Часть I.
КЛАССИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ
Глава 1. ЧТО ТАКОЕ АПГ
§1. Понятие права и антиправа
Что есть право? Это такая признаваемая правилами общества возможность что-либо делать или иметь, не получая от него сопротивления и рассчитывая в определённых случаях на определённую поддержку. Если у вас есть право жизни, значит, никто не может взять и отнять её у вас просто так, а если кто-то попытается вопреки правилам это сделать, какие-то силы придут вам на помощь. Если у вас право свободы передвижения – значит, никто не может встать у вас на пути и из прихоти сказать «не пущу!», и т.д. – в пределах списка всех прав, которые предоставляет вам общество. В рамках чего подразумевается (и обычно пропагандируется), что наличие прав гораздо лучше, чем их отсутствие, и что без этого нормальная жизнь человека в обществе, определяющего какие-то права, невозможна, а без такого общества неполноценна. Вот только есть у этого положения один подводный камень, которому традиционно уделяется внимания меньше нужного: если интересы одного не конфликтуют с интересами другого, оба могут иметь права, стоящие на страже своих интересов. Но если интересы пересекаются, то может быть или право одного, или право другого.
Это значит, если вы находитесь в обществе каннибалов, которые собираются вас убить и съесть ради своих прихотей (которые, оказывается, только для вас прихоти, а у них, видите ли, священный-необходимый-законный ритуал), то наличие такого права в обществе для вас будет прямо поперёк вашего права жизни. А если, чтобы вы не убежали, вас держат связанными в клетке, то такое положения прямо поперёк вашей свободы передвижения. И чем надёжнее блокирована последняя, тем меньше остаётся от первого, ибо, если бы ваши узы были ослабленные, вы бы, может, смогли удрать, и тогда у вас была бы надежда на спасение. А так нет – вы в сплошном минусе.
Такое состояние есть не просто отсутствие права, а именно антиправо, потому, что отсутствие права – это где-нибудь на необитаемом острове, где вы одни, и нет никакого общества, определяющего какие-то права вас и других в отношении друг друга. И отсутствие правовых отношений и есть самый настоящий нулевой уровень права. Ну или, как альтернатива ему, состояние, когда вас вместе с другими случайно набранными людьми высадят на какую-то землю, и скажут: «Живите, как считаете нужным», и вы бы начали с нуля создавать какие-то правовые отношения. И тогда, может, подрались бы, может, нашли согласие, и может, никто бы ни на чью жизнь не смог покушаться, а может, кто-то узаконил бы за собой такое право, но по крайней мере, у вас была бы хотя бы возможность за свои права побороться (или хотя бы убежать подальше), пока не поздно. А у дикарей в плену у вас таких возможностей нет, если вы в клетке под охраной и руки у вас связаны. И убивать вас будут гарантированно, и никаких возможностей воспрепятствовать этому нет, и поэтому ваше положение хуже, чем при нулевой величине права. Это отрицательная величина права, и измеряется она счётом от нуля в минус.
§2. Понятие антиправа и государство
Аналогичным образом антиправо может быть реализовано и в государстве. Представьте, что в процессе развития общества кто-то решает, что он хозяин – а остальные его рабы, и должны делать всё, что он прикажет. И силой насаждает порядок, в котором все должны трудиться столько, сколько можно их заставить, а все излишки продуктов своего труда отдавать ему. И он сам ничего не производит – только забирает всё самое лучшее, и делит между собой и теми, чьими силами он удерживает этот порядок. А тем, кто трудятся, оставляется самая малость, чтоб с голоду не умерли, и силы оставались дальше трудиться.
Когда у хозяина такого общества появляется возможность напасть на соседнее, он это делает. И делает не затем, чтобы его людям жилось лучше, а потому, что он прикинул, что потеряет людей меньше, чем захватит, и ему это выгодно. И подвластные ему люди должны отдавать за это свои жизни. И умирать не потому, что это надо, чтоб защитить их общество (на их общество в данный момент никто не нападает), и не потому даже, что они получат стоящие такого риска трофеи (всё самое ценное он заберёт себе, а им достанутся разве что самые крохи), а потому, что у него должно быть больше рабов, золота и земель, на которых им для него трудиться.
И если бы такого хозяина над людьми не было, они могли бы сами решить, сколько им на свои нужды трудиться, и за что им умирать. И они могли бы организовываться, и учредить такой порядок, в котором они если что и будут должны отдавать на нужды общества, то это будут такие нужды, в которых выражены их интересы, а не какого-то паразита. Но благодаря тому, что он над ними уже есть, он этого не даст. И не выполнять свою волю он им не позволит, и сбежать от себя не даст. Потому, что его основной интерес – жить за чужой счёт, и жить как можно лучше. И чем лучше будет ему, тем хуже должно быть тем, за чей счёт это происходит. И отнять у себя своё положение он просто так не даст. И он сделает всё, что сможет, и применит силу (если потребуется), и прольёт столько крови, сколько будет нужно (крови людей, которым всего-то может быть нужно жить самим и никому не мешать), только бы подавить любое сопротивление этому.
И такой режим представляет собой систему, которая существует не случайно, а целенаправленно, и все её действия в соответствии с поставленными целями. И вся та разница между тем, что люди в ней имеют, и тем, что они могли бы иметь, если бы этой системы не было, образует счёт в минус, измеряющий, сколько такая система у них отняла. И этим минусом измеряется уровень антиправа, которое действует в такой системе. Поэтому, если такая система на определённом этапе своего развития называется себя государством, это получается антиправовое государство – (далее АпГ).
§3. Почему нет понятия антиправового государства
Нужно ли АпГ иметь в своём лексиконе понятие антиправового государства)? Нет. Потому, что, если оно будет так называться, люди начнут рассуждать: «Так, наше государство называется антиправовым. Что это значит? Это значит, что нам в нём хуже, чем было бы без него. Тогда зачем оно нам нужно? Давайте это (при первой же возможности) как-то изменим!». А зачем хозяевам АпГ такие разговоры? Если же оно так называться не будет, то они так рассуждать не будут. Они будут рассуждать примерно так: «Наше государство называется… просто государство. И оно что-то берёт и что-то даёт. И пусть (кому-то) не всё в нём нравится, но по крайней мере у нас хоть что-то есть, и мы живы, и более-менее уверены, что завтра будет так же. А без него (наверное) было бы в этом плане нестабильно. Так пусть уж будет лучше так, чем иначе, поэтому оставьте всё, как есть, не надо ничего менять!»
Т.е. у людей не будет понятия никакой отрицательной величины права, даже если они будут находиться в реальном минусе. Потому, что за гипотетический нуль будет приниматься некое состояние, при котором «ни у кого ничего не будет и их самих не будет», что будет так же подразумевать «хуже этого ничего не может быть!» И это «хуже уже не может быть» будет приниматься за тот самый нуль, относительно которого идёт измерение всего остального. И любое положение, которое хоть чем-то лучше этого, будет подразумевать положительную величину права, за которую надо держаться и быть благодарным тем, кто её обеспечивает. А протестовать против положительной величины вроде как смысл уже не тот.
Т.о. получается, что типичный резидент АпГ учитывает, что без существующей системы могло бы быть хуже, но не учитывает, что без неё могла бы быть другая система, при которой было бы лучше (и что именно благодаря существующей системе это как раз и невозможно). И на этом селективной учёте основываются все остальные рассуждения. А адекватный человек так рассуждать не может. Потому, что на основании чего держится власть всякой системы – либо по праву сильного, либо по праву, признаваемым правым, справедливым, и всем тем, что ему противопоставляется. И если оно держится на праве сильного, то никакой правоты, кроме правоты силы за ним нет (со всеми вытекающими из этого выводами в отношении того, чего оно заслуживает). А если оно держится на праве, противопоставляемого праву сильного, то оно должно обосновывать уместность своей власти тем, что с ней лучше, чем без неё. А это значит, что требовать лояльности к своим порядкам такие власти могут только до тех пор, пока это так. А если это окажется не так, то они должны или это исправлять, или уступить своё место тем, кто это будет делать. Но если основной гешефт хозяев АпГ в том, чтобы как раз не делать ни того, ни другого, им останется только использовать силу, как единственный способ удержания существующего положения.
Если АпГ придётся использовать силу для подавления недовольства и удержания своего положения, это будет чревато лишним расходом сил и средств. Что или уменьшит их возможности легче обогащаться, или вести противостояние с внешним противником (что чревато опасностью поражения и потерей конкурентоспособности. С другими АпГ) Поэтому для АпГ предпочтительнее всё же по возможности удерживать лояльность народа к своим порядкам на добровольных началах, А значит, говорить одно, а делать другое. И это несоответствие получается неизбежным, и гонять его по кругу, постоянно жонглируя подменами понятий, и динамя проверку несоотвствий, получается неотъемлемой частью политики АпГ.
§4. Почему ещё нет понятия антиправового государства
Если антиправо – это отрицательная величина права, то, из этого получаются рассуждения, что если разрушающий какое-то плюсовое право просто неправ, то тогда строящий такого же размера минусовое право неправ вдвойне, потому, что он не просто покушается на откат общества до нуля, а опускает его ниже. А стало быть, и противодействие ему получается вдвойне актуальнее. А это крайне нежелательная логика для АпГ. Поэтому противодействовать ей ему тоже актуально вдвойне. И поэтому изобретать и применять все средства для обхода этих вопросов АпГ естественно с соответствующей решительностью.
Чтобы решить проблему при помощи обмана и насилия, АпГ во-первых, под любыми предлогами нужно отрицать саму мысль о том, что право может иметь минусовое измерение. Т.е. учить знать только одно: что отсутствие (существующего) права – это отсутствие закона и порядка, при которых любой может творить что угодно (и это однозначно плохо), а что в рамках антиправа можно творить что угодно (и с ещё большим размахом) – в этом направлении не думать. Во-вторых, любыми приёмами содержать людей в состоянии, когда они просто не способны это понимать (а если и способны, то должны бояться говорить). В-третьих (желательно), держать общество за непроницаемой информационной стеной, через которую они не могли бы наглядно видеть (и показывать пальцем) примеры того, как люди могут жить лучше без такой системы. Или, как вариант, находиться в окружении таких же АпГ, сравнение с которыми ничего не даст, кроме подтверждения версии, что других вариантов и «быть не может». В-четвёртых, тех, кому всё же удаётся понять суть подмен, приглашать наверх – в ряды господ, которые будут жить за счёт рабов, и которые смогут жить так, как их устраивает, но только за счёт этого, в силу чего этого будут заинтересованы в сохранении молчания по этому вопросу. Ну и в-пятых тех, кто не захочет этого принять, и будет мешать господам разговорами о минусовой стороне права – затыкать и убирать.
§5. Как антиправовое государство обходится без понятия антиправа
Теперь мы знаем, что если государство антиправовое, то ещё не факт, что оно за так просто согласится это признавать, а вот зато правовым называть оно себя может вполне целеустремлённо. Ведь если система держится на подмене понятий, то чем громче она будет эту подмену утверждать, тем сильнее она сможет держаться. И антиправовое государство может называть себя правовым, и преподносить своё право, как продукт исключительно позитивного для всех развития, и всячески внушать мысль, что за имеющуюся правовую систему нужно держаться как можно крепче.
Например: провозглашается государственная идеология, согласно которой целью существования государства является забота государства о человеке. И в рамках этого любое действие властей преподносится, как мотивированное исключительно этой целью. Требуется работать от подъёма до отбоя, и отдавать все излишки продуктов своего труда вышестоящим – объясняется тем, что строится лучшая жизнь (это на благо общества), и что ради этого надо поднапрячься (а кто не хочет терпеть – тот правонарушитель, потому, что своё личное благо ставит выше блага остальных). Отправляют воевать за то, чтобы у хозяина было больше золота и земли – объясняется тем, что это защита общества, без которой другие общества его уничтожат. Пресекается любая критика данных объяснений – объясняется тем, что это забота безопасности общества, без чего будет смута и права людей на стабильное существование окажутся под угрозой. И т.д. – каждое действие преподносится, как забота об благе некоей части общества, заслуживающей, чтобы ради неё права свободы кого-то были подавлены. И при каждом действии так и говорится – у нас государство правовое, права людей строго соблюдаются, и нарушать их мы не позволим.
В принципе, любому действию всегда можно найти оправдание, если принять в учёт только то, что выгодно, и не принимать то, что не выгодно. И не в коем случае не взвешивать, какое количество проблем кому реально создаётся, и какое для кого решается. А чтобы это делать, нужно иметь за собой последнее слово в решении всех вопросов. А для этого нужна власть, основанная на силе. Чтобы укрепить власть, нужна вера резидентов в её правоту. Чтобы укрепить веру, нужно оправдание. А чтобы сфабриковать оправдание, нужно контролировать, что принимать в учёт, а что нет. Круг замкнутый, и непрерывно жонглируя в нём основаниями оправданий, хозяева системы его крутят и едут на этом.
В рамках такой системы у людей можно отнимать сколько угодно, и при этом всё время она сможет считаться правовой. Единственное условие – не позволять разбор/критику/подозрения в спекуляциях понятиями, которые она производит (на основании заботы о правах остальных). Поэтому чем сильнее выражен антиправовой момент, тем нетерпимее система к его критике. Это и есть АпГ.
§6. Проблема определения статуса АПГ
Для многих людей самым важным вопросом будет, какое конкретно государство можно называть АПГ? И к этому вопросу они захотят свести весь смысл изучения теории. Тем не менее, что есть АПГ и какое государство можно называть таковым – это совершенно разные вопросы. И последний вопрос по своей природе значительно сложнее, и разбираться должен отдельно.
Это вопрос из серии, какого человека можно называть гомосексуалистом? А то, может быть, гомосексуалистом становятся с того самого момента, как только появились мысли на эту тему. А может, им можно считать человека непосредственно с того момента, как он непосредственно попробовал? Или с того момента, как он попробовал, и сказал себе, что да, это то, что ему надо, и он теперь хочет заниматься этим всю жизнь? Или, может, если он попробовал, и почувствовал, что это ему не катит, он не гомосексуалист? Или, может, вот непосредственно в тот момент, когда он этим занимается (или думает заняться), он такой, а когда ему расхотелось, и он решил на традиционное направление переключиться, он больше не такой до того момента, пока ему снова не захочется? А то найдутся обязательно те, кто скажут, что первый раз не гомосексуалист, и обязательно найдутся те, кто скажут, что с того момента, как один раз дотронулся до этого занятия, должен получить клеймо гомосексуалиста (в их понимании очень принципиальноо) на всю жизнь.
Аналогичным образом может быть и с государством: вот у него есть правитель, который решил вести политику в соответствии со всеми АПГ принципами. Вот какой-то деятель начал, но встретил сопротивление. Вот какой-то пробующий установить АПГ режим попробовал и назад подал, испугавшись бунта. А вот какой-то не испугался и подавил всё сопротивление. И вот какой-то деятель установил уже АПГ порядки себя столице, но до окраин они ещё не докатились. И Вот какие-то наместники в других областях уже приняли его порядки, а какие-то ещё не слушаются. И Вот под кем-то из них более мелкие начальники подстроились под главного, а какие-то делают вид, что подстроились, а втихаря пытаются использовать все имеющиеся возможности, чтоб грести против течения. А вот верховный хозяин помер и на смену ему пришёл другой, которому АПГ в общем-то и не нужно. Но он столкнулся с заточенной системой под порядки АПГ, которая имеет определённую инерцию, и за так просто на раз-два её не развернёшь. И где-то что-то ему удаётся потихоньку менять, а где-то он столкнулся с угрозой свержения, и всё встало.
Насколько государство сложнее, чем один человек, настолько и спор о статусе АПГ сложнее, чем о статусе гомосексуалиста. А ты поди-докажи всем, где проходит та самая черта, з а которой начинается статус гомосекусалиста, и убеди каждого, что ему надо бросить его убеждения и принять твои. Но есть одно но: можно быть непримиримым с оппонентом в вопросе, кого конкретно можно называть гомосексуалистом, но само понятие гомосексуализма у спорящих может разногласий не вызывать. Гомосексуалист – это тот, кто со своим полом пытается делать то, что по природе традиционно делать с противоположным. И тут все могут (и должны) быть единогласны, и только при этом условии и имеют смысл все остальные споры. И так же с государством: что такое АПГ, я разберу в данной теории, ну а споры потом – пожалуйста, сколько угодно, они иногда даже полезны, чтобы доскональнее проверить все точки над И. Ну и, разумеется, там, где их разрешат, а то, чем более ярко выражен АПГ режим, тем стабильнее ему свойственно запрещать любые рассуждения об истинной его сути.
Глава 2. ВИДЫ РАБСТВА
§1.
Рабство бывает разных видов. Первый называется мазохизм – это когда человек получает удовольствие от того, что его унижают и мучают, и добровольно позволяет заставлять себя наказывать за всё, за что захочет доминатор. Второй построен на эксплуатации зависимости – когда находится какая-то по потребность, без удовлетворения которой кто-то не может, и им ставят условие, что если хотят это получить, то будут делать то, что от них потребуют. Как вариант может быть целенаправленная подсадка на такую зависимость, всевозможное приучение к ней, и дальнейшая эксплуатация. Третий есть принуждение насилием – когда человека заковывают в кандалы и бьют кнутом, заставляя работать. А четвёртый – это порабощение умственное, когда людей обманывают на таком уровне, на котором распознать обман для них слишком сложно. И они добровольно служат эксплуататорам, потому что под обман выше определённой сложности им проще прогнуться, чем его проверят и разоблачать. АпГ может использовать любой из таких видов порабощения или сочетать все, что получится использовать. И вот допустим, в рамках обмана (а так же определённого насилия, подсадки какой-то части людей на зависимость и, возможно, даже чьего-то мазохизма) оно применяет следующую систему.
Людям даётся (в добровольно-принудительном порядке) вера, которая называется «у нас вера правая; у всех остальных неправая», и учит (например), что кто исповедует правую веру, попадёт в рай, а кто неправую, отправится в ад. Из чего получается, что «когда мы идём на них войной, мы делаем правое дело, а когда они идут на нас войной, они делают неправое» (потому, что, когда мы на них, мы-то де несём им правую веру, а значит, спасаем их души от ада, а они-то нам несут неправую, значит, что свои души губят и чужие ещё хотят), и потому это называется «это другое», и никакое равенство не принимается. А так же вера учит, что те власти, какие есть, даны богами, и противиться властям, значит, противиться самим богам. И потому любой, кто посмеет ослушаться властей, тоже попадёт в ад. Поэтому таких надо срочно затыкать, чтобы «спасти», и «спасти» от них тех, кого они за собой утащить могут. Поэтому что бы власти не приказали – обязан делать, а если нет, то ты «неправ», ибо как же может быть прав тот, кто сам в ад хочет и других за собой утащить? И в рамках этих двух простых пунктов вся формула АпГ получается реализованной, потому, что власти могут тебя использовать, как хотят, а ты не имеешь права воспротивиться.
Нужен хозяину бесправный рабочий материал – должен служить. Ну и если нужна бесплатная рабочая сила – тоже должен работать на износ. (на том свете зачтётся). И получается, человек в рабстве, но понимать он этого может и не всегда. Если он верит во всё, чем ему забили голову, то в его кругозоре и нет никакого порабощения. Он служить хочет сам (потому, что рай хочет заработать), и вообще он очень рад, что родился и живёт именно тут, потому, что если бы жил в другом месте, то и не «знал» бы, что «правая» вера только тут, и исповедовал бы какую-нибудь «неправую». И т.о., у него получается, что он имеет лучший вариант из всех возможных, и ни с каким АпГ это уже не вяжется, и потому ему даже и в голову не придёт проверять своё государство на антиправо.
Получается, всё вроде добровольно, люди сами хотят, сами верят, и действуют в рамках «сознательного» желания служить тому, чему считают правильным. Есть только одно но: если они не будут верить, они подлежат уничтожению (ну или долгому и мучительному курсу перевоспитания, в процессе которого они должны или всосать то, что от них требуется, или быть уничтоженными). Вот это и есть АпГ. И единственное отличие его в данном случае в том, что-то у них нет права не верить. Если они не верят, права у них нет жить. А если верят, то должны идти и кровь свою проливать за то, за что в ином случае могли бы не идти.
Может быть целая куча других прав: право верить, право защищать веру предков (такую же добровольно-принудительную), право считать свой народ богоизбранным, право гордиться своей миссией идти и нести другим народам «правильную» веру, право гордиться своими подвигами, совершёнными во имя «правой веры», право гордиться подвигами других единоверцев, право требовать жёсткой кары для любого, посмевшего поставить под сомнение значение подвига, или как-то иначе оскорбившего тебя своим неуважением к такой вере, но права не верить нет. В общем, всё, что не мешает использовать людей, как бесправный расходный материал в такой системе (и помогает гнать их вперёд и с песней) – всё разрешено. Запрещено только то, что мешает.
§2.
В чём будет типичная особенности данного случая АпГ? В том, что право всех действий, указов, приказов, законов, доказывается, опираясь на веру. А что есть вера? Вера – это такое убеждение в отношение чего-либо, что на самом деле может существовать, может не существовать, но для верящего оно несомненно. И этим она отличается от знания, когда в отношении чего-то есть не только вера, но и доказательства. А когда что-то опирается только на веру, на основании чего требуются какие-то действия, то правота самой веры никак не доказывается. Она просто утверждается, и требует принимать себя без доказательств, как постулат.
Небольшое уточнение – как вера может работать без доказательств? Ну, например, дают больному пустышку, и говорят, что это лекарство. И говорят, что принимай, мол, каждый день, и будет тебе облегчение. И он принимает. И ему кажется, что действительно становится легче (называется эффект плацебо). А за счёт чего легче становится, если это пустышка? А за счёт того, что он верит. Он верит – ему кажется, что оно работает. Перестанет верить – эффект пропадёт (как рукой снимет). А как доказать реальность лечащего эффекта? А никак (ибо нечего доказывать). Впрочем, тому, кому можно скормить плацебо, ничего доказывать и не надо; ему достаточно ощущения, что это помогает. Ему просто кажется, что ему легче, и от этого ему становится легче. На таких и рассчитано.
Понятное дело, что доказать (в серьёзной дискуссии) реальность лечащего эффекта у «подплацебного» не получится. Впрочем, иному из них вполне может казаться, что, если он что-то чувствует, значит, это реально. И что те описания его опущений, которые он приводит, и есть «доказательства» (за не имением других, и отсутствием понимания, что такое более реальные доказательства). Из чего у него получится, что, если оппонент не принимает такие «доказательства», то это проблема неадекватности оппонента, который не хочет понимать «очевидного». И примерно так у некоторых будет и с верой в богов – иногда достаточно просто верить в то, что они есть, и будет казаться, что это «ну просто очевидно». Поэтому боги, в которых люди верят, могут существовать, могут не существовать, но сколько бы разных (и взаимоисключающих) вер на земле не было, адептам каждой из них будет казаться, что существует именно то, во что верят они (а все остальные заблуждаются).
