Я люблю тебя, жизнь!

Моим друзьям и родным посвящается
Если хочешь быть счастливым, будь им!
Козьма Прутков
«Я ни о чем не жалею!»
Эдит Пиаф
Лилит Николаевна
Козлова
Жан Бареевич
Миндубаев
Владислав Олегович
Сулимский
Л.Л. Сергеева
Mark Schmets
А.В.Хохлов
О.Л.Орлова
Т.И.Тимофеева
Л.А.Евдокимова,
С.Г.Антонова
Мои племянники Антон,
Алексей, Александр,
Екатерина и моя дочь Елена
Мои сестры Ирина Козлова, Лилит Ваньчина и
Татьяна Анисонян
Довольно долго я думала, что люди начинают вспоминать
прошлое, когда осознают, что в этой жизни для них больше не осталось
никаких историй. Но с некоторых пор поняла, что это не так. Просто,
о чем бы ни шла речь, опытный человек может привести факты из
собственной жизни, а новые впечатления подталкивают к сравнениям,
к оценке, а иногда переоценке ценностей, к размышлениям … Вот и
рождаются воспоминания, просеянные через сито опыта, промытые
забывающей плохое услужливой памятью, просветленные
примиряющим временем. И они делают мир одушевленным. .
5
Содержа ние
Большое видится на расстоянии 9
Вместо предисловия 9
Все мы родом из детства 17
Моя мама – мой учитель в жизни, в науке, в творчестве! .............................. 19
Бетховен, Девятая симфония – «Ода к радости» ............................................. 24
«История Кая и Герды»: любовь спасет мир! ................................................... 27
«Маленький принц»: «мы в ответе за тех, кого приручили»! ......................... 30
Давно не варила я борщ! 35
Гречневая каша, которая сама себя хвалит! ..................................................... 35
Пыльники и олимпийки 36
«Мазепа»: мы ждали, ждали и, наконец, дождались! .................................... 38
«Садко»: «Сидит у царя водяного Садко и с думою смотрит печальной...».. 40
Моей любимой бабушке, которая никогда не была бабушкой! .................... 44
Дорога, которую выбрала 50
«Пролетая над Череповцом, посылаю вас» … в далекое путешествие к
родственникам! 62
Свобода строгого режима 65
Любите Россию! или Чужой опыт никого ничему не учит? ............................. 72
«Искатели жемчуга» – давняя любовь детства ................................................ 77
«Все смешалось в доме Облонских»… .............................................................. 81
Одесса, которую все потеряли… 82
Вот такой культурный обмен! 84
Анна Франк – голландская сестра Тани Савичевой ......................................... 87
«Ты умеешь играть на скрипке?» – «Не знаю, не пробовал!» ........................ 90
«Что за радость в радости, если не с кем ее разделить»? .............................. 93
«Идиот»: не сладкая греза в стиле «Psycho» .................................................... 96
Как отдохнуть от самой себя? 99
6
Души доверчивой признанье ........................................................101
Старинный русский вальс «Раскинулось море широко» ................................103
Мои Дон Жуаны «О, если б мог выразить в звуке всю силу страданий моих…» ......................111
Отстраненная притягательность Адажио Альбинони .....................................116
«Бахчисарайский фонтан» – фонтан слез ........................................................119
Никогда не поздно все начинать сначала… .....................................................124
«Над рекой расцвели голубые цветы, это в сердце моем пробудились»…
воспоминания! И душа с душою говорит Певец космического дарования Как победить смертный грех уныния? Впечатляющие сюрпризы «Пиковой дамы» ...................................................140
Такая многоликая «Пиковая дама» Никогда не знаешь, как наше слово отзовется. ..............................................146
«Пиковая дама»: спектакль заладился сразу! .................................................149
Фантастический Мазепа Владислава Сулимского ..........................................152
Опера «Мазепа»: мужские игры «Нет повести печальнее на свете, чем повесть» о Марии и Мазепе! ...........157
«О, сколько нам открытий чудных готовит…» «Травиата»! ...........................160
«Травиата»: «над вымыслом слезами обольюся»! ........................................164
«Травиата» покоряет с первой ноты Голос Владислава Сулимского звучал по шведскому радио. А по
российскому? «Симон Бокканегра»: исполнено на одном дыхании ....................................171
Симон Бокканегра, знакомый и вечно новый .................................................172
Непостижимая тайна великого искусства ........................................................175
Пусть волшебство повторится, и магия не рассеивается! ..............................176
7
Услышать Симона и не умереть! 177
Грандиозный «Риголетто» на оперном фестивале «Oper im Steinbruch»! .. 179
Одиннадцать Риголетто Владислава Сулимского звучали при любой погоде!
181
Долгожданный незабываемый Риголетто! .................................................... 183
«Риголетто» по-шведски 185
Характер нордический, стойкий, склонный к агрессии ................................. 186
Дьявол кроется в 189
О великая сила любви! 191
Финал всегда трогает до слёз! 193
«Дон Карлос» & «Риголетто» ... с тех пор в моем сердце звучит! ................ 194
«Сила судьбы»: роскошь человеческого голоса ............................................ 198
Макбет: главный секрет Владислава Сулимского .......................................... 201
Сюрпризы и загадки Макбета 202
Латвийский Макбет: корону мне, корону! ...................................................... 206
Умерли все 209
«Бал-маскарад»: ревнует, значит любит? ....................................................... 211
От мафии ещё никто не уходил! 212
Лучше хорошей музыки может быть только прекрасное пение! ................. 215
«Сицилийская вечерня» в стиле Дона Корлеоне ........................................... 218
И месть, и виски, и любовь… 220
«Отелло»: держитесь подальше от любящих мужчин! ................................. 222
«Отелло»: сердцу не прикажешь? 228
Из любви к искусству? 230
«Трубадур»: граф ди Луна, единственный и неповторимый ........................ 233
И вправду «Трубадуриссимо»! 235
Живые будут завидовать мертвым? 236
«Аттила», воодушевляющая, героическая ...................................................... 238
Когда звезды вокала собираются в созвездия ............................................... 240
8
Эфиопского царя Амонасро забыть невозможно! ..........................................244
«Золото Рейна»: богатство счастья не принесло ............................................246
Ах, карнавал, карнавал, карнавал! «Мадам Баттерфлай»: милую бабочку настигла безжалостная «булавка» .254
«Иоланта»: певцы делают спектакль прекрасным! ........................................258
Прекрасный дебют в «Хованщине» Триумфальный концерт в Москве «Оперный бал» и свечи долго не гасли Веселая и зажигательная «Кармина «Царская невеста»: Любовь всегда права? .....................................................271
Впечатляющая статистика выступлений Музыка в вихре жизни Сладкая венская греза Бессмертная Куда пропали народные песни и Месса Баха: «Единому Богу слава»! «Времена года» Вивальди «Зори здесь тихие»: зал стоял в овации Ну какой же русский не любит выпить? «Дон Жуан»: первый парень на деревне или не тяни кота за хвост! ............303
«Адриана Лекуврёр»: досоперничались до зеленых крокодилов!...............306
«Бенвенуто Челлини»: «они горькую пьют, на начальство плюют и ещё кое-
чем занимаются» Чтобы слушать оперу Шостаковича, надо иметь богатырское здоровье! ....313
На божественном инструменте и играть надо божественно! .......................315
Послесловие от автора 9
Большое видится на расстоянии
Вместо предисловия
Эта книга обо мне, о людях, которые мне дороги. Их немало!
Некоторых из них я безмерно люблю. Они сделали и делают мою
жизнь прекрасной. Все, что я здесь пишу о себе – это сегодняшнее
восприятие прошлых событий, по большей части фрагментарных. Но
в этих кусочках минувшего воссоздается моя жизнь, которую сегодня
я оцениваю, как счастливую, многоликую, полноценную! Мою! Эти
воспоминания, возникающие нередко в связи с какими-то
музыкальными впечатлениями, словно прошли сквозь фильтр
времени, освободившись от сиюминутных мелочей и обыденных
конкретностей.
Когда оглядываешься назад, на прожитые годы, многие детали
уходят в тень, и вырисовывается общая картина, которая напоминает
жанровую сцену в отдаленной перспективе. Она очень субъективна.
На ней много людей, сливающихся в группы, там проступают
некоторые лица, одни отчетливее, другие словно размыты временем…
Память воскрешает имена, облики, поступки, которые запомнились,
сделались фактами и даже вехами жизни, сказались на ее течении, на
интересах, желаниях, представлениях. Друзья, подруги, приятели,
учителя, коллеги, знакомые, случайные собеседники, попутчики…
Каждый внес какой-то штрих в общий рисунок. Этот человеческий
калейдоскоп иногда не поддается предсказанию, он вовлекает в свои
узоры тех, кого и не предполагаешь там увидеть, и убирает тех, кто,
казалось бы, должен там быть непременно. Но отдельные лица
проступают в этой жизненной картине особенно масштабно и значимо,
воплощая свою глубинную созидательную силу. Это те, кто своей
личностью, своими действиями, своими чувствами, самим фактом
своего присутствия в моей жизни, прямого или косвенного,
определили то, кем я стала, что смогла узнать, полюбить и сделать в
этой жизни. Их послала мне судьба, а я не упустила возможность и
взяла от них все, что могла, что требовала моя натура, чтобы
реализовать свои способности, желания и стремления, чтобы в итоге я
10
ощутила себя состоявшейся личностью, а саму жизнь – удавшейся и
счастливой!
Эти люди стали вольными и невольными ваятелями моей личности,
они прорисовали и наполнили смыслом задатки и наклонности,
заложенные во мне от природы, дали пищу моей душе, пробудили
чувства и наполнили сердце любовью, теплотой и пониманием! Они
сделали меня такой, какая я есть. Именно им я и посвящаю эту книгу.
Люди, которых я помню и которым я благодарна за то, что они
привнесли в мою жизнь, были не идеальны, но они в разное время
«подкармливали» разные стороны моей натуры, формируя и развивая
вкусы и предпочтения. Кто-то удовлетворял мою тягу к музыке,
пению, танцам, кто-то давал пищу воображению, читая вслух хорошие
книги, водя в театр, в музеи, в кино или просто давая деньги на билеты
в оперу или балет.
В моей жизни всегда было много хорошей музыки. Она наполняла
наш дом постоянно. Слушать ее стало главной потребностью еще в
школьном детстве, в том числе и благодаря двум моим отчимам –
Анатолию Аркадьевичу Кролли, приятный баритон которого звучал по
вечерам в нашей просторной комнате в василеостровской коммуналке,
и Александру Трофимовичу Терентьеву (Козлову после женитьбы на
моей маме), обладателю красивого тенора, исполнявшего дома массу
оперных теноровых арий, немало знавшего о великих итальянских
певцах и любившего об этом рассказывать. Многое в моем
музыкальном развитии дала мне моя гродненская подруга Ольга
(Леонидовна) Орлова, которая, хоть и была на год младше меня, но
прекрасно играла на пианино и очень любила это делать (впоследствии
она окончила институт имени Гнесиных, работала концертмейстером
и преподавателем музыки в Подмосковье). Я же начала обучаться игре
на фортепиано достаточно поздно и особых успехов в этом не
достигла. Уже будучи взрослыми, моя сестра Ирина и ее сыновья –
Алексей и Александр (Козловы), все профессиональные музыканты,
дали мне возможность услышать вживую несметное количество
прекрасной инструментальной музыки. А с сестрой под ее
аккомпанемент мы часами пели дома любимые народные песни,
романсы, арии из опер.
11
Мамина аспирантка, а также коллега по преподаванию Лариса
Ларионовна Сергеева, с которой я дружила много лет в Благовещенске
и в Ульяновске, сумела дать мне понять, каким разным бывает у людей
восприятие музыки. Меня поразило, что в студенчестве у нее мерилом
совершенства служило «Итальянское каприччио» Чайковского, и все,
что не дотягивало, по ее мнению, до его уровня, не заслуживало ее
одобрения. Она со смехом рассказывала, как думала когда-то про
эстрадных исполнителей: «Бедные, они не могут петь или играть, как
“Итальянское каприччио”!» А еще она рассказывала про казахского
народного музыканта Курмангазы и оркестр его имени, который она
часто слушала, когда училась в институте на Урале. Я была очень
горда, что знаю, кто это такой, когда пятнадцать лет назад,
путешествуя на машине по дельте Волги в Астраханской области,
случайно заехала с друзьями на тихое сельское кладбище, посреди
которого возвышался белый мемориал этому музыканту…
Немало песен перепели мы с моей веселой ульяновской подругой
Татьяной (Ивановной) Тимофеевой. Это были незабываемые дни,
когда мы, делая вместе самые скучные дела, постоянно смеялись,
перекидываясь всякими шуточками, на которые, как она замечала,
даже «кони оборачивались»! Потом с другой подругой и коллегой по
журналистскому цеху и по университету в Ульяновске и Петербурге
Людмилой (Алексеевной) Евдокимовой (Ртищевой) мы разделили
немало музыкальных впечатлений во время наших совместных
путешествий.
А мой друг и многолетний начальник в последние пятнадцать лет
Александр Викторович Хохлов, которого я искренне люблю, словно
луч здравомыслия в моем временами слишком лучезарном мире,
возвращал меня с небес на грешную землю, подтрунивая над моими
оперно-балетными увлечениями. «Тебе бы корову, а лучше двух!» –
резонно цитировал он анекдот про крестьянку, впервые узнавшую о
проблемах Анны Карениной, выслушивая мои восхищенные тирады
после очередного спектакля с любимым певцом. Сетовал он и на то,
что некому удержать меня, «чтобы не шлялась по театрам»,
придумывал мне разные забавные прозвища, чем ужасно меня веселил
и каким-то таинственным образом подогревал мои «пагубные»
12
музыкальные увлечения, невольно подталкивая к написанию и этой
книги. Его полные юмора рассказы о посещении различных оперных
спектаклей в России и за рубежом всегда были залогом моего
прекрасного настроения.
Есть еще один замечательный человек, с которым меня свела
судьба. Это мой дорогой голландский друг Марк Шметс. Именно он
догадался пригласить меня в театр на оперу «Борис Годунов» лет 12
тому назад, тем самым вернув в привычный образ жизни, из которого
я была выбита рядом жизненных обстоятельств. Он очень украсил мою
жизнь своим присутствием. Его искренность, обаяние, умение глубоко
чувствовать, а также образованность делали и делают его самой
приятной компанией для общения. Мы много вместе путешествовали,
часто бывали на балетных и оперных спектаклях. Мы оба любим
музыку, обожаем «Жизель»…
Я благодарна и двум моим прекрасным коллегам, профессорам и
докторам филологических наук. С Сусанной Галустовной Антоновой,
московским специалистом в области книг по искусству, автором
многих учебных изданий по книжному делу, просто замечательным
человеком и интересным собеседником, у нас уже много общих
музыкальных воспоминаний. Наши дружеские отношения начались
еще в Ульяновске продолжаются до сих пор. В свое время она помогла
мне с работой, когда я переехала в Петербург. А Клара (Ивановна)
Шарафадина, филолог-пушкинист, автор монографий по языку цветов
в литературе, в последние десять лет постоянно подогревала мой
интерес к оперному театру, к выдающимся певцам, в том числе к
Татьяне Сержан и Владиславу Сулимскому.
Но я не назвала еще самых важных людей, которые стали самыми
значимыми для меня, для моей души, для сердца и разума. Сегодня
я понимаю, что на протяжении жизни, в каждый отдельный период, а
их, как минимум, три, всегда был человек, дававший душе ту пищу,
которая ей в тот момент требовалась, чтобы расти, развиваться, быть
наполненной.
До 28 лет это была моя мама, Лилит Николаевна Козлова (в этом
году ей исполнилось 90 лет). И не потому, что она мама, а потому что
она – удивительный человек! Знающий, мудрый, эмоциональный, с
13
широким кругозором и неиссякаемой энергией! Она сумела столько
вложить в моё непоседливое существо, одухотворить его, подтолкнуть
интеллект в нужном направлении и дать толчок позитивному
мироощущению! Она любила рассказывать о том, что делала, что
читала, о чем думала. Всегда вовлекала в свои занятия, в круг своих
интересов и увлечений. Приобщила к водному туризму, к чтению
лекций по линии общества «Знание», к научной работе, к литературе.
Она много читала мне вслух, лет до четырнадцати, перечитала целые
собрания сочинений, все-таки добившись, что я стала много читать
сама и полюбила это занятие. Мы с ней были одной крови. Ей почти
ничего не надо было объяснять. Она не удивлялась моим, порой,
безудержным проявлениям, не осуждала их, не пыталась подменять
мои решения своими. Она сама многим интересовалась, любила
путешествовать и нас приучила к этому. Мы трижды ездили на поезде
по Транссибу – от Благовещенска до Москвы (7 дней), и один раз – от
Благовещенска до Владивостока (полтора суток). Она не боялась круто
менять свою судьбу, уезжать из больших городов, Москвы и
Ленинграда, в отдаленные и очень отдаленные уголки страны,
например, в Белоруссию и на Дальний Восток. Ей все было интересно.
Она умела ладить с людьми и умела их слушать. У нее была масса
увлечений – альпинизм, горные лыжи, туризм, поэзия, музыка.
Позднее она увлеклась изучением жизни и творчества Марины
Цветаевой, написала о ней около десятка книг, нашла ее настоящую
могилу. Объединила самодеятельных поэтов, бардов и других
пишущих и поющих людей Ульяновска, организовав у себя дома
«Литературную гостиную», а затем и Ульяновское отделение
Московского профессионального союза литераторов. Ей ничто не
мешало двигаться вперед в работе, в увлечениях, в реализации
устремлений. Ни четверо детей (я – старшая), ни недостаток денег, ни
другие жизненные трудности. Уже в сорок лет, когда младшей дочери
Татьяне едва исполнилось два года, она была доктором наук и
профессором, заведовала кафедрой физиологии в медицинском
институте, читала основной курс лекций аудитории из 500 студентов.
Преподавать она перестала лишь пять лет назад.
14
Затем почти четверть века самым важным для меня человеком был
Жан Бареевич Миндубаев, мой многолетний друг, талантливый
журналист и литератор, как выяснилось, главная любовь моей жизни.
При его сложном характере и непростых условиях наших отношений,
он сумел дать столько моей душе, сердцу и разуму, сколько не
удавалось никому. С ним я была счастлива, это я сейчас знаю
абсолютно точно. И множество лет я ощущала с ним такую
многостороннюю наполненность своей жизни, что никто кроме него
мне не был нужен. Мне хватало его и в событийном, и в
интеллектуальном, и в эмоциональном плане. При всем нашем
несходстве, мы были похожи в главном – в мировосприятии, в
эмоциональном потенциале, в интеллектуальных интересах и
ценностных ориентирах. Его не пугала сила моих чувств, поскольку
даже в его 47 лет мне было его не переплюнуть. А в изящном эпатаже
в поведении я и близко подступиться не могла, смелости не хватало.
Чувства юмора ему было не занимать, и знал он столько, что говорить
мог часами, и делал это с удовольствием. Он любил русскую поэзию и
русскую литературу, которую я тогда знала в пределах школьной
программы. И если моя мама развила во мне любовь к английской,
норвежской, американской и прочей западноевропейской литературе
(из русских писателей она любила только Куприна), то он привил мне
вкус к русской – к Бунину, Пушкину, Набокову…. Он и сам писал
много, и любил сразу проверять результат на слушателе. Я всегда с
интересом слушала, поскольку тоже была не чужда такому виду
творчества и начинала работать в журналистике. Но писать так легко
и интересно у меня тогда не получалось. Мне нравилось выполнять
при нем и секретарские обязанности: перепечатывать его тексты,
позднее помогать собирать материал для путеводителя по Волге,
писать черновые тексты для книги о телефонной компании. Именно он
надоумил меня подготовить биографическую книгу о жизни и
деятельности С. А. Бутурлина, когда в музее, где я работала, мне
поручили изучать хранящийся в его фондах архив этого выдающегося
ученого. И я это, в конце концов, успешно сделала. У него было много
интересов, и он не любил заниматься этим один (кроме работы).
Поэтому мы в те годы почти все делали вместе. С ним я освоила охоту
15
на пернатую дичь и рыбалку, объездила массу глухих углов
Ульяновской области и Татарстана. Освоила кое-что из деревенского
быта. Вместе мы обустраивали деревенский дом и приусадебный
участок, которые он приобрел. Никаких изысков, только необходимое,
и почти все своими руками. С ним, выросшим в деревне, я научилась
косить траву обычной косой-литовкой, насаживать ее на окосье,
перекладывать печку в русской бане, поднимать просевшее крыльцо,
ремонтировать стропила на крыше и, как вершина достижений,
полностью накрыть шифером две крыши на деревенских пятистенках
(на его и моем домах), причем тут первопроходцем была моя мама,
которая рискнула это делать сама, когда купила дом в деревне, крытый
тесом, а я ей помогала. У нас в семье все это было в порядке вещей.
В последние годы особое место в моей душе неожиданно для меня
занял выдающийся оперный певец, лучший баритон Мариинского
театра Владислав Олегович Сулимский. Своим творчеством он
всколыхнул во мне ранее дремавшие мысли и чувства, вернул вкус к
литературному самовыражению, подтолкнул к прежде не
интересовавшим меня направлениям деятельности. Его прекрасный
голос, звучащий в операх Верди, Чайковского, Вагнера, Мусоргского,
Римского-Корсакова подарил мне столько радости, столько сильных
эмоций, столько впечатлений, что кажется, надолго хватит. Благодаря
ему во мне собрались воедино моя любовь к музыке, к пению, в
литературе, мои профессиональные и человеческие интересы, и это
вывело меня на некую иную ступень самореализации, увлекательную
для меня самой, вдохнуло новый интерес в мое мировосприятие,
сделало привычные дела радостным процессом. Вернув гармонию
душе, он невольно дал мне возможность взглянуть на события моей
жизни под совсем иным углом зрения, пробудил светлые
воспоминания, свободные от ненужных мелочей и конкретностей. Я
словно заново увидела на расстоянии то Большое, что дала мне судьба,
спокойно и радостно! Как ему удалось это сделать, я не знаю. Такие
вещи – всегда тайна!
Каждому из этих трех людей посвящен один из разделов книги, в
четвертом же собраны эссе, касающиеся моих наиболее ярких
музыкальных и иных впечатлений последнего времени.
16
Мама, дед Н.А.Богословский и бабушка
Ю.А.Козлова
Мы с Таней
Мой отчим А.Т.Терентьев
Все наше семейство на природе под Гродно
С младшей Таней
Мама со мной и
сестрами Ирой и Лилит
Мама и я в походе на Зее
Моей маме
Лилит Николаевне Козловой
Все мы родом из детства
Моя мама, Лилит
Николаевна Козлова,
недавно отпразд-
новала 90-летний
юбилей! Она – самый
важный для меня
человек в жизни. В
этой фразе ключевым
словом является
ЧЕЛОВЕК. Большая
часть из того, что я
умею, знаю, люблю и
чувствую, так или иначе вложено в меня ею. Она была и моим
учителем, когда я начинала учиться в вузе, заниматься научными
исследованиями. Мне невероятно повезло, что моя мама –
широчайше образованный человек, с огромным диапазоном
интересов, мудрый и понимающий, способный встать на точку
зрения другого человека, дающий ему свободу и право на
собственные ошибки. Она умеет вовлекать в сферу своего интереса,
она просветитель по натуре и складу характера, с ней всегда было
интересно и весело. Она была строга в воспитании, но умеет
прощать ошибки. На нее всегда можно было положиться. Я знала,
что доверенные ей тайны и сокровенные мысли, так и останутся
между нами, если иного не захочу я сама. А ее оптимизм и умение
найти нужные слова, чтобы вселить надежду и поддержать в
трудную минуту, и сейчас вызывают у меня восхищение! Она умеет
любить сама, и это передается другим. Словом, калибр ее личности
удивителен! И ее влияние на формирование моей личности
огромно! Она главный из трех людей, которых я считаю для себя
значимыми и которым я благодарна за то, что они сделали мою
жизнь содержательной, полноценной и счастливой! Спасибо, мама,
что ты никогда не сводила наши отношения к формуле «дочки-
матери», а придавала им иной, общечеловеческой масштаб! Это
раздвинуло мои горизонты и определило отношение к жизни и
людям. Мне несказанно повезло иметь мамой удивительного
интеллектуально мощного человека!
19
Моя мама – – мой у у читель в жизни, в науке,
в в творчестве!
Не устаю восхищаться своей мамой! Многие в ее почтенные годы
сидят дома, лелеют свои болезни, сокрушаются о прошлом, учат жить
молодых, проедая им, порой, всю плешь, на что-то вдохновенно
обижаются, с кем-то азартно выясняют отношения, словом, делают
все, что угодно, только не живут своими интересами в свое
удовольствие и не радуются жизни! А с моей мамой не соскучишься!
Никогда не знаешь, где она сейчас находится – в Португалии, в Турции
или в Норвегии? Живет по принципу «старость меня дома не застанет,
я в дороге, я в пути!». Я не удивляюсь, когда она оказывается в Москве,
Калуге, Елабуге, Феодосии, Коктебеле – это цветаевские места, а
творчеством этой поэтессы она занимается уже тридцать лет, пишет
книги, ездит на конференции, выступает в музеях… Но обнаружить ее
в глуши Иркутской области в Нижнеудинске, это и для меня,
привыкшей к маминой непоседливости, было неожиданностью! Но
именно оттуда она прислала мне электронное письмо с фотографиями!
Там мороз под тридцать! Что называется «Мой друг уехал в Магадан,
снимите шляпу! Уехал сам, уехал сам – не по этапу!». Отправилась,
оказывается, на неделю к друзьям. Но и там, ее пригласили выступать
в местную школу перед старшеклассниками. Она никогда не
отказывается от таких просьб. Так вместе со школьниками,
рассказывая о юности и начале творческого пути Марины Цветаевой,
о ее выборе судьбы вопреки стремлениям родителей, и отметила она
125-летие великого поэта. И не потому, что ей нечего рассказать
серьезной аудитории или что ее не зовут в другие места. Зовут. Я много
раз слушала ее выступающей перед разной публикой, и знаю, то, что
она говорит, стоит послушать! Рот откроешь и забудешь обо всем. Она
знает о литературе Серебряного века столько, что специалист-филолог
позавидует, интересно рассказывать умеет, а это вообще не каждому
специалисту дано!
Нижнеудинск… Как мне это напомнило наши с мамой поездки по
линии общества «Знание» на Дальнем Востоке по Амурской области
20
(ее территория равна пяти Франциям, полторы тысячи километров с
севера на юг, столько же – с запада на восток), там мы жили четыре
года. Она часто бывала с лекциями в районных центрах, где областные
власти проводили так называемые «Дни интеллигенции». А до них из
Благовещенска (на Амуре) пилить и пилить, лететь и лететь. Это вам
не европейская Россия, где все близко. Там расстояния не те, там
буквально, «бешеной собаке сто верст не крюк». И она всегда
возвращалась довольная, рассказывала, о чем говорила, как слушали,
что спрашивали. Пару раз и меня брала с собой на золотоносные
прииски – Токур, Экимчан, а потом в поселок Октябрьский. Я, тогда
студентка-второкурсница, тоже выступала с лекциями в школах этих
поселков, рассказывала о пересадке органов (ведь я училась в
медицинском институте), показывала научно-популярный фильм на
эту тему (и везде в школе был кинопроектор!). И это все было очень
интересно – затерянные в снегах маленькие населенные пункты,
звенящий мороз в сорок пять градусов, но я выходила на улицу в
шерстяном платье (удобства во дворе) и минут пять не было холодно,
вертикально идущий из-за безветрия дым из печных труб, радостное
тепло протопленной комнаты скромной бревенчатой, как изба,
гостиницы, маячащий на горизонте Становой хребет и тишина… Как
я, порой, сейчас мечтаю о такой тишине! И названия рек, гор и
поселков – Селемджа, Вилюй, Тукурингра, Соктахан, Ерофей
Павлович, Свободный, Тында, Тыгда – музыка в географии! Токур –
образцово-показательный прииск, механизированные подземные
шахты, веселые, аккуратные, красиво одетые, безумно вежливые
школьники, добротные дома, все ладное и радостное. Потом, уже в
1990-х годах его акции рекламировали по телевизору, почему-то
называя предприятие «ТокУр-золото», а не ТОкур, как его
произносили в самом поселке. Так говорила и моя благовещенская
подружка Валя Пешкова, которая долго жила на этом прииске. А в
девяностых это был и привет из прошлого, и прощание с ним. Один
Бог знает, так ли хорошо там сегодня, как было? Или стало так же
невесело, как в находящемся в пяти километрах Экимчане – серо,
21
неприветливо, невесело. Даже тогда было понятно, что приватизация
не предвещает ничего хорошего… Хотела бы ошибаться.
Я и тогда не удивлялась интересу моей мамы к просветительству,
потому что сама добровольно вела какой-то кружок для школьников
по линии научного студенческого общества, занималась
исследованиями влияния магнитного поля на биологические объекты,
словом, почти все время пропадала на кафедре в институте. И про свою
маму могу без стеснения или преувеличения сказать, что она – мой
Учитель и в жизни, и в науке, и в творчестве. Хотя она никогда меня
никуда не продвигала, ее регалии мне скорее мешали, потому что все
мои попытки попасть в аспирантуру и на работу заканчивались в
советское время словом «семейственность», поскольку мы жили в
одном городе, а вузов там было всего три – политех, сельхоз и пед. И
в последнем она заведовала кафедрой. Так что моя карьера состоялась
позже и почти без ее участия (она помогла мне устроиться на работу в
Ульяновский областной краеведческий музей).
Но моя мама не перестает меня удивлять! И чем старше я
становлюсь, тем больше! Казалось бы, что она забыла в школах,
библиотеках, домах культуры? Лилит Николаевна Козлова (в
замужестве, до развода, Стельмах, до 6 лет я тоже носила такую
фамилию). Профессор, доктор биологических наук, в науке
практически один из продолжателей (через поколение) научной школы
Ивана Петровича Павлова, в чьей лаборатории (уже после смерти
ученого) в Колтушах она проработала более 10 лет, и все ее научные
труды посвящены именно высшей нервной деятельности, условным
рефлексам и неврозам (что И. П. Павлов и изучал, в итоге получив
Нобелевскую премию), под ее руководством стали кандидатами наук
несколько аспирантов в Благовещенске и в Ульяновске. Ну, вроде не
«царское» это дело ходить по школам. Нет же, как раз «царское»! Она
– просветитель до мозга костей, и всегда им была! Для всех. И это тоже
идет от Ивана Петровича Павлова! В его время ученым положено было
быть просветителями и популяризаторами науки, да они становились
ими по зову сердца. И не только науку продвигали, культуру в целом!
В доме И.П.Павлова по средам собирались люди, могли прийти и
22
незнакомые, все, кто считал нужным. Это называлось «павловские
среды» и «открытый дом». А у моей мамы в Ульяновске уже двадцать
лет открытый дом по четвергам – «Литературная гостиная» – для всех
желающих прийти и интересующихся поэзией и авторской песней.
И квартирка небольшая, но народ идет, стихи читает, песни поет и
слушает, другим литературным творчеством делится. Все пьют чай, а
мама всегда им еще что-то рассказывает, например, о Георгии
Иванове, о Зинаиде Миркиной, об Ирине Одоевцевой, об Анастасии
Цветаевой и, безусловно, о своем кумире – Марине Цветаевой. Ни
славы, ни денег, ни другой выгоды все это не приносит… Ничего,
кроме пищи для души не дает. Но люди приходят, и она с ними, иногда
незнакомыми, проводит время, общается, сама получает удовольствие,
и им передает заряд своей энергии и оптимизма. Как это ни называй,
это талантливая социальная работа, которой без особого успеха учат в
вузах и которую у нас редко проводят неформально, не по долгу
службы, а по зову сердца. Она очень нужна, но мало кому под силу в
должном виде. Хотя в случае с моей мамой – это еще и высочайший
интеллектуальный уровень этой работы. В итоге она создала в
Ульяновске отделение Московского союза профессиональных
литераторов, некоторым своим молодым поэтам и писателям
организовала стипендии, все регулярно печатались, она сама готовила,
издавала и спонсировала выпуск литературных сборников... Но все это
был уже, так сказать, «побочный продукт» ее главного увлечения –
творчеством Марины Цветаевой.
Казалось бы, зачем ей понадобилась еще одна головная боль? И как
только ее ни травили ортодоксальные литературоведы – «лезут тут
всякие... со свиным рылом в калашный ряд» не по чину. По их
представлениям, она и «ликом не вышла», и образованием тоже.
Доктор биологических наук? Ну и сидела бы в своей физиологии
высшей нервной деятельности и не мешала бы жить приличным
дипломированным людям, филологам! Но она не могла. Очень
полюбила Марину Цветаеву, когда исследователей ее творчества еще
днем с огнем было не сыскать на бескрайних просторах Советского
Союза. Поэтесса же была из запретных. Издавали ее стихи раз по
В день своего 90-летия мама сделала фотографию в красивейшем
месте Ульяновска – в сквере над Волгой, который называется Венец.
Оттуда видны волжские неоглядные дали. А рядом – Ульяновский
педагогический университет, где маму чествовали по случаю ее юбилея,
потому что там она проработала 42 года! Фактически она организовала
кафедру анатомии и физиологии, руководила ею, преподавала. В день
своего 90-го дня рождения она выступала перед собравшимися ее
поздравить коллегами, сделала презентацию своей последней книги.
Среди череды этих торжественных мероприятий празднование дня
рождения в ее родном Профессиональном союзе литераторов, ее
любимом детище, в создание которого она вложила пыл души и энергию
своей натуры, ее особенно порадовало. Общение с единомышленниками
приносило ей много счастья! А счастливые люди долго живут! Научно
доказанный факт!
Заря с зарею сходится! Закат без туч и облаков обычно предвещает
погожий день! А этот снимок вечернего неба напомнил мне, как мама
учила меня классе в пятом рисовать закат, именно такой безоблачный, с
плавными переходами цвета. С рисованием у меня всегда была сущая
беда! Ничего не получалось, ни ёлки, ни кошки, ни люди. О примитивизме
я не говорю. Хотелось, чтобы было похоже. А в школе на уроках
рисования задавали домашние работы. Почему мне захотелось нарисовать
акварельными красками закат, не помню, но захотелось отчаянно. Мама,
которая никакого отношения к изобразительному искусству не имела, но
хорошую живопись любила, долго объясняла, как передать этот
постепенный переход от бледно-оранжевого к сине-голубому. После того,
как я с этим справилась, не менее подробно изложила, почему все силуэты
на фоне заката должны быть почти черными. Я спорила, но она меня
убедила. В итоге у меня получилось нарисовать закат. Это, наверное, был
лучший рисунок за всю мою жизнь! И мне он очень запомнился, как и
вечер в белорусском Гродно, когда мы это делали. С мамой все было
интересно, как-то она умела привносить в процесс что-то особенное. Не
всем это дано!
23
обещанию, купить можно было только в Москве да Ленинграде. А мы
– в Благовещенске. Вот маме ее ленинградский друг (Наум) и подарил
в конце 1960-х сборник стихов Цветаевой. И открыл ящик Пандоры…
На десятилетия. Сначала она читала, потом изучала, потом писала,
затем искала подлинную могилу, искала свидетелей и их
родственников, могилу нашла, поставила ограду, бодалась с местными
властями и официальными литературоведами, знакомилась и
общалась с родственниками поэтессы, работала в архивах, снова
писала, издавала книги… Только от имен тех, с кем она общалась, а
потом дружила, (о ком я знала) – Анастасия Цветаева, Ирина
Одоевцева, Рина Зеленая – уже дух захватывает! А специалистов-
цветаеведов, других родственников и друзей семьи Цветаевых, имена
которых я не запомнила, – не счесть! В итоге в «калашный ряд»
цветаеведов ее все-таки милостиво пустили. И книги ее есть во многих
библиотеках, интересно написанные, правда, не так, как у филологов.
Я в этой цветаевской эпопее была сторонним наблюдателем,
сочувствующим, иногда бывала на четвергах, но как зритель. Меня
поэтическая страсть обошла стороной. Тем более я занималась вполне
приземленной журналистикой и особого желания писать для своего
удовольствия тогда не испытывала. Это пришло позже, когда я этого
совсем не ждала… Видимо, взыграли гены, и история повторилась,
только в моем случае в прозе.
24
***
Давно задаюсь вопросом, почему человек начинает вспоминать
прошлое? Потому что жизнь не сулит ему никаких новых историй и
остается только жить тенями минувшего? И поняла, что нет, не
поэтому. Ничто не ново под луной, прав был Экклезиаст. Просто
жизненный опыт человека и запас впечатлений в определенный
момент становятся настолько богатыми, что любые события
порождают собственные воспоминания, извлекают из памяти
аналогичные случаи, позволяют выразить собственное мнение.
Вот и я в последнее годы, слушая знакомую с детства музыку, все
время ловлю себя на таких мысленных экскурсах в детство и юность,
на ум приходят рассказы мамы об этих произведения и их
исполнителях. От этого музыкальные впечатления приобретают
личное звучание, становятся частью твоей жизни.
Бетховен, Девятая симфония – – « « Ода к радости» »
12 февраля пошла слушать Девятую симфонию Бетховена в
исполнении оркестра под управлением Кристиана Кнаппа, хора и
солистов Мариинского театра. Давно не слышала, да и Бетховена
сейчас играют сравнительно редко, хотя он считается самым
исполняемым композитором. Очень обрадовалась, увидев последнюю
симфонию Бетховена в афише театра, хотя ее люблю меньше других.
Но его самые знаменитые симфонии – третью, пятую и седьмую –
сегодня тоже нечасто исполняют. А жаль. Они у меня самые-самые,
слушанные-переслушанные, почти наизусть выученные. Музыка
Бетховена с детства для меня была самой любимой и самой меня
волнующей, наверное, потому что ее любила мама и постоянно
слушала. Ей нравились, а потом и мне, энергия и жизнеутверждение в
его музыке, композитор был борец, активный человек, он
приветствовал перемены, воспевал геройство. Не зря он посвятил свою
Третью симфонию – «Героическую» – Наполеону, правда, разорвал
посвящение, когда тот провозгласил себя императором.
25
Мама слегка прикоснулась в юности к музыкальной среде, где
исполняли, слушали Бетховена и говорили о нем. Она училась в МГУ,
ходила в альпинистские походы и дружила с дочерью Генриха
Нейгауза от второго брака, о котором мало пишут, – Милицей, она
звала ее Милкой. Бывала и у них дома, слушала игру великого
пианиста, что называется, в рабочей обстановке. Мамины
студенческие друзья из околомузыкальной среды, в которую входила
и дочь пианиста, были завсегдатаями Большого зала Московской
консерватории, обсуждали достоинства и недостатки исполнения
фортепианных и симфонических произведений Бетховена и Шопена
разными пианистами и дирижерами (у них последний был антиподом
Бетховена). Они четко делили их на тех, у кого хорошо звучал
Бетховен, но не Шопен, и наоборот. Нейгауз и сам исполнял их, и его
прославленные ученики Святослав Рихтер и Эмиль Гилельс. В конце
1940-х – начале 1950-х годов была модной тема, может ли музыкант,
у которого хорошо звучал волевой Бетховен, так же впечатляюще
исполнять лиричного и меланхоличного Шопена? И были убеждены,
что не может! Эти дискуссии продолжались и позже, я прекрасно
помню споры приходящих к нам в гости маминых друзей, а также ее
рассуждения об этом при прослушивании записей «нечётных»,
лучших, как мама считала, симфоний и наиболее известных сонат
Бетховена, а также ноктюрнов, прелюдий и этюдов Шопена.
Большинство советских дирижеров, за исключением самых маститых,
вроде Мравинского, подвергались критике. Часто
противопоставлялись и пианисты Эмиль Гилельс и Святослав Рихтер,
наверное, это пошло еще от их учителя – Генриха Нейгауза, который
обожал последнего и смотрел с прищуром на первого…
Девятую симфонию Бетховена мама недолюбливала, поэтому ее
слушали дома редко. Особенно ей не нравилось, что в ней поют. Это
новаторство композитора резало ей слух. А мне, когда я впервые
услышала «Оду к радости», как оказалось, такую цитируемую, такую
ликующую, она понравилась сразу. От нее у меня всегда мурашки по
телу бегали, и в душе возникали непонятное волнение и восторг.
Именно это я испытала и при исполнении этой симфонии 12 февраля в
26
Мариинском театре! Чистая радость, торжествующая сила жизни,
райское блаженство и божественная милость – все слилось в мощном
звучании оркестра, хора и солистов (Виктории Ястребовой, Надежды
Сердюк, Дмитрия Воропаева, Ильи Банника). «Ода к радости» – это
апофеоз всей симфонии, которую Бетховен завершил за несколько лет
до смерти. Сегодня странно представить, что он умер совсем еще не
старым (57 лет), но совершенно глухим. Что может быть страшнее для
человека, посвятившего себя музыке? И при таком непоправимом
несчастье – такая светлая «Ода», такая энергичная симфония. Хотя,
если внимательно слушать, в ее музыке многое наводит на
размышления. В ней Бетховен словно часто задумывается, вспоминает
прошлое, здесь проскальзывают узнаваемые интонации и даже
мелодии более ранних его творений, когда он еще слышал и то, что
было вокруг, и музыку, которую исполнял… В нескольких местах
композитор настойчиво повторяет одни и те же аккорды, словно
старается их расслышать, будто он хочет сдвинуть с места
забуксовавшую фантазию, и она проливается веселой, почти
танцевальной мелодией. Кажется, перед глазами художника
промелькнула картинка молодости, может быть это любимая девушка,
та самая, для которой написана знаменитая «К Элизе», а, возможно,
это и не она, но что-то не менее приятное и радостное. Однако музыка
опять угасает, словно рука пианиста замирает на клавишах… И снова
что-то вроде перетаптывания на месте, как перед стартом. И,
действительно, на свободу вырывается мощная, призывная,
героическая мелодия, словно воин вспоминает свои давние битвы,
героев-соратников, лихие вылазки и долгожданные победы. Но опять
уходят воспоминания, и некоторое время мелодия бесцельно блуждает
в поисках нового интересного фрагмента жизни. Меланхолия
чередуется со всплеском энергии, воодушевления, веры в будущее,
легкая растерянность – с уверенностью и радостным восторгом… И
перед финалом, композитор, будто нащупывает мелодию, трогает ее,
поворачивает так и сяк. Пока все не завершается фонтаном эмоций,
самых светлых, на которые только способен человек! И это парадокс:
эти ликующие прекрасные звуки создал великий творец, который мог
27
слышать их только внутренним слухом, и жил в царстве безмолвия,
лишенный музыки бытия! Но, может быть, именно поэтому завершает
симфонию «Ода к радости», поэтому в ней звучит исступленный гимн
жизни, любви, теплоте человеческих отношений? Несправедливо,
однако, только потеряв что-то, можно в полной мере оценить то, что
имел! Человек, отгороженный от других своей глухотой, мечтает
вместе с Шиллером, автором стихов, на которые написана «Ода к
радости», о единении с миллионами, с братьями, призывает к всеобщей
радости, к примирению, к принятию райского духа, слетевшего к
людям. Фактически это молитва о человечестве, о человеке и о себе,
облеченная в гениальную музыку! Не зря ее сейчас знают даже те, кто
никогда не слышал ни о какой «Оде к радости». Ее цитируют в кино,
в рекламе, в мультфильмах, в телепередачах, используют как гимн
Евросоюза.
« « История Кая и Герды» » : любовь спасет мир!
Милый спектакль Мариинского театра, опера Сергея Баневича,
красивая постановка (Алексей Степанюк), интересная динамичная
музыка, хорошее исполнение, впечатляющие костюмы, трогательные
главные герои, веселые массовые сцены, очаровательные вставные
балетные номера. Зал, в котором было больше половины детей
младшего школьного и дошкольного возраста, оказался благодарной
аудиторией: щедро аплодировал, особенно ближе к концу, когда Кай
(Илья Селиванов) и Герда (Анастасия Донец) спаслись из ледяного
дворца Снежной Королевы и вновь появились в родном городе!
Эффектная финальная сцена со свечами и гимном преданной любви
исполнялась в перерыве между одной бурной одобрительной реакцией
зала и овацией после спектакля. Вокально у Кая и Герды сложные и
красивые партии, которые прекрасно прозвучали в исполнении
молодых певцов.
Люблю андерсеновские истории, а «Снежную королеву» особенно.
Моя мама, наверное, полжизни, вплоть до сегодняшних дней, можно
сказать, мыслила образами этой сказки: Кая и Герду она видела в
28
окружающих людях и этим абсолютом оценивала человеческие
отношения. Считала Герду единственно правильным типом женщины,
была уверена, что многих людей надо просто «отогреть» любовью, и
«осколок злого зеркала троллей» выпадет из их сердца. Конечно, она
была немного идеалисткой, но, если учесть, что большую часть жизни
она занимается преподаванием и просветительством (она удивительно
умеет зажигать свет в душе), то такой подход выглядит очень даже
оправданным.
Сказки Андерсена одно время были для меня чем-то вроде
настольной книги. И феномен этого писателя тоже интересовал меня
всегда. В одной из своих поездок в Данию я два дня специально
провела в родном городе сказочника – Оденсе (по-датски это название
произносится Оэнсе, «д» не читается, в этом «конспиративном» языке
правила чтения таковы, что слово «Tag» произносится «дэй». И это не
шутка. «Сумасшедший язык!» – смеясь, сказал мне на вокзале в
Копенгагене один датчанин).
Именно в городе, где родился Андерсен, и происходит действие
спектакля «История Кая и Герды», здесь, в добром и веселом Оденсе,
как поют в опере его жители, живут главные герои, любящие друг
друга Кай и Герда (то ли дети, то ли подростки), сюда прилетает
Снежная Королева, чтобы собрать свою жатву – людей с ледяными
сердцами. И среди них оказывается Кай, которому в сердце и в глаза
попали осколки разбившегося зеркала троллей, заставляющие
замечать вокруг только злое и уродливое. Но девочка, несмотря на
молодость, мудра, она видит и чувствует главное: любимого человека
надо спасать, не боясь ни трудностей, ни препятствий. А ведь могла бы
обидеться на грубости Кая, эгоистично заявить очень в современном
духе: «Каев много, а я, такая хорошая, одна! Найду себе другого! Сам
виноват, вот пусть и расхлебывает!» Но Герда другая. И вся сказка-
опера показывает нам, как она права в своей любви. Сначала горожане
по очереди и все вместе поют, как важно, чтобы тебя любили, но
благие перемены случаются с маленькой разбойницей, когда она
чувствует, что полюбила Герду. И, наконец, признание: « Я ЛЮБЛЮ»,
а вовсе не слово «вечность», открывает чертоги Снежной Королевы,
Петербург, виды со смотровой площадки Мариинки-2
Гродно, любимый город моего школьного детства
Река Неман, над ним
стоит наш дом
Наш двор
Бывшая клумба в
нашем дворе Моя школа
Общежитие мединститута,
где мы сначала жили
Валерий Калабухов
Гданьск. Польша
Штуттхоф, концлагерь
под Гданьском
Лагерь смерти
Штутхоф
Амур в Благовещенске
Дом офицеров Благовещенска. Здесь
гастролировал Бурятский театр оперы и
балета
Драмтеатр Улицы Благовещенска
Благовещенск Благовещенск
Ледоход на
Амуре
29
чтобы нашедшая Кая Герда могла уйти с ним из леденящего царства,
пока его хозяйка окончательно не заморозила их сердца. Все
в спектакле убеждает: важно самому любить, и мир становится
другим, любовь дает силы и творит чудеса, позволяет совершать почти
невозможное.
Во время любого спектакля всегда что-то особенно запоминается,
рождает какие-то мысли и ассоциации. Почему-то в этот раз таким
эпизодом для меня стал поцелуй Снежной Королевы, который делал
Кая бессердечным, не помнящим любви и добра, не любящим свой дом
и свой город («гадкий Оденсе»), видящим все только уродливым и
безобразным. Какая удивительная модель развязанной в последнее
время информационной холодной войны с ее леденящей мировой
русофобией! А сам спектакль напомнил мне о посещении дома-музея
Андерсена в Оденсе. Там в парке устроен летний театр, где каждый час
идет получасовое музыкальное представление по сказкам Андерсена:
здесь и русалочка, и принцесса на горошине, и голый король, и гадкий
утенок, и Дюймовочка, и бравый солдат с огнивом, и свинопас, и
капризная принцесса, и тень, и горошины из одного стручка. Играют и
поют дети и подростки, зрители располагаются на лужайке. Вдалеке
виден краснокирпичный собор, перед которым стоит памятник
сказочнику. По городу разбросаны скульптуры героев историй
Андерсена. На его улицах ощущаешь удивительное сказочное
очарование! И понимаешь, что добрые и поучительные сюжеты
странного датчанина – это из ряда бессмертных творений
человеческого духа. Они живут в книгах, в кино, в театре, в том числе
и в оперном. И трогательный спектакль Мариинского театра «История
Кая и Герды» – убедительное тому доказательство. 2 декабря был
166- й спектакль со дня премьеры в Кировском (ныне и ранее
Мариинском) театре в 1980 году и 12-й со дня первого представления
новой постановки в 2016-м. И зал полон!
30
« « Маленький принц» »: « « мы в ответе за тех, кого
приручили» »!
Мой интерес к этой детской опере Леонида Клиничева 18 марта
2018 года был вызван несколькими причинами. С одной стороны, мне
было интересно, как сложный, совсем не детский сюжет, полный
невеселого подтекста, воплотился в детской опере, и как на нее
реагируют маленькие слушатели. Я помню, как мама разъясняла мне
классе в пятом суть происходящего в этой истории, которую она очень
любила. С другой, мне хотелось послушать пение нравящегося мне
молодого баритона Валерия Калабухова и других его коллег по
Академии молодых оперных певцов Мариинского театра. К
сожалению, Валерий поет крайне редко и мало, что для меня
совершенно необъяснимо, поскольку он обладает сильным, красивым
и хорошо поставленным голосом замечательного тембра. С
декабрьского спектакля «История Кая и Герды», где он исполнял
маленькую партию разбойника и изображал атлета с гирями, это были
первые выступления в новом году.
Небольшой камерный зал Прокофьева Мариинского театра был
полон на обоих дневных спектаклях. Большая часть детей –
дошкольного и младшего школьного возраста. Все со взрослыми.
Слушали тихо, с энтузиазмом аплодировали, на поклонах даже
кричали «Браво!». Спектакль мне тоже понравился. Хотя либретто
отразило лишь внешнюю сторону сказки, трагическая глубина
произведения Антуана де Сент-Экзюпери осталась за кадром. А ведь
именно в ней сокрыт главный смысл сказки. Конечно, любое либретто
отличается от исходного произведения. «Маленький принц» – не
исключение. Исчезают некоторые персонажи, их реплики передаются
другим, упрощается сюжет, уходит философский подтекст, унося и
трагическую открытую концовку. Что стало со златокудрым
мальчиком? Уснул? Как он вернулся на свою планету к своей Розе?
И змея? Как она помогла маленькому принцу попасть домой?
Боюсь, 5-7-летним детям все это было непонятным. Но чисто
внешняя сторона истории смотрелась с интересом! Все молодые
31
артисты из числа солистов Академии молодых оперных певцов
Мариинского театра под фортепианный аккомпанемент
концертмейстера (Василий Попов) очень живо исполнили оперу и
одухотворили, насколько это возможно, непростую для детского
понимания и небогатую на события неброскую историю, написанную
самым известным в России французским летчиком. Как обычно,
в таких представлениях, пение сочеталось с разговорами. Чисто
драматическая роль рассказчика, Пилота, хорошо удалась Александру
Шагуну. Он прекрасно владел залом, история его знакомства и дружбы
с Маленьким принцем, изложенная от его лица, дополнялась
музыкальными номерами поющих персонажей – Маленького принца
(Оксана Моторина), Розы (Юлия Сулейманова), Короля (Валерий
Калабухов), Честолюбца (Андрея Максимова), Пьяницы (Карлос
Д’Онофрио), Лиса (Анна Бархатова), Змеи (Эмилия Аблаева), а также
диалогами и репликами других героев – Фонарщика (Олег Лосев),
Отца и Серьезного человека (Андрей Горбунов). Многие образы были
очень интересны и зрелищны. И вокально звучали весьма достойно.
Сочное сопрано Юлии Сулеймановой, знакомое мне по концертным
исполнениям опер в Концертном зале Мариинского театра, хорошо
подходило капризной Розе, как и задорный голос Андрея Максимова
Честолюбцу. Хотя, полагаю, многие маленькие зрители и понятия ее
имели, что значит слово «честолюбец». Маленький принц Оксаны
Моториной был очаровательным мальчиком с нежной душой и
приятным голосом. Он бегал и резвился, как обычный ребенок, хоть и
не по возрасту мудрый и грустный. Не по-детски натуральный
Пьяница Карлоса Д'Онофрио наводил на печальные и вполне взрослые
ассоциации. И тоже было жаль, что этого певца нечасто можно
услышать во взрослом репертуаре театра. Самым ярким персонажем
всего спектакля во многих отношениях был Король без подданных
(Валерий Калабухов). В ярко-красном одеянии, размахивающий
поначалу шпагой, постоянно приосанивающийся и поправляющий
роскошный парик, он, конечно, не мог не понравиться детям даже
чисто внешне. Уж он точно был сказочным! Композитор подарил
своему Королю и мелодичную арию, которую молодой баритон
32
исполнил с завидным мастерством, достойным более масштабных
партий во взрослом репертуаре. Я с удовольствием его слушала в
обоих спектаклях и сожалела, что негде мне его еще услышать, а так
бы хотелось!
Но все эти «странные взрослые» – Честолюбец, Серьезный человек,
Пьяница, властолюбивый Король без королевства – не были
симпатичны трогательному золотоволосому мальчику с «астероида
612». Лишь Фонарщик, без устали делающий бессмысленную работу,
зажигающий и гасящий никому не нужный фонарь на бешено
вращающейся маленькой планете, понравился Маленькому принцу:
все-таки он был занят делом…
Очаровательный хитрый Лис (Анна Бархатова) с выразительным
голосом, достойно исполненный молодой певицей в рамках своей
оперной роли, к сожалению, из носителя мудрости и выразителя
главной мысли сказки – «Мы с ответе за тех, кого приручили!» – волею
либреттиста (Мадина Клиничева), стал лишь страдающим от
охотников зверем, который, как в русских народных сказках, старался
что-то стащить и тихо ускользнуть с добычей. В случае с Маленьким
принцем, это был нарисованный летчиком барашек, который, опять же
по решению создателя либретто, присутствовал на сцене
одновременно и в ящике, и вне его в виде игрушки на колесиках. И эта
трансформация Лиса – самая досадная содержательная потеря, которая
сводит на нет главный посыл Экзюпери. Ведь именно Лис говорит
Маленькому принцу: «… если ты меня приручишь, мы станем нужны
друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду
для тебя один в целом свете... если ты меня приручишь, моя жизнь
словно солнцем озарится. … Узнать можно только те вещи, которые
приручишь, – сказал Лис. – У людей уже не хватает времени что-либо
узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких
магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не
имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!»
По-моему, сегодня это самая важная мысль на свете! Прагматизм,
недоброта и цинизм разъедают души людей. Конечно, даже
семилетние дети маловаты для понимания такой глубокой,
33
сокровенной мысли автора, но все же заронить зерно в их душу имело
бы смысл. Вдруг благодаря этому они будут счастливее в будущем!?
Змея, впечатляюще исполненная Эмилией Аблаевой, самый
загадочный персонаж сказки, думаю, и самый непонятный детям. Она
иносказательно говорит о смерти, о своем могуществе, способности
вернуть человека туда, откуда он вышел. Дети болезненно
воспринимают тему смерти, но в опере она, как раз, уведена на задний
план, Змея там скорее просто один из обитателей пустыни,
встретившийся Маленькому принцу.
Музыка оперы, хотя я прослушала ее дважды, никак не отложилась
ни в сознании, ни в душе. Она воспринималась, как нейтральная: не
вызывала особых эмоций, но и не отвлекала от сюжета. Возможно, это,
как раз то, что надо…
Режиссерское решение спектакля (Алексей Степанюк) явно
рассчитано на детей 5-7 лет: гудящий самолет, который лавирует в
воздухе, словно детская игрушка, в руках Пилота; понятные детям
другие персонажи. Но ни в режиссуре, ни в либретто нет второго
содержательного «пласта», адресованного более взрослой аудитории,
каким в свое время славились советские детские мультфильмы. Он бы
мог позволить полнее воплотить непередаваемо прекрасную и
печальную сказку Экзюпери.
Стилистика оформления декораций и реквизита явно основывается
на рисунках автора сказки, которые являются важнейшей частью
произведения. Легко узнается первый нарисованный летчиком
барашек, которого принц забраковал, и барашек в ящике, который
принцу понравился, хотя можно только догадываться, как он выглядит.
Есть даже использующее финальную картинку Экзюпери изображение
самого красивого места пустыни – в песочнице! Но пустыня Сахара в
детской песочнице – это сценическое решение для взрослых. Для детей
это слишком сложная аллегория. Для них песочница – это место игр
малышни. Думается, их бы больше заинтересовала в этом отношении
видео проекция настоящей пустыни.
Взрослые, присутствующие на спектакле, явно знали
первоисточник, они улыбались, словно вспоминая свои впечатления от
34
сказки и думая о ее глубинном смысле. Дети же реагировали только на
активно действующих героев.
И у меня спектакль всколыхнул воспоминания. В моем школьном
детстве мама любила повторять главную фразу сказки Антуана де
Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили», и объясняла,
что это значит: «Нельзя бросать друзей, тех, кто слабее, кто полагается
на нас, кто к нам хорошо относится, кто к нам привязался». И вообще,
она много говорила об этой сказке о маленьком наивном и мудром
мальчике, который постоянно твердил: «…взрослые очень, очень
странный народ», мечтал завести друзей и печалился о своем
прекрасном цветке на маленькой планете. Лишь позднее, я осознала,
что на самом деле это сказке для взрослых о любви («Но я был
слишком молод, я еще не умел любить»), о сложности человеческих
отношений («Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не
должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками надо
было угадать нежность»), об одиночестве («Вы красивые, но пустые, –
продолжал Маленький принц. – Ради вас не захочется умереть»),
о несовершенстве мира («Он никогда никого не любил») и о тоске по
близкому человеку («Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь
сердце. Самого главного глазами не увидишь»). Мама читала нам
с сестрой сказку вслух, показывала рисунки, сделанные автором, как
часть повествования, и комментировала. Становилось понятно, что
Роза – не просто капризная избалованная красавица с завышенной
самооценкой, а совершенно одинокая, жаждущая внимания, не очень
счастливая, но по-своему любящая особа. Властолюбивый король,
Честолюбивый господин, не имеющий чувства юмора Серьезный
человек, обезумевший от подсчетов делец, кабинетный географ …
Видимо, эти человеческие типажи вызывали у Экзюпери много
неприятных воспоминаний: деловитые, не знающие сомнений,
однозначные, самоуверенные, равнодушные. После слов мамы было
безумно жаль автора, и так хотелось, чтобы люди жили и искали
сердцем, как и мечтал Экзюпери. Но мне тогда было уже лет 12-13.
35
Давно не варила я борщ!
«Давно не варила я борщ», – подумала я недавно, почти
автоматически уперев руки в боки, как делают женщины в украинской
глубинке, и накупила всего, что надо: свеклу, морковку, картошку,
капусту, лук, чеснок, сельдерей и ... нет, сало у меня было в
холодильнике – настоящее, привезенное с Украины. А то какой же
борщ без рубленого сала с чесноком, положенного в кастрюлю в
последний момент? Именно так учила его варить мою маму хозяйка
дома в Запорожье, где мы когда-то давно жили несколько дней по
дороге в Крым. Мы спали в саду, там стояла большая кровать,
наслаждались тихой украинской теплой ночью с легким ветерком и
стрекотом цикад. А в дом даже днем нам мама ходить не разрешала,
хотя сама там бывала. И тихо рассказывала, что там живет сын
хозяйки, у которого умерла жена, а он сошел с ума. «От любви», – как-
то по-особенному говорила мама. И добавляла, что теперь он
разговаривает лишь о ней, не замечает ни подросших детей, ни
соседей. Общается только с матерью. Мне это казалось очень
уважительной причиной для потери рассудка...
А хозяйка дома постоянно что-то готовила в летней кухне, и мы
каждый день ели ее темно-красный борщ, с салом, с чесноком, со
сметаной. И слушая ее и глядя на нее, я тоже научились его готовить
по всем правилам украинского кулинарного искусства.
Гречневая каша, которая сама себя хвалит!
Гречневая каша с молоком, бутерброд с маслом и сыром, кофе с
молоком. Любимая еда детства. Можно сказать, лакомство. Если на
столе стояла гречневая каша со сливочным маслом и молоком, то это
был почти праздник! Гречка в советское время была самой дорогой
крупой (56 копеек за килограмм) и свободно продавалась в магазинах
лишь в Москве и Ленинграде, в провинции же, где мы жили в разных
местах довольно долго, в советское время ее в свободной торговле она
не встречалась. Только продел, то есть дробленая крупа. Или в
общепите. У Жванецкого даже шутка была про гречку, которая
36
заканчивалась вопросом: «И где именно она растет?» Так что тарелка
гречневой каши с молоком была роскошной едой для меня! И сегодня
мне нравится это скромное блюдо. Ещё макароны с маслом и
картофельное пюре. А по дороге из школы в Гродно мы с подружкой
часто покупали в магазине четвертинку или половинку свежего
черного хлеба и съедали его с припасенной для этого луковкой (мы
жили далеко от школы и любили медленно идти домой пешком после
второй смены). Я и сейчас люблю хороший черный хлеб, только
предпочитаю ялтинский сладкий лук. Дома разное готовили, но
почему-то эта простая еда особенно нравилась.
А по выходным (воскресенье) особенным был общий утренний
завтрак – кофе с молоком и бутерброды с маслом и сыром. Их всегда
делали много, целую гору на большой тарелке. И съедали подчистую.
Иногда жарили гренки вместо бутербродов, и это было ещё лучше!
На завтрак и в обычные дни всегда ели бутерброды, но с чаем, и не
всей семьей вместе. Завтракать бутербродами было принято, и у мамы,
и у бабушки. Я и сейчас их предпочитаю утром. И мне было странно,
когда в семье мужа на завтрак предлагали тушёную картошку с мясом
или даже тарелку щей. Я могла это съесть (мама не терпела капризов
по поводу еды и говорила: «Дети должны есть все!»), но удовольствия
от этого не получала. Да, вкус – дело привычки! Но закрепляется она
на всю жизнь!
Пыльники и олимпийки
Многое меняется со временем. Например, в одежде. Сегодня,
наверное, никто не знает, что такое пыльник, а в моем нежном детстве
перед прогулкой в лес или просто по дачному подмосковному поселку
Ильинка бабушка всегда заботилась, чтобы я не забыла его надеть.
И сама делала то же самое. Это было что-то среднее между халатом из
плотного шелка и летним пальто без подкладки. Мама на это всегда
фыркала, а бабушка, выросшая «при старом режиме»
в интеллигентной семье (врача и фельдшера) свято придерживалась
старых привычек, в чем были и чисто медицинские резоны. Пыльник,
37
как любая верхняя одежда, которая снимается дома, защищал от
внешних «угроз» – грязи, пыли, насекомых, инфекций. Был смысл и в
том, что он делался из гладкого плотного натурального шелка. Шелк
всегда ценился, потому что в нем никогда не селились вши. Вижу, как
морщатся представители поколения next. Но поверьте, еще в годы
перестройки, т.е. в начале 1990-х их можно было подцепить в школе, в
районной гостинице, в поезде. Конечно, надевая на меня пыльник,
бабушка не думала обо вшах или клещах, она, как химик была
человеком скрупулезно аккуратным, чего у себя дома и от других
требовала.
Мама же с отцом любили носить модные тогда олимпийки, и когда
ездили в альпинистские лагеря на Кавказ, и когда летом ходили в
походы под Ленинградом, где мы жили. Олимпийки тоже шились из
плотного шелка или шерсти. Это была двухцветная куртка-анорак
(типа ветровки), с короткой молнией спереди (чтобы голова пролезла),
как тогда говорили, «змейкой» или «машинкой», отложным прямым
воротничком и обязательно на кокетке контрастного цвета. Просто
последний «писк моды» у молодежи! Олимпийки шили сами (как моя
мама) или заказывали. А еще были штормовки, брезентовые куртки
для походов, – защита от всего: ветра, дождя, клещей и прочих
напастей. Штормовки носила и я, когда ходила в походы на Дальнем
Востоке, там без этого шагу в тайге ступить нельзя, сожрут все, кому
не лень: комары, гнус, мошкА, клещи. И это при условии наличия
прививок от энцефалита.
Ни пуховиков, ни синтепоновых курток, ни непромокаемых
ветровок из ткани типа «болонья» еще не было. Как не было и сапог на
молнии. Поэтому, когда недавно в кино про послевоенную Россию,
т.е. СССР, героиня расстегивала молнию на сапоге, мне стало смешно.
Такой обуви не было еще в начале 1960-х, по крайней мере в массовой
продаже.
***
Когда поздно, за полночь, возвращаешься домой из театра,
невольно получается, что гуляешь по ночам, любуешься белыми
ночами, видишь любопытные световые эффекты. Мне всегда казалось,
38
что ночные прогулки особенные, что они такие романтические.
К счастью, моя мама здраво к этому относилась, не сидела под дверью,
не пила валерьянку, никому не читала морали, когда я уже
в студенчестве возвращалась сильно после полуночи. Она любила
рассказывать, как сама это делала в Москве, когда училась в МГУ, как
замечательно встречать рассвет на Воробьевых горах или на Москва-
реке. Поэтому ничто мне не портило удовольствия. Хотя, выйдя замуж,
я узнала, что далеко не все любят гулять ночью. Муж, которого я как-
то позвала на прогулку ближе к полуночи, посмотрел на меня с
удивлением и скучно сказал: «Ночью надо спать». Гулять расхотелось.
Как же он, бедный, мучился, пока не женился! Впрочем, потом,
видимо, тоже...
« « Мазепа» » : мы ждали, ждали и, наконец,
дождались!
Как говорит одна моя знакомая, опера «Мазепа» в Мариинке бывает
хорошая или очень хорошая. И вчера, 15 ноября 2017 года, она была
очень хорошей. А для меня особенно: после полуторамесячного
перерыва (пел в США в «Травиате») на сцену родного театра вышел
Владислав Сулимский в заглавной партии. Его Мазепа всегда
заставляет себя внимательно слушать. И потому что голос певца
звучит красиво и выразительно, и потому что сам герой своими
поступками властно завладевает вниманием зрителя. Персонаж
Владислава Сулимского воспринимается вполне реальным человеком,
вокальные интонации передают все противоречивые чувства гетмана,
сомнения, тревоги. Каждый раз эта печальная история увлекает по-
новому и вызывает неожиданные эмоции и воспоминания. Скандал в
благородном семействе: дочка приличных родителей по собственной
воле убежала (без венца) с влиятельным другом семьи почтенного
возраста, по любви, публично сделав выбор и презрев отцовское
проклятие. Слушая взволнованный голос Татьяны Павловской, такой
настоящей выразительной Марии, я почему-то впервые мысленно
поставила себя на место ее героини, возможно, потому, что мое имя
39
совпадает с именем дочери Кочубея, и часто звучащее в пении, оно
вызывает невольную реакцию. Особенно волнующим было второе
действие, где Мазепа бесповоротно решает казнить отца Марии, хотя
понимает, чем она пожертвовала для него, что принесла на алтарь их
любви. Как-то по-новому слушалась и смотрелась хорошо знакомая
сцена, где Мазепа (Владислав Сулимский) мастерски исполняет
монолог властительного гетмана, который начинается со знаменитых
негромких слов: «Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды
блещут», затем он в гневе передает Орлику приказ о казни Кочубея,
потом поет о самом сокровенном, о любви… Почему-то здесь у меня
возник невольный вопрос: каково бы мне было, если бы мой любимый
человек распорядился даже не убить, а причинить существенный вред
моим родителям? И ответа я не нашла, пока не появилась на сцене
Мария, и не началось ее непростое, полное упреков, объяснение с
Мазепой. В поисках внутреннего оправдания и в стремлении
успокоить свою еще не до конца уснувшую совесть, гетман желает
услышать от Марии те же признания, что только что произносил в ее
адрес наедине с собой. Но главное, ей надо сделать выбор: кто ей
дороже, отец или любимый гетман? Не зная о печальной участи отца,
она выбирает Мазепу, до гробовой доски («А если плаха?» –
спрашивает гетман, рассказывая о своих притязаниях на престол.
«Зачем мне жить?» – слышит он в ответ от Марии). И тут я поняла, что
много лет назад я сама совершила нечто подобное, сделала-таки этот
выбор, не в столь, конечно, жестких условиях, но поступила точно так
же, как и дочка Кочубея. В молодости это совсем нетрудно! И мой
«гетман», который тоже не был мальчиком, совершил очень
некрасивый поступок по отношению к моим родным, пользуясь своим
положением, что на несколько лет сделало меня почти изгоем в семье.
Мне повезло, что моя мама была не только мудрым, но и понимающим
человеком. Она не стала разжигать страсти. Простила, но шрам в
отношениях остался. И с моим гетманом она не общалась, хотя и
особого зла не держала. Надо же! Никогда раньше я не думала об этих
событиях своей жизни в таком ключе. Вот вам и сюрпризы оперных
спектаклей! Никогда не знаешь, куда тебя заведут рождаемые ими
40
впечатления! На мой взгляд, это самая высокая оценка сценического
действа, когда зритель реагирует на него глубинами чувств и
потревоженными пластами воспоминаний. И начинает лучше
понимать себя, а не только героев спектакля!
Поэтому сцена казни, с ее прекрасными хорами, молитвой-дуэтом
Кочубея и Искры (потрясающее исполнение Михаила Кита и Леонида
Захожаева), впервые вызвала у меня слезы и какое-то обостренное
понимание горя главной героини и ее матери! И финал: ужас
одиночества для всех! У Мазепы, который не может защитить
любимую женщину. Он, не задумываясь, убил Андрея, но позволил
Орлику взять над собой верх. Андрей умирает, так и не достучавшись
до помутившегося рассудка Марии. Только потерявшая разум дочка
Кочубея пребывает в счастливом неведении происходящего. Но от
этого еще страшнее…
« « Садко» »: « « Сидит у царя водяного Садко и с
думою смотрит печальной...» »
Сегодня на спектакле Мариинского театра (29 ноября 2017 года)
меня порадовали несколько вещей. Во-первых, в оперу Римского-
Корсакова, что называется, «влилась молодая кровь», в когорте
исполнителей прибыло, солистка Академии молодых оперных певцов
Мария Баянкина (Волхова) и солист Мариинского театра Дмитрий
Демидчик (Садко) очень украсили представление. Это приятные
перемены за почти полгода, что я не слышала «Садко». Так, глядишь,
и в остальных партиях появятся достойные молодые исполнители. Эта
русская опера заслуживает того, чтобы заиграть всеми красками в
прекрасном исполнении! Тем более что в Мариинке сохранена
историческая постановка, красивая, яркая, могущая в эпоху торжества
режоперы и безвкусицы, составить бесценное конкурентное
преимущество театра. Ведь она зрелищна, национальная музыка очень
колоритна, а вместе с роскошными историческими костюмами
представляет колоссальный познавательный интерес для публики,
особенно молодой.
41
Помимо названных артистов, порадовали Индийский гость
Дмитрия Воропаева, Варяжский гость Геннадия Беззубенкова, хор и
вся опера в целом, такая русская, былинная, неувядающая.
Во-вторых, мне показалось, что мое неуёмное желание слушать-
слушать разные оперы, знакомые и ранее неизвестные, стало
ослабевать (как я шучу, «оперный запой» проходит). Захотелось
ходить только на избранное и избранных. Не успела я порадоваться,
как поняла, что сильно поторопилась. Когда прикинула, сколько у
меня получится избранного только в ближайшее время, стало смешно:
ну, точно говорят, горбатого могила исправит!
В-третьих, изучая на сайте Мариинского театра основные вехи
творческой жизни Дмитрия Демидчика, исполнителя роли Садко, я
порадовалась за белорусское музыкальное образование, а точнее, за
Молодечненское музыкальное училище имени М. К. Огинского,
которое окончили или в котором учились многие певцы, успешно
выступающие в Мариинском театре. На странице училища в соцсетях
много фотографий со всех мероприятий учебного заведения. По ним
видно, как добротно поставлен у них учебный процесс! Свой оркестр,
под который поют вокалисты, а что может быть важнее этого навыка
для будущего оперного певца? Свой зал, где они выступают. Театр,
созданный силами преподавателей и учащихся. Удивительно ли, что
их выпускники оказываются успешными? Похоже, в отличие от
российского образования, в соседней Белоруссии сохранили
прекрасную советскую систему обучения (не только в музыкальной
сфере), чему остаётся только завидовать! Потому что бесконечные
реформы, коммерциализация, рост эксплуатации и бестолковое
руководство на всех уровнях этой системы скоро довершит чёрное
дело, начатое сразу после развала Советского Союза. Пройдет ещё
несколько десятков лет, и уровень невежества ужаснет даже нынешних
реформаторов.
Да, невесёлые мысли навеял «Садко». А ещё вспомнилась, как
привет из прошлого, баллада о Садко Алексея Константиновича
Толстого. Мама знала ее наизусть и любила нам читать по памяти. А
еще про Алешу-Поповича («Ты пошто меня, Алеша, в лодку песней
42
заманил? У меня жених есть дома, Ты ж, похитчик, мне не мил»). Меня
всегда поражало, как описана пляска Водяного царя, какая экспрессия,
какие слова найдены! Какие прекрасные диалоги Водяного и Садко в
этих стихах! Вот фрагменты этой баллады.
Сидит у царя водяного Садко
И с думою смотрит печальной,
Как моря пучина над ним высоко
Синеет сквозь терем хрустальный;
Там ходят как тени над ним
корабли,
Товарищи там его ищут,
Там берег остался цветущей
земли,
Там птицы порхают и свищут;
А здесь на него любопытно глядит
Белуга, глазами моргая,
Иль мелкими искрами мимо бежит
Снетков серебристая стая. …
«Садко, мое чадо, уж очень ты
груб,
Не нравится речь мне такая;
Когда бы твою не ценил я игру б,
Ногой тебе дал бы пинка я.
Но печени как-то сегодня свежо,
Веселье в утробе я чую;
О свадьбе твоей потолкуем ужо,
Теперь же сыграй плясовую!»
Ударил Садко по струнам трепака,
Сам к черту шлет царскую ласку,
А царь, ухмыляясь, уперся в бока,
Готовится, дрыгая, в пляску.
Сперва лишь на месте поводит
усом,
Щетинистой бровью кивает,
Но вот запыхтел и надулся, как
сом,
Всё боле его разбирает.
Похаживать начал, плечьми
шевеля,
Подпрыгивать мимо царицы,
Да вдруг как пойдет выводить
вензеля,
Так все затряслись половицы.
«Ну, – мыслит Садко, – я тебя
заморю!»
С досады быстрей он играет,
Но, как ни частит, водяному царю
Всё более сил прибывает.
Пустился навыверт пятами
месить,
Закидывать ногу за ногу,
Откуда взялася, подумаешь,
прыть?
Глядеть индо страшно, ей-богу!
Бояре в испуге ползут окарачь,
Царица присела аж на пол,
Пищат-ин царевны, а царь себе
вскачь
Знай чешет ногами обапол.
То, выпятя грудь, на придворных
он прет,
То, скорчившись, пятится боком,
Ломает коленца и взад, и вперед.
Валяет загребом и скоком;
И всё веселей и привольней ему,
Коленца выходят всё круче —
Темнее становится всё в терему,
Над морем сбираются тучи…
Но шибче играет Садко, осерча,
Сжав зубы и брови нахмуря,
Он злится, он дергает струны
сплеча —
Вверху подымается буря…
Вот дальними грянул раскатами
гром,
43
Сверкнуло в пучинном просторе,
И огненным светом зардела
кругом
Глубокая празелень моря.
Вот крики послышались там
высоко:
То гибнут пловцы с кораблями…
Отчаянней бьет пятернями Садко,
Царь бешеней месит ногами;
Вприсядку понес его черт
ходуном,
Он фыркает, пышет и дует,
Гремит плясовая, колеблется дом,
И море ревет и бушует…
И вот пузыри от подстепья пошли,
Садко уже видит сквозь стены:
Разбитые ко дну летят корабли,
Крутяся средь ила и пены;
Он видит: моряк не один потонул,
В нем сердце исполнилось жали,
Он сильною хваткой за струны
рванул —
И, лопнув, они завизжали.
Споткнувшись, на месте стал царь
водяной,
Ногою подъятой болтая:
«Никак, подшутил ты, Садко, надо
мной?
Противна мне шутка такая!
Не в пору, невежа, ты струны
порвал,
Как раз, когда я расплясался!
Такого колена никто не видал,
Какое я дать собирался!
Зачем здоровее ты струн не
припас?
Как буду теперь без музЫки?
Аль ты, неумытый, плясать в
сухопляс
Велишь мне, царю и владыке?»
И плесом чешуйным в потылицу
царь
Хватил его, ярости полный,
И вот завертелся Садко как кубарь,
И вверх понесли его волны…
Сидит в Новеграде Садко
невредим,
С ним вящие все уличане;
На скатерти браной шипит перед
ним
Вино в венецейском стакане.
………………………….
Поет и на гуслях играет Садко,
Поет про царя водяного:
Как было там жить у него нелегко
И как уж он пляшет здорово;
Поет про поход без утайки про
свой,
Какая чему была чередь,
Качают в сомнении все головой,
Не могут рассказу поверить.
44
Моей любимой бабушке, которая никогда не
была бабушкой!
Моей дорогой бабушке – Юлии Алексеевне Козловой – полгода
назад (19 января 2018 года) исполнилось бы 111 лет, из которых она
прожила 96 – полном здравии и твердой памяти. И ушла из жизни, как
сказали врачи, просто от старости. Мне запомнилось, как молодая
женщина в белом халате, пожимая плечами после осмотра
умирающего пожилого человека сказала: «У нее всё абсолютно
здорово, согласно возрасту…». С тех пор я не могу забыть эти слова и,
порой, произношу их как горькую шутку. Однажды в Германии, где я
решила сходить посоветоваться с врачом по поводу лекарств от
повышенного давления, услышав почти ту же фразу, что произнесла ее
российская коллега у смертного одра моей бабушки: «По всем
показателям Вы совершенно здоровы», я не удержалась и, как шутку,
в двух словах обрисовала тогдашнюю историю с сакраментальной
фразой об абсолютном здоровье моей бабушки. Немецкий эскулап,
похоже, чувством юмора не обладала, сурово на меня посмотрела,
улыбнувшись только после пояснения, что это юмор, выписала рецепт
с гипотензивными средствами, на чем мы и расстались.
А бабушка была прекрасным человеком! Веселым и серьезным
одновременно, ответственным и не зацикленным на мелочах,
практичным и романтическим. Я никогда не воспринимала ее большим
специалистом в области химии (кандидат химических наук), каким она
на самом деле была. Она руководила лабораторией в ведущем научно-
исследовательском химическом институте Советского Союза,
занималась серьезными военными разработками, за которые дед,
который работал под ее началом, получил (один за весь коллектив)
Сталинскую (Государственную) премию. Позднее она разработала и
обеспечивала авторский надзор за внедрением технологии
производства полиэтилена на первом таком заводе в башкирском
Салавате. Название этого небольшого города в Поволжье мне знакомо
с детства, потому что взрослые часто говорили: «Бабушка в Салавате»
или «Ей опять ехать в Салават». Она очень любила это свое
«гражданское» детище, поэтому на подмосковной даче было много
полиэтиленовой посуды, которую я искренне ненавидела, потому что
она издавала парафиновый запах, когда в нее наливали что-то горячее.
45
Но бабушка постоянно пользовалась такой кружкой, и она всегда, до
последнего дня, стояла у нее на тумбочке около кровати.
