Отец Серафим Платинский.
Курс православного выживания.
Важную роль в понимании наших трудных времен играет «Курс православного выживания» отца Серафима (Роуза) и отца Германа (Подмошенского) – редкий и весьма ценный православный ресурс. Отцы Серафим и Герман преподавали этот курс в 70-х годах в монастыре в Платине.
Лекции были произнесены на английском языке. Русский текст Вячеслава Марченко.
При чтении следует иметь в виду, что это расшифровка живой устной речи отца Серафима, а не написанный и неспешно обдуманный текст.
Лекция 1.
Православное мировоззрение.
Целью этого курса является стремление дать людям возможность взглянуть на то, что происходит сегодня в мире, с чем мы сталкиваемся в повседневной жизни, на все, что имеет философскую подоплеку. В любом большом городе есть церкви любого типа, и все они предлагают разные взгляды, разные доктрины. Католики, к примеру, скажут вам одно, а мормоны — другое; адвентисты седьмого дня дадут уверенно еще нечто; фундаменталисты скажут иное; либеральные протестанты дадут свое направление; теософы представят кое-что еще. И человек в поисках Истины ходит, возможно, от одного к другому. И порой люди говорят: «Ага, я нашел!» — что-то щелкает. Они вдруг кажется, что у мормонов есть ответ; или же их весьма впечатляет оратор, который знает, как произвести впечатление на современных людей.
Был один, например, Алан Уоттс, он умер совсем недавно. Я учился у него. На самом деле, я был тогда чрезвычайно впечатлен, потому что был студентом и искал какую-то истину в философии, но не нашел ее. Мне очень наскучила западная философия, и вдруг он приходит и читает лекцию по дзен-буддизму. И [я думал] это и есть ответ, потому что это не философия; так обстоят дела. Он сказал, что дело не в том, чтобы смотреть на стакан воды и давать ему определение, а — и он берет стакан воды и выливает его на сцену, очень драматично — вот что такое дзен-буддизм, это ответ; это его".
Конечно, в продолжение лет мы видим, что этот несчастный просто очень умный человек. Он очень хорошо понимал образ мышления людей; и он, выбрав определённое направление, продолжал двигаться по нему и сделал на этом свою карьеру, заработал много денег, нашел людей в качестве своих последователей; и просто учил их. Он сказал много правильного, особенно негативную часть о том, что не так с современной цивилизацией. Но в конце концов он просто дал им какой-то жалкий кусочек правды в сочетании с множеством своих собственных мнений и в итоге великой системой лжи он погубил души, включая, несомненно, свою собственную.
Но Православие не похоже ни на одно из этих течений, систем мысли; это не просто одно из многих. И поэтому некоторые могут подумать, особенно новообращенные, говоря: «Почему я раньше не слышал о Православии, почему его не показывают по телевидению? Почему я не слышу этого? Почему нет радиопрограмм, газетных статей и прочего?» Ну, если вы посмотрите на газетные статьи, которые есть о Православии, которые случались время от времени — например, когда плачущие иконы прибывали в некоторые города, там были статьи; или даже когда в Сан-Франциско умер архиепископ Иоанн, была статья, разного рода события, которые выделяются, становятся частью истории, всех событий в городе, и посмотрите, какие газетные статьи пишут — Православие там адаптировано для читателей. То есть, что эта секта очень колоритна; это как мормоны или адвентисты седьмого дня или что-то еще. Оно другое, оно красочное. И если вы прочтете описания пасхальных служб, там всегда будет написано что-то вроде: «Среди облаков благовоний, развевающихся риз и длинных бород» и всего экзотичного и отличного от того, что видит рядовой американец; вот чем для них является Православие. То есть, с такой точки зрения Православие – это своего рода христианская философия, которой во многом свойственна некая экзотика. Если вы хотите экзотики, вам туда. Но это не то, что есть подлинное Православие.
