Несколько дней я безбедно жил в лесу. Читал стихи. Любовался облаками. Слушал пение птиц и стрекотание кузнечиков. Собирал съедобные травы, грибы и ягоды, варил вкуснейшие обеды. Валялся на траве, играя на флейте. Людей не видел, разве что изредка слышал перекличку грибников.
В одно утро я сел на велосипед и поехал на разведку. Надеялся наловить в речке рыбы да на дачных окраинах прикупить свежей картошки.
Вместо дач я увидел одноэтажные корпуса и детские качели.
Из леса вышел человек с корзиной грибов.
— Добрый день, — приветствовал я мужчину. — Здесь, похоже, лагерь? — указал я на строения.
— Да, детский лагерь. Вспомогательная школа проводит здесь каждое лето, — подтвердил мои предположения грибник.
Лагерь располагался на берегу тихой речки. Мысль потекла по проторённому руслу: сделать плот… любая речушка рано или поздно впадает в крупную реку, а та… в море–окиян!
— Зачем моря–океаны, если есть просторная и очень даже уютная конура? — осадил я фантазии.
Я направился по бездорожью в сторону лагеря, но свернул вглубь лесочка, потому что услышал девчоночьи крики.
— Помогите! — особенно чётко слышал я звонкий голосок. — Они меня убьют!
Я заробел… Кто знает, большая ли шайка прячется в лесу, и чем они вооружены.
— И убьём! Будешь знать, как уводить чужих парней! — орала девушка лет четырнадцати, пиная скрытую травой жертву.
Рядом стояли ещё несколько девчонок. Они гадко смеялись, но принимали меньшее участие в избиении жертвы.
— Я не уводила! — раздавался голос из травы. — Он сам привязался ко мне! Очень–то мне нужен твой прыщавый Колька! Дебил.
— Как ты моего Коленьку назвала? — поддавая ногами, кричала самая рослая девушка.
— Так и назвала: дебил! И сами вы дебилки! Особенно ты, Нинка! Была бы умнее, не унижала бы Колю при пацанах. Мальчишки ох, как этого не любят.
— Поучи меня, салага! — и Нинка сильнее пнула лежащую девочку.
Девочка заплакала.
— Что — больно? Так тебе! Щас я тебя убивать буду! Медленно и мучительно! — кричала Нинка. — За Коленьку!
Я не мог молча смотреть на расправу и громко свистнул.
— Бежим! — крикнула одна из нападавших.
— Стойте, отойдём немного и всё, — крикнула Нинка, она сделала несколько шагов и остановилась в зарослях кустарника. — Ничего он нам не сделает. Не догонит: велик по траве не проедет.
Остальные девчонки тоже остановились, но стояли поодаль, готовые вмиг припустить.
— Езжай к своей тётьке! Навсегда! — кричала Нинка. — Вернёшься в лагерь — убьём!
— Прекратите! — крикнул я. — Убийцы, блин.
— А чего она чужих парней уводит? — не унималась Нинка.
Наконец я подошёл к лежащей в траве девочке и подал ей руку.
Девочка с трудом поднялась. Было ей не больше двенадцати лет. Она была в простом детдомовском платье. Кровоподтёки на ногах и руках показывали, что били её всерьёз. Под глазом багровела шишка, но даже синяк не портил красоту девочки.
— Как тебя зовут, красавица?
— Женя.
Девчонки издали позубоскалили и стали отходить в сторону лагеря.
Я на руках понёс девочку к велосипеду. Она обворожительно обвила мою шею руками и тесно прижалась ко мне. Поэтому я не торопился, смакуя каждый миг прикосновения к девочке.
Я посадил Женьку в багажник и спросил:
— Куда тебя везти, красавица?
— Куда угодно. Лишь бы подальше от этого дурдома. Там меня взаправду убьют.
— Поехали в мой шалаш?