Бабушка была добрым, отзывчивым, щедрым человеком. В нашей
семье не было принято сильно сюсюкать с детьми (абсолютно
запретное действие), носиться с ними, как с писаной торбой. Нас
держали в разумной строгости и требовательности, сильно
своевольничать и капризничать не разрешали, приучали к
самостоятельности. Но взрослые многое делали, чтобы мы могли
интеллектуально развиваться, брать из окружающего пространства то,
что этому способствует. И умели радовать мелочами, которые в те
времена воспринимались, как что-то более значительное. Самый
царский подарок получили от бабушки мы с сестрой, когда она купила
нам пианино, услышав о моей годами не могущей осуществиться
мечте научиться играть на фортепиано. Она буквально решила
проблему в один день, когда приехала к нам в гости в белорусский
город Гродно. Она часто появлялась, словно Дед мороз, и в одночасье
преображала непростые будни в сияющий праздник. Помню, как-то
она появилась под Новый год, увидела нашу увешанную яблоками и
конфетами елку, тут же пошла с нами в магазин и накупила кучу
блестящих елочных игрушек, казавшихся нам волшебными,
электрическую гирлянду и, предел моих мечтаний, – сияющее
навершие для елки! Не звезда, конечно, но не менее впечатляющая
деталь настоящей новогодней елки!
Нас, дочерей, у мамы было четверо, в семье довольно долго лишних
денег не водилось, но мы по этому поводу сильно не печалились.
Я рано научились шить, вязать, мне это нравилось. Полжизни я носила
то, что сшила, перешила или связала сама. Мама тоже прекрасно шила,
часто шила и перешивала мне и сестре свои старые (красивые) платья.
То, что у нее получалось, меня радовало. Она и себе шила – платья,
даже стильные пальто, нашивала какие-то этикетки и очень
веселилась, когда ее бывшие ленинградские коллеги спрашивали, не в
Чехословакии ли она это купила. Шить себе она перестала только на
Дальнем Востоке, став профессором и получая весьма приличную
зарплату, когда она могла уже не считать каждый рубль. Но бабушка,
видимо, воспринимала это как-то иначе. И летом, когда я приезжала в
Москву или жила на даче в Подмосковье, она всегда делала мне
роскошный подарок на день рождения. Мы шли в главный детский
магазин страны – «Детский мир» на площади Дзержинского (ныне
Лубянка), и я могла выбрать себе красивое платье и не менее чудесные
46
туфли. И не думать о том, сколько они стоят. Это было невероятное
ощущение. Но у меня никогда не возникало даже в мыслях и тени
упрека, что мама не делает чего-то подобного. Мама – была мама, с ее
возможностями и достоинствами, а бабушка – это бабушка с ее
строгостью, организованностью, разумной добротой и щедростью.
Бабушка знала много стихов, писала их сама, вообще, в этом смысле
была творческим человеком. Именно от нее, но через маму, я с детства
знаю детские стихи Саши Черного:
Мишка, Мишка, как не
стыдно!
Вылезай из-под комода...
Ты меня не любишь, видно?
Это что еще за мода?
Вылезай скорей отсюда!
На кого ты стал похож?
На косматого верблюда,
За которым гнался еж...
Весь в пылинках, в паутинках,
Со скорлупкой на носу...
Так рисуют на картинках
Только чертика в лесу.
Целый день тебя искала:
В детской, в кухне, в кладовой,
Слезы локтем вытирала
И качала головой...
В коридоре полетела, —
Вот — царапка на губе...
Хочешь супу? Я не ела:
Все оставила тебе.
Мишка-Миш, мохнатый
Мишка,
Мой лохматенький малыш!
Жили-были кот да мышка...
Не шалили! Слышишь, Миш?
Извинись. Скажи: не буду
Под комоды залезать.
Я куплю тебе верблюда
И зеленую кровать.
Самый мой любимый бантик
Повяжу тебе на грудь:
Будешь милый, будешь
франтик, —
Только ты послушным будь...
Ну, за дело! Дайте щетку, —
Надо все соринки снять,
Чтоб скорей тебя, уродку,
Я могла расцеловать.
Эти стихи, а также многие другие (например, забавное детское
стихотворение Веры Инбер «У сороконожки народились крошки…»
(приведено в конце публикации) или очаровательную «Тринадцатую
новеллу» Игоря Северянина) долгое время нигде, кроме особых
библиотек, нельзя было прочитать в Советском Союзе. А бабушка и ее
сестра многое воспроизводили по памяти и читали нам.
Проникновенные и необычные строки «Тринадцатой новеллы» Игоря
Северянина когда-то очень помогли мне сохранять присутствие духа и
оптимизм. Именно в такой версии, как приведено ниже.
47
У меня дворец двенадцатиэтажный,
У меня принцесса в каждом этаже.
Подглядел-подслушал как-то ветр протяжный,
И об этом знает целый свет уже.
Знает, – и прекрасно! сердцем не плутую!
Всех люблю, двенадцать, – хоть на эшафот!
Я настрою арфу, арфу золотую,
Ничего не скрою, все скажу… Так вот:
Все мои принцессы – любящие жены,
Я, их повелитель, любящий их муж.
Знойным поцелуем груди их прожжены,
И в каскады слиты ручейки их душ.
Каждая друг друга дополняет тонко,
Каждая прекрасна, в каждой есть свое:
Та грустит призывно, та хохочет звонко,
Радуется сердце лЮбое мое!
Поровну люблю я каждую принцессу,
Царски награждаю каждую собой…
День и ночь хожу я, день и ночь завесу
Очередной спальни дергая рукой…
День и ночь хожу я, день и ночь не сплю я,
В упоеньи мигом некогда тужить.
Жизнь от поцелуя, жизнь до поцелуя,
Вечное забвенье не дает мне жить.
Но бывают ночи: заберусь я в башню,
Заберусь к себе в тринадцатый этаж,
И смотрю на море, и смотрю на пашню,
И волнует дума все одна и та ж:
Хорошо бы в этой комнате стеклянной
Есть сребристо-черный грёзный виноград
С вечно-безымянной, странно так желанной,
Той, кого не знаю и узнать не рад.
Скалы молят звезды, звезды молят скалы,
Смутно понимая тайну скал и звезд,
Наполняю соком и душой бокалы
И провозглашаю безответный тост!..
Как-то в четырнадцатилетнем возрасте я ездила с бабушкой и с
дедом отдыхать в их ведомственный институтский санаторий под
Дзержинском (в 30 километрах от Горького, сегодня Нижнего
48
Новгорода). Мы были там полтора месяца, и для меня это и сейчас
незабываемые дни! Мы там затеяли продолжавшуюся несколько лет
игру в буриме, когда все участники пишут стихи на заданные рифмы,
вовлекли в это почти всех членов семьи, потом даже какой-то сборник
на машинке напечатали. Я никогда не могу понять подростков,
которые стремятся проводить время не со своими родственниками,
бегут от их компании, как черт от ладана. У меня тоже были любимые
подруги, с которыми я могла общаться днями. Но никогда не
отказалась бы от возможности поехать куда-то с бабушкой и дедом, а
до некоторых пор – и с мамой и ее мужьями. Правда, в пятнадцать лет,
я уговорила маму не брать меня с собой в Крым, куда они ехали на
своем «Запорожце», а оставить мне в Москве младшую
полуторагодовалую сестру Татьяну. Уговорила и была счастлива, хотя
маленький ребенок в таком возрасте не оставляет ни одной свободной
минуты. И бабушка согласилась, но из-за работы не могла мне помочь,
и дед, хотя детский плач доводил его до белого каления. А я не могла
переносить бурные сцены гнева своего отчима, и была готова на любые
жертвы, чтобы их не слышать. Моя сестра была девочка не промах,
быстро сориентировалась и на людях звала меня только мамой, чем
вводила меня в краску, а окружающих почти в шок. Они сочувственно
и понимающе на меня смотрели, а я готова была испепелить взглядом
малолетнюю шутницу, но стойко и ответственно выполняла взятые на
себя обязательства.
Бабушке можно было рассказать обо всех своих терзаниях,
приключениях, романах… и знать, что дальше нее это никуда не
пойдет. Она всегда была рада моему приезду. Когда я готовилась к
защите диссертации в Московском институте истории естествознания
и техники и начала сильно нервничать, именно она около полуночи
сказала мне: «Где твой доклад? Ну-ка, читай мне его!». И засекла
время. Когда я закончила, строго произнесла: «Длинно, сокращай и
читай мне снова!». И так продолжалось, пока я не успокоилась и не
сократила выступление до 20 минут. На защите ее, к сожалению, не
было (ей это было уже не под силу, а взять такси и отвезти ее я не
догадалась, сантименты в семье не были приняты), как не было и
никого из других родственников, но защитилась я блестяще, о чем
свидетельствовало предложение кого-то из совета подать ходатайство
о присвоении сразу докторской степени… Я же предпочла синицу в
руке журавлю в небе.
49
Тяготиться одинокой жизнью в Москве бабушка начала только в
последний год жизни, но не хотела переезжать ни к кому из
родственников, она любила свободу и самостоятельность. Она всегда
говорила, что у нее не одиночество, а уединение. А без этого нельзя
ощутить себя…
На ее похороны я приехала на машине из Петербурга, просидев за
рулем всю ночь и еле успев к сроку из-за московских пробок. Я тогда
еще не жила в северной столице, а прикатила туда в гости к своему
давнему студенческому другу-возлюбленному с поющим под гитару
свои песни ульяновским приятелем, из завсегдатаев маминой
литературной гостиной. Вместе с ними обоими я и оказалась на
похоронах бабушки… (тогда мой некогда студенческий друг решил
съездить в Ульяновск). Как жаль, что люди умирают! Но хорошо, что
мы помним их и любим…
Вера Инбер
Сороконожки
У сороконожки
Народились крошки.
Что за восхищенье,
Радость без конца!
Дети эти — прямо
Вылитая мама:
То же выраженье
Милого лица.
И стоит пригожий
Дом сороконожий,
Сушатся пеленки,
Жарится пирог,
И стоят в порядке
Тридцать три кроватки,
В каждой по ребенку,
В каждой сорок ног.
Папа с ними в дружбе.
Целый день на службе,
А когда вернется
В теплый уголок,—
Все играют в прятки,
Куклы и лошадки,
Весело смеется
Сам сороконог,
Все растет на свете –
Выросли и дети.
Носится орава
С самого утра.
Мать-сороконожка,
Погрустив немножко,
Говорит: «Пора вам
В школу, детвора».
Но ходить по школам
Невозможно голым,
Согласился с этим
Папа, – ну и что ж?
Мама же сказала:
«Сосчитай сначала,
Сколько нашим детям
Надобно калош».
Для такой работы
Папа вынул счеты.
«Тише, дети, тише!
Папа снял сюртук».
50
Если каждой ножке
Нужно по калошке,
То для всех детишек
Сколько ж это штук?
«Трижды сорок восемь,
Девять переносим,
Это будет двести,
Да один в уме...»
Захирела печка,
Догорела свечка
Папа с мамой вместе
Счет ведут во тьме.
А когда же солнце
Глянуло в оконце,
Захотелось чаю,
Но сказала мать:
«Слишком много ножек
У сороконожек.
Я изнемогаю».
И пошла гулять.
Видит — в луже тихо
Дремлет аистиха,
Рядом — аистенок
На одной ноге.
Мать сказала, плача:
«Аистам удача —
Вот какой ребенок
Нужен был бы мне!
Слишком много ножек
У сороконожек.
Ноги — это гадость,
Если много ног.
Аист — он хороший,
Он одной калошей
Мамочке на радость
Обойтись бы мог».
1926
Дорога, ко торую выбрала я
Много лет назад я не воспользовалась имевшимся у меня переводом
из Благовещенского медицинского института в Казанский
медицинский, а потом долгие годы, мучаясь с поиском работы, корила
себя за то, что, принимая решение, где учиться дальше, поставила
второстепенные аргументы выше главных рациональных доводов.
После внешне скромного Благовещенска, где всего три улицы были
застроены многоэтажными домами, а остальное пространство ста
двадцатитысячного пограничного города занимали подворья с
сибирскими избами, Ульяновск (бывший Симбирск, где родился
Ленин), отстроенный и обновленный к 100-летию со дня рождения, как
тогда говорили, вождя мирового пролетариата, показался мне дивной
европейской столицей на берегу огромной реки, от которой нельзя
было оторвать глаз. Именно вид города и завораживающие волжские
дали, открывающиеся с высокого берега, который все горожане
называют Венец, был первым «несерьезным» аргументом в пользу
Пятнадцать лет назад я снова вышла
замуж – за любимого маминого
студента
Две добрые феи
Марии
Участники маминой литературной гостиной
Я, и мои сестры Лилит и Таня
Мама в школе
Нижнеудинска в 2017 году
Я с подругой Татьяной
Фотосессия у скульптурной группы «Зодчие
Петербурга»
Теплая скульптура
любимой актрисы в
Стокгольме
51
Ульяновска. Я часами сидела на скамейке в городском сквере на
бровке волжского крутояра недалеко от общежития педагогического
института, где мы первое время жили, поскольку мама приехала туда
работать, и зачарованно смотрела в даль, благо она была видна оттуда
на десятки километров. Вторым доводом стало нежелание жить не
дома. «В чужих людях» я быстро начинала тосковать, терять
присутствие духа… Хотя в Казани у меня была двоюродная бабушка,
много лет проработавшая в отделе культуры республиканской газеты
«Советская Татария», ни ее компания меня не вдохновляла, ни
перспектива оказаться в неуютной столице Татарской Автономной
республики (так в те времена назывался Татарстан) мне не улыбалась.
И самое главное, я не была уверена, что медицина – это то, чем мне
хочется заниматься. В девятнадцать лет трудно точно ответить на
вопрос о своем призвании, если оно не проявилось каким-то особым
образом. Мама ни на чем не настаивала, ей не удалось организовать
мой перевод во Второй Московский медицинский институт на третий
курс, где я очень хотела учиться (меня брали с понижением на курс,
сегодня я понимаю, что именно на это надо было соглашаться),
поэтому остальные варианты перевода были для меня одинаково
нейтральны. Отчасти маму тоже больше устраивало, что я останусь
дома. Во-первых, буду на глазах, во-вторых, все-таки смогу ей немного
помогать по дому и с младшими детьми. Кроме того, в семье вообще
не было принято навязывать решения детям. Но и ответственность за
их результат с них не снимали. Так и вышло, что я в итоге закончила
Ульяновский педагогический по специальности «биология».
Переведись я в Москву, даже не на третий, а на второй курс, жизнь
сложилась бы иначе. И бабушка с дедом этого очень хотели. Но кто
знает, как? Иногда мне кажется, что судьба, не давая нам сделать
какой-то шаг, уберегает нас от чего-то, мягко говоря, нежелательного,
просчитывая результат, как в шахматах, на несколько ходов вперед.
Хотя знать наперед мы этого не можем. Наверное, и в Казани жизнь
пошла бы по другому руслу, просто потому что я осталась бы в
медицине. Но выбор был сделан другой. Большую часть жизни я
прожила в Ульяновске – более трех десятков лет. Именно это решение
52
и последовавшие за ним проблемы, трудности, ошибки и радости
позволили мне встретить в этом городе человека, которого я любила,
который подходил мне эмоционально и интеллектуально, общество
которого двадцать лет делало меня счастливой и позволяло расти как
по-человечески, так и профессионально. Именно то давнее решение
заложило основу жизни, которую я веду и сегодня. Но было еще
несколько шагов, которые повлияли на общий результат… До и после
выбора места продолжения учебы в вузе.
С некоторых пор мне стало интересно, какова была цепочка
событий, которая определила главные вехи моей судьбы. Я стала
думать о ней, как о своеобразном лабиринте, в развилках которого
всегда приходилось делать выбор, решая, куда двигаться дальше. Но
заранее никогда нельзя знать, что окажется этим узловым моментом
принятия решения и где обозначится «точка невозврата». Я убеждена,
что каждый человек в силу своего характера и менталитета всегда
поступает в определенной логике и совершает поступки, в том числе и
ошибки, которые свойственны именно ему, и этим определяет свое
счастье или несчастье, двигаясь по тому или иному коридору
жизненного лабиринта. По прошествии лет нередко хочется знать,
можно ли было что-то существенно изменить в своей жизни, приняв
в какой-то период иное, более правильное решение? Но пока путь не
пройден, «никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь»! И лишь
когда большая часть жизни уже позади, взгляд назад позволяет увидеть
важные моменты судьбы, которые нередко при кажущейся
незначительности, на самом деле оказали важнейшее влияние на
развитие дальнейших событий, как когда-то мое решение остаться в
Ульяновске, или получение водительских прав и покупка автомобиля,
а также, как ни странно изменение прически в 18-летнем возрасте (я
остригла длинные волосы). Это как в знаменитом английском фильме
«Осторожно, двери закрываются!» (“Sliding doоrs”), где
проигрываются две версии жизни героини, определяющиеся тем,
успела она забежать в вагон метро до закрытия дверей или нет. Когда
успела, то застала своего друга дома в постели с подружкой, порвала с
ним, познакомилась с другим парнем, счастливо с ним сошлась, но
53
покалечилась и стала инвалидом. Во втором случае, она попала домой,
когда интимная встреча уже закончилась, и об интрижке друга она не
узнала, продолжала с ним жить, но все равно встретила того же парня,
между ними возникла симпатия, любовный треугольник привел
к несчастью, в результате которого она умерла. Какой итог
предпочтительнее, есть ли выбор, что определяет судьбу? Я не
фаталист, но превратности судьбы и ее повороты меня интригуют.
И колесо фортуны предопределяет нашу судьбу нередко задолго до
нашего появления на свет…
Если бы жизненный лабиринт был виртуальным пространством, то
мы могли бы исследовать все открывавшиеся и не реализованные
возможности, просчитать их влияние на судьбу. Но нам это не дано.
Соотношение случайного и закономерного – тоже интересный вопрос.
В годы перестройки был популярен роман Владимира Маканина
«Покушение на миражи», где ученые моделировали процесс
исторического развития человечества и полностью убирали из него
личность Иисуса Христа, чтобы понять, к чему это приведет. Это
привело к его «воскрешению» в лице святого апостола Петра.
Электронно-вычислительная машина четко обозначила объективную
закономерность появления христианства как системы ценностей и
нравственных основ жизни человечества, утверждая, что важен не
конкретный человек, а тенденция, которую может реализовать и кто-
то другой. Но меня как раз интересует противоположный вопрос.
Какая цепь событий привела к тому, что я появилась на свет, прожила
именно такую жизнь, и насколько я сама в ней определяла важнейшие
вехи и повороты судьбы. И если задуматься, то многое зависит от
слепой игры Фортуны.
В моем случае можно было и не родиться, причем трижды или даже
четырежды. В детстве меня эта мысль очень занимала, потому что
мама любила рассказывать разные семейные истории и предания,
и получалось, что еще на рубеже XVIII-XIX веков судьба всего нашего
рода по материнской линии висела на волоске. И все определило
самоотверженное решение нашей далекой пра-пра-пра-прабабушки,
которая при рождении своей единственной дочери оказалась в
54
ужасном положении страшного выбора: кому жить – ребенку или
матери? Сегодня любой врач (по закону и по медицинской этике)
принял бы однозначное и не допускающее возражений решение –
матери! А тогда этот вопрос решался по воле супругов, иногда только
мужа (вспомним Сомса из «Саги о Форсайтах» Голсуорси), иногда
жены. Так вот наша далекая родственница захотела, чтобы жила ее
новорожденная дочь… Так у меня появился шанс родиться. Но и моя
мама родилась вопреки желанию отца и только благодаря уговорам
моей двоюродной бабушки, которая сама уже не могла иметь детей и
боялась, что и младшая сестра останется бездетной. Так во второй раз
миновал меня удел не выйти из небытия. Потом какой-то огромный
кусок скалы упал в нескольких метрах от моей мамы-студентки, а не
на нее, как она с ужасом ожидала, во время альпинистского
восхождения. И наконец, по какой-то причине ребенок, который
должен был родиться месяца за четыре до моего появления на свет,
почему-то умер до срока, а вместо него возникла я и с трудом, но
прорвалась в этот мир. Всё при моем рождении было наоборот…
Словом, вопрос «Жить или не жить?» решаем не мы и повлиять на
ответ не можем. Тут действует всесильная воля случая.
Вообще, когда задумываешься о знаменитом колесе слепой
Фортуны, то поражаешься веренице случайностей, из которых
складывается жизнь каждого из нас. В какой семье родиться, в какой
стране, в какое время? Этим мучились и великие умы. У Метерлинка
описано царство не родившихся детей, которые наперебой просятся у
Всевышнего побыстрее попасть к родителям, которые их ждут, или,
наоборот, повременить, поскольку им предстоит невеселая судьба…
У детской писательницы Веры Инбер в одном из рассказов
устроившие «профсоюзное» собрание дети жалуются на своих
родителей и призывают собравшихся: «Дети, будьте осторожны в
выборе своих родителей!».
В школьные годы я была убеждена, что если бы я жила не в
Советском Союзе, то жизнь бы не состоялась, я бы, буквально,
умерла… Слава Богу, обычно мы не задумываемся, делая буквально
судьбоносные шаги и выбирая на «развилке судьбы» одну из дорог.
55
И нет там, как в сказке, путеводных камней, таких сказочных
указателей: «Направо пойдешь – богатство найдешь!», «Налево
пойдешь – голову сложишь!». Приходится полагаться на свою
интуицию. И здесь многое зависит от решительности или
неуверенности человека, легкомысленности или продуманности
принимаемых решений.
Некоторым везет. Когда я оглядываюсь на прожитые годы, то вижу,
что прошла какие-то опасные жизненные периоды как по лезвию
бритвы, просто потому что, по наивности или незнанию, и не
подозревала, что рядом было много ответвлений лабиринта. Или,
наоборот, совалась во все «жизненные коридоры», поскольку всегда
считала, что лучше сделать то, что хочется, чем сожалеть потом, что
не рискнула… Правда, если что-то не хочется делать, то это верный
знак, что совершать это не нужно. Но и Судьба часто вмешивается в
ход событий, чтобы не разрушить свой замысел... Впервые это
случилось со мной, когда у меня сорвалась поездка в Одессу, на
которую я возлагала большие надежды.
В 1970 году меня пригласил мой студенческий друг, мамин
любимый студент, с которым у меня был какой-то странный роман,
провести в Одессе часть летних каникул. Его мама получила согласие
моей на эту поездку. Друг уехал раньше, чтобы начать там проходить
практику (он учился на 2 курса старше), а я должна была прилететь
через пару недель. Я считала этот визит жизненно важным для себя, и
очень огорчилась, когда в начале августа на юге Советского Союза, в
частности, в Одессе, разразилась эпидемия холеры. В Одессе был
объявлен карантин, запрещен въезд и выезд. Поездку пришлось
отложить… навсегда. Я долго считала, что холера испортила мне
жизнь. Но Судьба просто уводила меня от преждевременного и
ненужного решения и знания… Попади я тогда в Одессу, не приехала
бы я в летом 2003 года в Петербург в гости, не вышла бы за бывшего
студенческого друга замуж (сбылась мечта идиотки!), не переехала бы
в северную столицу! И так Фортуна уводила меня еще три раза от
несвоевременного понимания полной несостоятельности моего
выбора. Через два года, когда мы уже разъехались по разным городам,
56
случай снова свел нас в пространстве – мы буквально столкнулись на
улице в Одессе (вот насмешка судьбы!), где оказались вопреки всем
закономерностям и вероятностям. Я приехала с мамой на
конференцию по магнитобиологии как ее соавтор (исследования стали
моей дипломной работой), а он был в академическом отпуске и вместе
со своей мамой жил у родственников. Мы весело провели вместе
несколько дней, гуляли по городу, ездили в пионерлагерь, где он
проходил практику, но завершили все классической сценой
«онегинского» объяснения, в котором, как и этот пушкинский герой,
друг сказал: «…я сколько ни любил бы Вас, привыкнув, разлюблю
тотчас!». И после этого мы разъехались, продолжая переписываться.
Дальше все пошло по пушкинскому сценарию, включая письма-
признания и письма-отповеди, только без возвращения и признания
Онегина. Судьба упорно не давала мне свернуть, куда не надо. Через
год, накануне моего первого замужества, о котором я ему не сообщала,
я получила от него письмо из Магадана, из какой-то воинской части,
где он работал врачом. Но в письме не было ничего, как мне
показалось, кроме хвастовства и самолюбования, поэтому я не вняла
сигналу Судьбы, хотя понимала, что делаю неверный шаг. На
следующий день я упрямо вышла замуж, а через четыре дня, по дороге
в Одессу (как все вокруг нее долго крутилось!), а оттуда в Варну,
я поняла, какую ужасную ошибку совершила! Мой доселе более или
менее разговорчивый супруг, получив штамп в паспорте, замолчал на
ближайшие пять лет, отвечая на мое удивление невозмутимым: «А что
говорить, если все нормально?». Через некоторое время он все-таки
решил снова начать со мной разговаривать, но мне это уже было не
нужно. Со дня, когда я ему сказала: «С этого момента я тебе не жена!»
до официального развода прошло несколько лет. В этот интервал я с
упорством, достойным лучшего применения, опять попыталась
свернуть на дорожку, от которой меня так настойчиво удерживало
провидение. Мой студенческий друг жил уже в Ленинграде, в Купчине
(«всего в 30 минутах на метро от центра», – оптимистично писал он
мне в письме) и работал в крупной больнице. Я поехала в
командировку в Эстонию и в Ленинград по своим музейным делам
57
в год Московской олимпиады, и решила с ним повидаться.
Повидалась, было мило, но встреча ничего не изменила. Это
удивительно, как человек бывает настойчив в своих заблуждениях и
иллюзиях и упрям в реализации заведомо провальных замыслов! Через
год мы с сестрой снова поехали в Ленинград на Новогодние праздники.
Она – вроде, к своему мужу, учившемуся в ленинградской
консерватории, а я в гости к своему другу… Они оба нас встретили,
мы сначала поехали в Купчино. Вот, где разыгрались шекспировские
страсти!.. Не зря говорят: «Там, где девочки, всегда путаница!» Сестра
не захотела ехать в общежитие консерватории ни в новогоднюю ночь,
ни в другие дни, чем мужа, конечно, обидела, и меня ввела в
недоумение. С одной стороны, мне это было на руку, не позволяло
совершать опрометчивые поступки, но с другой, не давало
возможности поговорить на личные темы… Казалось, что сестра на
моего друга, как говорится, глаз положила…
У нас в семье была похожая история в поколении прабабушек, когда
одна сестра шутки ради пококетничала с горячо любимым женихом
другой, а тот возьми да переметнись к ней. Когда ветреница дала ему
отставку, он решил вернуться в прежней невесте, но она его не
приняла, несмотря на всю любовь. Мучилась, даже туберкулез
схлопотала, но не простила, на этой почве окончила фельдшерские
курсы, счастливо, но без большой любви, вышла замуж за врача и
вместе с ним работала, помогая в его частной практике. Помнила
жениха до самой его смерти. Мама рассказывала, что, забыв все на
свете, однажды она встречалась с ним уже в почтенном возрасте. И на
его похоронах была... Но у меня не такой железный характер, тем более
что наша с сестрой ситуация была гораздо проще… Кстати, вот еще
одна опасная развилка. Выйди моя прабабушка замуж за любимого
человека, никто из нас не появился бы на свет – ни бабушка, ни мама,
ни я…
Когда я вернулась домой, в Ульяновск, у меня появилась шальная
мысль обменять свою квартиру на жилье в Ленинграде, о чем я и
написала другу. Какую же это вызвало панику в рядах! Письмо,
которое я от него получила, мне не хотелось бы перечитывать снова!
58
Оно меня почти излечило от привязанности. Я написала на конверте:
«С**а!» и положила письмо в архив, думая, что похоронила его вместе
с интересом и симпатией к студенческому другу. Началась другая
жизнь, которая принесла мне много радости и счастья, она
продолжалась добрых два десятка лет. Я совершенно забыла и о
письме, и о связанных с ним событиях, полагая, что эта страница моей
жизни закрыта навсегда, что рецидив невозможен. Когда моя мама,
которая поддерживала знакомство со своим любимым студентом и его
окружением, рассказывала мне что-то из его жизни, я смеялась и
говорила, что мне это не интересно. Хотя я и подозревала, что
нереализованная любовь – это коварная психологическая ловушка, но
не думала, что в нее попадусь. Но именно через нее Судьба все-таки
реализовала свои конечные планы.
Я была абсолютно уверена, что все позади, иначе никогда бы не
поехала снова в гости, когда пятнадцать лет назад купила машину, и
меня охватили страсть к путешествиям за рулем и водительский зуд.
Сначала я съездила с подругой в Москву, и решила, что настал черед
Петербурга. Договорившись с приятелем из поющих и пишущих стихи
молодых друзей моей мамы совершить эту поездку вместе, я
позвонила студенческому другу (надо же, у него даже номер телефона
не изменился!), чтобы узнать, не против ли он, если мы к нему
приедем. Вот тут, похоже, Судьба, а, может, сам дьявол, поработали на
славу! И широко раскрылась заветная дверь жизненного лабиринта.
Или я грешу против истины, и это Бог ее открыл, чтобы вывести на
свет заблудшую душу (ибо было от чего уходить!), и через испытания
все-таки решил дать ей шанс спастись? Хочется верить во второе!
Потом выяснилось, что друг долго лежал в больнице, и только
накануне появился дома. Моему звонку обрадовался и сказал, что
будет нас ждать!
Так я и появилась – хоть на простенькой, но на машине, и не одна,
а с видным парнем, который играл на гитаре, сочинял и пел свои песни,
писал стихи. Я радовалась, что никакие воспоминания меня не мучают,
что желание снова увидеть город детства и его окрестности, не дают
сидеть на месте… «Ты не бойся, у меня рак, но, вроде бы, все
59
позади», – разливая шампанское, как бы между прочим сказал мой
давний друг, так что я поперхнулась. Вот почему он был в больнице!
Одна наша общая благовещенская знакомая, которая теперь тоже жила
в Ульяновске, как-то много лет назад сказала об одном знакомом:
«Обольститель а-ла казанская сирота!», – я посмеялась и забыла. И не
поняла, что я только что услышала первую реплику такого же
персонажа. Словом, мы с приятелем оказались для хозяина
своеобразным допингом. Он ездил с нами повсюду – в Петергоф,
в Выборг, просто по городу. Сначала молчал, потом начал что-то
рассказывать из прежней общей жизни («А помнишь?» – ну, чем не
возвращение Онегина?) Сначала я посмеивалась, потом
почувствовала, как яд воспоминаний начинает проникать в сердце. Но
решила, что мы скоро уедем, и все вернется на круги своя… Но не тут-
то было! Теперь мой давний друг захотел поехать с нами в Ульяновск
погостить. Мы не возражали. В конце концов, он знает всех моих
родственников, он – любимый мамин студент, сестры еще раньше меня
с ним познакомились, когда плавали с мамой к его родителям на
Сахалин…
И дома в Ульяновске мы начали ходить по гостям. Без пересудов не
обошлось. Сестра, с которой мы ездили в Ленинград под Новый год,
сказала другой сестре, что мы с моим студенческим другом
безнравственно себя ведем (как смешно это было слышать, когда тебе
под полтинник!). Та, шутя, произнесла это вслух при нас. И каждый
понял ее слова по-своему. Мой друг – очень прямо, поэтому по дороге
ко мне домой сделал мне предложение: «Чтобы все было правильно!»
«Ну, сестрица, – подумала я, – смогла сделать то, что никому не
удавалось!» На самом деле она имела в виду совсем другое – не
завершенные прежние отношения. Но там у меня не было никаких
обязательств, кроме моральных, да и то уже сильно односторонних.
Однако разъяснять это я не стала, а поддалась искушению и
согласилась. Через неделю мы были уже женаты, а через две
отправились с кучей пожитков на машине обратно в Питер. Так я и
вошла, наконец, в желанную дверь жизненного лабиринта, прождав,
как и положено в сказках, ровно тридцать лет и три года! И по всем
60
канонам жанра, я должна была бы услышать голос, как в
стихотворении в прозе Тургенева: «Дура!» Но никто бы не ответил:
«Святая!» Когда я позже размышляла, почему мой студенческий друг
все-таки на мне женился, то пришла к одному единственному выводу:
ему было страшно из-за болезни, одиноко, нужен был рядом
жизнерадостный, энергичный, но «свой» человек, чтобы погреться в
лучах его жизненной энергии, как у камина. Еще я подумала, что,
приедь я на поезде, одна, несчастная, как прежде чего-то ждущая,
ничего подобного бы не случилось. А тут, не иначе, заело: приехала с
молодым человеком, внимания не обращает, катается по
достопримечательностям. А еще он ошибочно решил, что я – прежняя
нерешительная, не навязчивая девочка, «своя», знакомая, «не
опасная».
Моя ошибка с замужеством стала очевидна довольно быстро.
Помимо чисто психологических странностей, вылезли различия в
жизненных позициях во всем: как тратить деньги, как их зарабатывать,
как одеваться, как обустраивать жилье… Словом, через полгода
совместная жизнь стала напоминать пытку. И я вспомнила, как когда-
то еще в Ульяновске один коллега-профессор, с которым мы были в
неблизких, но дружеских отношениях, спросил меня, почему я не
выхожу замуж? Сначала я отшучивалась, что через неделю не буду
знать, что с мужем делать, потом отвечала вопросом на вопрос: «А
зачем? Чтобы мне говорили, когда, куда и с кем я должна ходить, когда
и куда мне ездить на машине, и ездить ли вообще? Оно мне надо?» И
вот тут я оказалась права. Я давно подозревала, что женщины
психологически делятся на две группы – жены и нежены. И, как я
поняла, я отношусь ко второй группе. При всей любви к мужчине, я не
могу полностью подчиняться, забывая о своих желаниях и интересах,
а с годами мне и необходимость подстраиваться под других, если мне
это не интересно, стала в тягость. Мне всегда было важно даже с
любимым человеком дружить, уважать его, интеллектуально
общаться. Так что не зря я оказалась совершенно безнадежна для
обычной семьи…
61
И я спрашивала себя: если бы, блуждая по жизненному лабиринту,
я вошла бы в эту столь желанную дверь моего замужества давно, когда
в 1970 году должна была поехать в Одессу, я бы не попалась теперь на
эту удочку? Но куда бы это меня привело? Я бы не вернулась в город
своего детства, не смогла бы его полюбить, потому что всегда думала,
что готова жить, где угодно, только не в Питере. А для Питера нужен
был сильный аргумент, вот судьба его и предоставила в нужное время
и в нужном месте! Сейчас я люблю этот город с его спокойствием,
величием и возможностями. Кроме того, и муж мой выздоровел, и
живет в свое удовольствие... И не хотела я этого знать, а узнала! Когда
зарегистрировалась ВКонтакте несколько лет назад, первое фото (с
дурацким вопросом: «возможно, вы знакомы?»), которое я увидела,
было его! Я даже вздрогнула, ведь с некоторых пор он – единственный
человек на земле, которого я больше никогда не хотела бы видеть… Я
знала, что он уехал из Питера, выяснилось, что он живет в Бахчисарае,
в Крыму, рядом со своими обожаемыми пещерными городами
Мангупом и Эски-Керменом. Я порадовалась, что это другая страна,
но через пару лет Крым стал нашим, и мы вновь оказались в одной
стране. Впрочем, это уже, действительно, наконец, пройденный этап
моей биографии. Не прошло и жизни!..
Наверное, справедливо говорят: «Человек предполагает, а бог
располагает», когда позволяет нам делать одно, не допуская другого.
Я – человек не верующий, в том смысле, что не могу принять
конкретности религии, но я знаю, что есть кто-то, как его ни называй,
кто посмеивается, слушая наши самоуверенные планы, «тюкает по
кумполу», когда мы слишком зарываемся, потирает ручки, когда ему
удается «провернуть» в нашей жизни «удачную комбинацию». А еще
я верю, что мы творцы своего счастья и несчастья. Ведь все – внутри
нас, в наших характерах, комплексах, достоинствах и недостатках.
Обычно и ошибки мы совершаем какие-то однотипные, словно все
время откуда-то достаем не исправленную жизнью копию поступка и
решения. Но всегда важно сознавать – это мое решение, и я несу за
него ответственность, хотя наивных и незлобивых людей само
провидение бережет.
62
« « Пролетая над Череповцом, посылаю вас» » …
в в далекое путешествие к родственникам!
Все новое – это хорошо забытое старое! Ничто не ново под луной!
Сколько еще народных мудростей, крылатых выражений и цитат
великих предков можно найти на эту тему! Люди всегда знали, что
любые их жизненные ситуации не уникальны! И я на днях с
удивлением поняла, что сейчас случайно оказалась чуть-чуть в шкуре
героя моей биографической книги – выдающегося советского
орнитолога Сергея Александровича Бутурлина (1972–1938). Десять
лет он был объектом яростных и очень несправедливых нападок со
стороны «отца русской орнитологии» Михаила Александровича
Мензбира, который считал его выскочкой, неспециалистом, не
имеющим права «молвить слово» в научной литературе.
Меня тоже некоторые милые дамы из околотеатрального
сообщества недавно обвинили в непрофессионализме и фактически
сказали мне: «Каждый сверчок знай свой шесток!». И сделали это как-
то очень эмоционально и неинтеллигентно. И образование у меня
подкачало, и степень ученая не та, работаю не так, и дерзкА в своих
поступках не в меру. От всего этого веяло и американской «охотой на
ведьм», и советскими персональными делами комсомолки такой-то…
А проштрафилась я, с их точки зрения, тем, что издала книжку,
посвятила ее любимому певцу Мариинки и рассказала об этом на своей
странице в соцсетях. Но ни книжку они не видели, ни меня не знают,
да и знать не хотят. Я и не жажду. От таких людей лучше держаться
подальше. Словом, не нравлюсь им и все! Но почему-то они считают
себя вправе, мягко говоря, выражать свое недовольство не по
существу, а переходя на личности. Ну, не ново это, не солидно и не
достойно.
А на Бутурлина Мензбир ополчился потому, что молодой
исследователь осмелился воспользоваться предложением автора
орнитологического труда «Птицы России» (1893-1895) и опубликовал
в научной печати свои соображения по поводу столь важной для
специалистов книги. Бутурлин не ограничился высокой оценкой этого
63
двухтомника, но высказал ряд дополнений и предложений по
улучшению книги, чем вызвал нешуточное недовольство
М. А. Мензбира. Но для Бутурлина, которого волновала «польза дела»,
это было обычным поведением. Он почти в то же время спорил с
великим князем и возглавляемой им правительственной комиссией по
разработке охотничьего законопроекта, раскритиковал в печати
предложенный официальный вариант закона, разработал свой и смог
добиться его одобрения научной общественностью на Втором
Всероссийском съезде охотников (1909). В итоге он стал автором
советского охотничьего законодательства, и российского тоже.
Профессор Московского университета, а потом его ректор –
Мензбир – вместо ответа по сути вопроса тут же перешел на личности
и обвинил Бутурлина в том, что он «любитель», а не «патентованный»
ученый (т.е. работающий в университете). Это положило начало
длинной, но не новой дискуссии, могут ли «любители» заниматься
наукой, или это право есть только у «кабинетных» «патентованных»
ученых. Бутурлин, действительно, официально никогда в качестве
зоолога, орнитолога нигде не работал и соответствующего
университетского диплома не имел (два года был лишь вольным
слушателем Санкт-Петербургского университета). Он закончил
училище Правоведения (Чайковский, кстати, тоже), был юристом,
мировым судьей в Прибалтике и орнитологией занимался на
«общественных началах» в свободное от работы время. Это было
очень типично для того времени и не только в естествознании. Именно
так Владимир Даль, будучи чиновником по особым поручениям в
Оренбургском крае, собрал материал для своего знаменитого
«Толкового словаря». «Кабинетные» ученые не ездили в экспедиции
для сбора научных материалов, то есть не занимались «полевыми
исследованиями» – трудно, грязно, хлопотно. С. А. Бутурлин по
собственной инициативе и при поддержке научных обществ,
например, Русского Географического общества (оно и создано было
для помощи «любителям»), собрал в итоге полную коллекцию птиц
Российской империи (11 тыс. экз., которую, в конце концов, подарил
Зоологическому музею МГУ), фактически дважды написал первый
64
принципиально новый полный определитель птиц всей страны в
четырех томах (Птицы Советского Союза, 1935-1941, последние тома
– в соавторстве с Дементьевым), который издал в конце жизни. В этой
работе ему помогал его ученик, Г. П. Дементьев (тоже юрист по
образованию, а не зоолог), но почти сразу после смерти своего учителя
– Бутурлина – он переиздал этот определитель, чуть-чуть его
переделав, под своей фамилией и вскоре стал ведущим орнитологом
Советского Союза. В науке такие вещи вежливо называют
«основанием научной школы», что я и показала в своей
диссертационной работе и в монографии «Сергей Александрович
Бутурлин». А Бутурлина из-за этого надолго забыли, он же был ничей,
никакая организация за него вступиться не могла. И моя монография
была первой и пока единственной, которая показала важную роль
Бутурлина в развитии советской орнитологии. Он стал связующим
звеном между ненавидевшим его всю жизнь М. А. Мензбиром и
предприимчивым учеником Бутурлина Г. П. Дементьевым. Один из
выступавших на моей защите зоологов МГУ сказал: «А я-то думал,
почему в истории науки есть какой-то необъяснимый провал. Теперь
он заполнен». Институт истории естествознания и техники РАН, где я
была соискателем и где проходила защита, приглашал меня на работу,
предлагал разработать учебную программу для студентов-
журналистов МГУ, собирающихся писать о вопросах науки и техники,
но я от всего этого отказалась по разным причинам и ни разу не
пожалела. Меня вполне устраивало тогда все, что у меня было.
Я не надеюсь, что особенно невзлюбившие меня люди сменят гнев
на милость. Чудес не бывает, тем более аргументы им и не нужны. Не
слишком я расстроилась и из-за их необоснованных выпадов. Тем
более я оказалась в хорошей компании. Работая над биографией и
литературным наследием Бутурлина, я убедилась, что спорить и
доказывать что-то в таких случаях абсолютно бесполезно. Надо
работать, делать, что делала, и двигаться дальше. И все само встанет
на место. Ведь и по этому поводу народ много чего мудрого сказал:
«Собака лает, караван идет». Да и Михаил Жванецкий советовал:
«Отойди, не стой во всем этом!» Поэтому, вспоминая еще одно
65
высказывание его персонажа – попугая, воскликну: «Пролетая над
Череповцом, посылаю вас в такой-то матери!»
Свобода строгого режима
В моем детстве знакомая отца рассказывала мне, пятилетней
девочке, длинную сказку, которую сочиняла сама, что-то вроде
сериала с продолжением. Одно время я часто ночевала у нее в
ленинградской квартире на Мойке, с интересом наблюдая за
землечерпалкой, которая чистила дно тогда весьма грязной речки, и
слушая историю про двух девочек-близнецов, которые, постоянно
завидуя друг другу, требовали себе то, что доставалось другой –
игрушки, сладости, книжки. Вещи были абсолютно одинаковыми, но
им всегда казалось, что в руке сестры они лучше, даже после того, как
менялись ими. Сказка была нескончаемая, как и интерес к моему отцу,
который после развода стал завидным женихом, и эта знакомая через
меня пыталась завоевать его симпатию. Родители при расставании
разделили детей, я, как старшая, досталась на полтора года отцу,
которому, в общем, не с руки было мною заниматься, поэтому эта его
приятельница была, видимо, настоящей находкой.
Ту же сказку я слушала и на Кавказе, где в альпинистском лагере в
Алибеке, что недалеко от Пятигорска, отец летом работал
инструктором, тренировал новичков и водил их в горы. Меня он таскал
с собой, поскольку оставить было, кроме подружек, не с кем. Лежа на
теплых острых камнях на берегу холоднющей горной речки, мы все с
той же безотказной отцовской знакомой играли в запретные дома
карты, в «Пьяницу», и она продолжала поучительный нескончаемый
рассказ о близнецах-завистницах, которые к тому времени уже
подросли, осознали пагубность своего поведения и мечтали обрести
нормальное восприятие жизни с помощью доброй волшебницы. Та
велела им выйти в чисто поле, дождаться, когда на небе не будет ни
одного облачка, и попросить избавления от зависти. Но у них ничего
не получалось, потому что небо никак не расчищалось, хоть махонькое
облачко да оставалось… Сказка так и не была закончена, поскольку
66
осенью отец стал постоянно встречаться с другой дамой, моей мачехой
на недолгое время, а зимой меня забрала к себе мама к моему великому
счастью… Но потом я полжизни всматривалась в небо, мне было
интересно, бывает ли небо совершенно безоблачным, хотя избавляться
от зависти мне было не надо, поскольку, хоть и были у меня разные
недостатки, но зависти я была лишена от природы. Я считаю, что
человек сам кузнец и своего счастья, и своего несчастья.
Сегодня я смотрю вокруг и с удивлением замечаю, что, чем лучше
мы начинаем жить, чем больше у нас есть всего, тем чаще встречаешь
людей, которые кому-то или чему-то завидуют. Им кажется, что у
кого-то родители богаче или влиятельнее, поэтому их детям все плывет
в руки, кто-то родился в столице, поэтому попал на теплое место, кто-
то в любимчики к начальству затесался, поэтому быстро продвигается
по службе… Конечно, иногда это правда, но дает преимущества до
поры до времени. А зависть лишает человека созидательного начала,
внутреннего стимула для саморазвития, она губит даже то хорошее,
что есть в завистливом человеке. И он, независимо от открывающихся
перспектив, не замечает и не реализует их. Причем уровень зависти,
как-то странно нарастает в крупных городах, где конкуренция выше.
А на самом деле, все далеко не так однозначно. Я помню, какие
уникальные возможности были у преподавателей медицинского
института в Благовещенске по сотрудничеству с Японией даже в конце
1960-х годов. Это и не снилось их московским коллегам. Главное –
желание работать и наличие идей, которые хотелось реализовать.
Какие уникальные операции на сердце делал заведующий кафедрой
торакальной хирургии Ярослав Петрович Кулик! И стал известным
человеком не только на всем Дальнем Востоке, но и в России. В конце
1980-х годов, перед выборами, я видела про него фильм, на огромной
территории от Байкала до Тихого океана он наладил
кардиологическую помощь детям, создал систему, которая работает до
сих пор. Я смотрела это документальное кино, и мне было приятно, что
я его знала, что училась в том же вузе, даже бывала у него дома вместе
с мамой. Преподавательский мир был там тесен.
67
Другим человеком, который захотел реализовать свои замыслы в
Благовещенске, был преподаватель местного педагогического
института Вячеслав Васильевич Белоглазов. Он создал уникальный
детский танцевальный ансамбль, разработал и внедрил в нем особую
систему воспитания детей. Его танцоры поражали удивительной
естественной выразительностью. Сегодня этот ансамбль, объехавший
полмира, признанный образцовым и заработавший кучу премий и
наград, отпраздновал свое 50-летие… Он носит имя своего основателя
и фактически превратился в особое хореографическое учебное
заведение Дальнего Востока, в котором проходят обучение и танцуют
до 500 детей разного возраста. Недавно они справили новоселье в
новом здании.
Из Благовещенского театра вышел в свое время известный
советский артист Олег Стриженов, фактически основатель актерской
династии. Словом, дело не в месте рождения, а в жизненных
установках.
Но особенно меня озадачивает какая-то патологическая зависть
молодых людей к разным аспектам жизни на Западе. Выхватывают из
контекста какие-то факты и начинают тосковать вокруг них, что мы не
так живем, а они в Европе и Америке так. Причем, желания у этих
мечтателей укладываются в формулу: «Нет-нет-нет-нет! Мы хотим
сегодня, нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас!» И исполниться все
должно, как в сказке, «по щучьему велению, по моему хотению!»
Недавно мне студенты доказывали, что относительно немецких
зарплат стоимость проезда в транспорте в два с половиной евро
намного ниже, чем 30 рублей в петербургском. И они исходили из того,
что уж у них-то за рубежом будет высокая зарплата и хорошая работа.
Им было невдомек, что в Германии любой выходец из бывшего
Советского Союза в лучшем случае попадет в сферу обслуживания или
будет мотаться из города в город, работая близко к специальности.
У моей коллеги есть в Германии родственники, уехавшие с
Украины, когда она еще была союзной республикой в составе СССР, и
мы часто у них бывали. Он – спортивный тренер, которого пригласили
работать в Германию, но сейчас он преподает физкультуру в каких-то
68
учебных заведениях разных городов, и когда возвращается домой, на
него больно смотреть – видно, что это непростой хлеб. Она, учитель
истории по образованию, на новом месте пришлось освоить работу
швеи и работать в ателье, перешивая одежду экономным немецким
дамам. И сейчас по нескольку дней она работает в ателье, чтобы
помогать дочери содержать внуков. Живут в социальном жилье, за
которое платят 1000 евро в месяц. Лишних денег нет.
А другие знакомые уехали в США на волне перестроечных
послаблений. В СССР дама была влиятельной советской областной
журналисткой, грозой общепита и торговли, любившей устраивать
головомойки коллегам на партсобраниях, после которых их увольняли
с работы с волчьим билетом и исключали из партии (не в 1937-м году,
а в 1987-м). Мой близкий друг попал в эти жернова. Видимо, она и
члены ее семьи полагали, что, попав в американский рай, в Нью-Йорк,
они будут в шоколаде. Но иллюзии и незнание ситуации сыграли с
ними злую шутку. Сын смог устроиться только разносчиком пиццы, и,
доставив ее, по незнанию, в район, куда никто не решается совать носа,
был просто убит из-за просьбы заплатить за заказ. Остались бы в
России, глядишь, сын был бы жив.
Непонимание, как «работают» западные «райские кущи», меня
просто умиляет! Такое впечатление, что молодые считают, что там
можно делать все, что и у нас, плюс то, что у них. Но попробовали бы
они поездить на автомобиле по тротуарам в Европе или в США,
парковаться, где попало, не платить за парковку, портить парковочные
платежные автоматы, устраивать ночные гонки по улицам, они бы
поняли, что такое «небо с овчинку». Не зря же израильские
«бриллиантовые» мальчики приезжают гонять на дорогущих авто в
Москву, а чуть запахнет жареным, уносят ноги домой. Дома-то за это
им бы не поздоровилось!
Да что там гонки! В театре перед началом спектакля просят
выключить мобильные телефоны, говорят о запрете съемок во время
действия. Но нередко в самый драматический момент у кого-то звонит
телефон, кое-кто весь спектакль ищет что-то в телефоне или планшете,
и, что еще хуже, снимает. Очень редко к ним подходят капельдинеры.
69
Но в Лондоне ничего подобного делать невозможно. При малейшем
намеке на съемку дюжий молодой человек неотвратимо возникнет, как
злой рок, и потребует прекратить и удалить запись. Поэтому на Ютубе
в основном лежат только трейлеры спектаклей ведущих европейских и
американских театров. За выложенные пиратские записи можно
огрести в этих странах по полной. Интеллектуальная собственность
там свято охраняется.
И это цветочки! Когда наши люди начинают говорить о недостатке
свободы в России, мне всегда становится смешно! В тех пределах, в
которых она нужна нам каждый день, у нас ее выше крыши! И мне
сразу вспоминаются некоторые эпизоды моих посещений Франции,
Германии и ряда других стран Европы в последние пять лет. Я их
называю иллюстрацией к «свободе строгого режима». Более всего в
мой первый визит в Париж меня поразило, что полиции нигде не было
видно, но в нужное время она вырастала как из-под земли. Мы с
приятельницей плыли по Сене на прогулочном кораблике мимо
скверика Иль де Сите, чуть поодаль от Нотр Дама (Собора Парижской
Богоматери). Там всегда тусуется молодежь, валяется на траве, сидит
над рекой, свесив с набережной ноги, ходит босиком по уступам над
водой. Обычно всегда понятно, что их интересы находятся где-то на
суше, сигануть в реку никто не пытается, все знают, что это запрещено.
И этого достаточно, чтобы порядок соблюдался. Не надо даже
добавлять «категорически» или «строжайше». А тут мы заметили
молодого человека в плавках, который, слегка пошатываясь, ходил
туда-сюда по узкой ступеньке на отвесной стене набережной, и было
почему-то совершенно ясно, что он-то нацелен прыгнуть в воду. «Не
иначе наш! – подумалось мне. – И ведь нырнет, несмотря на
бесчисленные, идущие друг за другом катера и кораблики»… Таки
нырнул! И только вынырнул на поверхность, как с диким воем его
настигла юркая надувная лодка с мотором местной водной полиции.
И его тут же выудили и отправили, куда положено. Я поразилась
скорости реагирования. А у нас в Петербурге без прав и правил почем
зря гоняют на катерах и квадроциклах по рекам и каналам, а полиция
70
разводит руками и жалуется, что не может призвать нарушителей к
ответу… Конечно, свободы маловато, на Западе ее больше!..
Второе потрясение ждало меня на прекрасном современном вокзале
Мон Парнас, откуда я уезжала в легендарный французский Брест в
Бретани. Не успела я расположиться на удобной скамейке зала
ожидания, как раздался звук парадных военных шагов – три
высоченных военных в пятнистой форме с огромными автоматами
наперевес торжественно вошли, печатая шаг, из другого вокзального
зала, заставляя всех замирать от легкого трепета. Такие патрули в тогда
еще спокойном Париже были редкостью. На пугающе грязном и
темном вокзале Гар дю Норд (Северный вокзал) я их тогда не видела.
Я вжалась в спинку сиденья и почувствовала себя неуютно. Но в самом
поезде было еще круче.
У нас есть закон о тишине, который на бытовом уровне далеко не
всегда выполняется. Даже если ночью вам кажется, что в квартире
выше вас идет бой с падением мебели, воплями и матом, никакая
полиция не приедет. И участковый разведет руками, спрашивая вас,
куда же ему девать ваше заявление. А в Европе есть страны, где по
ночам в многоквартирном доме нельзя не только включать музыку или
устраивать громкие праздники, запускать стиральную машину, но
даже спускать воду в туалете. Иначе ваши соседи замучают вас
жалобами. Вообще, нашим говорливым и шумным молодым в голову
не приходит, какие строгие правила насчет тишины в общественном
транспорте существуют в Европе. В поездах требуют соблюдать
тишину, говорить по телефону можно только в тамбуре. Когда едешь
в поезде между городами во Франции или Голландии, можно очень
тихо говорить с соседом и все. Тишина стоит почти гробовая. И это
норма, которая свято соблюдается. Если что-то будет не так,
задействуют начальника поезда, который очень серьезно выполняет
свои обязанности. Ведь, если он не наведет порядок, на него
нажалуются выше, а он не хочет потерять хорошую работу. Я видела,
как работает такой чиновник во Франции (он именно чиновник). Там
речь шла о том, что на остановках из поезда разрешается выходить
только тем, кто приехал в место назначения. А просто подышать
71
(курить на платформах строжайше запрещено) на перроне нельзя.
А какой-то пассажир, ехавший в том же вагоне, что и я, почему-то не
внял предупреждению по радиосвязи. Не успел он вернуться, как
пришел начальник поезда, серьезный молодой человек, и долго
объяснял нарушителю все пагубность его поступка. Он все время
повторял, что он сдаст пассажира коменданту вокзала, когда поезд
прибудет в точку назначение. Потом перед каждой остановкой, когда
он объявлял по радиосвязи просьбу не выходить из вагонов просто так,
добавлял: «А для господину, едущему в таком-то вагоне на таком-то
месте, персонально сообщаю, не выходите из вагона, это запрещено».
И, действительно, на вокзале бретонского Бреста он эскортировал
нарушившего правила человека к коменданту вокзала, не переставая
читать ему нотацию. А тот слушал и не возражал. Я представляю, что
бы отвечали наши не знающие узды молодые люди, усугубляя свое
положение.
И последний пример. Сегодня только ленивый не ругает власти всех
уровней, не нравящихся им граждан из разных слоев, приезжих всех
мастей, даже из числа соотечественников. Но на Западе и
невоздержанность на язык может дорого стоить. В Марселе (это было
за пару лет до нашествия беженцев в Европу) живет очень много
мигрантов, ставших французами арабского происхождения. Там есть
целые кварталы, где коренных жителей нет. И существует несколько
признаков, по которым это можно понять – грязный фасад (не хотят
тратиться на чистку, как делают обычные французы), спутниковые
тарелки и сушащееся перед окнами белье (в Испании и Португалии –
это норма, а во Франции – нет). Рассказывать публично о негативных
проявлениях и поведении этих переселенцев во Франции нельзя. Их
даже называть можно только официально рекомендованными словами
или эвфемизмами. Дама, которая это рассказывала, пользовалась
выражением «эти загорелые парни». И она подчеркнула, что все
сказанное нам, она не может повторить ни одному французу, потому
что ее муж – муниципальный чиновник в мэрии. И если кто-нибудь
услышит ее такие речи, то мужу в паспорт поставят штамп, что у него
жена – расистка. Не слабо?
72
И еще одно – про выборы. Если во Франции кто-то не ходит на
выборы, то потом не может ни на что жаловаться, его жалобы
получают один ответ: надо было голосовать! Нравится такая свобода?
Есть чему завидовать? Я сильно сомневаюсь.
Любите Россию! или Чужой опыт никого ничему
не учит?
Как же так получилось, что в нашей стране оказалось такое
количество людей, которые ничего в ней не любят – ни ее культуру, ни
ее природу, ни ее людей, ни ее города, ни ее традиции, ни ее
менталитет, словом, НИЧЕГО! Всё ругают, всё критикуют, всё
осуждают, всего стыдятся! И жить мечтают где-нибудь не у нас! В
прекрасном зарубежном далёко! Словно кого-то из нас там кто-то
ждет, будто там ничего не надо делать. Но никуда не едут, живут-
мучаются тут, сами не радуются и другим внушают, что радоваться
нечему. Их немало среди журналистов, и они щедро сеют ядовитые
зерна недовольства везде, где можно. Есть они среди преподавателей,
и они негативно настраивают не приученных самостоятельно думать
молодых людей, которые готовы верить любым легендам и вымыслам,
и из-за невежества не могут противопоставить этому никакие факты.
А про то, что любить свою страну нормально, им никто не говорит –
ни дома, ни в школе, ни в вузе, ни в телевизоре, ни в компьютере,
нигде. Песни Александра Вертинского с их ностальгической ноткой
они не слышали, да, может, и имени-то этого не знают. И ностальгия
Ивана Бунина им не известна! И многих других эмигрантов. Более
того, я думаю, и само слово «ностальгия» нынешние любители «Игр
престолов» и «Гарри Поттера» (всего-то, по-русски – Горшечник)
связывают либо с радиостанцией, либо с телевизионным каналом, где
тоже можно услышать много странного, в частности, из уст Дмитрия
Быкова. А настоящая ностальгия – это тоска по родине, удивительное
чувство, испытать которое удается не каждому. Я тоже некоторое
время думала, что его не существует. Ну какая разница, где жить? Были
бы свои люди рядом, и все будет прекрасно! Слушала я в школьном
73
отрочестве песни Вертинского, которые так любила моя мама: «Что за
ветер в степи молдаванской, как поет под ногами земля! И легко мне с
душою цыганской кочевать, никого не любя!». И это убеждало, что
выдумки это все про ностальгию! Хотя я знала, что на склоне лет певец
вернулся в Советский Союз, любила смотреть фильмы с его дочерями,
известными актрисами Марианной и Анастасией Вертинскими,
особенно с младшей, Анастасией – («Алые паруса», «Человек-
амфибия», «Гамлет»). Думала так, пока не наткнулась на его песню
«Чужие города».
Принесла случайная молва
Милые ненужные слова:
«Летний сад», «Фонтанка» и «Нева»...
Вы, слова заветные, куда?
Тут шумят чужие города,
И чужая плещется вода,
И чужая светится звезда.
Вас не взять, не спрятать, не прогнать.
Надо жить и надо вспоминать,
Чтобы больно не было опять,
И чтобы сердцу больше не кричать.
Это было, было и прошло...
Все прошло и вьюгой замело...
Оттого так пусто и светло...
Вы слова заветные, куда?
Тут живут чужие господа,
И чужая радость и беда,
И чужие мы для них всегда.
Очень трогали эти слова, и пел их Вертинский, словно плакал, но я
все равно упрямо думала, что ностальгия – это чудачества великих
людей. Ведь все у певца там было хорошо, жизнь благополучная,
утроенная, чего же ему не хватало?
74
И никогда бы я не поняла, откуда берется такое чувство, как
ностальгия, если бы не увезла нас мама за тридевять земель от
привычных мест, где мы выросли, где все было знакомо и,
оказывается, любимо, даже улицы, лесные поляны, небо и воздух!
Ностальгию я испытала в пятнадцать лет! Не поверила бы, если бы не
ощутила это сама! В первое же лето, когда приехали мы в
Благовещенск, находящийся в десяти тысячах километров от Москвы,
в окрестностях которой я привыкла проводить лето, и от Белоруссии,
где жила последние годы, я с удивлением стала видеть странные сны.
Мне снилось что-то похожее на шишкинскую картину «Рожь», где в
поле вьется проселочная дорога, стоят несколько сосен, но у меня на
горизонте была видна еще полоска леса. Я просыпалась с ощущением
тоски и печали, словно потеряла что-то очень дорогое и жизненно
важное. И ничего не могла поделать со своей ностальгией. Что это
именно она, мне стало понятно довольно быстро. Раньше я даже не
догадывалась, что эти пейзажи меня так волнуют. На Дальнем Востоке
природа другая, очень непривычная для жителя европейской части
страны, почти экзотическая. Типичный пейзаж – степь и сопки на
горизонте. И около Благовещенска – никакого леса, только
кустарниковый дуб, с которого на зиму не опадают листья, и по весне
они тревожно шелестят на ветру… Весной везде жгут траву, «пускают
пал», о котором после пожаров последних лет много говорили по
телевизору. Но местные жители относились к ним всегда как к норме
жизни. Помню, как я, увидев это впервые, бросилась тушить, прожгла
новые японские брюки, а бывшие со мной сокурсники, выросшие на
Дальнем Востоке, не только ухом не повели, но смотрели на меня, как
на слегка ненормальную. Я много поездила по этим местам, будучи
студенткой. Была и на золотоносных приисках на Селемдже, недалеко
от Станового хребта, проплыла на плоту по двум великим рекам этого
края – Зее и Бурее, от тех мест, где сейчас проходит Байкало-Амурская
магистраль, и почти до впадения этих рек в Амур (это около тысячи
километров в каждом случае), видела начало строительства Зейской
ГЭС, побродила по расположенным там хребтам Тукурингра и Сокта-
хан (раньше писалось слитно). Было интересно, но родными эти
75
пейзажи для меня не стали. Хотя я очень рада, что мне довелось,
благодаря непоседливости и любознательности моей мамы, побывать
там в многодневных походах вместе с несколькими другими
студентами вуза, где я тогда училась. Это сильно прочищает мозги и
помогает понять, как говорил мой ульяновский друг-журналист,
«истинные размеры земли». Ностальгические сны преследовали меня
только одно лето и прошли после того, как мы съездили в середине
каникул к бабушке в Подмосковье, где и находятся эти запавшие в
сердце характерные среднерусские пейзажи.
Конечно, насильно мил не будешь! Часть нашей интеллигенции,
которая заварила когда-то кашу первых революций, что в 1905-м, что
в 1917-м году, после которых Россия 70 лет приходила в себя, что в
1991-м, от чего она не отойдет до сих пор, страну не любила и не
любит. Иначе вела бы себя по-другому. Почему-то при размышлении
о наших либералах, приходит на ум весьма популярная в советское
время притча царя Соломона (это к вопросу о воинствующем
советском атеизме) о двух женщинах и одном ребенке, которого
каждая считала своим сыном. Царь предложил им поистине
соломоново решение – разрубить ребенка пополам и больше не
спорить. И тогда одна из женщин, отступилась, сказала, пусть другая
забирает младенца. Ей Соломон и отдал сына, решив, что настоящая
мать никогда не позволит причинить зло своему ребенку. Так и со
страной… Но после 1917 года, невзирая на все кошмары, хотя бы
настрой был созидательный: «Коммунизм – это Советская власть плюс
электрификация всей страны!», а еще были слова про несколько тысяч
тракторов, про радиофикацию, освоение целины и про прочие стройки
века. А развал Союза, к которому привела революция 1991-го года, и
все, что за этим последовало – чистое разрушение. Построенный нынче
«капитализм – это отсутствие Советской власти плюс криминализация
всей страны!», что началось и успешно прошло именно тогда, в
«прекрасных» девяностых. И это дело рук той самой либеральной
интеллигенции, которая сегодня с пеной у рта критикует нынешнюю
власть, которая пытается как-то выруливать из этих деструктивных
ловушек. Эта формулировка про капитализм с нечеловеческим лицом
76
возникла у меня после посещения Белоруссии несколько лет назад, где,
как мне показалось, не произошло тех ужасных процессов
криминализации, которые так очевидны в России. Там возникли
другие проблемы, но не эта. Хотя недавно мне сказали, что по поводу
Белоруссии я обольщаюсь…
У меня тоже есть свои претензии к власти, к странным реформам,
которые происходят, но странности творятся не только в нашей стране.
И если человек собирается жить в своей стране, то он не может ее не
любить и не желать ей добра, не может презирать ее жителей,
разрушать ее культуру. А если он не собирается в ней жить, и ему
нужна какая-то другая страна, с другими жителями, другой культурой,
другими традициями, то при чем тут Россия?
С тех пор, как я начала много времени тратить на соцсети, читать
то, что там пишут, сама писать, я просто ужаснулась той дозе негатива,
которая там присутствует. Конечно, не у всех. Но у пугающе
выраженного количества людей. Комментарии к новостям – это
вообще особая планида! Такой вседозволенности, неприличности
выражения мысли, неуважения к людям и придумать невозможно!
Выглядит это дико! Ксенофобия, человеконенавистничество, которые
впрямую нарушают закон, вообще вызывают оторопь! И сколько
этого! А еще удивляют рассуждения о плюрализме мнений людей,
которые отказывают в праве на спокойное существование точкам
зрения, не ругающим Россию, ее власть, ее политику, ее действия. Это
осуждается очень активно, если не сказать вполне в стиле
тоталитарной нетерпимости. Одноходовая мысль, что у нас все плохо,
а на Западе – все хорошо, и нам надо у них учиться, не кажется мне
плодотворной. Знать и любить свое, потом – чужое, разумное, доброе,
вечное! Кто же против? Но если уже внедрилось в сознание, что по
России ездят лишь неудачники, а удачники – исключительно по
зарубежным райским кущам? Если всем правят только деньги, и все в
них конвертируется. Может, уже поздно взывать к чувствам к своей
стране, говорить о естественном желании что-то полезное для нее
делать? Тут одна девушка совершенно серьезно рассказала мне, что
тех, кто родился до 1990-го года, не учили быть счастливыми, поэтому
77
они это и не могли чувствовать. Я даже не знаю, как на это
реагировать! Это же полный абсурд! Но кто-то же его тиражирует!
А молодые не понимают, что счастье не выглядит, как безоблачная
жизнь, полная конфет, машин, шуб и бриллиантов, оно другое, иногда
совсем внешне не блестящее. И это чувство, а не набор благ! И со
страной так же! Но тут, видимо, как в любой сфере жизни: люди учатся
только на своих ошибках и своих ощущениях. Бог-то им в помощь!
Только бы в своем исследовательском поиске страну не угробили и
других за собой не утащили. Чужой опыт никого ничему не учит?
Жаль… Тогда нам еще предстоит увидеть «небо с овчинку»!
« « Искатели жемчуга» » – – давняя любовь детства
Для меня исполнение оперы Жоржа Бизе «Искатели жемчуга» в
Концертном зале Мариинского театра (13 января 2017 года) – это очень
личная радость! Не только потому что это изумительно красивая
музыка и трогательный сюжет волшебной восточной сказки, но
прежде всего, потому что с давних времен это одна из моих самых
любимых опер. В программке написано, что в Мариинском театре она
исполняется впервые. А мне в конце 1960-х годов повезло слышать ее
не в концертном, а в полноценном, очень красивом, варианте – с
декорациями, с костюмами. Она была в репертуаре Бурятского театра
оперы и балета, который каждый год приезжал на гастроли в далекий
Благовещенск, где я прожила четыре года. И тогда Бурятский театр
был единственным в Советском Союзе, где можно было услышать этот
шедевр Бизе. И с тех пор я всегда иду на этот спектакль, если он
появляется на афишах театров, но это случается крайне редко.
«”Что-то слышится родное…” в дивной арии Надира», – думала я,
наслаждаясь пением Дмитрия Воропаева. А внутренний голос
подсказывал потрясающе красивый русский текст, знакомый мне
практически с детства (эту арию часто пел отчим, обладавший
хорошим тенором): «В сиянье ночи лунной ее я увидал, и арфой
многострунной чудный голос мне звучал! О ночь мечты волшебной,
восторги без конца! О, где же ты, мечта, где ты грёза, грёза счастья!
78
Прощай прекрасный сон! Прощай, прощай любовь!». С самого детства
люблю эту арию, хотя в конце самый финал тогда звучал немного
иначе, чем пел Дмитрий Воропаев (видимо, это была та самая «вольная
версия», бытовавшая в 1970-х годах до восстановления подлинной
партитуры). Эта ария выплывала у меня в сознании в самые
романтические или радостные моменты жизни. Помню, как мы с
моими друзьями-студентами плыли на надувном плоту по огромной
дальневосточной реке Зее, притоку Амура, кругом – на десятки, а то и
сотни километров – ни души, и пели, кто что хотел! Мама, которая как
преподаватель была нашим руководителем, вдохновителем и частично
спонсором этого незабываемого путешествия, пела величественные
русские песни типа «Из-за острова на стрежень» и «Славное море,
священный Байкал», а я – все, что помнила из «Травиаты», и эту арию
Надира. Конечно, наш вокал не выдерживал никакой критики, но там,
в этих впечатляющих просторах вольной дикой природы, душа
просила песен и музыки, и все были довольны…
В прошлом году я слушала «Искателей жемчуга» в «Санкт-
Петербург опере» и очень расстроилась. Пели не ахти, соответственно,
и впечатления никакого! Поэтому я, не задумываясь, взяла билет еще
летом на заявленное весной ее концертное исполнение в Мариинке, и
очень обрадовалась, что это можно услышать и раньше, когда
заменили «Золушку» Масне на «Искателей жемчуга» (13 января 2017
года). И получила неимоверное удовольствие! Все пели великолепно,
и оркестр звучал потрясающе, и романтическая атмосфера оперы
просто витала в воздухе! Ольга Пудова была великолепной Лейлой, ее
голос и вправду мог укротить злых духов Цейлона и защитить
ныряльщиков-ловцов жемчуга, чей промысел был невероятно опасен!
Как ни странно, в советское время на эту тему показывали немало
фильмов по телевизору. Сегодня же вряд ли кто-то из зрителей более
молодого поколения хоть что-то знает о жемчужном промысле. Лейла
– жрица, чье лицо должна скрывать плотная вуаль, которая может
лишь случайно слегка приподняться ветром, или в полутьме лунной
ночи есть шанс увидеть ее лик. Ее голос – важнейшая притягательная
сила для окружающих! И его достаточно, чтобы роковая страсть
79
охватила двух друзей – Надира и Зургу. Под страхом смерти жрица не
может испытывать, а тем более, предаваться земной любви! И все бы
было хорошо, если бы не появился в лагере Надир, давний
возлюбленный Лейлы! Ну, кто же здесь устоит перед искушением,
если молодой человек так настойчив? Масса классических
литературных и музыкальных сюжетов доказывает, что даже
смертельный риск многих не останавливает! Так и тут! И какая музыка
написана Бизе и для Надира, и для Лейлы, и для их дуэтов! Только от
нее можно потерять голову!
В сюжете оперы есть мотивы ревности, истинности любви,
благородства любящего человека, жестокости толпы. Они в
значительной мере реализуются через фигуру Зурги (Ярослав
Петряник), предводителя ловцов жемчуга. Он в этом любовном
треугольнике оказался третьим лишним. И поначалу, когда это понял,
хотел традиционно отомстить и сопернику-другу, и любимой женщине
(так не доставайся же ты никому!). Но в последний момент передумал,
поняв, благодаря ожерелью, что именно Лейла когда-то спасла его от
преследования неприятелей, и ценой своей жизни, позволил
влюбленным бежать от разгневанной толпы ловцов и вдохновлявшего
их грозного верховного жреца.
В завершение сказанного, еще одно соображение. Перед
спектаклем случайно стала участницей беседы с одним из завсегдатаев
театра, которого знаю уже не только в лицо, но и по имени, и слегка
огорчилась, поскольку он походя припечатал моих любимых
«Искателей жемчуга», назвав глупой оперой. Возражать было
бесполезно. Я и не стала. В конце концов, о нестыковках сюжета
сожалели и сами либреттисты, которые «сварганили» его на скорую
руку, считая, что пишут его для проходного произведения, а,
оказалось, для шедевра. И судя по тому, что и этот немного мне
знакомый театрал пришел послушать оперу, и зал после ее исполнения
очень красноречиво выражал свой восторг, музыка Бизе искупает все
изъяны сюжета. И завоевывает сердца публики.
80
Водить пароходы дано капитанам, старпомы
должны помогать!
Ждем летной погоды в аэропорту города Зея Амурской области
Незабываемый водный поход по Зее (1000 км), в нем мама
была капитаном, а я юнгой
Горы закрыты облаками,
самолеты не летают
«Зима и лето»
Над будущей Зейской ГЭС. Строительство уже шло
Замуж я за него все-таки вышла, на свою голову.
Через много лет… ненадолго
Мне 18 лет
В походе на реке Зея
81
«Все смешалось в доме Облонских»…
Сегодня я случайно набрела в телевизоре на известный смешной
сериал, так называемую ситуационную комедию, и с удовольствием к
нему «прилипла», тем более хотелось разбавить смехом и юмором
противные события реальной жизни. В новых для меня сериях события
проходили сначала до свадьбы, потом во время, а затем и после нее.
Причем, в сериале вся женская часть действующих лиц только и
говорила, и мечтала о выгодном замужестве, хотя и не без любви.
Смеясь над веселыми диалогами и ситуациями, я в какой-то момент
вдруг подумала, что у героинь этой комедии жизнь делится на периоды
«до замужества» и «после замужества», а в других фильмах – нередко,
на «до развода» или «после развода». У Чехова есть рассказ, где
героиня описывает хронологию событий по датам рождения своих
детей… Но с еще большим удивлением я осознала, что свою жизнь я
мысленно делю на периоды по совсем другим критериям, которые
связаны либо с местом жительства, либо с местом учебы и работы,
прежде всего, работы... Это и насмешило, и позабавило! Хотя при
принятии решений в личной жизни я отдавала приоритет отношениям,
они, видимо, все равно в иерархии ценностей были на втором месте, а
работа, дело – на первом! Да-а-а! Ничего себе женский подход к
жизни! Я всегда шутила, что Бог создал меня женщиной по ошибке!
Но не догадывалась, что до такой степени! Наверное, пришло время
менять принцип жизненной периодизации, хотя не уверена, что у меня
это получится! Но точно знаю, что начинается новый этап… По старой
классификации!
Пока смотрела сериал, несколько раз показывали рекламу, которая
меня сначала заставила почти поперхнуться, потом рассмешила, а
затем озадачила: молодой артист кино называл свое имя, предлагал
девушкам-фанаткам ему позвонить, с тремя из них он поговорит, а с
той, чей голос ему понравится, он согласится встретиться на свидании!
Ну, чем не пример психологического перевертыша гендерных
отношений! Да еще тиражируемых телевидением! Девушек
82
призывают конкурировать за внимание успешного молодого
мужчины! Да, «все смешалось в доме Облонских»!
Но, к счастью, щелкая пультом телевизора, натолкнулась на
очаровательный фильм «Цветы от Лизы», где события прекрасной
пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу бережно перенесены в наше время.
И там все правильно, как и в жизни еще местами… «Не падайте духом,
поручик Голицын! Корнет Оболенский надеть ордена!»… Это добрый
совет из песни со вчерашнего концерта русского казачьего хора из
Австрии! Тоже парадокс – русский хор из Вены в России! Своих уже
не осталось?..
Одесса, которую все потеряли…
Одесса – город, который знаком любому образованному человеку,
даже, если он там никогда не бывал. Одесский юмор, одесские песни,
одесские дворики, одесский театр оперы и балета, так похожий на
будапештский. Когда-то я целую ночь прогуляла около него в хорошей
компании...
«На Дерибасовской открылася пивная, там собиралася компания
блатная…» Может, это «Гамбринус» – питейное заведение в
подвальчике на главной улице вольного города Одессы, где играл на
скрипке легендарный еврей-одессит Сашка, которого описал русско-
татарский писатель Александр Куприн как символ неуничтожимого
одесского духа и великой силы всемогущей музыки? Когда я впервые
еще студенткой попала вместе с мамой в Одессу, помню, как она
настойчиво искала этот «Гамбринус», нашла и удивилась, насколько
скромно он выглядел. Никто там не играл, но легенда витала в воздухе.
А великие одесситы! Сколько их было! Писатели: Бабель, Ильф и
Петров, Паустовский, Катаев, Вера Инбер, Жванецкий, Юрий
Олеша… Музыканты: Гилельс, Эдуард Грач, Давид и Игорь Ойстрахи,
Рихтер. Артисты, режиссеры, ученые, политики. Некоторые особенно
известны! И все они – часть великой российской культуры.
Кто же не знает забористые «Шаланды, полные кефали» в
исполнении Леонида Утесова! И этот знаменитый одесский говорок!
Много прекрасных впечатлений мне довелось разделить с мои
голландским другом Марком в России, в Голландии и в Польше
В доме родителей под Маастрихтом
Мы с Марком в Голландии
Вот и в этом году в его короткий приезд мы побывали и в музее-
квартире С.М.Кирова, и в Мариинском театре на двух спектаклях –
«Мазепа» и «Дневник Анны Франк»
83
Таким всегда рассказывают невероятно популярные в России
еврейские анекдоты. Без него они не кажутся смешными! Таки-да!
«Я вам не скажу за всю Одессу –
Вся Одесса очень велика ...
Но и Молдаванка, и Пересыпь
Обожают Костю моряка».
А еще Большой Фонтан, Аркадия, Дача Ковалевского – все это
районы легендарного города у моря. Красивые места. Между ними
ходит трамвай, в котором я множество лет назад ездила, полная любви
и надежд... Прямо из центра города, где от подножия памятника
основателю Одессы Дюку Ришелье начинается Потемкинская
лестница, по которой прыгала детская коляска в великом фильме
Эйзенштейна «Броненосец Потемкин».
«Фонтан черемухой покрылся, / Бульвар Французский весь в
цвету…» – такая география в песнях.
Но ярче всего одесский колорит и дух жителей города проявился
у Исаака Бабеля в «Одесских рассказах», где рассказывается история
еще одного выдающегося одессита – налетчика Мишки Япончика
(Моисея Винницкого). В 1960-е годы, в период хрущевской оттепели
эти рассказы, а также бабелевская «Конармия» были невероятно
популярны у читающей советской интеллигенции. Помню увлеченные
бесконечные обсуждения домашних и их гостей этих произведений,
громкие читки отдельных фрагментов, смакование некоторых
эпизодов. Конечно, генератором этих страстей вокруг литературы
оказывалась моя мама. Она всегда была неравнодушна к настоящему
искусству.
Недавно по телевизору показывали прекрасно снятый сериал по
рассказам Бабеля «Жизнь и приключения Мишки Япончика».
Потрясающе переданный неповторимый одесский дух, колоритные
одесские персонажи, неподражаемый одесский говорок,
непередаваемый одесский юмор! И хотя главный герой – налетчик и
грабитель, организатор, как бы сейчас сказали, преступной
84
группировки, он, прежде всего, одессит и часть уникального
городского сообщества, где между «своими» как-то полюбовно
улаживаются самые сложные проблемы, а у «чужих» нет никакого
авторитета. Фильм по-бабелевски ярко рассказывает авантюрную
историю недолгой жизни находчивого и предприимчивого, не
лишенного благородства короля преступного мира Одессы, немного
Робин Гуда, немного артиста, немного бесстрашного искателя удачи.
