Итак, Шванвич-старший в начале июля 1762 года, видимо, оказался в том месте и в то время, где и когда он, благодаря своему буйному темпераменту и физической силе, мог быть весьма полезен братьям Орловым, а именно – в ропшинском дворце, в компании пьяных молодцов-гвардейцев, которым было поручено стеречь свергнутого Петра III. Причем стеречь, что называется, «до особых распоряжений». Чем кончилось это «сидение в Ропше», которое продолжилось всего-то 5-6 дней ясно из третьей записки Алексея Орлова, процитированной выше.
Однако чем может быть подтверждено участие Шванвича-старшего в устранении ненавистного мужа Императрицы? Только лишь записками датского дипломата А. Шумахера?
Как известно из отечественной, да и вообще мировой, истории дворцовых переворотов, после каждого из них следует награждение сторонников нового царя или царицы. При этом действует общее правило: награждаются, в том числе, непричастные, а наказываются попавшиеся под руку невиновные. Примерно то же самое случилось и в тот раз.
Но прежде чем продолжить следить за судьбой Шванвича-старшего, отметившегося в хронике екатерининской «революции», привлечем к нашему повествованию мемуары еще одного непосредственного участника, вернее участницы, переворота. И эта участница – ближайшая подруга Екатерины - по крайней мере, так она сама себя позиционировала на тот момент, - Екатерина Романовна Дашкова.
Обширные мемуары княгини Дашковой хорошо известны, нас же они интересуют в части изложения подробностей екатерининской «революции» и последующего «события». Несмотря на то, что восприятие княгиней Дашковой произошедшего весьма тенденциозно и субъективно, её записки рассматриваются историками, как важнейшие свидетельские показания участника переворота.
Так вот, именно то как княгиня описывает впечатление, произведенное известием о смерти Петра III, якобы позволяет историкам снять подозрение в соучастии в оной самой Императрицы. Что касается мнения о братьях Орловых, то резкие слова княгини в их адрес не оставляют места для сомнений, как Дашковой представлялась роль братьев в устранении бывшего императора.
Предоставим слово самой княгине: «Когда пришло известие о смерти Петра III, меня оно чрезвычайно поразило, сердце отказывалось верить, что императрица – соучастница преступления Алексея Орлова. Только через день я смогла себя пересилить и поехать к ней. Она выглядела печальной и расстроенной и сказала, это её собственные слова:
- Как меня взволновала, даже поразила эта смерть.
- Она случилась слишком рано и для вашей, и для моей славы, - ответила я.
Вечером в апартаментах императрицы я высказалась весьма неосторожно, выразив надежду, что Алексей Орлов теперь, наконец, поймет: отныне мы не можем иметь ничего общего, и он никогда не посмеет со мной заговорить. Все братья Орловы стали моими непримиримыми врагами, и Алексей после возвращения из Ропши, несмотря на свою наглость, ни разу в течение двадцати лет не дерзнул обратиться ко мне хотя бы с одним словом».
Насколько юная на тот момент княгиня (Екатерине Дашковой в июне 1762 года было полных 19 лет) была амбициозна – чего стоит выражение «… и для моей славы», - настолько и наивна, вполне ясно из приведенного отрывка.
Далее в примечании к своим запискам Дашкова разоблачает Орлова, как она выражается, предоставляя «доказательства противного», т.е. невиновности Екатерины II:
«… Письмо было написано собственноручно Алексеем Орловым. Писал он, как грузчик; вульгарность выражений, бессвязность мыслей совершенно пьяного человека, мольба о прощении и какое-то недоумение перед случившимся – все делает этот документ чрезвычайно интересным для тех, кто хотел разоблачить ужасную клевету, широко распространяемую против Екатерины, которая, если и имела слабости, была неспособна на преступление. Смертельно пьяный, не помня себя от ужаса, Алексей отправил императрице своё послание спустя несколько минут после того, как Петра III не стало».