Если вы отдадите свое сердце и душу одному из этих учений, различным христианским или нехристианским учениям, вы получите от своей секты — поскольку все они являются сектами, включая католицизм — вы получите от своей секты то, что они, вероятно, понимают философией жизни, они дадут вам ответы на многие вопросы. Они дадут вам ответы, которые вы примете, если находитесь на их волне — обычно это зависит от вашего происхождения, ваших психологических стремлений и уровня образования. Существуют всевозможные факторы, которые заставляют вас отозваться и отреагировать на конкретную секту.
Как только вы отдадите им свое сердце и душу или, по крайней мере, часть их, вы начнете принимать все, чему вас учат, и формировать себя на этой основе. А потом, когда кто-то приходит к вам и спрашивает, почему вы верите, вы даете ответы так, как вы их выучили. А человек со стороны посмотрит на эти ответы и удивится, как можно так думать. Очевидно, что это «линия партии». Они будут цитировать вам места Писания в соответствии с интерпретацией, которая кажется очень надуманной, и будут думать, что это логичное, естественное объяснение. Разговариваешь с адвентистами седьмого дня, нашими здесь соседями, и начинаешь спрашивать их, во что они верят и почему верят, и оказывается, что заповедь о субботе — самая важная из всех заповедей, та, которая отличает настоящих людей, настоящую церковь от всех остальных. Как они могут это понять и как они могут объяснить тот факт, что Христос всегда присутствует в воскресеньи, в первый день недели? Он воскрес из мертвых в воскресенье. По Его Воскресении было первое воскресенье — как же церковь не верила этому две тысячи лет? И они даже скажут вам, что там всегда были адвентисты и люди седьмого дня. И они даже могут выстроить для этого какую-то традицию, какую-то [сказав что-то вроде]: «Ну, может быть, эта секта и существовала на протяжении веков». Но то, что они вам дадут, не будет мировоззрением, философией. То, что они дадут вам, будет сектантским взглядом.
Сектантский взгляд, как следует из названия, является из секты: это нечто отрезанное. Они дадут вам кусочек реальности в своей интерпретации. Когда дело касается любого сложного вопроса, вам дадут очень простой ответ, который не удовлетворит человека, способного глубоко думать. Если появится что-то, что очевидно опровергнет их позицию или сделает ее туманной, они скажут: «Дело дьявола» или «Это зло», или [если] вы спросите их, как они интерпретируют Священное Писание, «буквально». Они дадут вам чрезвычайно простые ответы на очень сложные вопросы. И вы уже должны быть на этой волне, чтобы принять это. И вы станете — как мы действительно воспринимаем сектантов — какой-то группой, отрезанной от остального общества, сохраняющей свою собственную точку зрения, оберегающей себя от всех остальных, имеющей свои собственные школы и думающей, что находится в истине. Но у вас не будет какой-то философии, мировоззрения, которое позволит вам действительно понять, что происходит в мире, объяснить окружающие вас явления так, чтобы не насиловать разум, это не просто интерпретация в соответствии с очень причудливым толкованием Священного Писания, но нечто прочно обоснованное и, возможно, не сразу убедительное для всех, но, по крайней мере, уважающее разум, который дал нам Бог, и не имеет слишком упрощенного взгляда на то, что происходит в мире, [того, что] кто не согласен с моей философией, тот либо дьявол, либо человек совершенно обманутый.
Напротив, многие вещи, происходящие в мире, имеют свой смысл: идеи имеют свой смысл, политические системы имеют свой смысл, даже художественные движения имеют свой смысл, потому что в каждом есть какое-то зерно правды. И если ты не поймешь, что это за зерно правды и как оно смешалось с плевелами лжи, что в нем подлинное, что в нем фальшивое, то ты не сможешь жить в нынешнем мире; а христианин живет в мире. Вы должны понимать, что сектант защищает себя, и он защищает всех, кого может удержать от реальности, удержать в каком-нибудь своем уголке. Но если этот человек выйдет в мир и начнет задавать вопросы, он потеряет свои сектантские взгляды, потому что это неправдоподобно. Ему приходится хранить свою сектантскую веру в каком-нибудь уголке, в части общества.