И вот такую веру в специальном формате АпГ всеми способами заставляет всосать с материнским молоком своих резидентов, и требует служить ей на основе того, что они просто что-то там должны чувствовать. А доказывать ничего не надо – просто верь. Так вот в чём такой веры в рамках такой системы от всех остальных, в рамках которых люди могут тоже верить во что угодно, и тоже использовать в своих кругах какие-то постулаты? Отличие очень простое – в данной системе закономерно будет отсутствовать свобода слова.
Дело в том, что если будет свобода слова, мыслящий (в такой системе он будет называться инакомыслящий) человек может спросить, а где доказательства, что вера правильная? И тогда, если ему на это ответить ничего состоятельного не смогут, все остальные правовые построения посыплются, как доминошки, и система ничего не сможет требовать. Поэтому права задать такой вопрос у него быть просто не должно. А значит, потенциальная аудитория должна (по возможности) находиться в таком состоянии, когда если кто-то начнёт задавать такие вопросы, слушать его просто не станут.
Такие вопросы должны должны ей казаться априори неправильными, слушать которые бессмысленно, опасно, и святотатственно. И этот запрет должен быть узаконен, и любые рассуждения на такие темы должны считаться преступлением против веры, которые должны караться на основе уже этого. И на основе этого же должно считаться (и всеми пониматься, как само собой «очевидное»), что правильно верящий такие вопросы задавать не будет, а значит, если кто-то их задаёт, значит, он уже «неправильный». А значит, с ним не надо разговаривать, а надо просто «обезвреживать», потому, что с теми, кто не принимает «очевидного», разговаривать бесполезно, ибо они «одержимы дьяволом», и «сами виноваты». Вот и всё отношение к свободе слова в АпГ
Короче, отличие АпГ может сводиться к одному простому моменту: есть определённые положения веры, и они узаконены. И оспаривать их нельзя. И требовать доказательств нельзя. И спрашивать, почему нельзя требовать доказательств, тоже нельзя. И какие бы у тебя доказательства не были, тебя накажут и слушать не будут. А в остальном может быть целая куча вроде бы прекрасных обещаний справедливости и заверений в чистоте намерений системы (которые сбываются только в ощущениях и убеждениях у тех, кто верит, а вот доказать никто из них ничего не может)
§3.
Теперь мы знаем, что помимо права на жизнь и возможности самим распоряжаться продуктами своего труда АпГ забирает право на диалог о самих правах. Если в любом другой обществе человек может что-то доказывать, в АпГ ему доказывать ничего не дадут – как только он попытается приводить какие-то аргументы (пусть даже сколь угодно неопровержимо неопровержимые), его просто сразу заткнут. Если он говорит вещи, которые противоречат вере, на это автоматически ставится штамп «это всё неправильно», и дальше это всё отсекается.
Это на нулевом уровне права, когда люди ещё только решают, какие порядки им построить, он может спорить и чего-то требовать (и идти на принципы, если оппоненты не проявляют должной адекватности и не хотеть слушать их, пока они не начнут слушать его). И рассчитывать на публику по-умлочанию разного сорта, но имеющую в т.ч. определённый процент нормальных людей, не обработанных пропагандой настолько, что они будут вести себя, как сектанты тоталитарной секты, и иметь соответствующую поддержку таких людей. И тогда там, если кто-то скажет: «А давайте построим общество, где я буду хозяином, а вы исполнять все мои указы?», он может спросить: «А чем ты гарантируешь отсутствие антиправового порядка?» И если тот ответит: «А тем, что надо верить, что такова воля богов!», спросить: «А где доказательства истинности этой веры?». И пока тот их не предоставит, не соглашаться, и объяснять всем, как это может привести к АпГ, и какими реально минусами это чревато. Если же антиправовой порядок уже построен, то тогда ничего подобного быть не может – там сразу идёт вера в то, что вера ошибаться не может, и всё, что идёт против такой веры, отсечено.
Диалог в АпГ если и будет где-то с кем-то вестись, то лишь до тех пор, пока у адептов системы получается имитировать обоснованные построения. Как только оппонент системы уткнёт её представителей в бездоказательность их постулатов, доказательства заканчиваются – начинаются угрозы и расправы. В т.ч. угроза, что с оппонентом расправятся в гневе без цивилизованного суда, и никто спрашивать с расправившихся за такое поведение не станет. И человек должен знать, что ему это будет, и бояться спрашивать то, на что у оппонентов нет ответа.
Вообще, в цивилизованной форме диалог в АпГ будет вестись лишь до тех пор, пока разговор идёт в системе и по правилам системы. Как только его попытаешься выводить вне системы, нормальный диалог прекращается, и начинается анти-нормальный диалог. Как только верные сторонники системы оказываются в положении, когда доказать не могут, а отступаться не хотят, они сразу просто сразу будут срываться, и бросаться на оппонента: «Враг, враг, враг! Убить, убить, убить! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» И это у них, собственно, и есть самые основные аргументы.
Глава 3. АПГ И МОРАЛЬ
§1. Мораль и антимораль
В прошлой главе мы разобрали некоторые моменты из того, что АпГ даёт; теперь настало время разобрать некоторые моменты из того, что оно берёт. Итак, что ещё забирает АпГ, ну кроме прав и свобод? Оно забирает свободу совести: если бы не было АпГ, человек мог бы сам решать, за что ему идти сражаться, а за что нет, а в АпГ не может. И если он не хочет идти убивать тех, кто не идёт убивать его, без АпГ он мог бы не идти, а в АпГ он должен. Если хозяин прикажет, права сказать «нет» у него нет. И он должен подвергаться обработке, в рамках которой будет сделано всё, чтобы заставить его верить в то, что идти правильно, и права избежать этой обработки у него нет. Поэтому если у него мораль в том, чтобы не делать другим того, чего не хотел бы себе, в АпГ ему будет хуже, чем без него.
Мораль у каждого может быть своя, но это такой набор принципов, которому надо быть готовым следовать иногда даже вопреки сиюминутной и материальной выгоде, исходя из того, что есть вещи, которые важнее, чем они. И в рамках такой морали неизбежно получается, что где-то есть плюсовой счёт, а где-то минусовой.
Наиболее понятный для патриотичного сознания пример. Допустим, воюет одна страна с другой, и служит в её рядах боец, мораль которого (вроде бы) подразумевает, что он сражается не за плату, а за какие-то принципы. Наносит врагу какой-то урон, какой ему там по силам, и всё, что он делает, может иметь определённый счёт, которым измеряется его вклад в общее дело. Уничтожил одну вражескую единицу – счёт стал один, уничтожил другую – счёт стал два, и так далее. Но вот случает беда – попал в плен к врагам, а у врагов условие: или расстрел, или начинай служить им.
Что делает человек, для которого принципы важнее жизни? Встаёт к стенке. А что делает тот, кому жизнь важнее всего? Соглашается на условия. И вот ему дали винтовку, и он идёт стрелять в тех, с кем раньше плечом к плечу шёл. Вот он убил одного, вот другого, вот третьего. Продолжается ли начатый им счёт? Нет – он идёт в обратную сторону.
С точки зрения того, для кого принципы важнее жизни, это уточнение самое главное. Потому, что это хуже, чем встать к стенке. Хуже, чем вообще с первого же дня службы сразу попасть в плен и умереть там без какой-либо пользы для своей стороны. Хуже, чем вообще не рождаться на этот свет. Это счёт в минус.
Впрочем, у не имеющего такой морали арифметика может быть другая. Ему не главное, в какую сторону идёт какой-то там моральный счёт. Ему главное жить, а ещё желательно, жить хорошо. И вот допустим, платят ему на другой стороне нормально – ничем не хуже, чем раньше, а может, даже и лучше. И он служит. И его это устраивает. Гораздо больше устраивает, чем умереть.
Соотношения морального и материального получаются следующие. Морально разница в некоем счёте, который в чьём-то понимании имеет значение, а в чьём-то нет. Материально разница выглядит так: перешедший на другую сторону физически живёт так же, как и раньше: он дышит, ест-пьёт, сердце его бьётся, по жилам бежит кровь, и половая жизнь тоже у него есть – жизнь бьёт ключом. Ну форму разве что немного другую носит, и разговаривать (возможно) приходится иногда на другом языке, но там под формой у него всё, как и раньше. А тот, кто отказался сотрудничать, в холодной земле лежит. И в землю превращается, и совсем уже не похож на того, кем раньше был.
Получается, счёт и в плюс и в минус могут быть внешне очень похожими: ты живой и там, и там, и на фотографии твоё лицо может даже и не отличишь, если без формы будешь. А вот нуль, который между ними, совсем другой – останки твои совсем иначе выглядят, и разница налицо (по крайней мере для тех, кто судит по материальному). Вот, собственно, вопрос и сводится к вещам, которые для кого-то важнее всего, а для кого-то не имеют значения. И для кого-то самое главное разница между плюсом и минусом. А для кого-то между нулём и не нулём.
Аналогичным образом получится и для человека, живущего по принципу «не делай другому того, чего не хочешь себе». Кто-то просто не поймёт, зачем этот принцип нужен и в чём разница между ним и его отсутствием. А для кого-то он может быть важнее всего. И если АпГ ставит человека перед выбором «меняй мораль или умри», оно покушается на злодеяние, которое может быть более сильным, чем просто лишение человека жизни. Потому, что измерение которого может иметь счёт в минусовую сторону, где нулевой величиной является смерть.
§2. Антимораль и объективность
Мораль – не просто набор каких-то субъективных ощущений, про который можно сказать, что он существует у кого-то в голове, и только (если это действительно мораль, а не анти-мораль). Это вполне объективный набор закономерностей, которые существуют и работают независимо от того, кто и как их понимает, и понимает ли вообще. И мораль в том, что если ты живёшь жизнью паразита, то тебе может быть хорошо только тогда, когда кому-то другому плохо. И когда ты прёшь с этим принципом, и требуешь его принять, то своими ты действиями ставишь условие, что кто уважает твою волю, тот не уважает себя. И ставишь ты это, хочешь ли ты того или нет, потому, что воля паразита всегда против воли жертвы. И даже если сделаешь так, что жертва этого не поймёт, и будет думать наоборот, это не отменит того факта, что для всех, кому дано понимать, её решение не будет вызывать уважения.
Каждый раз, когда паразит действует в рамках своего принципа, он этим заявляет, что тут либо он дурак, который делает вещи, не должные быть принятыми ни одним адекватным человеком, либо дурак тот, кто их примет. Варианта, что никто не дурак, у него нет – только или он, или другая сторона. И если ты в доле с паразитом, и имеешь от этого какую-то выгоду, то ты можешь и не быть дураком в том, что имеешь с ним дело. Но тогда ты ставишь своими действиями, что здесь либо дурак ты (в том, что делаешь вещи, которые не должны быть приняты), либо дураки те, кто их принимают. Потому, что служение паразиту должно оплачиваться из ресурсов, которые он добывает своими принципами, а платить у него резон лишь столько, насколько такое сотрудничество рентабельно.
Когда паразит строит свою позицию на обмане, он вынужден юлить и извиваться там, где строящий свою позицию может идти прямо. И состроив одну ложь, он закладывает необходимость лепить новую и новую, чтобы поддерживать старую. И когда позиция паразита столкнётся с тем, кто не потерпит обмана, у того возникнут вопросы, на которые этому ответить будет нечего. И тогда ему придётся решать проблему в обход ответа на эти вопросы, и искать выход в затыкании оппонента.
Этим самым паразит закладывает потенциальную вражду со всеми, кто не любит терпеть обман. И ему придётся обращать целевую аудиторию во вражду с ними, и заставлять её действовать вопреки её потенциальным интересам, и делать это в условиях противоречия того, что он говорит, тому, что из его слов следует.
Поэтому куда бы принявший паразитическую мораль не пошёл, он всегда несёт с собой груз этих условий, и это не то же самое, что путь человека, её отвергающего. И если АпГ государство ставит человека перед выбором или принимать морально вывернутую систему, или быть никем, оно отнимает право не нести на себе весь этот груз.
Проиллюстрировать эту проблему может следующий пример. Допустим, существует некий наделённый верховной властью паразит, который решает завоевать соседнее общество. Чем оно провинилось – а тем, что слабее, а когда кто-то слабее, он всегда у сильного в чём-то виноват. Вот и в этот раз оказалось слабое общество виновато тем, что вера у него-де неправая, а у сильного, конечно же, правая, и решает оно свою веру там силой насадить.
Живёт в этом обществе резидент, перед которым встаёт дилемма: поверить в то, что вера здесь правая, и что всё истинно так, как поёт пропаганда, или не поверить. Прикидывает, смотрит: оказывается поверить выгодно – так они тех завоюют, и будут у них и трофеи, и территории, и гордость, и слава. И вот каким-то образом в связи с этим получается у него, что правда за этой версией.
Тут ему встречается инакомыслящий, и завязывается у них спор о том, какая же версия на самом деле правая. Инакомыслящий приводит ему довод: а какие у вас доказательства, что ваша вера правая? А никакие, оказывается – надо просто верить (ну кроме тех заявлений, аналогичным которым могут в пользу своей веры другие иноверцы привести, ничего не находится). А даёт ли право такая вера нападать и устанавливать себя силой? Резидент уверен, что даёт (ну т.е. он просто верит, что это правильно. Ну а если на тебя вот так же нападут, в уверенности, что это правильно – ты согласишься, что это правильно? И тут выясняется, что ответа у резидента нет (ну т.е. есть какие-то, но все они упираются в новые вопросы без ответа). А признавать свою неправоту ему что-то не хочется, и тогда находится у него другой аргумент – донос на оппонента, которого уберут, и вопросы его вместе с ним исчезнут. И надо же: других критериев правды нашему резиденту, оказывается, и не нужно – если возражения ни от кого больше не звучат, значит, их и нет (ну такая у него правда получается).
И вот решил резидент свою проблему доносом – не стало оппонента, и вопросов его назойливых; можно идти в поход веру правую насаждать. И поход вроде как состоялся, и победа тоже была, да только вот один рубец из него на душе принёс – брата родного в боях потерял. И не просто потерял, а самым непростительнейшим образом – по безответственности командиров, которые просто сыграли им, как разменной монетой, без какого-либо уважения к его жизни, думая только о своих погонах и медалях. И все кричат «Победа-победа!» а до горя его никому дела нет.
«Горе… – вздыхает резидент, – ну почему так?». А дело в том, что паразит так просто у власти не держится. Он как к людям сам относится, таких и военачальников держит – таких же царьков, только поменьше. А другие его терпеть и не будут – они скинут такого, потому, что не соответствует он их морали. Не скинут его только такие же, как он, которые живут теми же самыми ценностями, только на своих местах. И точно так же относятся к подчинённым, держа их за расходный материал в достижении своих целей. И которые знают, что если система рухнет, то и им придётся так же отвечать за свои дела, и потому держатся за систему. И держатся за того, кто, кто эту систему держит, а держит он её так, что если он тонуть начнёт, то и их за собой всех на дно утянет, и вот тогда они чувствуют себя с ним в одной лодке, и радеют за то, чтобы система всегда была на плаву. А чтобы они его не скинули, и на его место не встал кто-то другой, он их постоянно стравливает между собой, и заставляет ненавидеть друг друга сильнее, чем его самого. И они даже если и ненавидят его тоже, то скинуть его не могут. Потому, что для этого надо договориться между собой, а для этого нужно доверие, а доверия у них друг к другу ещё меньше, чем к нему. Вот и рулит верховный ими при помощи такой тактики, и едет на них, а им только на нижестоящих отыгрываться и остаётся. И вот попал брат нашего резидента под такое отношение.
Что делает резидент? Списывает всё на перегибы на местах – ведь не может же быть сам верховный виноват? А то тогда вся вера под угрозой, а там и понимание всей правоты всего дела, и за что они сражались, кровь свою проливали, да в лагеря инакомыслящих посылали? И вот только он успокаивается с этим, как новая война – ничего не поделаешь, надо снова идти. «Ну неужели я мало послужил делу веры?» – спрашивает резидент. А дело в том, что мало паразиту не бывает. И он, как только нового уровня влиятельности достигнет, ему хочется ещё больше – и так, пока будет, куда расти. И как возможность подворачивается, сразу кто-то виноват оказывается в том, что у него тоже вера в чём-то неправильная, и сразу надо идти на них войной.
Вот и потребовалось хозяину снова на войну резидента гнать. И снова всё то же самое. Снова отношение, как к расходному материалу, только теперь уже сам пострадал – чудом выжил, но инвалидом остался. И в таком виде и вернулся к жене в виде ещё одного ярма ей на шею. И вот думает резидент «Вот тяжёлая же у меня доля…». А там третья война. Сам-то паразит уже воевать не хочет – отвоевался, ресурсов больше нет. Но враги решили этим воспользоваться, и напасть теперь на него. В частности, потому, что достал он их, и пора-бы проучить его, а ещё потому, что тоже решили с него пример брать: «А чего это ему можно нападать, если считает свою веру правой, а нам нельзя?». И воспользовались этим, как предлогом. И там отговаривали их от этого местные инакомыслящие, объясняя, что не надо так, но вот аргумент, что этот паразит так делает, всё перевесил.
В общем, сам резидент уже отвоевался, но сына забрали, и с концами. И что там как было – не понятно, но судя по разговорам, которые дошли сарафанным радио, там всё то же самое. И вот сидит резидент и вопрошает «Ну вот за что мне это всё? Ну неужели я мало отдал вере? Неужели я мало послужил? За что она у меня всё новые и новые жертвы забирает?». А дело в том, что ты, когда донос на инакомыслящего строчил, поддержал такой порядок вещей, и всё, что из него следует. И вот и сиди теперь с этим, и громко не сетуй, а то услышит какой ретивый боец невидимого фронта, и донос на тебя напишет за то, что подрываешь веру в доблесть системы.
Какая у этой басни мораль? А мораль в том, что если для тебя правда там, во что тебе нравится верить, то у тебя в определённой области будет всё так, как ты веришь, но только в ней. Поддержал режим, где инакомыслящих затыкают – и будет у тебя жизнь, где никто и слова сказать против твоей политики не посмеет. И если для тебя отсутствие возражений и есть критерий правды, то и будет у тебя такая правда – вся жизнь сплошная реалия бытия, где никто не утвердит ничего из того, что для тебя неправда. И будет это называться это у тебя «моя правда в реальности, а правда инакомыслящих только у них в головах», да только вот это не отменит того факта, что ты получишь одну-другу-третью войну, которых могло бы не быть. Это-то не отменит того факта, что ты потеряешь и брата, и сына, и часть себя самого. И это не отменит того факта, что ты будешь охать «за что мне это?». Просто если тебе нравится, в своей реальности можешь выставлять всё совсем по-другому. В одной твоей беде у тебя один враг виноват будет, в другой – другой, в третьей – третий, а ты сам и твоя система ни в чём не виноваты. И живи в ней, и утверждай своим нежеланием принимать другую реальность то, что ты не хочешь смены курса.
А теперь вернёмся к морали, которую АпГ отбирает у человека. Есть люди, которые не хотят гнобить тех, кто хочет их избавить от бед, и готовы сопротивляться тем, кто беды им несёт. А есть такие, которые готовы топтать тех, кто пытается их избавить от бед, и целовать сапоги тем, кто втаптывает их в беды. И разница эта объективна, и не зависима от понимания её или не понимания кем-то. И когда человек хочет жить по первому принципу в соответствии с адекватностью и объективностью – это не то же самое, как желание жить по второму. И когда АпГ отнимает у человека мораль, ориентированную на первое – оно отнимает объективно существующие вещи.
Глава 4. АПГ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО
§1.
Если кто-то имеет власть гнать другого умирать за свои интересы, то получается, что интересы первого стоят больше, чем жизнь последнего. Если кто-то имеет власть отправить умирать за свои интересы не одного, а многих, то получается, что жизнь каждого из них стоит как бы ещё меньше, потому, что даже при всём своём количестве цена их жизней в совокупности не перевешивает его интересы. Ну а если его интересы на поверку оказываются всего лишь прихотями, в которых он хочет больше власти, земли, славы, и прочих не обязательных для выживания вещей, то получается, что жизни людей стоят в такой системе совсем мало.
Допустим, в войне будет враг, целью которого будет уничтожить просто данного хозяина системы. Вот только его и всё – больше никого не надо. Потому, что именно он является инициатором войн, которые он ведёт и которые собирается начать ещё. Не было бы его – и никто не гнал бы этот народ воевать с противником. И убери его – и народ перестанет по его прихоти делать (и думать) то, что он диктует. Но он есть, и он это делает, и народ выполняет его волю. И пока он будет – народ будет послушно выполнять его волю. И вот целью противника является уничтожение именно центра принятия решений. А всех остальных – постльку-поскольку, в меру того, насколько они будут сопротивляться достижению этой цели. Возникает вопрос: как себя поведёт хозяин данного АпГ?
Хозяин ярко выраженного АпГ выстроит систему, в рамках которой (в меру возможностей) народ должен будет идти в бой до последнего человека, чтобы только сохранить его жизнь и его власть. И даже если исход войны будет предопределён и это всем будет очевидно, и ситуация будет цугцванг, а он всё равно будет гнать народ умирать за то, чтобы продлить свою предсмертную агонию подольше. И эти вещи являются приоритетом для хозяина АпГ – всё остальное вторично. И в рамках этого сколько надо будет принести жизней в жертву, чтобы их защитить, столько народу за него умереть и должно будет. А всё сохранение людей для дальнейшего существования – это уже только в случае, если есть перспектива выжить и сохранить за собой (по возможности) наиболее жизнеспособное государство. Возникает вопрос: а за что должны умирать все эти люди?
Одно дело, если люди какого-то общества выбрали себе лидера, который является самым лучшим, самым подводящим, самым достойным, и который готов ради своих людей со своей стороны на любые жертвы и на самую мученическую смерть за своих людей, а люди со своей стороны готовы за него умереть (каждый сам за себя решает), потому, что он для них – это воплощение их морали, и достоинства, и на нём для них всё держится. А другое дело, когда он умирать за них не готов. Это они должны за него умирать, а он нет. И гнать готов их умирать за свои интересы он готов в любом количестве. И их (принудительно) приучают (всевозможными способами мыслить только так, чтобы считать это правильным. И тогда вопрос встаёт так: а за кого они, собственно, должны умереть – за того, кто не уважает их жизни? Просто быть готовым умереть за того, кто готов то же самое сделать за тебя – это один уровень человеческого достоинства, а за того, кто тебя держит за расходный материал – это совсем другой. И в АпГ этот уровень помножается (а точнее делится) на количество людей, жизнями которых допускается пожертвовать.
Одно дело, когда хозяин готов пожертвовать жизнью одного подданного ради своих прихотей, а другое, когда множеством. И чем больше это множество, тем меньше, получается, значение ценности жизни и морали одного человека, раз уж даже большим числом они всё равно не могут перевесить то, ради чего ими жертвуется. И тогда чем больше людей в распоряжении хозяина АпГ, с которыми он может так поступить (и поступает), тем сильнее унижение человеческого достоинства.
