Я всегда восхищался их манерой разговаривать : углом рта, кривя тонкие губы, не выпуская тлеющую сигарету, тихо, но внятно. Таких молодых парней можно было увидеть на любом углу Адской Кухни, они подпирали стены и фонарные столбы, полируя ногти пилкой, просто стояли, замечая все, а подходящим копам бросали свысока клокочущим голосом : " Моэн, гайс ". Копы, как правило в те годы - ирландцы, недоуменно лупали глазами и хватались за дубинки, но парни, весомо ухмыляясь, совали им в рожи жетоны частных детективов, лицензии от мэрии на ношение оружия, а один умудрился зачем - то похвастать научной степенью бакалавра искусств, чего безыскусные копы уже не стерпели, отбуцкали наглеца, но затем их потянули в Федеральный суд, ибо оказался искусствовед одним из ребят Гувера, внедренным в уличную банду " Семь - сорок " для сбора информации о делишках хитреца Мейера. Так и сгинули незадачливые копы в Фолсоме, говорили, что их там подрезали подкупленные Директором латиносы, просто поставили на ножи дураков, стоило им выйти с карантина. Туда и дорога.
- Пришлось подключать Жоржа Рафта, - бросал он углом рта, внимательно осматривая улицу, - кипеш был - мама, не горюй. Носорог хотел мочить продюсера, а режиссера опускать.
- А Муни ? - спросил я, скучая. Я знал эту историю во всех подробностях, через меня Рафт и получал указания от томящегося в Атланте Аль Брауна. Синдикат тогда нанял меня, я крутился вокруг мэра, пока его не грохнули в Майами, тогда еще попали и в ФДР, Гувер, кстати, и свалил все концы именно на центральный террор, как всегда благоразумно избегая малейших упоминаний об организованной преступности, которой, по его словам, у нас не было и быть не могло.
- А что Муни ? Муни лох, - ответил русский, сплюнув окурок на капот моего "Бьюика ", - скажут ему сыграть окурок, он и будет изображать окурок.
Неожиданно русский изменился в лице, застонал и упал. За его спиной я увидел Валькирию Среднего Запада. В правой руке она держала окровавленную стамеску, за углом маячил Лон, боясь приблизиться к сестре. Все ясно. У нее опять обострение. Каждую осень она слетает с катушек, несется либо на угол Элм - стрит и Сорок второй, где этот вот теперь уже мертвый русский отирался в своем фиолетовом пальто и розовых ботинках, либо сразу, вспоминая молодость, влетала в ближайшее отделение Сельскохозяйственного траста и требовала от кассиров дневную выручку. Предупрежденный Костиганом - кастетчиком управляющей отдавал ей все, не сообщая копам, а вечером забирал добычу обратно, с прибавлением от босса сотни баксов и бутылки контрабандного канадского виски, так сказать, за беспокойство. Но русского она пока еще не убивала, такое происходит впервые. Интересно, чем он ей не угодил.
- Что, Хенри, - с протяжным южанским акцентом спросила Валькирия, грозя мне стамеской, - всех уже обслужил ? Скажи - ка, а в контракт частного детектива входят ежедневные отсосы боссам мафии ?
- Не знаю никакой мафии, - попробовал не испугаться я, что, скажу честно, не очень получилось, меня трясло, от этой лошади можно было ждать чего угодно, - у нас в квартале, слава Богу, нет ни одного сицилийца.
- Ты мне яйца не крути ! - заорала Валькирия, не замечая Лона, крадущегося из - за угла с бейсбольной битой. Я сразу поверил, что у его сестры есть яйца. У такой может быть что угодно. Но вот крутить их осмелится лишь безумец.
- На, сука !
Утробно крякнув, Костиган - кастетчик обрушил биту на затылок сестры, погружая ту в глубокий сон. Мы бережно подхватили ее, и вот тут Лон и замастырил поганку : нанял меня за сотню в неделю, чтобы я приютил Валькирию у себя, ухаживал бы за ней, пока обострение не пройдет. Я согласился. Если бы я знал, что его сестра окажется еще и нимфоманкой, она буквально укатала меня, заездила напрочь за ту веселую неделю, что я выхаживал ее. Но это уже личное, потому промолчу.