Православное мировоззрение не такое. Сегодня истинных православных христиан очень мало. И поэтому нас призывают некоторые, как Шмеман и люди, которые идут в ногу со временем и хотят идти в ногу с католиками, протестантами и современной мыслью, — они скажут, что мы — секта. Поэтому нам следует знать, секта мы или нет? Если мы имеем Православие как нечто вроде мормонизма, то есть если мы знаем катехизис, знаем догматы и можем излагать официальное учение веры, а все, что за пределами этого, является чем-то туманным или дает слишком упрощенный ответ, то нам грозит опасность этого самого сектантства. Потому что тогда Православие будет для нас чем-то очень узким. Путь спасения очень узок, но из всех религий только Православие есть религия Божия; и поэтому оно не отрицает тех способностей, которые дал нам Бог, особенно разума, который является способностью, с помощью которой мы познаем Истину.
И вот Православие — единственная религия Божия, потому что это истинная религия, она имеет ответ на все, она объясняет все, что происходит в мире. Это не значит, что у нас обязательно есть абсолютный ответ на все, потому что это тоже особенность сектантского менталитета: у них есть мгновенный ответ, и они дают его вам очень упрощенно, и нет никаких аргументов. Скорее, с Православием мы открываем свой разум, потому что, поскольку у нас есть Истина, мы не боимся того, что может сказать наука, философия, писатели, художники. Мы их не боимся; мы можем посмотреть на них своим православным пониманием и с открытым разумом и с открытым сердцем, чтобы увидеть, что действительно положительно, и понять, ценны они или не ценны, полезны ли они, вредны ли они.
И поэтому мы можем посмотреть вокруг себя на любое явление. Сектант посмотрит вокруг себя и скажет: «Это зло, отрежь». И со многим, конечно, приходится так поступать, потому что есть вещи, которые, особенно теперь, вопиюще побуждают ко греху. Но даже отвернувшись от них и максимально не подвергая себя искушению, мы должны понять, почему они такие, почему и что происходит.
Есть что-то, что не имеет непосредственного ответа для человека православного мировоззрения. Есть определенные вещи, которые невозможно объяснить сразу, просто зная о Боге, Святой Троице и основном учении Церкви. Например, теперь характерно, что наше время называют «постхристианским» временем; это также постфилософские времена, потому что было время, когда философия была очень жива на Западе. Фактически, [Иван] Киреевский, русский писатель девятнадцатого века, говорит, что вплоть до начала и середины девятнадцатого века философия была течением, главным течением европейской мысли, потому что то, о чем думали философы, было самым захватывающим, самым интересным и было то, что потом пошло в народ. В очень короткое время, что бы ни думал один человек в своем кабинете в каком-нибудь месте города Германии, через несколько лет уже становилось достоянием всего народа — до тех пор, пока философия не дошла до конца своей линии, которая была примерно в середине девятнадцатого века, когда был жив Киреевский. Потому что так случилось, что, разрушив внешнюю вселенную философией Юма, Беркли и других, философия, чтобы найти некий фундамент, на котором можно было бы опереться, в конце концов остановилась на Канте, утверждающего, что нет ничего, кроме личности, которая сама творит свою вселенную, которая одна способна привести в порядок всё сущее и наделить его смыслом; мы не знаем, что это за вещь сама в себе, что там снаружи; но я тот, кто приводит все в порядок, и если я пойму себя, я смогу понять смысл вселенной. Но это представляет собой очень опасный субъективизм, потому что в этой системе больше нет места Истине. Просто есть место для какого-то традиционного взгляда на вещи. А вслед за ним пришли ещё более странные философы, Фихте и этот Макс Штирнер, и другие, которые говорили, что в мире нет ничего, кроме меня, одного «я» во вселенной. И Штирнер дошёл даже до того, что сказал: «Я один во вселенной, топчу могилу человечества», что-то в этом роде. Это своего рода логический вывод людей, освободивших мысль от каких-либо ограничений и решивших найти, где можно все обдумать. А когда вы все обдумываете без какой-либо традиционной основы, вы заходите в тупик.
