Бремен 1946 год. Здание бывшей школы.
Джозеф Парсон с недовольным видом выглянул в окно: шум машины и громкая речь заставили его оторваться от любимого занятия - игры в криббедж и душистой сигары. Несколько минут он внимательно наблюдал за происходящим. Лицо выражало настороженность.
— Джо, что там? — спросил сержант Лукас.
— К нам гости, какой-то штабной, чистенький.Не нравится мне это.
Игру пришлось прервать, Лукас спешно убрал карты и виски в ящик резного буфета.
В комнату вошёл розовощёкий лейтенант в новенькой форме, круглых очках.
— Капрал Лукас Бакли?
Медленно приподнимаясь со стула и одёргивая мундир, тот ответил:
— Я Лукас Бакли, чем могу сэр ?
— Капрал, вам необходимо прибыть к военному прокурору майору Гилберту.
Вот предписание,— лейтенант протянул пакет, — распишитесь.
— Я как командир Бакли, хотел бы знать причину, — вмешался сержант Парсон.
— Не могу знать,но это безотлагательно, — козырнув, лейтенант поспешно удалился.
— Не понимаю, что им надо, — покрутил пакет Парсон. Постой, может они разнюхали про Антверпен?
— Ну нет, ты сошёл с ума, там кроме нас никого не было, да и много времени уже прошло, мы же писали рапорт. Вопросов не было.
— Раньше не было, а сейчас раскопали. Ты же знаешь этих ищеек.
Тот случай Джо и Лукас старались не вспоминать. Но в свете происходящих событий, пришлось. Тогда, при взятии города, четыре эсэсовца сдались в плен. Конвоировать их в штаб досталось именно им двоим. В леске, не сговариваясь, поняв друг друга по взгляду, они без сожаления изрешетили пленных из "Томсонов", представив всё, как попытку побега. Это была ярость и месть за гибель Грейс и детей, от прямого попадания ФАУ в их дом в Лондоне. Извещение об этой трагедии пришло перед самой высадкой в Нормандии.
— Нет, нет, Джо!Не придумывай. Это исключено, тогда бы нас вызвали обоих.
— А тогда что? — Бакли достал виски из буфета и разлил по рюмкам.
— А не могла ли эта толстая Марта накапать на нас в комендатуру, мало что у неё в голове? Хотя мы же её не принуждали,и дочку свою грудастую она сама привела, как её, Гарбо что ли? Я ей чулки капроновые подарил.
— Не думаю, тогда бы всю роту вызвали.
....
Гамбург. Комендатура.
Рыжая секретарша в кокетливой пилотке, взглянув на протянутый Бакли пакет, указала на дверь с табличкой "майор Гилберт".
Войдя в кабинет Бакли поднёс руку к фуражке для доклада.
— Садитесь,— остановил его майор и указал на стул.
Мельком бросив взгляд на высокую стопку картонных папок, Бакли прочёл на верхней свою фамилию. Красная закладка выглядывала между страниц.
Майор положил папку с моим именем перед собой.
— Откуда Вы родом капрал ? — Гилберт смотрел прямо в глаза.
— Родился я в Дублине, но жил в Лондоне.
Майор взглянул в открытую папку.
— Где работали до войны и кем ?
— В городской тюрьме Пентонвиль, надзирателем.
— Вы были палачом ?,— в упор спросил майор.
От неожиданности Бакли привстал со стула. Про это не знала даже Грейс.
— Сидите, сидите, Луис, что вы так переполошились, - майор обошёл стол, придвинул стул и сел рядом с капралом.
— Да, так и есть, сэр... Но откуда...? — Луис почувствовал, как спина стала мокрой от пота.
— Хочу поговорить с вами на чистоту, Бакли, без званий и должностей, майор достал сигареты и пододвинул пепельницу,— курите.
Вы, наверное, знаете, что В Нюрнберге был суд над фашистской элитой, многих повесили. У нас тоже был маленький Нюрнберг, то есть судили сошку помельче, так сказать. Публика разноплановая: и нацисты, и промышленники, и партийные активисты, каратели. Привести приговор в исполнение поручили мне. От чего я не в восторге.
Признаюсь, не думал, что повесить человека - это такое хлопотное дело. Как к этому подступиться - я ума не приложу. Притом это будет всё показательно, с прессой. На фонарных столбах это не сделаешь. По мне бы легче им всем пулю в лоб, но этим генералам нужна показуха.