Девочка красивая, а красота не ассоциируется с дебильностью. Стереотип устойчив: уроды — дебилы, а красивые умнички. И я спросил девочку:
— Неужели ты тоже во вспомогательной школе учишься?
— Д-д-д… Нет! Я сирота. Жила в интернате. Я самая маленькая в классе. Поэтому меня доставали одноклассники. Обзывали, обижали. Однажды я не выдержала и сбежала в Закулички к родной тёте. Меня вернули, я снова убежала. Когда сбежала в третий раз, от меня решили избавиться. Перевели во вспомогательную школу.
— Разве так можно?
— Нельзя. Но вот взяли и перевели. А там Колька из восьмого класса на меня запал. Начал привязываться. А Нинка из-за своего Коленьки устроила травлю.
— И куда ты пойдёшь?
— Куда угодно, лишь бы не в эту дебильную школу. В Закулички к тёте поеду.
— У тебя даже денежек нет. Как доедешь?
— Д–д–дд… Договорюсь, — уклончиво ответила девочка.
— Договоришься? Легко сказать…
— Когда я первый раз поехала, шофёр сказал, что я должна заплатить… доставить ему удовольствие… — девочка помолчала, потом шепотом: — Мы заехали в лесочек, он расстегнул брюки… Потом ещё раз сделаешь это, сказал он, и в расчете. Не хочешь — выметайся.
— Бедненькая… противно было?
— Как-то старшеклассницы болтали, секретничали, говорили, как это эротично и кайфово. Я всю неделю тогда думала об этом… Мечтала попробовать… Поэтому я не отказалась. Мои родители, когда были живы, организовали первый в городе видеосалон. У нас дома лежали десятки видеокассет в коробках. Когда никого не было, я смотрела американские фильмы… и мечтала. Об этом… В следующий раз, когда сбежала, я сама предложила шофёру… это. Так ты прожженная штучка, засмеялся водитель. И довёз меня до самого дома. И в третий раз… А потом меня перевели в спецшколу… избавились… Из вспомогательной школы я тоже сбегала! На машинах. Однажды шофёр завернул в лес и снял с меня трусики… Было больно. Он сказал, что теперь я настоящая женщина. Потом ещё…
— Тебе нравится… это? — спросил я… тихо. Так, чтобы она не услышала. Я такой стресс испытал, что не решился повторить вопрос вслух. Чтобы замять неловкость, я спросил: — Где твои родители?
— Папу и маму рэкетиры убили. Папа отказался дань платить, хотел с рэкетирами войну вести. Так я осталась сиротой.
Мы добрались до дома, который я уже привычно считал своим, распахнул дверь и пригласил девочку внутрь.
— Ах, какой уютный домик!
Я взял девочку на руки и опустил на диван.
— Яша, ты такой добрый. Можно, я в твоём шалаше буду жить… всегда?
— Живи, милая. Если захочешь, будешь здесь хозяйкой.
— Да, хочу!
Я обнял девочку и поцеловал в лобик.
Было искушение наброситься на девчонку, но я сдержал себя.
— Не будем торопить события, — говорил я себе. — Впереди уйма времени! Надеюсь…
Наслаждаясь прикосновением к оголённой спинке, я отнёс девочку к ручью, помог смыть грязь и промыть свежие раны. Женька умыла заплаканное лицо, и мы пошли домой. Я посадил девочку на диван и обработал марганцовкой раны.
Мы лежали на диване и целовались. Сердце колотилось. Я едва сдерживал себя.
— Столько терпел. Потерплю ещё чуток.
Я любовался милым личиком девочки. Но некоторое чувство гадливости не оставляло меня. Я представлял неприличные сцены: вот она делает непотребство мужикам–шофёрам, прыщавому Кольке–дебилу… Я подавил брезгливость, сосредоточив внимание на нежности кожи под моими пальцами, осязающими каждую ложбинку на спинке девочки. Но полностью отдаться наслаждению не получалось. Так и видел неприличные картины, как она целует Кольку–дебила или наглого насильника шофёра.