Получается, чем больше АпГ, и чем сильнее в нём власть, тем сильнее унижение (ну естественно, с точки зрения пропаганды самого АпГ всё наоборот – чем оно больше, тем более «великий» данный народ, а чем сильнее власть, тем настойчивее она это мышление навязывает). Возникает вопрос: может ли так унизить человека в каких-либо других условиях? Может быть, какой-небу террорист, который возьмёт в заложники какую-то группу людей, и заставит их проходить какие-то унизительные процедуры (самые унизительные, какие сможет), сможет как-то унизить их сильнее? Ну в каком-тио плане, может, и сможет (например, заставить их физически лежать уткнувшись лицом в грязь), но так массового морально унизить людей он не сможет. Потому, что ни у какого не-государственного террориста просто не будет столько власти, чтобы организовать такое массовое унижение. Так может унизить только государство.
§2.
Разумеется, чтоб АпГ могло максимально заставить людей позволять использовать себя, как расходный материал, нужна не только сила. Нужен ещё обман, в рамках которого их заставят делать это добровольно. А ещё лучше система из насилия и обмана, которая на обмане выстраивает свою силу, а силой закрепляет обман. И такая система непрерывно восхваляет те действия, которые требуются от людей. И учит их боготворить ту власть, за которую они должны быть готовы умереть. И чем более успешно она это делает, тем больше к фактору принудительности добавляется фактор добровольности. А фактор добровольности добавляет новые вопросы.
Вопросы выглядят примерно так: человека можно унизить, заставив принять какое-то унижающее его достоинство положение (например, встав на колени), но одно дело, когда это можно с ним сотворить только насильственно, а другое, когда он готов это сделать добровольно. И одно дело, когда от него это требуют, угрожая мучениями/казнью, а он не прогибается, и тогда его начинают бить, а он всё равно стоит, и тогда его хватают со всех сторон и жмут под колени так, что ноги сгибаются, и тогда он принудительно физически оказывается в той позе, в которую морально он не встал. А другое дело, когда кого-то только припугнуть мордобоем, и он уже сгибается. И в глазах стороннего (и адекватного) наблюдателя (наверное) первый будет выше в моральном плане (хоть в физическом они со вторым формально в одинаковом положении).
Если применительно к анализу такой ситуации приложить шкалу измерения человеческого достоинства, то выше получится тот, кто не сгибается до самого последнего; а несколько ниже будет тот, кто не хотел какое-то время сгибаться, но получив какое-то количество ударов, всё же согнулся; и ещё ниже окажется тот, кого и бить не пришлось – только припугнуть ударами. И тогда продолжая эту логику получится, что ещё ниже будет тот, кого и пугать не надо было – он и сам добровольно готов унижаться, признавая превосходство чужого достоинства над своим. Из-за врождённого мазохизма, или по каким-то соображениям.
Например, из-за обмана, противостоять которому ему не хватило сил или желания. И именно так и получится в АпГ, где не всегда даже нужен страх, чтобы кого-то заставлять падать (физически или морально) ниц перед хозяином, который решает, кому что думать, знать, и чего быть приученным хотеть. Получается, что чем активнее АпГ работает теми методами, которыми оно только и может добиваться нужных себе результатов, тем сильнее получается унижение человеческого достоинства ещё и в этом плане.
§3.
Проиллюстрировать проблему образно можно примерно так. Представьте ситуацию, где парень с девушкой в какой-то глуши наталкиваются на банду отморозков. И парень им не нужен, а вот с девушкой они хотят поразвлечься. И дальше идёт вопрос, кем окажется парень в такой ситуации. Первый вариант: он подготовлен по высшей мерке самого серьёзного спецназа. И в общем, легко ли, трудно ли, но одолевает он ублюдков и оказывается героем для всех, кто об этом узнает, и девушки в особенности. Второй вариант: просто обычный мужик. Не супер-герой и перед кодлой противников один в поле не воин, но кого-то ведущего себя наглее остальных он всё же приложит так, что тот потом будет долго жалеть об этом. После чего получит соответствующие последствия, но мужик на то и мужик, чтобы осознанно сделать такой выбор. Вариант третий: парень физически вообще никакой. Дистрофик, очкарик и ботан. И он, конечно, попытается что-то делать, но очень недолго и никак не эффективно. Но всё же (допустим) ему хватило мужества на то, чтобы не стоять безучастно и не смотреть с видом «а что я могу сделать?», а что-то делать для того, чтобы быть избитым так, чтобы стоять уже физически не мочь. Некондиция мужика, но не совсем пустое место. Пустое – это четвёртый вариант. Парень не мужик. Всё нормально с телом, да слаб духом. И физически, вроде, всё на месте: и мышечная масса есть, и волосы на теле, и причендалы между ног вполне рабочие, но вот чего-то не хватает внутри него. И вот драма началась, девушка выкрикивает его имя, а он стоит и ничего даже и не пытается предпринять.
Физически четвёртый тип продолжает существовать, но вот морально его уже нет: есть земля, трава, деревья, ветер, а вместо него пустое место. Абсолютный нуль. Но бывает ещё и счёт в минус. В данном случае он может выглядеть так: отморозки скажут. «Мы тут поразвлекаемся немного, а ты постой на стрёме, а если не будешь, мы тебя…», и парень пойдёт стоять. Итак, пятый вариант: парень не просто ничего не делает, но ещё и помогает врагам той, близким кого он недавно был. И это хуже, чем пустое место: ведь пустое место – это земля, трава, ветер, а они не стоят на стрёме и не ведут счёт в минус. И лучше, наверное, быть ими, чем тем, кто ведёт? Так вот счёт в минус – это такая в общем тема, в рамках которой как бы плохо всё не было, всегда может быть ещё хуже.
Измерение человеческого достоинства – это шкала, которая идёт от нуля в обе стороны: и вверх, и вниз. И развивать своё чувство собственного достоинства можно тоже в обе стороны. И приходя в эту жизнь, человек начинает с нуля, а закончить может как выше, так и ниже. И смысл жизни для адекватного человека в том, чтобы закончить её в плюсе и как можно выше. И это, наверное, единственное, ради чего стоит жить. Вот только у некоторых взгляд на это радикально иной – они думают просушим штаны и будем жить дальше. А что такого-то? Тело же не пострадало. И волосы на нём не перестали расти. И причендалы не отбили. А девушку мы себе новую найдём и забудем о том, что было. И историю себе сочиним такую, в которой всё было не так, как было, а так, как нравится помнить. И новой девушке будем её рассказывать. Жизнь продолжается. А что такого?
Нечто аналогичное может быть и в политике, когда власть держит народ за расходный материал, и заставляет гордиться этим, а он, вместо того чтобы хоть как-то этому противиться, ещё и следит за установленными порядками, и доносит на инакомыслящих.
Глава 5. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ
У практически каждого есть какая-то своя мораль. У обычных законопослушных людей она строится по примерно такому принципу: если кто-то совершил мелкое зло, он должен быть не сильно наказан, а если совершил крупное, должен быть наказан сильно. Т.е. если залез, человеку в карман вор, и украл у него какую-то мелочь, которая осталась после траты дневного зхаработка, то наверное, вора надо поймать, наказать, а деньги вернуть. А если украл вор у человека кошелёк, в котором человек нёс заработок за целый месяц, то такого вора надо ловить в первую очередь, и приоритет этой задачи должен быть пропорционален этому размеру. А если вор залез к человеку в дом, и обчистил всё то, что тот накапливал много лет жизни, то такого вора ловить ещё приоритетнее. И т.п., потому, что чем больше кто-то приносит зла, тем большее он должен получать противодействие.
Возникает вопрос: а если АпГ гонит людей на войну, которая им не нужна (но им всячески внушается, что нужна, и до кучи идёт целая война репрессий в отношении несогласных), то какой приоритет с точки зрения такой логики должны иметь разоблачение и привлечение к ответственности виновных в такой лжи? Ну давайте прикинем: если (допустим) кому-то предлагают пойти на войну, которая ему не нужна, но нужна другому, который предлагает, и он платит за это, то сколько он должен платить за риск потерять свою жизнь? Жизнь свою оценить разные наёмники могут по-разному, но уважающий свою жизнь наёмник, наверное, дёшево её не оценит. А АпГ гонит бесплатно (принудительно, под угрозой расправы), ещё и не одного человека, а целыми массами, да ещё и с волной репрессий, и ещё целая куча прессования морали, человеческого достоинства, и прочих моральных ценностей. Так какой приоритет должно иметь разоблачение всего этого в соответствии с той шкалой?
По идее, должен быть таким, что с ним ни в какое сравнении не идут даже ловли отдельных убийц, но в АпГ логика права идёт не линейно. Там она идёт прямо до того момента, пока не дойдёт до невыгодных для власти моментов, после чего делает разворот, и получив пинка для ускорения, летит оттуда в обратную сторону с многократно увеличенным импульсом.
Суть этой системы образно можно проиллюстрировать так. Допустим, сидит в некотором царстве, некотором государстве, на троне король. И обладают короли в этом царстве-государстве, допустим, такой властью, что всё, как королю надо, так и будет, и прав он в чём или не прав – решает исключительно он сам. И разбираться будет только правота а тех вопросах, каких ему надо. А чего не надо, разбираться не будет. И чьи слова он объявит правдой, то и будет считаться правдой, а что объявит неправдой, будет считаться таковым на основании того, что он так объявил, и спрашивать никто не посмеет, и против его воли никто не попрёт. И правит данный король, допустим, с такой властью примерно так: украл сорванец на рынке у старушки медный грош – выпороть сорванца; украл кто-то кошель с серебряными монетами у настоятеля монастыря – на каторгу; а украл мешок с золотом из королевской казны – на эшафот. Поймавшему же мелкого же нарушителя маленькое поощрение; поймавшего среднего – среднее, а крупного – самое крупное, какое можно сделать. Всё просто и прямолинейно, но есть один подводный камень.
Допустим, есть у того короля брат, который сам бы тоже очень даже не прочь сесть на трон вместо него, да только трон занят, но этот готов ради него на всё. И вот однажды он изловчается отравить короля, и занимает его место, как законный приемник, очередь которого наступила. И он начинает править королевством, и править примерно так же: поймали мелкого нарушителя – наказать самым малым наказанием; поймали среднего – наказать пожёстче, а поймали крупного – наказать со всей строгостью. Всё вроде бы то же самое, кроме одного вопроса: а что должно быть за убийство короля и что за разоблачение убийцы?
Т.е. если к королю идёт тот, кто говорит «я не просто сорванца поймал, я поймал того – кто короля убил и власть захватил! Знаешь кто это? Это ты!». Как поведёт король? Скажет «Вот ты молодец! Самое крупное преступление разоблачил! Самую крупную награду тебе, а мне самую страшную казнь за это!», или наоборот? Или пока у такого короля контроль за ситуацией, он использует все имеющиеся средства, чтобы заткнуть того, кто такое посмеет сказать, и ещё до кучи с теми, кого хоть как-то подозревает в том, что они что-то знают, расправится так, чтобы боялись даже и смотреть в сторону того скелета, который припрятан у него в шкафу?
В последнем случае у простого законопослушного сознания (наверное) должен возникнуть вопрос: а где же логика? Ведь если за кражу кошеля с серебряными монетами, карают жёстче, чем за медный грош, а за сундук с золотыми жёстче, чем за кошель, то за жизнь и трон, отнятый у короля, разве недолжно быть ещё более страшное наказание? А вот в рамках (неафишируемой части) государственной логики получается нет, потому, что всё должно быть так, как решит тот, у кого власть. А если власть у того, кому выгодно другое решение, то решение должно быть другим.
И пока такой король имеет власть решать, кого и как судить, его самого судить не получится, а пока его не удастся осудить, отнять власть у него оснований не найдётся. И круг получается замкнутый, и между строк, получается, в законах такой системы прописано, что всё будет так, как надо власти. И какое бы злодеяние она не сотворила, оно должно оставаться безнаказанным, просто напрямую в законах такого не сказано.
В рамках логики АпГ своя прямолинейность: если цель власти в данном случае паразитировать, значит, чем сильнее паразитизм, тем более сильным это чревато противодействием. А значит, контр-противодействие тоже должно быть соответствующей силы. Чему в данном случае логично принять форму политики самого решительного преследования тех, кто пытается докопаться до истины. Поэтому чем чудовищнее ложь, тем чудовищнее будет расправа над теми, кто пытается с ней бороться, если это ложь государственная. Это абсолютно естественный момент, и если под словом экстремизм подразумевать крайние меры, которые включают самые вопиющие и недопустимые методы решения вопросов, то это получится государственный экстремизм.
По аналогичной логике будет работать и всё остальное в системе АпГ. Чем больше лжи содержится в словах и действиях власти, в их указах, приказах, законах, идеологии, образовании, СМИ, и прочем, тем решительнее будет преследование за разоблачение этой лжи. До определённого масштаба ложь в АпГ можешь разоблачать. Дальше не смей даже и косо смотреть на неё. Такой вот вид экстремизма, с которым не сравнится никакой экстремизм, который может творить простой обычный человек.
Глава 6. ИНКВИЗИЦИЯ АПГ
§1. Что такое ересь?
Если об этом спросить обычного верующего человека, он ответит, что ересь – это такое отклонение от правильного учения, которое искажает определённые положения веры, в результате чего существует опасность для духовной (а может и не только) жизни отклоняющегося. В АпГ этим словом будет называться нечто совсем иное. В АпГ есть некие положения, на которых держится вся система. Например, например, набор догм, согласно которым:
1. Добро – это состояние, когда солнышко светит, птички поют, все друг друга любят, никто никого не бьёт. А зло – это состояние, когда над головой чёрные тучи, гром и молнии, все друг друга грызут, рвут на части, и втаптывают в землю.
2. Носителями настоящего добра является только данное общество; все остальные либо откровенные служители зла, либо прикидывающиеся служителями добра, но на самом деле, как только их час настанет, он сбросят свои овечьи шкуры и мы увидим их волчьи зубы. И их никак не переделать, и не уговорить, и исправлять их бесполезно, поэтому единственный путь спасения себя (и всего мира заодно) от зла – это уничтожить все их порядки и установить везде свои. И не ждать, когда враги нападут, а напасть на них самим, потому, что как только они соберутся с силами, они тут же уничтожат нас (последний оплот добра в это мире) и погрузят его в беспросветное (и кругосветное) зло. Поэтому мы должны напасть на них и бить безо всяких колебаний, и это правильно, потому, что только так можно защитить добро в этом мире.
И в этом контенте девяносто девять процентов может быть отдано расписыванию того, какая распрекрасная вещь добро, чтобы побольше было понимания, почему так важно за него ратовать. И только один незначительный процент может быть отведён описанию того, почему нужно действовать «решительно и жёстко». При этом этот пункт является основным гешефтом системы, и без него всё остальное ей в общем и не нужно. И ей не нужно никакое «просто добро» – ей нужно добро, как прикрытие того, чем она собирается заниматься, и только при этом условии она готова петь на все лады о том, как важно добро, которое нужно «защитить».
Для этого АПГ нужна специальная организация, которая будет следить за тем, чтобы всё было так, как нужно хозяевам системы, а не просто девяносто девять процентов первого без второго пункта. Назовём её условно инквизиция. Задача инквизиции – следить за тем, чтобы не нарушались догмы, следование которым приводит к нужному АПГ результату. И следить так, как будто это самое важное, что может быть в жизни общества. Потому, никаких более важных целей в АПГ по сути и нет. И для этого она применяет понятие ереси, которым обвиняет всех, кто отступается от этих догм. И преследует их так, чтобы боялись делать этого более всего.
Например, если скажет что-то «Нет, извините, добро – это добро. Это когда солнце светит, птички поют, и никто никого не бьёт. А если всякий будет иметь возможность идти бить всех, кого ему выгодно, и делать под предлогом того, что они объявляются злом, то добра не будет. Будет разгул зла, и будут и тучи, и гром с молниями, и зубы с когтями и копытами. Поэтому должно быть только солнышко, птички, мир, и только. А всего остального пожалуйста не надо». Вот это с точки зрения такой инквизиции и будет самая конкретная ересь.
Следует заметить, что данный инакомыслящий не призывает ни к какому злу – он наоборот, требует простого добра, постоянного и всеобщего. Но несмотря на это его будут преследовать с такой строгостью, как будто-то он самый страшный злодей. Почему – потому, что он наехал на основной гешефт системы: ради которого она живёт. А такого она никогда не простит (и будет считать его тем опаснее, чем неопровержимее его аргументы). Поэтому, чем убедительнее доводы борца за правду, тем изощрённе придумываются для него казни, чтобы боялся.
Каким же образом инквизиции должно удаваться убедить толпу не слушать инакомыслящего, и поддерживать его казнь самым мучительным способом? А для этого она учит народ, что в рай попадёт только тот, кто соблюдает на сто процентов все догмы, и ни на один процент от них не отступается. А тот же, кто отступится от них хоть в чём-то (так же, как этот инакомыслящий) – сразу после смерти в ад на вечные муки, и в сравнении с этой участью рядом не стоят никакие временные мучения в этом мире.
Согласно учению инквизиции получается, что тот, кто несёт «ересь», покушается на злодеяние куда более сильное, чем просто взять кого-то и мучительно казнить, а потому никакая казнь (хоть даже самая мучительная) ему мала не будет. Так что если в такой системе инакомыслящий берёт на себя смелость объяснять людям иную трактовку добра и зла, чем допускается в системе, его вместо благодарности ждёт всеобщая ненависть. Поэтому инквизиции в такой системе логично постоянно повторять, что нет ничего страшнее ереси.
Содержать народ в состоянии, когда он непоколебимо в это верит – задача инквизиции.
§ 2. Главный метод инквизиции.
Как же доказать свою правоту там, где её нет, и где оппонент приводит такие доводы, на которые возразить нечего? Есть такое средство – называется пытки. Это такая процедура получения признания от допрашиваемого, когда ему делается больно, и предлагается признаться в том, в чём его обвиняют в обмен на прекращение мучений. И тут палка о двух концах: с одной стороны, если обвиняемый виновен, а признаваться не хочет, то пытки могут заставить его признаться в том, чего по-другому он не признаётся, а с другой стороны, если он не виновен, то от одного только желания прекратить мучения он может оговорить себя в том, в чём он не виновен. И т.о., признание под пытками не является доказательством вины обвиняемого (для любого адеквватного и порядочного человека), но для сторонников инквизиции является. Но есть люди, которые этого упорно признавать не хотят.
Для сторонника инквизиции учитывается только одна сторона вопроса: что если обвиняемый виновен, а без пыток его заставить признаться нельзя? А другая сторона принципиально игнорируется под любыми предлогами. И их можно сколько угодно тыкать в это несоответствие, и приводить доводы, на которые им нечего ответить – они будут морщиться, отмалчиваться, отворачиваться, и снова возвращаться к своей программе: пытки нужны, потому, что только так виновных можно заставить признаться.
Толкать свою программу будут с упётростью того студента из анекдота, который выучил один билет, а вытянул другой: пытки нужны, потому, что нужны, и точка. Расчёт простой: пытки должны быть оправданы, а если они будут оправданы, их можно будет применять везде, где им надо. А если их удастся применять везде, то ими можно будет заткнуть любого несогласного. А если они смогут заткнуть любого, то и возражений не будет звучать. И вот тут они подходят к тому пониманию правды, на котором держится вся система АПГ: если нигде не звучит возражений, это как бы означает, что возражений нет, а если их нет, значит, за системой правда. Ни на чём другом такая «правда» держаться и не может.
Если же кто-то посмеет возражать, то его схватят, и будут пытать, пока он не признается, что был неправ и не начнёт (желательно публично) каяться. Если же его всё же не удастся сломать пытками, тогда казнят так. Но тогда это не будет преподноситься, как «он не сломался, потому что за ним правда»; а будет объявлено, что «слишком сильная в нём неправда и слишком упёрто заставляет за себя держаться». И никто не должен посметь спросить: «А где доказательства, что это так именно поэтому, а не потому, что за вами самими такая неправда, что даже пытки не могут заставить людей заставить с ней соглашаться?» Потому, что, если кто-то такое посмеет, его схватят, и тоже будут пытать, и так до тех пор, пока не останется ни одного несогласного.
Если человек знает, что его будут пытать по такой схеме, он просто не будет говорить того, что думает. Потому, что будет знать, что эффект от его слов будет минимальный или даже обратный. И даже если он чувствует себя в силах выдержать пытки, то он должен будет знать, что это всё равно ничего не даст, потому, что его всё равно казнят, и его жертва никому ничего не докажет. И если кто его и захочет поддержать, то только подпольно, а на людях всё равно должен будет делать вид, что согласен с официальной версией. Но если система сумеет добиться того, чтобы даже таких было минимально мало, то это тоже будет дополнительно действовать на желание отступиться. Вопрос только в том, как инквизиции добиться того, чтобы таких людей было минимально мало.
§3. Что такое суд?
Чтобы окончательно убедить всех в своей правоте, инквизиция может применять публичный суд, на котором человеку выдвигают обвинения, и предлагается на них ответить, а если ему ответить окажется нечего, то признать свою вину. И в законе может быть прописано, что приговор может быть вынесен только на основании такого суда. И тогда для всего честнОго народа это должно вроде как быть доказательством того, что вина обвиняемого действительно имеет место быть, потому, что если бы он был невиновен, то он бы мог бы на суде обвинениям возражать, а он не стал (а стало быть он виновен). Только нюанс в том, что на суд обвиняемого не поведут, пока он под пытками не сделает таких признаний, которые будут использованы против него в суде, и использованы так, что при них уже возражать будет нечего. А если же он на суде откажется от своих признаний, то суд закроют и его уведут на новые пытки, и будут пытать до тех пор, пока он не будет готов будет кивать головой в суде на любые обвинения, из страха, что его снова поведут на пытки.
Допустим, на суде обвиняемый скажет: «Все ваши обвинения основаны на оговорах, которые вы выбиваете пытками, и других оснований у вас нет. Поэтому никакой правды за вами быть не может, и прав творить такое у вас быть не должно! И если вы сейчас и здесь не приведёте доказательств обратно, а прервёте суд, и уведёте меня снова, то это будет прямым подтверждением того, что я говорю». И тогда (по идее) честной народ должен сказать: «А ведь да, действительно – где доказательства, что все признания не могут быть оговорами? И где доказательства того, что суд действительно прерывается не для того, чтобы именно этого и добиваться? Ну-ка давайте без этих трюков и здесь и сейчас при всех свидетелях продолжайте свой процесс, и показывайте, что у вас есть иные основания, кроме пыток. Или признавайте свою неправоту и правоту обвиняемого. А если нет – то зачем нам такая власть и такие суды?» Но может быть такой народ, который этого не скажет.
