В первый день я осваивался на рабочем месте. Знакомился с начальством, рабочими, водителями, лаборантками и бухгалтерами. После обеда пришёл мой напарник и отпустил меня на три часа, дал возможность пробежаться “по магазинам”.
Я оседлал велосипед и поехал. Сначала я хотел проехать в лесочек, где стоял мой шалаш.
— Вдруг Женька будет меня искать.
Но, проезжая мимо школы, я прочитал вывеску.
— «Вспомогательная школа–интернат»… Та самая? — спросил я Мишку.
— Учебный год на носу. Наверняка из лагеря уже возвращаются, — ответил Мишка.
Я подъехал к распахнутым воротам. Несколько девчонок в школьном дворе играли в классики.
— Вы, случайно, не знаете девочку по имени Женька? — спросил я девчонок.
— Та, которая сбегала? Её перевели в другой интернат… — одна девочка показала на трёхэтажное здание в конце улицы. — Со скандалом.
— Со скандалом?
— Ну… тут милиционеры приезжали, допрашивали… — девочки начали наперебой рассказывать про Кольку, Нинку. Про кожную больницу…
— Кожный диспансер?
— Целый букет заразы нахватала… докаталась!
— Где Нинку можно найти?
— Нинель!! тебя какой-то парень ищет! Красивый! — закричала одна девчонка.
Нинка отделилась было от толпы старшеклассниц, но потом спряталась за девочек.
Пришлось идти самому. Нина заулыбалась, начала поправлять причёску и пошла мне навстречу.
— Нина, ты же помнишь меня? Не бойся.
— А чего мне бояться? Я у себя дома!
— Нина, хочешь, я тебе совет дам?
— Я сама могу дать дельный совет: уматывай отседова!
— А всё же, как мужчина, могу сказать, чего не простит ни один мужчина. Хочешь всю жизнь прожить одинокой злобной бабой? Знаю — не хочешь! Хочешь красивого любящего парня. Хочешь большой прекрасной любви! Хочешь же?
— Хочу.
— Нина, никогда не унижай парней, особенно прилюдно! Ни один мужчина этого не простит! Пойди к своему Коленьке и при всех парнях попроси прощения.
— Вот ещё! Никогда!
— Ну и останешься одна! Навсегда!
— Навсегда!? Что делать?
— Иди к своему Коленьке и проси прощения. Можешь даже на колени встать.
— Ни за что!
— Ты его тоже прости. И он простит тебя! Вы будете долго и счастливо жить! Ты же хочешь большой любви! Он непременно простит!
— Правда простит? — Нина улыбнулась.
— Правда! Иди!
И Нинка направилась к стоящим невдалеке парням. Девушка остановилась, развернулась, пошла обратно, заплакала, но, увидев мои ободряющие жесты, снова пошла к парням. Она что-то сказала одному парню и бухнулась на колени. Парень помог девушке встать, и они, обнявшись, долго стояли и о чём–то говорили. Потом подошли ко мне.
— Спасибо тебе, добрый человек, — сказал парень, пожимая мою руку. — Я виноват. Думал, что навсегда я Нину потерял. Теперь я счастливее всех на свете.
— Живите в мире. Никогда не ссорьтесь. А если вдруг поссоритесь, наперегонки просите друг у друга прощения — кто раньше! Это же так просто. Просто же? — напоследок сказал я и вывел велосипед за массивные ворота интерната.
— Просто! — услышал я ответ.
Я хотел ехать в интернат, искать Женьку… Я подъехал к трёхэтажному зданию интерната. Почему–то стало тоскливо от одной лишь мысли о девочке. Непонятная уверенность, что это — гибельный путь. Непроизвольно всплыли слова — букет болезней и привычный разврат… Это не закончится никогда.
Я развернулся и поехал обратно. Спросил у прохожего, где кожная больница. Проезжая мимо кожного диспансера, я остановился. Вдруг она сейчас выйдет? Я её прощу! Я всё забуду.
Вместо Женьки из двери больницы вышла размалёванная деваха и пошла в мою сторону.
— Ну что, Мишка, простим Женечку или нет?
Я пошёл прочь от девицы, но вернулся, отворил дверь и прошёл по мрачному коридору больницы.
— Где можно анализы сдать? — спросил я женщину в синем халате. — На всякий случай, — поспешил добавить я. — Знаете ли, мнительность…
— Знаю, — женщина указала рукой на дверь с вывеской «Лаборатория».
— Результаты будут готовы послезавтра, — сказала медсестра в кабинете.
Два дня жить в безвестности… томиться… ждать… Так мне и надо! Видишь ли, на остров захотел!
Перед сном я помечтал, как буду счастливо и независимо жить на необитаемом острове…
… С Женькой… Но я всё больше злился на Женьку. Развратница! Она так же легко и мне изменит! К тёте захочет ехать или денег на жувачку не хватит.
Мысль моя витала вокруг острова, а внимание было сосредоточено на одном месте, где всё так и чесалось, и покалывало.
— Мнительность называется, — успокаивал я себя, но зуд не утихал.
Я заставил себя думать о приятном. Как помирил Колю и Нину. И сразу погрузился в приятное забытье.