII в.) свидетельствует следующее: в конце одной из грамот кубанских казаков, перехваченных осенью 1709 г. "царицынскими служилыми людьми", шла запись: "К сей войсковой грамоте наша войсковая печать приложена".
Сень Д.В. «КАЗАКИ-СТАРООБРЯДЦЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ: ОТ ПЕРВЫХ ВАТАГ К ХАНСКОМУ КАЗАЧЬЕМУ ВОЙСКУ»