Талантливо и художественно выверенный сериал, бережно
передающий специфику жизни великого вольного города…
Есть несколько хороших сериалов об одесском преступном мире.
Например, «Ликвидация». Там тоже есть одесский колорит, одесский
говорок, одесский юмор, одесские дворики, одесские нравы… Он тоже
скрупулезно сделан, полон подлинных деталей, реалистичных и
узнаваемых героев.
Я люблю смотреть такие фильмы. Но у меня возникает вопрос,
вероятно риторический. Почему никому, ни одному режиссеру не
пришло в голову (и слава Богу!) сделать на основе этих сюжетов или
об этих персонажах какой-нибудь злой фильм типа «Левиафана»?
И что мешало им смешать преступников с грязью, изобразить их
отвратительными душегубами и стяжателями, как они делают это при
съемке фильмов по российской или советской тематике? Некому
защитить одних и есть кому других? Или есть заказ на негатив только
в одной области? Печально… и неблагородно.
Вот такой культурный обмен!
Куда только ни заносит нас любопытство с зарубежными друзьями!
Как-то в Москве, по дороге в Нижний Новгород, Казань и Ульяновск,
мой голландский друг предложил сходить в музей ГУЛАГа. Для меня
там ничего нового не было, а европейцам это в новинку. Ходили по
полупустым залам, изучали скорбные и пугающие экспонаты. В конце
концов, от одной из пожилых смотрительниц услышали: «Сходили бы
лучше куда повеселее!» Мы засмеялись, потому что нам везде было
комфортно и весело. В Екатеринбурге, который мы обошли пешком за
85
четыре дня, уже я захотела непременно попасть в музей сказочника
Бажова. Мне казалось, что там должны быть как-то представлены его
волшебные сказки с хозяйкой Медной горы, каменными цветами,
Огневушками-Поскокушками, уральскими самоцветами и прочими
красотами... Несколько часов искали, и когда нашли, рассмеялась:
среди новой шикарной многоэтажной застройки сиротски притаился
бревенчатый невзрачный одноэтажный домик, где жил писатель.
Внутри – мемориальная обстановка обычного небогатого дома
советской эпохи: этажерки, книжные шкафы, диван с высокой жесткой
спинкой и дерматиновой обивкой, кровать с горой подушек и
скромные книги в неярких обложках. Пробежали мы по этим
нескольким комнатам, слегка удивляясь: и чего мы сюда рвались? Друг
язвительно заметил: «Теперь всем друзьям в Нидерландах стану
советовать: “Будете в Екатеринбурге, обязательно найдите и посетите
музея Бажова! Пусть помучаются”!» И мы над этой шуткой долго
смеялись! Потом часто с улыбкой вспоминали наши настойчивые
поиски этого музея и веселились. Это стало для нас символом
необоснованных ожиданий и поисков с непредсказуемыми
результатами.
Сколько музеев мы с ним пересмотрели! Во многие я бы
добровольно не пошла, но с гостем и другом – это святое! Музей воды,
музей гигиены, музей политической истории, художественный музей
«Эрарта», музей Дороги жизни на станции Ладожское озеро,
Кронштадтский музей, музей-дача Владимира Набокова в
Рождествено, какие-то фотовыставки, музей Достоевского и ещё много
чего. Музей-концлагерь Штутгоф около Гданьска, похожая на милый
пионерлагерь фабрика смерти...
В нынешний его двухдневный приезд мы тоже выполнили плотную
культурную программу: две оперы в Мариинке – «Дневник Анны
Франк» (раз совпало во времени, как не показать голландцу эту самую
голландскую оперу на очень значимую для него тему!) и «Мазепа» (как
не дать услышать великолепный голос своего любимого певца);
концерт (Реквием Моцарта с Фабио Мастранжело как дирижером) в
Мюзикл холле, посвященный Дню полного снятия блокады
86
Ленинграда; два музея – музей-квартира Анны Ахматовой в
Фонтанном доме и музей-квартира С. М. Кирова. Хотели посмотреть
новую интерактивную экспозицию музея-панорамы «Прорыв
блокады» в Кировске, но не успевали.
Поскольку друг сейчас находится в процессе покупки дома для
своей семьи, то в обоих музеях он восклицал: «Это ж сколько надо
иметь денег, чтобы купить такую квартиру!» А ещё приглядывался
к обстановке. Ему особенно понравились книжные шкафы-полки
в квартире Кирова: «Какие удобные, только наверняка были сделаны
на заказ, а у нас это очень дорого стоит!» Но и экспозицию про
пионеров и жизнь детей в советском обществе 1930-х годов смотрел
с интересом! И все пропускал через личные заботы: подрастает «самый
важный человек», двухлетний сын, и вскоре ожидается девочка
(в магазинах он все время заглядывался на «девочкины» игрушки и
платьица. И что бы ни смотрел, все оценивал сквозь призму своего
отношения к детям и их воспитанию! И у него это получалось тоже
очень весело и легко!) А в экспозиции музея Кирова показаны
«комната мальчика» 1930-х годов с кучей оловянных солдатиков,
маленькими шахматами, ящиком с инструментами; и «комната
девочки» с куклами, чайным сервизом, игрушечной швейной
машинкой. Куда ни глянь, везде пища для размышлений! И даже
шутки, над которыми я долго смеялась, тоже были связаны с детьми.
В кабинете Кирова музейщики поставили модель танка, метра полтора
длиной. И друг сказал, показывая на него: «Киров укладывал детей
спать, а сам начинал играть в этот танк, чтобы никто не видел». И глядя
на него, я поняла, как рождается такая ответственность: любит детей и
все время думает об их будущем, кем они будут, как станут поступать,
какой пример увидят, что надо делать, чтобы у них все хорошо
складывалось... Даже курить бросил, хотя на моей памяти почти десять
лет был заядлым курильщиком. И при этом никакого занудства и
назидательности! Никогда до него я не видела ничего подобного. Ни
у кого из знакомых мужчин за всю свою жизнь, к слову, и у женщин
тоже, включая и саму себя. Может, это чисто голландское? Не зря же
у них есть сказка про умную Эльзу, мне ее в детстве читали. Она,
87
правда, ироничная, но о том же: молодая жена думает о судьбе детей,
которых нет ещё даже в проекте! Да... Вот такой культурный обмен!
Анна Франк – – голландская сестра Тани Савичевой
На эту необычную оперу – «Дневник Анны Франк» Григория Фрида
– я попала 26 января 2018 года благодаря приезду своего голландского
друга. Он пробыл в Петербурге всего два дня, и она пришлась как раз
на первый день его визита. Как же не послушать эту оперу на
«голландскую» тему?! Думаю, в Нидерландах нет ни одного человека,
кто бы не знал имя еврейской девочки Анны Франк и содержание ее
знаменитого дневника. Более двух лет она вместе с семьей и семьей
знакомых пряталась в особом потайном убежище на складе, в дневник
записывала свои мысли и переживания. Страх, тоска, томление в
неволе, мечты о свободе, радость воспоминания о прежней обычной,
но такой прекрасной спокойной жизни – все есть в этом собрании
подростковых впечатлений и терзаний. Но выжить и спастись, в конце
концов, удалось только одному – отцу Анны. Все остальные, когда их
обнаружили, попали в концлагерь, в Терезин и Аушвиц, так голландцы
называют Освенцим. Это была гигантская фабрика смерти! Там все
они и погибли, ни в чем не повинные, мирные обычные люди. Вся их
вина состояла в том, что они были евреями!
После войны, когда голландское правительство объявило о желании
выявить свидетельства людей о жизни страны после захвата ее
немцами, и стало известно об этом дневнике. Он был опубликован,
переведен на многие языки, в частности, на русский. И композитор
Григорий Фрид почти 60 лет назад создал на его основе либретто и
написал монооперу. В ней все необычно: одно действующее лицо,
музыка, терзающая слух и душу, но передающая атмосферу события и
внутреннего состояния героини. Минималистские декорации – черно-
белая видеопроекция окна, за которым видно, то небо с плывущими
облаками, то глухая кирпичная кладка, один раз вместо окна
появляются медленно приближающиеся въездные ворота в концлагерь
Освенцим-Биркенау (Аушвиц); из предметов на сцене – кровать,
88
лестница-стремянка, фигуры шести других товарищей по несчастью,
перед каждой стоит обувь. И в конце спектакля на сцене остается
только она. Сразу вспоминается библейское: «И сказал Бог: … сними
обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля
святая». А еще в памяти всплывает памятник евреям, утопленным в
Дунае в Будапеште, – множество бронзовых туфель и ботинок, навечно
оставшихся на речном берегу… Такой же есть на мосту Давида в
шведском Мальмё. Но евреи там шли не на святую землю, а, скорее, на
Голгофу, на муку смертную… Фашистские крохоборы собирали и
использовали все: стоптанную обувь, остриженные волосы (набивали
матрацы и подушки), золотые зубные коронки, человеческий жир
(делали мыло), пепел из крематориев концлагерей, где сжигали и
живых людей (удобряли поля)… И это делали цивилизованные
европейцы?! Нормальные?!
Для солиста и музыкантов опера явно непроста: чтобы музыка была
воспринята слушателями, ее исполнение надо довести до
совершенства, точно расставить эмоциональные акценты, добиться
необходимой фразировки, позволяющей передать и настроение, и ужас
ситуации, и смертельную опасность. Но важна и игра артиста. И в этом
спектакле все сошлось: он потрясает, ужасает, пугает. Слишком
многое, что происходит в мире сегодня, вызывает опасение, что
ничему люди не научились на этом страшном опыте. И Диане Казарян
удалось не только успешно справиться с вокальной стороной партии,
но и найти верные интонации, нужные эмоции и драматические
средства, которые сделали ее героиню запоминающейся трагической
фигурой… У Анны Франк есть важные слова: «У человека всегда
остается прекрасное: природа, солнце, свобода». Не зря голубое небо
за окном становится в спектакле символом свободы и красоты мира.
Этот символ использовали и создатели памятника всем жителям
Голландии, сгинувшим в Аушвице-Освенциме. В небольшом сквере в
Амстердаме на земле лежит большое зеркало, составленное из шесть
квадратов – по три в два ряда. В нем отражается прекрасное небо.
Местные неофашисты-вандалы прошлись по нему дубинками, теперь
небо отражается в разбитых зеркалах, еще красноречивее показывая,
89
какой ужасной разрушающей силой был фашизм. В другом месте
оперы есть свидетельство решающей роли советской армии в исходе
войны: «Благодаря победам на русском фронте все настроены
оптимистически. Здесь каждый день ждут чрезвычайного сообщения
из Москвы».
В Петербурге тема Великой Отечественной войны, Второй
Мировой войны, Холокоста имеет особое звучание! Тем более в
январские дни, когда отмечаются годовщины прорыва блокады
Ленинграда и полного ее снятия! А в этот раз моноопера «Дневник
Анны Франк» была приурочена к Международному дню памяти жертв
Холокоста (International Holocaust Remembrance Day), учрежденному
Генеральной Ассамблей ООН совсем недавно – в 2005 году.
Анна Франк в Голландии настолько же известна как Жанна Д’Арк
во Франции и Зоя Космодемьянская или Таня Савичева, писавшая
дневник в блокадном Ленинграде, в России. В последнем я не очень
уверена, поскольку неразумные, а, порой, и вредные реформы в
образовании последнего десятилетия сделали из нашей молодежи, как
минимум, «Иванов, не помнящих родства». А в Амстердаме в центре
города целое здание отдано музею Анны Франк. В него трудно
попасть, потому что там всегда стоит очередь. Тут же расположен
памятник девочке.
Правда, тут есть маленький нюанс. В литературе пишут, что в годы
Второй Мировой войны в Голландии погибли 90 процентов живших
там евреев. Это колоссальная цифра! То есть почти все! Своеобразный
европейский рекорд! Но немецкие власти там не зверствовали, как в
Белоруссии или на Украине, хотя и защищать евреев было некому –
королевская семья бежала из страны сразу, как войска Вермахта
перешли голландскую границу. Армия капитулировала на пятый день,
хотя считалась сильной и хорошо подготовленной. Большинство
населения быстро начало сотрудничать с немцами. Соседи сообщали
о евреях (доносы писали), местная полиция выявляла евреев,
отправляла их в специальные пересыльные концлагеря (гетто),
созданные голландскими властями. И уже оттуда их везли на смерть
в Освенцим-Аушвиц, Терезин и другие места уничтожения.
90
Голландцы пачками записывались в войска SS. Даже в известном
голландском фильме «Черная книга», повествующем о сопротивлении
и коллаборационизме в Голландии в годы войны, есть эпизод, когда
страну уже освободили войска союзников, а немецкие смертные
приговоры продолжают приводиться в исполнение! Абсурд! А в одной
из публикаций написано, что в Голландии не было значительного
количества судебных процессов над пособниками фашистов: «Нельзя
же судить весь народ!» И сегодня эта страна осуществляет
международный суд, Гаагский трибунал претендует на
объективность…
Тем не менее, захват Голландии и геноцид евреев – чрезвычайно
болезненная тема для голландцев, особенно для немолодых. В этом
смысле Голландия – особая страна. Со Средних веков, в ней давали
приют всем гонимым европейским евреям. И испанским, и
португальским, когда, начиная с XVI века, в этих странах возникала
беспощадная резня евреев. Один из знакомых голландцев старшего
поколения подчеркивал, что в их стране практически у каждого в роду
есть евреи, поэтому впору сказать: «Поскреби голландца, найдешь
еврея». Значит, в годы войны многие могли исчезнуть в печах
крематориев, организованных немецкими нацистскими властями. Ведь
немцы провозгласили себя высшей расой, разделили людей по
«сортам». Евреи должны были полностью исчезнуть, в Праге Гитлер
собирался создать на базе еврейского града «музей исчезнувшего
народа».
Мариинский театр исполнением монооперы «Дневник Анны
Франк» вносит свой вклад в то, чтобы преступления нацизма не были
забыты, а, значит, не повторились ни в каком виде.
«Ты умеешь играть на скрипке?» – – «Не знаю, не
пробовал!»
Недавно я ввязалась в дискуссию, где речь шла о достоинствах и
недостатках исполнительского мастерства одной очень известной и
хорошей оперной певицы. И я среагировала на пассаж о том, что, если
91
не можешь сделать лучше сам, не критикуй. Эту фразу я прочитала
много лет назад в какой-то книге, где рассказывалось о преследованиях
деятелей культуры в Третьем Рейхе. Гитлер тоже так считал, даже
заставлял журналистов-критиков выходить на сцену и «делать
лучше»…
Но не зря говорят: «Человек предполагает, а Бог располагает».
Буквально через несколько дней мне представился случай, проверить
этот тезис самой. Я на своей шкуре, пусть и отдаленно, испытала, что
значит пение на публике.
Моя давняя подруга и коллега, по совместительству член союза
писателей, в последнее время постоянно развлекается разными
флэшмобами в соцсетях. То пишет книгу за 16 дней, то фотографирует,
реализуя какие-то темы, а теперь еще и поёт. Естественно, все
выкладывает на странице ВКонтакте, делая это всеобщим достоянием.
Я в такие игры обычно не играю, но тут она попросила ей помочь –
потребовалось спеть дуэтом. Я не обольщаюсь насчет своих вокальных
возможностей, хотя петь люблю. В свое время мы с ней вместе спели
немало песен, правда, исключительно дома и только при
снисходительном внимании «своих» домашних – детей-мужей-
знакомых. Что они слышали, нам было неведомо, потому что любой
поющий себя не слышит и оценить не может. Даже высочайший
профессионал, каким является солистка Мариинского театра Татьяна
Сержан, высказала недавно это соображение именно такими словами
во время короткой встречи с поклонниками ...
Поскольку подруга относится серьезно к этим занятиям, она заранее
подумала о том, что петь, подготовила скачанный из Интернета
аккомпанемент, как в караоке, и, к моему удивлению, выбрала весьма
непростой романс «Калитка». Я же, как-то легкомысленно
согласившись на совместное пение, почему-то забыла спросить, что,
собственно, мы будем петь. И выбор моей вокальной партнерши меня
слегка отрезвил. С некоторых пор я поняла коварство этих, на первый
взгляд, незамысловатых любовных песен, которые обнажают и
неумелое пение, и непонимание психологии отраженного в романсе
момента, и неточную эмоциональную трактовку. Да и без хорошего
голоса и некоторого навыка петь такие непростые вещи, тем более
дуэтом, было просто самонадеянно. Тем более в число моих любимых
«Калитка» никогда не входила. Почему-то она меня не трогала. То ли
дело – «Ночь тиха», или «Что это сердце сильно так бьется», или «Не
уезжай, ты мой голубчик»! Это еще куда ни шло! Пето-перепето! Но
92
подруга сказала, что не знает слов. Тогда вспомнили песни из разряда
так называемых «городских страданий». «Что было, то было, закат
заалел. Сама полюбила, никто не велел». Когда-то эта бесхитростная
песня, неожиданно к месту всплывшая в сознании, помогла сохранить
трезвое восприятие в кружащей голову ситуации. Эти милые «девичьи
страдания», которые в Интернете презрительно относят к разряду
«drinking songs» (песни подвыпивших людей), мы с другой подругой
тогда несколько месяцев буквально горланили в моей машине при
всяком удобном и неудобном случае. Помогло. Но в Интернете не
оказалось аккомпанемента для того, чтобы спеть ее теперь. Что ж, не
повезло с Григорием Пономаренко (советский композитор), может, с
Кириллом Молчановым будет лучше? «Огней так много золотых на
улицах Саратова», оркестровый аккомпанемент нашелся, дело
оставалось за малым – спеть.
И начались наши «исполнительские страдания». Ведь с
аккомпанементом я практически никогда не пела, разве что в хоре в
далеком детстве, но там был хормейстер, который взмахом руки
подсказывал, когда вступать, когда начинать новую фразу, а тут только
музыка без основной мелодии… И с караоке сто лет я не развлекалась.
У подруги был хоть какой-то опыт, она записала и выложила в сеть не
менее десятка своих певческих опусов. У нее даже поклонники
появились. Вот и мне тоже надо было соответствовать. Мы решили
сначала сделать видеозапись своих вокальных усилий. Но перед этим,
по глупости, пообедали (лучше бы выпили). Петь на сытый желудок –
то еще удовольствие, даже, если ты опытный в пении человек. Но и
голодными мы столкнулись бы с теми же проблемами. Если сказать,
что мы без конца сбивались, путали слова, пропускали начало
музыкальной фразы, разбегались с музыкой, терялись и
останавливались, это ничего не сказать! Когда мы просмотрели
несколько сделанных записей, я удивилась, насколько внутреннее
ощущение того, что выражает твое лицо или твой голос, расходится с
действительностью. «Почему я выгляжу такой несчастной, а в голосе
звучит неприкрытая ирония?» – единственное, что я могла произнести
из-за внутреннего недовольства собой. Решили сделать свое фото и
писать только звук на фоне этого снимка. Но и с этим возникли
проблемы. Вступали не вовремя, пропускали целый куплет, постоянно
перевирали слова. Особенно не везло куплету «Я от него бежать хочу,
лишь только он покажется». То она, то я, мы постоянно норовили
заменить последнее слово на другое, из следующего куплета –
93
«появится». И в нормальной в целом, хотя бы без остановок и
расхождений с музыкой, записи появлялось совершенно дикое слово
«пояжится», отчего хотелось даже не смеяться, а откровенно ржать…
Но подруга смотрела на меня требовательным взглядом, ей
обязательно надо было, по условиям мероприятия в соцсети, выложить
записанный дуэт, а времени оставалось совсем впритык, мне уже было
пора бежать в театр на очередной спектакль. Возникала ситуация –
либо сейчас, либо никогда. И мы спели в тридцать пятый раз… И ни
разу не сбились, вроде везде попали в ноты, не разошлись с музыкой…
Хотя обе остались не удовлетворены результатом, даже при очень
снисходительной оценке. Но подруга выложила этот, с позволения
сказать, дуэт на своей странице с обещанием удалить его при первой
же возможности. Но, на удивление, в комментариях, ее поклонники
стали просить этого не делать. Они писали, что, слушая нас, кто-то из
домашних стал подпевать, превратив наш дуэт в трио. Словом, каждый
получил то, что хотел. А я – бесценный опыт, который каждый раз,
когда я слышу пение людей с ярко выраженным голосом, заставляет
подумать: «Как им повезло, им Бог дал голос!». Если им удается
эмоционально исполнить выбранное вокальное произведение, я
невольно понимаю потрясающий уровень профессионализма певцов.
А когда в огромном зале Мариинского театра мощный голос вокалиста
заполняет все пространство, перекрывает оркестр и заставляет
трепетать сердце, остается только восхищаться тем даром, которым
Всевышний наградил этого человека! И осознать, как много ему
пришлось сделать, чтобы превратить этот божественный подарок в
высочайшее мастерство и впечатляющее пение! Господи, храни
королей и королев вокала! Дай им силы, возможность и желание петь,
петь и петь! А нам радоваться!
«Что за радость в радости, если не с кем ее
разделить»?
Непоседливым людям всегда всё интересно. Моя давняя подруга и
нынешняя коллега по политеху – из таких. Она, член союза писателей
и бывший тележурналист, все время чему-то учится, в чем-то
творческом участвует. Ее любознательности хватит даже не на двоих
или троих, на десятерых. Только что она «отыграла» в сочинительский
94
марафон «Ни дня без… строчки», то есть страницы. А теперь носится
по городу и его окрестностям в поисках интересных фото сюжетов на
заданные темы. Накануне Мужского дня у меня образовалось два
свободных часа (короткий день, последнюю пару у студентов
отменили) – ни туда, ни сюда: в театр еще рано, а домой уже поздно.
Вот я и увязалась с ней на ее фотоохоту на Петроградку, где она при
десятиградусном морозе, ветре и изморози собиралась искать
«итальянские темпераменты». И сказала, что найдет – чуть поодаль от
станции метро «Горьковская». А она слов на ветер не бросает.
В Александровском парке, пустынном при «непереносимом»
питерском морозе, аж в восемь градусов (а сибиряки в Иркутской
области, где недавно побывала моя легкая на подъем мама, при минус
двадцати семи градусах с удовольствием ездят на пикники и катаются
с горок на санках и лыжах в окрестностях Нижнеудинска!), мы быстро
нашли стойких бронзовых «Архитекторов Санкт-Петербурга» –
забавную скульптурную группу словно вышедших в парк отдохнуть и
посовещаться на свежем воздухе великих зодчих в натуральный рост.
Они расположились за бронзовым столом и около него, словно
приглашая зевак к себе в компанию, и стул свободный для них
припасли. Ну, как не присесть? Тем более по правую руку от Тома де
Томона? А потом было трудно удержаться, чтобы не сунуть нос в
лежащий на столе листок, приобняв за плечи двух великих итальянцев
– Трезини и Росси! Думаю, я согрела их слегка, все-таки для нашей
зимы они слишком легко одеты! Но архитекторы оказались
холодными и закаленными, что наши, что иностранные. И продолжали
незыблемо сидеть на морозе! А я с завистью вспомнила теплую
скульптуру самой любимой шведской актрисы Маргарет Круук около
театра в Стокгольме, которую без стеснения обнимают все, кому ни
лень, что особенно приятно в морозные январские или февральские
дни. Жаль, что ни один из зодчих не мог поделиться со мной своим
теплом с холодный ранний зимний вечер… Но статных бронзовых
мужчин, пусть и холодных, было соблазнительно много, к каждому
хотелось подойти, сфотографироваться, положив руку на плечо
замершему в задумчивости Захарову, как на традиционной семейной
95
фотографии 1940-х годов. Или пошутить вместе с Воронихиным,
скопировав его позу и жест.
Подруга увлеченно запечатлевала скульптурную группу с разных
сторон, попутно щелкая и меня, когда я настырно влезала в кадр, и все
время спрашивала: «И чья сегодня фотосессия?». Окончательно
замерзнув, мы двинулись через Троицкий мост к Дворцовой площади,
где можно было заснять архитектурные творения «итальянского
темперамента» – Зимний дворец (Бартоломео Растрелли), арку
Генерального штаба (Карл Росси), а по дороге к мосту – и
Петропавловский собор (Доменико Трезини). Но прямо напротив
крепости попался нам дивный колодец желаний – с волшебными
цветами, очаровательными девушками и колдовскими свойствами.
Около него надо было загадывать желания. «И что для этого надо
делать?» – невольно, словно ребенок, спросила я. «Наверное, плюнуть
в него», – задумчиво ответила подруга, пожав плечам. Мы обе
засмеялись от безобидной шутки. Плевать не стали, не зря же всегда
считалось, что это неверное действие, «пригодится воды напиться!».
Я просто подержалась за бронзовый цветочек и все-таки загадала
какое-то размытое желание. Кто ведь знает, а вдруг сработает?
Знаменитый промозглый питерский холод проникал во все складки
одежды, и без чашки чая до главной площади города было не дойти.
Мы и забежали в кафешку на Миллионной. Чай был горячий,
атмосфера приятная, но мне уже пора было торопиться в театр на
«Золото Рейна», где дебютировал мой любимый певец в Мариинке.
А записку к цветам я еще написать не успела, да и открытку надо было
подрезать. «Ножницы у официанток? Думаешь, небось, и топор у них
под лавкой лежит?» – съязвила подруга. Но ножницы нашлись, записка
была написана, а напоследок мы запечатлели на фото и свой парафраз
«Завтрака аристократа» Федотова – полдник интеллигента или ужин
театрала: на салфетку пристроили два куска черного хлеба между
двумя чашками чая. Долго смеялись над этой шуткой, и даже не
заметили, как съели наш фотореквизит. От этого развеселись еще
больше.
96
А мне было пора бежать в Мариинку, долгожданный спектакль
начинался через час, а у театра ждали приятельницы. Приобщившись
к «итальянскому темпераменту» архитекторов, я на всех парусах
понеслась к немецким фантазиям Вагнера и к российским талантам
исполнителей оперы! Как хорошо, когда есть куда спешить, чем
интересоваться и чему радоваться! И поделиться радостью с теми,
кому это тоже интересно! Это же счастье!
«Идиот»: не сладкая греза в стиле «Psycho»
В пятницу, 24 ноября 2017 года, я занялась музыкальным
самообразованием. А для этого всегда нужен повод, поскольку я не
люблю ни Достоевского, ни современные оперы. В партии князя
Мышкина в «Идиоте» выступал любимый тенор Илья Селиванов, а я
давно не была на его спектаклях. Это и сподвигло меня послушать эту
оперу. Так сказать, совместить приятное с возможностью расширить
кругозор по части современной оперной музыки. По
продолжительности – три часа сорок минут – опера Вайнберга вполне
может соперничать с классическими русскими и даже вагнеровскими
творениями. Не все зрители выдерживали, часть сошла с дистанции
после первого действия. Оставшиеся же впечатлились премьерным
спектаклем (премьерными считаются первые десять представлений со
дня первого исполнения, в июле 2016 года) и активно приветствовали
певцов на поклонах. Я тоже оказалась под впечатлением. Прежде
всего, от исполнителей: замечательно спето и сыграно! Всегда
восхищаюсь способностью солистов блистать в такой нелогичной
музыке. И тут им низкий поклон, держали в напряжении, не давали
отвлечься от происходящего и звучащего на сцене! И заслуга артистов,
представлявших главных героев, Ильи Селиванова, Марии Баянкиной,
Юрия Власова здесь несомненна! Очень колоритные персонажи
получились! И пение великолепное!
Мои впечатления от таких своеобразных опер, как «Идиот», всегда
распадаются на несколько аспектов: исполнение, музыка и сам
97
спектакль, то есть режиссура. И часто они бывают очень
противоречивыми. Как и теперь.
Исполнение было замечательным. Не устаю восхищаться, как
солисты театра и Академии молодых оперных певцов мастерски
справляются с трудными вокальными партиями современных опер. Но
без этого у новых творений мало шансов завоевать публику. Если
в классических можно «выехать» на красивой музыке, то
в современные могут поразить слух и воображение только будучи
хорошо исполненными. Как в случае с «Идиотом» Вайнберга.
Мощный вокал, хорошо проработанные мизансцены.
Сама опера, в моем понимании, – это Достоевский даже не в
квадрате, а в кубе, доведенный до логического конца: мрачные
видения в помутненном сознании. Достоевский, помноженный на
композитора и режиссера, что сделало сумеречного писателя по-
настоящему мрачным, а героев – персонажами театра абсурда.
Конечно, в романах Достоевского всегда все действующие лица с
сумасшедшинкой, но в каждом есть что-то светлое, наивное,
человечное. Бог в них хотя бы теплится. Правда, читать романы
писателя без раздражения у меня не получается: «Ну что же они такие
рохли? Почему позволяют над собой так измываться? Почему все
происходит с надрывом на грани истерики или нервного срыва?» Но
потом, познакомившись с опубликованной перепиской Достоевского с
женой по поводу его игорных дел в Баден-Бадене, я поняла, что в
каждом герое писателя есть частица его самого. И все отношения,
которые он описывает, знакомы ему изнутри. Это такое
психологическое садо-мазо, когда провинившийся, образно говоря,
рвет на себе волосы и кричит пострадавшей стороне: я ужасный, ты не
можешь любить меня, я изгой, ты должна презирать меня! Жертва же
начинает утешать, говорить, что обвиняющий неправ, он хороший, ну,
и так далее, почти без конца, – несколько мучительно надрывных
кругов. В советское время подобные отношения называли
«достоевщиной», которая, якобы, по бытовавшему на Западе мнению,
сидит в каждом русском человеке. Именно поэтому романы писателя
были так популярны за рубежом. Европейцы считали, что, читая их,
98
они постигают загадочную русскую душу. Меня же такой подход
всегда напрягал, мне не хотелось походить на его героев ни в чем,
особенно, в этих безумных «превратностях любви». Композитор же в
музыке оперы довел Достоевского до гротескно-параноидального
состояния, фактически лишив всех действующих лиц обаяния и
превратив в карикатуру, словно это Салтыков-Щедрин с его
беспощадностью к людям, а не писатель, скорбящий о слезинке
ребенка и мечтавший о том, что «красота (т.е. Бог) спасет мир». Хотя
текст либретто слово в слово совпадает с диалогами из романа
«Идиот», интонации их стали иными, а с ними – тональность и
сущность действия. Но, как известно, даже слово «Да» можно
произнести с пятьюдесятью разными интонациями, которые
позволяют изменить его смысл даже на противоположный. От
Достоевского в опере «Идиот» осталась «достоевщина»: мрачность,
сумасшедшинка и надрыв на грани истерики. Князь Мышкин, правда,
исполнен блаженной любви, от которой никому ни холодно, ни жарко,
поскольку рождается она из неадекватного, детски-наивного,
восприятия мира и болезненной отстраненности от него.
Весь спектакль не могла отделаться от ощущения, что опера
«Идиот» – это «Травиата» по-достоевски, с мотивами психологи-
ческого садо-мазо и при множественном расщеплении личности (по
количеству персонажей). Конечно, как я и полагала, и музыка
Вайнберга, и сама опера – это не мое. Но постановка Алексея
Степанюка мне понравилась. Она, не мудрствуя лукаво, воплощает
оперу Мечислава Вайнберга, ничего не усугубляя, ничего не усложняя.
Получилось очень стильно. Правда, по духу немного напоминает
постановку оперы Шостаковича «Нос», но, по-видимому, это и не
удивительно. К этому подталкивает стилистика музыки композиторов,
ведь Вайнберг был учеником Шостаковича. А, как известно, яблоко от
яблони…
99
Как отдохнуть от самой себя?
Как-то я решила взять выходной у самой себя. Отдохнуть от своих
мыслей, желаний, активных действий и сомнений. На обратном пути с
дневного спектакля моего любимого балета «Фея кукол» в Мариинке
я купила новый роман Татьяны Устиновой, которую всегда читаю с
большим удовольствием, нравится мне ее добрый взгляд на жизнь,
вера в любовь и человеческую порядочность. Дома я уже, было, совсем
угнездилась у окна в уютном уголке дивана, как почему-то вспомнила,
что именно у этой своей любимой писательницы я взяла первый
автограф, совершенно неожиданно для себя. Да и увидела ее случайно.
Пять лет назад я повела студентов-издателей на «Невский книжный
салон» в Ленэкспо. В организационной и рабочей суете было не до
подробного изучения бесчисленных мероприятий этой
профессиональной выставки издателей, поэтому уже в самом
павильоне узнала, что вот-вот должна появиться Татьяна Устинова,
чтобы пообщаться с читателями и ответить на их вопросы. Я и еще
несколько студенток остались ее ждать, остальные отправились на
другие мероприятия. Вскоре она появилась, улыбчивая, ироничная,
словоохотливая. Специально приехала из Москвы с младшим сыном,
который, как она сказала, «учится на мЭнЭджЭра, теперь же все на
мЭнЭджЭра учатся». Она рассказала, что пишет новый роман
о писателе по фамилии Шан-Гирей и размышляла, как она может
распорядиться его судьбой. А еще, отвечая на вопросы, она говорила
о восприятии жизни, о сомнительном стремлении некоторых женщин
в любом возрасте выглядеть девочками… Вокруг маленькой сцены
собралось довольно много интересующихся. Вскоре организаторы
встречи принесли стопки книг-покетбуков Татьяны Устиновой, и всем
желающим пообещали автограф: «Не волнуйтесь, всем подпишу», –
обнадежила писательница, потому что выстроилась довольно
внушительная очередь. Я колебалась, нужен ли мне автограф, потому
что никогда раньше их не брала и особого смысла в них не видела.
А про фотографию самой Татьяны Устиновой, а уж тем более с ней у
меня и мысли не возникло. Даже в школе, когда мои одноклассницы
собирали фотографии киноактеров, которые в изобилии продавались в
газетных киосках, я смотрела на их увлечение скептически. Но одна из
моих студенток книжку взяла и в очередь встала, я решила последовать
ее примеру. Меня удивило, что писательница спрашивала каждую
подходившую читательницу ее имя, писала его с разными и довольно
100
подробными пожеланиями ровным красивым почерком, некоторым
дополняла текст маленькими рисуночками и делала это с явным
удовольствием. Это очень напоминало то, как действовала ее милая
героиня романа «Пять шагов по облакам» писательница Мелисса
Синеокова, общаясь с поклонницами… И в этот момент Татьяна
Устинова вся была с читателями, даже, если у нее впереди было много
дел, и она спешила куда-то, в тот момент это не было заметно. Я тогда
подумала, что калибр личности проявляется и в том, что человек
пишет, и в том, что и как он делает. И тут ни убавить, ни прибавить…
Дома книжку с автографом я положила в стопку к другими
романами Татьяны Устиновой, а программку выставки с фотографией
писательницы и ее автографом со словами «With love» (С любовью) я
поставила на полку в книжный шкаф, чтобы ее можно было видеть,
когда захочется, и удивлялась возникающему при этом теплому
чувству, что и в жизни любимая писательница производит впечатление
хорошего человека.
Когда я задавала ей вопрос о ее взаимоотношениях с
издательствами и редакторами, то не удержалась от признания, что
обычно перечитываю ее книги, когда меня охватывает печаль от
несовершенства мира или когда меня что-то в нем расстраивает, они
всегда помогают восстанавливать душевное равновесие. Такая
терапевтическая литература…
Почитать новый роман Татьяны Устиновой мне тогда так и не
удалось, как и отдохнуть от себя. Может потом удастся? Но я нашла
высоко в книжном шкафу книжку с ее автографом и удивилась
соответствующему моменту названию – «Жизнь, по слухам, одна». Не
стоит грустить! В жизни дорог каждый миг, и он должен радовать,
даже, если сегодня невесело! Если чувствуешь, значит, живешь! Много
лет назад в последнем своем интервью знаменитый советский
драматург Виктор Розов, чьими пьесами мы когда-то почти что
бредили, среди прочего, сказал: «Никого не люблю!». И я ужаснулась,
подумалось, не дай бог дожить до такого! Тогда мир – пустыня! И
очень не хочется в ней оказаться!
 Моему другу
Жану Бареевичу Миндубаеву
Души доверчивой
признанье
Ульяновский областной краеведческий музей, где я работала
шесть лет. Тут мы с Жаном и познакомились
103
Старинный русский вальс « « Раскинулось море
широко» »
В старинных русских морских песнях, а вслед за ними и в советских
времен Великой Отечественной войны, меня всегда поражала музыка,
казалось бы, не подходящая их воинственным или скорбным словам,
но вместе с ними звучащая поистине героически и волнующе!
Военные песни конца XIX – начала ХХ века «Раскинулось море
широко» – вальс, «Плещут холодные волны» – вальс, советская
«Прощайте, скалистые горы! На подвиг Отчизна зовет…» – тоже
вальс. Кстати, и некоторые давние «арестантские» песни, например,
«По диким степям Забайкалья», написаны тоже в форме вальса. Даже
«Славное море, священный Байкал» – фактически тоже вальс, там
размер шесть восьмых, что кратно трем четвертям. Я бы никогда не
задумалась над этим, если бы однажды, в середине 1980-х, не
танцевала в ресторане вальс под вальяжную мелодию «Раскинулось
море широко».
Рестораны как место проведения досуга я никогда не любила,
особенно в советское время, но некоторые посещения мне
запомнились. Это было в одно из периодически случавшихся с моим
другом веселых «завихрений», когда жизнь становилась бесшабашной,
легкой, все проблемы отступали, а окружающие казались друзьями и
даже братьями. Я трезвыми глазами видела это немного иначе, но
компанию в посещении разных мест, в том числе и ресторанов, всегда
составляла. И чтобы зря не волноваться, но прежде всего, потому что
просто любила бывать с ним все равно где. Тогда ему вздумалось
отправиться в главный ресторан Ульяновска – «Венец», построенный
вместе с высотной гостиницей к сотому дню рождения В. И. Ленина,
который родился в этом городе, называвшемся тогда Симбирском.
В советские времена в этот ресторан пускали не всех, но у нас проблем
не возникло. Друг был человеком серьезным, известным в городе
журналистом, собкором одной из центральных советских газет,
которого во многих местах прекрасно знали в лицо. Был ранний вечер,
народу в зале было немного, в основном сирийские летчики, которые
Бесконечные дали Криушинского залива в Сенгилеевском районе
Ульяновской области. Любимые места…
Белые горы под Сегилеем. Тут
прекрасная охота и рыбалка
Московский гость
Игорь Гамаюнов
На нашем хуторе
Северный Венец. Ульяновский технический университет, где я работала 14 лет
Ленинский мемориал в Ульяновске Областной краеведческий музей
Мы с Жаном на охоте-рыбалке
104
тогда во множестве учились в расположенной в этом поволжском
городе Школе Высшей летной подготовки, главной для
переподготовки иностранцев в Советском Союзе. Еще там были
девушки, жаждавшие знакомства с этими бравыми арабскими парнями
или уже с ними знакомые. Небольшой оркестрик, состоявший чуть ли
не из музыкантов местного симфонического оркестра, негромко играл
какую-то приятную музыку. Мы расположились неподалеку от него.
Зал в ресторане был современный, просторный, с большой площадкой
для танцев. Сидели вдвоем, что-то ели-пили, беседовали. Вдруг
слышим, кто-то из оркестрантов объявляет в микрофон: «Для нашего
гостя, Ж**а Б******ча, «Раскинулось море широко»!». Мы не сразу
поняли, что было сказано, но друг разулыбался, начал подпевать,
схватил меня за руку и потащил танцевать. Я оторопела, потому что
под такую музыку ни разу в жизни не танцевала, и вообще считала, что
она не для танцев, а потом до меня дошло, что это вальс, и я
обрадовалась. Ведь ничего лучше вальса для меня не было, а танцевать
его удавалось редко – немногие мужчины умели вальсировать, да и
случай редко подворачивался. И мы закружились в центре зала,
описывая широкий круг, благо площадка была пустой. Музыка
благополучно закончилась. Но не успели мы вернуться за столик, как
из микрофона снова настойчиво прозвучало: «Для нашего гостя, Ж**а
Б******ча, «Раскинулось море широко»!». И все повторилось снова –
тур вальса на пустой площадке, радостное ощущение полета под
музыку, удовольствие от того, что мы вместе и нам весело!
И музыканты заставили нас сделать это еще несколько раз. Меня
ситуация позабавила, а друг был доволен вниманием и формой его
выражения.
Так прошло часа полтора. И тут к нам подсел молодой сириец,
прекрасно говоривший по-русски. Он представился Михаилом, сказал,
что он – переводчик сирийских летчиков, проходящих подготовку в
летной школе, и захотел пообщаться с моим другом. Общение
затянулось почти до закрытия ресторана. Михаил оказался
интересным собеседником, с прекрасным чувством юмора и хорошо
подвешенным языком. Кроме того, он совсем не по-арабски пил водку,
105
составляя другу достойную компанию. Я увлеченно слушала их беседу
и забавлялась зрелищем двух людей, поглощавших спиртное, хотя ни
тот, ни другой этого делать были бы не должны. Михаил – араб, значит,
видимо, мусульманин, мой друг – хоть и атеист, но татарин, тоже,
вроде как из мусульманской колыбели вышел… А вот, поди ж ты,
пьют! Сначала Михаил рассказывал о своих подопечных, сетовал на
то, как непроста жизнь рядового сирийского переводчика (но выправка
выдавала в нем военного), смеялся, что иногда чуть ли не третьим
приходится оказываться в постели, чтобы помочь летчикам
объясниться с русскими девушками. Потом он завел более серьезный
разговор – о каком-то южном море или заливе, о странных грузах,
перегружаемых с корабля на корабль, говорил об имеющихся
документах и спрашивал о возможности публикации. Разговор
становился интригующим, друг заинтересовался его словами, обещал
узнать у своего начальства в Москве, что они думают по поводу
предложенной темы. А Михаил никуда уходить не собирался, и когда
друг по душевной широте, свойственной ему в период «братания с
народом», позвал его к себе в деревенский дом на хутор, где мы тогда
и жили в неснежное время года, тот легко согласился. Водитель друга
отвез нас туда на служебном автомобиле, пообещав приехать назавтра
днем. Я же волновалась, что в по-спартански обставленном доме не так
уж много спальных мест, чтобы принимать гостей…
Я и сегодня не очень понимаю, что Михаилу было нужно. Конечно,
мы довольно быстро догадались, что он был из каких-то сирийских
спецслужб, что предлагаемая к публикации информация никогда не
могла быть обнародована, кого бы она ни касалась. Именно это
впоследствии и ответило московское газетное начальство друга.
Смешнее всего было утром, когда Михаил начал волноваться, что его
в городе уже хватились. Несмотря на его кажущуюся трезвость
накануне, видимо, ориентацию он все-таки потерял, раз укатил с нами
неизвестно куда. Да и выбраться с нашего хутора можно было либо на
машине, либо пешком до шоссе, а там на автобусе. Так он и маялся до
приезда водителя на служебной машине. А после получения через
106
несколько дней отказа в публикации, он вообще растворился в
пространстве, как будто его и не было никогда.
А прекрасную старинную морскую песню «Раскинулось море
широко» с тех пор я люблю как-то по-особому. Впрочем, и многие
другие тоже – про гордый «Варяг», про чаек, которые «несутся в
Россию (именно так мы пели), крики их полны тоской», марш
«Прощание славянки». Ведь раньше их часто исполняли на концертах,
передавали по радио и телевидению. Без старинных русских песен ни
один праздник не обходился в публичной сфере! А еще мы их учили в
школе на уроках пения классе в пятом-шестом. Помню, мне очень
понравилась песня «Плещут холодные волны, бьются о берег
морской…», посвященная самому знаменитому трагическому эпизоду
русско-японской войны 1904-1905 годов – гибели крейсера «Варяг».
И я пела ее дома, словно ища в ее звуках какую-то отгадку. Хотя самой
любимой песней в эти школьные годы у меня была «Орленок, орленок,
взлети выше солнца и землю с высот огляди…».
Пару лет назад, в 2014 году, я попала на концерт казачьего хора из
Вены, который часть выступления посвятил русским морским песням
времен Великой войны, как европейцы называют Первую Мировую.
И они так пели эти великие патриотические старые русские песни – и
про «Варяга», и про широкое море, и про чаек, что слезы сами текли
от избытка чувств. А потом грянули «Прощайте, скалистые горы!» –
восторгу зала не было предела. Было видно, что душа людей
стосковалась по такой дорогой на генетическом уровне музыке, таким
мелодиям и словам! Много русских песен было еще спето в концерте
при очевидном одобрении публики. Раньше их пел прекрасный хор
Свешникова для тех, кто любил академическую манеру пения, или хор
Пятницкого – для ценителей народной манеры исполнения. Куда они
делись? Их не слышно и не видно, как и многие другие национальные
коллективы. Их перестали поддерживать? Вроде, нет. Недавно
выяснилось, что жив и знаменитый когда-то ансамбль «Березка» с их
особым фирменным «плывущим» шагом. Но в России его практически
невозможно увидеть! Чудеса какие-то! Молодежь не может назвать ни
одной русской народной песни, не узнают знаменитые русские
107
национальные мелодии. Это нормально? Поэтому слушая венский
казачий хор, состоящий из бывших оперных певцов русского или
славянского происхождения, я радовалась, что хоть эти русские или
русскоговорящие люди на чужбине не забывают свои корни! Поют
великие русские песни, ездят с этим репертуаром по свету. Даже, если
мы тут в России все это забудем и потеряем, дадим вытеснить из
культуры творения своих предков, станем объясняться на ломаном
русскоподобном наречии, наши уехавшие за рубеж потомки вернут
нам сохраненные крупицы великой культуры. И снова раскинется море
широко, понесутся чайки в Россию, корабли выйдут «в открытое море,
в суровый и дальний поход». Но мы и сами можем позаботиться, чтобы
не уходили из нашей жизни лучшие образцы народной и авторской
музыки, чтобы не было проблемой найти в афише большого города
выступления профессионального национального танцевального или
хорового ансамбля. Чтобы какая-нибудь молодая девушка в будущем
могла, как и я когда-то, сделать открытие, что под старинную песню
можно танцевать. И не только под вальсовую «Раскинулось море
широко», но и под «Когда б имел златые горы и реки полные вина…».
Под нее мы с другом лихо отплясывали на глазах удивленных
знакомых, встречая очередной Новый год… Несбыточные мечтания?
Хотелось бы надеяться, что нет.
Мои Дон Жуаны
Вот уж никогда не думала, что стану оглядываться не прожитые
годы под таким углом зрения. Но дискуссия, развернувшаяся вокруг
фигуры легендарного персонажа после оперы Моцарта «Дон Жуан» в
Мариинском театре, подтолкнула к этим размышлениям.
Когда-то, еще в школьные годы, мама читала нам с младшей
сестрой вслух Проспера Мериме, в частности, новеллы «Кармен» и
«Души чистилища». В последней рассказывалась история Дон Хуана,
он же Дон Жуан. Она нас поразила, и мы очень заинтересованно все
вместе ее обсуждали. А потом в течение многих лет возвращались к
этой теме по разным поводам. Дома не любили произносить слова
108
«ухажер» или «бабник», мама как-то заметила, что бабник и донжуан
– не одно и то же, хотя общая линия поведения сходна. Если коротко,
получалось, что бабник – искатель исключительно плотских
удовольствий, а донжуану этого мало, ему нужна страсть, причем
обоюдная. В те времена кем-то даже была придумана классификация
типов мужского любовно-сексуального поведения: там были и
«бабники», и «донжуаны», и «наполеоны», и «казановы» (хотя кто-то
пустил шуточку, что в Советском Союзе секса не было. Оголтелого не
было. Но облагороженный любовью, безусловно, был и довольно
активно обсуждался. Кстати, помню какую-то передачу по телевизору,
где давались практические советы в области сексуального поведения.
У меня она вызвала шок, хотя я училась уже классе в шестом. Но и
взрослым такие заходы в интимную сферу, видимо, тоже не пришлись
по вкусу, потому что подобных передач я больше не видела).
Хотя читать про Дон Жуана было интересно, в реальной жизни я
опасалась таких представителей сильного пола и старалась уходить от
них как можно дальше, если они пытались приблизиться, или
иронически наблюдать, если объектом их внимания был кто-то другой.
Первые донжуаны попались мне на пути на первом курсе
института, причем два сразу. По-моему, даже учились они в одной
группе на курс старше меня. Один был веселый парень Илья из
Днепропетровска, который, как сообщало институтское сарафанное
радио, жил вместе с волоокой покорной красавицей-одногруппницей,
но вечно заигрывал и с кучей других девушек. Он входил в нашу
студенческую компанию, занимавшуюся научными исследованиями
на кафедре физиологии, которой заведовала моя мама. Поэтому
наблюдать его довелось почти год. Веселый, предприимчивый,
обаятельный, прагматичный, вполне себе на уме, он долго делал вид,
что собирается с нами летом в поход по Зее (приток Амура), но потом
в одночасье бросил всех: свою девушку, нас, забыл свои обещания и
перевелся в Днепропетровск.
Второй донжуан возник как-то странно. Вдруг начал кружить возле
комнаты на кафедре, где я проводила опыты с большим магнитом и
пробами крови. Предлагал взять у него из пальца кровь, потому что я
109
зазывала всех, кто соглашался. А иногда стоял напротив дверей и
смотрел долгим взглядом. Я в такие нарочитые «влюбленности»
никогда не верила, поэтому сразу заподозрила какой-то подвох,
который довольно быстро обнаружился. Кто-то рассказал, что он
среди сокурсников рассказывал, что теперь с физиологией у него все
будет хорошо, потому что он познакомился с дочкой заведующей. Я
всегда таких вещей боялась, и быстро его «отшила», но игру в гляделки
он продолжал еще некоторое время. Правда, однажды он мне очень
помог справиться на людях с душевным смятением, когда на
институтском вечере я увидела, как мамин любимый студент, с
которым, как мне казалось, мы начинали «дружить» (так тогда
говорили), подбрасывает и ловит в объятия какую-то девушку в
компании сокурсников. Смешно сейчас сказать, но более сильного
потрясения в личных отношениях я никогда потом не испытывала.
Мой донжуан ходил со мной весь вечер, что-то говорил, даже, кажется,
домой проводил. Но я его не замечала, а ни одного донжуана это
устроить не может! Донны Анны из меня не вышло! А экзамен он и так
сдал.
Уже замужем я поняла, что донжуаны бывают нескольких типов.
Одни заигрывали просто из «любви к искусству» (обольщения), по
привычке, потому что это был стиль их жизни. Они обычно
пользовались безличными обращениями, вроде, «девочка моя»,
«рыбка», «зайка» и были ужасно скучными и неинтересными. У них
слово «бабник» словно было выжжено на лбу, и распознать их труда
не составляло. Несколько экземпляров таких обольстителей мне
довелось видеть в жизни. Каждая произнесенная «зайка» или «рыбка»
у меня вызывала гомерический хохот, а, как позднее мне сказал мой
друг, это самое убийственное для подобного типа мужчин. «Вы не
вовремя смеетесь!» – сказал он мне на первом свидании, на которое я
надела самую несуразную одежду и взяла длинный зонтик на всякий
случай, потому что репутация у него в городе была самая донжуанская.
Смысл этого зонтика он вычислил сразу и язвительно сказал: «Я не
дегустирую женщин на газоне!», что оказалось чистой правдой. Но он
относился к другому типу донжуанов, которые устраивают
110
беспрерывную «охоту» в поисках достойного партнера. Именно такого
Дон Жуана под впечатлением оперы Моцарта изобразил в своей
новелле Гофман, переживая и личную трагедию потери вышедшей
замуж невесты. Этот Дон Жуан – не «озорник» и кутила,
приверженный вину и женщинам, а любимое детище природы, которая
наделила его всем, что возвышает его над посредственностью. Он –
натура исключительная, романтический герой, он страстно тоскует по
идеалу и считает, что слишком поздно встретил Донну Анну.
Вот это, как оказалось в жизни, не только очень притягательный тип
мужчин, но и интересный. Потому что, найдя достойную Донну Анну,
они приостанавливают свой беспорядочный поиск и вкладываются в
совместное выстраивание отношений.
Наверное, я никогда бы этого не узнала, если бы не была в
приподнятом настроении в тот день, когда мой будущий друг,
известный в городе журналист, собкор московской газеты, придя к
одной из своих, как я считала, подруг в музей, где и я работала, не
решил еще раз попробовать со мной позубоскалить. Все прежние разы
заканчивались взаимным неудовольствием. Именно в то утро я,
наконец, развелась, получила свидетельство о расторжении брака,
почувствовала себя свободной, поэтому ответила в тон его
провокационной шутке и в шутку же согласилась на свидание, потом
легкомысленно дала почитать на денек чужую книжку, а также номер
телефона маминой квартиры, где тогда жила. Шутя-играя мы погуляли
в самых людных местах города, так же весело решили прокатиться на
экскурсионном теплоходе до Москвы и обратно. И кто бы мог
подумать, дошутились до того, что больше двадцати лет были почти
не разлей вода, несмотря на кучу проблем. Правда, у некоторых
донжуанов есть еще одна привычка. Если реально они не бегают за
юбками, то любят рассказывать о своих прежних победах и прежней
Донне Анне. Когда можно быть уверенной в настоящем, это забавно...
Я одно время любила повторять шутку, что хорошо быть не первой
любовью, а последней. Мне довелось стать предпоследней, хотя, будь
я потерпеливей, не освободи добровольно место, была бы последней.
А у донжуана с хорошим послужным списком это значит много. Через
111
пару лет я случайно узнала от знакомых, что воистину, привычка –
вторая натура: теперь последняя любовь выслушивает признания про
предпоследнюю Донну Анну. Но это к слову. Все сложилось
правильно и вполне удачно.
«О, если б мог выразить в звуке в сю силу
страданий моих…»
После сценической кантаты «Кармина Бурана», всколыхнувшей во
мне ностальгические воспоминания, где-то на задворках сознания
почему-то все время вертелось название книги воспоминаний Льва
Гинзбурга, переводчика сборника средневековой поэзии школяров и
вагантов «Кармина Бурана», легшего в основу кантаты К.Орфа, –
«Разбилось лишь сердце мое». Я очень люблю эту повесть о любви и о
работе над переводом лирики вагантов, потому что она напоминает
мне о близком человеке, с которым я не только прожила более
двадцати счастливых лет, но и благодаря которому я состоялась и
человечески, и профессионально. В начале наших взаимоотношений
мы читали эти воспоминания вслух и наслаждались их прекрасным
слогом и трогательным сюжетом. Я всегда знала, что название повести
– это измененная последняя строчка известного романса «О, если б мог
выразить в звуке всю силу страданий моих…» (музыка Л. Малашкина,
стихи Г. Лишина), хотя в число моих любимых он никогда не входил,
и я ни разу его не пела для своего удовольствия одна или с подругой,
что иногда случалось. Слышать же, конечно, слышала и в исполнении
Шаляпина, и Штоколова, и Кунгурова (в Большой опере). Однако ни
слова, ни мелодия меня раньше особенно не занимали. Но с год назад
в один прекрасный день во мне словно внезапно материализовался
этот романс, и я, к своему удивлению, пропела его сначала мысленно,
а потом пару раз вполголоса, поскольку была дома одна. И в этот
момент его проникновенная мелодия и немного таинственный текст
почему-то полностью меня захватил. И захотелось его послушать в
хорошем исполнении. Сначала я нашла записи Ф. Шаляпина,
Д. Хворостовского, В. Атлантова и целый вечер, слегка озадаченная,
112
без передыху слушала их, пока работала на компьютере, удивляясь,
как по-разному этот волнующий романс звучит у каждого из них.
Я и раньше замечала, что в зависимости от жизненных
обстоятельств и самоощущения, из недр памяти у меня выплывала
какая-то песня или городской романс (иногда я даже не могла сказать,
как он там оказался), которые становились словно лейтмотивом линии
поведения, таким своеобразным эпиграфом жизненного периода.
Иногда продолжительного, иногда не очень. И тогда эта мелодия со
словами возникала первой, когда хотелось промурлыкать что-то себе
под нос или громко спеть с подругой. Одно время это был романс
«Ночь тиха, над рекой тихо светит луна и блестит серебром голубая
волна». И главными для жизни словами были: «В эту ночь при луне,
на чужой стороне, милый друг, нежный друг, вспоминай обо мне». А
еще – «Милый друг, нежный друг, я, как прежде любя, в эту ночь при
луне вспоминаю тебя». Помню, как-то по дороге из Москвы в
Ульяновск, заехали мы с подругой на машине в Суздаль, пошли
побродить по его старинным улочкам. А там – всякие забавы для
туристов. И сувениры продают, и на баяне играют, ожидая денежной
благодарности. Иду, думаю, сыграет мой любимый романс «Ночь
тиха…», дам денег, не скупясь. И сыграл, как только мы оказались в
пределах видимости! Как узнал? У меня даже внутри что-то
дрогнуло…
В другой период таким лейтмотивом жизни был романс «Что это
сердце сильно так бьется, что за тревога волнует мне грудь? Чей это
голос в душе раздается, ночь всю томлюсь, не могу я заснуть!».
К реальности это имело очень условное отношение, скорее к
состоянию души. Но романс почему-то помогал находить душевное
равновесие и точку опоры.
В молодости одно время роль такого «жизненного эпиграфа»
выполнял романс «Темно-вишневая шаль» – «Я о прошлом теперь не
мечтаю, и мне прошлого больше не жаль, только много и много
напомнит, эта темно-вишневая шаль». И далее по тексту. А лет десять-
двенадцать назад такой «песней жизни» стал цыганский романс «Не
уезжай ты, мой голубчик». Откуда он взялся, я даже не помню, потому
113
что мы с сестрой его никогда не пели, если я его и слушала, то не
специально. Но он как-то очень прочно утвердился в моих
предпочтениях надолго. Конечно, он отражал скрытые желания,
которые не могли реализоваться, а милые слова романса, полные
сладостной грусти, как будто чуть-чуть давали такую возможность:
«…Дай на прощанье обещанье, что не забудешь ты меня! Скажи ты
мне, скажи ты мне, что любишь меня, что любишь меня!…». Когда
слова бывали пропеты, вроде и желание слегка исполнилось… Но
часто жизнь шла безо всяких музыкальных «эпиграфов» – будни и
будни.
Раньше я никогда об этих музыкальных лейтмотивах своей жизни
не думала, но, когда меня вдруг властно захватил невесть откуда
возникший романс «О, если б мог выразить в звуке», я это вспомнила.
Ведь и про Льва Гинзбурга я не первый год рассказываю студентам,
рассуждая о переводных изданиях, и его воспоминания прочитать
советую, и сборник лирики вагантов показываю, и стихи из него
читаю... И никаких подобных казусов не происходило! Видимо, в моей
жизни опять наступил какой-то особенный период. Хорошо бы понять,
какой.
Романс короткий, но мне не очень понятный.
О, если б мог выразить в звуке
Всю силу страданий моих,
В душе моей стихли бы муки,
И ропот сомненья затих...
И я б отдохнул, дорогая,
Страдание высказав всё.
Заветному звуку внимая,
Разбилось бы сердце твоё.
Вроде, это о том, что он ее любит, мучается от этого, а она его нет,
он хочет сделать что-то, чтобы она его полюбила и начала так же
страдать? Интересно, хотя все равно таинственно. И ко мне, вроде,
отношения не имеет. Но я решила не ломать над этим голову, а найти
побольше записей этого романса (их только ВКонтакте оказалось
более четырех сотен) и прослушать подряд. Эффект получился
114
удивительный. Я словно конкурс исполнителей провела и с
изумлением пришла к некоторым неожиданным для себя выводам,
хотя специалистам, все это, наверное, известно.
Далеко не каждый певец даже с хорошим голосом может
впечатляюще исполнить этот романс. Хотя с плохим его лучше и не
пытаться петь, одно расстройство получится. Этот романс (наверное и
другие романсы тоже) словно рентгеном просвечивает исполнителя,
выявляя не только особенности его голоса, но и его душевные
качества, вкус, глубину и зрелость личности, общую образованность,
ум, жизненную позицию, отношение к себе и к профессии. До этого
моего невольного эксперимента, я даже не догадывалась, что если
певцу кроме нот нечего сказать слушателю, то последнему нечего
слушать. Пустого, поверхностного, неразвитого человека с небогатым
духовным миром, этот романс выдает с головой (как и музыкантов и
дирижера). И вместо берущей за душу вокальной миниатюры
получается что-то вроде песни Д. Кабалевского из моего детства «То
березка, то рябина, куст ракиты над рекой…» – размеренно, бодро,
деловито, с ненужной патетикой, даже как-то механически.
Манерничание, самолюбование, сентиментальность, вялость, желание
спеть «красиво», стилизация под цыганщину – все это
противопоказано этому романсу. В его словах и музыке – крайняя
степень чувств человека – томления, страдания, душевной боли,
мучений, отчаянного надрыва и не менее сильной несбыточной
надежды на благополучное разрешение душевного кризиса. Петь этот
романс, не передавая голосом все эти чувства, бессмысленно. Просто
красиво и приятно – тут недостаточно. Но выразить можно только то,
что ты в состоянии почувствовать, понять, а если ты считаешь, как
многие сейчас, что любовь – это форма психического расстройства,
которая требует лечения (американские психиатры договорились и до
этого), то мы получим механического певца и механическое пианино.
Все ладно и ловко, но совершенно бездушно! Фактически исполнитель
этого романса должен голосом сыграть отчаянную попытку
исстрадавшегося влюбленного найти успокоение в звуковом
самовыражении, чтобы даже его равнодушная милая была поражена в
115
самое сердце. Имитация чувств здесь не поможет, фальшь мгновенно
вылезет наружу в неверных интонациях и акцентах. Получится
музыкальный ширпотреб, подделка под истинные чувства.
Большого певца помимо прекрасного голоса, отличает
эмоциональная наполненность вокального исполнения, искренность,
страстность. Такое пение околдовывает. Для этого у человека должна
быть душа, изобразить ее нельзя. Ее не подменить ни разумом, ни
образованием, ни профессионализмом. Хотя нужно и что-то еще.
Наверное, это называется талант. А он, как известно, – дар редкий.
Непревзойденным исполнителем романса «О, если б мог выразить
в звуке…» остался Ф. Шаляпин. Он голосом рисует такую
выразительную картину любовных терзаний, что не включиться в эти
переживания невозможно. Гениальность его пения становится
совершенно очевидной. Мало кому удалось подойти хотя бы близко к
такому уровню. Он даже не один на миллион. Он просто ОДИН! По-
другому, но не менее впечатляюще исполняют этот романс
И. Скобцов, Б. Штоколов, Д. Хворостовский, Д. Гнатюк. И это из
четырех сотен записей певцов! Среди остальных есть вполне неплохие,
но по эмоциональному воздействию не такие сильные: Атлантов,
Штонда, Федотов, Соткилава, Гуляев, Морозов, Кунгуров, Тихомиров,
Захаров. Причем, некоторые из этих исполнителей могут похвастаться
только необходимой эмоциональной трактовкой. Остальные записи, в
основном, прошлых лет, порой, настолько беспомощны, что их и
слушать неудобно.
Я даже не ожидала такого результата. Причем, на нескольких
записях Ф. Шаляпин поет этот романс по-английски. И это делает его
менее выразительным. Язык мешает – и певцу, и слушателю. Без слов
романс не вызывает душевного трепета. Но по-русски это звучит у него
потрясающе! Волнующе, драматично, отчаянно!
А недавно я узнала, что и мой любимый солист в Мариинском
театре Владислав Сулимский в начале 2000-х тоже пел этот романс.
Прослушав запись, я поняла, что это замечательное исполнение, одно
из лучших. В моем рейтинге оно попало на вторую строчку после
116
Шаляпина. И я подумала, что было бы интересно услышать его
сегодняшнюю интерпретацию этой прекрасной миниатюры.
Лучшие записи я продолжаю слушать с прежним удовольствием,
все так же озадаченная – с чего бы это? И пытаюсь проникнуть в тайну
стихов. Видимо, не только меня они озадачивают, потому что
некоторые певцы исполняли измененный текст. Вместо: «И я б
отдохнул, дорогая, Страдание высказав всё. Заветному звуку внимая,
Разбилось бы сердце твоё» у них звучит: «И я не могу, дорогая, /
Страдание высказать всё. / Заветному звуку внимая, / Разбилось бы
сердце твоё». Хотя яснее от этого не становится.
Отстраненная притягательность Адажио
Альбинони
Томазо Альбинони. Имя этого композитора я узнала случайно еще
в советское время благодаря телевизионной передаче. Телевизор был
черно-белый, на его экране под идеально-просветленную нескончаемо
прекрасную музыку двигались балетные танцовщики в светлых трико,
совершая какие-то странные незамысловатые движения, словно
переступали с одной плывущей по реке льдины на другую. Такой балет
мне никогда не нравился, но музыка поразила сразу. Как она
называется, и кто ее автор, я не знала. И слышала ее впервые. Но
контраст между полной вековечного значения проникновенной
мелодией и бессмысленными хождениями почти бестелесных фигур в
стиле «броуновского движения» вызвал удивление, поэтому музыка и
запомнилась. Я еще тогда подумала, что танцуют, словно
иллюстрируют понятие «perpetuum mobile» (вечное движение). А
волнующая дивная мелодия, будто рассказывающая о великой
идеальной радости и зовущая в бесконечно прекрасные дали, не
позволяла оторваться от экрана, заставляя ловить каждый звук и
каждое движение. Исполнение музыки тоже было необычным –
отчетливо помню глухие вздохи органа и упоительные голоса скрипок.
В титрах программы возникло название музыки – Адажио соль-минор
– и неизвестное мне тогда имя – Томазо Альбинони. Сегодня это даже
странно писать, потому что Адажио Альбинони – подлинный хит, это
один из самых исполняемых во второй половины XX века
117
музыкальных шедевров. Но тогда, в середине 1970-х годов, оно было
сравнительно новым, еще мало известным произведением, хотя автор
жил в конце XVII – начале XVIII века, прославился как создатель более
50 опер периода барокко, а также многих инструментальных
композиций, но большая часть его партитур сгорела в Дрезденской
библиотеке в конце Второй мировой войны после бомбардировки
города-музея англо-американской авиацией. Союзникам не было
жалко великих сокровищ германской культуры не только в этом
городе, в отличие от советского руководства, которое среди прочего
спасло от уничтожения живописные шедевры Дрезденской галереи...
Как сейчас известно, адажио соль-минор Томазо Альбинони было
обнародовано в 1958 году первым биографом композитора Ремо
Джадзотто как реконструкция произведения по сохранившемуся
фрагменту из шести тактов. Он назвал свою публикацию «Ремо
Джадзотто. Адажио соль минор для струнных и органа на основе двух
фрагментов темы и цифрованного баса Томазо Альбинони». Среди
специалистов бытует точка зрения, что приписывание музыки
Альбинони следует считать мистификацией, поскольку они полагают,
что именно Джадзотто и был настоящим автором этого адажио. По их
мнению, об этом говорит не характерная и для Альбинони, и для эпохи
барокко стилистика. Но мелодия быстро покорила и музыкантов, и
слушателей. И до сих пор исполняется как творения великого
венецианского композитора XVIII века. За прошедшие десятилетия
оно буквально разлетелась по свету, превращаясь в песни, музыку для
кинофильмов и для современного балета, фоновую мелодию для
рекламы.
А тогда, в конце 1970-х годов, впечатление от этого потрясающего
адажио было очень сильным. Когда звучала эта музыка, возникало
ощущение нечеловеческой ее красоты, отстраненности,
недостижимости некоего совершенного Абсолюта, извечной малости
своей перед всемогущей силой творца, неизбывной зависимости от
непонятной, но неотвратимой его воли. Сердце щемило от понимания
человеческого несовершенства и от невозможности его преодоления.
От музыки Адажио меня почему-то всегда охватывало ощущение
какого-то космического одиночества и тщетности земных
человеческих усилий. Потом мне много раз удавалось услышать эту
ангельски просветленную музыку, она словно вошла в моду. Как-то я
118
попала на симфонический концерт, где это адажио исполняли, как оно
задумано, с участием органа. Звучало оно величественно и космически
масштабно, как музыка небесных сфер. И я невольно вспомнила, что и
орган был изобретен как инструмент разговора с Богом, и
полифоническая музыка, в которой воплощалась космическая
гармония, великий звукоряд светил и планет, божественная октава
Вселенной, математически обоснованная еще Пифагором. И только со
времен И. С. Баха эта адресованная Вседержителю музыкальная вязь
обрела ласкающую человеческий слух мелодию. Это было
революционным достижением этого композитора. Именно поэтому
его творения так ценят потомки. Токката и фуга ре-минор, хоральные
прелюдии, знаменитая «Чакона», торжественная месса и сегодня
поражают не только мощью музыкального звучания, но и красотой
мелодий, проникновенной, почти песенной напевностью. Музыка
небесных сфер, провозглашенная Пифагором и Аристотелем, когда
движение планет и светил рождало величественное многоголосье
Вселенной, имитацией которого и была полифония католических месс
и хоралов, обрела у И. С. Баха, его современников и последователей
человеческую теплоту и обнадеживающую просветленность. Но, как
ни странно, именно ее и не слышно в Адажио Альбинони. В нем, как и
в других божественных гимнах, есть космическая отстраненность –
непостижимость, неохватность, несбыточность. Не зря одна из
современных интерпретаций этого произведения названа
«Бесконечность Вселенной», а созданная на эту мелодию песня Сары
Брайтман – «Anytime anywhere» («В любое время в любом месте»).
Эту песню я услышала впервые в начале 2000-х годов, когда вошли
в моду современные обработки старинной и классической музыки.
Мой племянник-флейтист записал, по моей просьбе, несколько таких
аудиокассет, чтобы я могла их крутить в машине. А записи с дисков
«Opera with а beat», «Aria with а beat», «Concerto Veneciano» я слушала
на принадлежащем другу ноутбуке, бывшим тогда еще диковинкой. Я
не сразу распознала в музыкальной композиции Сары Брайтман
«Anytime anywhere» Адажио Альбинони, но почувствовала его
властное эмоциональное действие. Пронимало, что называется, до
печенок. Тогда музыка на меня нечасто так действовала. А тут, просто,
слезы прошибла. И опять было это ощущение холодной
несбыточности, космической идеальности, бесконечной
119
отстраненности. И недовольство собственным несовершенством. Друг
смотрел на то, как я, печатая какой-то его текст под аккомпанемент
стилизованного Альбинони, украдкой вытирала глаза, и как-то
задумчиво спросил: «Ты что влюбилась?». Меня удивили две вещи: его
спокойствие и интуиция. К счастью, вскоре все прошло, и никаких
последствий все это не имело. Осталась только прекрасная, уносящая
в бесконечность музыка, красноречиво говорящая человеку о
недостижимом идеале.
« «Б Б ахчисарайский фонтан» » – – фонтан слез
Пушкин был большим мастером рассказывать увлекательные и
трогательные любовные истории, хотя всегда прикрывал собственное
отношение к ним разной степенью иронии. Но поскольку в реальной
жизни по части амурных дел он тоже был не промах и мог возвышенно
выражать в стихах то, что очень приземленно упоминал в письмах
(«Вчера был у Керн, которую я с божьей помощью …» – это точная
цитата, многоточие означает пропущенное слово), все-таки к
излагаемым сюжетам он не был равнодушным. Иначе он даже не
выхватил бы их из потока многообразных впечатлений своей бурной
жизни! Любил он и сочувствовал своим героиням, и героям тоже. Да и
истории для своих поэм и повестей он брал из реальности. Услышал
где-то, впечатлился, запомнил и обессмертил в своих творениях! Ну
кто бы знал этот забытый богом маленький Бахчисарай, где всех
достопримечательностей-то – лишь ханский дворец, который вместе
со внутренним двором (4 га) меньше загородного дома современного
предпринимателя средней руки, да сохранившиеся неподалеку
развалины древнего города Чуфут-Кале. Ни тебе моря, ни крепостей,
ни гостиниц, ни других туристических красот и привлекательностей.
Все там по-спартански, тесненько, скромненько. Не воспой его
Пушкин в своей поэме «Бахчисарайский фонтан», так и прозябал бы
он в безвестности. А благодаря поэту остался в веках грозный местный
владыка Крым Гирей хан еще и нежным влюбленным, создавшим в
память об ускользнувшей от него в небытие непокорной любимой
Марии фонтан слез, такой непривычный европейскому глазу и такой
понятный – восточному. Ведь по мусульманской традиции лик
изобразить нельзя, но что-то живое, теплое, нежное в память о
120
любимом человеке сохранить хочется! Хотя бы глаза, которые плачут,
или это его глаза плачут? А может слезы обоих смешиваются в
похожих на цветы (а в копиях – на морские раковины) нескольких
чашах капельного фонтанного каскада? Беспрерывно капает, как
слезы, вода в фонтане, вечно оплакивая не состоявшуюся, а, может, и
невозможную, любовь, скорбя по славянской (или греческой, точно
никто не знает, одно понятно – христианской) девушке Марии (имена
тоже называют разные, одно из них – Диляра), попавшей в ханский
гарем и там погибшей от руки ревнивой жены владыки…
В середине 2000-х, путешествуя на машине по Крыму, попали мы с
мужем в этот дворец, давно ставший музеем. У мужа были какие-то
археологические дела по Эски-Кермену с директором этого
заповедника (он привез свою книгу об этом пещерном городе). Мы
заехали на территорию музея и провели там почти полдня… Самое
впечатляющее в ханской резиденции – это въездные ворота. О них я
давно читала странную историю, к сожалению, уже не помню где.
Когда я помогала своему другу писать путеводитель по Волге (в
советское время это был очень популярный теплоходный маршрут) и
выбирала из разных книг сведения об архитектурных
достопримечательностях Москвы, Калуги и Ярославля, то помимо
изумившего меня факта, что Ипатьевский монастырь в Костроме
заложил татарский мурза Чет, который услышал во сне божественное
повеление, когда шел на службу к русскому царю, тот самый
монастырь, где прятался первый царь из новой династии – Михаил
Романов, которого ценой своей жизни спасал Иван Сусанин, я узнала,
что надвратную башню Бахчисарайского дворца строил один из
архитекторов команды итальянцев, которые выстроили Московский
Кремль. В книге излагалась история, как местный властитель взял в
плен все «посольство», движущееся в Москву, и удерживал больше
года, пока зодчие из Италии не создали для него архитектурный
шедевр – торжественные въездные ворота в резиденцию крымского
хана. Это была такая «подорожная пошлина», которую местный
правитель брал со всех, кто проезжал по его земле. Тогда я не подумала
о временнЫх нестыковках, ведь Бахчисарайская резиденция (1551 г.)
была построена позже Московского Кремля (1495 г.). Теперь,
порывшись в Интернете, я поняла, что речь шла о другом дворце и
других воротах – первом Ханском дворце в Салачике, что находился
121
на окраине Бахчисарая. Вот эту резиденцию действительно строили те
самые итальянцы, которых пленил в Молдове ее правитель Стефан в
отместку русскому царю Ивану III за посаженных под стражу дочь
Елену, жену старшего сына царя, и внука Димитрия. Зодчих вызволил
крымский хан, но почти сразу тоже обиделся на царя из-за своего
приемного сына, свергнутого с престола и отправленного в ссылку
казанского хана Абд-уль-Лятифа. Поэтому более года он продержал
итальянцев в Крыму, а те в благодарность за освобождение из
молдавского плена построили ему резиденцию с дворцом и четырьмя
роскошными входными порталами – Девлет-Сарай. Считается, что это
сделал венецианский архитектор Алоизио. И уже позже, когда
главным городом ханства стал Бахчисарай, и туда переместилась
резиденция, один из порталов – «Железные ворота» как символ
престола и всего государства, тоже перенесли в новый дворец. Правда,
и к этой истории возникает немало вопросов, но звучит она интересно.
И все-таки самое главное в Бахчисарайском дворце, что влечет туда
многочисленных туристов и что мне тоже хотелось увидеть – это
фонтан слез, Дюрбе Диляры-бикеч) Диляры (Марии) в дальнем углу
садовых террас. Но после того, как иссяк источник, перед визитом
Екатерины II в 1783 году он был перенесён в фонтанный дворик
ханского дворца. Теперь он стоит в углу странного помещения,
словно-печь-голландка, сбоку от него расположился бюст
прославившего фонтан поэта, а в верхней чаше всегда лежат две розы
– с тех пор как Пушкин посетил находившийся не в лучшем состоянии
дворец. Овеянный легендами фонтан произвел на него настолько
сильное впечатление, что он сорвал две розы тут же в саду, алую и
белую, и положил на верхнюю чашу…
Но увидеть фонтан мне не удалось. Хотя мы были гостями
директора, его власть почему-то ни на что не распространялась. Все
было как-то странно. Словно в музее были две администрации, о чем
директор говорил почти шепотом. Возникли какие-то трудности с
осмотром экспозиции, вообще с передвижением по территории музея-
заповедника, от этого у меня пропало всякое желание что-либо
осматривать, и захотелось поскорее оттуда убраться. Но у фонтана
было много копий. Одну я уже видела до посещения Бахчисарая в
Павильонном зале Эрмитажа, куда в первые полтора года моей жизни
в Петербурге я приходила не реже раза в неделю, редактируя
122
переиздаваемую книгу Б. Б. Пиотровского об Урарту и работая над ней
с Ю. Ю. Пиотровским. И благодаря этому я могла любоваться копией
фонтана сколько душе угодно и разглядеть в подробностях. Хотя у нее
были отличия от подлинника – чаши каскада имели форму морских
раковин и стена, на которой они крепились, была сделана из
коричневого, а не белого мрамора, она очень походила на свой
бахчисарайский первоисточник. Позже, уже в 2014 году, после
воссоединения Крыма с Россией, я видела еще одну копию этого
фонтана – в Воронцовском дворце в Алупке. Вот там, в уединенной
беседке, возникало ощущение печали и скорби, соответствующее
названию – фонтан слез. Как оказалось, такой тип фонтана был
довольно распространенным в крымско-татарской архитектуре.
Но почему-то всю скорбную прелесть этого сооружения я
почувствовала на балетном спектакле «Бахчисарайский фонтан» в
Мариинском театре. Там в прологе и эпилоге опечаленный хан
неотступно горевал около точной копии «Фонтана слез» из
Бахчисарайского дворца. Хотя я этот балет раньше видела множество
раз, в советское время его беспрерывно показывали по телевизору, не
реже раза в месяц, и Майя Плисецкая темпераментно танцевала
Зарему, эта балетная история меня безумно раздражала. Почему-то я
очень не любила многие советские балеты, например, «Спартак» и
«Ромео и Джульетту». Они для меня были полны каких-то абсолютно
непереносимых штампов, наигранной экспрессии, ненатуральных
чувств. Словом, всего, что мой голландский друг называет английским
словом «fake», то есть «подделка», «фальшивка». Но после того, как
зимой я была очарована советским балетом Яруллина «Шурале» в
исполнении артистов Мариинского театра, в частности, Марии
Ширинкиной и Владимира Шклярова, мне захотелось увидеть
«Бахчисарайский фонтан», что называется, во всей красе. Тем более
танцевала в нем моя любимая балерина Олеся Новикова. Но в первый
раз мне не повезло. В самом начале первого действия, во время
польского бала, на сцене и в оркестровой яме почему-то погас свет, и
включились светильники в ложах, артисты и музыканты сбились,
музыка временами совсем пропадала. Танцовщики хоть и старались не
потерять танцевальный строй, это им тоже не вполне удалось. Через
минуту-полторы свет снова появился и на сцене, и в оркестровой яме,
и погас в зале, но что-то в спектакле было непоправимо испорчено,
123
пропал кураж. И несмотря на то, что Олеся Новикова прекрасно
танцевала, виртуозным был и Нурали (Максим Изместьев), мое
устоявшееся впечатление от балета не улучшилось. Музыка звучала
как-то невразумительно, а большая часть танцев, как мне показалось,
состояла в основном из заламывания рук. Только Крым Гирей хан
(Юрий Смекалов), грозный и влюбленный, вдохновенно пытался
завоевать расположение новой попавшей в гарем пленницы Марии
(Олеся Новикова), а после ее смерти – проникновенно горевал около
построенного в ее память фонтана слез. Его скорбь то утихала, то
усиливалась, словно отражая наполнение сердца горем, что и должно
символизировать наполнение водой чаш фонтана разных размеров.