После этого, как замечает Киреевский, основное течение западного мышления повернулось в сторону политики. И вот почему, особенно после 1848 года и начиная с Французской революции, и особенно сильно после 1848 года, главное, что происходило в европейской и мировой истории — это ход революции, о котором мы поговорим позже.
Итак, человек, желающий иметь православное понимание, должен быть готов смотреть открытым умом и сердцем на то, что происходит в мире, и умом выяснять, от чего зависит всё происходящее, что лежит в основе этого. Всё это нам приходится делать теперь, когда век философии миновал и взгляды крайне упростились. Удивительно, что даже в университетах разум вообще не используется. Художественная критика становится всего лишь оправданием вашего субъективного вкуса; объективных критериев вообще не осталось. В таком мире новые философские убеждения и очень опасные идеи больше не представляются как некая истина, которую легко понять как ложную, а представляются как нечто иное.
Например, люди, употребляющие наркотики, скажут вам: «Я открываю новые области реальности. Вы против новых областей реальности? Вы против более глубокой области разума?» На самом деле, святые Отцы говорят о более глубокой области разума — и что вы на это скажете? Он не дает вам какую-то новую истину, о которой вы можете сказать: «Это ложь»; он дает вам какой-то новый взгляд. И надо остановиться и подумать, ну а что это значит? Какова более глубокая область ума? Кто там, что происходит? Надо уметь оценить, что стоит за такого рода высказыванием и действительно ли это очень практичная вещь, потому что человек может прийти к вам и сказать: «Мне прекратить это или продолжать?» или: «Это зло?» И вы должны знать, почему. Если вы просто скажете: «Нет, наркотики – это зло, это запрещено», то его, скорее всего, это не переубедит, потому что кто-то другой даст ему очень правдоподобное оправдание. Вы должны сказать ему — конечно, вы должны сказать ему: «Тебе лучше остановиться, потому что это очень опасно»; но [вы] также должны быть в состоянии сказать, если у вас есть полная жизненная философия, почему это неправильно и куда это приведет.
Есть также много видов достижений в науке, с которыми связаны философские взгляды. Например, эволюция, конечно, имеет большое значение; и это очень сложная вещь, на которую не сразу получишь ответ. Сектант скажет: «Ну, это против Книги Бытия; это противоречит буквальному толкованию». И это очень легко просто разобрать на части, потому что если трактовать Бытие абсолютно буквально, как им того хотелось бы, то приходишь к нелепым абсурдам.
Или есть такая идея, что теперь мы можем управлять своим собственным будущим. Поэтому мы определим в пробирках, будет ли ребенок мальчиком или девочкой, и дадим ему мозги Эйнштейна или что-то в этом роде. Вы должны знать, хорошо это или плохо. Что происходит? На каком основании я могу это критиковать?
И, конечно, очень важно уметь видеть, что происходит в политическом мире, потому что в свободных обществах люди идут и голосуют. Вы должны знать, какую ценность имеет голосование или что вообще стоит за политикой. Стоит ли в этом участвовать? Это добро, зло? Давайте иметь какое-то представление об этом. То же самое и с музыкой и искусством — музыкой тем более, что она настолько всепроникающа в обществе; вы идете в супермаркет и слушаете музыку. За тем, почему вы получаете ту музыку, которую слушаете в супермаркете, стоит целая философия; и вы должны понять, что эта музыка пытается сделать с вами, что за ней стоит. В этом есть целая философия.
Если вы попросите сектантов дать вам мировоззрение, полный обзор того, что происходит в мире, они, опять же, дадут вам очень узкую вещь, в которой есть много точек истины, потому что они читают Священное Писание; и они могут рассказать вам о конце света, Апокалипсисе, антихристе и дать вам даже правдоподобное представление о том, что происходит в мире. Они могут вам это сказать...