Какие основания могут быть у народа так не сказать (помимо террора, наводимого самой инквизицией)? Ну, во-первых, чтобы такое сообразить (и организовываться), нужен определённый уровень адекватности, предполагающий соответствующий уровень развития (в частности, понимания, что такое АПГ), а он по умолчанию есть не у всех. И если целенаправленно делать всё для того, чтобы недоразвитых было как можно больше (и решительно затыкать всех, кто что-то делает, чтобы люди развивались), то их может быть гораздо больше, чем в обществе, где все привыкли к соответствующему уровню адекватности.
И есть люди, которым не нужна никакая адекватность, и никакая борьба за правду – им только со свечкой стоять, и петь «Добро-добро-добро! Свято-свято-свято! Слава-слава-слава!». И они всю жизнь могут на это каждый день кучу времени тратить, и ничего не делать для того, чтобы вычистить из этого своего понятия «добра» апгшную составляющую. Они как стадо, которое в какой загон погонят, в такой они и пойдут с песнями про добро и славу, и будут поддерживать всё, что им скажут поддерживать. Не для того живут, чтобы зля меньше на земле было.
Во-вторых, есть люди, которые хотят воевать. У них смысл жизни захватывать, нагибать и побеждать. Суть их сводится к принципу, что кто сильнее, тот и прав. И им очень нужны оправдания для того, чтобы начать завоевательную войну, на которую, они, во-первых, смогут погнать максимальное количество народа (вперёд и с песней), а во-вторых, многим из них ещё и очень хочется искренне верить, что они правы. И такие основания им система даёт: они богоизбранный народ с великой миссией – нести другим народам свою веру, и причинять другим добро и наносить пользу. Идеальные основания – самые лучшие, о каких они могут только мечтать. И тут вдруг появляется понимаешь ли борец с системой, который начинает спорить «А знаете, вы вообще-то неправы!» И как они должны на это реагировать? Да для них их идеология – как бутерброд надкушенный изо рта вынимаемый – ну очень не хается им её отпускать. И у них вся сущность построена на принципе «кто сильнее, тот и прав», а если система сильнее человека, то он у них неправ у них уже автоматически. Так что затыкание его и является для них доказательством его неправоты, и других доказательств им просто не нужно.
В-третьих, есть такие, которым просто ну очень нравится идея, что они великий богоизбранный народ, а остальные ничтожные и богопротивные. И это очень удобная тема – ведь для неё ничего не надо делать: просто верь и можешь гордиться. Это для более адекватных людей, если хотят чем гордиться, то это надо сначала заслужить – построить справедливую правовую систему, добиться честных судов, выстроить адекватные отношения с соседями, и только после этого можно позволить себе гордиться тем, что ты что-то собой в этой жизни представляешь. А в АПГ гордиться можно сразу, и ничего делать для этого не нужно; просто приучай себя верить без оснований и не видеть в этом проблемы.
Единственная проблема с такими без оснований верящими только в том, что тем, кто не хочет так же, как они, слепо принимать всё на веру, эти доказать ничего не могут. Потому, что невозможно доказать то, что находится только в воображении у доказывающего – такое можно только голословно утверждать и эмоционально негодовать на нежелающих верить. Но вставший на этот путь же не может рассуждать уже «Я не могу доказать потому, что на самом деле за моей позицией ничего не стоит»; он может рассуждать только «У меня нет доказательств потому, что они, значит, и не нужны – это надо принимать так, без доказательств». И с такой базы переть, и беситься от нежелания с ним соглашаться.
В психологии гордобеса нет такого, что правда обязательно должна быть доказана; у него есть только «вот хочу, чтобы это было правдой, значит, оно должно таковой быть!» (и кулаком по столу в качестве закрепления). И далее идёт уже цепочка рассуждений, что если они богоизбранный народ, то поставленная над ним инквизиция уже ошибаться не может (ведь не могут же боги избрать народ, во главе которого стоит что-то неправильное?) И версия, что инквизиция может врать, не клеится уже с принятыми убеждениями. А значит, правота инквизиции вне обсуждения, и если она что-то делает, то это правильно и нужно. Вот только доказать это тоже не получается, потому, что основано это на вере, которая никак не доказывается. Но поскольку гордобес верит в свою правоту, а единственный способ заставить оппонентов с ней соглашаться – это террор и пытки, то они автоматически оказываются у него правильными. А доказывать это ему оказывается уже не нужно – эти средства уже умеют держать свои основания сами на себе.
Поэтому и доказать такому деятелю, что апгшные методы неправы, невозможно. Все доводы от него будут отлетать, как от стенки горох. Инквизиция у него ошибок не делает (а если и делает, то значит, богам так надо), и это никак не доказывается – в это надо просто верить. И никакое заявление в суде о том, что извольте без пыток, его не убедит – он не согласен, что надо без пыток, а доказательства его правоты доказываются при помощи пыток. А если тебе нужны другие доказательства – то иди и сам ищи их в интернете, а ему не нужны – ему и так хорошо. Так что он кричит «Да здравствует святая инквизиция!», и слышит только себя, а всё остальное его не волнует.
Ещё есть всякие прикормыши системы, доносчики, конформисты, которые, куда все, туда и они, и может так случиться, что те, кому нужна правда, оказываются в меньшинстве. А когда они в меньшинстве, то додавить их можно при помощи методов инквизиции. Поэтому, если обвиняемый в суде позволит себе такую выходку, то инквизиция скажет, что это не правда, прервёт суд, уведёт его, и объяснит общественности, что разбирательства будут, но не такие, как он заявил, а другие. И проведёт (допустим) у него обыск, найдёт что-то запрещённое (если не найдёт, подкинет), покажет всем, и скажет: «А вот смотрите, что мы у него нашли!». И никто не скажет: «Да такой трюк как раз апгшная система только и может делать!», а все загудят: «Да разве может правдивый человек держать у себя такое? Не ну теперь всё понятно, что он точно врёт!», и других вопросов не будет. А в чём именно врёт, разбирательств им и не надо – это если тебе надо, ты сам и ищи (подпольно), а они разойдутся с чувством удовлетворённой справедливости.
Т.о. получается, что ни при каком открытом суде в АПГ системе у человека прав нет. И в этом основной фокус инквизиции: она может существовать только там, где общество неадекватно. И основанная её роль в том, чтобы существовать там, где она может; поддерживать общество в таком состоянии, и следить за тем, чтобы оно никогда не вышло из этого состояния.
Глава 7. КУЛЬТ ДОНОСИТЕЛЬСТВА В АПГ
§1. Что такое донос?
Донос – это донесение информации о том, что кто-то что-то где-то делает такого, что получающему информацию не понравится. Оно может быть мотивированно разными причинами, в т.ч. такими, и иметь весьма разное понимание со стороны разных людей, в понимании которых у одних оно может не иметь никакого оправдания, в понимании других проявлением сознательности и стремлением к справедливости.
Бывает, что кого-то бьют, а он сам не в состоянии за себя постоять и тогда он идёт жаловаться тому, кто в состоянии найти управу на обидчиков, и тогда для последних он становится доносчиком и стукачом. Бывает, что кто-то видит. Как кого-то бьют, а тот не в состоянии ни отпор сам дать, ни пойти пожаловаться, а этот сам хоть и тоже за него постоять, но пожаловаться-то в состоянии, и вот он идёт и он идёт и сообщает, чтобы с этим делом разобрались. Бывает, что кто-то видим, как готовится теракт или диверсия против общества, и он сообщает куда надо, чтобы это предотвратить. И вынужден это делать тайно, чтобы избежать мести со стороны тех, поперёк чьих интересов он идёт. Бывает, что кто-то внедряется в среду каких-то врагов своего общества, и рискуя жизнью, выведывает информацию, которая поможет им противостоять и побеждать их в конечном итоге. И тогда для своих он безусловный герой, но для тех он доносчик и стукач, с которым надо разделаться самым демотивирующим образом. Всё это и тому подобное может иметь место в жизни любого общества, и иметь какое-то оправдание, но то, что называется доносительством в системе АПГ, не имеет с этим ничего общего.
Доносительство в АПГ – это система удержания апгшного режима. Люди должны умирать, чтобы у хозяина было больше земель, золота, рабов, славы, и удовлетворения от самой войны. Только обычно во всякой системе есть предел того, насколько он может себе это позволить. Если он зайдёт слишком далеко, слишком велика вероятность, что народ встанет на дыбы. В связи с чем институты апгшной власти постоянно изыскивают, как бы этот лимит расширить, и, как результат их изысканий, появляется определённая дисциплина доносительства, которая позволяет с бОльшим размахом использовать народ так, как им надо.
Суть системы в том, что для того, чтобы заставлять нежелающих соглашаться уважать свою волю, нужна сила. А чтобы представлять собой силу, нужно организоваться. Неорганизованная толпа не сможет представлять собой большой силы даже при большой численности. И любая силовая структура в государстве собой такую организацию представляет, а в отношении народа АПГ тщательно следит, чтобы никакой организованности в нежелательных для хозяев направлениях у народа быть не могло. А чтобы не допустить такой организованности, как раз и нужны доносчики, которые сообщат о том, что кто-то пытается что-то организовать. И тогда организаторов сразу уберут, а обезглавленная толпа не представит собой серьёзной угрозы.
Следует уточнить, что попытаться организовать сопротивление АПГ режиму могут с целью без лишних разговоров устроить восстание и свергнуть власть. А могут с целью попытаться решить мирным путём. Т.е. просто поставить власть перед фактом, что теперь они представляют собой силу, с которой не считаться не получится, и предъявят свои претензии, на которые потребуют ответа, а в случае неспособности ответить потребуют устранить какие-то явления или уступить место тем, кто это будет их устранять. Просто для того, чтобы такие требования выдвинуть, потребуется представлять собой силу, которая не позволит замять вопросы апгшными методами. Для АПГ это всё не имеет особого значения – имеет место только режим, в котором ничто не мешает творить АПГ политику, а всё, что мешает, подлежит устранению. Поэтому мирно или не мирно кто-то попытается что-то организованно решить, его по-любому уберут, и (наверное) о всеми страшными обвинениями, которые только удастся к нему пришить.
Т.е. доносительство нужно, чтобы ничто не мешало АПГ использовать народ, как расходный материал. В связи с этим это явление в АПГ имеет свои специфические особенности.
§2. Что такое не донос
Помимо доносительства в АПГ активно прорабатывается тема кары за недоносительство. И эта линия политики не менее важна для системы, а иногда даже и более эффективна в некоторых моментах. Кара за недонос – это отдельная система наказаний тех, кто «знал, но не сообщил». Причём, не сообщил не о каком-то готовящемся теракте, в результате которого погибнут люди, а о той самой «ереси», в которую входит разоблачение тех несоответствий, которые несёт в себе АПГ система. Короче, если кто-то как-то посмеет критиковать те самые положения, на которых держится основной гешефт системы, или хоть как-то вызывать в них сомнения, или рекомендовать материалы, способные таковые сомнения посеять, то об этом резидент АПГ обязан сразу же сообщать.
Если же резидент системы не сообщит, за это могут быть последствия. Может быть, он отделается предупреждением, может, выговором, может, будет административное взыскание, может тюрьма, а может, и казнь. И собственно, тяжестью наказания и определяется тот уровень бесправия в данном вопросе, который навязывается человеку в АПГ системе, если он не считает себя обязанным участвовать в борьбе с «ересью».
Возможен вариант, что человек просто не знает, что ему будет, и тогда может предполагать что угодно, и это тоже весьма эффективно воздействует на мотивации. Если же это просто нервотрёпка, значит, нет у него права на спокойную жизнь без нервов, если не хочет быть доносчиком на еретиков; если это какие-то физические мучения или лишения свободы, то значит, нет права на жизнь без них, ну а если смерть, то значит нет права на жизнь. И может быть, в большинстве случаев он отделается лёгким испугом, но он не знает наверняка, а потому должен максимально серьёзно задумываться о последствиях.
Это ставит человека перед необходимостью сразу для себя решить: или он готов на этот поступок, или пусть на спокойное существование не рассчитывает. В любой момент в любом месте его могут поставить перед таким выбором (а если надо будет, то и специально). И тогда вопрос встаёт так: если кто-то хочет быть человеком, и сопротивляться всему тому, что подавляет его человеческие ценности, а АПГ именно этим и занимается, то ты либо решаешь ему служить, либо нет. И если нет, то ты на нормальную жизнь можешь больше не рассчитывать – будь готов к тому, что любой твой день на свободе может быть последним. Если ты не совершишь поступок, который сделает тебя врагом человека, тебя ждёт кара.
§3. Что ещё такое донос
Ещё донос в АПГ – это средство борьбы с инакомыслием. Суть в том, что если система построена на обмане, то держаться она может только до тех пор, пока общая масса этот обман не просекла. А чтобы он его просекла, нужно, чтобы кто-то ей объяснил, что конкретно как и почему. И тогда сарафанное радио постепенно распространит разоблачения по широкой массе и система может пошатнуться. Но если в целевой аудитории полно доносчиков, то объяснять будет опасно, потому, что ты будешь знать, что любой сосед, которому ты что-то пытаешься объяснять, на тебя донесёт. И дальше инквизиция запустит свой протокол действий, который предусмотрен на этот случай. Поэтому распространять информацию оказывается опасно. И пытаться что-то объяснять можно только людям, которых хорошо знаешь и в которых достаточно уверен, что на них можно положиться. Но таких людей мало, и проверка занимает много времени, и процесс замедляется до практически полной неэффективности.
Общество оказывается в застойном состоянии, когда не понимает обмана, потому, что никто ему не объясняет, а объяснить никто не рискует, потому, что его никто не защитит, и защищать общество никого не собирается пока не начнёт понимать дело по-новому. И круг оказывается замкнутым, и система АПГ достаточно надёжно защищённой.
Борьба с инакомыслием – это продолжение линии борьбы с организованностью сопротивления. Дело в том, что если народ понимает, в чём суть АПГ, то организовать его будет достаточно просто. А если же он не понимает, то ему придётся сначала объяснять, переубеждать (кого-то вопреки очень упёртому нежилую понимать), а потом только может стоять вопрос об организации. И вот чтобы не допустить этот переход из не предрасположенности в предрасположенность к организованному сопротивлению апгшному режиму, и нужны доносчики. Это такая ещё одна линия обороны апгшной идеологии. И чем лучше она её держит, тем с большим размахом можно использовать народ в апгшных целях.
§4. Мотивация доноса
Возможность доносить (с эффективным результатом), предоставляемая АПГ, является так же средством покупки желающих служить системе. Причём, покупки не только за материальные ценности (донёс на репрессируемого – получи что-то из его имущества), но и за моральные.
Дело в том, что люди есть сильные и слабые. А ещё есть люди, для которых правда там, где она есть, независимо от того, нравится она им или нет, и это для них принципиально. А есть такие, у которых правда там, где им нравится, и они сначала выбирают, что назначить таковой, а потом просто ратуют за неё, и ратуют так, как можно ратовать только за правду, в которой точно уверен, что она там, где ты знаешь.
Последнее иногда идёт в комплекте с силой, а иногда является признаком слабости. В случае силы это часть политики, в рамках которой имеющий силу считает себя в праве взять от жизни всё, что можно взять силой, и не слушать ни чьих возражений, и заставить всех признавать свою правоту. А в случае слабости это называется конформизм, в рамках которого слабый подстраивается под политику сильного, а объяснения этому придумывает такие, какие ему нравятся.
И если кто-то построил АПГ иерархию, которая использует каждого так, как надо хозяину, но официально проповедуется идеология некоей правоты и праведности такого строя, то человек встаёт перед выбором или стать борцом с системой и рисковать закончить мученичеством, или служить ей, и ничем не рисковать. И тогда тот, для кого правда принципиальна, выбирает путь правды, независимо от того, чем это чревато (если он сильный). А тот, для кого правда там, где нравится, если он слабый, выбирает официальную версию и верит в неё.
Более сильный нашёл бы в себе силы если не бороться, то хотя бы просто принять ту правду, которая есть, и нести внутри себя это понимание, заставляя себя признавать, что в его жизни не всё так, ему нравится. А есть такие, которые и на такое не способны – им подай такую правду, которая им нравится. Зачем выбирать правду, которая опасна, если можно выбрать правдой то, что не опасно – рассуждает приспособленец, и склоняется к тому, чтобы поверить в официальную версию. Дальше происходит подстраивающие всех прилегающих соображений к принятой основной идеологеме.
Бороться с хозяином приспособленец не может, потому, что сил у него не хватит – ни физических, ни моральных. И ему подобные тоже не могут, как бы много их не было. Потому, что они недостаточно сознательны, недостаточно решительны, неспособны организоваться, и даже при численном превосходстве ни на что не способны, кроме, как дать себя поработить и эксплуатировать. Вот только приспособленцу не нравится версия, что это так. Ему больше нравится версия, что они не борются, потому, что это и не нужно. Потому, что хозяин хороший и справедливый, и если где и проявляет строгость, то это потому, что так правильно. И объяснения придумываются, а критика не терпится и сразу убирается. И получается у него, что он не часть безвольной бездумной массы, а великого сознательного народа, который имеет над собой такую власть, какую сам хочет, и в состоянии это дело контролировать, а значит, и поводов стыдиться чего-либо у него нет.
Нравится, значит, правда – вот и весь подход такого приспособленца. Единственная проблема только в том, что ничего доказать он не способен. Он может только голословно утверждать свои постулаты, и радоваться в случае отсутствия возражений. И он не может даже ответить на вопросы к своей позиции без противоречий. Что его абсолютно не напрягает в системе, где никто никаких вопросов задавать не посмеет. А вот если всё же кто-то рискнёт, тогда у него есть выход: просто донести на того, кто посмеет, и его уберут. А вместе с ним его вопросы, а нет человека и нет проблемы. И когда все это вокруг знают, вопросы ему мало кто посмеет задавать. И он может петь свои песни о том, какое великое и правильное его общество, и какой важный в связи с этим он сам. И положение, при котором никто не посмеет ему возражать даёт ему ощущение такой силы, которая добавляет ему счастья. Единственное только что ценой этого счастья являются страдания других людей, которые увеличиваются соразмерно силе системы, которая растёт благодаря поддержке таких, как он. Вот только если он каким-то образом умудряется искренне верить в правильность своих убеждений, то у него и не может получаться, что он в чём-то неправ в таких действиях. У него получается, что он прав (ведь «правильную» же позицию защищает), а в защиту «правильной» цели оправданы любые средства. И тогда он чувствует себя и правым и сильным, и способным «поставить на место» любого «неправого», и всё это благодаря системе.
Поэтому за такую систему такие деятели будут держаться, и никакая другая система им не нужна. А если бы была другая система, где если хочешь чего-то требовать, то обязан сначала доказывать свою правоту такими аргументами, на которые реально нечего возразить, то он бы обнаружил, что таких аргументов у него нет. И тогда бы он почувствовал себя ничтожеством, которое ничего из себя не представляет, и страдал бы о чувства собственной незначительности. В АПГ же системе он чувствует себя максимально сильным (кто был ничем, то встанет всем… на горло), вот только доказать он это вне системы не может, что ещё раз доказывает для него её правильность и необходимость.
§5. Доносительство как укрепление АПГ системы
У всякой системы (и у АПГ тоже) есть опасность, что она рухнет. Причём у АПГ она тем сильнее, чем больше в ней противодействующих и противоборствующих сил. А сил таковых в ней максимально много, потому. Что АПГ по сути – это и есть борьба за власть, в рамках которой имеющий оную нагибает по иерархии всех остальных.
И если такое обрушение случиться, то те, кто каким-либо образом страдали от её режима, могут захотеть спросить со своих мучителей то, что действующий режим им спросить не давал. И тогда те, кто доносили на кого-то, тоже могут попасть под раздачу. А этого никому не хочется, особенно доносчикам, которые в общей своей массе «почему-то» люди трусливые. Поэтому доносчик заинтересован в том, чтобы система была сильная и крепкая, и вынужден на страх и на совесть в меру своих сил возможностей за этим следить.
Т.е. выявлять представляющих возможную опасность для системы и стучать на них. Так что режим АПГ даёт стукачу выгоду от его доносов, а он за это оказывается обязан служить, хочет он этого или нет. Ничего бесплатно в такой системе не бывает.
Так же в случае, если система рухнет, окажутся выявлены те доносчики, которые делали своё дело тайно (весна покажет, кто где гадил). Просто больше некому будет охранять архивы от всех желающих узнать, кто на них стучал. И тогда доносчикам был бы желателен протокол аварийного уничтожения их дел, но только вот это не выгодно. Дело в том, что если режим рухнет, то все его пособники должны оказаться в одной лодке вместе с основными хозяевами. Чтобы сильнее боялись, и активнее ратовали за то, чтобы он никогда не рухнул. Так что все дела должны инквизицией по-любому обязательно бережно храниться.
Сверх того, доносом всегда можно шантажировать самого доносчика, если угрожать раскрыть его доносительство тем, от кого он хотел бы сокрыть свои дела. Поэтому система доносчикам зелёный коридор даёт, но руководствуется в конечном итоге не их интересами, а своими собственными.
§6. Доносительство как укрепление иерархии
Доносительство в АПГ – это, помимо самоудовлетворения, есть ещё и реальная возможность подняться по социальной лестнице. Мешает конкурент – донеси на него, убери, вычеркни из соревнования, и пользуйся отсутствием конкуренции. Хочешь на место начальника – подсиди его, донеси на него, убери, и займи его место. Возможность доноса – это преимущество, дающее возможность обходить остальных, но суть преимущества в том. что возможность его использования должна быть только у тех, у кого она есть, а если она будет у всех, то это не преимущество, а паритет. В связи с этим существует одно положение, которое всё регулирует выстраивает в соответствии с нуждами АПГ системы.
АПГ характерна массовая пропаганда доносительства, возводящая стукача чуть ли не в ранг героя. Донёс на соседа/друга/брата – молодец, поступился личными чувствами ради «общего блага». Сознательный гражданин, бдишь (или бз… – как правильнее?) врагов. Единственное только, что не уточняется, каким образом такой «героизм» страхует общество от АПГ проблем. Такого вопроса в АПГ принципиально не разбирается, и общественность приучают никогда об этом не думать. Думать резидент АПГ должен только об одном: кругом: враги, которые только и заняты тем, как навредить данному обществу, и всех вражеских диверсантов надо бдительно выявлять и разоблачать (включая завербованных ими агентов и просто поддавшихся их пропаганде неокрепших умов). Тем не менее даже в самом отмороженном АПГ режиме донос не может стать достойным поступком в понимании всей общественности. Причём круг тех, для кого он остаётся презренным делом, гораздо шире, чем просто процент диссидентов, не приемлющих АПГ во всей его сути. Человек может искренне верить, что система правильная и праведная, и что стремится к тому, чтобы построить царство добра, но все представления о том, что в связи с этим надо делать, получаются врознь с тем, что выходит из дел доносчиков.
