Предыдущая глава http://proza.ru/2023/10/29/911
Слёзы реальности не оставили Зою и во сне. Они были очень кстати, ведь новая глава романа Киана была страшна и мрачна в своей безысходности. Закончив чтение, Зоя начала писать отзыв, и дался он её нелегко.
«Дорогой Киан, вы с такой реалистичностью описали начало путешествия Данковского в ад, что я рыдала не только душой, но и глазами.
Никогда ещё не погружалась я в безысходные лабиринты Бедлама, могу только догадываться, откуда у вас такая достоверность описания.
Вы очень метко сравнили Данковского с обесточенной башней, переломленной пополам жестоким мраком реальности. И только целебный ветер надежды мог срастить части целого, но руины его жестокости навсегда остались с ним.
Но без них нельзя.
Если забыть, что ты когда-то жестоко поступил, то тебе ничего не стоит вновь ступить на этот скользкий путь.
Настоящее же его преображение произошло, когда он встретил растерзанную толпой Святую Марию. Ту самую бедную Марию из «Мужского клуба», это легко можно понять по незначительным деталям.
И, знаете, мне кажется, она именно такой и должна была стать, если бы на пути ей не повстречалось это злосчастное кафе «Три свечи».
Хотя, признаюсь уж вам, и я бы не устояла против обаяния этих двух таких разных мужчин. Но не устояла бы в воображении, а в реальности я бы предпочла одного мужчину, в котором бы уживался и романтик, и циник. Не люблю резкие контрасты, и поэтому я до сих пор одна. Но я отвлеклась.
Наверное, Данковский попал в персональный ад несчастной Марии, где на свинцовых улицах города одетые в «Праду» жители с презрением толкали несчастную Марию, одетую в лохмотья. Ох, как тяжело заплатила она за тот единственный раз, когда предпочла заботе об умирающей матери порочную страсть!
Она, всегда надевающая туфли в тон платью, предстала босиком. Бедная душа её, оставшаяся немой к предрассудкам, пытается теперь изменить дьявольскую природу вещей.
В жизнеописании Святой Марии вы предстали настоящим поэтом, Киан! Даже ваши прозаические фразы звучат ритмично, как старинная баллада. Я так и вижу менестреля, перебирающего струны лютни.
«Была её жизнь как удар ребром по сонной артерии дней» - эта фраза из лексикона боевых искусств так продрала меня до глубины души, так ударила меня по горлу, что активировала горловую чакру, которая по мнению эзотериков отвечает за творчество, и представляете, я дерзнула облечь прозаические фразы в поэтическую форму, где даже присутствуют рифма и ритм. Смотрите, что у меня получилось.
Только не смейтесь, Киан!
Была её жизнь, как удар ребром
По сонной артерии дней.
Она обращала чертей в свиней
И смех её звенел серебром
И с шапками шли за ней.
Когда от отсутствия добрых дел
Она сходила с ума
То голос её, как дракон летел
И в город крошился, как мягкий мел,
Как пыль, оседал в дома.
Была она до того бедна,
Что в бурю шла босиком.
Она уходила в ночи одна
Чужих страданий глотая ком,
И горло жгла кипятком.
И на этом я бы поставила точку.
Пусть бы и дальше обращала чертей в свиней, но вам показалось, что вы наказали её недостаточно. За что же вы ей так мстите? Ох, Киан, подозреваю, что это опять вылилось что-то личное.
Да, это вы, Киан, а не ваш герой Данковский стали причиной того, что Марию растерзали жители этого города. Это вы заломили ей руки, это вы потушили её глаза и превратили их в угли.
Призраки Андрея и Дениса снова заставили её сердце познать ад, но гнев свой вы обратили на этот свинцовый город, а не на Данковского, вы его пожалели. Ворон ворону глаз не выклюет?
Вы обрушили на город снежный ураган, вы отравили все реки, вы тайно хотели, чтобы мучимые жаждой насильники выпили этой воды, вы так увлеклись в вашем мщении, вы перепутали реальность с выдумкой, и неизвестно, сколько бед бы вы опять натворили, но голос томящейся в аду души зазвенел в вашей голове вовремя.
И вы устами уничтоженной Святой Марии предупредили жителей, чтобы ни в коем случае не пили воду из реки, и моё внезапно появившееся чувство негодования к вам быстро погасилось воспоминанием о благородной цели пути вашего героя.
С Марией покончено.
Я верю, что в её персональном аду после снегопада засияет солнце. Верю, что и вымышленная мать простила теперь её убийственное равнодушие, и в другой реальности они будут невероятно близки.
Но давайте вернёмся к сюжету.
Мне хочется думать, что эта душа в аду, к которой стремится Данковский – женщина.
И знаете, Киан, какая-то неясная мне сила побуждает меня посоветовать вам назвать её Доминикой.
И прошу вас, довольно ужасов! Вам пора отходить от этой темы. Вы достаточно поломали Данковского, проявите теперь милосердие к вашему герою.
Также я считаю, что вы должны добавить несколько слов о Ларе. Мне интересно, как она пережила предательство. Прощаюсь до следующей главы. Преданная вам Зоя».
Отправив отзыв, Зоя успокоилась. Давно не выговаривалась она с такой правдивостью, давно не обнажала всех своих чувств и давно не чувствовала себя такой опустошённой.