Насколько эмоциональный и настолько же субъективный отрывок подтверждает, мягко говоря, неприязнь княгини к Алексею Орлову. Однако в исторических трудах он принимается за истину и многократно излагается уже как «репортаж» с места события. Однако сама княгиня дает понять, что при получении Императрицей известия о смерти Петра III она не присутствовала: «…Только через день я смогла себя пересилить и поехать к ней (Екатерине)». В ропшинском дворце Дашковой, конечно же, не было. Таким образом, если перечитать этот текст, то перед нами далеко не «репортаж с места событий», а эмоциональные записки, причем весьма юной особы. Однако не только наблюдательницы, а и участницы, причем весьма деятельной! Дашкова не без самолюбования приводит фразу Екатерины, сказанную в те дни вернувшемуся из ссылки бывшему канцлеру графу Бестужеву: «Сама императрица представила нас друг другу, причём у неё вырвалась фраза, которую Орловы, если бы это было возможно, охотно бы заглушили:
- Это княгиня Дашкова! Можно было представить, что короной я буду обязана юной дочери Романа Воронцова?».
Перечитывая записки Дашковой, следует также обратить внимание на один эпизод, незаслуженно обойденный исследователями «революции». Кроме того, что он подчеркивает, насколько Екатерина, вкупе с близкими ей соратниками, не хотела делиться «заслугами» с другими лицами, он возвращает нас к вопросу, а могла ли сия «революция» произойти «бесплатно», на голом энтузиазме?
Придется опять процитировать княгиню: «На четвертый день после восшествия Екатерины на престол Бецкой попросил и получил аудиенцию у Её Величества. Мы с ней были вдвоем. Каково же было наше удивление, когда он, бросившись на колени, попросил сказать, кто, по её мнению, возвел её на трон.
Императрица ответила:
- Своим возвышением я обязана Богу и моим преданным и добрым подданным.
- Тогда, - произнес Бецкой, - мне более не следует носить этот орден, - и он хотел снять свой орден св. Александра.
Императрица остановила его и потребовала объяснений.
- Я самый несчастный из людей: вы не знаете того, что мне удалось с помощью раздачи денег подготовить гвардейцев.
Мы решили, не без оснований, что он сошел с ума. Её Величество от него отделалось, … заверив, что ей известны все его заслуги. … Мы с императрицей смеялись от всего сердца, а я была в восхищении от изобретательности Её Величества, так ловко освободившейся от докучливого безумца».
Стоит ли так же смеяться и восхищаться, перечитывая этот эпизод? Участие Ивана Бецкого - на тот момент главы Комиссии каменных строений, а в прошлом близкого друга матери императрицы Екатерины, - в «революции» действительно нигде особо не упоминается. Он называется в числе гостей, пребывших накануне переворота в Ораниенбаум поздравить тогда ещё императора Петра III с именинами. Он также был на той галере, на которой император со свитой пытался укрыться в Кронштадте. Но там были и другие придворные чины и генералы, фактически в тот же день перешедшие на сторону Екатерины.
Стоит, однако, учесть тот факт, что несколько лет своей юности Бецкой провел в Дании, где учился в кадецком корпусе. А цитируемые нами выше записки о перевороте принадлежат датскому дипломату Шумахеру. Доказывает ли это финансовое участие датчан в подготовке екатерининского переворота при посредстве И.И. Бецкова? Напрямую – нет, но задуматься позволяет…
Однако вернемся к тезису о награждении непричастных и наказании невиновных.
О награждениях читающая столичные газеты публика узнала уже в августе того же года. В опубликованном указе были перечислены награжденные Екатериной военные и гражданские чины.
Так, Алексею Орлову было пожаловано 800 душ крепостных. В указе он, кстати, поименован уже генерал-майором. Капитан-поручику Петру Пасеку (арест которого и сподвигнул братьев Орловых ускорить переворот) пожаловано 24 тысячи рублей. Князю Федору Барятинскому, который поименован уже поручиком, - также 24 тысячи рублей, ну и так далее … Непосредственно не участвовавшим в перевороте графу Кириллу Разумовскому назначена сверх жалования и его гетманских доходов ежегодная пенсия в 5 тыс. руб.; сенатору Никите Панину – также пожизненная пенсия в 5 тысяч рублей.
Нигде в этих указах фамилия Шванвича не упоминается, а, согласно Шумахеру, сразу после «события» он получил 500 рублей. Это похоже на вознаграждение нанятого дешевого киллера…