— Она не девочка. Значит, всё можно!? Ладно, всё ещё впереди, — молча сказал я, с трудом отрывая рот от жарких Женькиных губ. — Ты, наверное, голодная? Целый день не ела?
— Я в лагере позавтракала. Потерплю. Поцелуй меня.
Я впился в Женькины губки, а пальцы непрерывно осязали упругую спинку. Но отдаться блаженству не получалось: я почему–то зримо представлял полный комплект болезней… венерических, как они описаны в листовках на больничных стендах… красная сыпь, гнойные выделения, проваленный нос…
После обеда мы валялись на солнечном пригорке, целовались и болтали обо всём на свете. Читали книги. Девочка оказалась весьма начитанной и смышлёной.
Я расстелил покрывало на мягкой траве, снял с Женьки платье, взял Женьку на руки и положил на покрывало. Потом разделся по пояс и лёг рядом с Женькой. Я читал лучшие стихи, а сам поглядывал на вьющиеся Женькины волосы, на изумительные плечики девочки.
Время от времени я проводил ладонью по горячей спинке Женьки и говорил глупые слова, потому что не мог от волнения двух слов связать.
В один момент я насмелился и запустил руку под ткань трусиков. Я был готов уже идти в наступление, но почувствовал сопротивление. Я завёлся ещё больше и готовился применить силу…
— Тс–с–с–с… Яша, милый, хороший… Прости. Я тебе позже всё объясню, не сейчас, не проси. Прости! Ради тебя, ради нашей любви! У нас всё ещё впереди.
В сумерках мы целовались и мечтали о жизни в шалаше на необитаемом острове. Естественно, разговор про остров завёл я. Я накинул на Женькины плечи тёплый свитер. Спать легли, когда стало совсем темно. Было прохладно, поэтому я не стал снимать с Женьки свитер. Мы укрылись одеялом и крепко обнялись.
— Давай навсегда здесь останемся, — предложила девочка.
— Давай! Жень, давай уплывём на необитаемый остров? Построим дом с видом на море и будем вечно жить на острове?
— Давай! — живо ответила Женька и тесно прижалась ко мне. — Только я люблю заводную музычку, колечки и заколки, импортную косметику и апельсиновую жвачку. Надо запастись. Тогда я на любой остров с тобой уплыву.
— Музычку и жувачку… — мне стало тоскливо, но я не подал виду. — Придётся привыкать и терпеть.
Утром я проснулся, едва занялся рассвет. Женька лежала на моей руке и тихонько сопела. Я поцеловал девочку в лобик. Я хотел встать, но не решился нарушать идиллию. Так я и лежал, вдыхая запах девчоночьих волос. А сам мечтал о грядущем наступлении.
Когда стало совсем светло, я высвободил руку и поднялся. Я хотел, пока Женька спит, развести костёр да приготовить чай. Я предвкушал долгожданную встречу при закрытых дверях!
Едва костёр разгорелся, я увидел милицейскую машину и двух мужчин в форме.
Милиционеры представились и сразу приступили к делу.
— Мы ищем девочку. Из детского лагеря пропала Евгения N. Старшие девочки видели, как её похитили. Описали похитителя…
Я посчитал бессмысленным что–либо скрывать.
— Девочка, которая потерялась, здесь. Ах, как они повернули: похитили! Эти девочки избивали её и даже грозились убить. Я спас её от расправы.
— Убить? За что?
— Любовный треугольник. Коля–красавчик влюбился в Женьку. А Нинка решила избавиться от соперницы. С несколькими подружками она избивала Женьку. Хорошо, что я мимо проходил.
— Ох, какие страсти! — засмеялся лейтенант.
— Ах да, девочка спит в машине. Можете её разбудить.
Я порадовался, что вчера перед сном заставил девочку одеться. Иначе увидели бы её полуголой, да на одном диване с мужчиной.
Милиционеры дали мне заполненный торопливым почерком протокол и попросили расписаться. Потом они зашли в наше жилище и долго беседовали с девочкой.