Дело в том, что свои грешки есть практически у каждого, только в других обществах к этому подходят с пониманием, а в АПГ всегда есть желающие высматривать каждую соринку в глазу у человека, и сразу бежать об этом докладывать. И сами законы в АПГ так написаны, что шаг право – шаг влево – считается нарушением, которое предусматривает наказание, и нигде не выйти за рамки запрета многим оказывается трудно. И все правила в АПГ зачастую специально так и написаны, чтобы не нарушить их было как можно было сложнее, чтобы как можно больше было нарушений, за которые к человеку можно было прицепиться, если вдруг к кому-то понадобится прицепиться. Это нужно для преследования инакомыслия и вообще любой нелояльности. Вот только все (в большинстве своём) понимают, что если все будут заниматься только этим, то делать всё остальное будет некому, поэтому должен быть какой-то «разумный» предел, дальше которого лезть не надо. И этот предел требует какого-то негласного кодекса, в рамках которого должно быть принято доносами не злоупотреблять, и на соблюдение его всеми и каждым можно было рассчитывать. А если кто-то не хочет следовать этому кодексу, он вроде как должен получить от всех остальных всеобщее осуждение.
Столкнуться с доносительством человек может с самого раннего детства. В детском саду воспитательница говорит: «Кто будет рассказывать мне, кто каким плохим делом занимается – того я буду любить и жаловать». В школе учительница более высокие оценки ставит тем, кто стучит на одноклассников (об этом она не говорит – это надо с детского сада приучиться понимать). А в институте тех, на кого стучат, заваливают и отчисляют. И вот стукач имеет какое-то преимущество. Хотя бы в виде оценок, которые подымают среди одноклассников. Но оценки-то на то и оценки, чтобы справедливым оцениванием результата мотивировать этот результат тянуть на максимум. А завышенные оценки мотивацию занижают. И получается, общество недополучит специалистов с нужным результатом. А вот стукач своё получит. Ему завышенный диплом и путёвку на блатную должность, а обществу не самого лучшего специалиста. Общество проиграет, стукач выиграет, и получается, что он не полезный элемент. Он паразит на теле общества и нечестный игрок. Потому, что учёба – это тоже конкуренция (хотя бы в области доказывания себе и всем окружающим чего ты из себя представляешь на фоне других), и если заработать хорошие оценки соответствующей учёбой оказывается сложнее, чем доносами, то не прибегающие к этому проигрывают баллы, а кто любит проигрывать нечестным игрокам?
И люди могут ещё не понимать, что система АПГ насквозь нечестная, и что всё, за что они ратуют, в конечном итоге ведёт туда же, но на данном уровне им понятно, что если все будут доносить, то преимуществ ни у кого не будет, поэтому доносить всем смысла нет, а если нет всем, то не должен и не кто, чтобы не было несправедливости. Это такое проявление социальной сознательности на данном уровне. Вот только есть те, у кого основной гешефт в том, чтобы преимуществ ни у кого не было, а у них было.
Дальше больше: поскольку идеологии АПГ построена на противоречиях, то всё, что человек по жизни говорит в рамках этой идеологии, может быть уткнуто в противоречия. И неспособность его объяснить их использована против него – было бы только желание им заниматься. А поскольку вся суть АПГ – это паразитизм хозяина в отношении подчинённых, то любой искренне ратующий за благо общества будет сталкиваться с тем или иным результатом этого паразитизма. И тогда, если он действительно переживает (а не вид делает) за процветание общества, он должен будет с этим как-то бороться (в т.ч. тем, что будет что-то ругать), а любое неосторожное слово может потянуть за собой цепочку разбирательств, в ходе которой он попадётся в сети АПГ приёмов.
Например, если конечная цель верховного использовать народ, как расходный материал ради своей выгоды, то и держать он будет под собой таких же, как он – царьков, которые на своём месте делают то же самое. Которые в случае, если народ взбунтуется, знают, что попадут на вилы вместе с ним. Чтобы чувствовали себя с ним в одной лодке и общими усилиями на страх и на совесть ратовали за то, чтобы режим никогда не рухнул. Но если они такие же, как он, самодуры, то неизбежно в подконтрольной каждому области будет наблюдаться явление, которое называется «барин пирует, а народ голодает». И в это неизбежно упрётся своим непониманием искренне ратующий за процветание общества.
Ещё верховный может стравливать между собой своих вассалов, чтобы ненависть между ними мешала им объединиться, и скинуть его с трона. Так ему спокойнее царствуется. И вот паны дерутся, у холопов чубы трещат, а какой-то искренне верящий в систему и радеющий за её победу человек начинает возмущаться «Да как же так – мы богоизбранный народ, мы должны быть правильными и образцовыми, а вместо этого между собой собачимся! Да как же мы всех врагов победим, если между собой порядок навести не можем? Куда смотрит царь? Ой, бардак-бардак-бардак!». А его сразу хвать – и: «Что ты там сказал? Бардак? А кто бардак творит? Верные вассалы царя, лично им поставленные? Так он по-твоему дурак, что таких поставил? Он, по-твоему слеп, и не видит того, чего ты видишь? А как может быть в богоизбранном народе такой царь? Или, может, по-твоему, боги – дураки, что избрали такой народ?». А он ыть – и не знает что ответить. Потому, что куда не поверни, а всё в противоречия упирается. А система такого просто так не оставит - в ней обязательно найдутся те, кому возмущение такого деятеля не понравится. И они используют все имеющиеся в своей власти рычаги влияния (вручённые царём рычаги), чтоб этот вопрос решить без ущемления своего положения. И наехал незадачливый критик не на какого-то вассала, он наехал на систему – на основную её суть, и система может, его и простит (за его искреннюю веру и заслуги – если кто влиятельный за него заступится) а может, и не простит.
И получается, что если ты искренне веришь, то активно ратуешь, а чем активнее ратуешь, тем больше тебе хочется ругать всё то, за что ты ратуешь. А чем больше скажешь, тем опаснее – стукачи не дремлют. Вот и повод не любить стукачей. А политика системы как устроена – как можно больше искренне верующих, а значит, как можно больше общего презрения в конечном итоге к доносительству. И сколько бы она не героизировала донос, на деле происходит противоположное.
Ещё в матёрой АПГ системе может иметь место убеждение, согласно которому «лучше сто невиновных на костёр отправить, чем одного виновного пропустить». И получается, что невинность не гарантия безопасности. И доносчик это знает, но всё равно доносит. И говорит, что святая инквизиция, «ошибок не делает», но сто невиновных на костёр – это «не считается». Просто, когда он говорит одно, он забывает про другое, а когда приходит время вспомнить, забывает про первое (называется двоемыслие). И в таком режиме движется вся идеология АПГ. Ничего необычного, такой же парадокс, как и то, что все кричат «Слава инквизиции!», трубящей, что донос – героизм, и в то же время стукачом быть позорно. И разбирать такие парадоксы нельзя, потому, что ты хоть как натыкай оппонента в доводы, на которые ему ответить просто нечего – он ничего не будет отвечать; он просто донесёт на тебя, что ты задаёшь «провокационные вопросы», которые может задавать «только враг», и проблемы будут у тебя, а не у него. А пока радеющие за процветание общества не разгребут парадоксов, ничего серьёзного на фронте своей борьбы они не добьются. И доносчики – первые враги их борьбы. Вот и получается, что общество разделяется на тех, кто доносит, и тех, кто не доносит.
Ещё доносчики часто оказываются трусами. Может, не всякий, и не всегда, но определённая статистика будет. И эта статистика неизбежно будет формировать к себе соответствующее отношение у всех, кто не любит трусость, которое везде, куда ни пойдёшь, доносчика будет встречать.
Тут дело в психологии: если кому-то хочется доминировать, то при способности добиваться своего хоть на сколько-то более храбрыми методами он выберет последние. Потому, что если кто-то хочет как-то возвышаться над кем-то (хотя бы тем, что может тупо набить кому-то морду), то для него донос не будет любимым методом самовозвышения. Потому, что донос накатать может любой, а вот в мордобой сунуться только тот, кто или сильнее других, или отчаяннее. Это уже с доносом становится способность, которая дана не каждому. Не говоря уже про ратное дело, где надо не только зубами, но и жизнью рисковать. Тот же, кто такими способностями обделён, но очень хочет чувствовать себя значимым (и завидует тем, кто иначе скроен), ищет методы, в которых мог бы это компенсировать. И в это дело вкладывается так, как может только и вложиться тот, кому больше вложиться и некуда. Поэтому самые ярые доносчики получаются как раз из таких, которые только на бумаге воевать с врагами и умеют. И признаваемых системой заслуг перед обществом у них может быть целая куча, а вот с внешним врагом они оказываются никакие. И как до реального боя доходит, так они сразу в последнем ряду оказываются и первыми же драть с поля боя в случае чего. Те, кто под пулями в первом ряду свои заслуги перед обществом добывают, таких не уважают.
Поскольку доносчики имеют преимущество в борьбе за руководящие места, то на руководящих местах появляется более высокий процент доносчиков, чем ему естественно было бы в ином случае. И чем выше уровень руководящего состава, тем более активная там борьба за власть, и если система будет так устроена, что пробиться может только тот, кто не гнушается никакими средствами, то на самых высоких местах получится максимальный процент доносчиков. Т.е. верных держащихся за систему людей и завербованных ей уже одним тем, что решили стать доносчиками. Так система укрепляет свою структуру.
§7. Доносительство как средство выявления скрытых нелояльных
Доносительство в АПГ может быть добровольно-принудительным. Вот арестуют твоего друга, и тебя начнут расспрашивать, где, когда и что он говорил. А он, допустим, действительно что-то говорил. Кого-то ругал, жаловался на какой—то где-то бардак И если ты это утаишь, а потом это подтвердится, ты пойдёшь вместе с ним. А даже если и не говорил (но кому-то влиятельному очень нужно сфабриковать дело), то при наличии пыток из человека признание можно выдавить. А если из него можно, то и из тебя можно будет попробовать (если очень надо будет). Так что ты расскажи, что было (или придумай что-нибудь, чтоб отстали), и тебе ничего не будет. Будет только ему. А нет – так есть опасность что ты вместе с ним на костёр и пойдёшь (в прямом или переносном смысле). И чем сильнее в обществе выстроен АПГ режим, тем активнее он на все эти методы может нажимать, и при соответствующем нажиме может получаться, что донос много для кого занятие постыдное, но доносить всё равно много кому из них приходится.
Твоего друга могут пытать, и выбивать из него показания против тебя. И показывать тебе его показания, которые он против тебя дал (или якобы он дал). Склонять к тому, что потопи другого, но сам спасись, и что других вариантов в принципе и нет, потому, что ему всё равно, мол, уже нечего терять, а тебе ещё есть что. Так не трать понапрасну это – живи дальше, а другие пусть сами о себе думают. И такими методами можно заставить людей стучать друг на друга, и будут это делать, и будут это скрывать, и делать вид, что ничего не было.
Ещё можно заставить людей стучать друг на друга регулярно, а ход делу давать далеко не каждому, а только тем, каким выгодно. Но стучать они будут, и даже некоторые будут использовать в качестве оправдания отговорку «не донесёшь ты – донесут на тебя». Не варящемуся в таком режиме человеку будет (с кондачка) непонятно, в чём тут взаимосвязь: ну не донесёшь ты на однокашника, что он сказал «Фу, каша сегодня невкусная!» – каким образом это должно мотивировать его именно в этом случае донести на тебя, что ты тоже что-то там сказал? И как его должно мотивировать наоборот то, если ты это сделаешь? А дело в том, что, если ты не стучишь, значит, ты не показываешь свою верность системе. Значит, ты не подстроил свои ценности под навязываемые ей. Значит, ты презираешь доносы, а стало быть и систему, наверное, тоже (а то как можно такую систему уважать, если ты не уважаешь основную линию её политики?) Значит, ты враг системы, пусть скрытый, затаённый, латентный, но враг. И значит, если над системой возникнет опасность краха, ты не будешь изо всех сил её отстаивать. Ты скорее наоборот, окажешься в рядах тех, кто будет раскачивать лодку. А значит, тобой надо заняться, и или перевоспитывать, или уничтожать.
Поэтому в АПГ режиме ты не должен гадать, стучат на тебя или нет – ты просто стучи на всех регулярно, (особенно на врагов), и делай вид, что ничего не происходит, как они делают. А святая инквизиция посмотрит: два человека повздорили и написали друг на друга доносы (нашли противоречия в позициях друг друга, расписали, что и как) – всё нормально, свои люди, в верности система особых сомнений нет, доносы можно в архив. А вот если один на другого настучал, а тот на этого нет, надо проверить второго. Потому, что, если тот другой вообще ни на кого не стучит, это скорее всего враг. А значит, надо присмотреться к доносу на него.
Что значит присмотреться – значит, если он сказал «вассал царя пирует, а народ в его области голодает», то он может быть, имел ввиду, что надо просто побольше единства и общество станет сильнее и побыстрее всех врагов победим. А может быть, он имел ввиду «Рыба гниёт с головы» Вот тогда этот элемент надо из системы выкорчёвывать. А как его выявить – да очень просто: если не стучит, значит, скорее всего, второй вариант. И в такой системе шифруйся – не шифруйся, а всё равно, если ты внутренне не приемлешь системы, ты у неё на карандаше. Ну а тот, кто стучит, если на него самого такой донос поступит, то инквизиция посмотрит: системе верен, значит, первый вариант, значит, тявкает всего-то лишь на какого-то отдельного вассала – (пусть тявкает –караван идёт, собака можно), а если что, то вот пусть тот сам с ним и разбирается (если захочет). А у системы к нему вопросов нет.
Глава 8. МОМЕНТ ЕДИНОГЛАСИЯ В АПГ
Одним из аргументов АПГ, которому придаётся максимально большое значение, является постулат «У нас все единогласно за!». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически стопроцентной правдой, но только с одним «но». Дело в том, что большинство людей так устроены, что их во что научи верить, в то они верить и будут. И если людей воспитывают в одной вере, то подавляющее большинство обычно в этой вере так всю жизнь и живёт. А если воспитывают в другой, то живёт в другой. Бывают всякие перебежчики, отступники, но это исключение из правила, а правило именно в том, что как научи верить, так верить и будут.
И с такой же уверенностью, с какой доказывают истинность принятой веры, будут доказывать истинность другой, (если их воспитывать в ней), и даже не будут особо озадачиваться по этом к вопросу. Поэтому если людей систематично и грамотно приучать верить в правильность АПГ идеологии, то можно получить и просто большинство искренне согласных, и подавляющее большинство, и почти единогласное большинство. Просто примени специальные методы, и получишь верных янычар из всех, кто не способен грести против течения и сам решать, во что им верить.
Как заставить большинство людей искренне принять идеологию, которую им навязывают? Очень просто: запретить её критиковать. Ограничить получение информации только из тех источников, которые работают на её укрепление, и закрыть все остальные. И тогда через некоторое время процент согласных неуклонно пойдёт вверх, и они её примут и будут искренне верить, что это правильно.
потому, что если запретить критиковать пропагандируемую идеологию, то критиковаться будет только всё то, что этой идеологии противопоставляется, а критики в адрес насаждаемой идеологии не будет никакой. И тогда люди просто не услышат аргументов «против», которые разоблачают её несоответствия. А аргументы «за» будут придуманы лучшими умами системы, которые система только сумеет задействовать в служении себе. И уровень этих аргументов будет выше среднего уровня среднестатистического резидента. И тогда последний просто не сможет найти аргументов «против», потому, что самому ему сообразить их не под силу, а помочь будет некому, потому, что помогать будут бояться. И тогда он просто будет спрашивать он просто будет спрашивать: «А какие могут быть против аргументы? Вот я просто никаких не вижу!», и не получая ответа, склоняться к лояльной точке зрения.
Если людей заставить жить в режиме диктата насаждаемой идеологии, они постепенно начнут привыкать к ней, и ко всему, что к ней прилагается. А когда человек привыкает, ему начинает казаться менее неприемлемым то, к чему он привыкает. И тогда мотивации критиковать систему занижаются, а когда мотив ниже, то и результат критики ниже. А если всю жизнь заставить жить в таком режиме, то некоторые привыкают так, что только в данном режиме и чувствуют себя, как в своей стихии, а ни в каком другом они уже и не могут. Поэтому, чтобы заставить людей принять какую-то идеологию, достаточно просто насильственно заставить их вариться в её режиме, и через некоторое время процент лояльности начнёт повышаться.
Если этого будет мало, может быть добавлен специальный террор, который заключается в том, что если дети проболтаются, что родители что-то недозволенное говорят, то у родителей будут проблемы. И тогда родители будут вынуждены воспитывать детей лояльными к режиму, даже если внутренне они его не приемлют от и до. А детский возраст – это такой период, в котором всё, что усваивается, усваивается максимально крепко, и сопротивление смене убеждений потом будет соответствующей силы. Поэтому если ребёнку и родители дома и учителя в школе говорят одно и то же, и никто никогда не приводит никакие аргументы против, то можно получить поколение максимально верных системе резидентов.
Проводи специальные уроки (лекции/проповеди), заставляющие выслушивать лекции на тему того, какая система хорошая и правильная, и запрещай эти уроки пропускать. Чтобы фактор внушения имел возможность отработать максимально эффективным образом. Чем больше заставишь слушать, тем больше будет процент согласных.
Проводи всевозможные соревнования, заставляющие прославлять систему, и выбирай победителями тех, кто это наиболее убедительным способом может сделать. Создавай такие условия, чтобы преимущество было у тех, кто искренне верят в то, что излагают, и тогда количество желающих податься (или заиграться) в искреннюю веру увеличится. Создай такие условия, чтобы вообще по жизни чего-то серьёзного можно было добиваться, лишь демонстрируя такую веру. И тогда все желающие чего-то добиться в жизни будут мотивированы принять таковую.
Заставь всех общественных деятелей обязательно демонстрировать любовь к системе. А всех, кто откажется, убирай из общественной жизни. И тогда все, кто захотят иметь каких-то любимых кумиров, будут через них мотивированы принять веру в систему.
Заставь принять систему определённый процент большинства, и за ними потянутся те, кто «как все, так и я». А когда они притянутся, эффект станет ещё сильнее, и притянет к себе ещё процент тех, кто колеблется между «как все, так и я», и «надо всё же найти правду». Потом ещё можно будет притянуть тех, для кого этот эффект должен быть ещё более сильный. И если не сразу, то постепенно можно будет притянуть к нужной идеологии такое большинство, которое реально будет подавляющим. А оставшиеся затаятся, и получится тот самый эффект, который называется «У нас все единогласно за», котором неустанно повторяют резиденты системы.
И это «единогласие», собственно, и является характерным признаком АПГ, потому, что в любом другом обществе все «за» быть не могут. Потому, что так устроены люди, что какие бы правильные и чистые идеи кто не выдвигал, всё равно найдётся кто-нибудь, кто будет против. И этому «против» позволят самовыражаться, потому, что это выступает гарантом того, что насильственно тёмная идея навязана быть не может. Потому, что в обществе должна быть свобода для протеста, и тогда, если будет иметь место попытка такую идею протолкнуть, найдутся те, кто захотят выступить против, и выступить они должны иметь право. А АПГ тем и отличается, что в нем все единогласно «за», и все единогласно за то, чтобы все были «единогласно за», а если кто-то будет против, то его сразу уберут, и снова все останутся «единогласно за».
Отличие АПГ так же в настойчивой попытке проталкивания этого «все единогласно», как доказательства высшей силы. Потому, что если современный мир практически единогласно согласен в вопросе, что земля вертится, то серьёзный учёный не скажет «…потому, что все единогласно за!»; он будет доказывать это по-другому. Потому, что адекватные люди понимают, что были времена, когда все (за исключением редких инакомыслящих) были свято уверены, что всё вертится вокруг земли. И что поэтому это «весь мир так думает» нельзя выдавать за доказательство такого положения. В АПГ же утверждение, что все за, позиционируется именно, как доказательство правоты того, за что они выступают. Что вполне естественно для случаев, когда других аргументов нет.
Суть дела в том, что реально мыслящему человеку не нужен аргумент «все за», чтобы что-то принять. Ему достаточно просто привести такие аргументы, на которые нечего возразить. И там независимо от того, приняло это уже большинство, или он будет одним из первых, он это примет. У тех же же, на кого рассчитывает АПГ система, должна быть в первую очередь оглядка на остальных, и только после этого принятие. Поэтому если такой аргумент приводится, то к нему должен идти в комплекте другой аргумент – что данные люди способны доходить до истины сами, а не под принуждением принимать всё, что им навязывают. Но этот аргумент апгшники никогда не приведут – у них принципиально идёт «Все так думают… и точка!». И это рассчитано на людей, которым ничего другого не надо, и на систему, которая будет всеми способами делать людей именно такими.
Третий отличительный признак АПГ так же в самом факте, что оно постоянно трубит, что у них все единогласно за. Потому, что там, где серьёзные люди действительно что-то единогласно приняли, они не будут об этом постоянно кричать. Это так же естественно, как то, что, если взрослый человек взрослый, он не будет постоянно все вокруг повторять, что он взрослый – он просто молча делает свои дела и принимает взрослые решения со взрослой ответственностью. Ребёнок же, которому очень хочется, чтобы его называли взрослым, может говорить об этом постоянно. Что он уже большой, что ему уже вот сколько (на пальцах показывает) лет, что извольте называть его взрослым. Это как принцип компенсации, когда каждый пытается разговорами довесить себе того, чего ему не хватает. И так же АПГ обществу кое-чего не хватает в позиции общественности, и это довешивается постоянными песнями о том. что они единогласны.
Если пропаганда АПГ постоянно трубит о том, что все единогласно за, значит, это зачем-то нужно. А нужно это обычно за тем, чтобы внушить людям то, в чём им надо посильнее быть уверенными. Внушить – значит, не хватает им собственной уверенности, а значит, недостаточно они уверены (в сравнении с тем уровнем, какого требует система). И второй момент – это когда люди чувствуют сами, что им чего-то не хватает. Причём, чего именно, они могут до конца не понимать, но они видят, что их аргументы не убеждают тех, у кого своё мнение. И они начинают довешивать их повторением одного и того же в ожидании разного результата.
Так что если апгшники уверены (и очень этим гордятся), что у них все «единогласно за», то это сообщать в принципе не обязательно – это, в принципе, и так понятно. Надо объяснять, почему всё единогласно за, и приводить доказательства, что это самостоятельное и адекватное решение. Приводить аргумент, что они все не могут ошибаться, а то без него первый аргумент – как нули без палочки. Вот только с этим у апгшников проблема – вне системы их аргументы почему-то не работают.
Глава 9. ЧТО ДАЁТ АНТИПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО?
Одним из аргументов АпГ в обоснование своей т.е. легитимности может быть заявление «У нас все счастливы». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически полной правдой. В случае с неправдой всё понятно: все несчастливы, все внутренне несогласны, но все единогласно голосуют «за» под дулом автоматов, а счастливы только те, кто эти автоматы держат. А вот в случае с правдой всё будет иначе.