Не теряя надежды насладиться красотой этого балета, я пошла на
очередной спектакль через полтора месяца с похожим составом
исполнителей, но с другим дирижером (Борис Грузин). И в этот раз
просто не узнала музыку. Она мне невероятно понравилась – такая
стильная, эмоциональная, а не прежняя невразумительная тягомотина.
Я с удовольствием слушала прекрасные мелодии и в увертюре, и в
прологе, и в первом действии. И танцевали замечательно, так
прочувствованно. Заламывание рук стало убедительным выражением
чувств. Моя любимая балерина Олеся Новикова была, как всегда,
очень хороша – изящная, благородная, трепетная, искренняя. Зарема
Виктории Брилевой впечатляюще искала любви своего повелителя,
молила Марию, угрожала ей, ревновала. Хан Гирей тоже по-
человечески понятно старался вызвать в юной пленнице ответное
чувство или, на худой конец, интерес, хотя при желании вполне мог
обойтись и без этого. Он – властитель, владыка, все в его власти…
Кроме любви! И опостылевшую ревнивую жену он казнил как-то без
энтузиазма, казалось, мог и простить. Его горе было искренним и
вполне понятным. Поэтому в завершении балета, когда хан Гирей
горестно склоняется к фонтану слез, словно роняя в его воды и свои
слезы, понимаешь и скупую красоту удивительного сооружения, и
пронзительную светлую прелесть рассказанной истории любви! Она
так незабываемо прекрасно воплотилась в камне, в стихах, в музыке, в
танце, что стала частью нашей реальности. Навсегда!
124
Никогда не поздно все начинать сначала…
Незадолго до Нового года у меня вдруг появилось время, чтобы, как
говорил известный журналист и писатель Леонид Жуховицкий,
«остановиться, оглянуться» (это название его повести), и я стала
подводить некоторые итоги. Достала альбомы с фотографиями, в
которые привезла из Ульяновска и в которые не заглядывала больше
десяти лет. И поняла, что многие снимки сделаны пятнадцать лет
назад, на рубеже 2001-2002 годов, в том числе и накануне Нового года.
Это был период, как оказалось позже, положивший начало
тектоническим переменам в моей жизни, ставших предпосылками тех
жизненных обстоятельств, которые привели меня в Петербург
(Ленинград), город моего детства, и позволили пятнадцать лет назад
выстроить здесь новую жизнь.
Глядя на эти снимки с высоты прожитых лет, я теперь хорошо
понимаю слова своей мамы, которые она произносила в любом моем
возрасте в ответ на мои сентенции о плохих фото и бегущих годах: «Ты
даже не понимаешь, какая ты молодая!». Сама она только пятый год
перестала преподавать в вузе, сказала, что хочет иметь побольше
времени для себя, для путешествий, для общения со своими
многочисленными пишущими друзьями, для написания книг и
воспоминаний. Всю жизнь она всегда была готова к переменам,
считала, что человеку никогда не поздно что-то осваивать, начинать
делать, чему-то учиться… Сейчас я, сегодняшняя, глядя на
фотографии пятнадцатилетней давности, повторила бы ее слова себе
самой начала 2000-х. Хотя мои сетования и собственные ценностные
ориентиры не мешали мне реализовывать на практике родительские
жизненные установки, но с довольно сильным отставанием. В конце
1990-х годов я защитила диссертацию, начала преподавать, совмещая
это с журналистской работой. Но в 2001 году главным стало
преподавание, а журналистика – дополнительной деятельностью.
Тогда же я получила звание доцента, что для преподавателя было
важно. В издательстве «Наука», по решению диссертационного совета
Института истории естествознания и техники Российской Академии
125
наук, вышла моя монография «Сергей Александрович Бутурлин» в
серии «Научно-биографическая литература». Но что больше всего
меня радовало, именно тогда я научилась водить машину, получила
права (именно получила после учебы в университетской автошколе
при кафедре «Автомобили» на факультете машиностроения), купила
свою первую – подержанную машину, «Жигули», безотказную
«шестерку», модель, на которой тогда ездили в провинции
практически все. Влюбилась в свою «ласточку», как называли свои
машины мои инструкторы по вождению, они же – коллеги по
университету, и начала колесить сначала по окрестностям Ульяновска,
затем и по европейской части России, а потом, уже в Петербурге, и по
сопредельным странам. Тогда же, в начале 2000-х, благодаря
многолетнему общению с американцами из Всемирной Библейской
школы, я не только восстановила свой хороший когда-то английский,
но и улучшила его практически до свободного владения, в том числе и
разговорным языком. В итоге пятнадцать лет назад я вдруг
почувствовала свободу и обрела новый вкус к жизни. Как сказала моя
коллега по университету, я приобрела все качества деловой женщины,
и мне, видимо, оказалось мало мое «королевство». Возникло
ощущение, словно я переросла свои жизненные обстоятельства, и мне
стало тесно в прежних рамках. Хотя тогда я это ощущала немного
иначе. Мной «овладело беспокойство, охота к перемене мест…», но
это был мой добровольный крест. Тем более личные дела тоже как-то
зарулили в тупик. И я тогда порадовалась тому, что раньше меня
расстраивало – что мой многолетний близкий друг на мне все-таки не
женился. Когда-то он любил повторять, стараясь перевести в шутку
мои робкие сомнения: «Поверь, ровно через сорок лет это не будет
иметь никакого значения!» К его удивлению, я управилась за половину
отведенного срока. Я больше не чувствовала перед ним никаких
моральных обязательств…
Когда-то в Советском Союзе был очень популярен фильм про
Чайковского «Третья молодость», где рассказывалось о всплесках
творческой активности великого композитора, вызванных
жизненными обстоятельствами, встречами с разными людьми…
126
Николай Рубинштейн, Надежда Филаретовна фон Мекк, Мариус
Петипа – знакомство и сотрудничество с этими людьми определили
важнейшие вехи жизни Петра Ильича Чайковского, они вдохновляли
композитора или создавали нужные для творчества условия. Отсюда и
выражение о второй и третьей молодости, когда вызванная этими
контактами плодотворная деятельность композитора приводила к
созданию музыкальных шедевров. У обычных людей тоже бывают
такие жизненные этапы, только проявляются они в более прозаических
делах. Пользуясь этой периодизацией, я поняла, что тогда, пятнадцать
лет назад, я вступила в период второй молодости. Те, кому до 25,
конечно, тут могут скептически улыбнуться. Я и сама бы улыбнулась,
ведь лет в четырнадцать я искренне считала, что после 25 лет жизни
все равно нет, это почти старость, так что и рассчитывать уже не на
что. Не знаю, откуда взялась эта дикая мысль, скорее всего от
гродненской закадычной школьной подружки, потому что свою почти
сорокалетнюю маму я тогда не считала старой, как раз наоборот.
Многое я успела сделать за эти пятнадцать лет. Список получается
впечатляющий.
1. Выйти замуж за своего сокурсника, можно сказать, «мужчину
всей своей жизни».
2. Переехать в Петербург, город своего детства, хотя в моем
мысленном списке он был в числе последних, где мне хотелось
бы оказаться.
3. Устроиться на работу, продвинуться в профессиональном
смысле, издать полдюжины учебных книг и сделать массу
мелких научных публикаций.
4. Через год понять, что заблуждения случаются не только в годы
первой молодости.
5. Развестись, впервые испытав настоящее омерзение по
отношению к представителю сильного пола и желание никогда
больше его не видеть.
6. Найти много друзей, в том числе и зарубежных.
7. Построить свое жилье.
8. Объездить почти полстраны и почти всю Европу.
127
9. Насладиться водительской свободой. Накрутить за рулем более
полутора сотен тысяч километров. И потерять интерес к
вождению.
10. Даже разгадать тайну улыбки Моны Лизы Джоконды. Так
улыбается каждая женщина, когда она тайно влюблена. Эта
улыбка означает, что она знает и радуется тому, что другим
знать не надо.
Очень неплохой список получился! Сейчас, как я ощущаю,
наступил период третьей молодости, или, как настаивает мой друг и
начальник, второй. А я не против иметь в запасе еще одну, пока не
отыщу описанное Карелом Чапеком средство Макропулоса. И я вижу
уже некоторые плоды этого нового этапа жизни. У меня изменились
приоритеты, среди главных оказалась классическая музыка,
воплощенная в оперных и балетных спектаклях музыкальных театров,
преимущественно Мариинского. Вдохновленная пением любимого
солиста театра, я начала писать автобиографические и не
автобиографические эссе о музыке, даже выпустила часть из них
отдельной книгой, которую и посвятила певцу, воодушевившему меня
на все это. В итоге обрела новых вполне реальных друзей, с которыми
так приятно поговорить на странные для других, но такие
естественные для театралов темы. Что будет дальше? Этого не знает
никто. А итог может стать понятен только через достаточный
промежуток времени. Как шутил кто-то из знакомых, будем
посмотреть! Главное, ничего не бояться, не комплексовать и не считать
заранее, что из задуманного ничего не получится. Никогда не поздно
что-то менять в жизни, а самым смелым – даже начинать сначала!
« « Над рекой расцвели голубые цветы, это в
сердце моем пробудились» »… … в в оспоминания! !
Как все меняется! И вкусы, и привычки, и возможности! Когда-то я
могла есть, сколько захочется и не полнеть. В школьное время обычно
читала и что-то жевала: морковку, капусту, огурцы, яблоки... и позже,
когда начала жить одна и семейные обеды стали необязательными,
любила поесть за чтением книги. Иначе есть одной было ужасно
128
скучно! Помню, правда, пару раз события романов или пьес испортили
мне аппетит. Однажды это был «Макбет» Шекспира, когда брат брату
выдирал глаз... Эта сцена заставила меня почувствовать отвращение к
еде, но ненадолго. Потом в «Тружениках моря» Гюго сильно помешал
обеду огромный спрут, который пытался утащить главного героя к
себе в глубины вод. Но это были, скорее, исключения. Как правило,
оба процесса, интеллектуальный и пищеварительный, вполне
уживались во времени и пространстве. И мне повезло, мои
родственники не были педантами. Если заставали меня за книгой во
время еды, моралей мне не читали, поскольку пищу духовную считали
главной, хотя и обычной не пренебрегали, но культа из нее не делали...
Потом я стала смотреть фильмы, чтобы скрасить процесс поглощения
пищи, и это удовольствие мне как-то испортили синие глазастики из
«Аватара».
С чего вдруг я это вспомнила?! Странно, но всё это всплыло в
памяти, когда я увидела фотографию прекрасных гладиолусов, когда-
то моих любимых цветов, которыми я, будучи подростком, увлекалась
несколько лет под влиянием деда. Он их очень любил и часто покупал.
Тогда я каждое лето подолгу жила у бабушки и деда либо в Москве,
либо на даче под Жуковским, а после ее продажи, там, где они ее
снимали в Подмосковье или в Литве, либо ездила с ними в
ведомственный санаторий (на птичьих правах) под Горький (Нижний
Новгород), где они регулярно отдыхали. Почему я вдруг полюбила эти
необычные цветы? Наверное, увлеклась под воздействием рассказов
деда. На своей подмосковной даче в Ильинке он все время пытался
выращивать какие-нибудь красивые цветы, руками бабушки: «Юлька,
давай сделаем...» И Юлька, руководитель закрытой химической
лаборатории в серьезном научно-исследовательском институте, где
работал и дед, со смехом бралась за лопату («Ну, Колюша!..»), и перед
террасой появлялась небольшая клумба, куда вскоре сажались клубни
георгинов, пионов или луковицы гладиолусов, тюльпанов, нарциссов.
Я сама с детства «болела» огородничеством, хотя на даче ничего
овощного не выращивали, была только клубничная плантация,
малинник и яблони. Ягодники содержались в образцовом порядке
129
усилиями нанимаемых жителей поселка и прекрасно плодоносили, а
на яблони внимания не обращали и яблоки раздавали знакомым (горло
у химиков всегда очень капризное, грубые фрукты не для него). Были
всего две попытки выращивания овощей на бабушкиной даче. Дед
посадил пару кустов помидор и получил в итоге две большие зеленые
помидорины, которые были сорваны в августе, но, насколько я помню,
так и не покраснели (тогда еще не вошла в моду шуточка про страну
вечнозеленых помидор). Второй опыт был связан с разведением
огурцов. По моему настоянию («хочу, как у подружки»), бабушка
организовала две грядки на лужайке под яблонями. Там вперемешку
мы посеяли морковь, горох, огурцы и что-то еще. Мне было тогда лет
шесть, и я была лишь заинтересованным наблюдателем. Смотреть на
свои «плантации» я ходила каждый день. Как я была счастлива, когда
на плетях огурцов появились первые цветки, а затем и «детки».
В конце концов, мы сорвали несколько огурчиков вполне приемлемых
размеров. Были еще маленькие морковки для супа и стручки гороха.
Мама тогда любую работу в саду считала посягательством на свободу
и «барщиной» (потом, правда, с лихвой наверстала все на своей
деревенской даче под Ульяновском). Свою огородническую страсть я
удовлетворила позже, в Гродно, вскопав газон за общежитием
мединститута, где мы жили одно лето, и посадив там редиску, огурцы,
какие-то цветы и зелень. Потом мы с подружками «оживили» клумбу
во дворе дома, где нам дали квартиру, и, наконец, уже взрослой в саду
своего друга я развела настоящий огород, а вместе с ним мы
восстановили замерзший яблоневый сад... Там я попыталась
выращивать розы, но одолеть сложную технологию их сохранения в
холодном и засушливом климате Поволжья мне не удалось.
А гладиолусы всегда были для меня цветами номер один! В шестом-
седьмом классе я тратила на них все деньги, которые мне дарили на
день рождения. Специально ходила на рынок и в Москве, и в Гродно.
Подолгу разглядывала невероятное множество их необычных
стреловидных соцветий всех мыслимых цветов, выбирала самые
необычные. Мне очень хотелось купить «черные» гладиолусы, то есть
темно-темно бордовые (дома разрешалось говорить только «цвета
130
бордо»), но они были очень дорогими, как и цветы более обычной
расцветки. Я тогда прочитала не очень известный в России и сейчас
роман Александра Дюма «Черный тюльпан», где описывалась история
выведения в Голландии этого редкого сорта цветка, семена которого
ценились на вес золота. И мы с дедом много говорили и о тюльпанах,
и об этой редкой расцветке цветов, в том числе и гладиолусов. Он как-
то посадил пару их луковиц на даче вдоль тропинки, ведущей вглубь
сада. Но выросли чахлые стреловидные побеги с бледно-оранжевыми
соцветиями, которые особенно не впечатляли...
А на рынке в цветочных рядах в июле было настоящее буйство
красок и сортов гладиолусов, которые выглядели абсолютно
роскошно. Они почему-то; считались мужскими цветами. Но меня это
не смущало, и я с удовольствием приносила домой большие букеты,
которые довольно долго сохраняли свежесть! Однажды я получила в
подарок в общей сложности целое ведро гладиолусов, правда, не очень
ярких (мне же всегда нравились интенсивные цвета) – на свою первую
свадьбу. Но насладиться ими не успела, мы в тот же день уехали в
Москву – трехдневные купеческие свадьбы я считала верхом
безвкусицы!
Однажды, еще в советские времена, памятуя, что гладиолусы
можно дарить мужчинам, и ломая голову, чем порадовать в день
рождения своего друга, которого трудно было удивить ширпотребом,
я купила букет малиновых гладиолусов, очень красивых, я бы ими
долго любовалась... «И зачем это? Я же говорил, что мне ничего не
надо!» – недовольно сказал он и засунул их за спинку сиденья своего
служебного «Жигуленка» ярко-канареечного цвета (эпатаж бывает
разный: «У всех служебные “Волги”, а у меня “Жигули”. Очень
смешно, когда спрашивают: “Тебя что, уволили?”»). Цветов он не
любил. Разве что полевые. Мои розы во дворе своего деревенского
дома тоже не одобрял, но смотрел, как они цветут, с интересом и
удовольствием. И даже укрывал их на зиму, когда я махала на них
рукой. Если вырастаешь в большой семье в деревне в трудные годы,
многое кажется ненужным баловством...
Солисту Мариинского театра
Владиславу Олеговичу Сулимскому
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
А. Д. Дементьев
И душа с душою говорит
Владислав Сулимский в костюмах своих оперных героев
133
Певец космического дарования
Все началось с «Травиаты» лет шесть назад, в которой Владислав
Сулимский пел партию Жоржа Жермона. Именно тогда я открыла для
себя его удивительный баритон. С этой оперы и начался мой интерес к
его творчеству. Это была прежняя постановка, шедшая на
исторической сцене Мариинки. Она немного удивляла меня своей
мрачноватостью, отсутствием яркого света даже в сцене в имении
Виолетты. Но мне понравился очень выразительный голос певца,
исполнявшего отца Альфреда, который выделялся не только красивым
тембром, но и добротностью звучания. Тогда я и запомнила фамилию
– Сулимский. Потом был его Родриго в «Доне Карлосе», который
оказался самым ярким впечатлением в услышанном спектакле, в
котором в последний момент заменили Ильдара Абдразакова на
другого солиста. Затем – волнующий граф ли Луна в премьерной
постановке «Трубадура» в 2014 году. Эта опера в Мариинке привлекла
настолько, что я слушала ее раза четыре подряд, радуясь прекрасным
исполнителям главных ролей, среди которых были Владислав
Сулимский и Татьяна Сержан. Их я уже выделяла из остальных
солистов Мариинского театра и часто ходила именно на них. А в конце
2014 года, когда я искала билет на «Дона Карлоса» на сайте Большого
театра, увидела фотографию Владислава Сулимского, под которой
было написано, что он солист этого театра, слова «приглашенный» там
не было. И я со вздохом подумала, что Москва всегда забирала себе
лучшие кадры, вот и тут постаралась. Просмотреть сайт Мариинского
театра я не догадалась, сработал стереотип, и я ошибочно решила, что
Владислав Сулимский теперь поет в Большом театре, а не в
Мариинском, погрустила немного и успокоилась. А летом 2016 года я
вдруг снова зачастила в Мариинку, в том числе пошла и на «Симона
Бокканегру». Тут-то и выяснилась моя ошибка. Новые театральные
друзья, с которыми мне нравилось беседовать в антрактах, вывели
меня из заблуждения, к моей огромной радости! В итоге интерес к
этому удивительному артисту обрел второе дыхание. Мне захотелось
слушать все, что он поет: Эцио в «Аттиле», Макбета, Симона
134
Бокканегру, Мазепу в одноименных операх, Ренато в «Бале-
маскараде», Альбериха в «Золоте Рейна»... Ходить на все спектакли! И
делиться своими впечатлениями. Я стала их записывать, поскольку
они все равно крутились в голове, не давая покоя, и затихали, только
попав на бумагу. Так появились первые эссе о творчестве любимого
солиста Мариинки, которые позже сложились в книгу «Голос
растревоженной души».
Прекрасный баритон певца просто завораживал меня, рождая
желание не пропускать ни одно выступление артиста. А после того, как
я промучилась на любимом балете с обожаемой балериной только
потому, что на другой сцене Мариинского театра пел Владислав
Сулимский, а я этого не слышала, мне стало понятно, что это серьезно.
И перестала сопротивляться. Решила расслабиться и получать
удовольствие от каждой новой роли артиста, от любого его выхода на
сцену. Следить за его творчеством стало очень интересным занятием.
А наблюдать было за чем: его оперные герои всегда бывают хорошо
сделаны, они, как люди в реальной жизни, меняются от спектакля к
спектаклю, один и тот же персонаж никогда не воспринимается как
застывший образ. Их характеры прорисовываются прежде всего
вокальными средствами, но мимика и жесты тоже всегда точно
дополняют картину. Хотя Владислав Сулимский – признанный
вердиевский баритон, один из лучших в мире, и в его репертуаре есть
почти все главные персонажи опер Верди, идущих на сцене Мариинки,
певец создал ряд незабываемых образов в операх П. И. Чайковского
(Мазепа, Томский в «Пиковой даме»), М. П. Мусоргского (боярин
Шакловитый в «Хованщине»), Н. А. Римского-Корсакова (Григорий
Грязной в «Царской невесте»), Д. Д. Шостаковича (Ковалев в опере
«Нос»), Р. Вагнера (Альберих в «Золоте Рейна»). Многие роли, в том
числе и дебютные, становятся настоящим театральным событием.
Мазепа, Альберих, Шакловитый, Риголетто, Яго, Григорий Грязной –
это лишь некоторые из них!
А потом мне захотелось послушать Владислава Сулимского и в
других театрах. Первый мой выезд на его выступление за пределами
Петербурга состоялся полтора года назад. Я отправилась на его
135
сольный концерт «Звезды Мариинского театра» в Большой зал
Московской консерватории. Потом была «Пиковая дама» в Штутгарте,
«Риголетто» в Австрии, «Макбет» в Риге и во Владивостоке, «Золото
Рейна» и «Симон Бокканегра» в Москве, «Риголетто» в шведском
Мальмё, «Бал-маскарад» в немецком Висбадене. Это было
незабываемо!
В итоге я написала серию эссе по впечатлениям от этих
представлений. В них много размышлений не только об увиденном и
услышанном, но и о том, что вспомнилось, о чем думалось во время
спектаклей с любимым артистом и после них. Из этих текстов и
сложился этот раздел книги. Они эмоциональны, написаны по свежим
следам, пока не угасли возникшие чувства, этим и интересны.
Одна моя знакомая очень точно написала про Владислава
Сулимского, что он певец космического дарования, что у него все
приобретает особый смысл и звучание! Я полностью разделяю эту
точку зрения. И, к счастью, не только я! В минувшие два года
творчество солиста Мариинского театра отмечено рядом серьезных
наград. Высшую театральную награду Санкт-Петербурга – «Золотой
Софит» и приз зрительских симпатий петербургского общества
«Театрал» принес Владиславу Сулимскому Симон Бокканегра
(«Симон Бокканегра»), генуэзский дож, неизменно встречающий
бурный интерес зала. За роль Монфора в «Сицилийской вечерне»
певец в 2017 году был удостоен Второй Национальной оперной
премии «Онегин» в номинации «Мастер сцены». И, наконец, по итогам
2017 года ведущий баритон Мариинского театра получил Российскую
оперную премию «CASTA DIVA» в номинации «Певец года»! И меня
это очень радует!
Как победить смертный грех уныния?
Когда-то каждый ребенок с детства знал о семи (иногда восьми)
смертных грехах, которых взрослый человек должен избегать всеми
силами: гордыня (тщеславие), зависть, гнев, похоть, чревоугодие,
алчность, лень и уныние. Говоря обычным языком, эти
136
распространенные негативные человеческие проявления могут
пустить под откос любую жизнь в любом возрасте. И редкий человек
имеет возможность похвастаться, что он полностью лишен какого-
либо из этих качеств. По молодости я легко начинала сердиться,
иногда ленилась делать то, что не хочется, любила поесть… Но в
уныние впадала редко, всегда побеждали какие-то жизненные
интересы и стремления. И я знала, что лучшее средство от хандры –
это работа, дела, любая, даже самая простая и ненужная активность, а
если для расстройства есть серьезные причины, то лучше не
замыкаться в своих переживаниях, а стараться принять ситуацию, как
данность, ни в коем случае не сидеть, сложа руки, и переключить
внимание на что-то приятное или значимое.
Недавно, насмотревшись видеозаписей фрагментов странных
оперных и балетных спектаклей европейских театров, которые мне
прислали, по моей просьбе, мои виртуальные друзья, я поняла, что
постепенно погружаюсь в пучину беспросветного отчаяния, что мир
вокруг меня, действительно, рушится, раз деструктивные проявления
докатились до таких, казалось бы, консервативных жанров, как опера
и балет. Восстановить психологическое равновесие мне не удалось
даже большой дозой старых записей опер Верди. Слушала я его
музыку, и было ощущение, что это последний островок великого
наследия предков, который чудом еще сохранился в этом океане
недоброжелательства, неприязни и жажды денег. Его еще не поглотила
эпидемия театрально-режиссерского СПИДа, который косит направо и
налево классические и традиционные постановки в российских
столицах и провинции. Но островок – это так мало! Веру в разум и
здравый смысл людей я на время потеряла. Меня расстроило даже не
то, что во многих оперных и балетных европейских постановках не
было вкуса и чувства меры, что необъяснимый эпатаж достигал почти
порнографических высот неприличия, а то, что все это вносили в
классические произведения, великие создатели которых, думаю,
умерли бы от инфаркта, увидь они, как изуродовали их творения
тщеславные и стремящиеся к дешевой славе потомки. Исполнение
балетов в совершенно обнаженном виде с использованием в
137
«хореографии» самых некрасивых движений, демонстрирующих все
неэстетичные места человеческого тела, включение сцен лесбийской
любви или реального совокупления в мизансцены классических
итальянских опер, подмена духовного элемента произведения
физиологическими подробностями натуралистичного эротического
поведения, особенно огорчительного в визуализации религиозной
музыки и контекста, – все это заставляло сомневаться в
психологическом и нравственном благополучии авторов таких
постановок, но самое главное, вселяло в душу опасение, что при
наступившей у нас вседозволенности и какой-то необъяснимой любви
российской театральной элиты ко всякого рода «чернухе», эти
культурные раковые метастазы очень скоро доберутся не только до
Большого театра, который они уже держат мощной хваткой, но и до
Мариинского. И тогда не будет уже никакого спасения, кроме
прослушивания аудиозаписей и просмотра старых видеодисков!
Только порнооперы и порнобалеты – все остальные жанры исчезнут…
Как-то вышло, что все эти негативные впечатления я получила в
Рождество, а назавтра, 8 января, я шла в Большой зал Санкт-
Петербургской филармонии на Рождественский концерт, где должны
были звучать произведения Оффенбаха, фон Зуппе, семейства
Штраусов, вальсы Вальтейфеля, словом, это был российский ответ
новогоднему концерту Венского филармонического оркестра, который
мы с таким удовольствием смотрим по телевидению в первый день
нового года. Я радовалась такой замечательной программе и
предвкушала удовольствие, но не могла отделаться от омерзительного
ощущения подбирающихся к моему спасительному музыкальному
островку ужасных щупалец беспардонного варварства.
Концерт был дневной, утром я проснулась с чувством, что мир
вокруг меня становится безнадежно враждебным, и что надо успеть
вдохнуть побольше прекрасного музыкального воздуха.
Все в концерте было прекрасно. Музыканты Академического
симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии под
управлением Владимира Альтшулера великолепно играли. Зал их
восторженно принимал… А я наслаждалась веселой потрясающей
138
музыкой и боролась со слезами, промокая глаза бумажным платочком
и боясь, что кто-нибудь заметит эти странные слезы. У меня было
ощущение, что я, как фантастическом фильме, смотрю на окружающее
и знаю, когда наступит конец света, когда все это превратиться в
развалины, в уродливых монстров, в зубовный скрежет… Мне стоило
больших усилий не дать волю слезам. Я бы никогда не поверила, скажи
мне кто-нибудь даже месяц-другой назад, что я могу принять так
близко к сердцу возникшую перспективу замаячившей в обозримом
будущем «смерти» оперы, как привычного жанра «драмы в музыке», и
превращения его в балаганное шоу или даже порнооперу. Но сидя в
зале филармонии, я не могла отделаться от мысли, что выхватывание
идей и цитат из контекста было свойственно не только советским
идеологам, но и современным деятелям искусства по обе стороны
российской границы. Этим вдохновенным сторонникам теории
Фрейда, фактически ее вульгаризаторам, приглянулась идея, которая
лежала на поверхности – сублимация сексуальной активности в
творческой деятельности, и сексуальный подтекст заполнил всё и вся
– театральные подмостки и киноэкраны. Но у Фрейда есть еще и теория
культуры, того, как обретенные знания и впечатления становятся
частью здоровой личности. Психоаналитик утверждал, что для этого
они должны перейти с сознательного уровня восприятия на
бессознательный. Говоря нормальным языком, в этом случает человек
должен, не задумываясь, без усилий, НЕ ОТ УМА, на уровне
подсознания (ИРРАЦИОНАЛЬНО) и эмоций реагировать, в частности,
на музыку, литературу, живопись, архитектуру и прочие объекты
культуры. Иными словами, человек на самом деле ЧУВСТВУЕТ,
переживает как эмоцию свое отношение к духовным ценностям, он
ЛЮБИТ или НЕ ЛЮБИТ музыку, пение, танец, какой-то роман или
рассказ, даже математику или физику. Не думает или считает, а
ОЩУЩАЕТ настоящее чувство, порой, очень сильное, когда он может
сказать: «Я это люблю, у меня от этого мурашки по коже пробегают!»
или «Я это ненавижу, меня от этого тошнит!». И это сродни
ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЙ реакции, что-то вроде выделяющейся слюны
или желудочного сока на вид вкусной еды.
139
Я слушала радостную музыку на рождественском концерте, глотала
слезы, хлопала в такт, когда на «бис» играли Радецкий марш, и
чувствовала благодарность по отношению к музыкантам, дирижеру и
даже лектору, сказавшей много хороших слов о великих создателях
легкой виртуозной развлекательной музыке (хотя я очень не люблю
такие разговоры перед выступлениями симфонического оркестра).
Зал был полон, в основном, там был, как говорится, «стар да млад»,
людей среднего возраста было намного меньше. Хотя, когда
пригляделась, я поняла, что минимум половина из тех, кого я
определила как «стар», не старше, а, может, и младше меня, просто
они, похоже, махнули на себя рукой и решили, что «все в прошлом».
Что это, как не уныние? Как ни странно, в оркестре было немало
молодых лиц, но, хотя публика устроила музыкантам овацию, многие
из них не улыбались ни после веселого канкана Оффенбаха в конце
первого отделения, ни после вальса Ивановичи «Дунайские волны» в
финале концерта, невесело смотрели в зал, словно изучали непонятное
явление. А меня терзал вопрос: это им музыка не нравится, она их не
радует, или причина в чем-то ином? Если дело в музыке, то катастрофа,
которая мне видится, еще ближе, чем кажется. Я и раньше слышала
презрительные разговоры музыкантов, предающих анафеме мелодии,
построенные на трех аккордах главных ступеней лада – тоника,
доминанта, субдоминанта. А именно они так нравятся обычной
публике во многих романсах, темпераментных мелодиях и прочей
популярной музыке...
Даже король маршей – марш Радецкого, лучшее произведение
Иоганна Штрауса-старшего, не развеял мое уныние, хотя доставил
удовольствие. Это было странное ощущение, я впервые за много лет
была готова плакать после концерта или спектакля не от восторга, а от
печали, что прекрасное может скоро умереть, уйти из моей жизни, и
мне это казалось почти концом света.
Но на следующий день, 9 января, я шла на «Пиковую даму» в
Мариинку, где графа Томского пел Владислав Сулимский. Его
удивительно красивый голос, чувствующаяся даже на расстоянии
жизненная энергия и актерское обаяние всегда благотворно на меня
140
действовали. Но в том спектакле певец словно превзошел себя! Его
весельчак Томский как-то особенно забористо пел свои куплеты, лихо
отплясывал русского, прошелся по сцене вприсядку…
И меня отпустило! Господи, подумала я, какое счастье, что есть
такие артисты! Они не дадут нам впасть в грех уныния! И мы ему не
поддадимся! Добро победит!
Впечатляющие сюр призы « « Пиков ой дамы ы» »
Новую версию оперы Чайковского «Пиковая дама» Мариинского
театра я видела и слышала уже летом, поэтому знала, что она красивая,
добротная, практически традиционная (режиссер-постановщик
Алексей Степанюк). И состав исполнителей 9 января 2017 года был
привлекательный – Татьяна Павловская, Юлия Маточкина, Михаил
Векуа, Любовь Соколова. Именно их, за исключением Михаила Векуа,
я в июле и слышала. Они были очень хороши. Хотя более всего мне
было интересно послушать двух ведущих баритонов театра –
Владислава Сулимского в партии графа Томского и Алексея Маркова
в партии князя Елецкого. В записи я их уже слышала, теперь хотелось
услышать вживую в театре. Особых сюрпризов я не ждала, и, как
оказалось, зря! Граф Томский в исполнении Владислава Сулимского
стал, наверное, лучшим, очень колоритным и самым запоминающимся
для меня персонажем певца в ряду не менее прекрасных его героев
нынешнего сезона – Мазепы из одноименной оперы Чайковского,
Ковалева из оперы Шостаковича «Нос», Симона Бокканегры, Жоржа
Жермона и Амонасро из вердиевских «Симона Бокканегры»,
«Травиаты» и «Аиды»! Говоря портновским языком, она, как хорошо
сшитый и прекрасно подогнанный костюм, «сидела», как влитая! В
первом действии граф Томский Владислава Сулимского – изысканный
и уверенный в себе человек, такой деятельный и энергичный. В
последней же картине третьего действия – неунывающий гуляка-
раблезианец, практически русский Портос. Абсолютно живой
персонаж! Но главное – вокал! Игривая, слегка фривольная, полная
чисто мужских шуточек, песня Томского была так сочно им исполнена,
У Владислава Сулимского везде много поклонников
В Висбадене после премьеры «Бала-маскарада в мае 2018 года
В Мариинском театре в Санкт-Петербурге
Впечатляющие образы
Владислава Сулимского
Боярин Шакловитый из «Хованщины»
Родриго, «Дон Карлос» Амонасро, «Аида» Эцио, «Аттила»
Граф ди Луна, «Трубадур» Дон Карлос ди Варгас
Ренато, «Бал-маскарад» Граф Томский «Пиковая дама»
141
что ее можно слушать бесконечно! И смеяться от удовольствия, и
радоваться, что эта роль открывает новые грани необъятного таланта
певца! Когда же Томский начал лихо «русского плясать, а потом
вприсядку», так зал вообще пришел в полный восторг! И его Златогор
не остался без внимания! Ну обольстительный затейник и забавник!
Эта веселая изящная пастораль в сцене бала очаровательна! Все в ней
прекрасны (Анна Денисова (Прилепа), Юлия Маточкина (Миловзор),
а Златогор – просто неотразим! Сколько юмора, задора и озорства!
Томский – в опере, конечно, очень выпуклый персонаж, он
фактически «заваривает всю кашу», рассказывая историю про три
карты, которая попадает на «взрыхленную почву» воспаленного
сознания Германа и пускает там роковые корни, приведшие к
трагической развязке. Но оживить его может только живой
темперамент исполнителя. И в случае с Владиславом Сулимским нам,
зрителям, несказанно повезло! В июльской «Пиковой даме» я ничего
подобного не помню. Была песенка Томского, забавная, и все…
Князь Елецкий Алексея Маркова – явно сдержанный благородный
светский человек, «застегнутый на все пуговицы». И для него
признание в любви к своей невесте, звучащее в знаменитой арии «Я
Вас люблю, люблю безмерно…», выглядит как крайнее проявление его
чувств, которое разрешают приличия. Его герой отличался и широтой
взглядов. Для XVIII века очень необычно для аристократов,
вступающих в брак, интересоваться чувствами женщины, тем более
самому их испытывать и предлагать свободу выбора своей невесте уже
после помолвки. Голос Алексея Маркова звучал сильно и красиво в
любовной арии, с необходимыми модуляциями. В последней сцене
третьего действия – даже властно и рассерженно, когда он решил
сыграть в карты с соперником, лишившим его спокойной счастливой
жизни, с этим, по его мнению, выскочкой Германом! В этом фрагменте
он был особенно выразителен! Ведущие баритоны Мариинки очень
украсили вчерашний (9 января 2017 года) спектакль «Пиковой дамы»!
Хотя партия князя Елецкого, конечно, – не такая выигрышная, как
партия графа Томского! Она меньше по объему, скупее музыкально и
эмоционально. И поскольку на 30 января ее исполнителем был заявлен
142
Владислав Сулимский, я попыталась представить его в этой роли. Во-
первых, я думала, что ставить его петь князя Елецкого, когда он –
ТАКОЙ неотразимый граф Томский, все равно, что колоть орехи
королевской печатью (как делал нищий мальчик, попавший на место
английского короля, в повести Марка Твена «Принц и нищий»)! Во-
вторых, я сочла, что князь Елецкий Владислава Сулимского был бы
настолько другим (ведь природный темперамент и манеру вокального
исполнения спрятать невозможно), что невольно у многих в зале
возник бы вопрос в конце оперы, зачем Лиза променяла жениха на
неврастеничного и сошедшего с ума Германа? И как же я
порадовалась, когда стало известно, что 30 января Владислав
Сулимский снова будет петь графа Томского! И захотелось сказать
спасибо тому, кто принял это решение!
И еще мысль, которая меня занимала и весь этот спектакль, и
озадачивала раньше. Почему голоса одних певцов волнуют, их хочется
слушать без конца, они вызывают душевный трепет, восторг, иногда
эти чувства даже пугают. В Мариинке для меня это голоса Владислава
Сулимского, Татьяны Сержан, Дмитрия Воропаева, среди певцов
прошлого – Павла Лисициана, Сергея Лемешева, Марио Ланца… А не
менее красивые, сильные голоса прекрасных оперных певцов
оставляют меня равнодушной, хотя умом я понимаю, что поют они
хорошо. И речь здесь идет не о внешних проявлениях драматического
таланта, а именно о звучании голоса, ведь тот же эффект возникает и
при прослушивании аудиозаписей… В моем детстве домашние много
говорили на сходную тему – о пении Беньямино Джильи, Марио дель
Монако и Марио Ланца. Ответ находили в эмоциональности манеры
пения, но добавляли, что есть еще что-то… Что? Может, это и не
важно? Главное, что есть!
Такая многоликая « « Пиковая дама» »
Не зря говорят, что не бывает одинаковых оперных спектаклей,
даже если опера та же и поют те же певцы. А уж если разные – и
143
подавно! И это прекрасно! Значит, сколько ни ходи на одну и ту же
постановку, всегда в ней можно найти что-то новое!
Моя третья «Пиковая дама» в Мариинке в постановке Алексея
Степанюка и вторая с Владиславом Сулимским в роли графа Томского.
Спектакли воспринимаются по-разному, но их объединяет одно – они
красивые, яркие, радующие глаз и слух. В каждом есть свои плюсы.
Во-первых, это Ирина Чурилова в партии Лизы. Всегда приятно,
когда у сопрано красивый сильный голос. Кроме того, Лиза Ирины
Чуриловой была очень выразительной, голос певицы создавал образ
девушки, знающей, что она хочет, а не наивной девочки. В ее пении
звучали уверенные и даже властные интонации. Ее любовь к Герману
выглядела такой непонятной одержимостью, как, впрочем,
воспринимается со стороны любовь любого человека, но эти
нервические нотки лишь подчеркивали небезопасность игры, которую,
рискуя своим добрым именем, затеяла девушка из знатной семьи.
В этом смысле она была почти под стать Герману, только у нее – свои
ставки и свои выигрыши. И ее финальная ария звучит ничуть не менее
отчаянно и трагично, чем предсмертная ария Германа, когда он
рассчитывает выиграть несметное богатство, а в итоге проигрывает и
то, что уже получил! Лиза Ирины Чуриловой тоже сыграла ва-банк и…
все потеряла! Именно это и звучит в ее последних отчаянных, почти
безумных, фразах арии, когда она понимает, что поставила не на ту
карту и погибла вместе с теряющим рассудок Германом! Пожалуй, мне
раньше не приходилось слышать такого впечатляющего исполнения
сцены встречи Лизы с Германом на набережной. Ирина Чурилова
заставила понять, какая бездна открылась перед девушкой – ни
прежнего жениха, Елецкого, ни нового возлюбленного, Германа, ни
богатой бабушки, ни доброго имени… Не известно, что страшнее по
тем временам!
Порадовала и графиня Елены Витман. Она не была взбалмошной
капризной старухой, стоящей одной ногой в могиле, поэтому поющей
еле слышно, словно бормочущей себе под нос старческий бред.
Напротив, она оказалась властной, вполне бодрой, готовой с
удовольствием предаваться воспоминаниям о былых любовных
144
победах. И ее пение рисовало именно такой персонаж. Ее испугал не
столько молодой человек в ее спальне и его слова, сколько пистолет,
из которого он мог выстрелить. Сцена смерти заставляла содрогнуться,
очень похоже!
Герман у Михаила Векуа тоже всегда разный. И сегодня было
хорошо заметно, что сцены с сумасшедшинкой ему удаются лучше,
чем любовные. Начиная со встречи с графиней, этот одержимый
картежник захватывает внимание, пение Михаила Векуа заставляет
поверить в помешательство его персонажа, которое так удачно
визуализируется сужением и расширением пространства сцены,
передвижением колонн, игрой света. Особенно удачной была
финальная сцена проигрыша и смерти – мороз по коже! И тихая
погребальная мелодия в исполнении хора… Здорово!
В этом спектакле мне очень понравились баритоны – Владислав
Сулимский (Томский) и Павел Янковский (Елецкий). Уж не знаю, как
это удается Владиславу Сулимскому, чтобы его персонаж раз от раза
набирал, образно говоря, обороты, но его Томский в этом спектакле
гусарил на славу! И, похоже, получал от этого удовольствие! Этот
весельчак, балагур и душа компании залихватски, и в то же время так
плотоядно, пел игривые куплеты, потом плясал, подначивал и смешил
друзей. В великолепном голосе певца, порой, звучало что-то
мефистофельское, а смешки и издевательские нотки превращали
слегка набравшегося оперного Томского во вполне узнаваемого
живого человека. Хорош был и Златогор (Владислав Сулимский),
соблазняющий Прилепу богатствами, такой веселый змей-искуситель.
И он-таки увел милую пастушку, но я не удивилась бы, если бы и Лиза
от Германа к Томскому переметнулась! И в начале оперы Томский
Владислава Сулимского, поведавший, как завзятый рассказчик,
историю про графиню и три карты, вокально создал запоминающуюся
выразительную миниатюру, которую интересно наблюдать и одно
удовольствие слушать!
Запомнился во вчерашнем спектакле и князь Елецкий. Он мне
впервые стал по-человечески понятен, не затененный излишней
гордыней и снобизмом в исполнении Павла Янковского,
145
приглашенного солиста Новосибирского театра оперы и балета.
Впечатляюще спетый, Елецкий выглядел слегка растерянным,
искренне влюбленным молодым человеком, потом вполне
обоснованно расстроенным и, в то же время, рассерженным из-за того,
что его отвергла любимая невеста и предпочла какого-то странного
небогатого молодого человека. Раз об этом велась речь за игорным
столом, значит, молва уже пошла, и репутация Лизы была запятнана.
Внешне спокойный, он дважды позволил себе всплеск эмоций, что в
высшем обществе не поощрялось. Главное – приличия. Он очень
прочувствованно признался Лизе в любви в трогательной арии «Я Вас
люблю, люблю безмерно, без Вас не мыслю дня прожить…»
(содержательно и музыкально я почему-то воспринимаю ее как
родную сестру арии Ленского «Я люблю Вас, я люблю Вас, Ольга!»).
Елецкий-то и подвиг ради Лизы готов был совершить, и дать свободу
выбора, и другом быть, и утешителем… Словом, не жених, а золото!
Но это признание – последняя попытка удержать любимую девушку, в
которой так и не пробудились ни интерес, ни привязанность к жениху.
И Елецкий сам понимает, что его попытка безнадежна. А может, она
потому и безнадежна, что он заранее так решил? Второй раз эмоции
одержали над ним верх у игорного стола. Мрачно решив мстить
Герману за разрушенную надежду на счастье и оскорбленное
самолюбие, князь Елецкий очень натурально выходит из себя, когда
заговаривающийся Герман хочет банковать в третий раз, а потом князь
злорадно произносит: «Ваша дама бита!», – и торжествует карточную
победу. Его понять можно – хоть какая-то, но сатисфакция
(восстанавливающий честь результат, обычно, итог дуэли, здесь –
карточной). У Павла Янковского прекрасный баритон, выразительно
звучащий в этой партии. Из всех мною слышанных Елецких
(Владислава Сулимского я в этой партии слышала только в записи) это
лучший отвергнутый лизин жених!
146
Никогда не знаешь, как наше слово отзовется.
Летом 2017 года Владислав Сулимский выступал на сцене
государственного театра Штутгарта (Германия) в роли Томского в
современной постановке оперы П.И.Чайковского «Пиковая дама».
Нам с подругой довелось побывать на спектакле 24 июля. Герой
Владислава Сулимского стал тренером и дельцом, принимающим
ставки, Лиза – малолетней девочкой легкого поведения, как и ее
подружки, Герман – озабоченным маньяком, бегающим с ножом за
Лизой и в конечном итоге сливающийся в сексуальном экстазе с
графиней-бомжихой, от чего она и умирает. Постановка мрачная,
странная, но мы получили удовольствие от вокального воплощения
оперы и от удивительно точной проекции происходящего на сцене на
жизнь славного города Франкфурта.
Великолепно пели два баритона. Владислав Сулимский был, как
всегда, бесподобен в партии Томского, хотя его и превратили в
спортивного тренера с мячом и букмекера. Но он, как и положено,
увлекательно спел историю про три карты, потом порадовал всех в
роли Златогора, потом куплетами Томского. Хотя режиссер и заставил
КНЯЗЯ Томского быть циничным, показывать всякие не очень
приличные жесты, низводя любовь Германа до подросткового желания
перепихнуться в подъезде, на вокальное наполнение роли это не
влияло. Голос певца звучал красиво и уверенно, делая спектакль
событием, достойным восхищения. Проникновенно пел партию
Елецкого японский баритон Шигено Ишино. Я впервые
почувствовала, что его ария «Я Вас люблю, люблю безмерно» меня
тронула. Слушая его, я подумала, что она исполнена очень по-русски,
что Лиза глупо поступила, не ответив на такие чувства. Этот персонаж
в спектакле смотрелся вообще, как житель другой планеты, полный
настоящих чувств и порядочности. Среди местных маргиналов,
которыми изобиловал спектакль, он казался оазисом стабильности и
душевности. Очень впечатляющий баритон, достойный партнер
Владислава Сулимского!
147
А на спектакле давно я так не веселилась! Некоторое время назад я
заметила, что господь бог всегда ведёт нас совершенно правильным
путем, чтобы мы могли точно ориентироваться в пространстве! Если
бы мы с подругой не прилетели во Франкфурт (просто это был самый
дешевый перелет) и не провели в этом крупном немецком городе,
финансовом и банковском центре, сутки, мы не смогли бы по
достоинству оценить спектакль Штутгартского театра «Пиковая
дама», который был поставлен, как принято теперь в Европе,
современно, наполнен сексуальным контекстом и нынешними
криминальными и социально-бытовыми ассоциациями. Франкфурт
поразил нас совершенно не немецкой грязью, бездомными,
попрошайками, проститутками, публичными домами, наркотиками на
улицах, спящими в самых неподходящих местах людьми, словом,
абсолютно не европейским неблагополучием. Именно такой русский
мир решили показать режиссеры спектакля Джози Вилер и Сержио
Морабито в опере «Пиковая дама». Говорят, даже в Россию ездили,
фотографии в метро делали. Но мы с подругой весь спектакль не могли
отделаться от впечатления, что нам рассказывают про современный
Франкфурт-на-Майне. И это вызывало какой-то совершенно
гомерический смех, правда, беззвучный. «Гладко было на бумаге, да
забыли про овраги». Почему-то в России принято ругать свою страну
за все и вся. Но нынешняя Германия по части странностей и неудобств
переплюнет Россию с лихвой! Спектакль не для немца был смешон,
потому что хотели показать люмпенизированное российское
общество, а вывели на всеобщее обозрение самих себя. Так и хочется
процитировать хрестоматийное: не рой другому могилу, сам в нее
попадешь!
А в «Пиковой даме» этого было хоть отбавляй! Сначала, в сцене,
где дети должны играть в Летнем саду, из какой-то дыры чуть выше
пола вылезали подростки, словно выбирались из подземелья (ах,
Короленко и его повесть «В дурном обществе»!), и, как слепые, плохо
ориентируясь, щурились на свет, закрывали глаза руками. Потом они
играли с тренером в мяч, при этом пели, что положено, про
148
маршировку и парадировку. Почему так, откуда они вылезали, куда
потом делись – тайна, покрытая мраком.
Герман был у режиссеров психом и маньяком, ходил с ножом, с ним
же объяснялся в любви Лизе. Почему она не побежала в полицию, а
стала разводить шуры-муры с этим чокнутым, для меня тайна.
Возможно, она была мазохистка, и нож Германа, которым он ее все
время припугивал, был ей по душе. Герман (Эрин Кавес) пел немного
простуженным голосом, выглядел типичным сумасшедшим,
озабоченным сексуальным маньяком. Старая графиня бомжацкого
вида каким-то чудесным образом привлекла его и как женщина (видно
прав мой друг и бывший начальник, когда временами ехидно говорит,
что молодые любят пожилых!). Он тщательно проделал с ней на сцене
весь сексуальный ритуал, который её благополучно уморил, быстро
избавился от трупа, засунув его в постоянно мигрирующий среди
декораций то ли шкаф, то ли «гроб с музыкой», то ли роскошный лифт.
И, ничтоже сумняше, отправился обниматься с Лизой. Когда Герман,
наконец, умер, проигравшись в игорном доме, я вздохнула с
облегчением – одним психом стало меньше!
Лиза (Ребекка фон Липински), по воле режиссеров, выглядела то ли
слабоумной девочкой в мини юбке с рюкзаком, то ли девушкой легкого
поведения, как и ее подруга Полина, была суетлива, бегала, прыгала,
легко начинала целоваться с незнакомыми молодыми людьми, и
влепляла пощечины вполне респектабельному Елецкому. Словом,
девушкой она была странной. Голос певицы приятно звучал в дуэте с
Полиной (Стине Мария Фишер), казался излишне агрессивным в
других фрагментах, но в целом, Лиза пела вполне достойно. Хороша
была и Полина, звучное меццо-сопрано, немного прямолинейное, но
оставляющее приятное впечатление. Люмпен, проститутки, бездомные
с тележками, маргиналы в мундирах – типичная публика
околовокзального Франкфурта, изображаемая прекрасными певцами
хора театра, не вызывала никаких ассоциаций с современной Россией.
Кульминацией действия на балу, поданном здесь, как дворовая
вечеринка, где должна выходить российская императрица немецкого
происхождения Екатерина Великая, было появление полуодетой
149
жеманной красотки в теле, повиливающей бедрами. Поначалу она
прикрывалась полотенцем, потом оказалась в разномастном
громоздком нижнем белье, какое носили в Советском Союзе. А ведь
должна была, как говорят знающие люди, выйти вообще голая…
Когда Герман, наконец, отдал богу душу в игорном доме, мелькнула
мысль: туда ему и дорога! Ведь в трактовке режиссеров, в спектакле,
кроме Елецкого, нет положительных персонажей. Сплошной негатив.
Весь спектакль я думала про Франкфурт, представляла его,
ужасалась. И мучилась вопросом: в зале респектабельная пожилая
публика, большей части сильно за 70. Как они могут принимать такие
переиначивания? Все, что происходит на сцене, не помогает, а мешает
восприятию музыки, образов, созданных двумя великими русскими
художниками – Чайковский и Пушкиным. Почему, по режиссерскому
пониманию, сексуальный маньяк предпочтительнее влюбленного
молодого человека? Но, как известно, на каждую хитрую... мысль, есть
другая – винтом. Так и здесь получилось с постановкой оперы. Хотели,
как лучше, а вышло, как всегда: на воре сгорела шапка. И в спектакле
отнюдь не Россия предстала во всей красе, а славный город
Франкфурт... Но Томского в исполнении Владислава Сулимского надо
слушать всегда, в любой точке мира, в любых режиссерских версиях.
Он того стоит!
После спектакля была долгая овация, на поклоны выходили
дважды. Причем, все повторялось до мелочей, вызывая ощущение
дежавю. Потом мы традиционно взяли автографы у любимого
баритона, сфотографировались, с благодарностью приняли
приглашение пройти за кулисы и побывать на прощальной вечеринке
актеров после спектакля, завершающего сезон.
« « Пиковая дама» » : спектакль заладился сразу!
Сколько ни слушай одну и ту же оперу в одном и том же театре,
каждый спектакль оставляет какое-то особое впечатление. Порой, и
словами трудно объяснить, почему театральное действо
воспринимается так, а не иначе! А иногда понимаешь, что артисты
150
были в ударе, вот спектакль и заладился сразу! И бойкие дети лихо
маршировали и отдавали команды, играя в солдатиков. И друзья-
картежники во главе с графом Томским (Владислав Сулимский) со
смаком рассказывали светские байки и сплетни, являя на свет историю
про три карты и «ужасную цену» (провести ночь с графом Сен-
Жерменом! Кошмар! О времена, о, нравы!), которую пришлось
заплатить в молодости графине за секрет этих заветных карт,
гарантировавших выигрыш и позволивших ей отыграться! Лиза
(Татьяна Павловская) и Полина (Екатерина Крапивина) вдохновенно
спели знаменитый дуэт в обставленной по последней моде XVIII века
гостиной в турецком стиле. Лиза Татьяны Павловской (в этой роли я
ее видела и слышала второй раз) приятно удивила своим сдержанным
достоинством, звучным и выверенным вокалом. Герман (Владимир
Галузин), одержимый любовью к незнакомой красавице и готовый
покончить с собой от невозможности реализовать свою страсть из-за
бедности, заставлял удивляться своей граничащей с помешательством
привязанностью. Графиня (Анна Кикнадзе), вечно недовольная и
ворчливая, прикрикивающая на приживалок и наставляющая на путь
истинный свою воспитанницу Лизу, заворожила песней-
воспоминанием про Версаль. Князь Елецкий (Владимир Мороз)
сегодня заставил меня задуматься о своем персонаже, когда пел «Я Вас
люблю, люблю безмерно». По сути, он говорит Лизе о возможности
отношений в браке «на равных», не экономических, а человеческих,
хочет «быть другом». Хотя этот дворянин внешне сдержан, внутренне
он не холоден. И мне подумалось, что такой тип человека, в принципе,
может быть хорошим спутником жизни. Но молодость жаждет
страстей и, в лучшем случае, набивает шишки. Или, как Лиза, терпит
полное фиаско… Не зря сказано: «Если бы молодость знала, если бы
старость могла!» Чопорное светское общество, фланирующее на
заднем плане многих сцен, не оставляло надежды на понимание
человеческих порывов героев! Единственно допустимая вольность в
нем – милая шаловливая пастораль «Искренность пастушки», в
которой можно любить одного, а сбежать с другим, кто поманил
богатством! Игрушечные персонажи, игрушечные чувства, безопасная
151
игривость! Княжнам и русского плясать не дозволено, и беситься-
веселиться тоже не полагается: «Девушкам вашего круга надо
приличия знать!» И только в мире мужских развлечений можно
отпустить соленую шутку, спеть веселые куплеты с подтекстом, а кого
стесняться? Дам-то тут нет, все свои! Играй, пей, гуляй! И тут,
конечно, блеснул всеми своими актерскими умениями Владислав
Сулимский в роли балагура графа Томского. Как сочно он исполнил
раблезианские куплеты про птиц, сучочки и девОчек! Его баритон так
органично ложится на музыку и текст, а актерский кураж расцвечивает
пение невероятной массой красок и интонационных нюансов, что,
сколько бы я ни слушала и ни смотрела эту сцену, я каждый раз
замираю от предвкушения незабываемого зрелища и прекрасного
пения! А когда начинается его лихая русская пляска с удалыми
коленцами, невозможно не смеяться от удовольствия и восхищения,
приговаривая: «Ай, да Томский, ай да с**кин сын!»
Еще одним кульминационным моментом в музыке был для меня
торжественный хор «Виват! виват, Екатерина!» Как я люблю такую
величественную музыку, ей радуется все мое существо! Ничего не
могу поделать!
И еще в который раз убедилась, что декорации в спектакле очень
влияют на впечатление от исполнения. Не только внешним видом (в
этом смысле они мне нравятся), а с точки зрения акустики. А она на
Новой сцене Мариинского театра очень непростая. Красота, звучность
и сфокусированность голосов теряется, если ничто в декорациях не
перекрывает необъятную глубину сцены или артисты не поют на
авансцене. В «Пиковой даме» это очень заметно, поскольку есть
несколько эпизодов, где действуют такие «щиты- отсекатели» глубины
сцены в декорациях. Это последняя сцена в игорном доме, где
имитируется закрытое пространство залы, или сцена в гостиной Лизы.
Но лучше всего это слышно в сцене на набережной, где Лиза поет
фактически на авансцене, а позади нее – парапет над рекой, над ним
возвышается высокая гранитная тумба с шаром. И в какой-то момент
девушка прислоняется к ней спиной и сползает на землю. И у певицы
за спиной оказывается идеальный отражатель звука, часть арии
152
исполняется ею в таком положении, потом к ней присоединяется
Герман, и звучит дуэт. И в этом эпизоде очень заметно, как «оживают»
голоса, набирают полнокровность, красоту, звучность. Уходит легкая
«припыленность» звучания, которая возникает из-за рассеивания звука
вглубь сцены. Я не инженер, но физику в школе любила и хорошо
учила. И полагаю, что декорации в театре создаются не только
режиссером для красоты, но и кем-то хотя бы элементарно
просчитываются с позиций влияния на общий звуковой эффект при
исполнении вокальных партий. Идеальные декорации в этом смысле –
это открывающаяся карусель в «Травиате». Раздвигается стена,
появляется комната без передней стены фактически на авансцене, с
певцами внутри. И они поют в своеобразном рупоре, который точно
направляет весь звук прямо в зал. В декорациях «Симона Бокканегры»,
«Дона Карлоса» и ряда других спектаклей есть стена дома, стоящая
близко к авансцене. Тоже прекрасный отражатель…
На спектакле было еще одно интересное для меня наблюдение. Чем
больше слушаю оперной музыки, тем больше делаю для себя
маленьких открытий. Сегодня поразила ария Лизы «Уж полночь
близится, а Германа все нет!» Сколько в ней народного, русского. В
ней слышатся интонации русских песен, их мелодичная напевность,
национальная задушевность. Раньше я никогда в музыке этой арии
этого не замечала и не слышала. С одной стороны, это была мода
времени, когда писалась опера, с другой, дань уважения народной
музыке.
Фантастический Мазепа Владислава Сулимско го
Как удивительно меняет оперу «Мазепа» П. И. Чайковского
первоклассный певец и первоклассный артист в заглавной роли,
каковым и является любимый публикой Владислав Сулимский! Хотя я
впервые слышала эту оперу в Мариинке несколько лет назад в декабре,
но на спектакле, увиденном через год (24 ноября 2016 года) у меня
сложилось впечатление, что это была какая-то другая опера, даже
сюжет в ней оказался какой-то иной. Я много раз замечала, что
153
талантливое исполнение великолепными певцами главных оперных
ролей, как сегодня роль Мазепы, делает сами оперы совершенно
«бронебойными», то есть способными проникать в душу с такой
силой, что и слезы сами льются, и в героя влюбляешься, и
сочувствуешь ему, переживаешь за него, а, иногда, и умираешь вместе
с ним! Опера начинает сверкать потрясающими красками, и она
становится любимой, а спектакль незабываемым! И все в ней делается
понятным, логичным, естественным.
Благодаря Владиславу Сулимскому, исполнителю заглавной роли,
для меня в опере «Мазепа» все встало на место. Потрясающее
вокальное исполнение, от которого душа начинает буквально
вибрировать, удивительно обаятельный образ противоречивого
гетмана, разрывающегося между политическими интригами и
любовью к молодой девушке, великолепная дикция певца, когда
понятно каждое слово, – все это заставляет сопереживать его герою,
неотрывно следить за всеми перипетиями его судьбы, верить его
терзаниям и сомнениям, чувствовать его боль при необходимости
бежать и не иметь возможности позаботиться о впавшей в безумие
любимой женщине. Вообще, эта последняя сцена была настолько
удачно сыграна и Владиславом Сулимским, и Екатериной Гончаровой,
и Евгением Акимовым, что сердце сжималось от жалости ко всем ее
участникам.
В этот раз я впервые поняла причину открытого конфликта, из-за
которого Кочубей, отец Марии, превратился из любезного хозяина и
друга Мазепы в его врага. Благодаря четко пропетому Владиславом
Сулимским тексту либретто. Гетман впрямую говорит Кочубею, что
Мария фактически уже стала его женой, и теперь осталось лишь
узаконить сложившуюся ситуацию. Именно это и повергло отца
Марии в ярость – опороченное имя любимой дочери. Но сцена ссоры с
Кочубеем и требование к Марии сделать выбор сыграна Владиславом
Сулимским настолько реалистично, что понимаешь, что она в любом
веке происходила бы очень похоже. И хотя Екатерина Гончарова,
исполнявшая роль Марии, в первом действии казалась немного
отстраненной, глядя на привлекающего своим мужским обаянием
154
гетмана, веришь, что молодая девушка могла в него без памяти
влюбиться и, забыв отца с матерью, убежать с ним.
Великолепной была и сцена во дворце Мазепы, где он начинает
мучительные размышления о своих отношениях с Марией – «Тиха
украинская ночь…». Инициатор политических интриг, вынужденный
сойтись в смертельной схватке с Кочубеем, отцом Марии, которого
ради реализации своих авантюрных планов, гетман решает все-таки
казнить, тем не менее, Мазепа мучается угрызениями совести, что надо
причинить такую боль любящей и любимой женщине,
пожертвовавшей ради него всем. Как ни странно, все это
воспринимается как вполне жизненная ситуация, даже немного
узнаваемая. Страшные последствия его действий для ее рассудка
почему-то он не предвидит… Его терзают сомнения в связи с
заговором против русского царя, планами захвата власти и создания
независимой Малороссии. Самые впечатляющие арии Мазепы звучат
именно в этой сцене, слушать их в исполнении Владислава
Сулимского – большое удовольствие! И с таким исполнителем не надо
мудрствовать с режиссурой и драматургией в опере – она была в голосе
этого певца! И, вообще, тут без вариантов, у солиста она либо есть в
голосе, либо нет! И никакие внешние телесные усилия здесь не
помогут! Опера – это голос, чтобы даже с закрытыми глазами было
понятно, что хочет выразить артист, что он чувствует, и передать это
залу. Ему незачем чрезмерно жестикулировать, чтобы показать
чувства. И это так фантастически здорово умеет делать Владислав
Сулимский!
Опера « « Мазепа» »: : мужские игры
Очень мне нравится эта опера П.И.Чайковского и спектакль
Мариинского театра, воспроизводящий постановку Заслуженного
артиста РСФСР, лауреата Государственной премии СССР Ильи
Шлепянова. Капитальные исторические декорации, великолепные
костюмы, потрясающие народные сцены! А если заглавную роль
исполняет Владислав Сулимский, то успех опере обеспечен. Его
155
гетман – живой противоречивый человек: гордый, стремящийся к
власти, не чурающийся политического авантюризма, в то же время
прямой и сохранивший в известной мере совесть, хотя творит ужасные
дела, в том числе и по отношению к оскорбившим его и задумавшим
сжить со света родителям любимой женщины. Но у Владислава
Сулимского он – не конченный злодей, в нем много человечного,
привлекательного, даже по-своему порядочного. Однако
обстоятельства оказались сильнее, ставки в затеянной политической
игре высоки, расплата за проигрыш катастрофична.
«Мазепа» – такая опера, что долго не отпускает. Ее герои
заставляют думать о себе. И сколько я ни слушаю ее, каждый раз
переживаю эту кровавую историю заново! Политические интриги,
борьба за власть, уничтожение врагов – чисто мужские игры, за
которыми часто стоят женщины или за которые им приходится
расплачиваться, вольно или невольно. Так жаль тронувшуюся умом
Марию в финале оперы, она же обречена на гибель без защиты и
помощи! Все, на кого она могла положиться, либо спасают себя, как
Мазепа, либо умирают, как Андрей! И эта цена политических авантюр
удручает, но в реальной жизни никого не останавливает!
Когда заглавную роль исполняет замечательный баритон Владислав
Сулимский, всегда иду его слушать! Он не только великолепен в этой
партии, ему очень идет эта роль, он в ней так органично смотрится!
Роскошный Мазепа! Его герою веришь, его пытаешься понять, ему
даже сочувствуешь, хотя он, как и родители Марии, жертва
собственных козней, властолюбивых планов и честолюбивых
амбиций. И вокально в исполнении Владислава Сулимского это очень
впечатляющая роль! Сцена во дворце Мазепы, где в монологе, арии и
дуэте в голосе певца задумчивость и сомнения сменяются гневом и
решимостью казнить Кочубея, а потом уступают место тревоге и
мучительным воспоминаниям, выражениям любви и сожаления,
всегда захватывает... Это очень драматичный момент оперы! В зале
перестают болтать даже школьники. Там есть интересная деталь: когда
Мазепа рассказывает упрекающей его в холодности Марии о своих
амбициозных планах занять трон самостийной Украйны, он
156
красноречиво держит в руках ее тонкую шаль, то сжимает ее, то
разжимает, обреченно смотрит на нее... И хоть он страшится реакции
своей нареченной жены на известие о казни отца, но катастрофические
последствия он не предвидит! Ему оказывается достаточно признания
Марии, что она для него на все готова...
Как всегда, очень трогает финальная сцена в разоренном поместье
Кочубеев. Сумасшедшая Мария (Екатерина Гончарова), умирающий
Андрей (Евгений Акимов), спасающийся от преследователей Мазепа
(Владислав Сулимский), готовый убить Марию жестокосердный
Орлик (Михаил Колелишвили). Какой бесславный конец! И тихая,
рвущая душу, колыбельная Марии! И хоры! Ведь в русских операх хор,
то есть народ, это второй главный персонаж!
Прекрасный голос Владислава Сулимского делает эту роль
запоминающейся, а судьба его персонажа задевает за живое, словно
речь идет о знакомом человеке. Начиная с ариозо «Мгновенно сердце
молодое», Мазепа завладевает вниманием слушателей, которые
наблюдают за нарастающей ссорой двух бывших друзей, породившей
смертельную обиду и жажду мести Кочубея. Его отношения с дочерью
Кочубея Марией (Екатерина Гончарова) тоже непросты и, в конце
концов, заканчиваются трагически. Никакая любовь не сможет
оправдать казнь родителей по приказу любимого человека.
Канонический монолог «Тиха украинская ночь» в исполнении
Владислава Сулимского показывает все эти чувства. Здесь есть где
развернуться его баритону, уникальному по тембру и звуковой
наполненности, силе, одновременной мягкости и плавности звучания.
Увлекают и сцены с красавицей Марией, мечущейся между уколами
ревности, муками совести и искренней привязанностью. И завершается
трагическим одиночеством в финале, когда некому ни защитить, ни
утешить бедную девушку, потерявшую рассудок.
157
« «Н Н ет повести печальнее на свете, чем повесть» » о
Марии и Мазепе!
26 января 2018 года у меня был особенный «Мазепа», и не только
потому, что он оказался вторым спектаклем в Мариинке, на который я
ходила со своим голландским другом. Необычность состояла в
поистине «царском» составе и роскошном исполнении! Даже
гардеробщики после спектакля, спрашивая о впечатления, восхищённо
соглашались: «Ещё бы! Такие исполнители!» И я охотно разделяла их
чувства! Для меня сегодня был лучший спектакль, который мне
довелось видеть. Мазепа Владислава Сулимского был не просто
персонажем, а живым человеком во плоти и крови. От него нельзя
было оторвать глаз, так было интересно наблюдать игру артиста! Она
была достойна кинематографических крупных планов и радовала
подлинной психологической достоверностью! И голос!
Проникновенный, полный чувств и теплоты, порою властный и
беспощадный, временами страдающий и нежный. Когда Мазепа
Владислава Сулимского поет, и поет прекрасно, без лишней ажитации,
с глубинным достоинством, кажется, что он доверительно
разговаривает с залом. Понятны мотивы его поступков, убедительны
объяснения, достоверны угрызения совести, рождающие желание
получить от своей Марии что-то вроде «отпущения грехов» и
услышать, что она его безмерно любит, готова ради него на все! И если
он на плаху, то и ей незачем жить! Это выглядит, словно он хочет
«надышаться перед смертью». Ведь он понимает, что стоит ей узнать
о казни отца, и от их идиллии может ничего не остаться. Странно, что
он не мог предположить, что Мария не так сильна, чтобы пережить
смерть отца от рук палача по приказу Мазепы…
Как всегда, в образах Владислава Сулимского поражают мимика и
мелкие, но очень красноречивые детали! Особенно она разнообразна в
разговоре с Марией. Как тяжелеет взгляд, каким требовательным он
временами становится. Вообще, артист может с его помощью передать
огромную гамму чувств. Это удачно дополняют жесты, позы,
движения, придавая жизненную силу его герою. В финале, когда
158
Орлик (Михаил Колелишвили) готов зарубить саблей потерявшую
рассудок Марию, Мазепа как-то очень убедительно, немного по-
стариковски взмахивает руками, словно говорит: «Акстись, акстись!
Пошли, пусть она живет!»
За три года, что прошли с нашего с другом первого декабрьского
«Мазепы» (без Владислава Сулимского), я много раз слушала эту
оперу уже с Владиславом Сулимским в заглавной партии. Марии были
разными, Кочубеи тоже. Но Мазепа мог быть только один – Владислав
Сулимский! Собственно, и опера с тех пор привлекала меня именно
возможностью услышать завораживающий голос любимого баритона.
И чем больше я слушала, тем больше проникалась не только музыкой,
но и необычным для своего времени сюжетом! Молодая девушка
любит гетмана почтенного возраста, ради него готова на все, что по
тем временам было совершенно неприлично, осуждаемо и даже
противозаконно: убежать от родителей, получить от них проклятье,
презреть узы брака, связать свою судьбу со своим крестным отцом (в
глазах закона, это равносильно сожительству с отцом). Но это все я
могу понять, испытала на собственном опыте. Но я это делала в наше,
более терпимое, время, когда общественное мнение совершенно по-
иному относилась к подобным выходкам и многое прощает. Правда,
мой голландский друг сокрушенно сказал по поводу сюжета оперы:
«Какие же женщины раньше были глупые»! После чего я резонно
спросила: «А мужчины?» И получила в ответ: «Они были смелые!»
«Разве не подлые?» – не соглашалась я. На это он с улыбкой пожал
плечами...и я подумала, что женщины тоже были не промах! Мне
Мария никогда не казалась глупой, скорее безоглядной, порывистой,
преданной и любящей. Вообще говоря, очень привлекательные
женские качества, и сегодня довольно редкие!
Политические притязания в этой опере скорее служат фоном, а
главные движущие силы событий – это неутолимая жажда мести,
прежде всего за «поруганную честь», и тут ничто не важно: ни чувства
дочери любимой, ни здравый смысл («она должна стать моей женой»,
– говорит Кочубею Мазепа, имея в виду, что фактически все уже
состоялось. Сказано это было с глазу на глаз. Что бы это так и оставить
159
между ними, так нет же! Другие тогда, в XVII веке, были
представления о нравственности и чести дочерей. Ведь даже в XIX
веке после свадьбы по деревенским улицам таскали, как хоругви,
простыни из брачной постели с пятнами крови и ворота дегтем мазали
«испорченным» девушкам)...
Но из мести писать доносы! Не слишком благородно! Впрочем,
подметные письма всегда были в ходу! Но в этой истории они и
подвели: царь «сдал» доносчиков тому, кого они обличали – Мазепе.
А дальше все предсказуемо: арест, тюрьма, пытки, казнь!
Нынче в спектакле все было по-настоящему, очень убедительно!
Играли и пели выше всяких похвал! Трогательная, покорная всему
Мария Татьяны Павловской заставила сердце обливаться кровью в
финальной сцене, где она никого не узнает и поет колыбельную
умершему Андрею (Сергей Семишкур). Порывистый и отважный
Андрей тоже поразил в этой сцене. Кочубей Владимира Ванеева
вызвал сочувствие в темнице и потом в молитве перед казнью. А
музыкальный финал предпоследнего действия и симфоническая
картина «Полтавская битва» потрясли мощью звучания оркестра и
наполненность узнаваемыми мелодиями молитвенных песнопений,
военных звуковых сигналов, торжественных маршей, исполняемых в
особых случаях.
Очень красивый спектакль «Мазепа» в Мариинской театре!
Уникальный по достоверности и зрелищности постановки, такой
захватывающий и познавательный! Очень хочется, чтобы в него
вливались и хорошо подготовленные молодые вокальные силы! Ведь,
думаю, Мариинский театр сегодня единственный театр в мире, где
«Мазепа» и другие русские оперы идут в исторически достоверной и
уважительной к замыслу композитора трактовке! Их надо беречь в
репертуаре, как зеницу ока! Это же уникальное коммерческое
предложение, говоря языком маркетологов! Если их блестяще
исполнять, рекламировать и продвигать, то они будут достойно
поддерживать заслуженную славу Мариинского театра и приносить
хороший доход!
160
« « О, сколько нам открытий чудных готовит…» »
« « Травиата» »! !
Как ужасно начался два года назад день католического Рождества:
утром в новостях сказали о разбившемся под Сочи самолете с
журналистами, певцами хора имени Александрова (ансамбль песни и
пляски имени Александрова), военными, доктором Лизой – почти
сотней молодых, красивых, талантливых людей в самом расцвете сил!
Моя московская коллега и хорошая знакомая, с которой мы
собирались на дневную «Травиату», от расстройства даже хотела
остаться дома. Но все-таки пошла, хотя и выглядела очень несчастной.
В очереди в гардероб какая-то дама ее спросила, отчего она так
печальна. И услышав ответ, сказала: «Сейчас на спектакле Вам станет
легче! Получите подлинное наслаждение!».
И, действительно, дневная «Травиата» пополнила мою коллекцию
незабываемых спектаклей, половина из которых – именно дневные!
Шла я и вела свою московскую коллегу, конечно, слушать Жоржа
Жермона в исполнении Владислава Сулимского, и меня особенно не
волновало, кто будет петь остальные партии. В этом смысле я согласна
с мнением своей одной виртуальной знакомой в соцсетях: «Когда
попала на «Травиату» с Владиславом Сулимским, мне было не до
Виолетты и Альфреда. Удовольствие визуальное и услада для уха
неимоверные!». Но мне несказанно повезло! Хотя я никогда раньше не
слышала Илью Селиванова и не знала, что от него ждать, Екатерину
Гончарову в партии Виолетты я слышала дважды, и она мне
понравилась. Но оказалось, что это самое запоминающийся спектакль.
Все трое исполнителей главных партий были настолько естественны в
своих ролях и вокально так замечательны, что Альфред, Виолетта,
Жорж Жермон, несмотря на условность оперного жанра, казались
обычными людьми, попавшими в непростую житейскую ситуацию, в
которой благими намерениями устилается дорога прямо… к смерти
главной героини. Тем не менее, в течение всего спектакля меня не
покидала мысль, что эта история про человечность в каждом из нас,
про то, как даже социальные предрассудки не лишают людей разных
161
сословий и социального статуса сочувствия друг к другу, понимания,
симпатии. Главные исполнители – Екатерина Гончарова, Илья
Селиванов, Владислав Сулимский не изображали, а были Виолеттой,
Альфредом и Жермоном, подчинялись логике их характеров,
действовали, как они. Особую роль здесь сыграл Илья Селиванов. Его
красивый тенор, которым он сумел без пережима выразить различные
чувства, был главным стержнем его персонажа, но и внешний облик и
особое актерское чутье сделали его Альфреда абсолютно попадающим
в задуманный композитором образ. Молодой, стройный, красивый,
мягкий, но вспыльчивый, искренний. Альфред таким и должен быть –
юным, почти невинным мальчиком среди этой своры прожжённых
волокит. Потому Виолетта на него и среагировала, а потом и
полюбила! Он был другой! Искренний, чистый в помыслах, настоящий
– в том мире притворства, продажности, эгоизма, где жила Виолетта.
Он и вел себя с Виолеттой, как романтически влюбленный юноша, не
очень практичный и опытный в делах, легко впадающий в ревность и
обиду. А с отцом, Жоржем Жермоном, он был любящим, временами
по-детски строптивым, но в целом покорным сыном. Слушать его
пение и наблюдать за естественным и таким понятным поведением его
персонажа было одно удовольствие! Видимо, он пошел в отца, Жоржа
Жермона, который печется о благе своих детей, как это понимает. Но
отец умеет слушать, наделен мудростью и сочувствием в людям не
только своего сословия, может оценить благородство даже в женщине
с небезупречной репутацией, сам склонен к справедливости и
порядочности. Жорж Жермон Владислава Сулимского – это такой
рассказ в рассказе. В его Жермоне есть удивительное развитие образа,
которое мы наблюдаем в не очень продолжительной картине второго
действия: от грозных требований соблюдения приличий происходит
постепенный переход к досадливому терпеливому выслушиванию
признаний Виолетты, затем в нем появляется сочувствие, понимание,
сожаление, что обстоятельства вынуждают его быть жестоким,
благодарность за великодушие и уважение к благородству женщины,
как раньше говорили, с сомнительной репутацией. И уже потом
приходит к нему раскаяние в жестоком вмешательстве в отношения
162
Виолетты с сыном, желание все исправить, но поздно… И внешне
персонаж прекрасен – благородный седой господин, который опираясь
на трость, ходит грузным шагом, не торопится, терпеливо
разговаривает, но может и вспылить. Вместе с незабываемым
прочувствованным вокальным исполнением созданный певцом
цельный образ Жоржа Жермона можно рассматривать как оперный
шедевр, лучший из всех когда-либо мною виденных и слышанных (а
их было очень много).
Если внимательно читать титры перевода, то в словах Жермона есть
всё для такой динамики поведения героя, то есть Верди задумал
именно такого отца Альфреда. И вокальное воплощение я бы назвала
выдающимся, лучшим из всех мне известных. В голосе Владислава
Сулимского всегда есть теплота, благородство, он всегда «играет»
голосом, выражая им все чувства, необходимые для раскрытия смысла
арии, специфики ситуации и характера персонажа. А невероятно
красивый тембр, свобода звучания голоса, когда певец поет, словно
дышит, делает исполнение незабываемым! «Слушая его, хочется
плакать не столько от сочувствия к героям, сколько от восторга,
настолько это прекрасно!» – призналась моя московская гостья, дама
весьма искушенная и в театре, и в искусстве, крупный специалист по
книгам по искусству. Она с восхищением говорила о Владиславе
Сулимском, которого слышала впервые: «Обычно баритоны в операх
поют, словно на пределе своих возможностей, очень натужно, а здесь
потрясающее спокойное пение, и прекрасно видно, что у певца еще
масса певческих возможностей в запасе. Это же мировой уровень
качества вокального исполнения». И еще отметила: «Какое в этой
опере поразительное взаимодействие певцов, какой ансамбль. Я уже
привыкла, что оперные певцы стараются каждый показать себя. А у вас
тут еще все просто замечательно!».
Очень проникновенной была и Виолетта Екатерины Гончаровой,
она тоже выделялась из толпы прожигателей и прожигательниц жизни
своей мягкостью, благородством, искренностью, жертвенностью.
Даже напускная веселость слетает с нее уже в первом действии и не
163
возвращается. Она была очень убедительна и в любви, и в болезни, и в
страдании. Красивый выразительный сильный голос!
Весь спектакль слезы сами наворачивались на глаза в самых
трогательных сценах (в частности, в объяснении Жермона и Виолетты,
в финальном возвращении Альфреда и смерти Виолетты), даже в тех,
где обычно этого не происходит (например, при первом признании
Альфреда в любви к Виолетте в самом начале оперы).
На дневном спектакле я сидела очень близко к сцене, хотелось все
рассмотреть в подробностях. С удивлением поняла, что бал у Флоры
проходит в завуалированном борделе, а окна в ее доме режиссер
ассоциирует с витринами знаменитого района «Красных фонарей» в
Амстердаме. Без больших усилий это на ум не приходит, ну и бог с
ними. Потому что реальные «красные фонари» ничего общего с
показанным не имеют. Мне голландский друг кое-что рассказывал о
тамошних нравах, поскольку брал интервью, как журналист, у
обитательниц этих кварталов. Приятного мало!
