Прижавшись всем телом к поросшим липкими водорослями камням, профессор Эрихсон стоял у стены огромного тюремного купола. Со стороны он ничем не отличался от остальных заключённых, и, совершающий осмотр территории охранник, не заметив ничего подозрительного, продолжил полёт. Профессор облегчённо вздохнул и снова припал к крохотному отверстию в стене-ведь там вопреки логике и законам мироздания происходило чудо.
Дырочка была совсем небольшая, но и через неё было видно немало.В саду у дома над пышными кустами роз кружил полосатый шмель. Он то тихонько жужжал, застывая в воздухе над одним из сотни белоснежных цветков, то вдруг опускался на нежные бутоны, скользя лапками по покрытым капельками росы лепесткам. На скамейке под развесистым дубом, не обращая никакого внимания на парящего над цветами толстяка, сидела девушка. Настоящая юная леди. Розовое платье, перехваченное на талии атласным поясом-бантом, копна каштановых волос, изящный носик и чуть капризный излом губ делали её совершенной. Девушка читала. В задумчивости склонившись над книгой, красавица переворачивала страницу за страницей, одновременно скользя большим пальчиком опущенной в траву ножки по длинному упругому стеблю одуванчика — вверх, вниз, вверх, вниз, иногда касаясь аккуратным ноготком жёлтой головки цветка.
Профессор Эрихсон судорожно сглотнул слюну и зажмурился. Нет, это не был мираж: перед ним расстилался самый настоящий оазис, а он, как изможденный засухой и долгой дорогой путник, припадал к его источнику-источнику жизни, здоровья и красоты.Аромат роз и гул насекомых вдруг исчезли, и в нос ударил едкий запах мочи и сырой свалявшейся шерсти. Профессор достал из нагрудного кармана камешек, вставил его обратно в стену, и, тщательно прикрыв водорослями, обернулся.
Приближении Клума никогда не было неожиданностью — его тяжёлое дыхание и смрад, исходящий от огромного рыхлого тела были слышны на расстоянии полутора десятков метров. Ближе подойти он не мог, поэтому лишь неуклюже топтался у невидимой черты и, уродливо кривя беззубый рот, мычал:
— Хью- ю-г- о- о-о....
Профессор Эрихсон дёрнул головой и, монотонно покачиваясь из стороны в сторону, направился навстречу здоровяку, ведь тот был единственным из всех, в ком он обнаружил остатки хоть какого-то живого разума. В самом центре купола, среди толпы безумцев Клум собирал морские ракушки и приносил профессору, за что тот разговаривал с ним. Возможно, именно эти короткие беседы и сердечность учёного друга не давали здоровяку окончательно спятить и превратиться в буйного, изрыгающего проклятия сумасшедшего. Профессор Эрихсон подошёл к Клуму и ласково погладил его по плечу:
— Как ты себя чувствуешь? Сегодня выглядишь намного лучше и даже шерсть как будто блестит на солнце. Ты очень добрый и хороший, Клум.
Конечно никакого солнца здесь не было и подавно, да и особенных слов это глупое, измученное существо не требовало, а лишь капельку сострадания и доброты. Здоровяк довольно замахал лапами и протянул профессору золотую ракушку.
— Н-е-е-т, боль- ш-е-е н-е-е-т... — промычал Клум, — Кончи-и-и-л-и-и-с-ь.
От этой новости сердце профессора Эрихсона бешено заколотилось, глаза налились кровью. Он в ярости сжал кулаки, но в ту же секунду обмяк-по телу пробежал электрический разряд и мощная невидимая сила потащила его к центру тюрьмы. Не в силах успокоиться и взять себя в руки, он яростно закричал...
Вечером искусственное освещение выключали, оставляя лишь один небольшой прожектор, луч которого лениво скользил по стенам и клеткам с заключёнными. Профессор лежал, поджав ноги к животу, и смотрел сквозь грязные прутья на столб — контролёр. Гигантская машина неутомимо гудела, считывая эмоции узников и притягивая к себе тех, кто не мог побороть ненависть и агрессию. Полуживые от синтетической пищи, лишённые возможности насиловать и убивать психопаты плотным кольцом кружили вокруг столба, и лишь те, кто находил в себе силы хоть немного успокоиться, могли перемещаться по всей территории тюрьмы.
Вновь почувствовав постигшую его несправедливость, профессор Эрихсон тихо расплакался...
" Хьюго Рифс, вы обвиняетесь в массовых убийствах третьей степени по статье 4705 А Уголовного Межгалактического Кодекса. И приговариваетесь судом Конфедерации к пожизненному заключению в психиатрической клинике четвертого типа. Приговор подлежит немедленному исполнению".