Ведь Мария стала частью её души, пусть и не познанной, не воплощённой. В «Мужском клубе» Киан убил её, в новом романе воскресил, чтобы опять подвергнуть унижению и боли.
А ведь он предупреждал, что чудовища могут быть опасными.
В этот раз Киан ответил мгновенно, и Зоя успела прочесть письмо, прежде чем проснулась.
«Милая Зоя, я тронут вашей искренностью. Пропасть моей радости при чтении вашего отзыва уменьшилась, но что толку в пропасти? В неё всё падает, разбивается и лежит на дне вечным гниющим трупом.
Да, я скрутил Данковского, поместив его для начала в дурдом. Я промыл ему мозги аминазином, я персонифицировал его совесть в Марию, которая оказалась благороднее своего хозяина.
Я нашёл ваше стихотворение великолепнейшим! Вы настоящий поэт! Преклоняю колени перед вашим даром, а он у вас есть, поверьте мне.
И я безумно счастлив, что явился первоисточником, условием его возникновения. А вот моему герою Данковскому не повезло – его подружка Лара оказалась способна на безобразное рифмоплётство, хотя сюжеты её стихов интересны – если вы помните, она посвящала их воинам астрала.
Теперь признаюсь, что в «Мужском клубе» я убил Марию намеренно, а всё потому, что её прототип – продавщица из цветочного магазина отшила меня.
Да, Зоя, вы верно угадали – я именно отомстил ей за её пренебрежение мною. И это я, а не мой герой Данковский безучастно смотрел, как она, совершенно опустошённая после надругательства над ней, сидит в грязи.
Да, я обрушил свой гнев на насильников, а не на Данковского, потому что мне его сильнее жаль, чем Марию. Та цветочница из магазина вряд ли страдала после того, как отшила меня, а я потерял покой и сон.
Я был так уязвлён, так раздавлен, что изменил финал специально.
Я намеревался отправить к праотцам одного лишь Дениса, самого бессердечного из троицы. Именно он заражал остальных безнравственными идеями, и я собирался избавиться от него, а Марии и Андрею купить билет на поезд в страну безоблачного счастья.
Но всё пошло не так. Женщина опять всё испортила, и я стёр хэппиенд.
Потом я написал другой расклад: я убил только Марию, а любящих её Андрея и Дениса оставил вечно горевать и пить арманьяк в любимом кафе «Три свечи» без надежды обрести счастье вновь.
Но и этот финал я стёр.
Мои субличности – Андрей и Денис так страдали, потеряв любимую женщину, что я их тоже убил. Их любовь к Марии была настолько огромной, настолько сильной, что они не выдержали её давления, лишившись защитного скафандра.
Их смерть стала неизбежностью, ведь достигнуть океана дна без гидрокостюма невозможно, а Мария и была этой защитой.
Да, вы опять угадали, милая Зоя!
Данковский – это коктейль из циника Дениса и романтика Андрея, и вот теперь я в полной растерянности перед неразрешимым парадоксом.
Мария – не та женщина, которая ему нужна, и кроме Марии ему не надо больше женщин.
Я тайно думал, что зов души из ада, воззвавший к нему из глубины времён, это именно зов некой души, у которой нет пола и которая лишь жаждет быть вырванной из ада, а Данковский отправляется её спасать. Может, он ищет не любви, а славы героя? Может, он возомнил себя Спасителем?
Но вы всё-таки настаиваете, чтобы Данковский искал в аду именно женщину. Что ж, и тут вы правы. До Спасителя ему ох как далеко, он сам нуждается в спасении. Но если это женщина, то кто же она?
Честно говоря, не могу её представить. Никак не могу.
Чёрт возьми, а может мне снова наведаться за вдохновением в цветочный магазин?
Та продавщица – а я и имени её не знаю – всё-таки чертовски хорошенькая. Она для меня как дно океана для вас, и я до сих пор готов полюбить всех её чудовищ.
Вдруг, она так же многогранна, как и я сам?
Однажды я метафорически её убил, но вы мне подсказали, что силой своего таланта я могу её воскресить.
Доминика неплохое имя для таинственной души из ада, которая позвала Данковского сквозь время. Есть фонетическое созвучие в этих именах, это хорошо. Вряд ли бы этот эгоист отправился спасать того, кто ему абсолютно не близок духовно.
И таковым будет название всего романа – «Доминика», не знаю почему, но я так решил и никаких возражений не потерплю даже от вас.
Кто бы ни была эта душа – женщина ли, мужчина, - я вижу её духовным гермафродитом, таким же, как и сам Данковский, в котором цинизм довольно безуспешно уживается с мечтательностью.
Может, он и Доминика, встретившись, сбалансируют друг друга, и они сделаются, наконец-то реалистами.
Засим прощаюсь, пойду обдумывать следующую главу. Обещаю, что ужасов больше не будет. Если вы сказали, что этого типчика хватит мучить, то пусть так и будет – вам я верю безоговорочно. О Ларе подумаю, но не обещаю, что напишу о ней. Всё-таки она здорово потрепала нервы Данковскому. До следующей главы, милая Зоя.
P.S. Я догадался, кто вы. Вы - мой недостижимый идеал, который живёт в цветочном домике на границе миров, куда, наконец, добрался интернет. И я бы отдал всё, все свои деньги и весь свой талант, чтобы найти дорогу к вам. Вечно преданный вам Киан».
Продолжение http://proza.ru/2023/11/14/446
Фото Александра Прокудина