Вечерняя «Травиата» началась с минуты молчания. Тогда уже были
известны списки погибших в авиакатастрофе людей, от которого
сердце обливалось кровью и не хотелось верить в реальность
происходящего. Зал минуту стоял в гробовой тишине, и только
метроном отсчитывал время живым… Сколько певцов хора имени
Александрова погибло вместе с их руководителем! И трагическая
опера, хоть и облеченная в прекрасную музыку, была достойным
поминовением ушедшим из жизни…
Спектакль был тоже великолепен. Прекрасной Виолеттой была
Гульнара Шафигуллина, правда, некоторые арии звучали немного
непривычно из-за измененного местами темпа и фразировки. «По-
взрослому» исполнял Альфреда Сергей Скороходов, который после
утреннего юного Альфреда, казался скорее братом Жоржа Жермона,
чем сыном. Но вокально Альфред был хорош, решителен, уверен, даже
властен. Жоржа Жермона снова пел Владислав Сулимский, и он опять
был столь же интересен и вокально совершенен, как и в дневном
спектакле!
164
Две «Травиаты» с Владиславом Сулимским в один день – это
настоящий подарок любителям оперы перед более чем
четырехмесячной разлукой с этим вечным творением Верди.
Следующий спектакль в Мариинке заявлен только в мае 2017 года. Вот
и хотелось вобрать в себя побольше вердиевской музыки «про запас»,
чтобы помогала сохранить в душе «разумное, доброе, вечное» до
следующей встречи с ней.
« « Травиата» »: « « над вымыслом слезами обольюся» »! !
Бессчетная «Травиата» в моей жизни (26 ноября 2017 года)! Но
когда эту оперу слушаешь в театре, вживую, она воспринимается
всегда как в первый раз. Поддаешься неувядающему очарованию
музыки Верди и проникновенности романтического сюжета
Александра Дюма-сына, позволяешь себе быть «наивной и смешной»,
искренне переживать за героев истории. Тем более, что пела отличная
команда солистов: прекрасная Виолетта – Оксана Шилова,
замечательный Альфред – Илья Селиванов, неподражаемый Жорж
Жермон – Владислав Сулимский. И спектакль удался! Тронул, до слез,
особенно финал. Обычно я не плачу в последнем действии (что
посыпать голову пеплом, когда все это можно было предвидеть?), меня
больше волнуют сцены объяснений Виолетты с Альфредом, а потом с
его отцом, Жоржем Жермоном. Но в этот раз (надо же!) прослезилась
именно в финале, так захватила сцена возвращения Альфреда и
появления его отца – Жоржа Жермона. И мне казалось, что я
сочувствую всем, особенно тем, кто остается жить. Ведь сын и так
справедливо обвиняет отца в своих горестях. Упущенные возможности
всегда самые болезненные. Хотя одно обнадеживает, что и отец
искренне сокрушается о своем закулисном давлении на Виолетту и
разрушении ее отношений с Альфредом. Возможно, это поможет им
наладить отношения…
Как всегда, Жорж Жермон Владислава Сулимского больше всего
занимал мое внимание. В который раз восхитилась выразительностью
и добротностью его вокала и образа. Ну, просто вокальная скала,
165
твердыня! Ничего лишнего, никаких неточных интонаций, все
работает на роль! Когда слушаю своего любимого баритона, мне
всегда хочется сказать о его персонажах: «Магия голоса и образа,
рожденная мастерством, талантом, профессионализмом и чем-то еще,
что делает хорошее пение незабываемым!» Его персонажи – это
спектакли в спектакле. Жорж Жермон – неброская роль. Он не герой,
не любовник, у него не очень благовидная задача в опере – разлучить
влюбленных. Но глядя на уверенного в себе Жоржа Жермона и слушая
его арии, возникает ощущение, что ты давно знаешь этого человека,
понимаешь его взгляды (к счастью, я помню наизусть русский текст
либретто, внутренним слухом слышу именно его, мне не надо читать
перевод, ведь в советское время пели по-русски). Никакой суеты или
ажитации, арии звучат, как доверительный разговор – и с Виолеттой, и
со строптивым Альфредом. Такой естественный вздох, когда сын
отмахивается от отцовского утешения, будто сказал: «Ох уж эти дети!»
А в финале – красноречивый взгляд-вопрос доктору: «Все так плохо?»,
и понятный ответ: «Хуже некуда!» Видно, что Жорж Жермон
Владислава Сулимского привык все держать под контролем, быть
хозяином положения, но при этом он человек не злой, хотя и
традиционно мыслящий. А в случае с Виолеттой и Альфредом, все
неожиданно из-под контроля вышло. Скорее всего, нелегко далось
отцу компромиссное решение. В конце концов, он оказывался
способным ради счастья сына поступиться принципами. Да еще
раскаяться в содеянном. Словом, прекрасный получился нынче Жорж
Жермон!
Почему-то в этой опере я редко испытывала сочувствие к Виолетте,
этой даме полусвета. Возможно, потому что она мне психологически
не близка. Альфред мне понятней. Но сегодня я как-то особенно
прониклась ее радостями и горестями. Прекрасный голос Оксаны
Шиловой и естественное проживание ею своей роли делали персонаж
очень правдоподобным. Даже стоя на столе с бутылкой в руке
Виолетта не казалась вульгарной, а скорее импульсивной и
эмоциональной. Очень выразительно звучали ее арии, красивый
сильный голос певицы заставлял любить и страдать вместе с ее
166
героиней. Илья Селиванов в роли Альфреда, юного и пылкого
влюбленного, тоже словно живет на сцене жизнью своего героя.
Запальчивый, по-юношески зацикленный на себе, безоглядный в
любви и ревности, он и вокально звучал страстно и искренне. Его
Альфред – очень привлекательный персонаж, сразу понимаешь,
почему Виолетта решила переиначить ради него всю свою жизнь.
« « Травиата» » покоряет с первой ноты
Есть оперы, которые сколько ни слушай, они воспринимаются
всегда как впервые (4 мая 2018 года)! Для меня «Травиата» – одна из
таких! Когда-то, в нежной юности, это была любовь с первого взгляда,
точнее, с первого звука. И осталась ею навсегда! Выученная наизусть
от первой до последней ноты, она все равно постоянно притягивает,
покоряет и волнует! Гениальная в своей выразительности музыка, не
менее гениально переделанная история господина Дюма-сына!
Прочитанная в подлинном виде, она вызвала у меня, скорее,
недоумение, чем восхищение. Роман на грани клиники,
с раскапыванием могилы и обнимаем трупа. А в либретто оперы сюжет
приобрел изящество, социальное звучание, очаровывающий, и, как
положено, печальный романтизм.
Три главных персонажа – куртизанка Виолетта Валери (Оксана
Шилова), ее возлюбленный Альфред (Сергей Скороходов) и его отец
Жорж Жермон (Владислав Сулимский) – постепенно разворачивают
перед зрителями трогательную, необычную для своего времени,
историю любви и общественной нетерпимости. Певцы, как вокальные
чародеи, околдовали своими голосами взрослых людей и подарили им
потрясающую возможность насладиться одной из лучших опер Верди!
Нежная обворожительная Виолетта Оксаны Шиловой смотрелась
абсолютно органично, ее чарующий голос проникал прямо в сердце и
заставлял неусыпно следить за драматичной судьбой ее героини!
Неподражаемый Жорж Жермон Владислава Сулимского,
степенный господин с тростью, действующий во благо семьи и в
рамках общественных представлений о приличиях, уже давно сделал
167
для меня сцену в загородном доме самой любимой в опере. Интересно
наблюдать и слушать, как меняется высокомерное отношение к
Виолетте этого почтенного дворянина из Прованса, предубежденного
против «компрометирующей семью связи» сына. От раздражения, что
приходится тратить время и нервы, чтобы вернуть Альфреда в лоно
семьи и вырвать из лап разврата, он постепенно переходит к
пониманию и сочувствию, а в финале – и к раскаянию. И вокально
сцена в имении была очень хороша! Дуэты с Виолеттой звучали
роскошно, что не удивительно – голоса Владислава Сулимского и
Оксаны Шиловой, прекрасные по тембру, выразительности и
богатству вокальных красок, создавали неповторимое по накалу
чувств действо. Меня всегда захватывает бесхитростная ария Жермона
о дочери, слова которой давно трогают душу, особенно в русском
варианте: «Небо послало ангела мне, старику, на радость, с дочерью
милой изведал я семейного счастья сладость! Время пришло зажглась
любовь, быть бы должна невестой, но связь Альфреда губит все и
браку, браку их мешает! Знаю, над ней Вы сжалитесь, что же ее губить,
и сердце то невинное без жалости разбить? Я плачу, слезы горькие мои
должны Вас убедить, должны». Так пел в свое время невероятно
популярный в Советском Союзе Павел Лисициан, голос которого
легко узнавали многие. Когда у меня возникает желание поиграть на
пианино, этот номер из клавира «Травиаты» бывает одним первых… У
Владислава Сулимского эта ария звучит очень проникновенно. Но,
конечно, больше всего я жду, когда любимый баритон запоет
знаменитое «Ты забыл край милый свой, бросил ты Прованс родной,
где так много светлых дней было в юности твоей!» Для меня это одно
из самых красивых мест в опере, хотя ария эта скорее успокаивающая,
умиротворяющая, в ней Жорж Жермон безуспешно пытается отвлечь
сына от пагубной страсти, пробудить общие воспоминания, заставить
рационально мыслить и покориться родительской воле, что и
предполагала общественная традиция: «Не противься же ласкам
отцовским!» – пытается он образумить Альфреда! Прекрасная
лирическая мелодия арии, со множеством украшающих ее форшлагов,
требующая от исполнителя безупречной кантилены и умения
168
выражать необходимую палитру чувств только на пиано и пианиссимо,
завораживающе звучит в исполнении Владислава Сулимского! В этой
арии в шести местах в нотах написано «dolce» (нежно), в нескольких –
«с экспрессией», «с силой», преобладающая сила звучания –
пианиссимо и пиано, и всего один такт в конце обозначен форте. Но
каждый раз, когда бархатный баритон Владислава Сулимского
разливается над зеленой лужайкой загородной усадьбы Виолетты,
увещевая своего строптивого сына: «Мольбе моей внемли, родной!»,
мое эстетическое чувство оказывается полностью удовлетворенным!
Похоже, эту арию люблю не только я. Недавно слышала в очереди в
гардероб после спектакля, как впереди стоящая дама вполголоса
напевала именно этот фрагмент из «Травиаты»! …И как постоянный
бонус, Жорж Жермон поет в этой сцене еще одну арию, стретту,
которую никогда не пели в советское время и сегодня исполняют не во
всех версиях оперы. Довершает картину «прозрения» строгого отца,
его внезапное и своевременное появление на балу у Флоры и участие
в замечательном ансамбле с хором, венчающем второе действие: «Кто
мог решиться на оскорбленье, /тот ждать не должен себе прощенья.
/Ужель в том, сын мой, виновен был ты?/ Ужель долг чести ты позабыл
/и род свой запятнал?» Но долг перед семьей заставляет его молчать о
несправедливости обвинений сына: «Я был причиною его мученья;/
скрывать я должен, хоть ужасно, /но это долг мой, долг святой».
Финальная сцена оперы нечасто сильно меня трогала, а в этот раз
захватила не на шутку! И тут постарались все главные исполнители,
они постепенно подвели зрителей к точке эмоционального кипения.
Слезы подступили сами собой… Классический катарсис! Высшее
достижение артистов! Взволнованные голоса Оксаны Шиловой
(Виолетта) и Сергея Скороходова (Альфред) наполнялись надеждой в
дуэте: «Покинем край, где так страдали». Жорж Жермон мучился
раскаянием: «Её слова мне сердце так терзают,/ и громко совесть
возвещает, /что я всему виной. /Теперь мне стало ясно /всё зло, что
сделал я несчастной!» И под закрытие занавеса общее: «О, тоска...
тоска...» Слезы застилают глаза. Finita dell'opera!
169
Голос Владислава Сулимского звучал по
шведскому радио. А по российс кому?
Давно ушли в прошлое времена, когда в нашей стране
транслировали по радио оперные спектакли из столичных театров. Это
закончилось с развалом Советского Союза и началом строительства
развитого капитализма. А в Швеции ничто не мешает это делать и
сейчас. Нам же остается только завидовать, что любимого публикой
прекрасного солиста Мариинского театра Владислава Сулимского
можно услышать по шведскому радио, а по российскому – нельзя, там
засилье всего другого, и нет ни одной значительной радиостанции, где
бы передавали только классическую музыку, в том числе оперные
спектакли. И грустно осознавать, что огромная образованная страна
утратила то, что было прекрасно налажено в сфере продвижения
культуры в совсем недавние времена.
Весной 2012 года в приморском шведском городе Мальмё, который
питерским путешественникам известен благодаря самому длинному –
тридцатикилометровому – Эрисундскому мосту, ведущему в Данию, и
«закрученному» небоскребу, в городском оперном театре прозвучала
опера Верди «Луиза Миллер». Большинство значимых партий в ней
пели приглашенные солисты. Одну из главных ролей в ней исполнял
солист Мариинского театра, обладатель роскошного баритона,
Владислав Сулимский (Миллер). Его партнерами по сцене были
псковитянка Олеся Головнёва (Луиза), украинец Тарас Штонда (граф
Вальтер), европейские певцы Люк Роберт (Рудольф), Ларс Арвидсон
(Вурм), Ивонна Фукс (Федерика), Эмма Люрен (Лаура). Оркестром
театра Мальмё оперы дирижировал Михель Гюттлер, в Мариинском
театре его слышали в качестве дирижера в операх Вагнера.
Оперу Верди «Луиза Миллер» иногда называют забытой, она не
слишком известна в России и является первой не патриотической, а
социальной оперой Верди, следующей стала «Травиата». Она не часто
звучит в театрах, хотя отличается удивительно красивой музыкой. В
Мальмё режиссёр Стефано Визоли (Stefano Vizioli) не стал ее
осовременивать. Сценография Кристиана Тараборрелли (Cristian
170
Taraborrelli) и костюмы Анны-Марии Хейнрих (Anna Maria Heinreich)
помогли придать ей должное драматическое воплощение и воссоздать
атмосферу XVIII-XIX века, что важно для понимания всей истории.
Опера трагическая, в ее основу положена знаменитая драма Шиллера
«Коварство и любовь» (поставлена в 1784 году), которая
первоначально называлась как и опера – «Луиза Миллер». Несмотря на
то, что у Шиллера драма была явно политизированной, Верди смягчил
обличительные мотивы, что часто делал и потом (например, когда
писал «Риголетто» по пьесе Гюго «Король забавляется»). Сюжет
оперы сегодня кажется очень типичным для второй половины XVIII
века, когда история и была сочинена. Отдельные эпизоды немного
напоминают фабулу романтических произведений этого времени,
положенных в основу ряда опер и балетов – балета «Жизель», оперы
«Риголетто» (богатый влюблённый отпрыск аристократического рода
выдает себя за бедного человека), оперы «Трубадур» (героиня под
давлением соглашается на брак с нелюбимым, чтобы спасти дорогого
человека из тюрьмы), оперы «Травиата» (интриган заставляет героиню
написать неправдивое письмо возлюбленному, чтобы отвратить от нее
сына и получить какое-то преимущество от этого). И все завершается
смертью от яда обоих молодых людей, только Луизе яд дает в качестве
мести ее возлюбленный Рудольф, который поверил интригам отца и
его управляющего Вурма, но, поняв свою ужасную ошибку, убивает
интригана-управляющего и умирает от яда сам.
Музыка оперы поистине прекрасна, у всех героев есть красивые
арии, дуэты, терцеты. Стилистически музыку можно считать
предтечей «Травиаты» и «Риголетто».
Опера «Луиза Миллер», судя по всему, была значительным
событием в культурной жизни Швеции, раз она транслировалась по
шведскому радио, а потом была записана на видеодиск. Ее исполнение
– выше всяческих похвал: проникновенное, эмоциональное,
трогательное. Голоса певцов поражают красотой тембра, легкостью
звучания и выразительностью. Даже если эту запись только слушать,
то все равно можно представить, что происходит в опере, так хорошо
певцы вокально передают ее драматургию. А голос Владислава
171
Сулимского легко узнается, настолько у него узнаваемое,
неповторимое по тембру звучание!
Хорошо, что запись этой оперы Верди можно послушать! Жаль, что
в репертуаре Мариинского театра сейчас нет «Луизы Миллер»! Этот
музыкальный шедевр достоин исполнения прекрасными певцами на
лучших сценах, каковой является и сцена Мариинского театра. И
Мариинке для этого не надо никого приглашать – у нее есть свои
великолепные солисты, и прежде всего такой замечательный
вердиевский баритон, как Владислав Сулимский. И это вселяет
надежду на возможность услышать чарующую оперу в Петербурге.
***
Весной нынешнего года Владислав Сулимский пел в оперном
театре Мальмё Риголетто, и эту оперу тоже транслировали по
шведскому радио.
« « Симон Бокканегра» » : исполнено на одном
дыхании
Бывают такие удачные спектакли, которые увлекают, захватывают,
заставляют заново переживать давно знакомые сюжеты любимых
опер! Такой подарок для публики, и особенно для театралов, когда
опера слушается на одном дыхании, когда наворачиваются слезы и
веришь каждому слову и каждому жесту артистов, когда понимаешь,
что их герои становятся для тебя просто людьми с их любовью, горем,
завистью, страданием, надеждами, печалями!.. Их смерть
воспринимается уже личной утратой, отдается болью в сердце. Заранее
никогда нельзя спланировать такой эффект, предсказать его. Просто
подбирается удачный состав исполнителей, к ним слетает муза-
вдохновительница, шепчет на ушко что-то, подходящее моменту, и
возникает оперное чудо! Когда голоса свободно льются,
завораживают, будят чувства и воображение.
Удивительный ансамбль певцов – Владислав Сулимский, Татьяна
Павловская, Станислав Трофимов, Роман Бурденко, Олег Сычев –
172
сделал спектакль 2 апреля 2017 года, при всей условности оперного
жанра, неким фрагментом почти реальной жизни. Такое естественное
проживание судеб своих героев артистами трудно припомнить.
Главный герой оперы, генуэзский дож Симон Бокканегра в
исполнении Владислава Сулимского никогда не оставлял слушателей
равнодушными, но в этом спектакле трогал почти до слез. Зрители,
привыкшие к великолепному баритону Владислава Сулимского,
такому выразительному, эмоционально наполненному, мягкому, с
бархатным тембром, которым он умеет выражать сложные чувства
своих героев, услышали в нем новые интонации и краски. Его
властитель Генуи обрел благодаря этому плоть и кровь: уверенный и
властный, непоколебимый и смелый дож, нежный и любящий отец,
радующийся счастью воссоединения с дочерью и возможности
устроить ее судьбу. Прекрасное пение и талантливая актерская игра
Владислава Сулимского заставляли неотрывно следить за его героем,
поражаясь ранее не замеченным деталям и жестам. Почему-то
особенно пронзительно воспринималась сцена в кабинете дожа, где
Габриэль Адорно (Сергей Скороходов) намеревается убить Симона, но
ему помешала это сделать Мария-Амелия. Признавшись
возлюбленному, что дож ее отец, она бросается к отцу в объятия, а
Габриэль пытается вмешаться. Герой же Владислава Сулимского,
чтобы удержать его на месте, обнимая дочь, очень красноречиво
выставляет ладонь вертикально вверх, как мы обычно делаем, чтобы
показать, что не надо мешать, нарушать значимость момента. И в
целом, роль Симона Бокканегры у Владислава Олеговича сегодня
обрела какую-то особенную мощь и силу, естественную уверенность и
цельность, свойственные актерским работам высочайшего класса. И
это почувствовали многие, подобные суждения слышались и в
антракте, и после спектакля.
Симон Бокканегра, знакомый и вечно новый
Прошлым летом мне довелось побывать на двух спектаклях
Мариинского театра во Владивостоке. Я приехала специально в дни
173
оперного фестиваля «”Мариинский” Владивосток», чтобы послушать
своего любимого баритона на Приморской сцене.
8 августа 2017 года Владислав Сулимский выступил в заглавной
партии на премьере на Приморской сцене Мариинского театра оперы
Джузеппе Верди «Симон Бокканегра». Это роль, за которую певец
получил и высшую театральную премию Санкт-Петербурга «Золотой
Софит», и приз зрительских симпатий Петербургского театрального
общества, а позднее – и Российскую оперную премию» CASTA DIVA»
в номинации «Певец года». Коронная партия, королевский состав
исполнителей (Татьяна Сержан, Отар Джорджикия, Роман Бурденко).
Дирижировал оркестром Валерий Гергиев. Успешная премьера. В этот
день у любителей оперы на Приморской сцене Мариинки был
настоящий праздник! Все билеты проданы, аншлаг! Даже странно, как
волновало слово «премьера», хотя в этом составе мечты я уже слышала
эту оперу. Публика собралась нарядная, радостная, предвкушающая.
«Эта постановка, лаконичная и величественная одновременно,
тонко следует колориту и атмосфере оперы великого Верди.
Декорации намечают историческую эпоху акцентами в виде фрагмента
готического фасада или трона правителя. Основное внимание
концентрируется на героях, облачённых в роскошные костюмы с
преобладающими серебристо-голубыми и тёмно-синими (цвета моря),
а также пурпурно-золотыми (цвета любви и власти) оттенками. И над
всем царит водная стихия — вечная и изменчивая, она получает зримое
воплощение через проекции на гигантскую циклораму,» – сообщала
реклама, которую можно было увидеть по всему городу и даже в
аэропорту.
Никогда не думала, что получу столько новых эмоций, слушая
знакомую оперу со знакомыми исполнителями в незнакомом, но таком
замечательном театре! Премьера однозначно удалась на славу! Ни
одного свободного места, бурная овация, как обычно здесь бывает, зал
аплодировал и выражал восторг стоя! Приятно было идти после
спектакля к выходу в толпе довольных, радостных, не побоюсь
сказать, счастливых зрителей, которые активно обмениваются своими
впечатлениями. «Мне все понравилось!», «Как хорошо пели!»
174
«Красивая опера»! Я разделяла их чувства, и ещё думала: «Какой
великолепный театр! Какая невероятная акустика! Как она
подчеркивает и умножает роскошь голосов! Она словно задумана,
чтобы донести до слушателя каждый обертон живого человеческого
голоса, каждый нюанс звучания... И чем богаче и объемнее голос, чем
он совершеннее, чем больше в нем эмоций, тем лучше он звучит здесь.
Правда, и огрехи исполнения, если они случаются, тоже усиливает».
Хотя я слышала эту оперу на сцене Мариинки в Петербурге
множество раз, а в последнее время бывала на всех спектаклях с
участием Владислава Сулимского, я очень рада, что попала на
премьеру во Владивостоке. Оказывается, новый театр – новые
впечатления. И для голоса моего любимого баритона акустика
Приморской сцены Мариинки – словно прекрасная рама для
гениальной картины! Я не устаю говорить об уникальном звуковом
богатстве голоса Владислава Сулимского, его обертоновой
наполненности, тембровой красоте, когда просто к физическому
звучанию прибавляется ещё что-то, что есть только в душе человека, в
его личности, в том, что ему дал Бог. И вот именно этими тонкими
особенностями исполнения, когда речь идёт уже не просто о
профессионализме или мастерстве, а о вдохновленности, и позволяет
насладиться акустика Большого зала Приморской сцены Мариинки.
Она явно сделана в расчете певцов и музыкантов первой величины,
чтобы передать каждый звук их прекрасных голосов и инструментов.
Вчера на премьере уже любимой оперы Верди «Симон Бокканегра»
мне удалось получить совершенно гурманские впечатления от
роскошного баритона Владислава Сулимского, который, как мне
показалось, обрёл новые краски после многократного исполнения
новой для него партии Риголетто на австрийском оперном фестивале
«Oper im Steinbruch». Его Симон Бокканегра всегда воспринимался не
как условный оперный персонаж, он вызывал сочувствие,
сопереживание. Казалось, чего ж ещё желать? Но герой Владислава
Сулимского развивается, он все больше приобретает черты вполне
конкретного человека, когда о нем думаешь не как о персонаже, а как
о реальном правителе, отце, друге. И вокально его роль обогащается
Выдающиеся роли Владислава Сулимского
Макбет
Симон Бокканегра
Монфор
Граф ди Луна
Григорий Грязной
Боярин Шакловитый Ренато
Монфор Фердинанд
Владислав Сулимский с коллегами и поклонниками после спектаклей
175
тембровой и эмоциональной глубиной и сосредоточенностью, когда
доставляет наслаждение каждый музыкальный фрагмент, а, порой, и
каждый звук.
Достойные партнёры Владислава Сулимского по сцене – Татьяна
Сержан, трогательная и решительная Мария-Амелия, Отар
Джорджикия, неумолимый бунтовщик и пылкий влюбленный, Михаил
Петренко, непримиримый противник и суровый отец любимой
женщины, – сделали спектакль динамичным, эмоциональным,
вокально роскошным. Многие питерские любители этой оперы Верди
задавались в соцсетях вопросом: «А во Владивостоке понимают, КАК
им повезло с составом исполнителей? Это же состав мечты! Лучшего
и желать нельзя!» Мне показалось, что понимают, радуются и ценят.
А для себя я почувствовала, что, скорее всего, мне захочется
послушать Владислава Сулимского в Большом зале Приморской
сцены Мариинского театра ещё не один раз. И, к счастью, уже 10
августа я смогла это сделать. Он пел одну из своих лучших титульных
партий – Макбета в одноименной опере Верди.
Н Н епост ижимая тайна великого искусства
Полтора года назад я пошутила, что спектакль «Симон Бокканегра»,
как хорошее вино, становится все лучше раз от раза. Я имела в виду,
что впечатление от каждого очередного спектакля оказывается
сильнее, главный герой – Симон Бокканегра Владислава Сулимского –
от представления к представлению наполняется новыми силами, и,
словно живой человек, развивается и делается все глубже и
интереснее. И вокально этот спектакль, будто заколдованный,
становится всё совершеннее и совершеннее! Наверное, в этом и
состоит тайна великого искусства!?!
Я всегда знала, что в любой шутке истины гораздо больше, чем
просто юмора. Но в этом случае – шутки в моем высказывании, как
выяснилось, вообще не оказалось, сплошная констатация факта!
Исполнение оперы Верди «Симон Бокканегра» 29 декабря 2017 года –
это лучшее, что мне довелось услышать в театре за всю мою жизнь!
176
Невероятного генуэзского дожа Симона Бокканегру, яростного и
понимающего, властного и трогающего за душу, трагически
погибающего на пике своих политических успехов и человеческих
обретений подарил публике горячо любимый певец Владислав
Сулимский! Не знаю, можно ли петь лучше (я уже ничему не
удивляюсь, когда речь идет о Владиславе Сулимском), но вчера его
голос меня просто потряс! Он царствовал на сцене, как и его дож! Ну,
иначе просто не скажешь: магический голос, невероятной красоты,
выразительности и мощи, позволяющий создавать образы
поразительной достоверности и силы! И вся команда исполнителей
подобралась столь же выдающаяся, что и сделало весь спектакль из
ряда вон выходящим событием уходящего года! Это был идеальный
состав для этой оперы Верди! Каждый певец – великолепен в своей
роли, даже в небольшой! И весь ансамбль солистов и музыкантов
получился прекрасным! Трогательная Амелия-Мария Татьяны Сержан
завораживала своим чарующим сопрано, которому подвластны любые
музыкальные задачи, особенно в эмоциональных сценах радости и
горя! Эти незабываемые «плачи» любимой певицы слушаешь с
замирающим сердцем! Густой бас Станислава Трофимова со звучными
глубокими низкими нотами, достойными баса профундо, обеспечил
неотразимость Якопо Фиеско. Страстный Габриэль Адорно Отара
Джорджикии завладевал вниманием публики в замечательных ариях
третьего действия! Яркий вокал Романа Бурденко в роли Паоло
заставлял содрогается в сцене его проклятия после похищения
Амелии. И оркестр под управлением Валерия Гергиев дополнил
музыкальное чудо! Все это и обеспечило триумф Верди в зале
Мариинского театра за два дня до Нового года! Получился
незабываемый предновогодний подарок зрителям!
П П усть волшебство повторится, , и и магия не
рассеивается!
Ради этого «Симона Бокканегры» с заявленным идеальным
составом я сдала билет на поезд и купила билет на самолёт, иначе, не
177
складывались наши с подругой рижские оперные планы («Макбет» в
Латвийской национальной опере), но пропустить этот спектакль с
Владиславом Сулимским в главной роли было выше моих сил. Моя
подруга надо мной весело посмеялась, но поняла мое желание, а я уже
смирилась со своими причудами. И ради этого представления это
стоило сделать. Не скажу, что оно затмило несколько потрясающих
предыдущих спектаклей, но было очень впечатляющим. В каждом
хорошем спектакле всегда есть своя изюминка. Сегодня меня
заворожила мужская часть исполнителей. Прекрасно звучали голоса
певцов. Владислав Сулимский, как обычно, был неподражаемым
Симоном: вокально прекрасным, драматически достоверным,
эмоционально понятным. В его герое всегда появляются какие-то
новые черты, но обычно не во внешнем облике персонажа. Нынче же
бросился в глаза какой-то иной грим, в сцене смерти Симона даже
немного пугающий: темные круги вокруг глаз, ввалившиеся щеки,
кровь в уголке рта, блуждающий взгляд белесых полузакатывающихся
глаз... Внешне лицом – просто вылитый Иван Грозный с картины
Васнецова или оживший мертвец из современного ужастика. По
большому счету, это не очень важно в опере, когда певец обладает
таким магическим голосом, как Владислав Сулимский. Как всегда,
самой впечатляющей для меня сценой было выведение на чистую воду
Паоло.
Очень порадовал и Отар Джорджикия, такой у него получился
порывистый Габриэль Адорно! Красиво звучащий чистый тенор – это
всегда подарок судьбы! Так же, как и мощный бас Станислава
Трофимова в партии Фиеско. И Роман Бурденко был роскошно
органичен в роли предателя-злодея и отправителя Паоло.
И это было лишь прелюдией перед грандиозным концертным
исполнением оперы в Москве, в Концертном зале имени Чайковского.
У У слышать Симон а и не умереть!
Ради того, чтобы услышать такого «Симона Бокканегру» 4 февраля
2018 года в Концертном зале имени Чайковского, ничего не жалко! На
178
этот алтарь можно принести и бессонную ночь, и непростой перелет, и
опоздание на поезд! Это было грандиозное представление, прежде
всего вокально роскошное! И оно почти уникально по королевскому
составу исполнителей, а также невероятно по звучанию голосов этих
чародеев пения! В зале потрясающая акустика, раскрывающая красоту
каждого голоса и не отбирающая у него НИЧЕГО! В зале нет лишних
поглощающих звук материалов, ни драпировок, ни глубоких лож и
ярусов, ни бархатных обивок в них, все нужным образом его отражает
и отдает зрителям! И получается фантастическое звучание голосов!
Настоящее феерическое оперное пиршество! Ничего подобного в
театре я не слышала никогда!
Голос Владислава Сулимского, исполнявшего главного героя
оперы – Симона Бокканегру, имел истинно шаляпинские размах,
выразительность и богатство нюансами! Это у певца всегда было, но
тут умножилось. Видимо, многое совпало, и дополнил картину тот
невероятный певческий кураж, когда чувствуешь: «За это можно все
отдать!» А когда Владислав Сулимский поёт в паре с неотразимой
Татьяной Сержан, этот эффект усиливается, и от их пения немеешь в
тихом восторге! У певицы трепетный, легкий и, в то же время, такой
взволнованный полнокровный голос, сочный во всех регистрах,
звучащий так по-итальянски! И что ещё нужно, чтобы сцена с дожем
Бокканегрой, когда он понимает, что Амелия его потерянная дочь
Мария, потрясла до физического трепета во всем твоём существе? Не-
ве-ро-ят-но прекрасно был спет этот дуэт!!! И финальная сцена с
умирающим Симоном, Марией и Габриэлем Адорно (Отар
Джорджикия) тоже тронул почти до слёз. Хороший тенор в опере
Верди – это отдельная радость, а Отар Джорджикия был роскошным
Габриэлем, его голос ... почему-то захотелось процитировать строки
романса: «а голос так дивно звучал, как звон отдаленный свирели, как
моря играющий вал». Действительно, прекрасно спета партия!
Звучный бас – тоже всегда большая удача для публики. А Фиеско
Станислава Трофимова был исполнен густым красивым басом, особым
достоинством которого является свобода звучания голоса во всех
регистрах, и самое главное, в нижнем! И нижние ноты у него не
179
скрипят, как бывает у некоторых певцов, а мощно музыкально поются!
Просто завораживает!
И хотя это было концертное исполнение, взаимодействие между
персонажами почти всегда было полноценным, как в настоящем
спектакле! И это очень подкупало, трогало, волновало!
Кстати, так впечатляюще голоса в театре никогда не звучат из-за
другой акустики и другого устройства зала. А тут просто сердце иногда
заходилось, так завораживающе пели! И Владислав Сулимский, и
Татьяна Сержан, и Отар Джорджикия, и Станислав Трофимов! Такое
удовольствие было их слушать! Симфонический оркестр под
управлением Валерия Гергиева играл прекрасно.
После великолепно исполненного ансамбля перед сценой
проклятия Паоло была продолжительная овация, которую остановил
только повелительный жест дирижера. Потом зал гремел
рукоплесканиями и одобрительными возгласами перед антрактом. А в
завершении оперы аплодисменты переросли в безумные овации! Зал
буквально ревел от восторга! И я тоже! Цветы, преподнесенные
Владиславу Сулимскому, были лишь слабой теньюё этого
восхищения. Историческое событие требовало автографа и личного
выражения чувств от услышанного и увиденного. И нам удалось
увидеть певца после спектакля.
Грандиозный « « Риголетто» » на оперном фестивале
« « Oper im Steinbruch» »!
В партии Риголетто Владислав Сулимский дебютировал недавно –
в сезоне 2017-2018 годов. В четырех постановках в России и за
рубежом: на оперном фестивале «Oper im Steinbruch» в Австрии, на
Приморской, а потом на петербургской сцене Мариинского театра, в
оперном театре шведского города Мальмё. Мне удалось увидеть и
услышать певца в трех из них (не была лишь на приморской премьере).
За прошедший год со дня первого выступления в этой роли (в
австрийском Санкт-Маргаретене 12 июля 2017 года) он исполнил ее 33
раза! Сегодня это его самая востребованная оперная партия!
180
***
Мой прошлогодний летний выездной театральный оперный сезон
начался в прошлом году 24 июля в Штутгартском государственном
театре оперой Чайковского «Пиковая дама», продолжился оперой
Верди «Риголетто» в каменоломнях Санкт-Маргаретена на оперном
фестивале «Oper im Steinbruch» и завершился во Владивостоке, где на
Приморской сцене Мариинского театра я слушала три оперы: 7 августа
«Царскую невесту» Римского-Корсакова с Альбиной Шагимуратовой
и Юлией Маточкиной, 8 и 10 августа – две оперы Верди: «Симон
Бокканегра» и «Макбет» с Владиславом Сулимский в заглавных
партиях. Собственно, это летнее театральное турне я предприняла
специально, чтобы послушать Владислава Сулимского в зарубежных
спектаклях и других театрах России. Удовольствие получила
колоссальное. И на память мне тоже кое-что досталось – некоторые
«театральные» трофеи. Написала эту фразу и стало весело. Почему-то
вспомнился фрагмент песенки дрозда с детской пластинки, где этот
пернатый певец жаловался: «Едва закончу я куплет, как ждут меня
несчастья, мой накрахмаленный жилет поклонницы рвут на части!»
Нет, никаким фетишизмом я не грешу, собираю исключительно
графические свидетельства посещения спектаклей и фотографии.
У меня есть несколько автографов оперных артистов, голосами
которых я восхищаюсь: Владислава Сулимского, Татьяны Сержан,
Отара Джорджикии. Мне приятно читать слова, которые они написали,
смотреть на подписи, вспоминать, и как они пели, и при каких
обстоятельствах были получены автографы. Например, Отара
Джорджикию я встретила случайно, мы сидели рядом в одной ложе во
Владивостоке на «Макбете». Как же упустить возможность и не взять
автограф? Пусть даже не на программке «Симона Бокканегры», где он
пел Габриэля Адорно, а на рекламном проспекте Международного
Дальневосточного фестиваля «”Мариинский” Владивосток».
181
Одиннадцать Риголетто Владислава Сулимского
звуча ли при любой погоде!
Владислав Сулимский, любимый баритон петербургской публики,
12 июля 2017 года дебютировал в сложнейшей партии Риголетто в
премьерном спектакле одноименной оперы Верди на престижном
фестивале «Oper im Steinbruck» в австрийском Санкт-Маргаретене, в
50 километрах от Вены. И в общей сложности до 19 августа, когда
ведущий солист Мариинского театра спел в завершающем этот
оперный фестиваль спектакле, он вышел в этой партии одиннадцать
раз. И каждый раз пятитысячная аудитория величественного театра
под открытым небом получала совершенно незабываемые
впечатления!
Оперный фестиваль Oper im Steinbruch в австрийском Санкт-
Маргаретене считается одним из самых ярких европейских
музыкальных событий года! Он проходит ежегодно на главной сцене
в каменоломнях Санкт-Маргаретена, в которых более двух тысяч лет
велась добыча известняка. Эти ни с чем не сравнимые причудливые
скальные образования стали крупнейшим в Европе театром под
открытым небом природного происхождения, где каждый год во
впечатляющих естественных декорациях проходят роскошные
оперные представления. В 2017 году – это «Риголетто» Верди. Ведь
скалы каменоломни обеспечивают потрясающий фон для
музыкального шедевра великого итальянца.
В день премьеры «Риголетто», 12 июля, спектакль пришлось
задержать из-за дождя, но все равно часть действия – сцена встречи
шута с дочерью и ее похищение придворными герцога – проходила
почти под ливнем. Но это никак не повлияло на великолепие голосов
главных исполнителей – Владислава Сулимского (Риголетто), Елены
Санчо Перег (Джильда), Йозепа Канга (Герцог). Все это сохранила
видеозапись, и теперь каждый зритель может ее купить на спектакле
за 20 евро, или, как я, получить в подарок.
Мне довелось побывать на спектакле 29 июля. И погода в тот вечер
была самая подходящая – теплая, с легким ветерком и без намека на
182
дождь или жару. Публики было много, в ней был замечен известный
телеведущий Леонид Парфенов… И это был грандиозный
«Риголетто»! Величественные стены каменоломни, используемые, как
естественное экраны для видеопроекций, мощная акустика,
прекрасные солисты и Владислав Сулимский в роли Риголетто – этого
достаточно, чтобы сделать спектакль незабываемым! Его придворный
шут – словно живой человек: саркастический с придворными, пока все
хорошо, заботливый и любящий отец с Джильдой, потрясенный,
растерянный и почти убитый горем после похищения и обнаружения
дочери в герцогских покоях, жаждущий мести за поруганную честь
дочери и радующийся свершившемуся возмездию, и наконец,
раздавленный страшной насмешкой судьбы! Распутный герцог жив, а
дочь, влюбленная в него, несмотря ни на что, убита, вместо герцога, и
Риголетто за это убийце сам и заплатил! Заключительный вопль
отчаяния – мороз по коже! Совершенно роскошно Владислав
Сулимский исполнил своего Риголетто! Не устаю восхищаться
вокальными возможностями певца, его харизмой, уникальным
колдовским тембром, бархатным звучанием и непередаваемо
прекрасной теплотой в голосе! И партнёры по сцене у него были
великолепные – Джильда (Татьяна Ларина), Герцог (Yosep Kang).
Постановка, хоть и современно стилизованная, иногда изобиловавшая
слишком натуралистичными движениями и жестами, но в целом
красивая и яркая, хорошо передавала дух оперы в масштабах огромной
сцены под открытым небом. Видеопроекции поразительно удачно
визуализировали музыку, от некоторых нельзя было оторвать глаз, они
словно завораживали: огонь, мощные водные потоки, разрушающиеся
и низвергающиеся на Риголетто стены мироздания... Потрясающий
спектакль, невероятно впечатляющее место, изумительный фестиваль!
Над созданием фестивальной постановки оперы трудилась большая
профессиональная команда. Режиссер и директор фестиваля Philippe
Arlaud, музыкальный руководитель Anja Bihlmaier, дирижер Daniel
Hoyem-Cavazza, хормейстер Walter Zeh. «Разовый формат постановки
шедевра Верди на главной сцене в каменоломнях Санкт-Маргаретена
позволяет режиссеру по-новому рассказать историю шута Риголетто, в
183
ранее неизвестных измерениях. Он сталкивает в спектакле разные
миры (высший свет, придворный мир и мир преступников, убийц).
Они встречаются, взаимодействую и снова отдаляются друг от друга.
А между ними развивается человеческая драма, кипят страсти,
образуются нежнейшие переплетения чувств, которые безжалостно
погибают под прессом между высшим светом и не афиширующим себя
миром криминала. И завершается все полным крахом». Так описывали
спектакль на сайте фестиваля.
Изрезанные скалами каменоломни Санкт-Маргаретена является
идеальным местом, создающим из образов, музыки и эмоций
уникальную оперную панораму незабываемого великолепия! Такой
необычный театр стоит того, чтобы хоть раз в жизни побывать в этом
удивительном месте и послушать великую оперу Верди с прекрасным
баритоном – Владиславом Сулимским в совершенно потрясающих
антураже и декорациях.
Долгожданный незабываемый Риголетто! !
Давно не было таких мощных оваций в Мариинском театре, как 22
сентября 2017 года, после двойного дебюта в опере Верди «Риголетто»
– Владислава Сулимского в заглавной роли и Оксаны Шиловой в роли
его дочери Джильды. Несмолкающие аплодисменты вынудили
операторов сцены поднять занавес второй раз, когда в зале уже горел
свет, а артисты и зрители могли видеть друг друга. И радоваться, что
им взаимно повезло. Услышать одну из лучших опер Верди с
великолепными певцами в последнее время случается не часто! Ах, как
хочется повторить это удовольствие! И певцы, которых зрители щедро
вознаградили овацией и аплодисментами, были явно рады, что контакт
с публикой оказался таким прекрасным.
Я получила от спектакля незабываемые впечатления! Наконец-то
мне удалось услышать прекрасного Риголетто (Владислав Сулимский)
в Мариинке! Какой голос! Моя хорошая московская знакомая и
коллега по университету, которая не слышала Владислава с июля,
глубокомысленно заметила: «Такое впечатление, что он стал ещё
184
лучше петь, если это возможно». И я с ней с радостью согласилась.
Мне и самой так все время кажется. Но сегодня голос певца словно
электризовал воздух, его завораживающий тембр и глубина звучания
заставляла многих зачарованно слушать (мои соседи время от времени
обменивались тихими восторженными фразами-вздохами, и я
разделяла их чувства). У Владислава Сулимского сегодня была
волшебная партнёрша – Оксана Шилова, чей голос невероятной
красоты, силы и точности звучания дополнял и усиливал впечатление.
Дуэты баритона (Риголетто) и колоратурного сопрано (Джильда)
воспринимались как самые важные в опере и очень красивые. Эти два
голоса (Владислава Сулимского и Оксаны Шиловой), равные по
красоте и совершенству, заставляли замирать в тихом восторге, и,
похоже, не только меня – тишина в зале была почти нереальная. Эту
необычную тишину отметил и Владислав Сулимский на встрече со
своими поклонниками после спектакля. А что удивляться! Не каждый
день публике перепадает такая роскошь – суперопера с
суперисполнителями! И меня всегда в Мариинке восхищает и радует,
как точно зрители реагируют на происходящее на сцене, как
безошибочно выделяют лучших (композиторов, певцов, музыкантов)
и лучшее, одаривая их бурными аплодисментами, цветами и овациями.
Я поймала себя на том, что очень приятно, когда артисты, не мудрствуя
лукаво, делают в опере то, о чем поют их герои. Объясняются в любви
– держатся за руки, обнимают друг друга, естественно печалятся,
насмехаются, тревожатся. Все это дышит психологическим здоровьем
и жизнеутверждением. И душа радуется и оживает, даже если
притомилась...
После такого триумфального дебюта невозможно было не
поздравить Владислава Олеговича с потрясающим успехом. Хотя о
встрече договорились заранее, ждали долго, артист давал интервью
телевидению. И это здорово! У такого великолепного артиста надо
брать интервью, на мой взгляд, гораздо чаще! Но дождались,
поздравили, получили свои исторические автографы. И сами попали в
кадр телеобъектива. Интересно будет посмотреть снимавшийся сюжет.
После спектаклей в Мариинке Владислава
Сулимского всегда встречают поклонники
Мы с подругой Людмилой в Штутгарте после «Пиковой дамы» в
компании двух баритонов – Владислава Сулимского и Шигено Ишино
«Игры с огнем» перед оперным театром в Мальмё. «Риголетто» зовет в любую погоду
В фойе оперного театра в Мальмё (Швеция)
Оперная марка вина
185
« « Риголетто» » по- - шведски
Каждый спектакль в оперном театре Мальмё обставляется как
особый праздник в скандинавских, викинговских, традициях. Помимо
оперного спектакля, отдают дань огню, теплу, еде и питью. В театре
даже есть своя марка вина, на этикетке которого размещена символика
театра и его название. На окнах горящие лампы, стилизованные под
керосиновые, приглашают гостей в дом, в театр. Для каждого шведа
горящая на окне лампа – это легко читающееся и веками используемое
послание гостеприимства: «Приходите, мы ждём вас, мы рады вам!» И
в театре перед спектаклями и в антрактах много «живого» огня – в
фойе, в буфетах, на окнах. Он играет и многократно отражается в
сияющих чистотой стеклах, в люстрах, в золотых одеждах скульптуры
актрисы, встречающей каждого входящего! Праздничные цвета (алый
и золотой) и античные театральные образы использованы в
оформлении зрительного зала!
В чаше, венчающей высокую многофигурную композицию перед
театром, пылает огонь, словно на маяке. И любой мореплаватель, а
шведы всегда ими были, прекрасно понимает, что именно на этот
ориентир надо сегодня двигаться. Очень красивая традиция!
И все это мерцание, бликующие отсветы, трепетный блеск словно
переносится на сцену. Когда поднимается занавес при первых звуках
увертюры оперы Верди «Риголетто», на сцене появляется окутанная
огоньками вращающаяся лестница, по которой крадется Риголетто
Владислава Сулимского , а затем и герцог Алексея Татаринцева на ней
же забавляется со своими «живыми игрушками», унижая и третируя
каждую. Эти два хозяина жизни, то ли два волка, то ли два оборотня,
то ли просто озверевшие от вседозволенности два «реальных пацана»,
держат в напряжении весь зал, заставляя публику сопереживать
происходящему на сцене!
186
Х Х арактер нордический, стойкий, склонный к
агрессии
Скажу сразу, Риголетто Владислава Сулимского в оперном театре
Мальмё (Швеция), 29 марта 2018 года был великолепен! Голос певца,
мощный, красивый, интонационно выверенный, вокально рисовал
ядовитого в своих насмешках, не сомневающегося в своих решениях и
действиях человека, ценившего и любившего в жизни только свою
дочь. Как и все вокальные воплощения оперных героев, Риголетто
Владислава Сулимского тоже меняется: по сравнению с летними
спектаклями в австрийском Санкт-Маргаретене и осенними в
Петербурге в Мариинском театре, где центром внимания была
трагедия Риголетто-отца, в Мальмё герцогский шут в исполнении
певца постепенно наливается злобой и ядом. Он здесь – не страдалец,
не защищающий дочь любящий отец, а жертва собственных поступков
и интриг. Удивительны яростные, порой, издевательские, но поистине
шаляпинские интонации его персонажа, которые делают Риголетто
неотразимым! Но и глубина отеческих чувств, и теплота в голосе певца
не исчезают, они делают этого героя вполне реальным, хоть и
странным человеком. И это несмотря на то, что режиссер превратил
его в сдвинутого из-за смерти жены тирана, который держит взаперти
в каком-то подвале свою взрослую дочь, общается с призраком ее
матери (ну, просто Мария из «Симона Бокканегры»!) и непонятно чем
занимается «на поверхности», то есть в обычной жизни.
Современный дорогой модный костюм наводит на мысль о каком-
то бизнесе. Шрам, обезобразивший половину лица, дает основание
подозревать глубокие психологические комплексы и травмы,
уродующие мировосприятие. Все это усугубляется потерей жены и
своеобразным ее посмертным культом.
Образ Джильды Бьянки Таньоки, обладательницы лёгкого
хрустального сопрано, изменён незначительно. Удивляет ее
«стокгольмский» синдром по отношению к подонку-герцогу,
насильнику и извращенцу. Она за ним бежит, чуть ли не на шею
вешается. Герцог Алексея Татаринцева тоже лишь в мелочах обретает
187
новые черты. Хотя задумка режиссера не ясна. Кто его герцог!?
Владелец роскошного борделя? Богатый извращенец, который, как в
любимом мужском анекдоте, хоть и понимает, что нельзя переспать со
всеми женщинами, но стремиться к этому надо? Вот и ищет их по
подвалам, по автомобильным свалкам и другим злачным местам.
Целого гарема в собственном дворце-борделе ему уже не хватает! Или
на пленэр к пейзанкам потянуло!?
Правда, режиссер (Каспер Хольтен) не заботится о детальной
проработке своей трактовки, поэтому все в спектакле что-то
напоминает, в основном, кинофильмы. Словно, режиссер собрал «с
миру по нитке» и получил «лоскутную» постановку. Начинают все
вариации на тему фильма «С широко закрытыми глазами» – лестница
в огнях и блестках, богатые бездельники и бездельницы, извращенцы
всех мастей, дикие утехи на публике. Но тут есть ещё мотив «Волки»
(герцог) и «овцы» (все остальные, но, по костюмам, зайцы, трусливые
и угодничающие), тема сексуального насилия над женщинами,
социального неравенства. Последнее и символизирует лестница: чем
ниже стоит женский персонаж на ней, тем безобразнее ведёт себя с ним
герцог (он – в маске волка и с его изображением на спине, остальные –
с заячьими ушами). НесильнО воображение у режиссера! Примитив на
уровне детского утренника!
Риголетто носится между ними, и абсолютно не ясно, какую
функцию выполняет. Кстати, тема насилия над женщинами и
проституции в Швеции очень больная. Последние десять лет в стране
с этим активно боролись, особенно с сутенерством, и победили. Как
пишут в шведских источниках, женщины теперь надёжно
законодательно защищены. Поэтому то, что показывает режиссер, для
шведов кошмар кошмаров. И герцог с Риголетто – его носители.
Джильда – жертва их порочности и ненормальности. Но из сюжета
вытравлено все человеческое: ни намека на чувства у герцога, тиран
Риголетто груб с дочерью, угрожает приспешникам герцога
пистолетом, когда не просит, а требует отдать дочь из «сексуального
рабства», Джильда в ответ на откровенные домогательства герцога,
который уже недвусмысленно расстегнул штаны и грубо ее облапал,
188
поёт: «Сердце радостью полно, милый имя мне назвал!» Рисует везде
сердечки (никто от пошлятины не свободен!) и пишет мелом на стене
это имя! Ненормальные все! И смотреть на это больно. Ведь и Гюго, и
Верди ничего подобного не писали. В их творениях герои ведут себя
адекватно и логично, сообразно ситуациям и здоровым чувствам. И
там торжествует любовь, а не сдвиг по фазе! Видимо, режиссер
разделяет мнение некоторых особо рациональных американских
врачей, что любовь – это вид психического расстройства, требующее
медикаментозного лечения. И от этого ещё грустнее. «Скандинавский
нуар», в стиле которого, якобы, сделана постановка, ничего к этому
печальному ощущению не добавляет. Не удивляюсь, что с таким
вИдением даже эмоционально светлой классики и таким
представлением ее в театре, самоубийства стали нормой жизни в
благополучных скандинавских странах.
Слушая «Риголетто» в шведском оперном театре, я невольно
вспоминала слова своего давнего близкого друга, журналиста и
литератора, который любил говорить, что классическая литература до
Достоевского описывала поведение психически здоровых людей, и
вплоть до начала ХХ века в ней преобладали герои с нормальной
психикой: о них писали Пушкин, Тургенев, Чехов, Бунин, Куприн,
Блок, но, Набоков открыл ящик Пандоры, создав свою скандальную
«Лолиту». И понеслось. Людей со сдвигом на страницах книг
появлялось все больше. Недавно же была озвучена статистика и по
реальному положению вещей: каждый четвертый сейчас имеет
психические отклонения!
Сегодня и режиссеры вносят в процесс свою лепту, наделяя героев
своих спектаклей различными маниями, фобиями, комплексами.
Причем, иногда это стремление «заразить» душевной болезнью вполне
здоровый персонаж становится для них прямо-таки навязчивой идеей.
И реализуют они ее весьма топорно, без огонька и вдохновения. И
особенно обидно, когда так поступают с выдающимися творениями,
например, с оперой Верди «Риголетто».
На спектакле в Мальмё и после него меня одолевали очень
противоречивые чувства: музыкально и вокально опера была
189
исполнена прекрасно! Великолепные певцы, хорошо звучавший
оркестр (дирижер Карен Каменсек), деликатный к солистам,
эмоционально исполнивший прекрасную музыку Верди. В опере, как
ни странно, такое нередко случается, что звуковая часть – выше всех
похвал, а видеоряд лучше не видеть, чтобы не убил то, ради чего и
ходят в оперу, драматургию в музыке. А у Верди ее хоть отбавляй!
Надо только играть, как автор написал, и слушать! Даже музыкальное
воплощение грозы и бури в последнем действии куда эффектнее
пошлого шума дождя, который зачем-то добавляют в Мариинском
театре. Интересно, чья это идея, у кого совсем нет вкуса? А в Мальмё
эту сцену удалось услышать в оригинальном виде, без звуковых
дополнений! Очень впечатляет!
В опере содружество или противостояние режиссера и музыки
существует только до того момента, пока уставший от диссонанса
зритель не закроет глаза и не даст волю своему воображению! И
режиссер над ним больше не властен! Его больше нет, зритель его
прикончил! Можно наслаждаться пением и оперой!
Д Д ьявол кроется в деталях!
Древний философ утверждал, что никогда нельзя дважды войти в
одну и ту же реку. Так и со спектаклями, они не бывают одинаковыми,
прежде всего по впечатлению, по пробуждаемым у зрителей эмоциям,
даже когда исполняется одно и то же произведение одними и теми же
артистами.
31 марта 2018 года, на моём втором «Риголетто» в Мальмё, я в этом
вновь убедилась. А также подтвердилось еще одно мое наблюдение:
когда один и тот же спектакль с одинаковым составом исполнителей
идет в театре с интервалом в один день, то второй вокально всегда
бывает лучше первого, даже если предыдущий был превосходным!
Оба спектакля в Мальме – 29 и 31 марта – радовали мой слух меломана,
но второй доставил истинное удовольствие.
И этот второй «Риголетто» и вправду был прекрасным!
Оказывается, не зря говорят, что дьявол кроется в деталях. И когда
190
артисты совсем чуть-чуть сместили акценты в своей игре, убрали
резкость и агрессивность жестов, немного смягчили мимику, то
визуальная часть спектакля перестала бить по нервам, слегка
отодвинулась на второй план, давая путь главному – музыке и пению.
И остающиеся мелочи уже вызывают только улыбку, а не сердечную
боль. И нужно-то было сделать совсем немного! Чтобы герцог
(Алексей Татаринцев) перестал изображать грубого насильника, а стал
истинно французским бонвиваном и легкомысленным соблазнителем,
чтобы Риголетто (Владислав Сулимский) не только пел с теплотой в
голосе, но и внешне проявлял отеческие чувства к Джильде. Вроде бы
ерунда, а какой результат! Начинаешь сопереживать героям, слышать
и чувствовать, что хотели сказать авторы оперы! Вновь во весь рост
возникла трагическая фигура Риголетто, заложника своего шутовского
статуса при дворе заправского развратника, и в то же время любящего
отца, понимающего опасности, подстерегающие красивую молодую
девушку в таком доме. Взволнованный голос Владислава Сулимского
магической красоты и силы придал главному герою оперы
человечность и необходимую масштабность (без этого трудно
сопереживать и Риголетто, и Джильде, и герцогу. Ну как сочувствовать
грубиянам с садистскими наклонностями, затюканным девушкам и
мелким пакостникам, какими почему-то видит главных персонажей
режиссер?). Легко и свободно звучал чарующий тенор Алексея
Татаринцева, возвращая его герою некоторый шарм. Если бы ещё
Джильда (Бьянка Тоньоки), которая дивно пела свои замечательные
арии, перестала гримасничать, временами изображать то обуреваемую
сексуальной страстью девушку (мужчины сильно ошибаются, считая,
что женщина чуть ли не с юности мечтает кому-то отдаться; чтобы
такое желание возникло, объекту интереса надо сильно потрудиться
тем, что находится выше пояса, вызвать отклик в душе, а уж потом
ждать его физиологического воплощения), то перепуганную
сдвинувшимся отцом-Риголетто маленькую девочку (неужели
режиссер решил показать совращение герцогом несовершеннолетней?
На эту мысли наводят мягкая игрушка и цветные карандаши), тогда
спектаклю бы вернулась почти первозданная прелесть, даже несмотря
191
на современные костюмы и антураж. Хорошо бы еще, чтобы «тень
отца Гамлета», то есть призрак матери Джильды вновь стал бы живой
служанкой Джованной.
Не только я прониклась 31 марта трагической линией спектакля и
чувствовала, как временами на глаза наворачиваются слезы. Недалеко
от меня сидела дама, которая все второе действие как-то
подозрительно шмыгала носом. Потом я поняла, она плакала…
И хотя спектакль меня очень порадовал, у меня остались некоторые
вопросы к режиссеру Касперу Хольтену. В какой стране можно так,
походя, убивать людей без каких-либо последствий (зачем убили
Маддалену, почему Монтероне не отвели на казнь, а Спарафучиле
пристрелил его в туалете)? Где это киллеры так спокойно смывают с
рук кровь в туалете и раздают потенциальным заказчикам свои
визитные карточки? Зачем герцог, рассказывая Джильде о своей любви
и убеждая, что ее ответное чувство осчастливит его («и мне завидовать
начнет весь мир»), кладет ее руку на свои гениталии, а она, словно,
обжегшись, отдергивает ее? Позвольте режиссеру не поверить!
Взрослый мужчина, который поимел все, что шевелится, не впадет в
экстаз от очередного физиологического акта с девочкой из подвала.
Тут должно быть что-то другое. И почему в роскошном доме, где,
видимо, кто-то следит за порядком, на полу валяются дамские трусы
(в либретто это платок)? И многое еще можно спросить у режиссера,
да вряд ли удастся дождаться ответа. Свое же объяснение я пока
придержу, из соображения приличий. Но несмотря ни на что в этот
день я была в восторге от спектакля, от артистов, от театра!
О великая сила любви!
Какое удовольствие слушать «Риголетто» с Владиславом
Сулимским в заглавной роли в классической постановке Мариинского
театра, где все естественно и логично – чувства, поступки, действия,
декорации (28 мая 2018 года)! И тогда история потрясает! Тем более, в
исполнении любимого певца Риголетто просто невероятен! Мощный
вокал, выразительные интонации, поистине, шаляпинского размаха,
192
впечатляющий образ, полный незабываемой мимики и живых деталей,
ни одного лишнего жеста или звука – все в дело, все работает на
персонаж, все приковывает внимание к главному герою оперы. Все
помогает понять и почувствовать его трагедию...
В десятый, в сотый раз, сколько ни слушай эту оперу, пробирает
дрожь от яростной клятвы Риголетто отомстить герцогу за дочь,
расстраивает тщетность попытки отца уберечь дочь от невольных
ошибок юности, от любви. Но это все равно, что дуть против ветра,
природа своё возьмёт, тем более, что и преданная служанка Джованна,
за деньги готова не так уж рьяно выполнять наказы хозяина: «О, береги
цветок священный, что доверил я тебе». Да и развратный герцог
(Сергей Скороходов) обаятелен и изобретателен, как Дориан Грей.
Разве от него убережёшь кого-то? Он забавляется, губя походя
прекрасные созданья вокруг себя! Сегодня одна, завтра другая,
красавиц много, на его герцогский век хватит! Что герцогу угрозы
оскорблённых мужей и отцов? И придворные вовлечены в жестокую
игру судьбами, и шут Риголетто высмеивает «странную привычку
отцов вступаться за честь своих дочерей» (хотя и держит фигу в
кармане, тревожась за дочь, устав от беспробудных развлечений своего
господина). Но работа есть работа, ничего личного! Пока она, став
личным, не прокатывается бульдозером по его сердцу, раздавив его в
лепешку и распалив в нем жажду мести! Тоже, вроде, ради любви, к
дочери, но я думаю, прежде всего из желания отомстить за своё
оскорбленное достоинство.
Однако не зря говорят, расскажи Богу о своих планах, и он
посмеётся на ними! Меня всегда восхищала и завораживала
всепоглощающая любовь, для которой жизнь любимого человека –
самая большая ценность, ради которой можно сделать все, даже
погибнуть! И Джильду охватило именно такое великое чувство! Это и
раньше было редким явлением, а сегодня многим, возможно, вообще
кажется неразумным сдвигом по фазе... Но, чтобы его понять, а тем
более ощутить, нужна особенная душа. И я не могу отделаться от
мысли, высказанной на днях приехавшим в Москву Джонни Деппом
по поводу нравящихся ему русских женщин: «В их глазах светится
193
тысячелетняя культура!» (бездушные, безмозглые и расчетливые
Барби надоели?). Думаю, дело тут не в национальности, а в душевном
складе. Человеком нас делают поступки и чувства. Именно об этом
думаешь, слушая прощальный дуэт Джильды и Риголетто. О великая
сила искусства! О великая сила любви!..
Ф Ф инал всегда трогает до слёз!
Стараюсь не пропускать «Риголетто» с Владиславом Сулимским в
заглавной партии! Это всегда сулит яркие впечатления! И 22 июня
2018 года получила их сполна. Ах, какие арии были у Риголетто во
втором и в третьем действии, какая кантилена в голосе, сколько разных
эмоций в нем, на что сердце невольно откликается! Нежная Джильда
Ольги Пудовой и бонвиван герцог Мантуанский Сергея Скороходова
довершили картину, и все это сделало неизбежным потрясение от
трагического финала с веселой песенкой герцога, главным хитом
оперы, с заставляющей сердце обливаться кровью прощальной
арией Джильды, полными отчаяния мольбами Риголетто и его
душераздирающим воплем: «Она мертва!» Всё-таки гениально сделан
финал в опере! И такими скупыми художественными красками! Ком
подступает к горлу и наворачиваются слезы сами собой!
И пока на сцене разворачивалась трагическая развязка, я почему-то
впервые очень остро ощутила, как ужасно, когда любовь, которая
захватывает человека полностью, как Джильду, рушится в одночасье.
И остаётся оглушающая пустота... Какой кошмар, когда жажда мести
ослепляет, не даёт увидеть живого, самого дорогого человека рядом и
удержать его от рокового поступка великодушием... И какая пытка
оказаться в мире, где нет твоих любимых... Вокруг беспросветная
пустыня! И ты один на один с отчаянием! И напоследок промелькнула
мысль: «Как мне повезло пока не испытать ничего этого в реальности!»
194
« « Дон Карлос» » & « « Риголетто» » ... с тех пор в моем
сердце звучит!
Есть оперы, которые долго волнуют, о них и думаешь не один день,
и слышишь внутри себя даже после того, как они закончились. Иногда
просыпаешься со звучащей из них мелодией, или непроизвольно
начинаешь напевать мотивы из них. Одной из таких опер для меня
всегда был вердиевский «Риголетто». Любила вспоминать сцену из
второго действия в доме шута, где его дочь Джильда рассказывает о
понравившемся ей юноше: «Сердце радостью полно, милый имя мне
назвал», или петь себе под нос песенку Риголетто: «Ля-ляя, ля-ляя, ля-
ляя, ля-ляя, ля-ляя, ля-ляя, ля-ляяя! Ля-ля-ляя, ля-ляяя, ля-ляя, ля-
ляяяя!» А уж бессмертный хит всех времён и народов – песенка
герцога – многие годы была для меня среди самых обворожительных
моментов оперы!
Теперь после мартовских спектаклей Большого театра, где Родриго
пел Владислав Сулимский, к «Риголетто» прибавился «Дон Карлос»,
чем я была несказанно довольна. Я долго старалась прочувствовать эту
оперу, слушала ее множество раз, в том числе и в превосходном
исполнении в Мариинском театре, восхищалась красотой мелодий, но
ни одна из них не начинала звучать в сознании помимо моей воли,
когда я шла, никуда не торопясь, или просто спокойно думала о чем-
то. А недавно вдруг возникла тихая светлая печальная музыка
завершающей части предсмертной арии Родриго. И голос был очень
узнаваемым. В исполнении Владислава Сулимского это лучшее место
в опере! Я даже не сразу поняла, что это оно, ведь выбор мое
подсознание сделало само, не «от ума», а по своему «вкусу». Потом
зазвучал прекрасный дуэт Родриго с Доном Карлосом «ЛибертА» и
венчающий его торжественный марш. Фактически это трансформации
одной и той же музыкальной темы свободы, дружбы, Родриго. И я
удовлетворенно это слушала, радуясь, что, наконец, моя натура
прониклась этими мелодиями. До этого я несколько дней с превеликим
удовольствием мысленно «внимала» музыке Минкуса к балету «Дон
Кихот» и все удивлялась, почему про нее музыковеды пишут, что она
195
не имеет самостоятельного значения! Для кого? Для музыкантов? Так
ее пишут не для них, а для публики! И для меня, как для части этой
самой публики, она имеет значение, и ещё какое! Радует, бодрит,
утешает.
А тут: героические и трагические мелодии Верди из «Риголетто» и
«Дона Карлоса», такие потрясающе красивые, с естественным
гармоническим течением, чарующим слух и душу, записанные в
памяти! Что может быть лучше!? Собственная «врачующая» фонотека,
включающаяся по глубинной потребности организма… Этот
внутренний «проигрыватель» очень украшает жизнь. Так же, как и
виртуальная литературная и музыкальная «библиотека». Для любого
настроения там есть что-то важное, что утешит, подскажет решение,
даст совет, вселит надежду.
«Ничто не ново под луной» (интересно, что английский вариант
этой фразы Экклезиаста звучит: «Ничто не ново под солнцем»). Тема
жертвенной любви, выраженная с такой наивной простотой, как в
драме Виктора Гюго «Король забавляется» и опере Верди «Риголетто»,
меня всегда привлекала. Прагматизм в чувствах мне никогда не
нравился. Опера на романтический сюжет, облеченная в естественно
прекрасные мелодии Верди, – это классика жанра! Все умерли, всех
жалко, но любовь все равно победила! Поэтому история Джильды меня
занимала не меньше, чем «Травиата». Правда, трагедия «отцов» –
Риголетто и Жоржа Жермона – мне до сих пор не близка. Я – фаталист
в любви и сторонник родительского невмешательства (и даже
мысленно не могу встать на место родителя, ощущая и переживая
ситуацию исключительно с позиции молодых героев): от судьбы не
уйдешь (что, собственно, в «Риголетто» мы и имеем!), а пытаясь что-
то изменить, можно привести все к роковым последствиям. Но в
музыкальных историях, где персонажи – лишь каркас музыкального и
вокального воплощения ситуаций и характеров, эти философские
моменты имеют для меня второстепенное значение, уступая место
чистой эстетике! Однако после бесподобно исполненных Владиславом
Сулимским ролей «отцов» – Риголетто и Жоржа Жермона – они встали
196
для меня вровень с молодыми героями оперы, ведь «отцовская» воля
вершит судьбу «детей».
Мне довелось видеть и слушать Владислава Сулимского в
заглавной роли в трех постановках оперы «Риголетто» – на оперном
фестивале в Санкт-Маргаретене (Австрия), в Мариинском театре и в
оперном театре шведского Мальмё. Все три роли великолепны, но в
Мариинке она была незабываема, мне она часто вспоминается, а
временами и «слышится».
«Дон Карлос» – совсем другая опера, там, правда, тоже есть «отцы»
(Филипп Второй) и «дети» (Дон Карлос), но эта коллизия как-то
психологически проходит мимо моего восприятия. В этой опере меня
привлекает даже не обреченная на муки любовь принца и королевы, а
преданная дружба Родриго с Доном Карлосом и борьба за свободу
Фландрии и Брабанта. Сразу вспоминаются серьезные современные
речи моих голландских друзей: «А Вы знаете, что у нас была первая в
мире революция? Против Папы и против католичества! В XVI веке!
Жители юга Нидерландов? Католики? Нет, они – не голландцы! Они
«легли» под Папу! А мы отказались!» И все эти вызывающие гордость
истинных голландцев события происходили как раз в эпоху,
описанную в опере «Дон Карлос». Низложение Филиппа Второго как
правителя Нидерландов, Утрехтская уния, триумф Вильгельма
Оранского, чьи потомки и сегодня занимают престол Нижних
Земель… И ко всему этому приложили руку и Дон Карлос, и Родриго,
маркиз ди Поза. Интересные пересечения жизни и искусства…
Я трижды видела спектакль «Дон Карлос» Большого театра
(дважды с Владиславом Сулимским в роли Родриго) и не менее пяти –
в Мариинском (с ним же). Постановки очень разные по стилистике
декораций и костюмов, по сценографии, по режиссуре. Более
роскошная в Большом театре, она отсылает нас эстетически к
портретам Тициана и других старых мастеров, создает у зрителя в
некоторых мизансценах иллюзию «схождения с портрета» (появления
короля и королевы на аутодафе, на сожжении еретиков). Более скупая
и аскетичная – в Мариинском театре, словно отражающая
психологическую атмосферу Эскуриала, самого сурового
197
королевского двора Европа того времени. И Родриго Владислава
Сулимского несколько отличается, но, в основном, внешне. В Большом
театре он все время одет в модный светло-зеленый придворный
костюм с кружевами, словно взятый с картины Тициана, даже когда,
по сюжету, он только что приехал издалека к другу Дону Карлосу, по
логике, минуту назад сошел с лошади. В Мариинском театре Родриго
более суров и мужественен. У него строгий камзол без намека на
кружева, дорожный плащ, удобные для верховой езды брюки. Но это
не главное. Родриго, благородный испанский гранд Владислава
Сулимского таков по всем статьям, и вокально тоже. Его отработанная
до мелочей роль все время «обрастает» нюансами и деталями,
превращающими этот персонаж из далекого прошлого в понятного
человека, при этом не лишенного исторического колорита. Вокально
его герой очень интересен: партия звучит свежо и взволнованно, как и
требуется по ходу действия. В сцене свидания в тюрьме с Доном
Карлосом и смерти, ария Родриго в исполнении Владислава
Сулимского одновременно пробуждает невероятную глубину
сочувствия его герою и восхищения красотой голоса певца и
мастерством владения им. Независимо от постановки эта сцена потом
долго стоит перед глазами и вызывает печальные мысли. И мелодия
этой арии, так легко ложащаяся на душу, запоминающаяся,
волнующая, тоже не отпускает…
Какой из двух героев Владислава Сулимского мне нравится
больше? Вопрос сложный. В последнее время я склоняюсь в сторону
сурового сдержанного Родриго маркиза ди Поза из спектакля
Мариинского театра, хотя по большому счету костюм в данном случае
имеет третьестепенное значение. А с вокальной точки зрения я люблю
обоих! И слышу их под настроение!
А перед глазами стоит «картинка» из спектакля «Дон Карлос»
Большого театра, в постановке Мариинского зрительно я
зафиксировала только сцену в саду и видеопроекции. А вот
«Риголетто» визуально в Мариинском театре превосходный! Многие
сцены запоминаются и на уровне видеоряда.
198
«Сила судьбы»: р оскошь человеческого голоса
13 января 2018 года на «Силу судьбы» влетела в зал в последний
миг, похоже, лишь меня и ждали, свет погас и началось… Как только
зазвучала увертюра оперы, в которой Судьба по имени «ФаталитА»,
словно породистый конь, бьющий копытом от нетерпения, выходила
на старт, я поняла, что можно расслабиться и получать удовольствие!
«Я человек простой и люблю простые вещи!» – промелькнула в
сознании любимая, слегка издевательская и кокетливая фраза моего
давнего друга. И я погрузилась в привычную роскошь прекрасной
музыки Верди!
Донна Леонора Марии Гулегиной в волнении металась по сцене,
никак не решаясь сбежать из родительского дома, от строгого отца,
маркиза ди Калатравы (Юрий Власов), который громким басом не
одобрял ее сомнительного знакомства с отпрыском благородного
инкского семейства доном Альваро Ованеса Айвазяна, не то, что
перспективу ее брака с ним. Но когда бдительный маркиз отправился
спать, и появился потенциальный жених, сомнения у своенравной
девушки достигли своей вершины. И молодые, как водится, начали
вдохновенно выяснять отношения, словно искушая Судьбу и не
обращая внимания на увещевания более взрослых людей, что сейчас
не время и не место для этого, что до добра это не доведет. Но Судьба
есть Судьба! Воплощенная в вынутом и брошенном на стол
револьвере, она заставила его выстрелить и обязательно поразить того,
из-за кого и завертится вся оперная история – грозного отца донны
Леоноры, маркиза ди Калатраву! Эта сцена, исполненная Марией
Гулегиной, Ованесом Айвазяном и Юрием Власовым словно на одном
дыхании, спетая красивыми сильными голосами, вселяла уверенность,
что и тут Судьба не обманет, подарит прекрасный спектакль!
Брат донны Леоноры, Дон Карлос ди Варгас (Владислав
Сулимский), перехвативший во втором действии эстафету Судьбы у
револьвера, начал свои долгие и непростые поиски сестры, навлекшей
на семью беду, и ее жениха, невольного виновника смерти отца.
Великолепная сцена в таверне, где молодая цыганка Прециозилла
199
(Злата Булычева) заигрывает с посетителями и темпераментно поет
знаменитую песню с хором «Под звук барабана»: тут и марш, и
танцевальные ритмы, а потом звучит молитвенный хор и полная
бравады история мнимого студента из Саламанки, переодетого дона
Карлоса. Слушая эту балладу в исполнении Владислава Сулимского,
чей баритон в этот вечер звучал как-то особенно ярко, мощно и
выразительно, я удивлялась неукротимой настойчивости его героя.
Всю жизнь положил на поиск донны Леоноры и дона Альваро, ни на
что не отвлекся, годами колесил в поисках беглецов! Хотя поначалу
ему еще интересна реальная жизнь: маленькая девочка (Рената
Сулимская), которую он ставит на стул, и ей, с легкой игривостью,
рассказывает историю убийства отца и бегства виновников этого
несчастья; отвечает на заигрывания молодой цыганки.
Бережет ФаталитА и донну Леонору, позволяя ей укрыть в мужском
монастыре под видом святого отшельника! Оправдывает Судьба и мои
надежды как слушателя: отчаявшаяся дона Леонора Марии Гулегиной
проникновенно поет печальную арию «Дева святая», потом убеждает
настоятеля дать ей приют в монастыре. Их дуэт с отцом-настоятелем
Падре Гуардиано (Владимир Феляуэр) перекликается с
торжественным хором монахов следующей картины, которая
завершается молитвенно-просветленной мелодией, спетой
распростертой на полу собора Леоноры: «Внемли мне, Дева ангелов!»
Роскошь музыки сливается с роскошью человеческих голосов!
А Судьба до поры до времени будто дремлет, не дает свершиться
мести. Она играет с героями – с Доном Карлосом и доном Альваро – в
третьем действии, словно в кошки-мышки, сводя их случайно вместе,
превращая то в друзей, то во врагов, позволяя жертве по неведению
спасти преследователя, почти убивая то одного, то другого…
Вокальная роскошь этого действия складывается из чередующихся
арий двух друзей-недругов – Дона Альваро и Дона Карлоса. Звонкого
тенора Ованеса Айвазяна и страстного жгучего баритона Владислава
Сулимского! Это действие – вокальная кульминация всей оперы!
Здесь, что ни номер, то шедевр! Полный тоски по потерянной любимой
романс дона Альваро. Два замечательных дуэттино дона Карлоса и
200
дона Альваро, в которых они сначала клянутся в дружбе, а затем
прощаются после ранения Альваро. Два великолепных мужских
голоса заставляют радоваться слух и думать о голосе, как лучшем
музыкальном инструменте, который создала природа! Но Судьба уже
наметила себе дорогу к жертве: ящик с личными вещами Альваро
вскрыт, дон Карлос находит портрет Леоноры… Механизм возмездия
заведен: голос Владислава Сулимского в яростной арии словно горит
неугасимой жаждой мести, раскатисто и грозно обещая неотвратимую
расплату за роковую случайность прошлого. И этот гнев страшен!
Словно вулкан проснулся, в котором клокочет лава эмоций!
Потрясающая по силе воздействия ария Дона Карлоса!
Но игра Судьбы сложна! Дуэль друзей-врагов опять таит интригу:
дон Альваро Ованеса Айвазяна роскошно поет свою покаянную
стретту над телом якобы убитого им дона Карлоса, забывает все,
проклинает злой рок и бросается в битву искать смерти. Довершает
ощущение музыкально-вокального пиршества невероятное по красоте
музыки и выразительности исполнения соло Прециозиллы Златы
Булычевой с хором «Ратаплан»!
Казалось бы, ну куда еще нагнетать страсти? Но в финальном
действии в монастыре поистине тигриная ярость Дона Карлоса
Владислава Сулимского пронизывает его дуэт с Альваро, который
умоляет его забыть прошлое, простить за роковое стечение
обстоятельств! Но Дон Карлос неумолим, он рвет и мечет! Хорошо
сабли не настоящие, а то ведь чем … лукавый только ни шутит! Такого
мощного, разъяренного, просто инфернального звучания голоса
Владислава Сулимского я, пожалуй, прежде не слышала! И как я была
рада, что услышала эту роскошь человеческого голоса! Браво,
непримиримый дон Карлос ди Варгас!
Маленькую передышку дала комическая сцена раздачи еды нищим.
Рассмешил Фра Мелитоне Андрея Спехова своей буффонной арией
«Отчего детей так много». Но роковая развязка все равно надвигалась.
Донна Леонора (Мария Гулегина) была, как всегда, трогательна в
своей самой знаменитой арии, где она как раз и поет о злом роке,
разлучившем ее с любимым Альваро: «ФаталитА», – многократно
201
повторяет она, словно призывая Судьбу закончить предопределенное.
И Судьба является в лице смертельно раненного, но не утратившего
мстительных замыслов брата, дона Карлоса и желанного дона Альваро,
который, оказывается, уже не первый год был совсем рядом.
Влюбленные встретились, обнялись, обрадовались… Но расскажи
Богу о своих планах, если хочешь его насмешить! Дон Карлос, этот
поверженный лев, просит сестру-отшельницу отпустить ему грехи
перед смертью, и завершает дело всей жизни – убивает донну Леонору,
отец отмщен, Альваро наказан. Но и это не конец! У Судьбы для
финала приготовлен особый поворот! Благочестивый падре Рафаэле,
он же дон Альваро, вдруг объявляет себя посланником ада, проклинает
всех, желает всем смерти и прыгает в пропасть. Почему-то эта
последняя мизансцена воскресила в памяти кошмарное самоубийство
пилота «Люфтганзы», когда тот специально направил самолет с
пассажирами в землю… Но это не испортило прекрасное впечатление
от спектакля, в котором Судьба не обманула мои ожидания и подарила
незабываемую роскошь музыки и человеческих голосов!
Макбет: : главный секрет Владислава Сулимского о
Эту партию Владислав Сулимский исполняет не только в
Мариинском театре, он ее пел и в Финляндии на оперном фестивале, и
в Латвийской национальной опере, и на Приморской сцене Мариинки.
И везде с неизменным успехом! Многие из этих выступлений мне
посчастливилось видеть и слышать!
Про оперу «Макбет» почему-то хочется сказать: «Какая чудная
опера», хотя это одна из самых кровожадных историй, рассказанных
Верди. Но музыка, как обычно бывает у этого композитора,
невероятной красоты и напевности, даже трагические моменты
воплощены в энергичных и жизнерадостных, почти танцевальных
ритмах. Как шутит моя приятельница, «всех убили, все умерли, а
мелодии радостные и прекрасные!» Хотя именно такой гротескный
контраст музыки и ситуации, например, в сцене убийства Дункана,
подчеркивает ужас содеянного.