Размазывая слезы обиды по лицу, профессор в сотый раз вспоминал тот роковой день, когда дежуривший в парке воздушный полицейский распознал в нём-уважаемом учёном и муже, крайне опасного серийного маньяка убийцу Хьюго Рифса. Он стал ошибкой системы и вот уже несколько месяцев находится в тюрьме на далёкой безжизненной планете, пытаясь выжить и не сойти с ума.
Профессор громко шмыгнул носом и попытался успокоиться. Ведь положительные эмоции — это единственное, что позволяет ему бродить где угодно, а не толкаться в хороводе обезумевших, не способных контролировать свои чувства и желания.Вместо того чтобы отчаяться, он культивировал в себе любовь и доброту, вспоминал прежних знакомых, мысленно читал лекции студентам и гулял с собакой по тенистым аллеям парка. А потом случилось чудо-совершенно случайно он обнаружил в стене крохотное отверстие, за которым увидел Её! Он не знал, что это было-параллельная реальность или временной разлом, но эта девушка и этот сад, словно сошедшие со страниц древних книг, возродили в нём прежнюю жажду к жизни. Последняя ракушка... Профессор грустно вздохнул, вспоминая, как проталкивал сквозь отверстие эти золотые кусочки неизвестного моря, которые Клум находил для него в песке. Но расщелина была слишком маленькой, ракушки отскакивали от листьев и падали в высокую траву, оставаясь незамеченными юной красавицей. А ему так хотелось, чтобы она увидела золотое сияние и подошла поближе, к самой стене... Чтобы он мог вдохнуть запах нежной тёплой кожи, коснуться её шеи, губ. По телу профессора пробежала дрожь. Он почувствовал, как погружается в океан блаженства и любви. А ведь это чудо может исчезнуть в любой момент, так же быстро, как и появилось. Сегодня или никогда!
Крепко сжав в руке последнюю ракушку, преисполненный решимости и надежды на лучшее, он выбрался из клетки и направился к стене.
Пробравшись незамеченным мимо прожектора и парочки психов, бьющихся в судорогах на земле, он добежал до стены и вытащил из кладки камешек. Каждый вечер перед сном девушка выходила в сад, чтобы забрать оставленную на скамейке книгу и полюбоваться на звёзды. Вот и сейчас она стояла посреди розовых кустов, устремив взгляд в небо и в её глазах отражались лунные блики. Легкий свежий ветер трепал её почти невесомую сорочку, оголяя до манящего основания изящные длинные ножки.
Стараясь не шуметь, профессор Эрихсон подцепил когтями несколько камней из стены и аккуратно положил их на землю. Конечно это было очень рискованно, но больше сил держаться у него не было. Потом он вставит их обратно, а сейчас... Профессор достал золотую ракушку и бросил её в проём в полуметре от себя. Услышав посторонний шум, красавица обернулась и подошла к стене, чтобы поднять поблескивающий в траве предмет. Теперь всё это было так близко-аромат бархатистой кожи, упругая грудь и розовые пальчики на ногах... Лоб профессора покрылся испариной, предвкушения и восторга дыхание участилось, глаза сузились и в них мелькнул хищный огонёк.
Как долго он этого ждал! Питался пресной синтетический пищей, общался с идиотом, и даже придумал себе альтернативную личность — невинно осуждённого профессора Эрихсона, чтобы регенерировать положительные эмоции и не толкаться в толпе психов у контролёра. Но теперь он хотя бы наестся до сыта! Хьюго Рифс просунул в отверстие одно из щупалец, росших у него на голове и, схватив им девушку за голову, потянул к себе...
***
Роз облизала языком зубы, сыто потянулась и, проведя лапкой по воздуху, стёрла остатки иллюзии с домиком и цветочным садом. Всё-таки ей повезло, что на корабле оказалось несколько капсул с иллюзиями, пусть и не последней модели, но для дурачков, обитающих под куполом, подойдут и такие. Им без разницы кого убивать, насиловать или есть. Один уже попался, но, чтобы не умереть с голода и дождаться спасательную команду, ей потребуется ещё парочка таких же безмозглых примитивных созданий. Брезгливо сморщив носик, Роз перешагнула через лежащее на песке щупальце и, подойдя к стене, принялась заделывать в ней дырку, чтобы в конце оставить крошечное отверстие, сквозь которое вновь послышится чарующий женский смех и повеет ароматом белоснежных роз.