Был в киножурнале «Ералаш» знаменитый сюжет, где мальчишки зимним днём вызывали из дома приятеля: «Серёга, выходи!». Серёга начинал собираться: одевался, обувался, нахлобучивал на голову ушанку, вытягивал из кучи одежды варежки на резинке, брал хоккейную клюшку... Но делал это так бестолково и медленно, что когда в полном зимнем облачении выбирался наконец во двор, то заставал там лето.
Не знаю как вам, а мне доводилось встречать людей, которые разговаривают точно так же, как одевался этот самый Серёга. Уходят в мелкие ненужные детали, в многословие, и вообще обращаются с языком крайне неряшливо. Так возникает плеоназм – избыточность речи.
Она появляется, например, при использовании дублирующих друг друга слов в границах одного словосочетания, фразы: «Поймав пару карасей, рыболов целый день хвалился и хвастался», «В театре был полный аншлаг». Или при усложнении высказывания за счёт слов, присутствие которых совершенно не требуется: «Постовой сказал водителю о том, что тот превысил скорость».
Близкое к плеоназму понятие – тавтология, повторение без необходимости синонимов либо употребление рядом сходных по значению однокоренных слов: «своё личное оружие», «первый дебют», «спросить вопрос», «рассказать рассказ». Речь говорящего при этом как бы «марширует на месте». Что нередко происходит из-за неточного понимания слова, заимствованного из другого языка. Тот же «дебют» пришёл к нам из Франции и означает «первое выступление». А «первый дебют», таким образом, – это «первое первое выступление». В слове «вундеркинд» уже есть «кинд» («ребёнок»), поэтому словосочетание «ребёнок-вундеркинд» - тоже тавтология.
Различают синтаксический и семантический плеоназмы. Синтаксический – употребление служебных слов, без коих можно было легко обойтись: «Не говорите мне про то, что вы не знаете правил правописания». А семантический – синонимический повтор: «Он поднялся вверх по вырубленным в скале ступенькам» ( «поднялся» уже указывает на направление движения, и «вверх» здесь излишне) или многословие, использование слов ненужных, не несущих никакой функции («Бегун мчался по направлению к финишу»).
Многословие свойственно речи бюрократической, канцелярской. «Ни словечка в простоте» - это можно сказать не только о жеманной даме, но и о серьёзном документе, где вместо «хулиганы разбили лампочку в подъезде» вполне может быть написано «неизвестные лица совершили правонарушение, заключающееся в выведении из рабочего состояния источника света, использовавшегося в данной части жилого здания».
Если речь человека изобилует плеоназмами, значит, он малообразован, его лексика бедна и он не может подобрать необходимые синонимы. Не случайно писатели – например, Михаил Зощенко, - когда им нужно нарисовать портрет такого человека, строят его речь на плеоназмах, к которым «для комплекта» добавляют и другие речевые ошибки. Но важно подчеркнуть, что это ошибки героя, а не автора. Здесь плеоназм и тавтология не случайны – это художественный приём.
Примеров намеренного использования плеоназмов и тавтологических оборотов немало в любом фольклоре. Вот образцы из русских народных сказок: «жить-поживать», «бегом бежать», «окружен со всех сторон», «знать не знаю», ведать не ведаю»; «тянет-потянет, вытянуть не может», «чудо чудное», «тьма тьмущая», «видимо-невидимо». А вот юмористическое стихотворение из фольклора американского (перевод А.Сергеева):
«Он взглядом на меня взглянул,
Улыбкой улыбнул,
Потом рукою руканул
И мигом подмигнул».
Такой приём усиливает эмоциональный посыл текста, а в лирических стихах способствует напевности, ритмичности. Поэтому его сознательно и охотно используют многие литераторы, и не только в произведениях, созданных на основе фольклора.
У Александра Блока есть стихи, посвящённые Сольвейг, героине пьесы норвежского драматурга Г.Ибсена. Вот первая строка стихотворения: «Сольвейг! О, Сольвейг! О, Солнечный Путь!». Это тоже тавтология; как вы думаете, что означает в переводе с норвежского имя «Сольвейг»?