202
Макбет Владислава Сулимского поражает отточенным вокалом,
психологическими нюансами фразировки и невероятной красотой,
мощью и свободой голоса. Тем более эта партия дает возможность все
это услышать. Хочется ловить и наслаждаться каждым звуком густого
и тёплого баритона певца, запомнить и унести с собой страстность
исполнения заключительной арии этого потерявшего рассудок
властолюбца. Его Макбета забыть невозможно! Он у него ужасен и
прекрасен одновременно. И драматически его герой неподражаем!
Такой достоверности эмоций немногим оперным певцам удается
достигнуть! В чем секрет? В коротком интервью артиста, записанном
в репортаже перед приморской премьерой, есть ответ: любовь! Любовь
к музыке Верди, к исполнению его опер. Но еще и любовь, которую
певец видит в сердце своего героя: только любовь к жене заставляет
его сделать все, что она просит! Совершить все ужасные
преступления…
В августе прошлого года певец в очередной раз вышел в этой роли
на Приморскую сцену Мариинского театра, вместе с Татьяной Сержан
и Михаилом Петренко. По признанию прессы, в том числе зарубежной,
это одна из самых впечатляющих ролей Владислава Сулимского. Его
Макбет не просто мастерски вокально показывает, как не очень
решительный, но властолюбивый человек, становится убийцей,
поддавшись дьявольским науськиваниям жены, но и как не
выдерживает мук совести и все теряет, включая жизнь!
С С юрпризы и загадки Макбета
И в Мариинском театре опера Верди «Макбет» с Владиславом
Сулимским и Татьяной Сержан звучит часто. И в этом случае эта
мрачная романтическая оперная история никого не оставляет
равнодушным! Голоса этих певцов – такие удивительные по красоте и
силе, то неистовые и могучие, то проникновенные и завораживающие!
Они умеют передавать ими все движения души, все эмоции своих
героев! Сколько страсти звучит в них! Гнев и ярость в голосе леди
203
Макбет Татьяны Сержан! Растерянность, страх, одержимость и
обреченность отчаяния у Макбета Владислава Сулимского!
Эти спектакли, порой, бывают такими удивительными, на них
испытываешь восторг, в который трудно поверить! Его не всегда
можно объяснил разумными доводами, но для этого должны совпасть
несколько моментов. Вызывающая отклик в душе эмоциональная
музыка, голоса любимых певцов и что-то ещё, что нельзя точно
определить словами, но без чего этот поразительный эффект не
рождается! Вероятно, это магия, магия голосов и образов, которая
даруется артистам, словно божественный поцелуй, делающий их
особенными, способными завораживать публику. Это апогей, высшая
точка воздействия искусства на зрителей! Раньше, в домодернистскую
и допостмодернистскую эпохи, это называли катарсисом, к нему
стремились все великие творцы. Считалось, что именно это потрясение
от искусства должно делать людей лучше, пробуждать добрые начала
в каждом, пережившем это эмоциональное состояние.
Петербургской публике определенно повезло! В Мариинском
театре в одном сезоне идет почти полтора десятка опер Верди! И среди
них – «Макбет», не самая исполняемая, но невероятная по красоте
музыки! Она завораживает с первых тактов увертюры, а действие
захватывает с появлением супругов Макбет (Татьяна Сержан и
Владислав Сулимский). Я всегда удивляюсь поразительному
вокальному взаимодействию этих великолепных певцов! Они словно
электризуют воздух вокруг себя! От их арий и дуэтов электрическая
волна пробегает по коже! В их голосах слышны все темные движения
души этих властолюбивых персонажей, которые постепенно входят во
вкус совершаемых кровожадных преступлений, но не рассчитывают
свои силы. Успешно реализованные планы по захвату власти, приводят
их к психологическому кризису, политическому краху и смерти. В
исполнении Татьяны Сержан и Владислава Сулимского интересно
наблюдать потрясающую «драму в музыке», чем и является опера.
Лучшие арии композитор подарил главной злодейке – леди Макбет.
Целый каскад великолепных арий звучит уже в начале оперы. Одна
изумительная мелодия приходит на смену другой. Татьяна Сержан
204
исполняет их с потрясающей энергией и эмоциональностью. От
застольной «Пусть бурно пенится вино» в страшной сцене появления
призраков в помутненном сознании короля Макбета, у зрителей просто
захватывает дух, и эта ария может вполне поспорить за пальму
первенства с застольной из «Травиаты»! Застольную леди Макбет поет
дважды: поначалу властно, торжественно и величественно, а потом
почти яростно, словно сквозь стиснутые от злости зубы! И гнев этот
обращен к супругу, королю Макбету, который уже живёт в мире своих
собственных кошмаров! И придворные, застывшие от ужаса! От
заздравного тоста леди Макбет сначала веселеет душа, а во второй раз,
когда в голосе певицы звучит еле сдерживаемая ярость, леденеет
кровь. Финальный ансамбль в этом действии для меня был тем самым
моментом потрясения, катарсиса, от которого холодная волна
пробегает по коже!
У главного злодея, Макбета, партия менее броская, но тоже очень
выразительная, особенно дуэты с леди Макбет и финальная ария:
«Pieta, rispetto, аmore» (Милосердие, уважение, любовь) (в русской
версии «Окончен мой путь»)... Постепенное превращение не готового
к убийству Макбета Владислава Сулимского в одержимого правителя,
уничтожающего всех соперников на своем пути, хотя и мучимого
угрызениями совести от содеянного, ярко отражается в вокальном
воплощении. Нарастающая жажда власти звучит в голосе певца,
наполняя его не только яростной уверенностью, но и поистине
дьявольской одержимостью. И лишь финальная лирическая ария
«Pieta, rispetto, onore», построенная на изумительно прекрасной
мелодии и дающая возможность певцу показать всю красоту его
многоликого баритона, постепенно снижает неистовый градус
напряжения, уступая место сожалению и раскаянию. Это самая
впечатляющая ария Макбета, незабываемый коронный номер
Владислава Сулимского в этой опере, с его вставным ля-бемоль,
впечатляющим вокальным росчерком, завершающим исполнение! В
ней Макбет Владислава Сулимского достигает вокальной и
эмоциональной кульминации. Вот её слова по-итальянски и по-русски:
205
Pietа, rispetto, amore,
Conforto a’di cadenti,
Ah! non spargeran d’un fiore
La tua canuta etа
Non spargeran, non spargeran,
D’un fiore la tua canuta etа.
Ne sul tuo regio sasso
Sperar soavi accenti
Ah! sol la bestemmia, ahi lasso!
La nenia tua sarа.
Врата склепа мрачного скоро
Раскроют объятия смерти.
И в том мире мрака и скорби
Меня похоронит молва
«Да будет тиран, да будет тиран
Тебе троном могилы плита!»
Вся роскошь почестей власти
Не дарит надежду прощенья.
Ах, нет мне прощенья,
лишь мессы посмертной,
тризны слова, тризны слова.
Печально!
На одном из недавних спектаклей я была заинтригована обещанным
вокальным «подарком» от Владислава Сулимского – вставным ля-
бемоль в конце арии. Внимательно слушала прежнюю запись его арии,
но как-то руки не дошли проиграть на пианино выложенные в группе
певца ноты финальной части арии. И очень удивилась, когда не
обнаружила разницы между записью и услышанной на спектакле
прекрасной арией Макбета. На встрече с Владиславом Сулимским
после спектакля я даже набралась наглости и спросила про эту
вставную ноту. И получила утвердительный ответ: «Была!» Была, а я
ее не заметила! Эта мысль мне не давала спокойно спать. И,
освободившись от дел, я села к пианино разбираться. И поняла, что и
в недавней записи, и в записи арии Владислава Сулимского с Utube,
которую я слушала перед спектаклем, вставная нота в конце арии есть,
певец ее исполняет! Она звучит предпоследней в концовке, вырываясь
из общей вокальной канвы, как протуберанец с поверхности солнца! Я
даже сделала для себя на бумаге нотную запись с этим вставным ля-
бемоль, чтобы уточнить у поющих друзей, права ли я! Оказалось,
права! Нашлась и аудиозапись арии Макбета 2014 года, где Владислав
Сулимский, как и многие другие исполнители партии Макбета, пел ее
без этого вокального скачка на малую сексту к верхней границе
баритонального диапазона. И такие невероятные пассажи может себе
206
позволить в конце оперы только солист с могучим и неутомимым
голосом, как у Сулимского! И я все-таки это слышала, и не один раз!
Это такой своеобразный «росчерк» голоса, как росчерк пера в подписи,
чаще характерный в операх Верди для обладателей высоких голосов,
теноров и сопрано. А тут и у баритона есть такая вокальная роскошь!
Осталась лишь одна нерешенная загадка. В недавней записи арии и
в той, что выложена на Utube, отчётливо слышно третье слово самой
арии. Владислав Сулимский поёт: «Piеta, rispetto, ONORE (честь)», а
не AMORE (любовь), как звучит обычно. Насколько я поняла, это одна
из версий слов арии, о которой говорил дирижер Риккардо Мути и
которую исполняет Пласидо Доминго. Этот вариант тоже исполняется,
и в текст он хорошо вписывается. Сокрушаясь о потерянном троне и о
людях, которые обольют его презрением, думать о чести, а не о любви
вполне логично. И тут на ум приходит несколько имен выдающихся
русских певцов, у которых случалась вариативность текста. И первое
из них – Шаляпин...
Латвийский Макбет: корону мне, корону!
3 февраля 2018 года Владислав Сулимский пел Макбета в
необычной постановке оперы Верди в Латвийской Национальной
опере. Опера прозвучала очень достойно.
Поездку в Ригу в оперный театр на «Макбета», где «великого и
ужасного» властолюбца исполнял Владислав Сулимский, планировала
уже давно. Мне нравится бывать в разных театрах, слушать игру их
оркестра, пение не только любимого баритона, но и их солистов,
смотреть постановки других режиссеров и сценографов. Интересно,
познавательно и поучительно!
А ещё я заметила, что голос знакомого певца по-разному звучит в
разных залах. И в некоторых – особенно выразительно и красиво. Это
зависит и от их размеров, и от акустических особенностей. Вот зал
Латвийской Национальной оперы один из наиболее удачных в этом
отношении. Средних размеров, по современным меркам, в нем
немного драпировок, ковров и других поглощающих звук материалов,
207
хорошие отражающие поверхности облицовки ярусов и бельэтажа без
лишних объемных деталей, где звук «запутывается», не слишком
большая видимая глубина сцены. Голос певца здесь звучит как-то
очень естественно, словно он поет совсем рядом и не тратит на это
особых усилий. И это сильный, красивый звук.
Необычно, я бы сказала, празднично и заинтересованно играл
оркестр, дирижер (Мартинс Озолиньш), словно следил за каждым
вздохом солистов, так ладно сливались с музыкой арии, речитативы,
дуэты, квартеты и другие ансамбли с хором и без. Удивительно
приятное ощущение! И очень эмоционально исполнялась музыка, но
ее громкость соразмерялась с голосами певцов, которые в операх
главные, оркестр им помогает, а не наоборот. А солисты были
прекрасные, голоса мощные, полетные. В результате я поняла, что в
партиях многих героев оперы, включая самого Макбета, гораздо
больше выразительных номеров, чем я привыкла думать. А у леди
Макбет – меньше... А фразировка, акценты в ариях, особенно у леди
Макбет, меняли рисунок мелодий, их эмоциональную направленность,
смысловое наполнение. Интересно теперь сравнить впечатления от
рижского исполнения оперы со спектаклем в Мариинке, но с этим
придется подождать пару месяцев.
А пока – о самом спектакле.
Макбет Владислава Сулимского был прекрасен, как всегда.
Мощные арии, речитативы, монологи, дуэты. Магический баритон
заставлял затихать всех на сцене и обращаться в слух публику в зале.
Настоящее вокальное пиршество для гурманов! Отточенная
драматическая сторона роли, в которой все время появляется что-то
новое, создавала атмосферу напряжённого ожидания неизбежного.
И хотя, по воле режиссера, далеко не все было логично в действиях
Макбета, и полководцу, а потом королю Макбета, приходилось вести
себя, как слегка тронутому киллеру на пенсии, впечатления от
превосходного исполнения роли это не испортило. Был и подарок
слушателям от Владислава Сулимского – вставной ля-бемоль в
финальной арии «Pieta, rispetto, onore!» И в этом спектакле солист пел
208
именно, «ONORE» (честь), а не «Amore» (любовь), как делают обычно.
Словом, Макбет был прекрасный, щедрый вокально и драматически.
Интересной оказалась и леди Макбет Татьяны Мельниченко.
Напористая, резкая, требовательная, глядя на нее трудно поверить, что
Макбет сотворил все ужасы и бесконечные убийства из любви к ней.
Здесь, скорее из страха. Сильное сопрано певицы, с немного
глуховатым низами, позволяло создать образ властной женщины,
которая не то что в горящую избу войдёт и коня остановит, но и страну
повиноваться заставит! Интересно прозвучали ее парные арии в
первом и втором действиях, сначала спокойно или торжественно, а
повторно – со злобой и яростью. Особые музыкальные нюансы
исполнения по-новому рисовали привычный образ
«вдохновительницы всех совершенных убийств».
Банко Романа Полисадова поразил мощным басом, а Макдуф
Андриса Людвигса – звучным красивым тенором. Хорошими голосами
обладали и другие солисты, что всегда бесценно в операх Верди. Ведь
там имеет значение каждый голос в общем ансамбле исполнителей!
Хор (хор Домского собора) тоже неплохо справился со своей задачей.
Интересно, что большинство музыкантов и певцов были весьма
молоды, что радует. И атмосфера в театре очень приятная. Здесь ещё
витает дух прежнего подхода к театру, к опере. Публика нарядная,
женщины в вечерних платьях, с украшениями. Настроение
приподнятое. Словом, праздник!
О постановке и режиссуре, если в двух словах, то все, что видишь
на сцене, логическому объяснению не поддается. В программке в
кратком содержании написано про королей, Шотландию, 11 век, про
пиры, благородных гостей, а на сцене странные личности, посиделки
на облезлой кухне в аварийном доме странной четы Макбетов с каким-
то полубомжом по имени Дункан, которого они убивают по
непонятной причине, может, за ящик с короной. Эту корону и
водружает себе на голову невесть зачем Макбет, когда поёт
финальную арию, сокрушаясь, что его будут лишь проклинать после
кончины, и радуясь, что предсказания не сбываются.
Немотивированные убийства продолжаются весь спектакль,
209
возможно, супруги стали маньяками-убийцами, потому что «мочат»
всех направо и налево. А кругом вертятся странные личности, то ли
выпивохи, то ли гуляки, то ли ожившие мертвецы-вурдалаки. Они
пьют и скандалят в какой-то сомнительной забегаловке, куда Банко
приходит зачем-то с маленьким сыном. За что борются все эти люди,
которым кроме выпивки, вроде, и делить нечего, не ясно. В такой
режиссуре происходящее напоминает гротескный театр абсурда,
состоящий из штампов и непонятных действий в стиле компьютерной
игры. На авансцене стоит большой экран, похожий на плазменный
телевизор, на котором время от времени показывают падение
метеоритов разной величины, вплоть до катастрофической, которые то
вздымают клубы пыли, то превращают окружающее в серо-кровавое
зарево от точного попадания мощного разрушительного заряда. Про
взаимосвязь этих картинок с людьми, существующими на сцене, даже
догадаться невозможно. Никакое воображение не поможет. Я и не
утруждала себя лишними размышлениями. Просто наслаждалась
прекрасным пением в удивительном зале Латвийской Национальной
оперы!
У У мерли все роскошно!
Этого события ждали многие – 15 июня 2018 года три
великолепных певца, три суперзвезды, на одной сцене (Мариинского
театра) в прекрасной опере Верди «Макбет»: Нетребко, Сулимский,
Эйвазов. Реклама давала именно такую последовательность фамилий.
И я была в предвкушении грядущего музыкального события. Но для
меня эмоциональный акцент, как всегда, был связан с исполнителем
заглавной партии, моим самым любимым солистом Мариинского
театра Владиславом Сулимским! Его Макбета я знаю в разных
обличьях, традиционных и современных, отечественных и
зарубежных, но неизменно незабываемого! И в этот раз его Макбет
был хорош, но по-иному. Тут свою роль сыграла другая леди Макбет.
И не только потому, что ее пела яркая знаменитая Анна Нетребко, а
потому что её леди Макбет была тоже непривычной, почти
210
дьяволицей, женой-соблазнительницей, дразнящей и ускользающей,
манипулирующей мужем из жажды власти, не дающей ему ни капли
любви, одни внешние атрибуты, в общем, она казалась настоящей
змеёй подколодной! Властные, почти инфернальные, интонации в
арии первого действия, невероятная веселость в первой части
застольной и тигриная ярость и презрение – во второй, все это
создавало образ волевой, идущей по головам вдохновительницы
убийств. А Макбет должен был стать настоящей игрушкой в ее руках,
таким королем-подкаблучником. Но почему-то не стал! Хотя и убил по
наущению жены, и в короли вышел, и конкурентов начал безжалостно
устранять, даже детей! Герой Владислава Сулимского, казалось, лишь
ненадолго дал слабину, поначалу поддался соблазнам и нарочито
страстным поцелуям своей леди, но быстро одумался. Он словно
отстранился от нее, понял, куда его завела ее неуёмная страсть к
владычеству, и зажил своей жизнью, полной гнева, страхов и мучений.
Его Макбет постепенно перешёл от потрясения первой кровью убитого
Дункана и смятения чувств, к мстительной кровожадной обречённости
на дальнейшие преступления, перемежающейся с приступами ужаса от
содеянное и кошмарными видениями ... Он покрикивает на жену, не
слышит ее упрёков и яростного презрения, словно наблюдает за ней со
стороны. Преступление скорее разъединило их, каждый мучается в
одиночку, все сильнее уходя в глубины своего больного воображения.
Роскошно звучали вокальные сцены на пиру у Макбетов,
впечатляющие дуэты. Сколько сложных эмоций и их переходов
слышны в голосе Владислава Сулимского, как богата и мимическая
палитра его героя! Вершиной вокальных впечатлений – знаменитая
ария «Pieta, rispetto, onore», на этот раз без вставного ля-бемоль, но
очень прочувствованно исполненная и сорвавшаяся овацию у
зрителей. Его персонаж погиб, запутавшись в своих кознях и страхах.
Но с полным пониманием и осознанием происходящего.
Однако и леди Макбет закончила свой путь не лучше: потерянная,
одинокая она неприкаянно бродит среди ведьмочек и своих
придворных, пугая их и не вызывая сочувствия. На смену роковой
хозяйке положения в героине Анны Нетребко пришла поникшая,
211
утратившая ориентиры несчастная женщина... Ну, прямо как у
Пушкина в «Сказке о рыбаке и рыбке», только корыта не хватало!
Музыкально все это было очень интересно, роскошно, грандиозно!
Ссоры четы Макбетов, разъяренные голоса скандалящих на пиру
супругов, презрение, ненависть, клокочущая злость – все было так
явственно, так музыкально, так прекрасно! Незабываемые
впечатления!
Овация была под стать спектаклю – мощной и долгой! Все главные
исполнители, включая дирижера Валерия Гергиева, рождали
очередной шквал восторгов, зрители аплодировали, кричали, топали
ногами, издавали массу других одобрительных звуков.
А после спектакля у служебного подъезда все это повторилось в
меньшем масштабе при выходе главного Макбета современности
Владислава Сулимского! Поклонники ждали певца, приветствовали,
брали автографы и фотографировались, радуясь такой возможности!
« « Бал- - маскарад» » : ревнует, значит любит?
Услышать эту оперу в Мариинке, когда партию Ренато будет петь
Владислав Сулимский, я мечтала давно, потому и билеты взяла сразу
на все заявленные спектакли еще летом, но реализовала желаемое
только зимой полтора года назад.
В исполнении Владислава Сулимского мне наконец-то стал понятен
Ренато, этот безумно ревнивый человек, ведь он был сыгран так
достоверно и прекрасно спет, как это умеет делать этот замечательный
артист! Лучшего Ренато я пока не слышала в театре. Он был прекрасен
как роль и как партия! Креол, потомок испанских первопоселенцев
Америки, по определению натура горячая, вспыльчивая, ревнивая. Но
все не так просто. У Владислава Сулимского он – не обычный
домашний тиран, не разновидность Отелло, у него Ренато – человек
противоречивый и не без понятных человеческих черт. Я не поверила
своим глазам, глядя, как мрачнеет, тяжелеет и чернеет взгляд Ренато,
когда он видит Амелию, якобы, пришедшую на свидании с Рикардо-
Ричарду, другу, губернатору, любимцу народа. И я застыла от
212
удивления, когда в сцене тяжелого объяснения с женой, которую он
решил убить за мнимую неверность, стало ясно, что он колеблется, что
он любит жену, хотя и очень собственнической любовью. Его рука
надолго замерла над головой Амелии, пока та пела свою арию-мольбу,
словно Ренато решал, погладить (и простить?) или нет, а потом
отдернул ее... Не простил, ревность заслонила разум. И сын в
трактовке Владислава Сулимского – не заложник, а гарантия от
собственной нерешительности. Он его нежно целует в макушку,
гладит по голове, совершенно не допуская мысли о его смерти из-за
его отступничества. И просто гениальная, точная психологическая
находка, когда раздавленный непоправимым событием – убийством –
Ренато встает на колени перед Амелией, а занавес уже опускается. В
других спектаклях я ничего подобного не помню. Такого
поразительного Ренато я даже вообразить себе не могла! А вокально –
для меня он был просто восторг восторгов! Когда Владислав
Сулимский поет в операх Верди, красота и богатство его голоса,
бархатистость тембра, прекрасные – практически уникальные –
обертоны раскрываются максимально! И просто прекрасно звучит! И
это не преувеличение, это констатация факта.
От мафии ещё никто не уходил!
От опер Верди всегда ждешь чуда, а от премьеры 30 апреля 2018
года в роскошном театре Висбадена и с хорошей командой
исполнителей, вдвойне! И это чувство не обмануло, «Бал-маскарад»
оказался настоящим праздником с великолепной музыкой и
прекрасным пением, захватывающим действием и интересными
впечатлениями до и после спектакля!
Много раз замечала, что ни один спектакль даже знакомой оперы не
похож на другой: и музыка воспринимается по-разному, и действо
рождает иные чувства, и общее ощущение от него отличается. В этот
раз в Висбадене казалось, что опера звучит по-новому, словно
открывает ранее неизвестные мне грани. Только самые
запоминающиеся яркие мелодии, вложенные композитором в партию
213
Оскара (Глория Рем), были неизменно веселы и беспечны, усиливая
трагичность рассказанной истории. Смертельный любовный
треугольник – Амелия (Адина Аарон), Ренато (Владислав Сулимский),
Риккардо (Арнольд Рутковский) – тоже виделся иначе, не так, как в
других постановках, например, в красочном спектакле Мариинского
театра (режиссура Андрея Кончаловского). Все тут было проще,
реалистичнее и страшнее (постановка – Бека Савич, сценография –
Луис Карвальхо, драматургия – Регина Пальмаи). Действие
происходило в Америке, но было перенесено в 30-е годы ХХ века, в
период расцвета мафии и гангстеров, бандитских разборок и уличных
перестрелок в Чикаго. Все сурово, все герои вооружены и опасны!
Никаких сантиментов, ярких красок, все мрачно, по-взрослому!
Кругом одни мафиози! Так и хочется воскликнуть: «Мафия
бессмертна!» (и с нежностью вспомнить роскошную по буйству красок
и веселью «Сицилийскую вечерню» Мариинского театра! Все
познается в сравнениях!).
Ох, уж какой был Ренато Владислава Сулимского! Настоящий
ревнивец, у такого жена должна ходить по струнке, а не смотреть
с интересом на друзей или совершать ещё какие-то вольности!
И прекрасный мощный баритон певца в этой роли не обещал Амелии
Адины Аарон ничего хорошего. По-шаляпински выразительно
исполненные арии одновременно и радовали слух, и пугали сердце.
Ведь убьет, как пить дать, убьет! Так за шею ее трясет, что и вправду
страшно становится! Мафия не прощает, мафиози тоже. Жену тем
более. А в этой постановке и Амелия была не так невинна, как в
привычных постановках. Пела Адина Аарон взволнованно, страдала и
мучилась вполне достоверно. Утешение ее героиня искала в
наркотиках, за которыми отправлялась в какие-то трущобы, охотно
обнималась, почти целовалась с Риккардо, за этим занятием, можно
сказать, и была застигнута мужем. Тут и не мафиози горячих кровей
взовьется, а уж креол с двумя пистолетами наготове, которые он
выхватывает при первом косом взгляде, и подавно! Бедная Амелия!
Как сегодня бы сказали, настоящая жертва домашнего насилия!
Риккардо Арнольда Рутковского был самой нейтральной фигурой
214
любовного треугольника, таким не очень решительным влюбленным.
Но свою марафонскую партию спел звучно и темпераментно.
Своеобразная роль была отведена режиссером Ульрике (Мари-
Николь Лемьё), в этой версии оперы она – певица кабаре и гадалка.
Она «подсаживает» на кокаин Амелию, желающую избавиться от
любовной тяги к другу мужа, тем самым вынуждая потом охотиться за
следующей дозой уже в гнусных трущобах («очень страшном месте»).
Сочное меццо-сопрано, звучное, с богатым тембром и хорошим
диапазоном, глубокими низами было бы достойно и негритянки-
колдуньи, кем Ульрика и является по первоначальному сюжету, но,
конечно, украсило и эту «мафиозную» версию оперы.
Запомнились и весельчаки-заговорщики Самуэль (Янг Ду Парк) и
Том (Флориан Кончак). Поначалу в сцене в «очень страшном месте»
они энергично пропели свои забавные куплеты с «ха-ха-ха-хаа, ха-ха-
ха-ха-хааа!», попутно разоружив Ренато, переодетого в пальто
Риккардо, а когда Амелия открыла лицо, чтобы предотвратить
убийство мужа, они переключились на нее, обращаясь, как с
продажной женщиной, на восхищенных глазах Ренато… А тот лишь
наливался яростью и ревностью. В последнее время «злодеи»
Владислава Сулимского стали особенно яркими, пугающе похожими
на реальных людей, охваченных соответствующими чувствами! В них
словно бес вселяется, и это звучит в раскатах роскошного баритона,
видно в каждом движении певца, в любом жесте. Достоверность,
порой, невероятная. Мне приходилось не только видеть безудержные
приступы ревности и ярости (психологи утверждают, что это
вписывается в норму мужского поведения), надо сказать, это выглядит
ужасно! И очень похоже на то, что демонстрировал на сцене Владислав
Сулимский…
Надо отдать должное прекрасному дирижеру Патрику Ланге,
замечательному оркестру и великолепному хору Штатстеатра
Висбадена! Для них главной была музыка: где надо громкая и
величественная, синхронно сливающаяся с хором и ансамблем
солистов, где необходимо сдержанная, оттеняющая голоса певцов, не
заглушающая их и не заставляющая форсировать звук. Обращают на
215
себя внимание и темпы, подвижные, порой, летящие, вердиевские. Про
некоторые фрагменты оперы могу сказать, что расслышала их и
поразилась красотой и силой воздействия впервые!
Я, конечно, не сторонник слишком вольных трактовок
классических оперных либретто современными режиссерами. Мне не
кажутся убедительными предлагаемые ими сегодняшние аллюзии
вместо прежних сюжетных ходов. Например, меня расстраивает
предлагаемое в постановке средство от влюбленности – наркотики.
Любовь – это такое редкое драгоценное чувство, дающее человеку
невероятную радость, силу и мужество, которое надо беречь и лелеять,
хотя бы втайне, насколько это возможно! Даже неразделенная любовь
– это панацея от всех бед. Естественно, мне жаль расставаться и
с привычно благородными героями вердиевской оперы, которые хоть
и попадают в сложные ситуации, ошибаются, запутываются в своих
страстях, даже совершают убийства, но это все-таки не мордобой на
кухне, не поножовщина в подворотне и не мафиозные разборки.
Реализм в романтической опере мне видится неуместным, инородным
телом. Однако все это не испортило мне впечатление от «Бала-
маскарада» в Штатстеатре Висбадена, не мешало радоваться
великолепному исполнению всей оперы и восхищаться ролью Ренато,
прекрасно воплощенной Владиславом Сулимским! Я с удовольствие
участвовала в общей неистовой овации, вместе со всеми аплодировала
и кричала «Браво!» После спектакля радовалась возможности
пообщаться с артистами на банкете в честь триумфальной премьеры
«Бала-маскарада»! И понимала, что обязательно должна все это
услышать и увидеть еще хотя бы раз!
Лучше хорошей музыки может быть только
прекрасное пение!
И это желание исполнилось, я снова услышала оперу «Бал-
маскарад» в Висбадене 7 и 10 июня 2018 года.
От чего зависит впечатление от оперного спектакля, всегда сложно
сказать. Это не только музыкальное исполнение и игра артистов.
216
Наверное, важно и стечение многих обстоятельств. Вчера у меня
случился лучший «Бал-маскарад» из всех, что мне довелось слышать.
Весь спектакль я улыбалась от удовольствия, что все это слышу,
временами роняла тихие счастливые слезы от переполнявших эмоций
и витала в собственных приятных мыслях и воспоминаниях. Полагаю,
именно такие слезы и называют слезами восторга. Это был мой второй
«Бал-маскарад» с Владиславом Сулимским в Висбадене, практически
с тем же составом певцов. Первым стал премьерный спектакль, тоже
прекрасный, торжественно обставленный, радостный, необычный,
порождающий массу ожиданий и подаривший множество
впечатлений. Но он именно обрадовал, а второй растрогал, заставил
расчувствоваться. Надо же, спектакли, вроде бы, одни и те же, а
впечатления от них такие разные!
Во второй раз сама постановка, мрачноватая, живописующая жизнь
мафии, не имела уже никакого значения, она ушла на второй план, и
осталась одна музыка – певцы и оркестр. Я всегда остро реагирую на
музыку Верди, хотя «Бал-маскарад» ещё не впечатался в сознание,
музыку из него узнаю лишь местами – самые яркие арии Оскара.
Обратила на это внимание, когда перед спектаклем, обходя здание
театра, услышала из открытых окон гримерок или репетиционных
комнат замечательный голос Владислава Сулимского, который я легко
узнаю по звучанию, как когда-то узнавала голос Павла Лисициана
(была в своё время шутка про голос Лисициана – разбуди среди ночи,
узнаю. Этого певца очень любили). Владислав долго пел, и я не могла
сказать сама себе, из какой части оперы эти фрагменты, но точно знала,
что поёт он.
С Владиславом Сулимским связано и первое приятное потрясение
в этом спектакле от происходящего на сцене – ария Ренато из первого
действия. Она звучала у певца ярко и выразительно, густой баритон
просто рокотал и завораживал, при этом поражала незыблемая
точность звука с отточенной фразировкой. Конечно, когда это
слушаешь, ни о чем таком не думаешь, просто наслаждаешься тем, как
это прекрасно! И этот фрагмент мне нравится больше всего, такая
светлая ария, ещё не омраченная ревностью и жаждой мести.
217
Потом была потрясающая сцена встречи главных персонажей в
«очень страшном месте». В традиционной постановке это пустырь, где
стоят виселицы с повешенными преступниками. А в немецком
варианте – это темная улица, где собираются бомжи и наркоманы.
Думаю, для сегодняшнего немца нет ничего страшнее! У всех свои
страхи и реалии. И в этой сцене, так эмоционально
запрограммированной музыкой Верди, слышишь и любовь, и смятение
чувств, и дружеское участие, и потрясение открытия, и ярость
ревности. Амелия Адины Аарон, Риккардо Арнольда Рутковского и
Ренато Владислава Сулимского материализовали эти чувства с такой
силой выразительности, так преподнесли музыку Верди, что просто
трудно было справиться с эмоциями: не сюжет, а пение и музыка
переполняли сердце и рождали слезы радости от происходящего!
И в сцене бурного объяснения супругов – Ренато и Амелии –
знаменитые арии ложились уже на взрыхленную почву. Умоляющие
интонации в голосе Амелии для меня затмил сокрушительный напор
гнева Ренато Владислава Сулимского! И мои главные восторги
адресуются его неукротимому Ренато, суровому мафиози в немецкой
версии спектакля, не прощающему обид никому. Мощный вокал,
впечатляющая игра, реалистичный персонаж. Глядя на то, как Ренато
третирует жену, заподозрив ее в измене (не факт, что измена в мыслях
к ней не должна приравниваться!), невольно вспоминаешь похожие
ситуации в собственной жизни, и понимаешь, что очень похоже. Но в
опере всё-таки эти некрасивые сцены скрашены прекрасным пением и
музыкой. Страшна ярость креола! Но как великолепно пение!
В финале оперы я почувствовала, что не зря раньше, ещё в
домодернистские времена, придавали такое значение эмоциональному
потрясению, которое должно возникать у зрителя, чтобы
способствовать его моральному росту. И у меня появилось ощущение
душевного обновления, словно свежий поток вымел весь сор из нее! И
под звуки завершающего квартета мои соседки, с которыми мы в
перерывах обменивались мнениями, выдохнули: «Прекрасно!» И я,
промокая повлажневшие глаза, с ними согласилась! А дальше грянула
218
овация, она была долгая и мощная! И я с удовольствием приняла в ней
участие!
«Сицилийская вечерня» в стиле Дона Корлеоне
Настоящим музыкальным подарком для любителей оперы стала
состоявшаяся в прошлом театральном сезоне, в марте, премьера мало
известной слушателям «Сицилийской вечерни» Верди. Прекрасная
музыка, великолепное пение большинства солистов, прекрасно
звучащий оркестр, деликатно «обрамляющий» голоса певцов, за
дирижерским пультом – любимый публикой Валерий Гергиев. Все это
обеспечило новой постановке оперы успех у зрителей, несмотря на
странность сценографии.
Мне, как и большинству моих знакомых, особенно понравился
Владислав Сулимский, исполнявший тогда большую партию
Монфора, который в новой версии истории являлся комиссаром
полиции. В этом спектакле певец был просто вокальным гигантом! Его
голос, словно созданный для пения Верди, звучал сильно и
выразительно! Впечатляющие мелодии в мастерском исполнении
довелось услышать в третьем действии, когда в своем кабинете
Монфор встречается с недавно обретенным сыном Арриго.
Чередующиеся ритмы, сменяющие друг друга настроения музыки – от
гневных и раздраженных до мечтательных и полных нежности. У
артиста получился довольно цельный образ человека, который занят
нелегкой и не терпящей сантиментов работой, но мечтает найти хоть
какой-то уголок, где можно отдохнуть душой. И ему видится он рядом
с сыном. Голос Владислава Сулимского помимо певческой красоты и
свободы звучания отличался теплотой и эмоциональной
выразительностью. Его невозможно было слушать без волнения и
радости, что имеешь такой шанс. Одна из знакомых написала, что
«Сулимский великолепен! Я его таким шикарным еще не слышала!».
Не зря при выходе певца на поклоны зал ревел от восторга, и
капельдинеры вынесли огромную охапку цветов!
219
Владислав Сулимский никогда не даёт отвлечься от своего героя.
Он живёт в своём образе, действует и поет, словно реальный человек.
И как поёт! То мощно, то нежно, то гневно, то растерянно, то
обрадовано, но всегда это трогает, заставляет сопереживать. Моя
московская коллега, с которой мы вместе ходили на «Риголетто»,
после спектакля сказала, разделяя мое восхищение пением Владислава
Сулимского: «Он поет и совсем не думает о своём голосе, не старается
показать его самые выгодные стороны, у него все подчинено образу,
драматически выверенному и понятному». Я порадовалась, как точно
она определила и мое ощущение от ролей любимого солиста
Мариинки. А она, смеясь, добавила: «Умеете Вы выбирать лучших!».
Я же в ответ подумала, имея в виду не только театр: «Наконец-то,
научилась!»
Режиссура оперы (Арно Бернар) скорее насмешила, чем расстроила.
Хотя в постановке совершенно искажен замысел Верди, фактически
убит дух этой оперы. Из патриотической (святой для Верди темы)
сделали фарс даже не в стиле «Крестного отца», которого и смотреть,
и читать интересно, а какое-то странное нелогичное мафиозно-
гангстерское действо, где главные персонажи имеют наглость драться
с американскими копами! Хотела бы я посмотреть на таких смельчаков
в реальности! В постановке много необъяснимого и лишнего,
порождающего массу вопросов. Например, почему на машине
приехала на сцену Елена, а не комиссар полиции, который ходил
пешком? Или, почему комиссар полиции Нью-Йорка ходил в белом
костюме в полоску в стиле Дона Корлеоне, а сверху надевал что-то
вроде шубы с картины Кустодиева «Федор Шаляпин». Но, если
отрешиться от несуразности происходящего на сцене и перестать в нее
вникать, то музыка и пение компенсируют все!
С особым удовольствием слушала музыку балетного
дивертисмента. Так и хотелось крикнуть «Браво!» оркестру и
дирижеру. Закрыла глаза и, как в виртуальном пространстве,
наслаждалась просто видимой танцевальной феерией. Казалось, что
только глухой не слышит, какие движения диктуют эти властные звуки
приглашения к танцу – лёгкие, быстрые, летящие, изящные, озорные.
220
Сколько там национально окрашенных мелодий! Мог бы получиться
настоящий хореографический вихрь. А какие там музыкальные
акценты, не хватает только Алексея Ратманского с его умением
обыгрывать каждый из них. Правда, к тем танцам, что были на сцене,
я уже привыкла, как к неизбежной ложке дегтя, и перестала обращать
на них внимание. Стоит закрыть глаза, и нет их. Остается музыка. А
Верди всегда прекрасен!
И И месть, и виски, и любовь…
Когда иду слушать любую оперу Верди, радуюсь, что есть выбор,
что в репертуаре Мариинки их целая дюжина! «Сицилийская вечерня»
– самая из них «молодая», появилась в афише только в минувшем
сезоне. На премьере с успехом пели признанные оперные звезды –
Ильдар Абдразаков, Мария Гулегина, Владислав Сулимский. Правда,
режиссерское решение (Арно Бернар), которое переносило действие
оперной истории про Родину, месть и любовь в Америку и строило
конфликт на противостоянии полицейских и бутлегеров в период
сухого закона в США, заменяя Родину на виски, вызвало немало
споров, но все сходились во мнении, что музыка оперы великолепна!
И это бесспорно! Музыка Верди удивительно хороша! Живая,
темпераментная, слегка своенравная, очень мелодичная, временами
просто танцевальная! И не только в замечательном дивертисменте из
третьего действия, где есть такие мелодии, что просто душа тает! Но
это и тарантелла второго действия, главные мелодии пятого действия,
с его хором в ритме вальса, неподражаемым болеро Елены и
совершенно опереточной, поразительной по веселью и радости, арией
Арриго, которая очень напоминает музыкальные номера из оперетт
Кальмана (а его, как и М.Дунаевского, относят к композиторам,
которые восприняли традиции позднего Верди, Пуччини, веристов).
Музыку оперы хочется слушать без конца. Но мне все-таки жалко, что
нельзя увидеть в театре классическую версию, ту, которая показывала
бы замысел авторов. Я не против экспериментов, если у меня есть
выбор. А то новогодние телевизионные шоу за безвкусицу ругают все,
221
а когда их переносят на оперную сцену, все вроде бы, так и надо! С тех
пор, как временами за ужином я невольно смотрю с дочерью ее
любимое МузТВ, поражаюсь тому, сколько шаблонных заимствований
у оперных режиссеров сделано именно оттуда, из масскультурного
шоу-бизнеса! И печалюсь…
В этот раз я шла на уже знакомый спектакль слушать, прежде всего,
Владислава Сулимского и Верди! Грех не воспользоваться
существующей возможностью! Хочется, чтобы музыка этой оперы так
же вошла в плоть и кровь, как «Травиата», «Риголетто», «Трубадур»,
запомнилась и воспроизводилась в сознании просто по собственному
желанию. А прекрасный баритон любимого певца – всегда как бальзам
на душу! Надо признать, что оперных солистов с магическими
голосами не так много! И раз уж повезло жить с одним из них в одном
городе, надо его слушать и слушать!
Вокально музыкальный текст оперы непрост, исполнители должны
обладать голосами значительного диапазона, со звучными верхами и
глубокими низами. Партии у солистов большие и виртуозные. И
впечатление от спектакля, конечно, зависит от состава исполнителей.
На «Сицилийской вечерне» иногда он бывает почти идеальным, порой,
удачным, но временами весьма проблемным. Однако за возможность
услышать любимого баритона и саму оперу, я готова с этим смириться.
Хотя мне кажется странным, когда высококлассный певец выступает в
одном составе с солистами совершенно другого уровня. И зал это не
только чувствует, но и очень даже комментирует, вздыхая, крякая, охая
и даже явно смеясь во время особенно неудачных пассажей артистов
или фальшивых и недотянутых нот! Не глухие же в зале сидят! Но пока
вежливые… Хотя в антракте обмениваются ядовитыми репликами или
сбегают пачками.
И что ведь обидно в таких случаях! В опере у всех главных героев
есть по нескольку совершенно замечательных арий, дуэтов, квартетов,
ансамблей с хором. Самый знаменитый вокальный номер оперы – это
болеро Елены, весьма коварное для исполнителя, как и остальные арии
этой партии. В конце четвертого действия звучит квартет, один из
лучших в операх Верди. Среди наиболее интересных арий – каватина
222
Елены из первого действия, ее ария из большого дуэта с Арриго
«Прощай, страна родная» из четвертого действия. Любовная ария
Арриго из того же действия «Грезил я счастьем» и любовный дуэт с
Еленой из второго действия. И как бывает обидно, когда временами
они оказываются загубленными неудачным исполнением! Правда, я
научилась отрешаться от пения, слушать мелодию и переводить
внутреннюю досаду в смех и веселье. И ждать монолог, арии и
речитативы Монфора Владислава Сулимского, дуэт с Арриго, квартет
главных героев. Голос певца всегда звучит прекрасно! И чтобы это
услышать, стоит не пропускать выступления этого замечательного
солиста Мариинки!
Как я люблю слушать сцену в кабинете Монфора, где герой
Владислава Сулимского читает письмо, вспоминает жену, думает о
сыне и потом рассказывает ему, Арриго, об их родстве, предлагает свое
покровительство и помилование друзьям-заговорщикам в обмен на
доброе отношение. Нежные мелодии, причудливые ритмы,
мечтательные интонации этой сцены так контрастируют с волевыми
речитативами в других местах оперы. Собственно, все, что Владислав
Сулимский поет во втором и третьем действиях, а также музыка оперы,
особенно, дивертисмента – это главное, ради чего я прихожу на
спектакль и что меня радует в нем, если в остальном звезды не
сходятся! И Монфор Владислава Сулимского был на высоте, и оркестр
отменно играл! И я подумала, что не зря артист получил за эту роль в
«Сицилийской вечерне» Национальную оперную премию «Онегин» в
ноябре 2017 года в номинации «Мастер сцены»! А мастерство, это то,
что превращает талант и природное дарование певца в незабываемого
Артиста и властелина зрительских душ. По крайней мере, моей –
точно! И, насколько я знаю, не только моей!
« « Отел ло» » : держитесь подальше от любящих
мужчин!
Самым привлекательным для меня событием на спектакле
12 января 2018 года был, безусловно, дебют Владислава Сулимского в
223
роли Яго. Каким будет его герой? Ведь постановка осовремененная, а
это предполагает человеческую убедительность образа, помимо
вокального воплощения роли. Выражение «оперный злодей» когда-то
имело иронический оттенок (правда, гротескный «опереточный
злодей» был вообще карикатурой). Немногих тогда волновала
реалистическая достоверность героев в опере. Условный жанр,
условные люди на сцене! Психологически выверенный Мефистофель?
Или Демон? Или еще какой-то злобствующий и подличающий
персонаж? Высококлассный вокал – вот, что было важно! Это важно и
сейчас, но, по нынешним канонам оперной драматургии и
сценографии, требуется, чтобы никто в зале не произнес знаменитую
фразу Станиславского: «Не верю!»
Яго в опере «Отелло» – классический злодей, совершающий все
свои гнусные, какие-то трудно мотивируемые подлости, как и
положено иезуитствующему носителю зла, скрытно манипулируя
человеческими слабостями и пороками. В нем воплощено не просто
зло, а подлинное ЗЛОДЕЙСТВО! Но Шекспир, как и Верди, шел
впереди своего времени. И создал героя, о котором размышляешь и
ищешь ответ, зачем он это сделал? По идее, он должен быть
женоненавистником и мизантропом, то есть человеконенавистником.
Но, похоже, что он из той категории людей, что любит, образно говоря,
отрывать мухам крылышки и смотреть, как они потом умирают, или
лапки голубям отрезает и тоже наслаждается делами рук своих… Для
людей XV века, когда, по либретто, и происходят все события в опере,
это абсолютно нормальная забава! А вот сегодня – отклонение от
нормы! По задумке режиссера спектакля в Мариинке – Василия
Бархатова, все действие перенесено в наши дни! Яго у него – мичман,
моряк, завидующий старшему по званию офицеру, когда того
назначают губернатором острова Кипр. Но сегодня он уже не может
быть злодейским злодеем, мы должны его идентифицировать с каким-
то узнаваемым человеком. Так кто же Вы теперь, знаменосец Яго? Как
пишет про него сам Владислав Сулимский, он – «мерзопакостный
морячок». Но он еще и чиновник при губернаторе Отелло, суетится
около него, лебезит, то одно поднесет, то другое. Ну, просто Молчалин
224
из грибоедовского «Горя от ума»! Ему и «злодейские», почти
бериевские очочки на нос надели, чтобы придать вид не бравого
офицера, а угодничающего подхалима и ужасающего в своей
обыденности интригана-душегуба. Внешне Яго Владислава
Сулимского и вправду – вылитый Лаврентий Павлович Берия! И в
пении самодовольные, раздраженные, угрожающие интонации его
героя, действительно, не оставляют сомнения, что верить ему нельзя и
в друзья брать опасно. Сначала это ощущаешь в так называемой
застольной в первом действии, весьма темпераментной и
выразительной, когда Яго, подсиживая Кассио, назначенного
капитаном, залихватски подначивает его и компанию только что
спасшихся матросов «надраться всласть», а потом желательно и
«надрать» всем… ммм… уши!. И успешно этого добивается!
Непристойная драка, позорное срывание погон с капитана Кассио,
назначение нового капитана. Но Яго этого мало! Он хочет «достать»
самого главного, кого он люто ненавидит, – Отелло, высшего
чиновника острова и своего начальника. Метит в его кресло?
Возможно, но у того еще и молодая, красивая, любящая жена, во всем
ему покорная и послушная. И немолодой мавр Отелло тоже от нее без
ума! Несправедливо? Еще бы! У Яго тоже есть жена Эмилия, но,
похоже, она-то его, мягко говоря, не любит. По ходу действия они
лишь парой фраз перекинулись. Да и «сдала» его после убийства
Дездемоны именно она, рассказав, откуда взялся пресловутый платок
у Кассио! А умирающая супруга мавра и тут осталась верна себе: взяла
вину своего мужа на себя.
Главная ария-признание Яго, второй крупный вокальный номер в
довольно большой, состоящей преимущественно из речитативов,
партии главного злодея, была исполнена так, что отвращение, которое
герой испытывает к миру и людям, стало не просто очевидно, а
неприятно. И никаких симпатий к этому персонажу, как и предполагал
композитор, не возникало! Интересно было дальше наблюдать, как Яго
плетет интриги, а потом с любопытством натуралиста и с алчной
скрытностью паука, ждет результатов. Ну, чистый диккенсовский
Урия Гип из «Дэвид Копперфильд»! Дуэты, полные иезуитской
225
обманчивой доброжелательности Яго и дикой ревнивой ярости
Отелло, убеждают, что интриган разбудил вулкан, который поглотит и
его, хотя он этого еще не понимает. Словом, перефразируя известную
поговорку, у Яго слепая злоба на злобе сидит и злобой погоняет!
«Отелло» стал для меня первой оперой, в которой я не
сочувствовала герою Владислава Сулимского, а ждала, когда же этого
мерзавца, наконец, справедливо прикончат вскоре после смерти
Дездемоны! Что тут скажешь? Браво, Владислав Олегович!
Но, несмотря на восхищение исполнением роли Владиславом
Сулимским, действом оперы и самим спектаклем я не была потрясена,
хотя обычно со мной это бывает на операх-трагедиях, особенно с
участием любимого баритона. Вокалом и образом, им созданным, я
впечатлилась, а тем, что видела на сцене, нет. В конце оперы и в
середине, временами мысленно смеялась над странными
ассоциациями, которые рождала сценография (дети, сидящие на полу
и рисующие карандашами, – просто картинка из памяти: английские
школьники в Британском музее на уроке рисования; люди, стоящие с
портретами в приемной губернатора, – одиночные пикеты по
поводу…; питье вина из алюминиевых фляги и кружек – обед на
полевом стане или на ферме), ловила себя на желании дать совет
Дездемоне: «Да пошли ты своего Отелло подальше, врежь ему, как
следует куда надо, чтоб неповадно было рукоприкладствовать!»
Правда, с другими исполнителями Яго мне даже музыка оперы не
нравилась! И это заставляло задуматься: «Почему?»
Есть оперные постановки, которые доставляют эстетическое
наслаждение – прекрасная музыка, великолепные голоса, интересные
костюмы и декорации, хорошая постановка. Многие спектакли
властно берут в плен и становятся частью твоего внутреннего
«островка безопасности», где всегда можно укрыться от любых
невзгод. Ряд сценических воплощений опер вызывает гомерический
смех, хотя сюжет и музыка к этому не располагают. От некоторых
болит сердце, хочется плакать от обиды, закрыть глаза и никогда этого
больше не видеть. А иные режиссерские решения в спектаклях
вызывают раздражение, потому что очень мешают воспринимать
226
оперу в ее синтетической многоликости: саму музыку и либретто, в
которых воплотились идеи и замыслы создателей произведения;
историю героев, логика поступков которых намертво связана в
менталитетом их эпохи; вокальное исполнение, которое в оперном
искусстве требует от певца не только высочайшего мастерства и
выразительности, но физической и «голосовой» силы и выносливости.
Опера «Отелло» Верди в Мариинской постановке у меня попадает
в разряд раздражающих. Если бы действие на сцене происходило, как
задумано в либретто, в XV веке, то я бы в итоге подумала: «Господи,
какие кошмарные нравы! Бедная бесправная женщина во власти
мужчин!» Так подспудно я думаю, слушая «Трубадура», «Дона
Карлоса», даже «Травиату». А в современной версии постановки
«Отелло» моя финальная мысль звучит так: «Ну, и… (как бы
поприличней сказать?) глупая же женщина, эта Дездемона! Позволять
так над собой издеваться!» А конкретно на этом спектакле я встала с
кресла, произнося про себя с иронией перефразированный текст
записки сэру Генри из «Собаки Баскервилей» Конан-Дойля: «”Если
жизнь и рассудок дороги Вам, держитесь подальше от...” любящих
мужчин!» Поскольку средневековые страсти никак не ложатся на
современные реалии: «Не верю!»
А еще 12 января я весь спектакль ломала голову, почему после
триумфальной премьеры вердиевской оперы «Отелло» в 1887 году в
Милане, в знаменитом театре Ла Скала, ее признали лучшим
творением Верди? Может потому, что тогда в моду вошли веристы и
на оперной сцене уже властвовал Пуччини? Нет, это было впереди, до
этого оставалось еще лет пять-десять! Но прежнюю музыку великого
Верди музыкальная молодежь, среди которой был и автор либретто
«Отелло» композитор Арриго Бойто, незаслуженно называла
устаревшей. Возможно, потому что самому Верди тогда было уже
сильно за семьдесят, и после своей знаковой оперы «Аида» он сделал
долгий перерыв в творчестве? Молодежи часто кажется, что лев
повержен и можно потоптаться на его еще не снятой шкуре. А зря! У
великих творцов бывает и вторая, и третья молодость! Иллюзия
рассеялась, когда после многолетней работы Верди представил свое
227
новое детище – «Отелло». Желая показать всем, что не отстал от
времени, он создал принципиально новое для своего композиторского
стиля и почерка произведение. Без увертюры, с бесконечными
пароходными гудками и ревом маяка, буйством волн и ветра.
Настоящая симфоническая картина «Буря на море возле берегов
Кипра». Музыка оперы «Отелло», которую я слушаю в Мариинке не
впервые, как и смотрю спектакль, в этот раз поразила своей
кинематографичностью, она требовала динамичную картинку, как в
кино, с терпящим бедствие кораблем, уповающей только на себя и Бога
командой, с мечущейся по причалу толпой встречающих и ревущим,
слепящим своими огнями маяком! Мне хотелось спросить: «Это
Верди?» И, опираясь на отдаленную от 1887 года современность,
знакомую с музыкой опер более поздних композиторов итальянской
школы, ответить: «В ней же так и витают музыкальные приемы и
мелодические ходы Пуччини, Масканьи, Леонковало!». Вчера во
многих местах оперы я не могла отделаться от ощущения, что я
слушаю не Верди, а Пуччини! Специалисты пишут, что в этот период,
в 1870-1880 годы, в итальянской опере властвовали Верди и Вагнер. А
про музыкальную стилистику Пуччини говорят, что он по-новому
относился к законам гармонии, к вопросам обращения и разрешения
устойчивых и неустойчивых звуков и аккордов. Главным его приемом
было разрешение доминанты в субдоминанту вместо тоники, а также
параллельные квинты и т. п. Но ведь главное гармоническое
новаторство Вагнера как раз и состоит в бесконечном «восхождении
по неустойчивым ступеням», создающим иллюзию нескончаемого
стремления ввысь! Один «Лоэнгрин» с его музыкальной «готикой»
чего стоит! А выведение Вагнером оркестра в опере на равные позиции
с певцами, иногда и на главенствующие, внедрение симфонизма в
оперную музыку, обеспечило ее драматическую выразительность и
содержательность. Это все в «Отелло» видно, то есть слышно
невооруженным ухом! Получается, что сам Верди заложил
противоречие между либретто и музыкальным его воплощением. И,
если так можно выразиться, именно либреттист, он же молодой
композитор, «отставал» от жизни, а не Верди с его новаторской
228
музыкой, к которую маяк так и просится… Ведь музыкальный
импрессионизм и симфоническая «живопись» в музыке «Отелло»
явственно слышны.
Думаю, теоретики музыки и ее историки, улыбнуться по поводу
маленьких открытий увлеченного зрителя. Но я на спектакле 12 января
2018 года отчетливо услышала, а после него, подумав, поняла, что не
Верди подстраивался под «молодежную» музыкальную моду в опере,
а молодежь выросла на его композиторских находках. В антракте я
пошутила, что Верди в стиле Пуччини (а музыку «Отелло» я именно
так и воспринимала до недавнего времени) мне нравится меньше, чем
Верди в стиле Верди. На следующий день я прочитала, что Пуччини
захотел стать оперным композитором, услышав вердиевскую «Аиду»,
вообще, он был большим почитателем музыки Верди. И премьеры всех
опер Пуччини, кроме одной, состоялись после первой постановки
«Отелло». Вот и выходит, что новые веяния, которые напомнили мне
музыку веристов и, в частности, Пуччини, на самом деле были новой
ипостасью таланта оперного гения, т.е. Верди, его провидческим
ответом на трансформации эпохи. Но до веризма в сюжетах он
снизойти не мог, потому для либретто и взял бессмертную
шекспировскую трагедию, произошедшую в конце XV века. Злодей
Яго сплёл интригу, натравил ревнивого мавра на жену и наслаждался
полученным результатом, словно срежессированным спектаклем.
Великие сюжеты потому и велики, что они вечны и вневременны… Но
снижение их накала до бытовой истории за счет перенесения в реалии
современности ни к чему хорошему не приводит. Получается
некрасивый эпизод криминальной хроники, для трагедии нужны
масштабы и отстраненность… Во времени! Великое видится на
расстоянии!
«Отелло»: сердцу не п рикажешь?
Эта опера Верди стоит у меня особняком. Она мне нравится, но
только умом. Сердце мое пока молчит. Музыкой я уже прониклась,
такой энергичной, мятущейся, разражающейся бурями, природными и
229
человеческими! И 31 мая (2018 года) оркестр Мариинского театра под
управлением Павла Смелкова показал ее во всей красе!
Восхитительно-отвратительный Яго Владислава Сулимского снова
поразил мое воображение и сочным вокалом, и соответствующей
образу противной мимикой, и всепоглощающей злобой этого
персонажа. Как обычно бывает у этого артиста, его оперные герои от
спектакля к спектаклю наливаются сценической силой и наполняются
живыми человеческими страстями. Мне, как неравнодушному
зрителю, очень интересно наблюдать за этим творческим процессом.
Хотя, думаю, непросто сыграть мистера Зло, не будучи от природы
злобным мизантропом. Но именно этот впечатляюще сделанный и
исполненный персонаж Владислава Сулимского, а также
сумасшедший ревнивец Владимира Галузина повергли меня вчера в
невесёлые размышления.
Почему-то вспомнились и Фрейд с его «тягой к смерти», и
Ломброзо с его теориями человеческого вырождения и
саморазрушения. Психологические комплексы, завышенные и
заниженные самооценки, чрезмерная внушаемость, неуверенность в
себе, маниакальная, доходящая до безумия ревность – это все, что в
реальной жизни меня пугает, расстраивает в людях и отталкивает от
них! Но и на сцене, воплощённые в героях оперы, эти особенности
тоже порядком раздражают! Один подзуживает, другие легко
заглатывают его наживки и покупаются на шитые белыми нитками
козни! Так и хочется спросить: «Вы что, слепые? Не знаете цену
окружающим?»
Если бы вся история про ревнивца-мавра Отелло, его несчастную
ангелоподобную покорную жену и злого гения, мерзавца Яго
выглядела на сцене, как и задумано автором, событиями XVI века, то
все было бы понятно: жене от мужа никуда не деться, не убежать,
полагаться можно только на волю Божью, а спрятаться – лишь в
могиле! Но в XIX веке или даже позже, куда перенесено действие
спектакля, не сделать попытку себя защитить от свихнувшегося от
своих выдумок мужа и дать безропотно ему себя убить, да ещё и его
вину взять на себя? Этого я не просто не понимаю, я это не принимаю!
230
Это не торжество любви, а победа глупости и эгоизма над
искренностью, добротой и преданностью. Никакой любовью в
поступках Отелло даже не пахнет, сплошной эгоцентризм! Этот
кровожадный сюжет Шекспира у меня один из самых нелюбимых.
Не выношу истории, где нет положительных героев, где хороших
людей «задавливают» отпетые негодяи, где добро погибает под
несокрушимой лавиной подлости и человеческих пороков. Не
понимаю толстовский тезис о «непротивлении злу насилием», поэтому
в опере «Отелло» никому не сочувствую. Все время ловлю себя на том,
что по ходу спектакля мне хочется сказать Дездемоне: «Что ж ты
любишь такого свирепого себялюбца, ведь у него ни одной
привлекательной черты характера нет?» А для Отелло у меня вообще
нет приличных слов... Одни междометия!
Спектакль же мне, конечно, вчера понравился. Но породил
невесёлые мысли. Уже по окончании оперы встретила знакомую, она
тоже была расстроена, и когда я спросила почему, она мне сказала что-
то похожее на мои грустные соображения...
Вот такие размышления после четвертого «Отелло» (один, просто
замечательный, был в апреле в Висбадене) и второго с Владиславом
Сулимским в роли Яго.
Но музыку и саму оперу, мне хочется услышать вновь, не читая на
табло перевода либретто, благо исполнение на итальянском даёт такую
возможность! Да, что-то с действом в опере я никак не полажу... Ну,
не везде лажу.
Раньше у меня такого желания не возникало, как не появлялось и
неприятия перипетий классического сюжета, но похоже, что
концентрация зла и подлости в окружающем пространстве в последнее
время переходит допустимую черту, и от этого хочется отстраниться...
Из любви к искусству? ?
Некоторые новые роли Владислава Сулимского бывают настолько
значительными, что разговоры о них среди любителей оперы долго не
стихают, эти обсуждения возникают, порой, снова и снова, и далеко не
231
все попадают в открытое пространство социальных сетей. Так было
после его дебюта в роли Риголетто, после недавнего Макбета, и это
снова повторяется теперь, когда любимый баритон так поразительно
впервые исполнил роль Яго, что даже при невероятном личном
обаянии певца, его герой не вызвал никакого сочувствия, а как раз
наоборот, желание, чтобы возмездие неминуемо настигло его героя.
Уже давно понятно, что каждый выход Владислава Сулимского на
сцену вызывает горячий отклик у публики. Многие его выступления
становятся особым театральным событием. Спектакли с его участием
обычно надолго запоминаются. В приватных и открытых дискуссиях
театралы пытаются разгадать секрет творческой притягательности
любимого артиста. И здесь часто бывает не так важно, КТО конкретно
сказал, сколько значимо, ЧТО именно говорилось. Вот некоторые
интересные мысли, которые почерпнуты из такого рода обсуждений,
где их участники стараются понять и объяснить магию голоса
Владислава Сулимского и создаваемых им образов.
Прежде всего, магия голоса. Практически все сходятся во мнении,
что Владислав Сулимский обладает совершенно выдающимся
голосом, красивым по тембру и окраске звучания, большим по
диапазону и мощи, богатым по выразительности и обертоновой
наполненности. В одном из открытых обсуждений по поводу
исполнения арии Макбета со вставной нотой ля-бемоль в ее финале,
прозвучало профессиональное мнение, которое всегда особенно
ценно: «… Сулимскому, с его изумительным голосом, с отличными
верхами, подвластны и соль, и ля бемоль … и чистое ля... он мог бы и
си бемоль показать, но это для баритона уже излишества!». А годом
ранее, в комментарии к записи арии Ренато из «Бала-маскарада 2011
года, этим же специалистом были подчеркнуты базовые моменты:
«Высококлассное дарование, голос качественный и научен очень
хорошо». Все это, конечно, приближает нас к разгадке магии голоса:
природная одаренность, хорошая школа и техника пения, умелое
использование голосовых возможностей, но не дает ее.
Как-то театралы написали о Владиславе Сулимском в отзыве после
дневной «Травиаты» в конце 2016 года: «Сегодня мы коллективно в
232
антракте решили, что Бог определенно Вас поцеловал!» Вот это,
пожалуй, довершает картину!
А магия образов? Сколько их было! И большинство из них трудно
забыть. От них, порой, мороз по коже продирает, или легкий трепет
охватывает, или отвращение рождается, как в недавнем его
воплощении Яго! Где же тут кроется тайная пружина?
Если по Станиславскому, то артист должен почувствовать себя
другим человеком. Один молодой солист Мариинки как-то
рассказывал, что на сцене нужные эмоции и мимика приходят сами,
стоит лишь почувствовать себя соответствующим персонажу
человеком: «Когда погружаешься в роль, то забываешь о себе –
начинаешь жить «его» психофизикой, и тогда и слезы сами начинают
наворачиваться и т.д. … Но потом совершенно вымотанным
оказываешься…». Надо полагать, дело именно в этом. Вот суждение о
Владиславе Сулимском еще одного профессионала в области
искусства: «Ну, это же видно, что он не думает о себе, о своем голосе,
не красуется на сцене, он думает о роли и показывает своего героя,
чтобы вызвать нужную реакцию. И, конечно, очень свободно, без
напряжения на верхних нотах, звучит его голос. Это высший уровень
мастерства!» Театралы высказываются о том же более эмоционально:
«Душа у него большая и сложная, а сердце горячее – его хватает.
Потому что он на сцене не смотрит за рамки спектакля. Не абстрактное
«потом» важно, а живое «здесь и сейчас»!». И продолжают:
«Владислав выкладывается по полной, без остатка!». Кто-то даже
написал: «Как в последний раз!»
Конечно, есть у Владислава Сулимского и кураж на сцене, когда «на
миру и смерть красна», свобода владения голосом, актерским
арсеналом, «впетость» партии и «вжитость» в роли. И зритель
интуитивно это чувствует. Ему кажется, что артисту не стоит никаких
усилий спеть и сплясать графа Томского, яростно потребовать
проклятия от Паоло в «Симоне Бокканегре», стать отвратительным
мерзавцем Яго. Высший пилотаж и адова работа!
И есть, видимо, еще одно, что помогает певцу завораживать
публику – любовь к той музыке и тем ролям, которые он исполняет.
233
Это Владислав Сулимский год назад сказал в одном из коротких
интервью, которое дал во Владивостоке перед премьерой оперы Верди
«Макбет». Но его Яго замешан не на любви, а на ненависти. Тут,
видимо, надо вспомнить О.Генри и повторить название его
знаменитого рождественского рассказа – «Из любви к искусству»! Это
и заставляет творить чудеса!
« « Трубадур» »: граф ди Луна, единственный
и и неповторимый
В последнее время, когда я слушаю оперы Верди в Мариинском
театре, я чувствую благодарность ко всем исполнителям и готова, если
что, всем всё простить только за то, что они поют Верди.
А возможность услышать оперу «Трубадур» для меня, как «Травиату»
и «Риголетто», – это повод для особой радости. Хоть и знаю эту музыку
практически наизусть, погрузиться в нее в огромном зале театра, дать
окутать себя звукам оркестра и голосам певцов – ни с чем не сравнимое
удовольствие! И мрачная романтическая история каждый раз волнует
мое воображение: око за око, зуб за зуб, ни граф, ни цыганка не могут
остановиться в своей жажде мести, не помогают никакие благородные
жесты. Манрико, приемный сын цыганки, тот самый украденный
графский сын, пощадил графа ди Луну на дуэли, ничего не изменилось.
Возможно, Леонора могла бы, но, смягчив одного, потеряла бы
другого… И разлученные братья – да вот они, все время рядом друг с
другом. Но только один Манрико смутно чувствует какие-то неясные
намеки интуиции. В последней сцене, когда уже умерла Леонора,
отравившись, чтобы не достаться графу ди Луне, хочется, как когда-то
в детстве в ТЮЗе, закричать что-то вроде: «Не убивай его, он твой
брат!». Но тщетно, неумолимая судьба расправилась со всеми.
В живых остался только граф ди Луна – ОДИН, без Леоноры, без
казненного им в слепой ярости брата, без надежды… А как теперь с
этим жить? Удивительно, но опера и заканчивается почти таким
риторическим восклицанием графа! И сердце сжимает ледяная рука
отчаяния. Классический романтический сюжет.
234
Владислав Сулимский в роли графа ди Луны. В программке он
значится первым, получается, он главный герой. По трагичности
судьбы и бушующим в нем страстям – безусловно. Поскольку я шла,
прежде всего, послушать именно этого великолепного певца в партии
молодого арагонского аристократа графа ди Луны, то для меня и
персонаж Владислава Сулимского и сам исполнитель – главные!
Люблю слушать арии, дуэты, квартеты этой оперы, когда их и в них
поет Владислав Сулимский. Его голос, удивительной красоты и силы,
так естественно звучит в сложнейших вокальных фрагментах,
показывая своего героя то разгневанным на соперника, то растерянным
на свидании, где его приняли за другого, то воодушевленным
неожиданной надеждой получить Леонору в жены, то потерявшим
разум от ярости, когда Леонора покончила с собой, и, наконец,
потрясенным от отчаяния, что он сам казнил своего брата, которого так
долго и тщетно искал. Это непередаваемое удовольствие слушать
графа ди Луну в исполнении Владислава Сулимского и следить за
действиями и чувствами его персонажа. С премьеры этой оперы в
сезоне 2013-2014 годов я уже не менее десяти раз слышала эту оперу,
трижды – с другими певцами в партии графа. И довольно быстро я
поняла, что для меня Владислав Сулимский не только несравненный
граф ди Луна, но и единственный, и неповторимый. С тех пор я уже и
не пытаюсь насладиться «Трубадуром» без него в партии графа и при
любой возможности хожу его слушать в этой опере, чтобы потом не
жалеть, что могла, но не использовала имевшуюся возможность!
И на спектакле 29 марта 2017 года, граф ди Луна Владислава
Сулимского, как всегда, приковывал мое внимание, заставлял
восхищаться вокальным и драматическим воплощением образа,
завораживающей красотой и теплотой звучания голоса певца. Жаль,
что временами оркестр под управлением Михаила Синькевича играл
слишком громко, заглушая и баритон Владислава Сулимского, и
других исполнителей. Все-таки оперный оркестр должен когда-то
научиться быть дополнительным, а не основным элементом оперы, так
хочется на это надеяться. Один раз, когда оркестр в начале арии графа
ди Луны, по привычке, начал изо всей мочи «давить на гашетку», у
235
меня даже возникло впечатление, что певец вышел на авансцену и
широким движением вытянутой руки попросил дирижера перейти на
пиано, потому что оркестр тут же приглушил звук, и завораживающий
баритон Владислава Сулимского заполнил зал к моему огромному
удовольствию, впрочем, думаю, не только моему.
В большинстве случаев хор был настоящим украшением спектакля.
Но сильнее всего меня радовал Верди. Бессмертная музыка,
которую душа просит снова и снова!
И вправду « Трубадур иссимо»! !
19 ноября 2017 года я поняла, что имел в виду журналист,
озаглавивший свою рецензию о премьере оперы «Трубадура» в
Мариинском театре в декабре 2013 года «Трубадуриссимо» (по
принципу «форте – фортиссимо»). Это когда вокальная сила и
выразительность каждого певца умножает общее впечатление. А я бы
только что закончившееся представление, говоря математическим
языком, возвела в степень, и даже не в куб, а в пятую степень, по числу
основных персонажей оперы. Мощный спектакль, в котором
понравилось все, каждый герой, каждая ария, каждый дуэт, каждый
ансамбль, каждый хор! И всё вместе – великолепная, эмоционально
исполненная опера Верди! Одна из лучших!
Шла на спектакль, потому что соскучилась по любимой музыке
Верди, хотела услышать прекрасных певцов – Владислава
Сулимского, Татьяну Сержан, Ахмеда Агади, чьи герои – Граф ди
Луна, Леонора, Манрико – оказались в неразрывных тисках любовного
треугольника. И мои ожидания более чем оправдались. Захватывающе
звучали красивые голоса солистов. Неотразимая Леонора Татьяны
Сержан постоянно срывала овации, даже в тех местах оперы, где и
аплодировать неудобно. Неповторимый Граф ди Луна Владислава
Сулимского поражал выразительным вокалом и страстностью образа,
тоже побуждая зал к бурной реакции. Манрико Ахмеда Агади радовал
замечательными ариями и импульсивной порывистостью, на что
публика восторженно откликалась. Одержимая местью Азученна
236
Ольги Савовой привлекала цельностью образа и вокальной
проработанностью роли, что усиливало ощущение надвигающейся
трагической развязки. Впечатляюще прозвучали удивительная по
строю и рисунку сцена и ария Феррандо (Владимир Феляуэр) из
первого действия. А еще были незабываемые хоры, веселые кузнецы-
цыгане, смиренно-печальные монахини, храбрые воины графа, с
хорошей выправкой и явной решительностью!
Ж Жи и вые будут завидовать мертвым?
Незаметно пролетели четыре года, в течение которых на Новой
сцене Мариинского театра идет «Трубадур» в постановке Пьера
Луиджи Пицци. Я начала свой петербургский «роман» с этой оперой
с первого январского спектакля 2014 года. Владислав Сулимский (граф
ди Луна), Татьяна Сержан (Леонора), Ованес Айвазян (Манрико),
Екатерина Семенчук (Азученна), дирижер Валерий Гергиев. Ходила
подряд на все зимние представления, пока не «споткнулась» о нового
дирижера, в версии которого просто не узнала музыку. Но и потом
слушала Владислава Сулимского и Татьяну Сержан в этой и других
операх Верди регулярно. И они всегда умели и умеют удивлять и
радовать! Прежде всего, мастерством своего пения. Оно позволяет им
жить на сцене страстями своих героев, завораживать зал
необыкновенными голосами, заставлять радоваться, мучиться и
страдать вместе с оперными персонажами! И каждый раз по-новому!
15 декабря 2017 года, впервые осознала прочитанный на табло над
сценой перевод последней фразы либретто этой оперы: «А мне
предстоит жить!» (по другой версии, «А я еще жив!») – возопил граф
ли Луна (Владислав Сулимский), только что велевший казнить, как
выяснилось, своего брата, а чуть ранее увидевший смерть любимой
женщины, которая отравилась, лишь бы не стать его женой. Воистину,
небеса рухнули на этого человека! И хотя в трактовке автора пьесы
испанца А.Г.Гутьерреса, граф – сущий тиран, у либреттиста
Сальваторе Каммарано он лишь страстный ревнивец, не чуждый
некоторого благородства. Мне всегда интересно следить за
237
метаморфозами героев Владислава Сулимского, за их вокальным
воплощением. Я получаю огромное удовольствие, просто слушая
удивительно красивый, если хотите, магический голос этого певца. И
всегда радуюсь, что у меня есть такая возможность! Сегодняшний граф
ди Луна Владислава Сулимского поразил меня энергией своей ярости
и гнева – просто временами метал громы и молнии! При этом красота
вердиевской музыки в его исполнении заставляла содрогаться от
напора эмоций и удивляться, что они знают границы! Казалось бы, что
стоило в те времена женского бесправия взять Леонору силой,
заставить выйти замуж, запереть в четырех стенах? Но графу все-таки
нужен был от нее эмоциональный ответ, он его жаждал, радовался
возникающей перспективе ее согласия на брак. Так красноречивы
были некоторые его жесты в картине неудавшегося пострига: «Откуда
взялся этот трубадур, он же должен был умереть от ран?» Или не
совсем удачная попытка обнять Леонору, когда она обещает выйти за
него замуж! «Наивный», – хочется сказать ему. Любовь всегда наивна!
И это, точно, в плюс графу ди Луне, которого Верди захотел сделать
более человечным, чем Гутьеррес.
Слушая в этот раз Владислава Сулимского и Татьяну Сержан, я
думала: «Они настоящие короли оперы. Их поразительная вокальная
техника делает незаметными усилия по преодолению музыкальных
сложностей в исполнении непростых певческих номеров, а красота
тембра их голосов создает уникальную звуковую картину
происходящего. Растерянность, удивление, возмущение, ревность,
ярость – вот ясно просматриваемая палитра вокальных переживания
персонажа Владислава Сулимского. И если ты – не Леонора, то ему
можно посочувствовать». А еще хотелось спросить главную героиню:
«И зачем тебе юноша-трубадур, который мечется между тобой и
мамой, и точно не знает, что ему важно!» Граф ди Луна это-то, как раз,
определенно знает!
Татьяна Сержан (Леонора) всегда вызывает мое восхищение!
И силой прекрасного сопрано, и великолепными низами, и умением
спеть такое пронзительное пианиссимо, что сердце замирает. И это
удивительное пианиссимо, которое слышно в каждом уголке
238
огромного зала новой сцены Мариинки, с ее непростой акустикой, хотя
некоторых солистов в нем и на форте не слышно! Округлые
аккуратные верхи, нежные «плачущие», пульсирующие по уровню
звука, легато страстных арий Леоноры, неистовые любовные излияния
– вот еще один предмет моего восторга пением Татьяны Сержан. И,
конечно, люблю дуэты Татьяны Сержан и Владислава Сулимского, чьи
голоса так прекрасно звучат в операх Верди! Мягкие, сильные, богатые
по тембру, объемные.
Любой спектакль о любви, почему-то всегда заставляет
размышлять о любви и о себе. В этот раз подумалось, что самая
мучительная из любовей – нереализованная любовь. Иногда все
выеденного яйца не стоит. Пару недель или месяцев вместе – и
понятно, что нет ничего общего, и лучше разбежаться. Но без этого –
страданий на полжизни, а то и на всю! А, думая о себе, порадовалась,
что не осталось у меня незавершенных любовных историй. Душа
спокойна и радостна! А ведь могли остаться…
Понравился мне сегодняшний спектакль! Такой ладный! Даже
мелкие огрехи его не портили! Ведь музыка была чарующая! Мелодии
– невероятно прекрасные! Что скажешь? «Трубадур» – этот надолго!
А, может, и навечно…
« « Аттила », в оодушевляющая, , героическая
После оперы «Аттила» часто хочется воскликнуть: «Да здравствует
Верди, такой многоликий и прекрасный, и слава певцам и музыкантам
Мариинского театра, которые могут так исполнить эту героическую
оперу великого итальянца!». Люблю героические сюжеты, где
действуют смелые люди, которые рискуют жизнью и выходят
победителями или не выходят, но не сдаются, не ноют, не подличают.
Поэтому сюжет «Аттилы» – это мой сюжет, моя опера. Летящая,
невероятно вдохновенная музыка превращает действие в вихрь
событий, между которыми не замечаешь пауз, даже когда ненадолго
опускается занавес. На сцене в удачном спектакле ощущается такой
«драйв», а говоря по-русски, такое воодушевление, так патриотично
239
звучат захватывающие дух прекрасные героические мелодии, что
хочется вдохнуть поглубже, расправить грудь, встать рядом с героями
оперы и воевать против подлых захватчиков. А ведь это единственная
реакция, которую и ожидал сам Верди, поскольку был итальянским
патриотом и боролся за независимость и единство своей страны. Эта
опера на одном из представлений все время вызывала у меня памяти
одну и ту же картинку – величественное беломраморное сооружение в
центре Рима с крылатыми золочеными конями, резным фасадом,
многочисленными колоннами разного размера, которое все называют
«Алтарь Отечества». Это самый патриотический памятник, который я
когда-нибудь видела. Он символизирует и прославляет завоеванную
итальянцами свободу и объединение страны. И в этом итоге есть
огромная заслуга Верди-патриота и Верди-композитора. Он так
воодушевлял людей идеями, заложенными в этой и других его
героических операх! Это нередко настолько очевидно, так
красноречиво, может быть и помимо своей воли, передают
исполнители, что я невольно думаю, какой ужасный грех, а может быть
и преступление, совершают те, кто разными методами лишает людей
энтузиазма и разумного патриотизма, внушая, что все плохо, что надо
опустить руки и смириться, что все равно ничего не исправить и зло
победит.
8 декабря 2018 года, я была абсолютно счастлива благодаря
«Аттиле». Спектакль получился великолепный! Казалось, что пели
солисты, как никогда! «Золотой состав»: Татьяна Сержан, Владислав
Сулимский, Отар Джорджикия, Владимир Феляуэр! Почему-то
особенно первое действие захватило. Внутри все холодело от восторга!
Татьяна Сержан (Одабелла) была бесподобна в своей взволнованности
и яростной мстительности! Истинная римская воинственная дева!
Мощное красивое сопрано, с огромным диапазоном, прекрасной
полетностью голоса и замечательной подвижностью! Эцио Владислава
Сулимского – настоящий герой, внешне хладнокровный военачальник,
ищущий компромисса для своей страны, но внутренне кипящий
возмущением от бедствий Рима патриот своей страны. Уверенный
могучий вокал, который по своему совершенству все время мне
240
напоминает уникальное дорогое ювелирное украшение, где все
подобрано по всем правилам искусства! Просто нет слов, как я
восхищена!
Не первый раз бываю на спектакле, где участвует Отар
Джорджикия (Форесто), и всегда радуюсь возможности услышать
отличный тенор певца в Мариинском театре! Сегодня прочитала в
Инстаграме удивительные слова одной из зрительниц по поводу этой
«Аттилы» и поняла, как называется мое увлечение названными выше
певцами: «законченная Сержано-, Сули-, Отаро- мания» (она это
написала о себе)! Здорово сказано! Очень точный диагноз!
Весь спектакль меня не отпускало ощущение: великий Верди, да
еще такой многоликий! Всегда любила его романтические оперы
«Травиата», «Трубадур», «Риголетто». Они самые исполняемые!
Героические творения Верди попадают на сцену гораздо реже! Нам в
Петербурге повезло – в репертуаре Мариинского театра 13 опер
великого итальянца, в том числе несколько редко исполняемых и даже
забытых! И среди них такая впечатляющая, как героическая «Аттила»!
Хотя со дня премьеры в 2010 году спектакль 8 декабря 2017 года был
21-м, в среднем, получается, у публики бывает шанс ее услышать три-
четыре раза в год! Не густо, но лучше, чем ничего!