Я тем временем вспоминал, не сказал ли я чего лишнего.
Успокоился я лишь тогда, когда милиционеры отдали мне честь и повели Женьку в милицейскую машину.
Девочка остановилась и помахала мне рукой. Она кричала:
— Яша, прости меня! Не ищи меня! В моём сердце яд! Я — развращённая женщина! Ты — чистый наивный мальчик! Я погублю тебя!
Милиционеры помогли девочке сесть в машину. Я выбежал на открытое место и стал махать руками, надеясь, что машина остановится, что Женьку вернут. Потом нехотя поплёлся домой, где меня ждал Мишутка.
Настроение было непонятным. Я радовался, что меня не забрали в милицию. Сожалел лишь о том, что не исполнились мои мечты про идиллию на острове, что Женьку увезли в милицию. Я даже фамилию и адрес не спросил. Да какой адрес?! — интернат да Закулички.
Я лежал на диване и мечтал, как однажды с Женечкой отправлюсь на необитаемый остров, где нет законов и милиции… И людей. Придётся привыкать к попсе, заколкам и помадам… Только сначала она должна вылечить все болезни, иначе я…
Я поднялся, потому что услышал тарахтенье трактора и мужские голоса.
— Тебе придётся освободить нашу машину, — сказал парень, когда я выпрыгнул на землю.
— Вашу?
— Да, нашу! Документы есть. Могу показать, все номера совпадают, — он полез было в полевую сумку.
— Не нужно, я сейчас же уйду.
— Понимаешь. Машинёшка после аварии, старая, двигатель полетел… Рухлядь, ремонту не подлежит, а всё ж металлолом да запчасти.
Я начал собирать рюкзак.
— Какой идеальный порядок, — похвалил меня старший. — Однако, мы сами здесь отдохнём, пока грибы собираем.
— Спасибо, порядок навёл. Садись с нами за стол, — пригласил меня за стол молодой паренёк. — Пироги ещё не остыли.
Пока я разливал по кружкам горячий чай со смородиной, гости–хозяева доставали из сумки пирожки и фаршированные блинчики.
За чаем мне пришла в голову идея.
— Много ли прибыли даст металлолом? Такой уютный и тёплый домишка… Если его поставить возле ворот, получится превосходный домик для вахтёра, — предложил я.
— Ведь правда! Яша, ты — гений! — засмеялись мужчины. — У нас сторожка совсем ветхая, сносить пора. Будет для сторожа новый дом!
— А вам сторож не нужен? — замирая от волнения, спросил я.
— Как раз ищем, а то второй сторож уволился. Однако, ты — школьник?
— В девятый класс перешёл.
— Тебе, наверное, лучше работать по выходным? Я прав?
— Да, конечно!
— Сторож на днях уходит в отпуск. До конца лета можешь работать хоть каждый день — заработаешь. Согласен?
— До конца лета согласен. В сентябре мне на учёбу. Осенью работать смогу только по выходным.
— Прекрасно! Документы с собой? Сразу же оформим на работу. Сегодня в ночь можешь заступать на смену.
— Я на заводе в двенадцать лет начал работать, — вставил слово старший мужчина. — На этом же самом.
Пока мои новые знакомые собирали грибы, я помогал им искать грузди. Потом автолавку подцепили к трактору, и мы тронулись в путь.
Через полчасика мы были на территории завода.
Автолавку оставили возле ворот.
— Здесь и поставим сторожку. И проходная рядом, и обзор неплохой. Электрика попросим свет провести.
Начался мой первый рабочий день. Я любовался конурой со всеми удобствами, мечтая, как буду здесь жить и работать. Я представлял себя строгим вахтёром и недремлющим сторожем.
Я включил магнитофон, заварил чай и раскрыл книгу. Что ещё для счастья нужно? Вдруг Женька вернётся? Как она меня найдёт? Я её буду искать! Интернатов в городе не так уж много.