Резиденты верят в то, что правое дело делают – уже счастье. Счастье от того, что они единственные такие правые и богоизбранные. Счастье, что именно их выбрали для великой миссии – другим народам правильную веру нести. Счастье от того, что они обязательно победят (это в комплекте с верой в правильность веры идёт – ведь не может же правое и богоугодное дело не победить в конце концов?) Счастье от предвкушения трофеев – законная заслуженная добыча будет (ну конечно, никаких трофеев может и не быть, только смерть и страдания от войны, но своевременно об этом пропаганда предупреждать не будет – а то несчастливы могут оказаться те, кому очень надо людей на эту войну погнать). Счастье от того, что мозг напрягать не надо – достаточно просто верить, и тебе будет рай (для многих это тоже очень важная составляющая счастья). Ну и конечно же счастье от того, что попадёшь в этот рай – это вообще такое счастье, что умереть чуть ли не поскорее хочется, чтобы поскорее его получить. И со всем этим счастьем они ходят, как обдолбанные, и вполне возможно, чувствуют себя гораздо более счастливыми, чем те, кто пытаются бороться с ложью и несправедливостью на земле. И которые понимают, насколько реально это задача трудная, зачастую неблагодарная, и подчас вообще безнадёжная. Всё это может называться у резидентов АпГ «Мы счастливы».
Итак, допустим, счастливы не просто царь с горсткой прихлебателей, а все (ну или как минимум, подавляющее большинство). И они все так могут и говорить: «Какое же у нас антиправовое государство, если у нас все счастливы? Как ты смеешь называть наше государство антиправовым?» Все довольны, все радуются каждому дню жизни в своём государстве, и благодарны тому, кто это счастье им даёт. Каждый день в экстазе молятся, и балдеют от предвкушения рая, в который свято верят. Только следует уточнить, что означает аргумент «мы счастливы» и что именно и чем дано.
Благополучие бывает реальным, бывает кажущимся. Например, если какие-то витамины реально полезны (в нужном количестве), то здоровый организм находит приятным вкушение пищи с их содержанием. А если какие-то вещества опьяняют, но разрушают организм, то он тоже может находить их употребление приятным (и даже подсаживаться на стойкую от них зависимость), но это не значит, что они являются благом. И хозяин организма может иметь своё мнение о том, что ему во благо, а у природы (и у более адекватных исследователей вопроса) будет своё. Так что, если кому-то что-то нравится, и кто-то что-то поддерживает, и добровольно ратует за это всеми руками ногами, это ещё не аргумент, что оно есть благо. Даже если оно ему не было навязано, а он сам этого захотел.
Представьте себе общину наркоманов, в которой всем заправляет драгдилер. И который всем регулярно башляет наркотик, от которого определённое время принявший пребывает в блаженстве. Потом наступает депрессия и ломки (что лечится новой дозой наркотика), и снова блаженство. И так до самого конца жизни, средняя продолжительность которой в таком режиме – ну, скажем, лет двадцать (если от передоза раньше не загнёшься). Но зато это двадцать лет вроде как почти непрерывного блаженства.
Драглилер занимает место в социальной лестнице где-то на уровне чего-то среднего между царём и богом, и считается дающим им всем смысл жизни. Но что же на самом деле даёт драгдилер своим естественным «резидентам»? Вот природа дала человеку жизнь и ресурс здоровья, пуская в расход которое, можно получать определённое удовлетворение, а драгдилер никакой жизни никому дать не может – он не может никому прибавить жизни (разве что откачать от передоза иной раз); он может только пускать в расход жизнь своих «резидентов», и получать свой гешефт. Но с точки зрения подсаженного на зависимость всё запросто может быть иначе (особенно, если начали подсаживать в том возрасте, в каком он ещё ничего не соображал). И подсаженный может быть уверен, что жизнь без дозы – это исключительно ломка и депрессия (другой не видел). И без дозы в его понимании и жизни толком нет. И о том, сколько можно прожить без наркотика, он, оказывается, тоже понятия не имеет (если всё жизнь не выходил за пределы секты, где наркотик потребляют все). И сколько можно жить, если всю жизнь обходиться без него, даже и не интересоваться (ну зачем думать «ломках и депрессии»?)
Сколько живёт сам драгдилер, типичный зависимый тоже не интересовался (мотивации не было). Но он видит, что лицо у того старое, и думает, что тот несёт на себе всё бремя «ломок и депрессий» за всю общину, чтобы его подопечные могли жить без них. Зависимый интересуется только одним: где достать дозу. А если с регулярным получением дозы проблем нет, то тогда единственная проблема – где достать ещё ресурс здоровья, ради прожигания жизни дальше.
Если (допустим) для продления жизни могут быть эффективными какие-то переливания крови или замена изношенных органов, зависимый будет думать, где этот ресурс достать. И если (допустим) всё это может в каких-то случаях давать ему драгдилер, то тогда он будет называться на языке зависимого «он наше всё». И ничего типичному зависимому, кроме этого, не интересно. Ему только это предоставь, и он счастлив, а где это берётся – это уже его не волнует. Вот только проблема в том, что если драгдилер такое ему и сможет дать, то лишь за счёт тех, у кого это будет взято. А где брать в таком племени здоровую кровь? Это, вообще-то проблемой может стать – возможно, придётся искать вне общества. А с органами ещё сложнее – они у доноров на смену изъятым не вырастают. Или, может, драгдилер научится сам выращивать донорские органы, или печатать их на 3d-принтере? Теоретически, конечно, возможно (в рамках не совсем научной фантастики), но вряд ли. Прорывы в области технологий обычно учатся делать те, кто ориентирован на созидание, а не на разрушение. А драгдилер сможет только разве что забирать и перераспределять. Ну или просто пользоваться продуктами труда других, когда они уже свой продукт создали, и устанавливать свою монополию на реализацию. И вот тогда получать свои диферамбы от донорозависимых. Ну так, может, драгдилер в каких-то случаях оказаться хотя бы спонсором разработки таких технологий в условиях, где никто другой этого спонсировать не смог бы? Ну (в рамках той же фантастики) в мире, где он и ему подобные уже сгноили общество до такого состояния, где больше это некому сделать (потому, что у них руки будут трястись от жизни под флагом дозы, и мозги слишком затуманены для таких проектов), а вот драгдилеру хватило прагматичности найти выживших учёных и снабдить их оставшимися ресурсами.
Природа даёт человеку жизнь. Даёт возможность выбора, как её строить. Возможность развиваться и укреплять здоровье. А драгдилер ничего не даёт. Он просто берёт и переигрывает то, что есть. И в этом переигрывании он только забирает то, что создавал не он, и сокращает возможности жизни. Но всё это понятно лишь тому, кто мыслит вне той системы, которую тот создаёт. Тому же, кто мыслит только в рамках системы, это может быть совершенно непонятно, и он может быть уверен, что вне системы жизни нет. И в сознании зависимого от такой системы всё может полностью соответствовать формулировке «у нас все счастливы». Просто для того, кто мыслит вне, сама формулировка ничего не стоит.
Аналогичным образом будет и с религией, которая гонит людей умирать молодыми – она не даёт ничего настоящего. Она только берёт, и перегоняет ресурсы в гешефт хозяина. Только не способным мыслить вне системы этого не понять. Кто способен, понимает, что «у нас все счастливы» – это не аргумент. А если не аргумент выдаётся за аргумент, значит, уже проблема.
Глава 10. ИНВЕРСИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ В АПГ
На определённом этапе развития АпГ хозяин иерархии приходит к пониманию, что для выдерживания конкуренции и максимально частых побед надо выжать из имеющегося потенциала всё, что только можно бросить на борьбу. А для этого надо каждого мотивировать сражаться за интересы хозяина так, как будто это его собственные. Для этого он выстраивает систему, в рамках которой каждый может что-либо иметь в своей жизни лишь в меру того, насколько он служит интересам хозяина.
Это значит, что если деятельность каждого члена иерархии оплачивается деньгами или ресурсами, то количество этих денег/ресурсов и есть показатель того, насколько подданный служит этим целям. Т.е. если это военачальник, он должен получать долю от той добычи, которую система берёт при завоевании и разграблении (напрямую или в виде жалования) тех, на кого идёт походом. И если это рядовой боец, он тоже получает свою долю, только поменьше. Если это офицер между генералом и рядовым, он может рассчитывать на что-то среднее. При этом подыматься по служебной лестнице может только тот, кто проявляет больше всех способностей и рвения в своём деле. Т.е генералом должен оказаться тот, кто лучше всех послужит царю в завоевании разграблении противника.
Аналогичным образом распределяются места во всех остальных сферах деятельности. Т.е. если ты напрямую в боевых действиях не участвуешь, но работаешь проповедником, который своими речами убеждает народ в том, что, идя на войну, они делают правое дело, то в меру того, насколько это мотивирует народ, ты можешь рассчитывать на соответствующее вознаграждение. И если после твоих речей войско хозяина получает бонус, сравнимый с усилением его энным количества добровольцев, твоё вознаграждение может быть сравнимо с соответствующей долей от трофеев этого числа бойцов. При этом проповедники тоже имеют свою иерархию, и наверху должен быть тот, кто лучше всех с этим справляется. И кого слушает больше всего народа, чьё мнение более всего авторитетно, и кто лучше всего понимает, кого повысить, кого заменить, чтобы подконтрольная ему иерархия более эффективно выполняла свою функцию, того наверх и поставят.
Если ты поэт, или певец, или художник, или ещё кто-нибудь, кто через своё (извините,) ремесло делает то же самое, что и проповедник, твоя оплата должна быть соразмерно выхлопу, который от тебя получает система. Если школьный учитель, значит, насколько эффективно ты вбиваешь детям в голову установки верить и служить системе. Если же ты врач, то у тебя варианты: лечить бедных и получать мало, или лечить богатых, и получать много. Чтобы лечить богатых, надо быть лучшим, но если богатыми могут быть только те, кто наиболее эффективно служат тому, чтобы грабить, то чтобы хорошо зарабатывать врачом, мало быть лучшим; надо ещё быть согласным служить тому, что грабить кого-то получалось как можно эффективнее.
Если ты хочешь хороший оклад иди на завод, где льют пушки: инженером, или даже простым рабочим – они получают хорошо. Меньше получают те, кто сеют-пашут. А те, кто выгребные ямы чистит – вообще самые копейки. Но только на завод возьмут исключительно преданных идеологии системы, и рьяно верящих в её правое дело. А тех, кто замечен в сомнениях в праведности системы, не возьмут ни сеять, ни пахать – только в осенизаторы. Всё это проверять входит в обязанности начальников каждой отрасли, и в частности поэтому их служба столь важна, ответственна, и оплачивается выше, чем их подчинённых.
Так же очень важна роль инквизитора (особенно главного), который следит за тем, чтобы никто не смел проявлять инакомыслие, и сеять сомнения в правоте дела хозяина. А так же дополнительной службы, которая следит за тем, чтобы тунеядцев не было – все должны хоть где-то на работать (и желательно столько, сколько вообще можно заставить).
Чем сильнее хозяин закрутит гайки такой системы, тем больше выжмет КПД для своего дела. И в меру этого выстраивается система, в рамках ты вообще можешь хоть что-либо иметь в меру того, насколько служишь делу хозяина. А если цель хозяина в конечном итоге – как можно больше награбить, и только, значит, что иметь что-то ты можешь лишь в меру того, насколько служишь тому, что паразитировать, и ничему более. Но в рамках идеологии системы всё радикально наоборот – ты служишь правому делу, и чем приятнее поддаться соблазну в это поверить, тем сильнее ты мотивирован это сделать.
Возникает вопрос: добавляет ли нравственности типичному служащему такой системы тот факт, что он непосредственно в разграблении кого-то участия не принимает? Как по мне, так, если и добавляет, то самый минимум, но, если кому-то очень хочется верить, что он не при делах, оправдание, конечно, всегда найдётся.
Чем продуманнее будет устроена такая система, тем больше наверху её будет скапливаться элементов, которые понимают, чего они хотят от жизни, от системы, и которых устраивает именно такая система. И тем увереннее можно рассчитывать на их преданность общему принципу (и умелость службы), и тем больше нагрузки можно себе позволить в эксплуатации системы соответственно поставленным задачам.
Часть II.
СТЕНА
Пролог
Для многих людей слово «образованный» является синонимом слова «просвещённый», означающего знающего человека, и понимающего, что и в какой ситуации грамотно делать. И это как бы получается частью просто дилеммы «грамотный-неграмотный», где образованный означает первое, а необразованный второе. В АПГ истинная суть слова «образованный» совершенно другая. Образование в АПГ – это подавление всех способностей мыслить так, как естественно мыслить ищущему правду и развивающемуся уму. И внедрение заместо этого привычек, навыков и мотиваций мыслить исключительно на оправдание всего, что делает АПГ система применительно ко всем её целям.
Так же отличие АПГ образования в том, что адекватное образование – это то, что нужно в первую очередь самому человеку и сознательным любящим его родителям, а АПГ образование – это то, что нужно в первую очередь государству. Из чего вытекает соответствующая (и типичная для АПГ) жёстко вмешиваться в жизнь людей, и не спрашивая их, диктовать, сколько и каких процедур обработки их сознания они и их дети обязаны пройти. И чем сильнее ярче выражен АПГ режим, тем сильнее это будет проявляться. В связи с этим АПГ образование имеет особенности, по которым его можно отличать буквально с первых же слов общения с его резидентами.
Глава 1. ПРИЗНАКИ АПГ ОБРАЗОВАНИЯ
1.
Если голова человека пуста, ему надо с нуля от и до закладывать систему нужных знаний. Если голова человека забита неправильными убеждениями, ему надо сначала удалять старое, а потом от и до закладывать новое. И если человек знает, что не обладает нужными знаниями, то он рассуждает «Я не знаю, не буду спорить», но если его голова набита неправильными убеждениями (но он думает, что правильными), он рассуждает «Это вы не знаете, а я знаю, и не надо спорить!»
Если голова человека забита неправильными убеждениями, это хуже, чем если у него там было бы свободное место. А если забита ещё и программами воинствующего неприятия всего, что идёт вразрез с заложенными убеждениями, то может быть ещё хуже. Потому, что ему просто не объяснишь тех вещей, которые можно объяснить тому, у кого этого нет. И если наличие адекватных знаний называть образованностью, а отсутствие их необразованностью, то как называть состояние, когда нужных знаний нет, зато есть ненужные убеждения, которые не дают заложить нужные знания?
Нужно ещё отдельное понятие, чтобы обозначить состояние, которое может быть настолько же хуже необразованности, насколько необразованность хуже образованности. Только в голове получившего АПГ образование человека такого понятия не будет. Будет только понятия «образован» и «необразован». Другим понятиям апгшное образование не учит.
Почему в АПГ образовании отсутствует понятие образования, которое может быть хуже, чем вообще отсутствие образования? Потому, что оно закладывает убеждения, которые не держат критики, а допускать их разоблачения оно не хочет. И избежать этого оно может только пресечением диалога, который к этому ведёт, а пресекается он обычно вопросом «А у тебя какое образование?». Т.е. пока кто-то говорит всё в соответствии с тем, как учит АПГ образование, у системы проблем нет, но, если он начинает говорить что-то вразрез с этим, она задаёт вопрос, который подразумевает ответы только либо «такое» и «никакое», и тогда любой из ответов может быть эффективно использован против оппонента.
Оппонент скажет «такое» – его тыкнут в несоответствия того, что он говорит, тому, чему его учили. Скажет «никакое» – ему скажут иди сначала учись, потом спорь. Если же в системе было бы понятие образования, которое может вести к ещё бОльшим проблемам, чем отсутствие образования вообще (назовём его условно антиобразование), тогда потребовались бы определения, по которым следовало бы отличать одно от другого. И в комплекте к этим определениям должны были бы идти ещё соображения, по которым путаница в таких вещах недопустима, и соответствующее понимание тоже должно было бы входит в понятие адекватного образования.
. И тогда такой вопрос адепт апгшной системы просто не смог бы задать, потому, что ему пришлось бы уточнять, о каком образовании речь: адекватном или антиобразовании? И тогда, если бы он выбрал первое, его бы ткнули в несоответствие его позиции определению адекватного образования, а если бы выбрал второе, ему бы сказали, что пусть идёт сначала получает адекватное образование, а потом спорит.
Поэтому первое отличие апгшноного образования – ему не выгодно учить тому, что помимо образования может быть ещё и антиобразование, которое может обманывать учащихся на таком уровне, на каком они могут даже и не догадаются. Причём оно не просто не учит из-за какого-то недоразумения, которое достаточно общественности объяснить, и они поправят свою систему образования. А не учит целенаправленно, и учить не собирается, и сколько об этом не говори, это будет пропущено мимо ушей, забыто, и снова всё возвращено на круги своя.
Возникает естественный вопрос: а кому выгодно не иметь соответствующих базовых понятий – обществу, которое ищет правды, или институтам государственности, которые учат жить по лжи? На этот вопрос резидент АПГ образования ничего вразумительного не ответит, и в обход него продолжит толкать свои постулаты.
2.
Есть два вида образования: техническое и гуманитарное. Первое честно и прозрачно пытается передать имеющиеся представления об устройстве этого мира. Второе может подстраиваться под интересы системы. В техническом образовании системе не выгодно давать своим специалистам неправильные знания: они просто не смогут эффективно на неё работать. Если её техника и навигация будут уступать противнику, общество будет побеждено другим обществом, и не пройдёт естественного отбора. В области гуманитарного можно научить любой лжи, и основанные на ней убеждения будут работать, если их действие опирается не на законы природы, а на искусственно установленные правила, поддерживаемые силой.
Между понятиями технического и гуманитарного образования чёткого и единогласного определения разницы обычно никто не приведёт: психология вроде как точная наука, а изучаться может в рамках гуманитарных дисциплин; экономика вообще особнячком стоит, ни туда ни сюда полностью не входя. Но есть одно ключевое отличие: Не научи инженера адекватному знанию физики, он не спроектирует такой вертолёт, который сможет летать. Но учи потом людей, что это «партия изобрела вертолёт», а не он, и будь хоть это трижды не так – всё будет работать до тех пор, пока держится система.
Поэтому техническое и гуманитарное образование – это совершенно разные категории: первое – это образование, которое гарантирует свою адекватность тем, что если в нём что-то будет не так, то работать, как надо, ничего не будет; а второе не гарантирует, что не научило тому, чего нет. Поэтому вопрос «а какое у тебя образование?» имеет смысл при выяснении правды только в отношении первого, но резидент АПГ образования будет задавать его в отношении второго.
Почему? Потому, что нет у него понятий образование, которое гарантирует адекватность своего материала, и которое не гарантирует; у него есть просто «образование». И АПГ образование такие базовые понятия закладывать не будет, потому, что ему не выгодно, чтобы люди мыслили в этом направлении. И если оно учит высшей математике, и всё там будет безукоризненно правильно, то это как бы выступает подтверждением того, что образование всегда учит правильно. И когда его спросишь, а где доказательства адекватности его образования – он ткнёт в математику, как пример безукоризненности доказательств, не задумываясь даже, что он путает категории.
3.
На базе первых двух особенностей идёт третья: АПГ образование не учит понимать, что оно может учить неправильно. Такого направления для мышления в голове получившего АПГ образование просто не предусмотрено.
Резидента АПГ образования не научили понимать, что обман может быть на таком уровне, что человек просто его не увидит, и что если он не видит обмана, то это еще не означает, что его нет. И что в связи с этим сама система знаний, полученная с образованием, должна подлежать проверке, даже если в рамках всего того, чему она сама учит, всё кажется гладко и нормально. Для него полученные с образованием «знания» и есть критерий, по которому должно определяться истинность всего остального. При этом, на чём основывается такой подход, он объяснить не сможет (по крайней мере такими аргументами, которые выдерживали бы серьёзную критику). Но проблемы в этом не видит. И если его спросить, а где доказательства, что его научили правильно, ответ будет «Ты смеешь критиковать моё образование?»
АПГ образование не учит человека на вопрос «А где доказательства, что тебя не могли обмануть так, что ты даже и не понял обмана?» отвечать «Да, вот такие-то» (и ответы на все вопросы), или «А ведь действительно нет, значит, мне надо подумать, почему от меня это скрыли». Не учит отвечать «Да, таких нет, поэтому я обязан допускать версию, что и такое тоже возможно». Его учат отвечать «Да как ты смеешь?» Это тупик, из которого не учат разворачиваться.
Отличие АПГ образования в том, что отсутствие понимания данного вопроса для такой системы не случайно. Т.е. дело не в том, что общество ещё просто не развилось до такого уровня, чтобы осознать саму возможность такой проблемы, и не сталкивалось с необходимостью её решения. Оно находится в состоянии, что его институтам это можно объяснить и доказать от и до так, что возразить на приведённые доводы будет нечего, но оно от них отвернётся, уберёт их без адекватных разбирательств, позаботится о том, чтобы никто больше их не приводил, постарается как можно быстрее их забыть, и снова начать вести себя так, как будто их никогда не было.
4.
Самая основная особенность АПГ образования – это отсутствие понятия об антиправе, и всём, на чём оно держится. Получивший классическое АПГ образование не имеет об этом понятия, зато имеет стойкие привычки и навыки обходиться без этого. Если же каким-то образом обстоятельства сложатся так, что институтам АПГ образования будет не отвертеться от признания факта существования антиправа (называть его могут по-разному), то тогда они будут учить, что оно есть у других, а в вот данной стране его нет. Только держаться эти утверждения будут не на адекватных научных методах доказательства, а на тех самых тех репрессивных принципах, составляющих основу антиправа. Закрепление же преподаваемого материала будет строиться на приёмах убеждения, идущих в обход доказательств и проверки серьёзной критикой.
Данная особенность будет заметна только для тех, кто смотрит на это со стороны, и кому есть с чем сравнивать. Для тех, кто мыслит только так, как его научило АПГ образование, это различие будет непонятно, и когда об этом будет идти разговор, ему будет казаться, что разговор идёт просто ни о чём.
Глава 2. ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ АПГ ОБРАЗОВАНИЯ
Для многих людей понятие «образованный» является синонимом слова «просвещённый», означающим знающего человека, и понимающего, что и в какой ситуации грамотно делать. И это выступает частью простой дилеммы «грамотный-неграмотный», где «образованный» означает первое, а «необразованный» второе. В АПГ поднаготная слова «образованный» совершенно другая. Образование в АПГ – это подавление всех способностей мыслить так, как естественно мыслить ищущему правду и развивающемуся уму. И внедрение заместо этого привычек, навыков и мотиваций мыслить исключительно так, как надо системе.
Чем отличается одно от другого? Адекватное образование – это то, что нужно в первую очередь самому человеку и сознательным любящим его родителям. АПГ образование – это то, что нужно в первую очередь государству. Из чего вытекает соответствующая (и типичная для АПГ) манера лезть в жизнь людей, и, не спрашивая их, диктовать, сколько и чего они должны учить, и на обучение чему обязаны отдавать своих детей.