Я влюбилась в музыку «Аттилы» сразу, как ее услышала, – два года
назад. Тогда шла послушать звездный состав: Ильдар Абдразаков,
Владислав Сулимский, Мария Гулегина, Сергей Скороходов, Валерий
Гергиев. И потом бывала на спектаклях с разными солистами. Каждый
раз неизменным было неизгладимое впечатление от прекрасной
героической музыкальной истории! Будут давать эту оперу снова –
опять пойду. Что же делать не только с законченной Сержано-, Сули-,
Отаро- манией, но и с Верди-манией?
Когда звезды вокала собира ются в созвездия
31 мая 2017 года любителям оперы Мариинского театра повезло –
на новой сцене в опере Верди «Аттила» сошлись признанные мастера
пения: Татьяна Сержан, Ильдар Абдразаков, Владислав Сулимский. И
241
сотворили оперное чудо! Ранняя героико-патриотическая опера Верди,
сравнительно редко исполняемая в театрах, а поэтому и не очень
известная публике, вызвала настоящий фурор! Зрители буквально
были свидетелями того, как фестиваль «Звезды белых ночей» засиял
целым созвездием звезд первой величины!
И они сделали спектакль потрясающе интересным. Оперы Верди
редко кого оставляют равнодушным, а музыка «Аттилы» тем более!
Композитор не поскупился на быстрые темпы, высокие ноты, на
впечатляющие арии и дуэты для главных героев, украшенные
вокальными «завитушками» и «кружевами», на захватывающие хоры
и ансамбли, поражающие красотой мелодий. При этом его не смущали
технические сложности исполнения. Просто он писал в
сопроводительной записке, что ему нужны первоклассные певцы. В
«Аттиле» это сопрано, бас, баритон и, конечно тенор! Четвертым в
названном созвездии певцов был Хачатур Бадалян, приглашенный
тенор из Московской «Новой оперы». Он удачно дополнял прекрасный
вокальный квартет, хотя слегка уходил на второй план в тени звездных
могучих голосов! Иначе не сказать – состав сбывшейся мечты!
Прекрасные голоса, запоминающаяся игра, динамичное действие,
энергичная музыка, полный восторг зрителей! Не часто бывают такие
бурные овации и во время действие, и на поклонах после него! Эти
великолепные артисты сделали труднейшие вокальные партии
летящими, захватывающими красотой музыки. Замечательным был
дебют несравненной Татьяны Сержан! Впечатляющими стали
выступления признанных мастеров вокала и любимых исполнителей
двух важнейших мужских ролей в этой опере – Ильдара Абдразакова
(Аттила) и Владислава Сулимского (Эцио)! Приятный сюрприз – тенор
Хачатура Бадаляна (Форесто)! И в небольших партиях – хорошие
певцы – Олег Сычев (Леоне) и Михаил Макаров (Ульдино).
Вдохновенно звучал оркестр под управлением Валерия Гергиева. Не
спектакль, а подарок судьбы!
Незамысловатый и уже почти традиционный сюжет оперы:
захватчики (Аттила и его воины-варвары) и борцы с ними (Одабелла,
Форесто, Эцио и их сторонники) сходятся в противостоянии. Но для
242
раннего Верди любая подобная история была подходящим поводом
высказаться за освобождение Италии от австрийцев и ее превращение
в единое свободное государство. Поэтому в опере такая
воодушевляющая музыка, такие духоподъемные арии, дуэты,
ансамбли с хором. Ведь композитор хотел, чтобы каждый слушатель
проникся патриотическими чувствами, чтобы добровольно
присоединился к числу активных борцов за независимую Италию или
хотя бы поддержал идею объединения страны! И такая историческая
фигура, как вождь варваров Аттила, поработивший Римскую империю,
как нельзя лучше подходила для реализации этой задачи. Но в опере
этот персонаж не выглядит абсолютным злодеем и разрушителем,
каким был на самом деле. Особенно в исполнении прославленного баса
Ильдара Абдразакова, которому и эта роль, и эта партия невероятно
подходят. Складывается впечатление, что самому певцу они нравятся,
потому что он словно купается в этой музыке, наслаждается
исполнением каждого музыкального фрагмента, смакует экзотические
возможности исполняемой роли. И в его властный бас вторгаются
необузданные – варварские – интонации. Хотя этот «варвар» в
исполнении Ильдара Абдразакова неизменно вызывает сочувствие
публики, особенно в финале, когда трое заговорщиков, среди которых
и молодая жена Аттилы Одабелла, нападают на него, чтобы убить.
Сама слышала, как сосед по ряду сказал кому-то: «Нечестно, трое на
одного!».
Настоящим праздником для меломанов стало первоклассное
сопрано в роли Одабеллы. Татьяна Сержан именно такой певицей и
является. Ее очень любят зрители Мариинского театра и всегда
радуются возможности услышать ее замечательный голос! В этом
спектакле состоялся ее дебют в труднейшей партии дочери правителя
римской провинции Аквилеи, с успехом в котором ее можно
поздравить! Энергия и воинственность, решительность и
непреклонность так и заполняли зал благодаря силе, красоте и
выразительности ее голоса, которому, похоже, подвластны любые
вокальные сложности музыкального текста!
243
Темп музыки и пения в этой опере очень важны. Поэтому многое в
ее исполнении зависит от дирижера (Валерий Гергиев). Когда ее
слушаешь, всегда возникает ощущение вихря, который захватывает и
героев истории, и зрителей. Эта иллюзия полета не исчезает ни в
короткие периоды, когда опускается занавес, и ни даже во время
антракта. Если ВСЕМ исполнителям удается воодушевиться музыкой
Верди, то спектакль производит невероятное впечатление! И успех ему
обеспечен.
Не меньший ажиотаж среди любителей оперы всегда вызывает
участие в спектакле Владислава Сулимского, обладателя
великолепного баритона и мастера создания запоминающихся образов.
Но если зрителям везет и в составе солистов оказываются вместе
Татьяна Сержан и Владислав Сулимский, вокальный тандем
признанных «вердиевских» певцов, чьи голоса словно созданы для
исполнения музыки великого итальянца, то спектакль просто обречен
на триумфальное завершение! Именно так и было 31 мая!
Эцио Владислава Сулимского, римский полководец, считавшийся
непобедимым и прозванный «последним римлянином и щитом Рима»,
был полон благородства и отваги. Партия Эцио отличается
впечатляющей мелодикой, энергичной динамикой и интересным
вокальным рисунком. А исполнительское мастерство Владислава
Сулимского всегда делает этот персонаж просто неотразимым, как и в
этот раз! Голос певца радовал не перестающим восхищать красивым
тембром, энергией фразировки, силой и мощью звучания! Особенно
впечатляюще был исполнен дуэт Аттилы и Эцио, в котором они
пытаются договориться о мире и разделить сферы влияния. «Битвой
Титанов» назвала этот фрагмент оперы одна из восторженных
зрительниц. Это не удивительно, ведь композитор выразил в нем
главную идею оперы и вложил ее в уста римского полководца Эцио:
«Возьми себе вселенную, оставь Италию мне!». Во времена Верди она
порождала в зале одобрительные возгласы: «Нам, нам Италию!».
Хорошее впечатление оставил и исполнитель роли Форесто Хачатур
Бадалян. Его тенор дополнял звездный ансамбль солистов и звучал
решительно и прочувствованно!
244
Радовала и постановка (режиссер-постановщик Артуро Гама,
художник-постановщик Франк Филипп Шлоссманн) – хоть и
минималистичная, но стилизованная вполне сообразно сюжету и
времени. И очень удачно был сделан свет (Евгений Ганзбург). Лица
артистов были хорошо освещены, а декорации подчеркивали
драматизм ситуации! Опера прозвучала словно на одном дыхании и
завершилась долгой и бурной овацией!
Эфиопского царя Амонасро забыть невозможно!
Опера Верди «Аида» 2 декабря 2016 года для меня четко
распадается на две части – до и после появления на сцене Владислава
Сулимского. Он словно привнес в действие необходимую энергию и
вместе с Татьяной Сержан волшебным образом повлиял на остальных
главных героев, и опера Верди стала все больше походить именно на
Верди. И возникла надежда, что это чудесное преображение
сохранится до конца спектакля! А то первое действие как-то не
заладилось. В начале вообще возникло ощущение, которое раньше
обозначали выражением «кто в лес, кто по дрова» – оркестр и певцы
как-то сильно разошлись «во мнениях». Один из оркестрантов,
видимо, настолько удивился, что даже встал и, обернувшись,
посмотрел на сцену, наверное, чтобы осознать, что происходит. Потом
появился Радамес (Михаил Векуа) и запел проникновенную арию с
признаниями Аиде в любви грозным голосом бога Вотана из
вагнеровского «Зигфрида». Аж, дрожь пробирала, но не любовная.
В первом действии и первой картине второго Амнерис (Наталья
Евстафьева) никак не удавалось совладать с акустикой зала и мощью
оркестра, который по какой-то причине разделился на две
конкурирующие группы – струнные и духовые с ударными. Последние
почему-то почувствовали себя полковым оркестром на плацу и
«жарили» во всю силу, заглушая и певцов, и хор. Только сильный
голос Татьяны Сержан не исчезал на этом фоне. Во втором действии с
оркестром все нормализовалось и, начиная с триумфального шествия,
опера обрела нормальные вердиевские очертания.
245
Я пришла на спектакль исключительно потому, что в нем пели мои
любимые певцы – Владислав Сулимский и Татьяна Сержан. И не зря.
Такого эфиопского царя Амонасро (Владислав Сулимский) в «Аиде»
надо услышать и увидеть хотя бы раз в жизни! Чтобы потом помнить,
всегда! Такое впечатляющее пение и удивительная игра! Его Амонасро
– поистине живой человек! А уж когда он решает «повоспитывать»
дочь, Аиду (Татьяна Сержан) цепями, прямо не по себе становится! И
вокальное исполнение этой партии было потрясающим. Голос
Владислава Сулимского не только красив, силен, выразителен, но
поразительно драматургически «живописен»! Так бы слушала и
слушала! И внешне колоритен Амонасро – настоящий мавр (эфиоп)!
Вместе с Татьяной Сержан они «вытащили» спектакль на невероятный
уровень, когда публика ловила каждый звук их голосов и каждое
движение, а потом неистово аплодировала и кричала «браво!». И,
видимо, хорошее исполнение – вещь «заразная», потому что и
остальные певцы словно преобразились, будто в них вдохнули жизнь,
воодушевили. И хотя Радамес (Михаил Векуа) пел исключительно на
форте и фортиссимо, как в операх Вагнера, что не позволяло
почувствовать его любовные переживания, голос его стал звучать
лиричнее и ярче, но все равно не по-вердиевски. Но главное, что звучал
– и в ариях, и в дуэтах.
Аида (Татьяна Сержан), нежная и робкая, преданная и решительная,
заворожила своим прекрасным голосом. Ее партия, конечно, самая
значительная и самая объемная. Певица мастерски ее исполнила,
особенно потрясающим был дуэт с Амонасро в третьем действии. Он
стал своеобразной кульминацией всей оперы, которую
непревзойденные вердиевские певцы Татьяна Сержан и Владислав
Сулимский сделали просто великолепной!
Моя приятельница пошутила после спектакля: «Жаль, что по
сюжету убивают Амонасро, а не Радамеса, тогда бы в гробнице могли
бы петь прощальную арию отец с дочерью, то есть Сулимский с
Сержан! Вот было бы наслаждение!». И мне трудно было с ней не
согласиться, хотя бы в мечтах – несбыточных…
246
« « Золото Рейна» » : богатство счастья не принесло
После спектакля «Золото Рейна» в Мариинке (22 февраля 2017 года)
мне захотелось сказать про эту оперу Вагнера, что это не золото, а
золотИще! Прежде всего, благодаря прекрасному исполнению
основных партий, сильному и выразительному, но не резкому и
режущему ухо звучанию голосов и оркестра! Какая золотая роскошь
имен и талантов среди солистов! Оксана Шилова, Юлия Маточкина,
Владислав Сулимский, Михаил Векуа, Жанна Домбровская, Екатерина
Сергеева, Павел Шмулевич, Злата Булычева, Александр Тимченко,
Илья Банник, Юрий Воробьев, Андрей Зорин, Вадим Кравец! И за
дирижерским пультом Валерий Гергиев! Не состав, а реализованная
несбыточная мечта! И музыка Вагнера – как нарисованная музыкой
живая картина! Вот плещутся в искрящейся воде Рейна-батюшки
насмешливые русалки, завлекающие на погибель потерявших
бдительность обитателей волшебной страны, где властвует верховный
бог Вотан. В глубине речных вод в скале заманчиво мерцает золото…
А в неприступных горах боги решают свои семейные финансовые
проблемы. Подошло время платить за построенный братьями-
великанами неприступный замок Валгаллу, а им так не хочется этого
делать (и чего они ипотеку не взяли?). Да и цена, вроде бы, не
конвертируется в деньги – прекрасная вечно молодая богиня Фрея, но
с ее уходом боги потеряют власть. Грозные великаны требуют своё, и
музыка их поддерживает. Звон молотков о скальную породу, вздохи и
стоны добывающих богатства нибелунгов, мольбы и обиды Миме,
подземные пещеры золотых копей – так зримо воспроизводит музыка
царство нибелунга Альбериха, словно ноты воплощаются в мазки
кисти живописца. И гнев богов, и превращения гнома Альбериха то в
змея, то в жабу, и отбирание кольца у нибелунга в стиле ссоры в
детской песочнице, и угрозы-наезды бога Вотана, напоминающие
рейдерский захват собственности ушлыми российскими бандюганами,
и проклятие Альберихом кольца, полное бессильного гнева и детской
обиды (отобрали любимую игрушку), и драка братьев-великанов со
смертельным исходом из-за прОклятого кольца – все окутано
247
вагнеровской музыкой и, благодаря ВСЕМ участникам спектакля,
вплетено в общее живописное музыкальное полотно оперы.
Как они пели! О таком и мечтать было невозможно! Такой
потрясающий состав исполнителей! Русалки (Жанна Домбровская,
Юлия Маточкина, Екатерина Сергеева), дочери Рейна, который немцы
называют не иначе, как отцом, были просто восхитительны. Их голоса
словно журчали, звенели водными струями, искрились брызгами и
бликами солнца на водной поверхности. Редко удается послушать всех
этих прекрасных певиц вместе! А еще и в одной сцене с Владиславом
Сулимским (Альберих) – просто уникальная удача!
А какой был Альберих! Меня потрясло, как звучал голос у
Владислава Сулимского! Он у него от природы очень красивый,
«объемный», богатый обертонами, искрящийся вокальными красками
и очень узнаваемый. И всегда прекрасно звучит! Но вагнеровские
партии, обычно требующие исполнения на фортиссимо, как мне
казалось, словно «уплощают» голоса певцов, лишают объемности и
индивидуальной прелести, делают просто надрывно громкими. Но
голос Владислава Сулимского на дебюте в партии Альбериха в
«Золоте Рейна» – это было что-то невообразимое! Я у него такого
голоса не слышала никогда (хотя в последнее время слушаю все его
выступления в Петербурге)! Те же обертоны, только более яркие,
многообразные модуляции, узнаваемая бархатистость тембра, но при
этом какая-то удивительно возросшая громкость, сила и напористость
звучания голоса! Чистый Вагнер! И я поверила в то, что недавно
услышала, – пение Вагнера раскрывает голос! Радостно осознавать,
что и без того великолепный голос певца стал еще прекраснее! Может
быть, это еще не все вокальные сюрпризы этого замечательного
баритона? Его Альберих – просто чудо! Настоящая изюминка
спектакля! Хвастливый, злобный, простоватый, забавный, игривый,
деловитый и... ЖАДНЫЙ! И такой по-детски наивный и обидчивый!
Владиславу Сулимскому удаются и драматические, и комические, и
характерные роли. Поэтому Альберих не был исключением! И голос,
и повадка, и мимика – все работало на гнома Альбериха! Блеск, а не
248
роль! Получила колоссальное удовольствие, наблюдая за этим
персонажем и слушая его! Было весело и радостно.
В этот раз я впервые воспринимала эту оперу Вагнера как сказку,
где действую злобные, но простоватые в своих хитростях гномы,
странно расчетливые и доходящие до рукоприкладства боги,
прекрасные девы-провокаторши, русалки Рейна, и висящая надо всем
этим иссушающая и губительная ЖАДНОСТЬ. Раньше я все время
ломала голову, что значат эти похожие на гигантские мумии фигуры,
висящие над сценой и постоянно меняющие положение? А теперь
решила, что они символизируют жадность, словно говоря: «Не
жадничай, а то иссохнешь, как они!».
Пафосные божественные «разборки» с великанами по поводу
решения «жилищного вопроса», а также сцена завладения золотом
Рейна и кольцом нибелунга, звучали тоже впечатляюще. Хотя
нормальным разумом всерьез их воспринять трудно. То ли ссора в
детском саду на прогулке, то ли отжим выгодной собственности в
большом городе. Никакой философии увидеть в этом у меня не
получается при всем интересе к философии. Меня всегда поражает
сумасшедшая неразбериха в операх тетралогии Вагнера «Кольцо
нибелунга». И «Золото Рейна» в этом смысле самая «ненагруженная».
Ну, какая философия в действиях богов, которые не могут просчитать
свои поступки на два шага вперед, что легко делает любой подросток?
Отдали великанам золотисто-весеннюю Фрейю (Оксана Шилова, жаль
партия маленькая, но голос просто звенит юностью), богиню юности,
перестали есть ее яблоки и начали стареть, терять силу и власть. А
раньше о чем думали, когда замок заказывали? Вернули ценой всех
выманенных обманом богатств Альбериха.
Хитрый интриган Логе, бог огня (Михаил Векуа, прекрасно
исполненная партия) умело манипулировал действиями других богов.
Подзуживал Вотана (Юрий Воробьев, впечатляющее исполнение),
который, как старик в сказке Пушкина про золотую рыбку, хотел все
больше и больше – ему уже мало было отобранного и заведомо
краденного золота Рейна, ему подавай еще волшебный шлем (почему-
то выглядевший как красивая женская вуаль с золотым шитьем и
249
отделкой драгоценными камнями, ни в одном музее не видела такую
разновидность шлема!) и волшебное кольцо нибелунга Альбериха. Его
же усилиями в сцене с превращениями ловят богатого гнома (пусть все
отдаст – и свободен!). Ну чем не фрагмент сказки «Кот в сапогах», где
людоед превращается во льва, а потом в мышь, которую ловит кот,
чтобы завладеть недвижимостью съеденного хозяина? «Моё, не
отдам!» – эту позицию Вотана сокрушает только всезнающая мудрая
богиня судьбы Эрда (Злата Булычева, отлично спетая партия), пугая
богов гибелью. Но, похоже, это помогло им только на время, поскольку
перевоспитать их ей было не под силу, а они сами стремились к своей
гибели (ну просто знаменитая «тяга к смерти» по Фрейду). Решив не
слишком честным образом проблему с расплатой за Валгаллу и с
вечной молодостью, они без смущения делают все, чтобы с комфортом
расположиться в новом замке.
Хороши были великаны Фазольт (Вадим Кравец) и Фафнер (Павел
Шмулевич), мне особенно нравится выразительный бас Павла
Шмулевича. Жаль, что великанов превратили в каменных истуканов,
которых практически не видно за их каменными оковами (как же они
трудились, или на ночь их расколдовывали?). Их стычка из-за кольца,
закончившаяся братоубийством, доводит стяжательские наклонности
богов, великанов, гномов до логического завершения, а оперу до
промежуточного итога. Следом, в очередной опере «Кольца» –
«Валькирия» рассказывается не менее запутанная семейная история о
летающих воинственных девах, дочерях Вотана, отправляющих
воинов, погибших на поле брани, в божественные чертоги героев. Кто
кому кем приходится в этой «Санта Барбаре» без «вдохновляющего»
напитка не разберешься!
В этот раз музыка Вагнера в «Золоте Рейна» меня увлекла своей
живописностью и некоторым «генетическим» сходством с первой
частью «Девятой симфонии» Бетховена. Она мне понравилась, но не
потрясла. Потряс сам спектакль! И это заслуга исполнителей! Браво
певцам, музыкантам, дирижеру!
250
Ах, карнавал, карнавал, карнавал!
Оперу «Обручение в монастыре» я впервые слушала 31 января 2016
года в Мариинском театре. И слегка опасалась, что музыка мне не
понравится, но это имело второстепенное значение. Настроение было
приподнятое, а спектакль, благодаря друзьям, воспринимался, как
приключение! Но опасалась я зря! Спектакль красивый, веселый,
немного ёрнический и абсолютно гротескный! Но очень стильный! На
славу постарались режиссер Владислав Пази и художник-постановщик
Алла Кожевникова. И музыку, и либретто Прокофьев писал сам,
только стихотворные тексты сочиняла его жена Мира Мендельсон-
Прокофьева. Когда я слушала музыку и смотрела на эту карнавальную
фантасмагорию, создавалось впечатление, что композитор словно,
устал от чего-то невеселого и решил, как сейчас говорят, оторвать,
подурачиться. Использовал беспроигрышный сюжет комедии
Шеридана «Дуэнья» конца XVIII века и на его основе сделал свое
либретто. А там полно героев, к которым можно отнестись совершенно
несерьезно! И поэкспериментировать с музыкой! На мой взгляд,
романтический сюжет эпохи барокко и суперавангардная музыка – это
первая шутка Прокофьева.
Испанская история, Севилья как место действия, с ее
величественной неповторимой архитектурой, но в музыке и Испания,
и Андалусия улавливаются только в ритмах, мелодии же лишь
отдаленно намекают на что-то «гишпанское». Не зря в спектакле так
много танцев, и под эти мелодии типичные испанцы в узнаваемых
костюмах изгибаются в характерных испанских пируэтах. И музыка, и
сюжет придают всему действию карнавальное звучание, что
великолепно визуализируют и декорации, и костюмы, и «картинка» в
целом. Кругом – сплошная эклектика, смешение всего и вся! А как
иначе на карнавале, этом празднике жизни? Есть в постановке и
типичные элементы «комеди дель арт», где все не взаправду, все
понарошку, все гротескно, все утрированно (в начале – танцующие
девушки в кринолинах и шляпках-рыбках, как на дефиле,
иллюстрируют рассказ состоятельного торговца рыбой о своем
251
успешном бизнесе). Такой пролог с забавной музыкой, то налегающей
на низы, то повизгивающей, настраивал на розыгрыши, путаницу,
дурачества, плутовство и, в итоге, веселый счастливый финал! Именно
так и развивались события дальше. Тут и сцена-трансформер,
напоминающая старую эстраду в парке, раскрывающуюся как
ракушка, или подмостки средневекового уличного театра, где
комедианты наигранно высмеивали пороки в сценках-моралите или
изображали «жестокие страсти». Ведь в Средние века дурачились в
рамках «смеховой культуры» почем зря, изображая ленивых и
нечистых на руку монахов, чревоугодничающих священников и
отнюдь не бескорыстных прочих клириков. И бродячим артистам это
сходило с рук. Не зря Вольтер позднее писал, что смех погасил костры
инквизиции.
Ах, карнавал, карнавал, карнавал! Казалось, что и артисты решили
подурачиться на сцене. Ну, не каждый же день выпадает такая
возможность! Поющие торговки рыбой, смеясь, протягивали
трепещущих в руках серебристых рыбок в ближайшую к сцене ложу,
где мы сидели, и рука сама была готова протянуться, чтобы их взять!
А хвастающий своим удачным рыбным промыслом смешной Мендоза
(Геннадий Беззубенков), довольный собой и одетый, как елочная
игрушка, вызывал и умиление, и смех одновременно. Он забавно пел
свою невероятную партию, словно сам удивлялся издаваемым звукам.
Довольный собой, но простоватый дон Жером (Василий Горшков),
желающий выгодно выдать замуж дочь и женить сына, поначалу
захватывал все внимание и вокально, и драматически, являя собой
такую помесь ожившего калькулятора и великого комбинатора. Его
почти серьезная, но с разными вокальными «хвостиками» и
«хохолками» партия, исполненная на все сто, вызывал добрую улыбку
и предвкушение дальнейших веселых событий. Как же тут без
домашнего заговора и путаницы с невестами, без трюков с
переодеванием и подменой, без забавного одурачивания? Хотя в
сюжете нет розыгрышей, каждый решает важную для него жизненную
задачу. Мендоза – как бы выгодно жениться, дон Жером – как выгодно
женить детей, Луиза – как выйти замуж за любимого Антонию, дуэнья
252
– как вообще найти себе мужа. Дон Фердинанд явно хотел жениться на
Кларе, в которую он влюблен, а Клара для начала хотела с ним
помириться, ведь он явился к ней в спальню без приглашения!
Ах, девушки-невесты! Вы такие милые, и такие разные! И в музыке
тоже! Такая нежная, очаровательная, веселая, слегка легкомысленная
Луиза (Карина Чепурнова). Как мило звучал голос певицы, несмотря
на нещадные диссонансы, которыми наградил свою героиню в музыке
композитор! Юлии Маточкиной в роли рассудительной и роскошной
Клары было, где показать свой прекрасный голос – ее партия позволяла
даже заслушаться тем, что она пела, не только из-за красоты тембра и
силы ее меццо-сопрано, но и из-за музыки, написанной для ее героини
Прокофьевым. Про Клару не скажешь, что она веселится (все-таки
богатая невеста), она даже сердится на влюбленного Фердинанда, но
как-то понарошку (ведь, прося не говорить ему, где она укрылась,
сообщает практически точный адрес, перечисляя, сколько раз надо
повернуть налево и направо).
Женихи – Антонио (Станислав Леонтьев) и Фердинанд (Владислав
Сулимский) – парни серьезные. Антонио решает жениться только
после получения письма с ошибочным благословением отца Луизы
(все-таки, похоже, девушки всегда были более отчаянными в своих
амурных и матримониальных замыслах). Тенор Станислава Леонтьева
в партии Антонио радовал не только Луизу, но и слушателей. А
Фердинанд Владислава Сулимского был настроен более чем
решительно. Он то защищал сестру перед отцом, полагая, что не
следует ее неволить выходить замуж за богатого Мендозу, то
вламывался в спальню к любимой Кларе, вызывая не очень искренний
гнев девушки, то вторгался с монастырь со шпагой наперевес, желая
посмотреть в глаза якобы неверной возлюбленной. Он – настоящий
идальго, машет шпагой, шваркает ею по столу (дважды выбивая из
него пыль, откуда она там?), сражается с Антонио, пока не выясняет,
что принял одну девушку за другую – не узнал свою любимую Клару
в непривычном наряде. У него и партия вполне серьезная, без всяких
там шуточек, но с неожиданными музыкальными пассажами и
завихрениями. Я всегда с особым интересом слушаю пение Владислава
253
Сулимского. Не была исключением и эта партия. Ну, что скажешь? Для
меня он может любую оперу сделать любимой, даже тех композиторов,
с чьей музыкой я не очень в ладах. Так произошло и оперой
Прокофьева «Обручение в монастыре»! Что поделать? Нравится мне
его голос в любых ипостасях! И Фердинанд был хорош – и вокально, и
внешне! В финале в белом костюме – глаз не оторвать! Вообще,
костюмы в этом спектакле имеют первостепенное значение! Слава
богу, постановщики понимали, что в минималистическом варианте в
рубище такой спектакль публике не понравится! Здесь просто
гениально был выбран вариант карнавала – феерии красок, веселья,
танцев, странной музыки с повизгиванием и утробными низами,
неразберихи и насмешек.
Особого внимания заслуживает уморительная сцена в монастыре,
где не совсем трезвые монахи предаются отнюдь не праведной жизни,
а их настоятель, отец Августин (Павел Шмулевич) падает мертвецки
пьяным в финале сцены обручения-венчания (есть все-таки разница
между этими обрядами, и что там реально было по ходу оперы все-таки
не ясно). К клирикам и монахам и в Российской империи, и в
европейских странах всегда относились с сарказмом (достаточно
вспомнить ряд картин художников-передвижников – «Чаепитие в
Мытищах», «Монастырская трапеза» Перова, «Протодиакон»,
«Крестный ход в Курской губернии» Репина). А уж в советское время
(опера завершена в 1940 году) – и подавно! Очень хорош был Павел
Шмулевич! Пел таким мощным басом и так уморительно изображал
своего героя! Хоть маленькая роль, но такая заметная!
В завершение хочу сказать, спектакль мне очень понравился! Такой
легкий, забавный, веселый! И я уже по опыту знаю, что такой эффект
в непростых произведениях Прокофьева или Шостаковича – это
результат огромных профессиональных усилий ВСЕХ участников
постановки – режиссеров, художников и декораторов, певцов,
дирижера и музыкантов. Если этот максимум не сойдется в одной
точке, то такого эффекта не будет. Поэтому после спектакля хочется
сказать: «Браво!» всем участникам, прежде всего солистам,
254
исполнившим основные партии. Вы «оживили» непростую музыку
Прокофьева и подарили зрителям настоящий праздник
Перед спектаклем, глядя в оркестровую яму, было забавно видеть
на одних пюпитрах музыкантов ноты, озаглавленные «Дуэнья», а на
соседних – «Обручение в монастыре», словно они в одном и том же
поезде собирались ехать в Москву и в Казань одновременно. Хотя я
понимаю, что это разные названия одного и того же произведения...
И последнее. Так называемые противники «нафталина», старых
оперных постановок, всячески поощряют выкидывание из опер
балетных элементов как чуждых, искусственных и несообразных! В
спектакле «Обручение в монастыре», где балетных номеров – море,
вам их тоже хочется убрать? Или двойной стандарт все-таки в
действии? Без танцев, шутов и шутих, рыбок и прочей танцующей
братии спектакль сильно бы проиграл, как проигрывает без
настоящего «польского акта» опера «Жизнь за царя», без танцев в
садах Наины опера «Руслан и Людмила», без испанских, а не
карикатурных «бычьих», танцев опера «Травиата»… Список можно
продолжать. Любите новое, господа новаторы, но будьте настоящими
либералами, и оставьте нам старое! Для нас оно не пахнет нафталином!
« « Мадам Баттерфлай» » : милую бабочку настигла
безжалостная « « булавка» »
Два дня подряд на новой сцене Мариинского театра звучала опера
Пуччини «Мадам Баттерфлай». Замечательный был вчера (19 января
2017 года) спектакль! А накануне, по мнению моей театральной
приятельницы, (18 января) он был просто великолепен! Я эту оперу
Пуччини слышала раньше много раз. Мне нравилась знаменитая ария
Чио-чио-сан и ее дуэт с Пинкертоном, которые блестяще исполняли в
американском фильме «Полночный поцелуй» Кэтрин Грэйсон и
Марио Ланца. Но до вчерашнего спектакля (19 января 2017 года) я не
подозревала, что эта опера так прекрасна! Она легла на душу сразу, с
первого звука, при всех моих непростых отношениях с музыкой
Пуччини. Меня поразила стилистика музыки, с такими явными
255
цитатами из вполне узнаваемых мелодий. Американский гимн звучал
настолько четко, что сознание его мысленно продолжало, а музыка
Пуччини уже лилась по иному руслу… Жаль японские национальные
мелодии у нас не на слуху, потому что, похоже, их в музыке оперы
тоже очень много. После спектакля я прочитала, что Пуччини, как раз
и решил написать оперу на японский сюжет, что его привлек
восточный колорит и возможность вплести в музыку японские мотивы.
Кроме того, меня порадовал визуальный ряд постановки (режиссер-
постановщик Мариуш Трелинский) – такой очевидный намек на стиль
знаменитого японского театра кабуки. Даже трудно поверить, что этот
же режиссер сделал «рогатую» «Иоланту». А все, видимо, потому что
«Мадам Баттерфлай» делали с учетом вкусов российской публики, а
«Иоланту» – какой-то иной (американской).
Конечно, дирижер (Ренат Салаватов), оркестр и певцы были
главными творцами успеха спектакля. Опера воспринималась как
непрерывное действо. Б.Ф.Пинкертон Дмитрия Воропаева,
выразительный голос которого красноречиво «рисовал» своего героя,
был порывистым, немного легкомысленным, не сильно озабоченным
последствиями своих роковых действий, очевидных для знающего
традиции и культуру Японии Шарплеса, американского консула. (Не
могу отделаться от мысли, что у Шарплеса «говорящая» фамилия, что
должно быть понятно любому англоязычному человеку. «Sharp»
переводится как «острый», «less» соответствует частице «не». Не
острый. И хотя сейчас в английском языке нет такой конструкции
«Sharpless» (это как наше «нельзя» и старое «льзя», в смысле
«можно»), она наводить на мысль, что носитель этой фамилии –
человек мягкий, добрый). И, судя по либретто, это именно так.
Шарплес в опере – как голос совести, который пытается доказать
жизнерадостному американцу, что в стране Восходящего солнца все
не так просто, что он играет с огнем и подвергает девушку ужасной
опасности, которая по обычаям страны, после замужества чувствует
себя практически собственностью мужа. И это волнение, досада и даже
раздражение из-за трусости Пинкертона, который, как нашкодивший
школьник, боится встретиться лицом к лицу с обманутой им девушкой,
256
а посылает вместо себя американского консула, прекрасно слышны в
голосе Владислава Сулимского. Его герой, как обычно у этого
прекрасного певца в любых, даже небольших ролях, очень понятен,
человечен, выразителен. А молодой лейтенант американского флота
прекрасно знал, что он вступает в брак «понарошку», как в детской
игре. Не зря он называет свою «маленькую женушку» таким типичным
и для нынешних американцев словом «куколка». И это исторически
сложившееся у американцев еще в XIX веке беспардонное ощущение
своего права поступать в любой стране, как хочется, выразилось в
итоге в том, что появились целые страны-бордели, где уже и внешние
приличия никто не соблюдал, – Вьетнам, Куба, Тайланд… А здесь в
истории про женщину-бабочку, которую поймали, поместили в клетку,
полюбовались ее красотой, а потом привычно забыли, американцы еще
в начале этого пути… Не зря в либретто обыгрывается эта схема с
бабочкой (Мадам Баттерфлай и переводится как Госпожа Бабочка),
которую должны в итоге засушить и поместить в коллекцию,
прикрепив к доске острой булавкой. И, как ни странно, в спектакле
есть эта булавка. Ее – булавку-стек – держит в руках Кэт Пинкертон,
настоящая жена американского лейтенанта. Именно она, образно
говоря, невольно протыкает Чио-Чио-сан просто своим существование
в статусе жены Пинкертона. Но реально это делает сам доблестный
американец, решив в довершение всего отобрать у своей «куколки-
бабочки» сына… И ему было, как обычно у самоуверенных
американцев, абсолютно неважно, какие последствия это будет иметь.
А последствия были катастрофическими, и он бы сам это понял, будь
ему хотя капля дела до местных традиций, обычаев и моральных норм,
как Шарплесу. Фактически он поставил свою «маленькую женушку» в
безвыходное положение. Он же знал, что семья от нее отреклась и
прокляла. А такой позор – муж не выполнил обещание, бросил, сына
отобрал – смывается только кровью! Этому японских девушек из
благородных семей, как и самураев, учат с детства. Самоубийство,
харакири (сэппуку), поводом для которого обычно были смерть мужа,
оскорбление самолюбия или нарушение данного мужем слова –
единственный выход. У женщин – это удар в сердце подаренным на
257
свадьбу особым острым кинжалом (или разрезание артерий на шее).
А «женушке» всего восемнадцать, правда, она и в пятнадцать считает
себя «старушкой». Пережить такое и жить дальше американской
молодой семье Пинкертонов, забравшей ребенка, может помочь
только уверенность в своем превосходстве…
Чио-Чио-сан Виктории Ястребовой, нежная и мягкая, покорная и
преданная, мечтательная и доверчивая, но одновременно, волевая и
непоколебимая, решительная и умная. Ее голос проникновенно звучал
в самых трогательных ариях и фрагментах оперы. А в финале заставил
просто похолодеть от потрясения, хотя сюжет оперы известен с
детства.
В Российской империи и в Советском Союзе опера Пуччини
«Мадам Баттерфлай» была известна и исполнялась под названием
«Чио-Чио-сан». Она была весьма популярна. Я помню, что в школе мы
с подружками весьма серьезно обсуждали, правильно ли поступила
героиня, совершив ритуальное японское самоубийство, чтобы не
потерять лица. Мы не сильно вдавались в подробности, но считали, что
при любых обстоятельствах лишать себя жизни не стоит. Нас не
устраивало, что этого требовали традиции и представления о чести,
хотя о Японии мы знали довольно много. После американских
атомных бомбардировок нам разными способами много рассказывали
об этой стране.
А спектакль отлично высвечивает проблему восприятия одной и
той же ситуации людьми с разным представлением о жизни, прежде
всего, обусловленным культурными различиями. В сюжете даны три
точки зрения на сложившуюся коллизию – Пинкертона, Чио-Чио-сан
и Шарплеса. Для американца – это рядовая ситуация, так, небольшое
неудобство. Для японской девушки – это конец света, когда жить
больше нельзя. Для американского консула – причина сокрушаться,
сожалеть о легкомыслии Пинкертона, расстраиваться из-за
неизбежной трагической развязки. Так и видятся три варианта
истории, которые каждый из них мог бы рассказать, как когда-то было
сделано во французском двухсерийном фильме «Супружеская жизнь»,
где в первой серии историю семейных отношений рассказывал муж, а
258
во второй – жена. И это были разные истории об одних и тех же
событиях…
« « Иоланта» » : певцы делают спектакль прекрасным!
Когда певческие звезды сходятся во времени и пространстве, а
театральный бог дарует воодушевление, тогда возникает оперное чудо,
как 15 февраля 2017 года в Мариинском театре на опере Чайковского
«Иоланта», и волшебным образом преобразило ее! Звезды сошлись,
запели и заворожили зал – Жанна Домбровская (Иоланта), Дмитрий
Воропаев (граф Водемон), Владислав Сулимский (герцог Бургундии
Роберт), Владимир Феляуэр (король Рене), Николай Путилин
(мавританский врач Эбн-Хакиа). И этого, видимо, публика ждала от
заявленного прекрасного состава исполнителей – перед входом
спрашивали лишние билетики, чего давно не случалось слышать.
Ожидания зрителей оправдались! Потому что это была
великолепная «Иоланта»! Восторг! От оперы, от исполнителей, от
музыки! И невозможно поверить, что нынешней осенью этот
спектакль ужасно меня расстроил, прежде всего из-за режиссуры. А
теперь даже вращающийся домик-комната, типа избушки Бабы Яги,
бегающие олени и спускающиеся с небес туши не мешали. Заранее
опасаясь ненужных переживаний, мы взяли билеты поближе, решив,
что первый ряд партера для таких опер решает все проблемы –
смотришь только на певцов, слушаешь их, а остальное, что не хочешь
видеть – вне поля зрения! Просто не надо поворачивать голову или
переводить взгляд. Но и эта предосторожность была лишней.
Эмоциональный регистр спектакля был другой. Опера звучала и
выглядела как-то совсем по-доброму, ничто не мешало ею
наслаждаться! И не удивительно! Ведь спектакли одних и тех же
оперных постановок бывают поразительно не похожи один на другой.
Иногда настолько, что кажется, будто раньше слушал что-то иное. Это
зависит и от состава исполнителей, и от дирижера, и от чего-то еще,
что можно определить, как – «звезды сошлись», на небе. И они-таки
15 февраля сошлись! И получилась почти идеальная «Иоланта». Почти
259
– потому что оркестр иногда играл чуть громче, чем хотелось бы,
чтобы главными в музыке были солисты. А их было очень приятно
слушать! Как все здорово пели! Прекрасно звучали голоса, вокально
увлекая нас в прекрасную оперу Петра Ильича Чайковского. У каждого
певца были особые краски для своего героя. По сравнению с осенним
спектаклем, из вокальной трактовки образов ушла непонятная
агрессия, появились мягкость и человечность.
Иоланта (Жанна Домбровская), хоть наполовину и залезала зачем-
то, по воле режиссера, под кровать и пела оттуда прекрасным сильным
голосом, это не выглядело, как поведение тронувшейся умом девушки,
«замученной тяжелой неволей». Скорее, казалось милым чудачеством
еще не повзрослевшего подростка. Она была мечтательной,
романтичной и красивой. В такую за милую душу можно влюбиться с
первого взгляда! И ее отец, король Рене (Владимир Фэляуэр) не был,
как прежде, дуче, а просто расстроенным человеком в черном, чья дочь
больна, и он не может решить, как ему правильно поступить. Даже
угроза казнить графа Водемона была какой-то оправданно
ненастоящей, ведь он реально этого не собирался делать. Только
слепая Иоланта поверила в нее. Даже сам Водемон покрутил пальцем
у виска и хмыкнул пару раз… Хорошо прозвучала и партия короля,
очень украсив спектакль.
И кормилица (Надежда Васильева), и подруги (Марина
Алешонкова, Варвара Соловьева) утратили черты ассистенток доктора
Менгеле, и стали странно одетыми (как горничные английского отеля
начала ХХ века), но добрыми женщинами. Кормилица пела мягким
голосом, ласково обнимала Иоланту, называя ее ласковыми словами.
Колоритны были друзья-рыцари – Роберт (Владислав Сулимский) и
Водемон (Дмитрий Воропаев). Великолепно пели. Притягивали
внимание их красивые голоса, эмоциональная манера пения. И хотя
они пришли в лыжных костюмах с лыжами, это уже не так резало глаз.
Режиссер заставил этих милых молодых людей зачем-то все время
лихо отхлебывать горячительное из фляжки (сугреву для? Все-таки
лыжи предполагают снег). Слава Богу, они не пьянели. Им повезло –
они такие разные, и по характеру, и по предпочтениям, и по
260
привязанностям. Им нравились девушки разного типа, поэтому им не
пришлось стать соперниками, хотя предпосылки были. Они легко
смогли договориться друг с другом и получить то, что каждый хотел.
Роберт – веселый парень, бонвиван, любитель игры страстей и
опьянения жизнью, не романтик, а вполне земной человек, но
настоящий рыцарь – готов сдержать слово, данное давным-давно отцу
Иоланты, и жениться на ней. Хотя отдать ей свое сердце не может –
любит черноглазую Матильду! Такие «сочные» роли интересно
получаются у Владислава Сулимского. А вокальное исполнение делает
даже сравнительно небольшие партии запоминающимися. В этой арии
голос певца звучит красиво и мощно, убедительно и свободно, что ни
секунды не сомневаешься в искренности произнесенных признаний!
И только жаль становится, что ария короткая, когда она заканчивается,
понимаешь, что ее хочется слушать снова и снова. «Кто может
сравниться с Матильдой моей?» – восхищенно вопрошает Роберт в
знаменитой арии у своего друга и у всего мира, подразумевая
единственно возможный ответ: «Никто!». Ему ни к чему тихая,
покорная судьбе и отцу Иоланта. Он с ней с тоски умрет. А вот
Водемону она как раз подходящая пара! Ведь сам Водемон – человек
мягкий, романтичный, ну, идеальный жених и герой-любовник.
И Дмитрию Воропаеву поразительно подходят такие роли, из зала
кажется, что он в них чувствует себя, как рыба в воде. Даже в
«Риголетто» его герцог, при всем его цинизме, очень притягательный
персонаж, такой обаятельный сердцеед, родной брат Дон Жуана, но
абсолютно неотразимый для женщин! В последнее время мне все
больше начинает нравиться его голос, такой легкий открытый,
красивого тембра. По манере пения он почему-то мне одновременно
напоминает Ивана Козловского в период его расцвета и Сергея
Лемешева. Я любила слушать в записи обоих, а сейчас явно подпадаю
и под обаяние голоса Дмитрия Воропаева. Вообще, было очень
приятно услышать в одной опере и даже в общих сценах пение сразу
двух исполнителей – баритона (Владислава Сулимского) и тенора
(Дмитрия Воропаева), голоса которых мне нравятся.
261
Ликующим и торжественным – прямо гимном свету, получился
финал оперы, после которого зал взорвался аплодисментами.
Хотя спектакль мне очень понравился, не могу удержаться от
нескольких камешков в огород режиссера (Мариуш Трелинский),
который изрядно подпортил оперу. Расхождение «картинки», либретто
и духа оперы, конечно, сохранилось, забавное, не катастрофическое.
Когда все певцы, с хорошей дикцией (а сегодня она у всех была
отменной) поют о всем известных садовых цветах, красотах природы,
радостях жизни, о срываемых розах, о солнце и небе, то их полное
отсутствие в обозримом пространстве сцены и наличие совершенно
чуждых пропеваемым словам вещей и действий, мягко говоря,
удивляет. Кажется, что кто-то из нас не в себе – либо зритель, либо
режиссер-постановщик. Если представить себе, что на этот спектакль
попадет инопланетянин с заданием узнать, как тут все на Земле
устроено, то он получит совершенно превратное представление о
порядке вещей на нашей планете. Поют артисты про цветы, а на сцене
моют ноги в тазу, надевают на девушку рубашку, укладывают ее спать.
Просят сорвать розу с куста, а ее вынимают из вазы, стоящей на столе.
Врач предлагает прямо из комнаты, через потолок посмотреть на
прекрасное сияющее небо, а наверху и вокруг кромешная тьма, лишь
сзади вращается огромная галактика и звезды мерцают. Персонажи
говорят об одном, а делают другое. На основе такой информации
пришелец будет абсолютно неадекватен в своем восприятии мира.
П П рекрасный дебют в «Хованщине»
14 апреля 2017 года на исторической сцене Мариинского театра
состоялся дебют Владислава Сулимского в роли боярина Шакловитого
в опере Модеста Петровича Мусоргского «Хованщина». Как всегда,
Владиславу Олеговичу удалась эта колоритная роль жаждущего
власти благообразного интригана и предателя, человека
противоречивого, в чем-то привлекательного. Этот персонаж – боярин
Шакловитый – прекрасно дополняет компанию властолюбцев князей
Хованских, мечтающих свергнуть с трона законного царя и воцариться
262
самим, и князя Голицына, уже облеченного властью и жаждущего ее
сохранить. На их фоне Шакловитый поначалу может показаться
благородным защитником Руси, желающим ей мира и процветания. Но
уже его первое появление не оставляет камня на камне от такой
надежды. Методы достижения цели отнюдь не благородные:
анонимки, угрозы, предательство, заговоры, заказные убийства. В
первой же картине он велит подьячему строчить донос Петру Первому
на Хованских, его конкурентов в борьбе за власть. Он грозит и
запугивает несчастного писаря, чтобы тот не проболтался о его
доносительстве. И дальше становится понятно, страшен Шакловитый,
он не шутит, когда обещает всякие кары. Умело интригует, приносит
весть своим якобы единомышленникам, что царь узнал о заговоре
Хованских и их притязаниях на трон, что назвал это «Хованщиной» и
«велел сыскать»! Но ведь все это он сам и устроил! А теперь и «панику
в рядах» посеял. Он и на вероломство способен. Пришел к Хованскому
с приглашением от царевны Софьи на тайный совет, а сам привел
наемного убийцу и сделал все, чтобы облегчить его работу – усыпил
бдительность могущественного начальника стрельцов. Его в полном
парадном облачении, готового ехать к царевне, подло заколол слуга
Шакловитого. Заказал-таки он всесильного Ивана Хованского!
И символ власти из слабеющих рук вырвал, и на земь толкнул, только
что ногу сверху не поставил! А как хохотал, торжествуя победу над
врагом-конкурентом! Хотя князья да бояре в этой опере все друг друга
стоят по части властолюбия и душегубства.
Драматически боярин Шакловитый у Владислава Сулимского
интересно сделан. Такой злой гений в боярском обличье. Он остается
самым противоречивым персонажем «Хованщины». Думает о судьбах
родины, но не гнушается никакими средствами для достижения власти.
Шакловитый – роль второго плана, его партия кажется небольшой,
но она исполняется на предельном накале внутренних противоречивых
страстей уже в сцене написания доноса. Музыкально партия тоже
очень разнопланова. Кроме того, она технически сложна для певцов.
Музыковеды считают ее одной из самых трудных в русской опере.
Чтобы ее исполнить, артист «должен обладать невероятной
263
выносливостью, “бесконечным” свободным дыханием». Знаменитая
ария «Спит стрелецкое гнездо» – единственная полноценная ария в
опере – удивительно мягкая, лиричная, напоминающая песню,
похожая на внутренний монолог героя. Слушая ее, кажется, что
Шакловитый говорит сам с собой, размышляя о самом важном для
себя. Про эту арию часто пишут, что она самая красивая в опере, что
похожа на народную песню, поется без лишних драматических и
эмоциональных ухищрений. У Владислава Сулимского она прозвучала
как «боль о Родине», о ее мытарствах под пятой разных иноземцев,
о желании вывести ее на светлый путь с Божьей помощью. Мелодия и
пение берут за душу, почему-то возникает ощущение стилистического
музыкального и интонационного единства со знаменитым хором из
этого же действия «Батя, батя, выйди к нам!». Скорее всего, из-за
смятения, которое охватывает и Шакловитого, замышляющего
убийство Хованского, и людей Хованского, готовых идти его
защищать от «петровцев», сторонников нового царя-реформатора, но
князь не позволяет... Выразительный и роскошный по тембровой
наполненности голос Владислава Сулимского придал этой арии
какую-то особую значимость, сделал ее своеобразным оперным
акцентом в развитии общего эмоционального настроя. Хотя дикция
певца позволяла понять то, что он поет, все-таки архаичный текст
иногда затруднял восприятие, поэтому здесь стоит полностью
привести слова этой арии.
Спит стрелецкое гнездо.
Спи, русский люд, ворог не дремлет!
Ах, ты и в судьбине злосчастная, родная Русь!
Кто ж, кто тебя, печальную, от беды лихой спасет?
Аль недруг злой наложит руку на судьбу твою?
Аль немчин злорадный от судьбы твоей поживы ждет?
Стонала ты под яремом татарским, шла, брела за умом боярским.
Пропала дань татарская, престала власть боярская,
А ты, печальница, страждешь и терпишь!
264
Господи, Ты, с высот беспредельных наш грешный мир
объемлющий,
Ты, ведый тайная вся сердец, болящих, измученных,
Ниспошли Ты разума свет благодатный на Русь,
Даруй ей избранника, той бы спас, вознес злосчастную Русь,
страдалицу.
Ей, Господи, вземляй грех мира, услышь меня:
Не дай Руси погибнуть от лихих наемников!.
Но самой потрясающей сценой, конечно, было торжество
Шакловитого после убийства князя Ивана Хованского. Леденящий
душу дьявольский хохот, словно говорящий всем: «Смотрите, я
поймал судьбу за хвост! Я достиг, чего хотел, и мне сам черт – не
брат!». Поистине великолепная сцена! Спета и сыграна мастерски!
Прекрасный дебют! Талантливо сделанная роль и спетая партия!
Искренние поздравления Владиславу Олеговичу! Овации перед
вторым антрактом были громкими, цветов Владиславу Сулимскому
преподнесли много, «Браво!» кричали тоже очень активно и
заслуженно.
Роль Шакловитого – это был третий дебют певца за прошедший
месяц! И все три – в сложнейших партиях! Первый был в роли
комиссара Монфора в «Сицилийской вечерне», затем Дон Карлос в
«Силе судьбы» Верди, а третий – в «Хованщине»! Это ж какие силы
надо иметь для таких вокальных подвигов!
Триумфальный концерт в Моск ве
Когда мне что-то нравится, я не умею обходиться без превосходных
степеней. Но мне редко что-то безоговорочно нравится, околдовывает
и восхищает. Это такое удивительное чувство, и оно захватывает, как
наркотик. Мне давно начал нравиться голос Владислава Сулимского.
Я слушала его во многих операх, минимум на трех сценах
Мариинского театра, где и акустика разная, и размеры, и формы залов.
А позже и в других театрах и концертных залах. Меня всегда восхищал
его бархатный волнующий баритон, поражало умение сделать из
265
вокальной партии запоминающуюся роль, его хотелось слушать снова
и снова. Поэтому я не могла упустить возможность послушать своего
любимого певца в прославленном – «напетом» и вокально
«намоленном» – Большом зале Московской консерватории,
выступление в котором становится событием в творческой жизни
многих певцов и музыкантов. Такой исторический момент было бы
грешно пропустить, тем более, что Москва, считай, рядом!
Я многого ждала концерта, предвкушала удовольствие от шанса
насладиться голосом певца, когда сцену и слушателей не разделяет
оркестровая яма, но я даже не могла подумать, что услышу такой
мощный и берущий в плен голос, какого мне еще не приходилось
слышать прежде! И я так рада, что не вняла разумным голосам и косым
взглядам друзей и знакомых, и поехала, как сумасшедшая фанатка,
слушать Владислава Сулимского, солиста, можно сказать, родного
Мариинского театра, в другой город! Это было незабываемо!
Великолепно! Потрясающе!
Уже на подходе к Консерватории было ясно, что народу в зале будет
много. Вопрос: «Нет ли лишнего билетика?» убеждал, что москвичи не
только знают Владислава Сулимского, который нередко и довольно
давно поет в Большом театре, где является приглашенным солистом,
но и любят его слушать. Зал, действительно, оказался полон и очень
единодушно вздохнул от неожиданности, когда перед началом
концерта объявили, что он пройдет в одном отделении и без антракта.
Но принимали артистов на ура! А они пели красивейшие и
сложнейшие арии, дуэты и сцены из опер Леонкавалло, Пуччини и
Верди, что позволяло слушателям насладиться красивыми голосами и
вокальной техникой Владислава Сулимского и Елены Стихиной,
солистки Приморской сцены Мариинского театра. Каждый номер
заканчивался овацией и криками «Браво!». Три недели назад на дебюте
Владислава Сулимского в опере Вагнера «Золото Рейна» в
Мариинском театре я поразилась, как по-новому, сильнее и
выразительнее, чем обычно, звучал его голос. Но, оказалось, нет
предела совершенству! И в Большом зале Московской консерватории
я была снова удивлена мощью и богатством голоса Владислава
266
Сулимского, красотой и ярким тембром сопрано Елены Стихиной.
Великолепная акустика зала, специально предназначенного для
исполнения музыки, давала возможность услышать каждый обертон
абсолютно узнаваемого, неповторимого баритона Владислава
Сулимского. Особенно меня тронули и захватили арии и сцены из опер
Верди – «Сила судьбы», «Аида», «Макбет», «Трубадур», а на «бис»
потрясающе прозвучала ария «Риголетто». Я восприняла это, как
личный подарок. Моя новая мечта (поскольку две другие уже
исполнились – Мазепу и Ренато из «Бала-маскарада» в исполнении
Владислава Сулимского я уже слышала) – услышать его в партии
Риголетто! Точно знаю, что летом он будет петь Риголетто в Австрии,
на открытой арене под Веной. Обязательно поеду на один из
спектаклей. Вообще, я поняла, что хорошего певца надо слушать в
разных залах, в разных городах и странах, поскольку и голос в них
звучит по-разному, и оркестр играет иначе. Я все-таки мечтаю, чтобы
дирижеры в операх и даже в этом московском концерте помнили, что
певца не надо заставлять соревноваться с оркестром в мощи звучания,
у него задача другая. Голос – такой изумительный, теплый, чарующий
инструмент, который надо оттенять и «вставлять» в музыкальную
оправу, а не плющить в песок. В Московском концерте увлечение
дирижера (Янис Лиепиньш) форте, к счастью, было сведено к
минимуму.
Елену Стихину я слышала впервые и поняла, что она обладает
поразительно сильным легким красивым сопрано, ему подвластны
головокружительно трудные арии, такие, как болеро Елены из оперы
Верди «Сицилийская вечерня», именно его она исполнила на «бис».
Вокальное «кружево» этой труднейшей белькантовой арии
завораживало и порождало радость от скорой встречи со всей оперой
Верди на премьере в Мариинском театре.
Вообще, вся поездка, несмотря на бессонную ночь между
субботним «Дона Карлосом» в Мариинке, где Родриго пел Владислав
Сулимский, и утренним семичасовым «Сапсаном», воспринималась
праздником. Весенняя солнечная Москва, удивительно легкий чистый
воздух, длинные пешие прогулки от вокзала до консерватории и потом,
267
после концерта, обратно. Старинные улочки, маленькие особнячки,
небольшие церкви, китайские домики в стиле модерн, словоохотливые
люди, легко идущие на контакт, огромные проспекты, называющиеся
просто улицами, с постройками сталинского ампира – все радовало
глаз и сердце. Меня удивило, как подробно меня расспрашивали
работники небольшого цветочного магазинчика, кому и зачем я
покупаю цветы, уточнили все имена и фамилии артистов, на фамилию
Сулимский даже среагировали, словно узнали ее, и, вручив мне
готовые букеты, пожелали приятно провести время на концерте. И я
порадовалась: все удачно сложилось, задуманное состоялось!
« « Оперный бал» » и свечи долго не гасли
На сцене Кремлёвского дворца (раньше, когда я ходила туда ещё
школьницей на оперы и балеты Большого театра, его называли просто
Дворец съездов) в концерте было два отделения. Но вообще в этом
мероприятии у меня получилось четыре, и даже с половиной,
поскольку мне повезло попасть с группой других поклонников за
кулисы и на небольшой фуршет после концерта, а потом был
таинственный ночной Кремль и празднично расцвеченная огнями
Москва.
Конечно, главной притягательной силой для меня на «Оперном
балу Елены Образцовой» был Владислав Сулимский. Его было очень
интересно слушать в «Доне Карлосе» в сцене в саду, где оскорблённая
в своих обманутых ожиданиях Эболи (Мария Гулегина) мечет громы
и молнии, а перепутавший в темноте женщин под вуалью инфант Дон
Карлос (Рамон Варгас) выдает себя с головой, признавшись в любви к
королеве. Грандиозная сцена, мощное исполнение, сильные эмоции!
И мой интерес подогревался тем, что накануне я слышала «Дона
Карлоса» в Большом театре с Владиславом же Сулимским в роли
Родриго. Прекрасный у него Родриго, маркиз ди Поза! Но в
Кремлёвском дворце во время его выступления я подумала, что его
Родриго, как и Симон Бокканегра, постоянно меняется, становится раз
от раза все значительнее, словно настаивающееся хорошее вино! И,
268
казалось бы, вокально в исполнении роли все прекрасно, но в каждом
новом выходе на сцену у певца находится для нее дополнительная
краска, которая делает его Родриго ещё более впечатляющим и живым.
А меня ещё всегда особенно радует, когда акустика зала позволяет
слышать все богатство голоса Владислава Сулимского. Но в
Кремлевском дворце в дополнение к этой возможности появилась и
другая – прекрасная Эболи Марии Гулегиной! Меня очень
интриговала эта ее героиня, прежде всего потому что её поют меццо-
сопрано, а она обычно исполняет сопрановые партии. Хотя я слышала
на одной из встреч с певицей, что поначалу педагоги определяли ее
голос как контральто, и я знала, что у нее прекрасные нижние ноты, но
я даже не подозревала, как великолепны ее героини из меццо-
сопранового списка! И прежде всего гневная, безоглядно мстительная,
но не потерявшая совесть Эболи! Как потрясающе прозвучала и ее
покаянная ария, и сцена в саду! Совершенно изумительные низы,
сочный средний регистр, колоссальные верхи! Я была под сильным
впечатлением от шикарных голосов и Владислава Сулимского, и
Марии Гулегиной! Но по-хорошему «добила» меня Сантуцца из
«Сельской чести»! Меня никогда особенно не трогала музыка
Масканьи, хотя его знаменитую оперу я слушала в Михайловском
театре года два назад. И арии, и дуэты из нее я прекрасно знала. А тут –
как откровение! Мария Гулегина так спела эту несчастную девушку,
что не только заставила меня ей сопереживать, но и дала возможность
моему сердцу почувствовать гениальность этой музыки. Я слушала её
голос, и не могла отделаться от крамольной мысли: «А ведь именно
Масканьи надо считать преемником вердиевских традиций! Хоть и
верист, а какие мелодии, какие арии, дуэты!»
Невероятно впечатляющей была и «Кармен»! Ксения Дудникова в
роли роковой цыганки, хороша но дон Хозе (Мартин Мюле) был
потрясающ! Такой сильный красивый тенор, столько в нем страсти и
мощи! Я была покорена этим голосом! Сколько чудных открытий
уготовил нам «Оперный бал»!
Очень рада я была увидеть на сцене и любимую молодую балерину
из Большого театра – Элеонору Севенард, которая меня очаровала
269
своей Феей кукол и Пахитой ещё в Петербурге в Мариинке в
спектаклях Академии русского балета имени Вагановой!
Ну и, конечно, полный энергии и задора вечно молодой Владимир
Васильев приковал мое внимание на этом концерте! Благодаря
телевидению в советское время его знали все. А я обожала фильм
Дзеффирелли «Травиата», где он феерически танцевал с Екатериной
Максимовой на балу у Флоры!
Было ещё приятное открытие – услышала «вживую» Владимира
Дмитрука, пение которого знала только в записях. Удивительная эта
«кузница вокальных кадров» Молодечненский музыкальный колледж
имени Огинского! И Владислав Сулимский его выпускник! И не
только он.
На концерте в этом огромном зале Кремлёвского дворца оказались
и знакомые. И петербургские, и московские, с ними я и попала за
кулисы и на фуршет. И там смогла и пообщаться, и автографы взять у
понравившихся и у любимых артистов! «Вам кровью расписаться?» –
гениально сострил Владимир Васильев, глядя на мой темно-красный
фломастер, специально купленный для автографов. После этого уже я
сама просила поставить подпись исключительно «кровью». В итоге
получилась небольшая коллекция на память: Владимир Васильев,
Владислав Сулимский, Мария Гулегина («Марии от Марии», –
написала певица), Мартин Мюле, Элеонора Севенард, Денис Родькин.
Немного потеряв голову и счёт времени, я отстала от тех, с кем
пришла. Пройдя через сцену, где разбирали концертные конструкции,
я уткнулась в запертую дверь, отрезавшую мне путь к моему пальто,
которое было брошено на попечение мужа одной из зрительниц. Нет
бы послушать добрый совет работников зала: возьмите одежду с
собой. Но стоило мне произнести, что мышеловка захлопнулась, как
появился симпатичный добрый самаритянин и взялся из нее вывести.
По дороге я обнаружила, что забыла пакет с туфлями там, где был
фуршет. Но до зрительского гардероба мы дошли бесконечными
лабиринтами коридоров. Там никого и ничего не было. Проделали путь
назад. И там я услышала громогласное, доносящееся через лестницу со
следующего этажа: «Чья шуба? Как так можно бросать одежду!» Я
270
обрадованно ответила через этаж: «Моя!». После расспросов нашлась
и сумка. Так что и это полудействие (вставное) окончилось
благополучно.
А завершающим был ночной Кремль! Я вышла через служебный
вход во внутренний дворик дворца, над современными постройками
таинственно мерцали купола кремлёвских соборов, торжественно
стояли величественные башни, замерли, как свечки, караульные
полицейские в разных точках кремлевской территории, а вокруг
простиралась ярко освещённая, как рождественская ёлка, Москва! Это
отдельное зрелище, воодушевляющее! Чистый антидепрессант!
Как же я была счастлива, что поехала в Москву на кремлёвский
концерт и на спектакли с Владиславом Сулимским в Большой театр!
И как здорово, что поселилась в самом центре! Все объекты интереса
в шаговой доступности. А то когда ещё погуляешь по ночной Москве?
Веселая и зажигательная «Кармина Бурана» »
Если сказать, что 27 мая 2018 года сценическая кантата Карла
Орфа «Кармина Бурана» прозвучала Большом зале Санкт-
Петербургской филармонии прекрасно, это ничего не сказать! Это
было потрясающее исполнение! Хотя я слышала ее множество раз,
а со стихами сроднилась ещё в студенчестве, но тогда для меня она
словно прозвучала впервые! У меня, наконец, сложились в единую
картину музыка, слова, пение. Темпераментная, временами
яростная до неистовства, а порой, до гротеска и безудержного
веселья, кантата заставляла содрогаться, радоваться, смеяться!
Летящие темпы, захватывающие ритмы, мощные аккорды,
увлекательные мелодии, плясовые интонации, саркастические
номера, ликующие звуки счастья и радости, прерываемые
ужасающими по своей неотвратимости напоминаниями судьбы!
Потрясающий дирижер Феликс Коробов! Оркестр (Заслуженный
коллектив России академический симфонический оркестр
филармонии), хор (концертный хор Санкт-Петербурга, хор
мальчиков хорового училища им. Глинки), солисты (Анна
271
Денисова, Владислав Сулимский, Станислав Леонтьев) в его
трактовке заставляли зал смеяться, улыбаться от музыкальных
шуток, содрогаться от невероятной музыки! Ве-ли-ко-леп-ной
музыки!
Неподражаемо артистичен был Владислав Сулимский! Именно
он вызвал в зале смех очень выразительной вокальной «точкой» в
череде жалоб на жизнь и мечте об универсальном средстве ее
улучшения – поцелуе! Вопреки правилам, публика не удержалась
здесь от аплодисментов. И вокально Владислав Сулимский был
очень выразителен! Сложная партия, требующая от певца
огромного диапазона голоса – не только привычных для баритона
низких нот, но и прекрасного высокого регистра, была исполнена
виртуозно, ярко, размашисто, с невероятными интонациями и
блистательной фразировкой! Не меньшее впечатление произвела и
Анна Денисова, обладательница хрустально чистого сопрано,
легкого, точного, очень красивого! Лирические мелодии и игривые
слова звучали в ее исполнении совершенно обворожительно!
Если раньше, когда я слушала «Кармину Бурану» в Мариинском
театре, меня более всего захватывал хор «О, Фортуна!», то сейчас
меня околдовала вся кантата, и в таком исполнении я бы
прослушала ее еще несколько раз! Это было невыразимо прекрасно!
«Царская невеста»: Любовь всегда права?
Даже не ожидала, что меня так зацепит эта опера на премьере
24 июня 2018 года. Слушаю ее не первый раз в Мариинке. В
концертном исполнении с Альбиной Шагимуратовой слышала ее и в
Концертном зале (Грязной – Алексей Марков), и на Приморской сцене
во Владивостоке в прошлом году. Но оба раза после спектакля думала,
что никак мне не поладить с Римским-Корсаковым, не трогает меня его
музыка. А вчера меня захватила стихия чувств, которая разыгралась на
сцене благодаря потрясающему Грязному (Владислав Сулимский),
милой, ничего не подозревающей Марфе (Виолетта Лукьяненко),
272
ревнивой до невменяемости Любаше (Екатерина Сергеева). Каждый из
этих певцов был хорош и в отдельности, и вместе они заставляли
замирать от холодящего ощущения неизбежности ужасного финала.
Весь спектакль наслаждалась вдруг открывшейся мне прекрасной
музыкой Римского-Корсакова, словно впервые слушала знакомые с
детства мелодии увертюры, арий Грязного, Любаши, Марфы. Оркестр
под управлением Валерия Гергиева задал бешеный темп и
невероятную страстность событиям оперной истории. Любовь как
неизбывная главная движущая сила человеческих поступков во все
времена, которая настигает рано или поздно всех, и властно подчиняет
себе – это никогда не оставляет равнодушным, волнует и писателей, и
композиторов, и зрителей. Она наполняла музыку Римского-
Корсакова, такая разная, но такая могущественная! Она звучала в
каждом звуке голоса Владислава Сулимского, любовь, лишающая
покоя, благоразумия, заставляющая забыть самого себя! Свой грозный
лик эта любовь показала у Любаши, буквально, любовь до гроба, когда
– «если не мне, то никому»! Екатерине Сергеевой хорошо удаются
роли влюбленных женщин, мучающихся от неразделённой любви. Вот
и Любаша получилась бедовой и рисковой, до смертоубийства.
А Марфа, любящая своего Ивана Сергеевича светлой чистой любовью,
которая, что называется, «ни сном, ни духом» не догадывалась
о царящих вокруг нее интригах, оказалась третьей лишней,
обречённой на неминуемую гибель. Она не поверила в злодейство,
даже когда Григорий Грязной сказал ей об этом прямым текстом. Она
просто лишилась рассудка. Героиня Виолетты Лукьяненко была очень
хороша в своей наивности. И голос певицы, красивый и нежный,
особенности которого она явно хорошо знает и умело использует,
создавал трогательный образ невинной девушки, которая и Ивана
Лыкова любила, и женой царя почитала за честь стать...
Самым сильным впечатлением оперы для меня стал Григорий
Грязной Владислава Сулимского. Не знающий удержу боярин, эдакий
полуразбойник, которому выкрасть «девицу-красу», а потом держать
ее у себя, пока не надоест, – пустая забава! Сам признается, что делал
это множество раз! (Прямо, легендарный Кудеяр-атаман! Есть мнение,
273
что это был брат Ивана Грозного!) Но околдовала его своей красотой
Марфа Собакина, так что свет клином на ней сошёлся, кручина извела
бывалого лихого опричника. И Любаша не в радость, одна Марфа на
уме. Руку по локоть готов дать отрубить, лишь бы полюбила,
приворотное зелье у немца-лекаря раздобыть... Пробовал свататься, но
получил отказ от Василия Собакина. Так поглощён своими чувствами,
что недосуг ему догадаться, что Любаша удумает отравить
соперницу... Все эти перипетии сюжета, настолько русские, так
узнаваемы и знакомы по многочисленным литературным сюжетам –
«Князь Серебряный» Алексея Константиновича Толстого, «В лесах и
на горах» Мельникова-Печерского...
Так хорош чисто внешний облик «правильного» злодея Григория
Грязного! Жгучий брюнет в черной косоворотке, полный затаенной
страсти, опасной для всех, включая его самого! Первая ария, где он
сетует, что потерял интерес в прежним забавам, а хочет любви чистой
девушки Марфы («не узнаю Григория Грязного»), исполненная в
свойственной певцу мощной размашистой манере шаляпинского
толка, определила трагический нерв спектакля, на который стали
накладываться и ревность Любаши, и надежды Ивана Лыкова (Сергей
Семишкур), и полудетская любовь Марфы к своему жениху. Но
кульминацией стала финальная сцена страшного покаяния Грязного, а
фактически публичного признания в любви к Марфе, которая, как он
подумал, занемогла «любовным недугом» из-за его приворотного
зелья. В голосе Владислава Сулимского, как и в словах арии, столько
отчаяния, раскаяния, боли, столь необычных для сурового опричника,
его герой так достоверно мучается угрызениями совести, что загубил
девушку, что оговорил ее жениха, что чувствуешь, как невольно
вздрагивает сердце и слезы подступают к глазам! Кажется, что и
волосы начинают шевелиться... Чистый катарсис!
Но одновременно возникает и вопрос: а почему я Грязному
сочувствую, а Любаше нет? Ведь оба извели соперников ради любви.
Но ответ очевиден: Любаша устраняет соперницу и считает, что этого
достаточно, чтобы вернуть Грязного. Ей все равно, любит он ее или
нет. Лишь бы был рядом. А Грязной хочет, чтобы Марфа его
274
полюбила, используя для этого и магические средства. Он оговаривает
Ивана Лыкова, отправляет его на казнь, но силой решать вопрос с
Марфой не стремится, мечтает о любви. Ему нужно ответное чувство!
Именно это и вызывает понимание и сочувствие, по крайней мере у
меня.
Опера не отпускает второй день, многие сцены стоят перед глазами,
даже сюжет будоражит, хотя такие любовные треугольники, где все
любят без взаимности, в реальной жизни лучше просто покинуть,
следуя мудрости, что насильно мил не будешь. Тем не менее,
волшебная сила искусства превращает истории человеческих
отношений в трагедии, потрясающие до глубины души!
Впечатляющ ая статистика выступлений
В 2017 году у Владислава Сулимского было более восьмидесяти
выступлений на пятнадцати сценах в России и за рубежом!
Если перефразировать знаменитое высказывание «Делай, что
дОлжно, и будь, что будет!» применительно к оперному певцу, то
получится невероятная статистика, которая очень красноречиво
характеризует его достижения в прошедшем году!
Путем некоторых подсчетов удалось получить впечатляющие итоги
творческой активности любимого баритона – Владислава Сулимского.
Всего в 2017 году он выходил на сцену не менее 86 раз, из них на
многочисленных площадках Мариинского театра – 44 раза, еще 6 раз
во время дальневосточного турне, сибирских выступлений и
Пасхального фестиваля Мариинки, а также 36 раз он пел в других
отечественных (Большой театр, Москва) и зарубежных оперных
театрах и на оперных фестивалях: в Далласе (США), Штутгарте
(Германия), Риге (Латвия), Базеле (Швейцария), Вене и Санкт-
Маргаретене (Австрия). А еще был сольный концерт в Большом зале
Московской консерватории.
За минувший год Владислав Сулимский исполнил роли в 17 операх
шести композиторов (десяти – Дж.Верди («Дон Карлос», «Макбет»,
«Симон Бокканегра», «Сила судьбы», «Сицилийская вечерня»,
275
«Трубадур», «Травиата», «Аттила», «Риголетто», «Бал-маскарад»),
трех – П.И.Чайковского («Мазепа», «Пиковая дама», «Иоланта»),
одной – Дж.Пуччини («Мадам Баттерфлай»), одной – Р.Вагнера
(«Золото Рейна»), одной – М.П.Мусоргского («Хованщина»), одной –
С.С. Прокофьева («Обручение в монастыре»)), спел одну сценическую
кантату (К.Орф «Кармина Бурана»), один цикл песен
(М.П.Мусоргский «Песни и пляски смерти»). У артиста было пять
дебютов в Мариинского театре (Альберих в «Золоте Рейна», Монфор
в «Сицилийской вечерне», Дон Карлос ди Варгас в «Силе судьбы»,
Шакловитый в «Хованщине», Риголетто в одноименной опере), и не
менее трех – за рубежом. Состоялось и несколько премьер с участием
Владислава Сулимского. Главные из них – «Сицилийская вечерня»
Дж. Верди в Мариинке (Санкт-Петербург), «Макбет», «Риголетто» и
«Симон Бокканегра» на Приморской сцене Мариинского театра
(Владивосток), «Риголетто» в Санкт-Маргаретене, «Пиковая дама» в
Штутгарте, «Травиата» в Далласе.
Если составить рейтинг самых исполняемых Владиславом
Сулимским опер в 2017 году, то абсолютным лидером станет
«Риголетто» (15 исполнений). Второе место достанется «Пиковой
даме» (9). Третье поделят «Симон Бокканегра» и «Макбет» (по 8).
Следом идут «Травиата» и «Сила судьбы» (по 7), потом – «Дон
Карлос» (6). Четыре раза за год Владислав Сулимский спел в
«Сицилийской вечерне», по 3 раза – в «Мазепе», «Золоте Рейна» и
«Трубадуре», по два – в «Аттиле» и «Мадам Баттерфлай», а также по
одному – в «Бале-маскараде», «Хованщине», «Иоланте», «Обручении
в монастыре». Возможно, два-три выступления все-таки остались
неучтенными. Поэтому, можно полагать, что общая правильная цифра
за год составит 90, то есть 7-8 спектаклей в месяц, если считать, что
певец поет без отпуска все 12 месяцев. Хотя, конечно, выступления
реально распределяются менее равномерно, доходя до почти двух
десятков в месяц в отдельные периоды. Пока собирала эту статистику,
прочитала, что Мария Калласс за семнадцать лет своей творческой
деятельности выходила на сцену шестьсот раз, т.е. в среднем 35 раз в
год и в трех спектаклях в месяц. Как видим, сегодня правила игры для
276
оперных певцов ужесточились, и певческая выносливость становится
обязательным условием конкурентоспособности выдающегося
оперного певца.
Такая интенсивная творческая работа прекрасного солиста
Мариинского театра дает свои заслуженные результаты. Это и горячая
любовь зрителей, и весомые награды театрального сообщества! В
ноябре 2017 года Владислав Сулимский был удостоен Национальной
оперной премии «Онегин» в номинации «Мастер сцены». В этом же
году он стал Лауреатом Российской оперной премии CASTA DIVA год
в номинации «Певец года».
И новый оперный год оказался не менее насыщенным, чем
прежний. Только в первый месяц года он выступил в пяти операх
Верди («Макбет», «Отелло», «Сила судьбы», «Сицилийская вечерня»
и «Симон Бокканегра») и двух Чайковского («Пиковая дама» и
«Мазепа»). 12 января Владислав Сулимский блестяще дебютировал в
роли Яго в опере Верди «Отелло»! И пропустить это нельзя!
А потом был «Макбет» в Риге (3 февраля), концертное исполнение
оперы Верди «Симон Бокканегра» в Москве, в зале имени Чайковского
(4 февраля). А 1 и 3 марта – «Дон Карлос» в Большом театре (Москва).
Были ещё «Риголетто» и «Бал-маскарад» в Швеции и Германии,
вокально-симфоническая поэма «Колокола» Рахманинова в Кельне,
невероятная «Кармина Бурана» в Большом зале Санкт-Петербургской
филармонии. В августе 2018 года Владислав Сулимский примет
участие в Зальцбургском оперном фестивале, самом известном в этой
области, он споет в «Пиковой даме» свою коронную партию – графа
Томского. И кто знает, не превзойдет ли он самого себя не только в
качестве исполнения, что важнее всего, но и в количестве, что не так
важно, но характеризует певческую прочность и выносливость
артиста? Остается лишь пожелать любимому баритону новых
достижений и в этом году и дальнейшего успешного продвижения на
оперный олимп! Пусть его магический голос радует публику и в
родном Петербурге, и везде, где любят и понимают оперу, где могут
оценить прекрасное пение!
Всем моим вдохновителям
Музыка в вихре жизни
Штатстеатр в Висбадене (Германия) Мариинский театр (Санкт-Петербург)
Фойе Мариинского театра
Музей Державина
Губернаторский оркестр
«История Кая и Герды»
в Мариинском театре
Мы с Марком
279
С С ладкая венская греза
Первый день нового года начался у меня венскими впечатлениями,
ими же и закончился. Всегда стараюсь смотреть традиционный
новогодний концерт Венского филармонического оркестра, если не
забываю. Сегодня забыла, но судьба не позволила пропустить.
Включив телевизор, набрела на него случайно и почти вовремя, чтобы
услышать ранее незнакомый мне вальс «Мария» Штрауса-отца и
увидеть фильм о венском модерне, включая Густава Климта. А
вечером смотрела повтор концерта…
В Вене я была несколько раз за последние десять лет. И всегда
ходила там слушать Моцарта или Штрауса. В этом году поехала
специально за музыкальными впечатлениями. И они были совершенно
особенными. А еще я в этот раз впервые почувствовала, что Вена – это
город, в котором мне хотелось бы жить или пожить. Такая у него
удивительная музыкальная аура, и сам город полон чего-то
совершенно чарующего. Хотя я, конечно, реалистка и понимаю, что
быть и казаться – вещи разные, а также совсем не заблуждаюсь по
части экономической стороны вопроса. Да и временами летом там
слишком жарко. Но чувства иррациональны! И эта тяга возникла! Как
когда-то меня манила Москва, где жили мои любимые бабушка с
дедом... Но я не жалею, что не бывала там дольше трех месяцев подряд.
А сейчас просто радуюсь, что не воспользовалась ни одним поводом
поселиться в столице!
По Европе я начала много путешествовать десять лет назад, хотя
впервые побывала там в конце девяностых – в Будапеште и Братиславе
(Болгария в 1973 году не в счёт). В Будапешт попала на стажировку в
Соросовский университет, вокруг которого в прошедшем году было
немало страстей из-за попыток его закрытия венгерскими властями.
Тогда, пользуясь выдавшимся свободным днем, решила посмотреть и
столицу Словакии. Подъезжая к Братиславе на рейсовом автобусе,
удивилась, что я была, судя по указателю, всего в сорока километрах
280
от австрийской столицы, и почему-то ощутила непонятную тоску,
которая, правда, быстро прошла. А гуляя по удивительно прекрасному
Будапешту, поражалась его красоте и необычайной величественности.
«А что удивляться? Его строили как вторую столицу Австро-
Венгрии!» – сказал мне кто-то из коллег по стажировке. Сходила я и в
легендарный Будапештский оперный театр, по образу которого была
построена позднее Одесская опера.