Есть такая штука под названием «Простая правда», этот журнал, который… говорит: «Это чистая правда. Я открыл чистую истину, которая была скрыта две тысячи лет. Я обнаружил это, сидя в своем чулане и обдумывая это, и никто, кроме меня, об этом не думает. И вот оно. Вот где это, просто и ясно». И он несет вам много чуши, имея свой субъективный взгляд на вещи, где он может изложить это там, где это просто «просто и ясно», и так оно и есть. И миллионы людей следуют за ним; не все из них являются его настоящими [последователями], частью его культа, и многие люди относятся к этому очень серьезно и думают, что это имеет большой смысл. А он расскажет вам всякое: что Христос умер в среду и воскрес в субботу, по выводам из всего, – хотя и сказано в Писании «рано в первый день недели». У него есть объяснение, чтобы объяснить и то, что на самом деле была не пятница, а среда, и как считать три дня — не третий день, а три дня, семьдесят два часа. И, ну, он дает вам всевозможные фантастические вещи, смешанные со всевозможными правдивыми вещами. И если вы не способны к различению, вы можете попасть в самые разные неприятности. Даже наши сектанты очень на него смотрят, потому что у них очень схожие взгляды, они адвентисты седьмого дня. И они скажут вам, что он говорит о — я забыл, как он это называет — но после первых шестидесяти лет или около того этой эпохи, где-то через тридцать лет после Воскресения Христова, наступает «недостающий век» или что-то в этом роде. Внезапно истина вышла наружу, из-под земли или откуда-то еще. Больше она не возвращалась, пока не появился этот Армстронг.
То же самое [верно] и с другими сектантами: у Елены Уайт такая же философия. Существуют разные ее разновидности. Некоторые скажут, что именно Константин совершил плохие поступки. Обычно они встречаются гораздо раньше, поэтому им не нужно принимать ничего, что произойдет после этого. И они не могут толком объяснить, как получилось, что именно Собор Церкви во втором, начале третьего века определил канон Священного Писания. Итак, вы должны понудить людей понять, как Собор мог это определить, если Собор уже находился в отступническом состоянии. Но они принимают это постановление Собора. Это очень интересно, вам это может показаться очень нелогичным.
Но для нас это не какая-то очень двухмерная, простая вещь для понимания того, что происходит в мире. Итак, мы должны прежде всего понять, что такое мировая история, каковы силы, формирующие мировую историю. И это, по сути, очень просто, потому что есть Бог и есть дьявол; и мировая история продолжается между этими двумя противниками. И человек, сердце человека — это поле, на котором все это разыгрывается.
Если вы прочитаете Ветхий Завет, вы увидите замечательную историю, которая отличается от истории любой другой страны. В других странах есть правители, [которые] поднимаются и падают: есть тирания, есть демократический рай, есть войны, иногда триумф праведный, иногда триумф неправедный; и вся история крайне скептична. Историки расскажут вам свою хронику преступлений и дикости — и никакого смысла. А то, что происходит — это какое-то случайное событие, в котором никто не видит никакого смысла. Но в истории Израиля мы видим очень глубокий смысл – историю избранного народа Божьего, который то следует Божьим заповедям, то затем отпадает; и его история зависит от того, каким он является, следует ли он за Богом или отпадает от Него. И становится очень сложно, когда их выводят из Египта в пустыню, и они идут на очень небольшом расстоянии – что сейчас можно сделать за день или примерно за неделю, а тогда можно было сделать за неделю или две — и они провели сорок лет в пустыне и прошли через всевозможные приключения, потому что колебались между правильной верой в Бога и отпадением от Него, до такой степени, что, когда Моисей отошел на короткое время на гору, чтобы получить заповеди Божии и встретить Самого Бога, люди поклонялись золотому тельцу.
Вся история Израиля — это история между верой и неверием, между следованием за Богом и отвержением от Бога. И история Израиля становится в Новом Завете историей Церкви, нового Израиля. И история человечества со времени прихода Христа на землю доныне есть история Церкви и тех народов, которые либо приходят в Церковь, либо борются против Церкви, либо приходят в Церковь и отпадают от нее. Мировая история с того времени и по сей день имеет смысл только в том случае, если вы понимаете, что существует некий план, который является планом Божиим для спасения людей. И надо иметь ясное представление о Христианстве, о том, что такое Православие, что такое спасение, чтобы понять, как этот план проявляется в истории.
