Порыв

               
    Ближе к полдню она вышла на ежедневную прогулку и направилась к реке.
Был праздник Покрова. День стоял удивитедьно тёплый, солнечный, словно и не середина октября.  Лишь ветер,  напористый и густой, напоминал: это тепло –  последнее. По воде бежала мелкая зыбь. Кряквы, здешние обитатели,  покачивались на маленьких, торопливых волнах.  Словно чувствуя  приближение холодов, они вдохновенно и размашисто били сильными крыльями  по чёрной, казалось, густой, маслянисто лоснящейся поверхности в искорках солнца, высоко приподнимая над водой выпуклые грудки, затем, внезапно нырнув, уходили под воду надолго, всплывая на удивление далеко.

   Она остановилась у края озера, образованного небольшой плотинкой. Тут было совсем неглубоко и видно, как утки, вытянув тела, стремительно скользят  вдоль илистого дна в поисках речных водорослей и моллюсков. Словно подталкиваемые невидимой силой, они резко выныривают с добычей в клювах. Селезни, как на подбор, крупные и  упитанные, очевидно, основательно подготовленные к зиме. Они поочерёдно, неожиданно, почти вертикально поднимались в воздух, стремительно перелетая над водой короткими рывками, увлекая своим примером неярких коричневых самочек, и так же неожиданно все приводнялись. Те, что уже накупались, старательно оправляли на берегу перья или дремали, уткнув головы под крыло. И она вспомнила, как жалко смотрятся зимой на холодном снегу их красные лапки.

    На солнечной, почти жаркой набережной было пустынно. Прямо у дорожки, на газоне,  лежали аккуратно сложенные кучками  тонкие прямые ветви подстриженной за зиму кроны: маленькие декоративные  вербы словно только-что вышли из парикмахеркой.
 
    Она перешла через мост на другой берег.
    У подножья склона, под невообразимо высокими, стройными, тонкими, хоть и вековыми, тесно растущими клёнами и тополями, в прохладной густой тени их, пахло  сыростью, прелой листвой и тиной.

    Двигаясь дальше вдоль речушки, в которую стремительно впадал поток плотины, она вновь вышла на открытое солнце. По обе стороны,  на прибрежных участках был  наведен последний порядок, в  огородах – безлюдно. Лишь поздние кусты хризантемы всех оттенков сиреневого и лилового ярко и  парадно выстроились вдоль  заборов, разбавляя однообразие металлических оград. Прохлада, резко ощутимая в тени, напомнила, что и эти поздние цветы неизбежно уступят скорому дыханию севера. Фиолетовое великолепие истлеет, а оголённые кусты утонут в  снегах.
 
    Маленький флот проследовал по реке навстречу ей: три зеленоголовых  селезня и три скромные  буровато-серые уточки. Она проводила взглядом их скорый ход.

    Вновь перейдя на другую  сторону через очередной  мостик, она свернула на узкий асфальтовый проезд и стала подниматься в гору, от реки. Ветер донёс из-за  холмов трубные звуки: то величественно гудел вдали орган католического костёла.  Этот гул вливался в дыхание города, как ежедневно вливался в него  и звон православного храма. Она любила все эти колокола, их радостные переливы, наполняющие сердце торжеством и светом.

   Вот и центр. Впереди – бархатистый, охристо-мандаринный  фасад  великолепного дома – осколка сталинского ампира с белыми колоннами, балкончиками и балюстрадами. Он особенно гармонировал сегодня с солнечным днём. Поднимаясь к нему, как к конечной точке прогулки,  она заметила на противоположной стороне улицы вчерашнего пятнистого сеттера. Явный «потеряшка» или «брошенка».

   Накануне она проходила здесь же.  Его подкармливала какая-то сердобольная девушка. Пёс быстро собрал крошки с тротуара и вновь вопросительно поднял голову. Едва она сама, обходя его, кинула сочувственный взгляд,  он двинулся следом. Она увидела это краем глаза  и обернулась, чтобы убедиться. Да, в печальных коричневых глазах пса  тихо теплилась безмолвная надежда. И она стыдливо ускорила шаг, повторяя себе: «Не собираешься брать – не провоцируй!».
    Они такие доверчивые – эти оказавшиеся на улице домашние собаки! Пёс был явно домашний, с ошейником и пока ещё ухоженный. Сердце защемило, но она не могла даже мысли допустить… И потому  сбежала. А сегодня  он вновь попался на глаза. Сегодня его никто не кормил. Никто не обращал на него внимания. Бедняга нерешительно топтался на месте, разворачиваясь то в одну сторону, то в другую, заглядывая в глаза прохожим.
 
   – Сегодня – последний день тепла, – мелькнуло у неё в голове. Где-то придётся ему искать убежище от дождя, потом – от  снега, мороза. И вечный голод. Долго ли он останется таким краповым красавцем? На долго ли хватит ему сил сражаться за жизнь? А может – его кто-то всё-таки ищет? – пронеслась карусель мыслей.
  – Что ты делаешь?! – только и успела она задать себе вопрос, в то время как ноги уже несли на противоположную сторону улицы.
  – Идём со мной, – захотела прежде удостовериться, позвав его к «Пироговой».
Подтверждая согласие красноречивым помахиванием хвоста, он двинулся за ней, дождался у входа и проглотил одним махом обе сосиски в тесте.
   – Всё так плохо? – проговорила она.  Он ткнулся носом в её обувь, очевидно, запоминая запах. Или благодаря?
Решение пришло так внезапно, как внезапно свершаются самые безумные или  самые добрые поступки.
   – Пошли!

    Он не отставал от неё ни на шаг. Светофоры, подземка – трусил рядом.
Она немного боязливо впустила его в подъезд, затем – в  лифт…
    Сразу достала из-за стиральной машины коврик для ванной, который купила довольно давно, но пользовалась им редко: жаль было топтать босыми мокрыми ногами такую роскошь. Положила в прихожей.
   – Место.
   Он, обнюхав, лёг с видимым удовольствием.
   – Ты обучен командам?
   Налила воды в миску, исследовала закрома холодильника и сообщила:
   – Завтра пораньше сбегаю за поводком: пойдём в ветеринарку. Я ведь даже не разберу при твоей лохматости: мальчик ты  или девочка. И дадим объявление.
   Ночью она слышала, как собака шевелилась, вздыхала в прихожей, ворочалась на  коврике,  и ощущение живого существа было приятно и непривычно. И она  подумала:
   – А жаль будет, если  хозяева отыщутся.

16.10.2023