Возобновить поездки по европейским странам мне довелось лишь в
2008 году. К сегодняшнему дню я не была только в Греции, Исландии,
Ирландии и Андорре. И Испанию видела только ту, что прилегает к
Португалии. Но удивительно, какими бы великолепными мне ни
казались города и страны, нигде я не почувствовала, что мне бы
хотелось там жить. Хотя, проснувшись в Лиссабоне, я сказала,
выглянув в открытое окно квартиры знакомого моего племянника:
«Здесь люди живут в раю!» В начале апреля было тепло, как летом, все
цвело, в садах и на улицах – на деревьях висят лимоны, апельсины,
мандарины. В Испании на берегу океана в небольшом курортном
городке Исла Кристина я собирала огромные коричневые раковины,
бродя босиком по воде, и только кашель удерживал меня от купания.
В Голландии, которую мне показывал мой друг, на дюнах около
Лейдена тоже было прекрасно, как и в Арденнах около Маастрихта,
где живут его родители. Но и там сердце не дрогнуло, жить мне там не
хотелось. Все было по принципу: в гостях хорошо, а дома лучше. И
только в Норвегии, куда я вырвалась на майские праздники (просто
купила билет на самолет и поехала), у меня возникло желание побыть
подольше в этой необыкновенной природе! Я тогда даже подумала, что
согласилась бы поработать на ферме, лишь бы пропитаться
впечатлениями от гор, фьордов, моря, водопадов, удивительных
городов. Но и это желание прошло, не реализовавшись. А вот Австрия
зацепила основательно. Впервые попала в Зальцбург вместе со своей
хорошей знакомой, живущей в Мюнхене. Потом заезжала по дороге в
Инсбрук. А лет пять-шесть назад довелось проехать по горным
районам Австрии и там немного пожить, потом впервые попасть в
Вену... Горы, покрытые лесами, типичные двухэтажные бело-
281
коричневые домики с балконами и цветами, коровы с колокольчиками,
скошенные лужайки на склонах, за что правительство платит
крестьянам, чтобы сохранять традиционный альпийский пейзаж…
Дни, которые мы провели в столице Австрии, совпали с
подготовкой к похоронам последнего отпрыска австрийского
императорского дома Габсбургов. В завершающий день они и
состоялись. Весь город вдруг словно превратился в сцену какого-то
театрализованного представления. Кругом были люди в национальных
костюмах, старинные повозки, запряженные лошадьми, прочие
атрибуты национальной австрийской гордости и старины на фоне
величественной архитектуры королевского комплекса Хофбург и
других зданий центра города. А если к этому добавить Моцарта и
Штрауса, которых в Вене исполняют в любом подходящем для этого
зале, то очарование этого города удваивается. Город и страна,
сохраняющие и оберегающие свои традиции… Чужая страна, чужие
традиции, чужой город, но чем-то очень притягательный…
Бессмертная « « Метель» »
«Метель» А.С. Пушкина и «Метель» Г.В. Свиридова – даже не
знаю, что я люблю больше. Тем более, что мое знакомство с ними
состоялось одновременно. Лет в четырнадцать я впервые увидела
фильм «Метель», снятый в 1964 году Владимиром Басовым по одной
из лучших, с моей точки зрения, повестей Белкина. Как-то я
ухитрилась не читать ее до тех пор. Тогда мне понравилось в фильме
все: и сюжет, и постановка, и актеры, и музыка. Я и не догадывалась,
хоть и почувствовала: музыка в этом фильме – главное, что в будущем
я буду ее слушать, пользуясь любой возможностью. Но и необычные
события пушкинской повести и киноистории заставляли чаще биться
сердце. Это же надо Марье Гавриловне так разволноваться и потерять
разум от переживаний, чтобы впасть в полуобморочное состояние и
обвенчаться, буквально не глядя, невесть с кем, уже по закону став
женой незнакомца, посмотреть не него, воскликнуть: «Не он!» – и
рухнуть в обморок! Тем самым обречь себя на одиночество в будущем.
282
Брак в то время – это навсегда! И шутник лихой гусар хорош! Жизнь
без страха и упрека! Очень в стиле веселых гулянок, что французских
мушкетеров, что русских кавалеристов! Жить, шутя, играя, особенно в
перерывах между военными действиями – прекрасная защита от
восприятия реальности всерьез! Этакая бравада, когда естественными
становятся бесшабашная смелость, дерзкая галантность, безоглядная
лихость! Если не читать Пушкина, то можно подумать, что перед нами
настоящий голливудский сюжет. Есть даже счастливый конец и
интрига, раскрывающаяся лишь в самом конце – чистая новелла
(рассказ с неожиданным концом), столь характерная для европейской
литературы и такая необычная для русской. У Пушкина же повесть
иронична, видимо, чтобы не сделаться сентиментальной, а кроме того,
автор немного насмехался над популярными у русских барышень
французскими любовными романами – ведь поначалу все развивается
по законам этого жанра. Хотя сюжет Пушкина сам по себе
поразителен! Богатая наследница влюбилась в бедного соседа, а он в
нее, родители против их неравного брака, молодые решают бежать и
тайно обвенчаться. Договариваются и с помощниками, и со
свидетелями, и со священником. Всем по молодости казалось, что
задуманное должно успешно завершиться… Но вмешался Его
Величество Случай. Метель, такая обычная в зимнюю пору в средней
России, закрутила жениха, он сбился с пути, приехал в церковь на
рассвете, когда уже все произошло, и участники венчания в шоке
разъехались по домам… Никто никому ничего не сказал! И только
жених с ужасом узнал, что венчание было, но с кем? С каким-то
проезжавшим мимо гусаром, которого уставшие от ожидания и плохо
знавшие жениха в лицо помощники, приняли за него… Невеста-жена
слегла в нервной горячке. Родители уже рады были бы сыграть свадьбу
с бедным соседом, но тут он уперся. А потом несостоявшийся муж
отправился на войну с Наполеоном (1812 года), был ранен под
Бородином и умер от ран. Затем, уже после войны начинается новая
любовь, казалось бы, обреченная на несбыточность счастья…
И все действие в фильме сопровождает прекрасная музыка, как мне
думается, лучшая и самая светлая из всего созданного композитором,
283
по крайней мере, самая исполняемая и любимая публикой. Наверное,
поэтому почти через десять лет после ее написания для фильма,
Георгий Свиридов превращает ее в самостоятельную симфоническую
сюиту, названную «Музыкальные иллюстрации к повести Александра
Сергеевича Пушкина «Метель». И в этой волнующей музыке не было
ни капли иронии, напротив, в ней было столько любви! Любви к
российским бескрайним просторам, к русской природе, традициям, к
людям. Еще была гордость за страницы доблестной военной истории,
за победу над Наполеоном, восхищение нашими гусарами, среди
которых был и тот самый повеса, походя обвенчавшийся с Марьей
Гавриловной и умчавшийся неизвестно куда. Звучала в незабываемых
мелодиях Свиридова и человеческая любовь, такая настоящая,
подлинная, без эгоистических поблажек и компромиссов с совестью,
почти трагическая, если бы опять не воля случая. Прелесть
пушкинского сюжета в искренности и честности героев. Никто не стал
никого обманывать, чтобы потом все распутывать как в дешевом
любовном романе, хотя, наверняка, был огромный соблазн. Но у
Марьи Гавриловны и Бурмина все было всерьез, почти трагично, если
бы не стечение обстоятельств. Не зря в музыке звучит столько
пронзительно счастливых, радостных, ликующих мелодий! Любовь
торжествует, все заканчивается счастливо, свадьбой, которая уже
состоялась некоторое время назад. А в словах у Пушкина это выражено
на удивление скупо, но слезы все равно всегда наворачиваются на
глаза. «И вы меня не узнаете?» – потрясенно с облегчением
спрашивает Марья Гавриловна Бурмина, когда он ей признается, что
при всей любви к ней не может на ней жениться, так как уже
обвенчался с кем-то, пошутив так жестоко по недомыслию и над
незнакомой девушкой, и над самим собой.
У Свиридова в его «Метели» – девять иллюстраций. Для меня
самыми привлекательными всегда были «Романс», «Вальс» и
«Военный марш». Именно их я слушала больше всего, когда у меня
появилась своя пластинка с «Музыкальными иллюстрациями» к
«Метели», иногда помногу раз подряд, думая о своих сердечных
терзаниях, словно от количества прослушиваний что-то зависело в
284
реальной жизни… «Романс» – нежная и печальная, удивительно
трогательная и пронзительная мелодия любви. «Военный марш»
создавал поразительно привлекательный идеальный мужской образ
русского офицера, просто мужчины с большой буквы, которого, увы,
не встретить в действительности. А «Вальс» рисовал волнующие
картины счастливой жизни и того, что ей предшествовало… Сегодня
мне нравится слушать и остальные части «Тройка», «Зимняя дорога»,
«Пастораль», поскольку я уже знаю и люблю среднерусскую природу,
эти бескрайние просторы степей, очарование проселочных дорог,
уходящие вдаль мягкие увалы полей с полоской леса на горизонте.
Такая русская музыка! Она словно рисует «чудное приволье», которое
раньше хотя бы раз в неделю по радио воспевали в великолепной,
ставшей народной, песне «Родина» (стихи Феодосия Савинова, музыка
А.Полячека):
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля.
Это русское раздолье,
Это русская земля!
Вижу горы-исполины,
Вижу реки и моря –
Это русские картины,
Это Родина моя.
Слышу песни жаворонка,
Слышу трели соловья.
Это русская сторонка,
Это Родина моя!
Где вы, певцы, которые снова запоют эти великие песни? Неужели
так и будем слушать все дни напролет, что по радио, что по
телевидению, всякую бездарную муру, как свою, так и чужую?
Понравилось мне и перечитывать пушкинскую повесть «Метель».
И каждый раз она меня радовала по-своему. Я вчитывалась в ее скупые
строки, будто искала в них что-то новое, чего раньше могла не
заметить. И мне казалось, что оно притаилось где-то там, за
привычными словами. Уже в конце 1990-х откуда-то мне кто-то
подарил британское издание «Повестей Белкина» в очень хорошем
английском переводе. И я стала читать его, каждый раз восхищаясь
мастерством переводчика, который сумел передать дух этой
волшебной истории. Потом, когда у меня появился голландский друг,
285
активно интересовавший русской литературой и музыкой, я как-то
вечером дала ему прочитать эту английскую версию (по-русски он не
читает и не говорит, так, знает отдельные слова и фразы). Тогда мы
жили в соседних комнатах вузовской квартиры-общежития. Наутро он
вышел на кухню не выспавшийся: «Всю ночь читал! Не мог
оторваться! Очень впечатляющая история».
Действительно, в английском переводе иронии было меньше (ее
иногда трудно передать) и отчетливо проступило трогательное
волшебство сюжета. Именно это волшебство и воплотил Георгий
Свиридов в своей бессмертной музыке. Поэтому она и стала так
любима публикой, и так востребована.
Как-то знойным петербургским летом, когда ко мне приехала
подруга из Ульяновска, в Капелле в концерте среди прочего во втором
отделении исполняли «Музыкальные иллюстрации» Свиридова к
«Метели». У нас были билеты, но мы замешкались, на первое
отделение опоздали, в зал не пошли, слушали что-то современное из
фойе и радовались – в зале была настоящая парилка: от жары и духоты
там можно было в обморок грохнуться (как музыканты
выдерживали?). «Кондиционеры не справляются! Жарко», – пояснила
нам одна из капельдинеров. Что же это за кондиционеры такие? Да еще
в только что капитально отремонтированном здании? После нашего
замечания, что без нормально работающей вентиляции зал надо
закрывать по техническим или санитарным соображениям, она куда-то
удалилась, а мы пошли в зал слушать «Метель» Свиридова. При
первых же звуках музыки мы забыли о духоте, слушали, как бежит
тройка по снегу, как летит поземка и заметает санный след, как идут
победным маршем гусары через маленький городок, как, радуясь, их
встречают барышни и прочая публика… И то ли кондиционеры
включили, то ли разбушевавшаяся на сцене «Метель» остудила
атмосферу, но мы перестали замечать жару и прочие неудобства, а
перенеслись на почти два века назад и переживали за судьбу героев,
счастливо преодолевающих превратности любви и рока. Так и
виделась Марья Гавриловна, предающаяся несбыточным мечтаниям о
счастье под звуки «Романса», и Бурмин, тот самый повеса-гусар,
286
который сам себя жесточайше наказал, женившись шутя на первой
встречной, а теперь, вернувшись с войны, влюбился, но не мог связать
свою судьбу с любимой женщиной … Я всегда задавалась вопросом,
зачем Пушкин напустил столько иронии в эту повесть, словно пытался
скрыть за ней впечатление, что и его самого трогает эта история. Ведь
ее нет ни в других повестях Белкина, ни в «Капитанской дочке», ни в
«Дубровском». К счастью, Георгий Свиридов вложил в музыку к этой
повести Пушкина всю силу своих чувств и таланта, поэтому
музыкальное воплощение пушкинской истории пронимает до глубины
души. И эту музыку хочется слушать вечно!
Куда пропали народные песни и танцы?
Почему нельзя сегодня сказать: «Что-то слышится родное в долгих
песнях ямщика, то разгулье удалое, то сердечная тоска…»? – этот
вопрос давно меня занимает. С тех пор, как несколько лет назад я
мучительно искала что-нибудь истинно русское в новогодней
программе развлекательных организаций Петербурга. Отыскался
концерт Московского государственного академического театра танца
«Гжель», который нам очень понравился, и теперь я интересуюсь его
деятельностью. Но в огромном городе с мощными культурными
традициями и в период самых длинных выходных больше ничего
достойного внимания, если вас интересует национальная музыка,
танцы и песни, не было! И это было, по меньшей мере, странно. Все,
что хотите, только не русское национальное! Это неправильно,
ненормально, просто недальновидно!
В середине января я решила разбавить густой настой спектаклей
Мариинского театра несколькими концертами филармонии,
соскучившись по симфонической и иной музыке, а также решая для
себя вопрос, можно ли будет найти «музыкальное убежище» в залах
этой прославленной организации, если по какой-то причине я
перестану находить что-либо радующее меня в любимом театре.
В одном из выбранных мною концертов играл Государственный
академический русский оркестр имени В.В.Андреева, который в
287
советское время был широко известен как Оркестр русских народных
инструментов имени В.В.Андреева. Хотелось услышать русскую
народную музыку в его исполнении, а поскольку в концерте был
заявлен и певец – баритон Самарского театра оперы и балета Василий
Святкин, я надеялась, что прозвучат и романсы, и народные песни, не
зря же концерт назывался «Самарский сувенир». Почему-то подробно
изучать афишу я не стала. А следовало бы!
Этот оркестр – что-то из далекой юности, тогда этот музыкальный
коллектив часто выступал с концертами, без него не обходился ни один
большой праздник. Он был гордостью страны наряду с ансамблем
«Березка», ансамблем Моисеева, хором Свешникова, хором
Пятницкого… Сегодня увидеть и услышать их – что-то из области
фантастики! О них сейчас мало что известно! А ведь это уникальные
коллективы, и как вышло, что они почти исчезли с музыкального
горизонта страны? Как и другие национальные вокально-
танцевальные ансамбли народов России. Конечно, когда-то нас слегка
перекормили этими народными мелодиями, песнями и танцами в
ущерб современным произведениям популярных жанров, прежде
всего зарубежным. Искусственный акцент на фольклор был в
советское время явной ошибкой. Молодым хотелось нового,
западного, немного запретного. Зря запрещали! Действие, как
известно, рождает противодействие. Поэтому, видимо, избавляясь от
идеологии запретов, вместе с пропагандистской «водой» из
культурной «ванны» выплеснули и «ребенка», т.е. ту самую
национальную культуру. Удивительно ли, что допущенные в 1970-х на
официальные концертные подмостки вокально-инструментальные
ансамбли «ABBA» и «Boney M», пользуясь словами Игоря
Северянина, триумфально «повсеместно обэкранились и повсесердно
утвердились»? Самая распространенная шутка того времени: «Не пью,
не ем без «Бони М»! Но и тогда народная музыка, в том числе и в
академической обработке, постоянно звучала и по радио, и по
телевидению. Оркестр имени В.В.Андреева много выступал и в
концертных залах. Репертуар этого уникального музыкального
коллектива состоял преимущественно из народных мелодий,
288
специально написанных авторских произведений в народном стиле,
обработок народных песен и городских романсов. Нередко музыканты
выступали с выдающимися певцами, исполнявшими русские народные
песни и романсы.
Я тоже в молодости с легкой иронией и немного свысока, как
многие из числа интеллигенции, относилась к русским народным
танцам «с гиканьем и свистом», к крикливой, а иногда визгливой,
манере народного пения, характерной для хора Пятницкого. Я
предпочитала академическое пение хора Свешникова и выверенную
хореографию ансамбля Моисеева. Но великие русские народные песни
и романсы любила и знала. Лет пятнадцать назад, когда мы с друзьями
возвращались ночью на машине из Пскова и Пушкинских гор, то,
чтобы я не заснула за рулем, пели несколько часов подряд
(великолепное средство для такого случая!) и ни разу не повторились.
Бывшая с нами немецкая студентка была искренне удивлена, она не
могла похвастаться знанием такого количество песен, и потом при
каждом удобном случае рассказывала об этом нашим общим
знакомым… Вот эти самые песни, а не оперную и симфоническую
музыку, мне и мечталось услышать в исполнении оркестра народных
инструментов и оперного певца. А оперную и прочую классику лучше
слушать в аутентичном звучании, а не в переложении для народных
инструментов, благо, есть для этого в Петербурге прекрасные театры!
Но не тут-то было!
Государственный академический русский оркестр, возглавляемый
художественным руководителем и главным дирижером Дмитрием
Хохловым, исполнял исключительно оперную и симфоническую
классику, словно видел своей главной задачей достойно подменить
собой симфонический оркестр или оперный в оркестровой яме. И это
было странно. Хотя такая тенденция обозначилась еще в конце 1960-х,
тогда многие музыканты, играющие на народных инструментов,
начинали показывать, что их балалайки, домры, баяны, гитары не так
просты, как принято было считать, что на них все можно сыграть – и
увертюру к опере Бизе «Кармен», и «Танец с саблями» Хачатуряна, и
«Вальс-фантазию» Глинки. Сама их слышала в исполнении
289
популярного в конце 1960-х годов дуэта балалаечника Михаила
Рожкова и гитариста Георгия Миняева. Они приезжали на гастроли в
Благовещенск и выступали в рассчитанном на 500 мест актовом зале
медицинского института, где я училась. Зал был полон, и все мы,
студенты, преподаватели, прочая публика, были в восторге от
услышанного. Хотя народные мелодии они тоже играли –
хрестоматийные плясовые «Светит месяц» и «Калинку», частушечные
«Саратовские страдания», некрасовских «Коробейников» и другие
типичные народные наигрыши, точнее ставшие народными. А
симфонические оркестры в то же время, напротив, включали в свой
репертуар обработки народных мелодий и песен. Помню, в середине
1970-х годов приезжал в Ульяновск как композитор выдающийся
дирижер Евгений Светланов со своей симфонической поэмой «Калина
красная». Фактически она представляла собой псевдопатетическую
оркестровку простого народного напева, где было больше, как сейчас
говорят, «понтов», чем действительно заслуживающего внимания
творчества. Но это громко подавалось, как премьера, зал был готов
восхищаться, хотя меня эта музыка тогда, скорее, насмешила полным
отсутствием чего-то нового, контрастом между бесхитростной
проникновенной народной мелодией и тем, что вокруг нее нагородили,
неприкрытой конъюнктурностью сочинения и исполнения…
А в филармонии, когда перед концертом русского оркестра имени
В.В.Андреева я купила программку, то поняла, «как я ошибся и как
наказан»! Кроме одного произведения самого В.В. Андреева, чье имя
носит оркестр, всё остальное не имело никакого отношения к народной
музыке. Сплошь русская оперная и симфоническая классика…
«Половецкие пляски», танцы из оперы «Алеко», пляски персидок из
«Хованщины», «Вальс-фантазия» Глинки. Люблю я все эти
произведения, но в нормальном исполнении симфонического
оркестра, как композиторы написали. Тем более именно в таком
варианте я все это слышала не более, чем нескольких недель назад в
Мариинском театре. А разве переложение для балалаек и домр
сравниться с оригинальным исполнением этой музыки оркестром
великого театра? Но еще больше я просчиталась с певцом! Надо же
290
было, «не глядя», попасть на концерт баритона буквально через день
после «Пиковой дамы», где партию графа Томского потрясающе
исполнял солист Мариинского театра Владислав Сулимский! А в
концерте была заявлена и песенка Томского… И еще каватина Алеко,
ария князя Игоря, каватина Валентина из «Фауста», серенада Дон
Жуана, тост Орловского из «Летучей мыши», несколько романсов
Чайковского и Рахманинова, неаполитанская песня «Скажите
девушки». Словом, я поняла – «он шел на Одессу, а вышел к
Херсону»… Вот она – цена невнимательности!
Конечно, не музыканты выбирают репертуар, и я должна признать,
что оркестр играл прекрасно. Заслуженный артист России Василий
Святкин, солист Самарского театра оперы и балета был весьма хорош
в некоторых ариях, но в целом, очень неровно спел заявленную
программу. Но я простила всем и всё, когда на бис был исполнен
романс «О, если б мог выразить в звуке», как-то особенно легший мне
на душу в последнее время. Это невероятно опасное для певца
произведение. Не потому, что оно технически трудно, хотя, по-моему,
не без этого. А потому, что требует от певца полной искренности и
эмоциональной правдивости! Никакие притворные чувства тут не
проходят! И Василий Святкин его спел! Даже слезы навернулись…
Совершенно изумительно! А это, как я поняла, прослушав подряд
несколько сотен записей этого романса в Интернете, не каждому
хорошему певцу удается. И я совершенно искренне воскликнула
«Браво!» баритону из Самарского театра.
Надо же, и у меня появился свой «золотой стандарт», эталон
исполнительского мастерства, как когда-то у одной моей давней
приятельницы, преподавателя вуза. Она со смехом рассказывала, как в
студенчестве, когда осваивала на Урале помимо биологии и
педагогики еще и музыкальную культуру, для нее мерилом таланта
музыканта, певца или композитора было «Итальянское каприччио»
Чайковского. Она считала, что, если человек мог сделать что-то (спеть,
сыграть), сравнимое с «Итальянским каприччио» Чайковского, то он
по-настоящему одарен от природы. И она им восхищалась, а если не
мог, то она его жалела: «Бедный, не может играть, как «Итальянское
291
каприччио»!». Позднее она, конечно, была уже не так однозначна в
своих суждениях. Но это лишний раз показывает, насколько
восприятие искусства индивидуально и субъективно.
И все-таки после концерта я сожалела, что так и не услышала
русской народной музыки в академическом исполнении оркестра, в
котором музыканты играют именно на русских народных
инструментах. Ведь национальные мелодии и напевы – это как раз их
хлеб насущный! Получается, за 129 лет существования оркестра имени
В.В.Андреева, музыканты смогли решить первоначальную задачу,
поставленную создателем коллектива, – балалайки и домры из
«низменных» инструментов стали вполне респектабельными и
вхожими в «приличное» общество. Но теперь, похоже, пора
реабилитировать русскую народную музыку и возвращать ее в
концертные залы и в репертуар государственных академических
оркестров русских народных инструментов, как бы они ни назывались.
Великолепные народные песни, которые на ура проходят в концертах
Венского хора казаков или Киевской капеллы бандуристов, почему-то
почти совсем исчезли и из радиоэфира, и с телеэкрана, и со сцен
концертных залов. Может, как говорил, Михаил Жванецкий, «в
консерватории что-то подправить»? Или еще где-нибудь? Чтобы снова
услышать и алябьевского «Соловья», и варламовское «На заре ты ее не
буди», и «Помню я еще молодушкой была» Ларме, и «Коробейников»,
и «Варяга», и «Метелицу» и сотни других великих русских песен и
романсов в таком естественном сопровождении оркестра народных
инструментов!
Месса Баха: « « Единому Богу слава» »! !
При входе в Концертный зал Мариинского театра перед
исполнением Мессы Баха (9 февраля 2018 года) у моей приятельницы
сотрудник охраны проверил сумку: «Рамка много железа показала».
«Да у нее железный характер!» – без улыбки сказала я, но он мне не
поверил и заглянул в сумку. Там ничего не оказалось: «Я же говорила!»
– резюмировала я.
292
И я была в этом уверена, потому что у человека, который сначала
идет на час послушать первые две части мессы Баха с любимым
исполнителем Дмитрием Воропаевым, а потом отправляется на
премьеру «Саломеи», оперы Рихарда Штрауса, должны быть стальные
нервы, твердая воля и железный нрав! Я бы не смогла оторваться от
музыки мессы великого полифониста, при звуках которой душа просто
наполняется светом и радостью, и погрузиться в мрачную историю
вечно неудовлетворенной и коварной девушки, ей для счастья не
хватало только головы Иоанна Крестителя. А мать и отчим, иудейский
правитель Ирод, которых святой обвинял в блуде и счел
греховодниками, не только не возражали, но и потакали милым
желаниям своего весьма испорченного чада. И Саломея получила-таки
эту отрубленную окровавленную голову… Не созрела я еще для
такого, хотя очень люблю Оскара Уайльда, чья пьеса положена в
основу либретто.
А Иоганн Себастьян Бах, Месса си-минор, (9 февраля) был
великолепен! Хор, оркестр, солисты (певцы и музыканты) и
властвующий надо всем этим вокально-музыкальным богатством
дирижер – заслуженный деятель искусств России Андрей Петренко –
выше всяческих похвал. Все-таки удивительно прекрасный в
Мариинском театре хор! Сегодня он царил на сцене, даже царствовал!
И звучал во всей красе: от нежнейших, граничащих с тихим вздохом,
пиано до бушующих всевластным божественным гневом фортиссимо!
Голоса сливались с оркестром и воспринимались как дивные
инструменты с волшебным звучанием. Сколько разных эмоций они
передавали в музыке Баха! Наверное, верующие люди слышат в ней
что-то другое, но я всегда поражаюсь жизнелюбию Баха, удивительной
позитивной энергетике его мессы, полной величественной мощи и
всемогущества божественного начала всего сущего, но в то же время
чарующей красоты и гармонии окружающего пространства. Мольбы,
стенания, опасения не пересиливают у великого композитора XVIII
века надежду на прощение, спасение, радость земного бытия и вечной
жизни. Сколько прекрасных мелодий слышится в музыке
католической мессы, написанной для Саксонского курфюрста
293
Фридриха Августа! Некоторые из них звучат как лирические песни, их
легко запомнить, их хочется петь и слушать. Другие похожи на
танцевальные напевы, так и тянет начать отбивать ритм и даже
приплясывать. В литературе часто пишут, что главной заслугой Баха,
за что он и стал таким особенным и значимым композитором своего
времени, было привнесение мелодий в полифоническую музыку. Ведь
она рассматривалась как особый величественный язык разговора с
Богом и мелодия для этого не требовалась. Не менее величественный
инструмент – орган – должен был донести эти многоголосые
«музыкальные речи» до Вседержителя. Удивительная звуковая вязь
бесконечно вьющейся музыки, двигающейся словно мелкими
шажками все выше и выше – к горним божественным высям – не смея
сделать большой шаг или взмахнуть воображаемыми крыльями,
чтобы, упаси Боже, не полететь, – всё это у Баха становится
мелодичным, радостным, увлекательным, понятным, человечным… И
хотя тексты мессы звучат на латыни, они тоже всем понятны. Ведь к
тому времени уже три столетия, начиная с XV века, усилиями
первопечатника Гуттенберга существует Библия на немецком языке,
лютеранское богослужение второй век идет на родном языке жителей
германских земель. Да и латынь в мессе не слишком сложна, любой
немного знающий ее, без труда поймет смысл песнопений.
Хотя оркестр сегодня играл сравнительно небольшой, у музыкантов
было много сольных партий: скрипка, флейта, кларнет, орган… Как
напоминание о неизбежной расплате за содеянное отдаленными
раскатами божественного гнева грохотали литавры. Пронзительные
стенания и райские обещания флейты в общем хоре голосов и
инструментов, величественные вздохи и резвая скороговорка органа,
печальные сетования и чарующие утешения скрипки – все сливалось в
единый мощный глас земных созданий, с надеждой обращенный к
Всевышнему. К этому постоянно примыкали, не выбиваясь из
божественно смиренного звучания, прекрасные голоса солистов.
Великолепные арии и дуэты Анны Денисовой и Дмитрия Воропаева,
Анны Денисовой и Екатерины Сергеевой заставляли думать о
поистине не земной красоте и величии Творца и Небесного отца. К
294
божественным размышлениям призывали и вокальные фрагменты в
исполнении Регины Рустамовой и Владимира Мороза.
Самая грандиозная католическая месса, написанная протестантом
Иоганном Себастьяном Бахом, исполненная в светском концертном
зале, воспринималась настоящим откровением, ее музыка давала
просветление и опору, вселяла надежду и веру в лучшее, под нее было
хорошо думать о вечном и просить за близких и дорогих, И радоваться
такой замечательной возможности услышать эту великую музыку в
грандиозном исполнении!
« « Времена года» » Вивальди
Странный сегодня был день! В середине дня в Большом зале музея
Державина я испытала самые сильные, просто невероятные, чувства,
которые когда-либо вызывала у меня музыка. Я впервые поняла, что
искала Жорж Санд, слушая музыку, залезая под рояль!
А вечером в третий раз в жизни я смотрела футбол, болела за нашу
команду. Почему-то эти чувства мне не понравились, не люблю
ощущения – будет – не будет, победит – не победит. Что-то в этом есть
очень разрушительное. Видно, ничего нет в моей душе от игрока,
испытывающего судьбу. Все это не мое!
А вот музыкальные впечатления были сегодня поразительные!
Спасибо моей московской коллеге, что вытащила меня за компанию
послушать «Времена года» Вивальди в исполнении Губернаторского
оркестра в небольшом и очень красивом мраморном зале дворца
Державина. В записях я слышала эту музыку множество раз, и всегда
считала ее размеренно-успокаивающей. Оказалось, ничего подобного!
Она настолько эмоциональна, что даже не верится, что написана
несколько веков назад человеком, имеющим церковный сан! Четыре
концерта из трёх частей – такие живые картины, такие мощные
эмоции, такое богатство мелодий!
А струнный оркестр из семнадцати музыкантов и солирующего
скрипача-дирижера (Ирина Данилова) в небольшом высоком Большом
зале дворца создавал столь явственный эффект купания в звуках
295
музыки и в вибрациях ее переливов, что казалось, что воспринимаешь
эту волшебную музыку не только ушами, но и всей кожей, всем
организмом. Мы сидели прямо перед оркестром, в первом ряду, ничто
не отделяло нас от источника звука. Могучие волны кульминаций
пронизывали все тело словно электрическим током, рождая
совершенно невероятные ощущения! Слезы счастья предательски
текли из закрытых глаз, а разум, словно анализируя происходящее
изнутри и наблюдая это со стороны, услужливо подсовывал цитату то
ли из книги, то ли из фильма: «Любовь – это лучше, чем яблочный
пирог!», потому что испытываемые чувства можно было сравнить
только с любовью. Но они были лучше, потому что в них не было
ничего кроме счастья, а в любви так не бывает... А ещё я мысленно
возражала одной знакомой: «Живая музыка, проникновенное
исполнение – это невероятное чудо! А записи, даже лучшие, хороши
за неимением лучшего, это как любовь по телефону»... На бис
музыканты исполнили ещё подборку прекрасной итальянской музыки
– танцевальные мелодии Нино Роты из кинофильмов. Невероятно
прекрасно!
И хотя я знаю, что дважды нельзя войти в одну реку, но пойду
слушать этот оркестр ещё раз через неделю в церковь святой
Екатерины. Господи, бывают же такие музыканты!
«Зори здесь тихие»: зал стоял в овации
Если бы не театральная приятельница, не попала бы я 9 Мая на
удивительную оперу «Зори здесь тихие» Кирилла Молчанова в
Концертный зал Мариинского театра, не испытала бы настоящий
катарсис – эмоциональное потрясение, которое делает нас лучше.
Раньше именно в этом состояла главная цель искусства. Но моя
знакомая как-то сумела меня сагитировать, и День Победы для меня
был отмечен не минутой, а целыми двумя часами молчания (вместе с
целым залом, такой тишины в театре я никогда не слышала), чистыми
слезами светлой скорби и восхищения силой человеческого духа,
потрясением, очищением и просветлением. Сегодня кто-то по
296
телевизору сказал, что в России празднование Дня Победы – явление
религиозного характера. И на концертном исполнении этой советской
оперы, с ее уже ставшим хрестоматийным военным сюжетом, я
почувствовала, что и в моем восприятии, и в реакции зала,
действительно, есть что-то сакральное… Мне даже в голову не могло
прийти, что она настолько меня проймёт, что слезы будут течь сами, а
я буду мечтать только о том, чтобы окончательно не разрыдаться.
Меня, конечно, трогает музыка, но в экстаз от нее я обычно не впадаю
и плАчу на операх крайне редко. А здесь сколько тихих слез
пролилось! Такого спектакля, трогающего до первоосновных глубин
души, я не слышала никогда в жизни! И даже не предполагала, что
такое бывает!
Пели и артисты Мариинки, и «академисты», то есть солисты
Академии молодых оперных певцов театра. Господи, КАК они пели,
всю душу вывернули зрителям! После спектакля зал стоял в долгой
овации. И даже на улице было трудно прийти в себя! А я еще
сомневалась, идти ли!.. Все думала, ну хорошо, поёт удачный состав:
Екатерина Сергеева, Надежда Сердюк, Павел Шмулевич, Мария
Баянкина, Маргарита Иванова, Ярослав Петряник, Анна Бархатова,
Елена Горло, Людмила Градова, Ангелина Бычкова, Анна Шульгина,
Екатерина Бондаренко. Их голоса я знаю, они мне нравятся, многих из
этих певцов я люблю слушать. Решила, что побываю на незнакомой
мне опере, приобщусь к советским музыкальным творениям, которые
раньше вызывали у меня скорее скептическую улыбку, чем желание их
послушать. Но в который раз убеждаюсь, ничего никогда нельзя
решать заранее, все равно реальность окажется иной. Однако я даже
представить себе не могла, что она настолько не будет соответствовать
моим ожиданиям!
Вот где было дано почувствовать, что День Победы – это праздник
со слезами на глазах! Минута молчания растянулась на 2 часа!
Казалось бы, простой и знакомый по повести Бориса Васильева
сюжет: четыре девушки из женского взвода во главе со старшиной
Васковым, комендантом железнодорожного разъезда, должны
уничтожить группу немецких диверсантов, чтобы не дать им взорвать
297
железную дорогу. Но силы оказываются неравными – немцев в четыре
раза больше, это опытные солдаты, а против них – сильный духом
слабый пол: ушедшие добровольцами на фронт вчерашние
школьницы, студентки, мечтающая о любви сельская девушка и
молодая мать, думающая о сыне. Есть еще старшина Васков, но ему
вмиг не научить обычных девушек всем военным премудростям и
правилам. Вот все, кроме него и погибают, движимые благородными
порывами и мирными представлениями (в фильме он остается жив, а в
повести гибнет, в опере же было не совсем понятно, что с ним
происходит в финале). У каждой – своя история, свои мечты, свой
внутренний мир. И всё это уничтожается сытыми, довольными жизнью
немецкими солдатами, уверенными в своем праве решать судьбу
людей другой страны.
Музыка оперы очень многоплановая. В ней масса музыкальных и
поэтических цитат. Самая пронзительная – песня-мольба «Жди меня».
Эти стихи Константина Симонова со школы знакомы каждому.
Женька Комелькова (Екатерина Сергеева) и сама словно плакала в ней
и зрителям не оставила никакого шанса спастись от сопереживания и
слез, льющихся даже из закрытых глаз. И следующие за песней
танцевальные мелодии, которые обычно звучали на довоенных
открытых танцплощадках, воспринимались уже совсем иначе, они
усугубляли ощущение горя, раздавившего обычную жизнь, как
оказалось, прекрасную в своей невоенности. Потом возникла мелодия
«Колыбельной» Дунаевского, слова которой, без сомнения, мгновенно
пронеслись в голове у зрителей старшего поколения: «Спят медведи и
слоны, дяди спят и тети. Все, друзья, спать должны, но не на работе».
Это Рита Осянина (Надежда Сердюк) вспоминала о своем сыне…
Дальше возник причудливый речитатив на стихи Александра Блока,
которые вслух читает Соня Гурвич (Маргарита Иванова). И уже в
конце оперы она поет самые трагические в блоковской поэзии строки
о смерти, положенные на нервную, словно изломанную мелодию: «В
голубой далекой спаленке / Твой ребенок опочил. / Тихо вылез карлик
маленький И часы остановил. … / Стало тихо в дальней спаленке, /
Синий сумрак и покой, / Оттого что карлик маленький / Держит
298
маятник рукой» (Ну кто же из почтенной публики, чья юность
пришлась на 1960-1970-е, не вспомнит знаменитую песенку
Вертинского на эти же стихи?). Кажется, что Блок именно об этих
почти девочках печалится, которые вместо того, чтобы жить, любить
и, как считает старшина Васков (Павел Шмулевич), «рожать детей»,
попали на войну и гибнут там. Незабываемо звучит плач-вокализ Лизы
Бричкиной (Мария Баянкина), написанный композитором и
исполненный певицей в лучших традициях жанра. Это ария без слов,
скорее стоны и рыдания, мольбы и стенания, от нее сжимается в печали
сердце… Но гибель девушки, утонувшей в болотной трясине, потому
что она поторопилась, размечталась и сбилась с тропинки, пронзает
душу адскими воплями отчаяния, которым вторит и оркестр, и хор! И
почти сразу Ансамбль Академии молодых оперных певцов
Мариинского театра, по воле композитора и вопреки всем советским
атеистическим веяниям, поет католический псалом, начинающийся
латинскими словами: Miserere mei domine (Помилуй меня, боже),
взывая к милосердию и справедливости. И душа заходится в немых
рыданиях…
Старшина Васков (Павел Шмулевич) словно материализуется из
звуков сильного баса певца и зримо возникает в воображении: по-
крестьянски серьезный, совестливый, терпеливый, по-своему
заботливый. Он и покомандовать может, велеть, перефразируя
известное изречение, приписываемое полководцу Суворову, читать
«Устав на сон грядущий, и утром ото сна восстав», читать «усиленно
Устав!» (такую шуточку в советские времена любили повторять
мужчины, отслужившие в армии). В опере эти слова исполняются как
марш, где голос старшины звучит сурово и решительно, а отвечающие
ему девушки из женского взвода, прикомандированного для охраны
железной дороги в Карелии, поют насмешливо и весело. По мере
развития сюжета, нарастает трагичность и в исполнении партии
Васкова. Выразительный бас Павла Шмулевича дает нам ощутить и
почти отеческое сострадание к девочкам, попавшим на войну и не
приспособленным к ней, и тревогу за них, и муки совести от гибели
299
каждой из них. В финале казалось, что певец сейчас разрыдается от
этой безумной несправедливости…
Колоритно были исполнены и небольшие партии. Голоса звучали
свежо и проникновенно. Они помогали создать атмосферу, если не
мирной, то тыловой жизни, где люди шутят, подтрунивают друг над
другом, решают какие-то обыденные вопросы, рассказывают о своей
былой жизни. Суровая сержант Кирьянова (Елена Горло) призывала
своих подчиненных к порядку. Все время тараторит Елкина (Ангелина
Бычкова), перебивает всех, встревает во все разговоры и, как
говорится, «режет правду-матку». Ей вторят зенитчицы (Анна
Шульгина и Екатерина Бондаренко). Совсем другими были местные
жительницы деревни, хозяйка дома Марья (Анна Бархатова) и вдова
Полина (Людмила Градова), уже хлебнувшие военного лиха. Их
плавные печальные песни-арии и отдельные реплики оттеняли почти
детскую задиристость зенитчиц и дополняли мужскую серьезность и
степенность старшины Васкова, призванного обеспечить охрану
разъезда железной дороги.
Лишь один персонаж – Гитарист (Ярослав Петряник) – был будто
вырван из сюжета и перенесен в другое время, в наши дни, словно
символизируя торжество жизни, ее победу над смертью, войной,
разрухой. В прологе он исполняет песню, где говорится о мирном
времени, завоеванном погибшими на войне солдатами в битве с
врагом. Голос певца, бодрый и радостный, подчеркивает контраст с
последующими трагическими событиями.
Коротким, но почти пугающим оркестровым фрагментом был
создан образ грозного врага, не щадящего никого и ничего, лишившего
будущего и четырех молодых девушек, погибших за Родину. И это
слово – Родина, даже два слова – Советская Родина – как-то
непривычно, но очень уместно прозвучали в опере. Мощный финал
лишь усилил потрясение от всей музыкальной истории. «Нас не надо
жалеть, ведь и мы никого не жалели» поет в начале оперы Рита
Осянина (Надежда Сердюк), потом это переходит к хору и снова
слышится в конце. Суровые слова поэта-фронтовика Семена Гудзенко
лишь отражают суть военного противостояния в Великой
300
Отечественной войне, где решался вопрос, быть или не быть целым
народам – русским, белорусам, украинцам, полякам, евреям… Оркестр
под управлением Заурбека Гугкаева сегодня играл так, что всё
холодело внутри и сердце обливалось кровью! И горький праздник,
День Победы, обретал почти осязаемую мощь и видимые лица
сотворивших его людей!
Когда спектакль закончился, создалось впечатление, что артисты и
музыканты потрясены оперой не меньше, чем зрители! Исполнители
кланялись как в замедленном кино, словно потихоньку выходя из
транса, а зрители, как по команде, встали и аплодировали, как
зачарованные. «Браво!» кричали, но совсем иначе, чем на других
спектаклях. Будто они сами прошли через все круги ада, выбрались
оттуда, радуются, но никак не могут отойти от пережитых чувств! Вот
это и есть КАТАРСИС, которого жаждут все творцы, но вызвать его у
зрителей удается далеко не всем! И только НАСТОЯЩИМ
искусством! А концертное исполнение оперы Кирилла Молчанова
«Зори здесь тихие» в День Победы 9 Мая и было НАСТОЯЩИМ
искусством! И это дорогого стоит!
Н Н у какой же русский не любит выпить?
Добровольно, пожалуй, не пошла бы слушать оперы Родиона
Щедрина, но билеты давали в нагрузку к льготным на балеты "Пахита"
и "Корсар". Первой была "Боярыня Морозова" 26 мая, вторая 19 июня
- "Очарованный странник". Обе оперы имеют религиозный контекст, в
обеих музыка очень необычная. Не скажу, что она мне не нравится, но
и что нравится утверждать не буду. Она интересная, как мне кажется,
экспериментальная. Порой, складывается впечатление, что
композитор словно решает, а что с чем можно совместить? Как вместе
будут звучать труба и литавры? Что, если «Жития святых» положить
на современную, гармонически изломанную музыку, но петь, как
принято в литургии? Или не сделать ли гибрид ярмарочного балагана
со всенощной, не воплотить ли в жанре религиозного песнопения и
народных плачей бытовую историю грехопадения и покаяния
301
запойного Ивана Северьяновича Флягина (Сергей Алексашкин), чтобы
получился современный русский неоверизм? Тут и любовные страсти
по цыганке Груше (Екатерина Сергеева) – как же в русской любовной
истории без цыганщины? «Одна вдова со мной пропила отчий дом!» -
только наоборот! Хотя в музыке цыганские мотивы лишь гротескно
намечены нарочито медленными затаенными мелодиями. Татарский
плен, магнетизеры-гипнотизеры, роковые красавицы, растраченные
деньги, призрак убитого монаха, таинственные предсказания, барин-
разлучник, муки ревности обманутой и брошенной женщины, ее
желание умереть, но не самой, а от руки Ивана Флягина – густо
замешано! И все эти обыденные дела внедряются в квазисакральную
музыкальную форму. Несмотря на диссонирующий гармонический
строй музыки, в ней легко угадываются и мотивы, и стилистика
неподражаемой «Всенощной» Сергея Рахманинова, народные
мелодии, русские плачи и жалобные песни. Именно на этих формах
построена партия цыганки Грушеньки (Екатерина Сергеева),
исполнять которую певице приходится словно пропавшим от рыданий
голосом, иногда резко переходить на супер пианиссимо. Пение,
похожее на тихий плач, всхлипывание или просто дыхание,
переходящее в отчаянный еле слышный стон, показывает состояние
человека, обессилевшего от затаенной истерики, от невысказанных
воплей и отчаянной тоски. Такой любовный амок, приводящий не
просто к одержимости смертью, а к реальному убийству. Спеть такую
партию, думаю, очень сложно. А Екатерина Сергеева сделала это
блистательно!
Партии Андрея Попова – их пять – напротив, весьма громогласны,
Он то пить Ивана Флягина призывает, то Грушеньку требует, то про
деньги вопрошает. У певца всегда хорошо получаются харАктерные
роли. Он был очень убедителен и в этом спектакле.
Герой Сергея Алексашкина – страдающий запоями Иван
Северьянович Флягин – по большей части либо борется с «зеленым
змием», либо вдохновенно ему предается, либо тоскует по цыганке, с
которой он спустил все княжеские денежки. Но он натура добрая, что
видно и в поступках, и в пении. Спасает Грушеньку, выполняет все ее
302
желания, даже с обрыва сбрасывает, по ее просьбе. В музыке,
написанной для этой партии композитором, тоже много надрыва,
почти крика… Тоже удачная роль. И спета прекрасно! Хотя в
совершаемых артистом действиях много непонятного, какой-то
примитивной символики - опутывающие героя веревки, подвешивание
на них, заталкивание в какие-то глубины дюжиной полуодетых
молодцов. Посочувствовала я певцу, которому в его почтенном
возрасте надо прежде всего петь, а не пытаться совершать цирковые
трюки на канате.
Я слышала, что многие музыканты и певцы любят необычную,
экспериментальную музыку. Видимо, для них она как горчица или
острая приправа к привычной и столь любимой публикой классике. По
крайней мере обе оперы Щедрина, которые мне довелось слышать в
Мариинке, были исполнены просто великолепно!
Исполнение «Очарованного странника» было не концертное, хотя и
с минимальными декорациями (режиссер Алексей Степанюк) – крест,
по периметру утыканный болотным вейником и тростником, через
который стремглав продирался и миманс, и балетные танцовщики, и
главные персонажи. Поэтому немалая часть растительности была
поломана, с нее летели семена и пушинки, заполняли воздух на сцене.
От этого меня терзала ужасная мысль, а если кто-то из певцов вдохнет
эту неполезную взвесь? И почему нельзя оставить проходы в этих
болотных кущах, чтобы солома не хрустела весь спектакль под ногами
артистов, дополняя музыку новыми звуками. Только хор незыблемо
сидел в тыловой части зала в амфитеатре.
Очень необычное впечатление производит опера «Очарованный
странник». Такая в ней искусственная, умом сделанная музыка,
неприятный сюжет, какое-то нарочитое утрирование русских «дурных
наклонностей» по части выпивки, странные убийства «во благо» и «по
неосторожности»! Но тут нечему удивляться! Она же писалась не для
нас, не для российской публики, а для американской. Премьера оперы
состоялась в 2002 году в Нью-Йорке. И только через пять лет спектакль
появился в репертуаре Мариинского театра. Сказать, что опера
303
понравилась не могу. Восхитило ее исполнение! Так же, как и другой
оперы Родиона Щедрина, «Боярыни Морозовой». Вот такой парадокс!
«Дон Жуан»: первый парень на деревне или не
тяни кота за хвост!
Играть и петь Моцарта без веселья и легкой чертовщинки – дело
провальное! Его оперы полны юмора, бесхитростного плутовства,
изящной легкости, порой, бесшабашной бравады и отчаянной лихости.
Как опера «Дон Жуан». Два искателя приключений – Дон Жуан и
Лепорелло. Первый ненасытен в любовных интригах, получает
удовольствие, проворачивая свидания под носом у женихов и мужей.
Его забавляет опасность, влекут и плотские утехи, и нежные чувства,
которых он добивается от объектов своих амурных развлечений.
Эпатаж, нарушение устоявшихся правил, «шокирование публики», как
сказали бы сейчас, – вот кредо Дон Жуана. Лепорелло попроще, но и
ему лавры хозяина покоя не дают!
Мрачно-циничный Дон Жуан без блеска куртуазности и
неотразимой обольстительности – это нонсенс! Я понимаю, что
сегодняшним оперным режиссерам наплевать на эти тонкости,
впрочем, как и многим зрителям. Чего еще ждать после триумфа
сериала про Факеров (думаю, многие и не догадываются, как это
переводится!), «Аватара» или «Игр престолов»? Интеллектуальный
век уходит в прошлое, уступая место прагматичной приземленной
вседозволенности: соблазнил, убил, взял силой, обманул – никаких
нюансов и поправок на историческую эпоху (эх, принцип историзма,
где ты? А о нем знал каждый советский студент!).
Нынешний ловец женских сердец, Дон Жуан (Евгений Никитин) в
спектакле Мариинки 12 июля 2017 года был не весел и не игрив, даже
не обаятелен. Брутальный мужчина, мечта городских домашних
девушек. Ничего романтического, никаких красивых ухаживаний,
никакого сердцедробительного обаяния! Что же тогда находили в этом
легендарном обольстителе легионы (1003!) женщин всех сословий, не
ясно! Ну, просто Скарпиа, переодетый Дон Жуаном! Я не могла
304
отделаться от ощущения в сцене его заигрываний с Церлиной, что
нахожусь в российской глубинке, где деревенский ухажер на
завалинке старается «обаять» простушку из соседнего села и затащить
на сеновал. Ну, тракторист и тракторист – первый парень на деревне,
только гармони не хватает! Тем более, что режиссер-постановщик
Йоханнес Шааф стилистически отсылает нас к сельскому клубу и
танцулькам в сцене празднования свадьба Церлины и Мазетто: и
манеры, и костюмы, и танцы – все оттуда! Еще и облачение невесты
напоминает украинский национальный костюм с венком и лентами.
Так что хлопцы и гарны дивчины в коротких платьях, вплоть до мини,
были налицо! При этом остальные герои расхаживали по сцене в
длинных нарядах и британских колониальных военных мундирах.
Чудны дела твои, господи! Самолюбование, циничный прагматизм,
расчетливость преобладали у Дон Жуана Евгения Никитина над
жаждой острых ощущений, легкомысленностью и куртуазным
обаянием. Верхом безвкусицы и извращенности стала финальная
сцена ужина, на который пригласили Командора. На обеденном столе,
как покойница перед похоронами, лежала девушка в белом платье с
венком на голове, правда, живая (на премьере, говорят, она лежала
голая). Хотя все это воспринималось цитатами из ужасного рассказа
Вл. Сорокина «Настенька», из советского фильма «Вий» по Гоголю, а
также из киноленты «Маленький гигант большого секса» – все в одном
флаконе! И это было обидно, уж кем-кем, а пошляком Дон Жуан не
был! Он искал эмоций, хотел, чтобы всегда было интересно, и
заигрался! Нашелся на него его Командор, который жил по другим
правилам! И пресек его победное шествие по женским душам!
О, женщины, в сегодняшнем спектакле! Это даже не песня! Это
стон, что песней зовется! Такого я давно в Мариинке не слышала! А
ведь шла на Альбину Шагимуратову, которая, говорят, заболела, и ее
заменили на Викторию Ястребову (Донна Анна). Вместе с Младой
Худолей (Донна Эльвира) и Виолеттой Лукьяненко (Церлина) она
сделала оперу еще комичней. Слушая их пение, я вспоминала две
фразы. «Верхи не могут, а низы не хотят» и «Не тяни кота за хвост!»
Причем, к Церлине это относилось в меньшей степени, она и звучала
305
временами совсем неплохо, и играть пыталась. Донна Эльвира
переигрывала: билась в истерике, каталась по полу, заламывала руки.
Донна Анна двигалась по сцене как черная тень из потустороннего
мира, пела замогильным голосом, превращая очаровательного
искрящегося Моцарта в роковых русских оперных классиков. Но вокал
от этого не становился лучше! Как пошутила одна знакомая, тоже
побывавшая на спектакле: «От них пришли в ужас Никитин с
Петренко, Никитин даже главную арию пел невнятно...». Хотя
мужчины, как раз, иногда радовали вокально. Меня покорила серенада
Дон Жуана и пиццикато аккомпанирующего оркестра. Совсем по-
моцартовски нежно и плавно звучал голос Евгения Ахмедова.
Несколько арий были спеты очень достойно, за что певец был сразу же
вознагражден публикой криками «Браво!». Неплохо звучали и
ансамбли, особенно впечатлило финальное моралите.
Но больше всего понравился сегодня оркестр и дирижер Даррелл
Анг. Моцарт был сыгран изящно, выразительно, дружелюбно по
отношению к артистам. А вокально у большинства певцов Моцарт
превращался в кого угодно, только не в Моцарта. Петь его надо уметь.
Временами и у «дам» прорезывались хорошие вокальные фрагменты,
пока они не подрезали верхи или низы. А Дон Оттавио Евгения
Ахметова был традиционно благовоспитан.
Когда после смерти Дон Жуана все герои счастливые отправились
под ручку по своим делам, я тоже вздохнула с облегчением. Моцарта
слушать приятно, когда он исполняется как «заводная» музыка
увлеченными участниками. Вспомнила, как играли и пели Моцарта в
Вене. И захотелось снова увидеть этих подпрыгивающих на стуле от
избытка чувств музыкантов, улыбающихся друг другу и самим себе
при исполнении Моцарта. Веселых певцов, с удовольствием поющих
арии народного композитора Австрии. Потому что Моцарт «через
силу», это то еще испытание! Не для слабонервных! Очень напрягает!
306
«Адриана Лекуврё ё р»: досоперничались до
зеленых крокодилов!
Премьера незнакомой мне оперы с участием звездной четы
Нетребко-Эйвазов 18 июня 2017 года в Мариинке интриговала и,
несмотря на космические цены на билеты, решила сходить. Во-первых,
надо хоть раз в жизни услышать этих певцов в театре, во-вторых, было
интересно услышать оперу. Скажу сразу, сама опера особого
впечатления не произвела, музыка в ней какая-то однообразная, а
сюжет вообще для меня самый нелюбимый. Никогда не понимала,
зачем пытаться бороться с соперницей за мужчину, который ушел к
другой? Насильно мил не будешь! Так что же лезть из кожи вон и,
образно говоря, вцепляться в волосы временно победившей
разлучнице? Во-первых, он ее тоже в свое время бросит, в опере герой
сделал это скоро, а, во-вторых, как поется в известной неаполитанской
песне, «если к другому уходит невеста, тут неизвестно, кому повезло».
Словом, страдай молча и жди, когда наваждение под названием
«любовь» пройдет.
В целом, рассказанная в опере история - сплошная эклектика,
словно ее сделали, как лоскутное одеяло, из фрагментов самых разных
произведений и на скорую руку. И сентиментальность лезет из всех
щелей! Была бы гениальная музыка, как у Верди, это не имело бы
значения, а тут уже в середине спектакля начинаешь зевать, потому
что совершенно ясно, что кончится все глупейшей смертью на руках
возлюбленного, склонного к измене, а убийцей станем
высокопоставленная, но неблагодарная дама, которую главная героиня
зачем-то решила самоотверженно спасти себе на горе. Трогательное
покаяние вернувшегося неверного возлюбленного, тихие страдания
безответно влюбленного в актрису режиссера, смерть Ариадны на
руках двух скорбящих мужчин! Мечта любительниц трогательных
дамских романов! Вот это, как раз те самые, многими часто
презрительно поминаемые «розовые с…», скажем так, «слезы», а вовсе
не в операх Верди, где никогда не было никакой сентиментальности, а
были страсти, чувства, поступки!
307
Конечно, самым интересным впечатлением в спектакле была Анна
Нетребко с ее сильным густым подвижным голосом, которая
впечатляюще исполнила заглавную роль – актрисы, вступившей в
соперничество с принцессой за возлюбленного, который оказался
принцем, а не капралом. Этого наследника трона, участвовавшего в
каких-то политических интригах, пел Юсиф Эйвазов (Морис
Саксонский, граф). Пел громко, но меня удивил тембр его голоса,
скорее раздражающий, чем привлекающий. Голоса нынче вообще как-
то удивительно мощно звучали. Особенно Екатерины Семенчук
(принцесса де Буйон) в ее выходной арии в начале второго действия.
Тембр голосов некоторых певцов, исполнявший небольшие партии,
тоже был каким-то странно неприятным. Злые языки говорили о
включенной подзвучке... Может, именно поэтому абсолютно
неузнаваем был голос Александра Михайлова (аббат де Шазей), такой
обычно мягкий и красивый. И голос Алексея Маркова (Мишонне) был
очень непривычным. Спасибо, что еще до фонограммы дело не дошло!
Герою Алексея Маркова – Мишонне – я посочувствовала, какой-то он
был несчастный и нерешительный, а если бы у него было побольше
присутствия духа, глядишь, все бы остались живы, а он бы обрел жену
и дом, а также сохранил прекрасную актрису для своего театра.
Впрочем, это уже претензии к либреттисту.
В режиссуре витал дух современной оперной Франции (это было
ясно даже без чтения программки) и на горизонте маячил призрак
Арно Бернара, хотя режиссером этого спектакля был не он, а она –
Изабель Парсьо-Пьери. Но кинофрагменты в начале спектакля и после
антракта воспринимались цитатами из другой недавней премьеры
Мариинки – «Сицилийской вечерни» (режиссер Арно Бернар), где
тоже много кадров из синематографа. К этому же спектаклю отсылала
и общая стилистика декораций, а также несуразная хореография (Илья
Устьянцев), заключавшаяся в трехкратном прохождении «зеленого
крокодила», составленного из десятка танцовщиков, которые хлопали
его пастью, гребли лапами и двигались в непонятном направлении с
непонятными целями. Тут уж вспоминалась «Турандот» с ее столь же
необъяснимым зеленым драконом. Но вершиной творческих
308
режиссерских изысков были «люди в зеленом» с цветочными
горшками на головах, которые непонятно что изображали, неясно,
зачем ходили по сцене, почему одевались и раздевались, зачем носили
на головах обрубки ананасов и пальм. Когда все вышли на поклоны в
конце спектакля, мы не могли удержаться от смеха, когда поняли, что
совсем не обязательно выносить на сцену ту гору цветов, что
приготовили артистам богатые спонсоры, достаточно «людям в
зеленом» снять горшки с цветами с головы и поднести их певцам! И
что ведь странно! Обычно французы славились хорошим вкусом, были
законодателями мод, а тут в режиссерски и сценографически
добротном спектакле почему-то возникают «заплатки», про которые
иначе, как «дешевка» и сказать нельзя! В финале развешивается какая-
то одежда, уносящаяся вверх в момент смерти героини. Зачем-то
привносится какая-то кургузая эротическая сцена Адрианы с
Морисом, после которой он ее называет супругой. Эти досадные
мелочи сильно озадачивают и мешают восприятию оперы. Впрочем,
можно порадоваться, что в спектакле не раздевались до неприличия,
как сейчас нередко случается в операх, влюбленные, падая на кровать,
сбросили с себя только камзол и что-то вроде накидки.
Словом, премьера оставила очень противоречивые ощущения. Так
и хотелось после нее пошутить: доигрались до зеленых крокодилов,
досоперничались! Ну хоть не до зеленых чертиков…
«Бенвенуто Челлини»: «они горькую пьют, на
начальство плюют и ещё кое- - чем занимаются»
Это была моя вторая премьера оперы «Бенвенуто Челлини» Гектора
Берлиоза в Мариинке. Первая состоялась десять лет назад, когда
Концертный зал ещё источал запах свежей древесины, и мне нравилось
в нем бывать из-за необычной архитектуры и этого смолистого
аромата. В остальном 27 октября 2017 года – сплошное дежа вю,
только не выходит на сцену отряд дюжих омоновцев с
соответствующими надписями на спинах черных курток, не бьёт
яростно в крошево витрины ювелирного магазина отца Терезы, и
309
потом в этом всем не ползают артисты, рискуя не по-детски
покалечиться. В этот раз были прекрасная музыка великого француза,
хорошее звучание оркестра (дирижер Кристиан Кнапп), достойный
(Сергей Семишкур, Виктор Коротич, Екатерина Крапивина), а иногда
великолепный (Анастасия Калагина) вокал, аттракционы на все вкусы
– с кроликами, мышами и мужским разведением, удивительными
превращениями: мужчин в женщин (Асканио), мастерской скульптора
в ювелирный магазин, приличной девушки в маленькую разбойницу
(теперь она бьёт витрины неизвестно откуда взятыми нунчаками), а
всех остальных – вообще непонятно в кого, как и самой истории –
неизвестно во что. И Сергей Шнуров как острый соус к этому
эклектичному неоварварскому блюду. Именно так можно выразить
мое впечатление от спектакля.
После него стало бы уместным исполнить что-нибудь
ненормативное из Шнурова, но мне хочется пропеть куплет любимой
с детства веселой песенки дореволюционных московских студентов,
уж больно похоже на историю, визуализированную в опере: «От зари
до зари, / Чуть зажгут фонари, / Всё студенты по улицам шляются. /
Они горькую пьют, / На начальство плюют, / И еще кое-чем
занимаются! / Через тумбу-тумбу, раз, / через тумбу-тумбу, два, /через
тумбу, три-четыре, спотыкаются!». Действительно, главный герой
оперы, по версии режиссера Василия Бархатова, целыми днями
бездельничает, кружит голову девушке, подбивает ее к побегу, грабит
вместе с ней ювелирный магазин ее отца, потребляет спиртное в
неумеренных количествах, таскается по сомнительным местам, где
балуется наркотиками. Сам Бенвенуто Челлини не брезгует шантажом,
грозит порезать себе вены, правда, не ясно ради чего. Не удивительно,
что и убийство оказалось в его послужном списке. Вообще, мотив
самоубийства, как навязчивая идея, кочует в спектакле от героя к
герою. Примеривается к своим запястья с осколком стекла и девушка-
не-девушка Асканио. Но загадочнее всего были манипуляции
с выкаченным на сцену подобием деревенского туалета, в который то
какой-то хлам суют, то главного героя запирают, откуда, к ужасу своей
невесты (она падает в финале то ли замертво, то ли просто без чувств),
310
он выходит забронзовевшим или прозолоченным туземцем, возможно,
так должен был выглядеть Персей, чью статую отливал скульптор. Но
ничто в поступках героев и в сценическом антураже не указывает на
то, что они имеют какое-то отношение к скульптуре, исключительно к
ювелирной торговле. Никаких намеков на какую-либо
целенаправленную деятельность Бенвенуто Челлини в
видеоряде спектакля мне уловить не удалось. В ряде сцен ни одно
действие героев не совпадает с тем, что поют персонажи. К примеру,
Челлини просит Терезу подать его шпагу, а она достает коробку с
кольцами, они выбирают по очереди два и обручаются, распевая, что
будут ждать лучших времен. Или Бенвенуто пытается перерезать себе
вены, требуя от папы Клемента VII преференций, а перевод речитатива
свидетельствует, что он грозится разбить скульптуру, если ее отливку
отдадут другому художнику. Если кто-то сумеет мне объяснить, что
хотел сказать режиссер «Бенвенуто Челлини» (Василий Бархатов и
Зиновий Марголин) и что значит происходящее на сцене, буду
несказанно благодарна!
Я обычно шучу, что в опере – главное музыка и пение, а либретто
не имеет значения, но не до такой же степени, чтобы не иметь ничего
общего с подлинником! И мне не понятно, зачем нужно было
повторять спектакль десятилетней давности? Какие неоспоримые
достоинства он имеет? Для меня это тайна. Такой перевод сюжета из
сферы любовно-творческого конфликта на уровень бессмысленно-
бытовой разборки настолько уже не нов и не интересен, что скулы
сводит от зевоты. И вовсе не безобиден. Сказать про великих, что все
люди сво***и, поставить их в один ряд с обывателями, выпятить их
негативные стороны и пороки – общее место с начала 2000-х. Очень
это напоминает пьесы, которые пишут для белорусского «Свободного
театра», ставят там по Скайпу британскими режиссерами и премируют
за счет английских же грантов.
Настоящую историю скульптора Бенвенуто Челлини я знаю со
школьных лет, советские дети зачитывались романом Александра
Дюма «Асканио», в котором рассказывался именно тот эпизод, вокруг
которого строится оперное либретто «Бенвенуто Челлини». На самом
311
деле опера посвящается и любви, и творчеству скульптора, тому, как,
пожертвовав всеми своими прежними ювелирными работами, он
создал великое произведение, получил прощение за все прегрешения,
а главное – право жениться на любимой девушке. Главный герой не
идеален, он – живой человек, у него есть вредные привычки,
недостатки, даже пороки. Такими были многие творцы, как в прежние
времена, так и в наши дни. Тут можно привести длинный список имен
выдающихся людей, но какой смысл?
Разговорная роль, написанная специально для Сергея Шнурова
(постаревший Бенвенуто Челлини), тоже удивляет. Опираясь на
дневники скульптора, он на чистом русском языке говорит, как был
глуп и недальновиден он сам в молодости. Как-то пренебрежительно
высказался о любимой девушке. Словом, смысл того, что он
произносит, можно воспринимать, как аллегорическая иллюстрация к
анекдоту в стиле песен самого Шнурова про вдохновенно играющую
на рояле обезьяну, которая в ответ на вопрос, что она играет,
многозначительно сообщает: «А-а, так, х… ерунду всякую!» Хотя
было смешно, когда он пошел по рядам собирать у публики и оркестра
металл, которого не хватало для отливки статуи Персея. Забавно
выглядели фокусы – цирк с доставкой в оперу! Одна знакомая сказала:
«Было весело, но больше не пойду!» Я с ней согласилась. Я тоже
смеялась, наблюдая за Асканио, учеником скульптора, поначалу
одетым, как парень, а выглядевшим как неопределившийся с полом
подросток, которому забили мозги гомосексуальной ерундой.
Постоянно всплывал в сознании эпизод романа Булгакова «Собачье
сердце», где профессор Преображенский интересовался гендерной
принадлежностью одетой, как мужчина, члена домкома, которая
предлагала купить журналы в пользу детей Германии. Даже когда во
втором действии Асканио (Екатерина Крапивина) облачился в платье
и сделал женскую прическу, я так и не поняла, это сделано в шутку или
нет.
Глупо до смешного грабили герои (Бенвенуто и Тереза) то ли дом
Бенвенуто Челлини (иначе зачем били витрину?), то ли ювелирный
магазин папского казначея. Взяли, было, толстенные золотые цепи, по
312
которым только коту ученому ходить вокруг дерева, и тут же бросили
их, словно забыв о цели ограбления, и плюхнулись в обнимку на диван.
Ну, просто современный сериал про три вокзала! А эти мафиозные
атрибуты! Тазик с цементом, привешенный к ногам одного из
персонажей. Но заливается цемент исключительно минеральной водой
«Перье» из узнаваемых бутылок! Ну, не продакт плейсмент же это?!
Уже второй в Мариинке на этой неделе! Или врывающиеся на
праздник люди с автоматами! Это уже становится дурным тоном в
опере, только в Мариинке в последние годы этот штамп встречается
многократно. Среди последних премьер – в «Сицилийской вечерне».
Словом, вся эта цветистая режиссерская мишура, отдающая
дешевыми популистскими приемами и дурным вкусом, очень мешает
слушать прекрасную музыку Берлиоза. Даже закрывание глаз не
помогает. Хорошее звучание оркестра и певцов тоже. А жаль.
Но зал одобрительно реагировал, аплодировал после спектакля,
устроил овацию всем участникам и создателям спектакля. Но более
половины публики явно пришли не на Берлиоза или оперу, а на
Шнурова. Само по себе это неплохо, может, кого-то зацепит серьезная
музыка! А как побежали бы на Киркорова, Баскова или Галкина?!
И последнее. В любом фильме сейчас пишут предупреждают о
возможном изображении процесса курения, которое вредно для
здоровья, наличии сцен жестокости и т.д. В спектакле курили сигару
(иллюзионист), пили спиртное, нюхали наркотики (показ этого
процесса, например, в рекламе запрещен), но возрастные ограничения
(16+) есть только на сайте, в программке они нигде не указаны, как и
наличие сцен курения, пьянства и потребления наркотиков. На мой
взгляд, не курение и пьянство являются абсолютным злом и
неразрешимой социальной проблемой, а потребление наркотиков. Не
зря президент США объявил вчера в своей стране чрезвычайное
положение именно из-за наркотиков. А у нас в приличных театрах надо
не надо суют это в спектакли, например, в «Травиату». У меня тут
единственный вопрос: «Зачем?» По сюжету это не надо, у авторов
этого не было. Ну, не лоббирование же это интересов наркомафии?!
Известно, что черный юмор – идеальный проводник в сознание любых,
313
самых людоедских идей без критики. Стоит ли множит проблемы и без
того не самого благополучного общества?
Чтобы слушать оперу Шостаковича, надо иметь
богатырское здоров ье!
29 июня 2018 года я поняла, что я совершенно неприличный
человек, потому что приличные, как пошутили знакомые,
наслаждались Мариинском театре оперой Шостаковича про Катерину
Измайлову («Леди Макбет Мценского уезда»), она им нравится, а у
меня от нее после первой части сердце разболелось. Такое со мной
редко случается, чтобы на музыку и сюжет реагировала не только
душа, но и кровеносные сосуды и прочие органы. От музыки первого
действия мне физически стало нехорошо, от нее все внутри
корёжилось, и это усугублял кошмарно противный сюжет, его я еще в
школе после прочтения романа Лескова постаралась как можно
быстрее забыть. Я даже с нежностью подумала о не понравившейся
мне записи «Голодных Индии», где в начале есть большая сцена, где
танцуют абсолютно голые артисты. Оказывается, это лучше, чем
задирание юбок, грязные приставания и совокупления в бочке, а потом
грубые заигрывания работника с барыней и все прочие проявления
животных инстинктов. Причем, сердце болело до момента, когда
старший Измайлов умер, поев отравленных Катериной Львовной
грибочков. А потом все стало легче и даже веселей. Поп (Михаил
Петренко) лихо спел и сплясал в честь смерти купца. Мрачный
натурализм «идиотизма купеческой жизни» и какофония
дисгармоничных звуков уступили место гротеску и некоторому
суровому веселью, а после первого антракта и вовсе перешли к
легкому сарказму и иронии. Музыка обрела выраженную мелодию и
даже ужасающее величие, особенно симфонические антракты,
дописанные при переделке оперы в 1956 году. В опере появились
проблески человечности, перестало казаться, что ее героям ни что
человеческое не свойственно. Сердце отпустило, но ненадолго.
Развеселила сцена с полицейскими, понравились музыкальные
314
фрагменты с их духовым оркестром. Вообще, вся вторая часть оперы
(между антрактами) была пронизана стилистикой другой оперы
Шостаковича – «Нос» – блестяще ироничной и гротескной. Последнее
действие, хоть и началось с удивительно мелодичной песни
кандальников, быстро вернулось в прежнюю мрачность и мерзость
бытия: похотливо-влюбленная купчиха, готовая на все ради
мимолетной ласки своего расчетливого развратного работника-мужа,
подлая циничность Сергея, этого самого душегуба-любовника,
желающего любой ценой получать плотские удовольствия с новой
зазнобой-каторжанкой Сонеткой. Ну и, естественно, все закончилось
смертоубийством: привыкшая к такому устранению препятствий на
любовном пути Катерина Львовна столкнула с обрыва соперницу и
прыгнула с него сама.
Главных героев оперы исполняли хорошие певцы – приглашенная
сопрано Эва-Мария Вестбрук (Катерина Львовна Измайлова), солисты
Мариинки Владимир Ванеев (Борис Тимофеевич Измайлов), Сергей
Семишкур (Сергей). В маленьких партиях тоже были достойные
исполнители. Ведущие персонажи пели впечатляюще, очень громко,
порой, казалось, что слишком громко. У главной героини (Эва-Мария
Вестбрук) – никаких нюансов в исполнении, почти сплошное форте,
временами истеричное, доходящее до воплей. Так же однозначен и
Сергей (Сергей Семишкур) – напористый мощный вокал, никаких
оттенков громкого, все однозначно. Хотя для оперы и больших
театральных залов громкое пение – само по себе достоинство. Жаль,
что его недостает в классических русских операх, где густые зычные
голоса – залог успеха их исполнения.
Говорят, Шостакович – музыкальный гений ХХ века! Возможно,
век мне не подходит!? Одна из зрительниц написала, что после оперы
«Леди Макбет Мценского уезда» возникает одно желание – в петлю!
Наверное, это доказательство гениальности! А я вышла из театра
совершенно больная и подумала, что у меня не так много здоровья,
чтобы растрачивать его попусту, да еще платить за это! Похоже, такая
гениальная музыка мне противопоказана!
315
На божественном инструменте и играть надо
божественно!
Шла 17 сентября 2017 года слушать орган в Концертный зал
Мариинки и думала: «Бах – это как земная твердь! Всегда прекрасен,
могуч и эмоционален!». Шла не совсем по доброй воле – это была
нагрузка к льготному билету на оперу. Но давно не бывала на органном
концерте, поэтому хотелось вновь услышать эти незабываемые
тревожащие душу звуки. И вспоминала великолепные хоральные
прелюдии Баха в исполнении главного советского органиста Гарри
Гродберга. Напевные, радостные, даже немного танцевальные. А
также знаменитую токкату и фугу ре минор с ее мощными раскатами
трубных басов, устремленными ввысь, словно звериный рык
исстрадавшегося существа. И ждала чего-то подобного. Когда играет
орган, стены должны вибрировать от титанических звуков,
адресованных Богу, дрожь охватывать душу, а сердце замирать от
величия момента.
Но ничего подобного на концерте мне услышать не довелось. Был
какой-то «карманный» вариант органной музыки. И не потому, что
исполнителем – Петером Кофлером – был выбран такой репертуар.
Нет, темпераментных фуг и прелюдий в концерте было заявлено
достаточно. Просто органист до минимума свёл громовую мощь
инструмента, «обуздал» «неподобающее» неистовство и страстность
божественных мелодий великого полифониста и выдал на гора
«смиренного» Баха, боящегося любого проявления эмоций и даже, как
казалось, собственной тени. Такого разочарования, если не сказать,
раздражения, от несовпадения моего понимания музыки Баха и
трактовки органиста Петера Кофлера я никак не ожидала. И
исполнение, по большей части, было какое-то нерешительно-
небрежное, со смазанной фразировкой, нарушенными нервными
темпами, проглоченными, словно окончания в словах, нотами в
полифонических мелодиях, невнятным звучанием музыкальных тем.
Казалось, что органист не музыку исполняет, а играет на скорость,
стараясь побыстрее добраться до конца произведения, чтобы замереть
316
в финальном аккорде. Единственное, что хорошо звучало у Петера
Кофлера, это медленные нежные мелодии пасторалей, такие
женственные, простодушные, завораживающие, что невольно
возникал немой вопрос… А величественные фуги, прелюдии, токкаты
звучали робко, без всякого мужества и четкости. Исполнительская
манера Петера Кофлера в этом случае напоминала мне игру на рояле
одной моей знакомой. Стараясь сохранить нужный быстрый темп, она
словно летит над клавишами, не проигрывая все ноты, а сохраняя, так
сказать, генеральную линию. А в Мариинке есть тенор, который
именно так поет. Канва мелодии вырисовывается, но в общих чертах.
Это как изображение не в фокусе, узнать можно, но детали не
разглядишь. Но в органных произведениях ждешь, что исполнитель и
сам постарается прочувствовать мелодию, проиграть каждую ноту,
полюбоваться красотой каждого звука, и слушателям дать насладиться
необычным звучанием такого поразительного инструмента. Особенно
странной оказалась трактовка известной всем почти с пеленок
грандиозной токкаты и фуги ре минор. Это была не громоподобная
музыка, а нечленораздельное рычание, а потом нервическое
всхлипывание. Очень жаль! Для исполнения Баха, оказывается, нужен
характер и душа, которая умеет плакать, стенать, радоваться и
ликовать. А этого многим зарубежным исполнителям как раз и не
хватает. И я с благодарностью вспомнила сокурсника моей сестры по
Ульяновскому музыкальному училищу Александра Титова, главного
органиста Ульяновской филармонии, ныне Заслуженного артиста
России, которого я слушала множество раз, живя в Ульяновске. Орган
у него звучал именно как божественный инструмент – величественно,
одухотворенно, талантливо. И магически действовал на слушателей.
Как-то мне довелось попробовать сыграть на фисгармонии
(маленький родственник органа) что-то простенькое. Я работала тогда
в музее и с художниками занималась созданием новой экспозиции в
районном филиале. Они жили прямо в выставочном зале, где и
работали, а рядом в экспозиции стояла эта самая фисгармония.
Вечером на ней можно было поиграть. Извлекая из этого инструмента
317
ни с чем не сравнимые звуки, я наслаждалась и жалела только о том,
что так мало я могла исполнить. Но аккорды завораживали…
В программке концерта говорилось, что Петер Кофлер много
выступает, хотя является действующим органистом иезуитской церкви
в Мюнхене. Кроме того, он – обладатель награды за исполнение
церковной музыки. Возможно, светская и церковная традиция
исполнения Баха настолько различны? Красота и эмоциональность
музыки Баха, как греховные начала, от которых веками избавлялась
католическая церковь, не могут проявляться в духовных гимнах? И
церковный органист следует этому правилу? Но на техничность игры,
думаю, такой подход не может влиять.
Мне всегда было странно слышать, что мой голландский друг, еще
довольно молодой человек, выросший в католической семье, но
ставший атеистом, не любит органную музыку. Но он объяснил, что
для него это часть религии, которую он не приемлет, хотя иногда все-
таки ходит в церковь. Для него богоборчество подразумевает и
непринятие религиозной музыки, звучащей на богослужениях.
Удивительно, но советская атеистическая пропаганда и борьба с
религией не касались европейской церковной музыки, по крайней
мере, в послевоенный период. Музыка Баха рассматривалась как часть
великой мировой культуры, в которой отразилась всепобеждающая
сила человеческого духа и таланта. И советские музыканты-органисты,
а потом и российские, исполняли ее вдохновенно и эмоционально. И у
них орган звучал божественно, как ему и следует звучать!
318
Послесловие от автора
Эту книгу я готовила к изданию сама. А это задача непростая и
долгая. Но, когда есть друзья, то любое дело становится не таким
трудным. Я благодарна им за помощь и поддержку, за критику и
дельные советы.
В этой книге много фотографий. Часть из них взята из семейного
архива автора. Но многие сделаны как раз друзьями, театралами,
поклонниками оперы в театре на поклонах или за кулисами. И я очень
признательна им за возможность проиллюстрировать свой текст их
снимками. Огромное спасибо Валерию Калабухову, Наталье Яшиной,
Галине Никольской, Марии Ефимовой, Марине Афанасьевой-
Каргиной, Виктории Зайцевой, Ирине Мелиховой, Максиму Бекетову,
Татьяне Москаленко, чьи фотографии есть на цветных вкладках
издания. Надеюсь, я никого не пропустила. Не могу не сказать теплые
слова в адрес своей подруга Людмилы Евдокимовой, снимки которой
тоже есть в этой книге. Также благодарю и свою сестру Татьяну
Анисонян, которая была прекрасным папарацци на наших встречах в
Москве с Владиславом Сулимским и Еленой Стихиной.
Особая благодарность солисту Мариинского театра Владиславу
Сулимскому за фотографии-селфи, которые очень украсили это
издание.
Каждый пишущий человек знает, как непросто иногда найти
точные и меткие формулировки, как важны для восприятия текста
яркие образные выражения. Поэтому я рада высказать свое
восхищение Ларисе Степановой и Марине Афанасьевой-Каргиной за
их словесные находки, которые я использовала в своей книге. В
частности, Лариса Степанова – автор выражения «законченная
Сержано-, Сули-, Отаро- манка». Удивительный образ!
Я также благодарю свою дочь Елену Маслову за участие в
подготовке книги к изданию.
А еще я признательна всем, кто читал, комментировал мои тексты в
соцсетях и замечал некоторые мои промахи, что позволило их
своевременно исправить.
Хотя я старалась как можно лучше отредактировать текст, на
всякий случай приношу извинения, если в нем все-таки остались
какие-то недочеты и опечатки.