История человечества за первое тысячелетие Христианской эры — это история распространения Евангелия в различных землях и среди разных народов. Какие-то из них согласились, какие-то с большой готовностью, какие-то с меньшей готовностью. Обычно простые народы принимают гораздо охотнее. А иногда приходят искушения, приходят ереси, которые являются плевелами, посеянными диаволом, чтобы расстроить людей, увести их от Истины. И поэтому у нас есть Вселенские Соборы и писания Отцов, чтобы научить нас, что такое правильный подход к Истине, а что неправильный. А когда возникали опасные заблуждения, ереси, Церковь их осуждала. А те, кто цеплялся за эти заблуждения против Церкви, были преданы анафеме и отпали от Церкви. Итак, очень рано появились группы ересей, которые откололись от Церкви, но сама Церковь была основной группой, которая выжила, хотя временами ее численность сокращалась до очень небольшого числа из-за ересей. Эта численность всегда возвращалась, и в течение первого тысячелетия это была доминирующая вера у народов от Византии вплоть до Британии, а на Востоке — не столь сильная. На Востоке народы более утонченнее, более философские; у них были свои собственные убеждения; до них гораздо сложнее достучаться. Простые народы приняли гораздо охотнее.
И тут произошло очень важное событие, определяющее историю следующей тысячи лет, но задающее ей направление. Потому что чтобы понять, что это такое, нам следует взглянуть на сегодняшнее положение дел.
Православие, по мнению объективного наблюдателя, смотрящего на него, есть одна точка зрения среди многих; это точка зрения меньшинства, и она во многом противоречит духу времени. Вот почему эти шмеманы и прочие пытаются его обновить, направить в основное русло, чтобы над ними не смеялись. Это, мол, нечто очень устаревшее, не имеющее смысла с точки зрения плюрализма или общения с другими конфессиями, и просто так не заслуживает доверия. Есть много других конфессий, которые, поскольку они более приспособлены ко времени, кажутся гораздо более заслуживающими доверия, когда католик может гораздо лучше ладить с современным лютеранином или баптистом, или даже с фундаменталистом, чем с подлинно верующим православным христианином, потому что у них гораздо больше общего. Каломирос отмечает, что Православие отличается от всех этих западных, потому что все они имеют одно и то же происхождение, одно и то же образование. Но Православие отличается от всех от них. Оно выступает против их всех, потому что все остальные — даже несмотря на то, что они противоположны друг другу — стоят вместе, потому что они сформированы из одного и того же менталитета, западного менталитета.
Западный менталитет когда-то был православным. И вот мы смотрим на всю историю Запада последней тысячи лет, которая как бы не имеет контакта с Православием. Мы смотрим на искусство и с самого начала видим остатки иконографического стиля, особенно в Италии, но потом очень быстро он теряется. А западное искусство – это нечто совершенно автономное, и мы в Православии не имеем с ним ничего общего и не можем понять [? слово неразборчиво], что, кажется, есть что-то общее. Или музыка, ну мы, православные, знаем нашу церковную музыку. На Западе было большое развитие светской музыки, иногда религиозной, но это не то же самое, что мы бы назвали религиозной музыкой.
У нас есть история взлета и падения наций, монархий, принципа монархии, принципа демократии, всех различных политических институтов, история западной философии от одной системы к другой. И все эти проявления жизни западного человека в течение тысячи лет, кажется, не имеют общего с Православием. И поэтому, как мы можем понять эти вещи на основе православной точки зрения? Что находится за ними? И здесь возникает то важное событие, которое произошло тысячу лет назад, а именно схизма Римской церкви.