Мне, конечно, возразят, что должен быть какой-то разумный минимум знаний, который каждый член общества должен иметь, чтобы все остальные могли взаимодействовать на нужном обществу уровне. Ну хотя бы уметь читать (например), чтобы любой написавший табличку «выезд не загораживать» мог рассчитывать на соответствующую ответственность каждого за принятие этой информации. И этот разумный минимум каждый желающий вписываться в нормальную жизнь общества обязан предоставить. Но тогда всё то, что идёт выше того уровня, должно быть в первую очередь делом самого человека (или его родителей, которым на определённом этапе виднее, чему ему лучше учиться), но не какому-то тоталитарному хозяину. Для АПГ же этот «минимум» находится на уровне запросов системы: человек обязан не просто знать что-то, а иметь определённые убеждения в отношении всех нужных системе вопросов.
Поскольку апгшные убеждения строятся на подмене понятий, серьёзной научной дисциплины в своём изучении они быть не может. Но это не значит, что в их отношении не будет серьёзной не научной дисциплины. Они будут строиться на методах обработки сознания в обход адекватных методов доказывания истины, и дисциплина в работе этих методов будет самая строгая.
1. Внушение
Первым приёмом АПГ образования является внушение, которое повторением одного и того же заставляет впитывать убеждения, которые должны быть приняты без доказательств так, как будто они доказаны.
Упрощённо говоря, внушение работает, как реклама, которая может повторять одно и тоже (например, одно только название рекламируемой марки), после чего человек, увидевший товар данной марки, захочет предпочесть его остальным. Чем именно данный товар лучше, он толком объяснить не сможет (ибо там зачастую ничего нет), но вряд ли он будет это понимать в формате «я выбираю это потому, что мне просто так внушили». Так желание купить не сработает, но если оно срабатывает, значит, скорее всего, он думает, что выбирает потому, что «в этом что-то есть», и оно чем-то лучше. А вот чем именно – тут уже каждый может для себя сам придумывать то, что ему больше всего подойдёт.
Чтобы эффект работал, нужно определённое время обработки сознания – тут, как со ржавчиной, которая, если потекла из крана, то её можно просто сполоснуть, и следа не останется, но если она будет течь всё время по одному месту изо дня в день и из года в год, то въестся так, что её ни сполоснуть, ни мылом не отмыть, а нужно только спецредство брать и драить, и то не всегда до конца возьмёт. Аналогичным образом будет и с рекламой – она должна прокапать на мозги определённое время, чтобы «въелось», тогда будет эффект «в этом что-то есть».
Почему АПГ образованию нужно именно внушение? Потому, что оно закладывает такие убеждения, которые на уровне одних последовательных рассуждений не построить. Например, нужно заложить убеждение, что «Когда враг идёт на нас походом, он делает неправое дело, а когда мы идём походом на врага, мы делаем правое» – как его доказать чистой логикой? Да никак: какое оправдание для этого не придумай, тут же возникнет вопрос, почему у врага не может быть аналогичного, и развитие той же логики неизбежно приведёт к паритету.
Чтобы обойти эту проблему, нужно идти другим путём. Например: «Почему мы правы – потому, что мы богоизбранный народ (остальные – прислужники нечисти). Почему мы богоизбранный – потому, что это подтверждается отличием нашей культуры от их культур. А в чём отличие – в том, что наша культура правильная и нужная, а ихняя культура неправильная и вредная. А как это определить? А это надо чувствовать. А как это прочувствовать – изучать её со всех сторон, проникаться, и постоянно повторять: родная, любимая, незаменимая, и т д». И сколько бы в таких рассуждениях не было протяжённости, они будут идти последовательно только до того момента, в основе которого лежит положение, которое никак не доказывается. Оно просто принимается без доказательств, как постулат, на основе одного того, что все принимающие уже придумали для себя какие-то объяснения, почему «в этом что-то есть». Поэтому без внушения такая система не сработает. И здесь проявляется особенность апгшного образования – ему очень важно принудительно заставить пройти это внушение.
Вне АПГ тоже может иметь место какая-то принудительность образования. Например, если ты хочешь быть полноправным членом общества, и принимать решения по вопросу, быть или не быть войне, то изволь понимать, что если ты не хочешь, чтобы враг на тебя походом шёл, то и ты тоже не должен на него идти походом. А если хочешь нападать, то тогда изволь не удивляться, что он ведёт себя так же. И это логика, которую надо выучить – вот изволь её выучить, и можешь гулять.
В АПГ на «гулять» времени будет гораздо меньше. Там не логика; там внушение, а внушение требует больше времени. И там не урок, который надо выучить, и не параграф, а курс, который надо пройти. И этот курс должен прокапать на мозги в соответствующем режиме рассчитанное время. А если ты его не пройдёшь, всё не уложится так, как нужно.
Поэтому, если ты будешь прогуливать уроки, на которых вроде бы всё одно и тоже, и вроде бы и так тебе известно, этого система не потерпит. И почему она так строга на самом деле, она правду не объяснит (в АПГ всё называется не своими словами), но на тебя будут орать (а может, и не только орать), что, если ты себе такое позволяешь, ты несознательный, безответственный, а значит, не надёжный, а значит, потенциальный предатель, и в конечном итоге, уже почти враг.
2. Привычка
Вторым приёмом АПГ образования является приучение. Принцип действия тот же самый, что и с внушением – постоянно заставлять что-то делать-делать-делать (или терпеть-терпеть-терпеть), и через какое время человек начинает привыкать.
Когда человек привыкает, ему начинает казаться менее неприемлемым то, что без привыкания могло бы показаться неприемлемым. Ну и как вариант, нужным то, что без этого могло казаться не нужным. Например, живёт, допустим, какой-то народ, который кофе отродясь не потреблял. И тут к нему на рынок приходит кофейная кампания, которая начинает толкать свой товар. Товар нормальный, в других странах пользуется спросом, но здесь его не покупают. Почему – потому, что кофе пить не приучены. Что делает кампания? Начинает выпускать конфеты со вкусом кофе. Конфеты дают детям, детям конфеты нравятся, они приучаются к этому вкусу, и через энное количество лет они подрастают (кампания ждёт), и она снова открывает свои кофейни. В этот раз спрос на кофе совсем другой: берут хорошо, особенно быстрорастворимый – ну и что, что он хуже, всё равно устроит. Почему – потому, что ко вкусу привыкли.
Аналогичным образом может делать и АПГ образование. В младших классах на уроках чтения пичкать детей (интересными) рассказами о том, как «хорошие герои бьют плохих». И приучать к тому, что жизнь – это вечный бой, и что к нему постоянно к нему надо готовиться. И потом, через энное количество лет, когда нужно будет скормить им идеологию, что нет ничего лучше, чем умереть за свою веру и хозяина, они это примут гораздо легче.
Единственное только, что мгновенно такая технология не сработает; нужно определённое время на созревание. И вот это время АПГ образование и должно забрать у учащихся, чтобы заставить его потратить на обработку.
Принцип привычки работает так: непривычно – значит, неудобно, неудобно – значит, не хочу, не хочу – значит, мышление работает на поиск аргументов, почему это неправильно и не нужно. Привычно – наоборот: значит, удобно, значит, хочу именно так, значит, приветствуются любые аргументы в пользу того, почему это правильно и нужно.
Конечно, более адекватный человек может (и должен) рассуждать о правильности того или иного явления независимо от привычки, но это будет делать тот, кто учился (и приучался) мыслить объективно и от логики. Тот, кто приучался мыслить в рамках заданных установок и от эмоций, так рассуждать не будет.
Задача АПГ образования – заставить учащегося постоянно вариться в режиме, когда его заставляют систематически разучивать, петь (а может, и маршировать) на все лады тему «Слава, слава, слава нашей замечательной системе!». И когда это будет происходить изо дня в день и из года в год (при полном недопущении какой-либо критики в адрес системы), ему это начнёт казаться нормальным. И тогда, когда ему встретится оппонент, который скажет, что система неправильная, для него это будет нонсенсом. Основания для неприятия будут «Да как же так? Я столько привыкал, что она правильная, что нигде ни слова нет о её огрехах, и вдруг ни с того ни с сего ты заставляешь работать мой мозг в совершенно непривычном направлении! Нет, я решительно отказываюсь это делать!». И с такой позиции пойдёт дальнейший диалог, только называться это будет другими словами.
Так же помимо привычки может использоваться ещё и отвычка. Определённая часть учебников должна быть написана так, чтобы голову сломать, изучая их. И приучать к тому, что ко всем вопросам в данной области можно подходить только в рамках таких подходов. Это отобьёт у приучающихся желание размышлять на эту тему. Захочется поскорее выучить то, что там написано, кое-как сдать, и больше к этому не возвращаться.
За то, что он будет хуже учиться, его будут ругать, но это только ещё больше добавит неприятных ассоциаций и нежелания в дальнейшем думать об этой теме. Не зачем АПГ системе люди, которые будут полны желания самостоятельно о чём-то мыслить вне того, что написано в её учебниках. Всё это тоже требует времени, а соответственно, и принудиловка АПГ блеснёт ещё и таким оттенком.
Наиболее яркий результат привычки, закладываемой АПГ образованием, заключается в безответственности резидентов в отношении определённых вопросов. Как бы ответственно их не приучали подходить ко всем требуемым от них убеждения, к нежелательным для системы вопросов их наоборот, будут приучать к полной безответственности. Условно говоря, когда их учат, что «когда враг идёт на нас походом, он делает плохое дело, а когда мы идём на них походом, мы делаем хорошее дело», адекватный и свежий разум сразу же задаёт вопрос «А почему?» На что АПГ образование может давать какие-то объяснения, например, «А потому, что если мы на них сегодня на нападём, завтра они на нас нападут, так что мы должны их обезвредить, и потому это оправдано…» Но тогда разум задаст вопрос «А почему враг не может действовать с точно таким же оправданием?» И т.д., до бесконечности, в направлении вывода, что пока все будут так рассуждать, войны не прекратятся, и что потому рассуждающие так и являются их виновниками, а единственная возможность разорвать этот замкнутый круг заключается в том, чтобы прекратить так рассуждать сначала самим, а потом на основании этого требовать того же от других. Только вести такие рассуждения АПГ образование не учит. Оно учит, наоборот, такие разговоры не вести. И учит тем, что, если ты будешь задавать такие вопросы, у тебя будут проблемы, а вот у тех, кто такие вопросы не задаёт, проблем не будет.
Далее АПГ образование может учить, что, если ты хочешь чего-то в жизни добиться, ты должен получить образование. А монополия на образования у АПГ системы. И если ты хочешь получить образование от этой системы, ты должен сдать все зачёты. А чтобы задать зачёты, всего-то лишь достаточно объяснить, что «когда мы идём на врага походом, это правильно, потому, что если не мы его сегодня, то завтра он нас…», и вуаля. И тебя никто не завалит, и не задаст вопрос из разряда «А почему враг не может рассуждать так же», и ты получишь свою зачётку, и с этой зачёткой сможешь пользоваться тем положением в жизни, которое она даёт. А без неё ты никто, и если хочешь быть хоть кем-то, изволь принять такую дисциплину.
Ещё система будет приучать тебя к тому, что такие вопросы тебе никто не задаст, потому, что если кто-то посмеет, его сразу же заткнут, и ты снова сможешь пользоваться возможностью не отвечать на то, на что ты не заешь, что ответить. И она заставит тебя привыкать к тому, что если хочешь жить хотя бы более менее спокойно, приучайся не только терпеть издержки системы, но и пользоваться такими возможностями. А к хорошему, говорят, быстро привыкаешь, но на самом деле к плохому привыкаешь ещё быстрее, если оно приятное удобное, и им можно пользоваться безнаказанно, и когда тебя из года в год будут приучать к тому, что на определённые вопросы можно не отвечать, тебе потом и не захочется на них отвечать ещё сильнее. И тот, кто будет их задавать, покажется для тебя врагом, мешающим спокойно жить.
3. Гордость
Третьим приёмом АПГ образования является задействование гордыни. Заставь человека изучать нужный материал, и чем больше времени и сил он на это потратит, тем обиднее для него будет заявление, что он учился неправильным вещам. И чем дольше он это учил, тем обиднее это будет, и из одного только этого у него может быть желание противоречить тому, кто доказывает что-то иное. А чем больше в нём гордости, тем меньше у него будет желания что-то слушать и переучиваться, и тем больше желания учить и переучивать оппонента.
Здесь момент принудительности проявляется в том, что человека принудительно заставляют учиться не тому. Заставь принудительно учиться не тому, и чем дольше он будет учиться, тем дольше потом станет сопротивляться переучиванию. Только для этого опять же нужно время, и чем больше времени, тем ярче себя проявляет принудительность системы.
Когда учащийся пройдёт весь этот курс принудиловки, и научится (принудительно) видеть в существующем строе добро, и (так же принудительно) верить, что он научился думать правильно, он будет по-новому осмыслять суть образования. Когда он будет смотреть на проделанный пусть с «высоты» своего нового понимания, он будет видеть всю неизбежность такой принудиловки для прихода к такому состоянию. Но поскольку саму неизбежность он будет понимать, как добро, то и меры, необходимые для достижения этого «добра», он будет понимать, как «правильные». Так человека можно принудительно заставить любить «сильную власть», которая во всю насаждает культ принудительного человека ко всему приучению.
Глава 3. ГУМАНИТАРНУТОСТЬ АПГ
§1.
Если правовая система государства построена на обмане, логика будет ей мешать. Потому, что при помощи неё можно чётко детерминированно натыкать всех адептов обмана в их несоответствия. Поэтому логику АпГ может допустить в своей правовой системе только там и только в меру того, насколько она ей не мешает. Везде же, где при помощи логики можно будет разоблачить её несоответствия, она логику будет отрицать.
В силу этой особенности АпГ не будет признавать и концепцию естественного права, потому, что если право будет естественным, то оно должно будет изучаться в рамках естественных наук. И тогда доказывать правоту того или иного положения нужно будет соответственно тем дисциплинам, по каким устанавливается и всё остальное в этих науках. А это не то, что нужно АпГ системе.
Что есть естественное право? Это право, которое существует в силу естественных законов природы, которое не нужно устанавливать – оно уже задано и его надо просто научиться считать. Например, если человек потребляет два литра воды в день, то бидона на четыре литра ему хватит ровно на два дня, и это не нужно прописывать в законе, потому, что это и так автоматически сложится. А вот если он свято верит, что дважды два пять, и пропишет это на бумаге, и назовёт законом, то ничего не изменится – на утро третьего дня у него всё равно ничего не останется, потому, что природе плевать на противоречащие её законам искусственно придуманные правила. И если два человека потребляют каждый по два литра в день, то на два дня им нужно два бидона, а на третий ещё один. Но если кто-то заплатил только за два дня, а на третий день хочет брать у того, кто заплатил за три, литр (потому, что по его логике, видите ли, дважды два пять и он имеет право), то второй должен иметь право объяснить, что дважды два четыре и не уступать ему, пока тот не приведёт доказательств обратного. И по идее это тоже не нужно прописывать в законе, потому, что законами природы и так установлено, что дважды два – четыре. Это и есть естественное право. Но если кто-то хочет брать пятый литр бесплатно, он может отнять его силой (при наличии оной за собой), и узаконить это право при помощи той же силы.
Для этого ему нужно провозгласить закон, согласно которому дважды два в данном случае равно пять, и тогда, заплатив два раза за два литра, он может считать, что заплатил за пять, и пятый литр принадлежит ему, раз их подали на его деньги. Так вот особенность темы в том, что в других науках идти против законов природы не получится – механизмы просто не будут работать так, как рассчитано, а в области права можно, если искусственно установить законы, идущие против естественной природы вещей.
Если какая-то наука или дисциплина устанавливает право, идущее вопреки естественной логике вещей, то это будет право противоестественное. Только АпГ (естественно) не выгодно его так называть. Поэтому в его новоязе не будет понятий ни «противоественного», ни «неестественного» права, а будет что-то более красивое, и вызывающее меньше вопросов. Например, слово «гуманитарное», классифицирующее подход к науке права.
Что есть гуманитарное? Это предметы изучения, в которых логика не обязательна. Например, литература. Где вам дают прочитать романтическую повесть, и спрашивают: как по-вашему, любил ли главный герой героиню сильнее, чем она его, или наоборот, она его любила сильнее? И ваш ответ может не совпадать с мнением других и доказывать его логически не обязательно. Достаточно что-то прочувствовать, и чем больше вы что-то прочувствовали, тем больше вы преуспели в своём развитии и доказали великую силу литературы. А приводить аргументы, которые должны всех заставить с вами детерминировано согласиться, не обязательно – это не точная наука. Гуманитарная дисциплина может апеллировать к мнению основанному на таких чувствах, которых ни доказать, ни даже точно передать словами слов не хватает. И в рамках этой дисциплины это даже может считаться вашим правом.
И в рамках гуманитарной программы дважды два может оказаться и пять, если подменять логику на чувства там, где это нужно. Если кому-то надо пять литров воды на два с половиной дня, но платить он хочет только за четыре, то он отключает логику, и придумывает правило (которое называет закон), в котором написано, что дважды два пять. Снова включает, и подсчитывает, что, заплатив два раза за два литра, он оплатил достаточно, чтобы хватило на два с половиной дня. И потребляет каждый день столько, сколько рассчитал. А когда на утро третьего дня остаётся без воды, то идёт к вам, которые заплатили за три дня, и требует ещё литр, потому, что этот литр по закону его, и как он попал к вам, непонятно, но вы должны его отдать.
И когда он сочиняет свой закон, он отключает логику, подключает чувства, и начинает чувствовать, что его жажда сильнее, чем ваша, и утоление её важнее, чем вашей (ну так уж он чувствует). И когда он прёт на вас со своим законом, он требует от вас (ваши проблемы, как) чувствовать то же самое. Доказывать он считает себя ничего не обязанным, т.к. гуманитарная дисциплина требует доказательств, и с чужим мнением можно не соглашаться. А сам же закон основан на его личных чувствах, что лучше всего будет, если закон устанавливать будет он, а не кто-то другой. Ну а если вы не хотите соглашаться, то тогда он поделает вывод, что, если не соблюдать закон, будет беспорядок (для этого вывода может отдельно использоваться логика), и что в связи с этим он имеет право применить силу.
§2.
Аналогичным образом получится и в правовой системе, где общество диктует человеку закон, в установлении которого согласия перед ним не спрашивало, и за отсутствие паразитизма в нём перед ним не отвечает (или отвечает, но по своим правилам, за корректность которых не отвечает), и требует следовать этому закону. И где оно может говорить ему, что он должен платить такие налоги и нести такие повинности, что у него ничего после этого бы не оставалось, кроме, как поесть ровно столько, чтобы хватило сил дальше работать и сражаться за личные интересы хозяев. И когда хозяину будет нужно, всё общество пойдёт воевать за то, чтобы у него было больше славы, золота и земель.
Когда вся общественность пойдёт туда, куда укажет хозяин, инакомыслящему могут сказать, что он обязан делать то, что и все. Потому, что такова мол, воля большинства, а интересы большинства весят больше, чем интересы меньшинства, и поэтому меньшинство должно уступать. И могут сказать даже, что это естественная логика вещей, что большее число весит больше, чем меньшее число. Но только вот если так случится, что другие государства объединятся (бОльшим числом против меньшего – как по количеству стран, так и по населению), и потребуют отдать им какие-то ресурсы или территории, и скажут, что они есть большинство, и потому меньшинство должно им уступить, данное государство забудет про рассуждения о естественной логике вещей, и упрётся в силовое решение вопроса. Даже если того, что они требуют, у него действительно гораздо больше, чем у них. Потому, что естественная логика вещей в данном случае не применяется. Здесь работает другая логика. Логика хозяина, основной целью которого является контролировать как можно больше.
Согласно логике хозяина, отдавать ничего из того, что у него есть, он не должен, а вот брать может. И если ему нужно, чтобы те, чьи права и свободы он взял, пошли проливать свою кровь за то, чтобы он взял у кого-то что-то ещё, он должен иметь право это требовать. А те, у кого он будет брать, должны будут отдать всё, что он сможет взять хитростью или силой, в т.ч. повинность идти по его приказу завоёвывать кого-то ещё. Но если взять хотят что-то у него, отдавать он не должен, и потому те, чьи права и свободы принадлежат ему, опять же должны пойти проливать свою кровь за то, чтобы он это не отдавал. Поэтому общей логики тут быть не может, потому, что если все начнут применять такую «логику», начнётся конфликт всего-против-всего. И чтобы этого конфликта не было, используются гуманитарные дисциплины и двойные стандарты.
Согласно гуманитарным дисциплинам резидент государства должен быть так обучен, что если на землю пришёл враг, то надо просто сразу хватать винтовку и прыгать в окоп, землю родную защищать, и тут не может быть разговоров – всё должно быть понятно без них. Но если в данном обществе некое большинство по своей прихоти захотело идти и кровь свою проливать за то, чтобы отнять что-то у другого общества, и отдать своему царю, человек не может сказать «вам надо – вы и идите», и не может схватить в руки оружие и защищать своё право самому распоряжаться своей жизнью. Потому, что тут все (и он тоже) должны почувствовать, что тут он каким-то образом не прав, и пусть это никакой логикой не доказать, но это надо очень-очень сильно чувствовать, и этого должно быть достаточно.
Например, все должны чувствовать, что у данного общества вера правая, а у других неправая, и что поэтому, когда данное общество идёт обращать других в свою веру, оно право, а когда другие идут на него делать то же самое, они не правы. А чтобы все так чувствовали, нужно, чтобы все прошли соответствующую обработку в виде проповедей, которые обязательно должны отслуживать, или образования, которое обязательно должны получить. И в рамках которых им будут внушать и приучать чувствовать то, что от них требуется. И чтобы по итогу этих процедур была какая-то экзаменовка, пройти которую могли только те, кто прониклись нужными чувствами. И не пройти было просто не выгодно, и чтобы все изо всех сил мотивированы были готовиться.
Всё это должно быть сделано в добровольно-принудительном порядке и на законодательном уровне. А если кто будет противиться, на того сразу собак спускать, и чтобы никто не хотел выступить в его защиту. т.к. все должны сразу каким-то образом чувствовать, что тут он не прав.
§3.
Вы спросите: а не может ли быть такого, что в естественном праве все задачи логикой не решишь, и останутся ситуации, которые придётся решать как-то иначе? Да может, конечно. Как в математике есть задачи, решения которых учёные ждали веками, и есть такие, которые не решены ещё даже до сих пор. И может быть такое, что времени ждать нет, и насущные правовые вопросы должны быть решены сейчас, и тогда придётся искать иные пути, в т.ч. в области гуманитарных дисциплин. Но только тогда неспособность чего-то решить логикой должна быть доказана той же логикой, после чего она должна уступить своё место другой дисциплине. В случае же АпГ основным гешефтом решения является именно исключение логики там, где при помощи неё найти решение можно, и можно доказать его справедливость и обоснованность, но оно не выгодно системе, и тогда она вытесняет логику гуманитарными дисциплинами.
Т.о. в АпГ появляется особая дисциплина – гуманитарная наука, вытесняющая естественную (и предлагающаяся к ней наука о том, как это делать). Но только в АпГ она не называется ни спецгуманитарной, ни, особо гуманитарной. Просто гуманитарная наука право.