Вот мы и нашли Вас. Я бы не хотел считать это приказом, скорее просьба. Помогите мне, Бакли, лучше вас с этим никто не справится.Да и нет больше никого с таким опытом. Если мы договоримся, у вас будут широкие полномочия. И от себя обещаю: повышение в звании и скорое возвращение домой.
Возникшая тишина длилась несколько минут.
— Можно лист бумаги?
— Спасибо Бакли,— выдохнул майор, положив перед ним блокнот и карандаш.
— На сколько персон запланировано мероприятие?
— У нас восемь смертных приговоров. Ещё просьба, капрал, если можно, экзекуция
должна пройти гуманно, чтобы меньше мучений... Журналисты, сам понимаешь. Это возможно?
— Длинная капля, — не прекращая писать, произнёс Бакли.
— Не понял, капрал, какая капля? — с удивлением спросил майор.
— Сэр, это такой сленг, так мы называем самый гуманный способ удушения, когда берётся длинная верёвка и клиент проваливается в люк на эшафоте, за счёт длины верёвки и скорости падения, шейные позвонки ломаются, и смерть наступает мгновенно. При других вариантах неминуема агония и конвульсии.
— Вот и отлично, значит делайте "длинную каплю", вам видней, — майор глубоко затянулся сигаретой. Спасибо капрал , что не отказали.
...
— Ого, да тут можно построить целый корабль, не думал, что на эшафот нужно столько леса, читая список, удивился майор.
— Ещё мне надо знать сроки и физические параметры клиентов.
— Срок — две недели, а параметры зачем?
— Для меня это важно, вес, рост, телосложение влияют на работу системы удушения.
— Ладно, хорошо, капрал. В этих папках — личные дела приговорённых, можете ознакомиться, там всё есть. Приступайте.
...
Доски пахли смолой. Солнечный свет пробивался через щели, разукрашивая землю в полосатый рисунок. Чуть пригнувшись, Бакли в который раз проверял механизм открытия створок люка.Задвижки были густо смазаны солидолом. Казнь была назначена на шесть часов утра. Ботинки помощников гремели по настилу, напряжение витало в воздухе. Потом всё затихло. В назначенное время, зелёный автобус остановился напротив эшафота.
Восемь осужденных, с завязанными сзади руками, с парусиновыми мешками на головах, были выстроены по номерам.
Через щель,между досками эшафота, нервно покуривая, Бакли наблюдал за происходящим. Затоптав окурок, он надел длинный брезентовый фартук.
Майор Гилберт громким, с металлическими нотками голосом, начал зачитывать приговор первому осуждённому.
...
Мелкая пыль заструилась в солнечных лучах: раз, два, три......шесть.
Шесть ступенек до люка под которым он стоял. Под тяжестью тела щеколда напряглась. Бакли сосредоточенно вслушивался в каждое слово, доносившееся снаружи.
— Приговаривается к высшей мере, через повешение.
Тяжёлый молоток ударил по задвижке, в проёме люка провалился повешенный. Бакли мог видеть только его ноги в начищенных до блеска сапогах.
Молниеносным движением палач прижал их к себе и, не давая верёвке ослабнуть, изо всех сил потянул вниз.
Хруст ломающихся позвонков похож на хруст грецкого ореха. Этот звук Бакли не спутает ни с каким другим. Тело обмякло, дёрнулось и затихло.Ткань зелёных брюк мундира помокрела.
Снаружи послышались щелчки фотоаппаратов и гул толпы.
Потом процедура повторилась, шесть ступенек и удар по щеколде.
...
Остался закрытым один люк. Бакли помнил это круглое, интеллигентное лицо, когда просматривал папки. Его и убийцу его семьи разделяла тонкая полоска досок, через щели он видел подошву его ботинок.
"Участвовал в создании и применении оружия массового поражения ФАУ",— монотонно читал майор,— приговаривается к высшей мере через повешение.
Неожиданно руки Бакли затряслись, чего никогда не было.
Задвижка,хлопок. Бакли схватил летящие вниз ноги и, не давая верёвке натянутся, придержал тело. Дикий вой раздался из-под мешка. Повешенный успел сделать несколько глотков, но верёвка снова натянулась, сдавливая горло. Извиваясь, он старался нащупать носками ног опору внизу, мычал, дергался.
На несколько секунд верёвка снова ослабела позволяя сделать спасительный глоток. Но через мгновение натянулась снова и больше не ослабевала.
...
— Спасибо капрал, вы меня не подвели, наш договор остаётся в силе, — майор протянул руку.
— И вам спасибо майор, — Бакли протянул сигарету.