Многие люди, анализируя то, что происходит сегодня в мире, обращаются к эпохе Просвещения, к Французской революции. А дальше вы можете вернуться к расцвету науки, Ренессансу, Реформации. Похоже, это скорее начало нового времени. Люди, которые думают немного глубже, пойдут дальше; и они обнаружат, что даже в конце средневековья существует множество течений, аномалий и т. д., которые уводили от католического синтеза, схоластического синтеза тринадцатого века. Но нам придется пойти еще дальше, потому что, если вы вернетесь даже в тринадцатый век или даже в двенадцатый век, вы увидите что-то еще, совершенно чуждое Православию.
Те философы-схоластики весьма отличаются от православных Богословов. Искусство даже того времени, Джотто, если вы посмотрите на картины Джотто, который считается действительно примитивным, настолько примитивным, насколько это вообще возможно на Западе, вы увидите, что принципы, по которым он рисует, совершенно чужды Православию, он вводит... Он пишет много картин Франциска Ассизского и вносит элемент драматизма, причудливости, умиления, на что, конечно, человек, воспитанный иконами, посмотрит и скажет: «Это несерьезно; это какое-то народное творчество что ли, это несерьезно». Но Джотто — художник в лучших западных традициях, очень ценимый за свою примитивность и близость к византийской традиции и всему остальному. Но уже это его анекдотичное, несерьезное чувство делает его совершенно чуждым православным иконам.
И, конечно, то же самое со святыми; это так называемые «западные святые», которые сильно отличаются от православных святых. Уже что-то введено. Это очень интересно, есть католический экуменист, доминиканец Ив Конгар, написавший в 1954 году книгу «Девятьсот лет спустя» о расколе 1054 года; и он сказал, что очень прискорбно, что Православная Церковь в то время отделилась от Рима, или наоборот, как бы он ни говорил....(обрыв магнитофонной ленты с записью)
[Тут запись прерывается. Последний фрагмент было решено оставить, так как дальше о. Серафим будет не раз упоминать Ива Конгара и его книгу. Выводы будут в следующих главах].
... сочинения Киреевского, который сам прошел западную мудрость, отверг ее, нашел Православие, вернулся, не для того, чтобы быть православным против мира без понимания, но он нашел в Православии ключ к пониманию истории Запада, и понимание того, что происходит на Западе.
1. Источник этого? См. Эго и его собственные, Макс Штирнер: «Меня интересует ни Божественное, ни человеческое, не Истинное, Доброе, Правильное, Свободное и т. д., а просто мое собственное я, и оно не общее, оно индивидуальное. Для меня нет ничего выше меня самого». Цитируется в «Великих цитатах», сост. Жорж Селдес, Pocket Books, 1967, стр. 859.
2. Армстронг, Герберт В., Ранние произведения Герберта В. Армстронга, Ричарда К. Никелса, изд., «Дарить и делиться», Нек-Сити, Миссури, 1996, с. 140, цитата из «Соединенные Штаты в пророчестве», 1945 г.: «Будь то скептик, атеист, член церкви или исполненный Духом христианин, вы найдете здесь удивительную истину, долгое время скрытую. Это поразительное откровение. Хотя это сжато и кратко, оно ясно и просто, понятно, и это истина, которая ДОКАЗАНА. Ни одна художественная история не была такой странной, такой захватывающей и наполненной напряжением, как эта захватывающая библейская история». стр. 163: «Это открытие настолько поразительно, настолько отличается от общепринятого представления, что вы, вероятно, не все уловили с первого прочтения. Многое на первых страницах при перечитывании предстанет в ином свете.... Станет вдвойне интереснее, вдвойне и НАСТОЯЩЕ!»
3. Там же, с. 179, цитата из редакционной статьи The Plain Truth 1934 года: «Настоящая ПРАВДА проста и понятна, а не сложна и трудна».
4. Марка 16:2,9; Луки 24:1; Иоанна 20:1.
5. Армстронг, Ранние произведения: «Какой день является субботой в Новом Завете?» с. 49.
6. Конгар, Ив, девятьсот лет спустя, Greenwood Press, Вестпорт, Коннектикут, 1959.
7. Не точная цитата, а парафраз всей темы книги Конгара.