Глава 4. БАЗОВЫЕ ПОНЯТИЯ АПГ
Вообще, классическому АПГ образованию типично начинаться с урока (или серии уроков) о том, какой праведный и непогрешимый хозяин системы, и как важно его боготворить и считать каждого его слово истиной в последней инстанции. Но методы таких занятий не несут ничего нового в сравнении с пройденными нами в предыдущей главе. Поэтому мы сразу перейдём к следующей составляющей АПГ образования – системе базовых понятий.
Базовые понятие – это то, на основании которых строятся все остальные понятия и понимания. И от того, что заложить в основу, может зависеть весь остальной результат. А главное базовое понятие в АПГ государстве – это, собственно, само государство. И в этом понятии оно само и учит о том, что оно такое, и как к нему относиться.
Учить будет примерно так: государство – это система, которая как-то охраняет вас от преступников, следит за тем, чтобы окружающая среда не несла угрозы вашей жизни, защищает от иноземных захватчиков, платит пенсии, оказывает помощь в экстренных случаях, и делает ещё много привычных для вас вещей, необходимых для вашего относительно спокойного и стабильного существования. Государство имеет целый ряд отличительных признаков, среди которых: гимн, герб, флаг, территория, этнический язык, население, организация общества, правительство, суды, правоохранительные органы, денежная система, и многое другое. И загрузившись этим всем, человек должен думать: «Как же можно без всего этого обойтись?». И где-то в подкорке автоматически откладывается: «государство – нужно, не-государство, соответственно, не нужно».
Те, кто читали предыдущие главы (наверное), понимают, что самый главный вопрос – это о каком государстве речь? Об АПГ или о чём-то другом? Ведь если речь идёт о строительстве АПГ, то это хуже, чем большинство из перечисленных проблем, решение которых занимает всё внимание (а для кого-то вообще хуже всего). И если этот момент упущен, то все остальные рассуждения идут мимо основного вопроса.
Основной вопрос – это: какая цель существования государства? Эксплуатировать людей, обирать, унижать, превращать в расходный материал? Или защищать от их тех, кто захочет эксплуатировать, обирать унижать, расходовать и уничижать? Или делать первое под видом второго и затыкать любое разоблачение несоответствий Это самый главный вопрос, ответ на который должен лечь в основу базового понятия «государство». Вот только АПГ государство начинать с этого вопроса АПГ не учит. Оно учит по-другому.
Государство – это то-сё-5-10, а ещё это своя валюта (а понимаешь ли ты, почему так важно иметь свою собственную валюту?), а ещё это культура а (понимаешь ли ты, как велика наша культура?), а ещё государственность – это язык (а хорошо ли ты знаешь свой язык – без ошибок ли пишешь слово государственность?) Хорошо ли ты знаешь географию родной земли – где у нас какие примечательности? А знаешь ли ты наизусть гимн (позор не знать!)? А знаешь ли ты, откуда у твоей страны такой герб (в каком году он был учреждён)? А можешь ли ты объяснить, что означают цвета на флаге твоего государства (как ты будешь защищать территорию, если не можешь свой флаг от чужого отличить)? Ах, ты не всё знаешь – значит, ты не проникся пониманием всей важности всего порядка!
Голова обучаемого загружается под завязку, сознание теряется в калейдоскопе вопросов, внимания на основной вопрос не остаётся. АПГ образование продолжает напирать: "...а понимаешь ли ты, что будет со всем этим, если не будет порядка, на котором всё это держится? А понимаешь ли ты, что порядка не может быть без власти, которая этот порядок удерживается? А знаешь ли ты, что бывает, если власть утеривается? Вот тебе примеры – вот, вот и вот (изучай). А теперь подумай, как бы ты смог пользоваться всем, что даёт тебе государство, если бы не было власти? А ещё подумай: если завтра война, кто всех организует? А знаешь ли ты, что случается во время войны, если утрачивается командование и связь с подчинёнными? Вот тебе на всякий случай примеры – изучай. А значишь ли ты, что в первую очередь надо врагу, чтобы победить? Правильно, чтобы уничтожить командование! Теперь понимаешь, кто на самом деле человек, который против нашей власти? Правильно, враг. А кстати – если завтра война (а они у нас постоянно), готов ли ты защищать свою страну? А как ты её будешь защищать, если ты сомневаешься в праведности нашей власти? Сомнения – это первый шаг, знаешь куда? К предательству!"
Таким образом из урока в урок, изо дня в день и из года в год АПГ образование обрабатывает сознание обучающихся, п приучает мыслить в нужном системе формате. Появляется некое понятие «государство», которое закладывается, как некое позитивное и незаменимая явление, без которого нормальная жизнь не представима. И выступающее антиподом некому «не-государству», состряпанному из специально подобранных примеров, выступающего пугающим ящиком Пандоры, из которого посыплются всевозможные беды. К нему пристраиваются понятия «власть», «закон», «порядок», которые закладываются таким же методом. Понятий АПГ государство и не-АПГ государство у него нет. Есть просто «государство» и нежелание слушать, потому, что голова заполнена так, что в неё ничего альтернативного не лезет. Попробуешь объяснять – будет ответ «Не хочу тебя слушать, потому, что так разговаривают враги или предатели. В лучшем случае крайне невежественные люди – вот учись сначала по моим учебникам, а потом разговаривай!»
Когда такая система готовит специалистов в области права, то всё высшее образование, которое они получают, есть не что иное, как продолжение того же самого курса, заложенного апгшными базовыми понятиями. Их сознание получается, как трамвай, которым может ходить только по рельсам. Ну а народу, пользующимися услугами таких специалистов, соответственно, отводится роль пассажиров, которые смогут ехать только туда, куда повезёт трамвай. И задача АПГ образования проложить эти рельсы так, чтобы сознание могло мыслить только по тем маршрутам, которые нужны власти, а по тем, которые не нужны, не могло и не хотело. На любую попытку вести мысль маршрутом вне рельс реакция должна быть в стиле «Ты дурак, хочешь ехать туда, куда проехать нельзя!» Объяснить, что не «нельзя, а тебе нельзя, потому, что тебя специально сделали таким, чтобы ты не мог проехать туда, куда можно и нужно», будет максимально трудно.
Глава 5. ЧТО ТАКОЕ НОВОЯЗ?
§1.
Теперь мы знаем, что помимо области права может существовать ещё и область антиправа. И что система, реализующая это, может называть себя государством. И если соединить эти понятия, то получится антиправовое государство (далее АпГ). Т.е. форма существования общества, в которой некая часть делает жизнь другой хуже (полностью или частично), чем там, где нет вообще никого права и государства. И чем больше сил у хозяев такой системы, тем больше они себе могут позволить.
Один из способов позволить себе как можно больше в отношении порабощённых заключается в лишении последних воли к сопротивлению. А самый первый, ключевой и базовый в том, чтобы ампутировать им понимание, в чём конкретно их поработили. Для этого их нужно учить разговаривать на языке, в котором отсутствуют понятия, позволяющие чётко, ясно и последовательно выражать мысль о том, в чём конкретно неправы их поработители. И в котором присутствуют только такие понятия, при помощи которых можно выражать выглядящей максимально убедительно мысль, что они правы. А поскольку люди словами не только говорят, но и мыслят (проговаривая их про себя), их мысли тоже будут работать по соответствующей схеме.
Основной принцип такого языка – исключить (а ещё лучше просто не допускать появления в процессе его развития) понятий, которые означают вещи, понимать которые порабощённым не полагается. А если же где-то отсутствие нужных понятий окажется слишком подозрительным, то заменять их другими понятиями, которые будут создавать иллюзию присутствия нужных слов, а смысл нести подменённый на тот, что нужен хозяевам.
Например, отсутствует в языке понятие «антиправо» и невозможно ясно выразить мысль о том, что правовое положение человека в системе может быть хуже, чем вне системы. Присутствует только понятие права, которое подаётся, как что-то однозначно лучшее, чем ничего. И АпГ этим пользуется, и берёт свой гешефт, а человек не может сказать: «Вы не имеете права применять такую систему!», потому, что его спросят, на каком основании он это говорит, а он не сможет сказать «… потому, что она антиправовая!», потому, что нет такого понятия в языке. А если даже он и додумается его ввести, его не поймут, т.к. целевая аудитория его понимать не обучена. Он сможет сказать только «Потому, что она… правовая…», что будет выглядеть бессмысленно, т.е. не мочь выразить мысль так, как ему надо. Или ничего не сказать, что будет выглядеть, как отсутствие оснований.
Т.о. получается, что слова вроде бы есть, а сказать чётко и внятно то, что ему надо, чётко не может – чётко и внятно нужные себе вещи могут говорить только хозяева системы. А когда у человека нет слов, он нем. Он как в положении, когда у него во рту кляп, который через него пытается мычанием объяснить, что его надо вытащить и дать ему высказаться. И с таким кляпом во рту он не сможет сказать «уберите антиправовые составляющие в вашей системе», потому, что нет понятия «антиправовые».
§2.
Аналогичная ситуация будет и с понятием «государство». Потому, что первый вопрос, который должен возникать по этому понятию – это что вообще означает слово «государство»: систему объединения людей с целью защиты от какой-либо формы порабощения, или с целью максимально эффективного порабощения одними людей других? И для этого должны быть совершенно различные и противопоставляемые базовые понятия, на основе которых строится всё остальное изучение вопроса. И это так же естественно, как то, что если волки жрут овец, а собаки гоняют волков, то волкодав не может называться одним словом с волком. Потому, что тогда будет полная путаница в вопросе, кого держать возле стада. И если в обществе будут отсутствовать понятия волк и волкодав, а будет только одно общее «четвероногий друг», и такому обществу указывают эту проблему, но оно ничего менять не хочет, то это будет говорить том, что приоритетом в данном обществе является забота не об овцах. И если в связи с этим постоянно будут ситуации, когда такие «четвероногие друзья», вместо того, чтобы сторожить овец, хватают их и убегают с ними в лес, а общество каждый раз хватается руками за голову и громко ругается, но ничего не делает, чтобы начать это исправлять, то встанет вопрос, можно ли назвать такое общество адекватным?
И именно так и будет в обществе, в котором присутствует понятие государство, но отсутствует адекватное определение, что это есть и какова его цель. И тогда резидент системы будет рассуждать «Ну вот есть государство. Оно что-то берёт и что-то даёт. А вот допустим, не будет его – что будет? А будет полный хаос и война всех-против-всех. И придут орды-банды, которые заберут вообще всё! А государство хоть чуть-чуть оставляет. Так уж пусть лучше будет государство, чем какое-то непонятное не-государство». У него не пойдёт мысль в направлении: «А а каком государстве речь-то: о том, у которого цель бороться за права и свободы людей от их порабощения, или под предлогом борьбы с порабощением от чужих строить своё собственное?» Потому, что у него нет понятий, которые могли бы запустить в нём ход мыслей на основе этого противопоставления.
Это тот самый случай, когда нужные слова отсутствуют, но человек об этом не знает, потому, что присутствует какое-то слово, которое запускает какой-то ход мыслей. И этот ход мыслей идёт туда, куда нужно системе, но человек об этом не знает, потому, что он вообще не знает о том, что могут быть ещё другие направления. И в этом направлении он, конечно, может слепить понятие «правовое государство», но если у него понятие «право» покрывает всё, что должно называться антиправом, то что из этого получится, кроме той же змеи в новой коже?
§3.
Аналогичным образом в таком языке должны быть проработаны все остальные понятия. Власть – что есть власть: это те, кто должны иметь какие-то полномочия, дающее им возможность защищать людей от порабощения, или беспрепятственно заниматься оным самим? Закон – что есть закон: это правила, придуманные для стражи прав и свобод людей, или для ущемления их властями? Порядок – что есть порядок: что такое расположение вещей, которое нужно, чтобы в нём было максимально просто и удобно управляться со всем, что нужно для реализации прав и свобод людей, или чтобы максимально удобно и быстро подавлять всё, что мешает их порабощению? Полиция – что есть полиция: это служба, которая нужна, чтобы защищать права и свободы людей от всего, что на них покушается, или защищать от их недовольства АпГ власти и состроенные ими порядки? Преступление – что есть преступление: это деяние, которое нельзя допускать, чтобы нельзя было нарушить чьи-то права и свободы, или чтобы нельзя было бороться с порядками АпГ системы? Ведь если преступление выражается в переступании закона, а закон будут писать власти АпГ, то как выразить мысль о том, что сам такой закон не допустим? Какое слово вы используете, если слово «преступный» в данном случае не подойдёт, а других слов (представьте себе) целевая аудитория не знает?
Образование – что есть образование? Это заложение адекватного понимания вещей или забивание голов неадекватными убеждениями под видом истины в последней инстанции? В языке АпГ системы понятия для различия этих явлений не нужны, чтобы не было основ для сомнений всему, чему она учит. И когда АпГ «образование» забьёт головы учащихся такими понятиями «государства», «власти», «закона», «порядка», и прочего, они по другому мыслить и не будут. Как трамваи не будут ездить туда, куда рельсы не проложены.
Когда обработанный такой системой человек начинает рассуждать о том. почему всё получается не так, как должно быть, он говорит, что это потому, что нужны образованные люди. А что есть образованные люди: это те, кто получают АпГ образование или что-то другое, он не уточняет. И контексте остального Он не выражает мысль о том. что надо что-то изменить; он выражает, что надо всё оставить как есть, им продолжать в том же духе, только он этого не понимает. И когда резидент такой системы наталкивается на того, кто мыслит не так, как научили этого, он сразу спрашивает: «А какое у тебя образование?». Вместо того, чтобы начать с вопроса, а какое у него самого образование: то, которое научило его адекватным базовым понятиям, что такое образование, или нет?
§4.
Так же получится у такого «образованного» резидента системы с понятием терроризм – что есть терроризм? Это угрозы и расправы с теми, кто не хотят принимать чьи-то требования. А когда АпГ угрожает и творит расправы с теми, кто не хочет быть порабощёнными – это не терроризм? С точки зрения АпГ принципиально нет, потому, что терроризм – это преступление. А поскольку всё, что творят власти АпГ не может считаться преступлением (если это делается по закону, который они сами пишут), то узаконив свои права на угрозы и расправы над неугодными, они исключают себя из понятия терроризм.
Резидент системы может, конечно, задуматься, а почему терроризмом не может считаться политика угроз и расправ АпГ над несогласными. Но тогда ему сам собой подвернётся ответ, что если они этого не будут делать, то невозможно будет так же справиться с теми, кто хочет грабить и насиловать, поэтому здесь надо сделать исключение. Ну а то, что они смогут этим злоупотребить, он может прекрасно понимать, но он не будет понимать, что ещё остаётся. А значит, такое решение будет для него вынужденным и оправданным, и склоняющим в конечном итоге к желанию верить, что они этого не будут делать (так спокойней жить). И тогда АпГ властям достаточно просто законодательно запретить критиковать их злоупотребления, чтобы все критикующие у него автоматически получаются преступниками, которых надо карать за всё, где они нарушили закон. Всё, круг замкнулся, все рельсы ведут обратно в депо.
Почему «трамвайное» мышление резидента АпГ системы не может понять, в чём его упущение в вопросе терроризма – потому, что для этого нужно сначала понять, в чём проблема с понятием преступности. Почему оно не может понять последнего – потому, что для этого надо сначала надо понять, в чём проблема с понятиями закона, порядка, и власти (и ещё много каких других сопутствующих понятий). Почему оно не может понять этого – потому, что для этого надо понять. в чём проблема с понятием государства и права. Так почему оно не может понять этого – а вот в этой работе (http://proza.ru/2017/08/25/1427) я объяснил, почему.
Короче, есть лимит, дальше которого большинство соображать не захочет, и всё, что АпГ нужно – это задать рельсов с таким запасом, по которым можно было бы ездить больше, чем большинству надо, и тогда оно никогда не наездит столько, чтобы им стало ясно, что это не всё и что надо что-то ещё. И по такому принципу прорабатывается вся остальная политическая (и околополитическая) составляющая языка – у меня есть целый сборник (называется Нет слов) на тему исследования этого вопроса.
§5.
В процессе развития общества развивается совершенствуется такой язык. Кто-то целенаправленно за этим может следить, кто-то вслепую делать то, что от них требуется. Всех, кто пытается задавать неудобные вопросы, затыкают. Подбирают новые слова для новых явлений, естественным отбором находят такие формы, которые не вызывают ни у кого лишних вопросов. И в такой форме система может существовать и развиваться из века в век. Процесс может быть перманентным с момента зарождения институтов государственности.
Как же должен называться данный вид языка, в котором отсутствуют нужные понятия, чтобы нельзя было выразить неугодную системе мысль? А в системе АпГ он никак не должен называться – просто язык (ну или государственный язык), потому, что название означало бы отличие от других вариантов, а соответственно, подразумевало бы посыл к изучению и сравнению. А когда названия нет, большинству и не придёт в голову, что вообще могут быть другие языки, и что данный может иметь какие-то проблемы. И тогда они будут думать, что если какую-то мысль выразить не получается, то это потому, что она просто и не правильна, и её надо отбросить, и искать решение вопроса в обход неё. Поэтому в АпГ системе таких понятий официально быть и не может, чтобы нельзя было даже понятным образом потребовать вести разбирательства не на этом языке. Но неофициально его можно назвать новояз.
Основная суть новояза не в названии, а в действии. И основной принцип тут – ограничить простор для мысли узким сектором, в котором она должна только развиваться. Это как шоры, которые надеваются на голову, чтобы заузить кругозор. Но только если человеку надеть на голову шоры, он будет видеть эти шоры, и понимать, что они что-то загораживают, и задаваться вопросом, а что там за ними, и кому нужно ограничивать ему видимость. И только если бы эти шоры были каким-то образом невидимыми – так, чтобы человек не видел ни того, что за ними, ни их самих, он бы мог и не знать, что он чего-то не видит. И тогда бы он мог и не задаваться соответствующими вопросами, т.е. не видел бы проблемы. И примерно такой эффект мог бы быть, если человека посадить в камеру, где он окружён четырьмя стенами, закрывающими всё остальное, но только обставлены которые зеркалами так, чтобы переотражать друг друга до бесконечности, и создавать иллюзии бескрайних пространств. И за этими иллюзиями он бы не видел ни стен, ни всего остального, и думал бы, что если он чего-то не видит в этих пространствах, то это потому, что там пусто. И эти зеркала работали бы, как шоры, закрывая для его сознания необходимость мыслить в направлении «А что, если всё не так, как мне кажется?».
Примерно так же должен работать новояз: мыслящее на нём сознания зашорено ограниченным сектором мышления, вне которого не видит ничего остального, но думает, что видит всё, что нужно.
Глава 6. ЕЩЁ РАЗ ПРО НОВОЯЗ
Что такое новояз? Это такой язык, в котором отсутствуют слова, при помощи которых можно чётко и понятно оппоненту выразить не выгодную системе мысль, и присутствуют только те слова, при помощи которых так можно выразить только выгодную. Условно говоря, суть дела выглядит так: вот живёт, допустим, племя людоедов, и разговаривает оно на языке, в котором отсутствует слово «людоедство». Слова «каннибализм» у них тоже нет, и слова «человечина», а есть только слово «жрачка», которым обозначается всё, что они едят. И всё, что им нужно, входит в это понятие, и с этим понятием они живут, и делают всё, что необходимо, чтобы это добыть. И вы не можете им сказать «перестаньте заниматься людоедством», потому, что у них нет такого слова. Вы можете только сказать «перестаньте жрать», но это будет не совсем то, что нужно. «Перестаньте жрать» – значит, умрите с голоду, значит, ты желаешь им смерти. Значит, ты враг, значит, тебя надо убить (и съесть). А перестать заниматься людоедством – с чего бы это, если вы даже такую мысль даже и не выразили?
Всё, разговор закончен. Людоеды, что надо, для себя выяснили, остальное им не надо. А если что-то нужно вам – это ваши проблемы. В этом суть новояза – направлять разговор (и мысль) туда, куда кому-то надо. И вот людоеды прут на территории ваших прав и свобод со своим новоязом и своей политикой, и покушаются на жизни вас и ваших близких. Понимают ли они, что они агрессоры? Нет. Они, оказываются, просто «выживают» (в рамках мышления, созданного их новоязом), потому, что, если они не будут «жрать», они умрут, а умирать они себя не считают обязанными. При этим у них на острове вполне достаточно съедобной растительности, чтобы ей прокормиться, и животных, и рыбы, но надо же – им почему-то не приходит в голову, что при таком раскладе можно обойтись без людоедства.
Как же людоеды вообще обходятся без этого понятия и как находят взаимопонимание в вопросе, что приготовить на ужин – чего-то или кого-то? А для этого у них есть в языке понятие «священное», которое относится к поеданию человечины (и всему связанному с этим процессу добычи). И если они хотят без лишних заморочек просто по-быстрому набить чем-нибудь желудок, это называется у них «надо что-нибудь пожрать», а когда им хочется человечины, это уже «нужна священная трапеза».
Всё, людоеды понимают друг друга, лишних вопросов не возникает, но вот вам не понятно: кто им дал право на такую «священность»? А людоедам, в свою очередь, непонятен ваш вопрос: что значит – кто дал? Слово «священный» накрепко связанно у них с понятиями «вера», традиции», «культура» «духовность», «Родина», и «Великий Ктулху» (это тот, кому они поклоняются, и кто заповедовал им так жить). Вы тронули их священное – значит, вы наехали на всё это. А без этого они жить не могут – как де можно жить без веры, культуры, традиций, духовности, и патриотизма? И сверх того ещё и Ктулху прогневается – нашлёт страшные беды на этот мир (ну так они верят). И вера у них, между прочим, не какая-то, а доставшаяся им от предков, которые очень-очень чтили традиции и Ктулху, и оскорбив веру, вы оскорбили ещё и их предков. Людоеды в ярости и готовы насадить ваше тело на копьё.
Подождите людоеды, не надо копьями махать – запротестуете вы – это же недоразумение какое-то! Ведь вы же совсем не это хотели сказать. Вы хотели сказать, что вы не против никаких святынь. Хотят святынь – пожалуйста, пусть будут. Пусть настругают себе идолов, сколько надо, и поклоняются им, хоть с утра до вечера, только людей жрать не-на-до. Вот что вы хотели сказать! Жрите растительность, зверей там, рыб, птиц всяких, но только людей не надо. Что непонятного? Ан нет – оказывается, ещё как непонятно. Вы же наехали на их ценности. А человек, который против их ценностей, называется словом «враг», а с врагом разговор короткий. Врага надо бить – называется это на их языке словами «Родину защищать». Вот и весь ответ.
Вам такое, наверное, не понятно: какое защищать? Они приплыли на чужую землю, они занимаются похищениями и извращёнными убийствами. Какая Родина? Они чего, берега попутали? Пусть на своём острове защищают – вот когда приплывут к ним враги идолы их сносить, тогда и пусть бьют врага, сколько влезет, и называют это «защищать». А здесь у них не защита; это агрессия – не надо подменять понятия. Но у них мысль идёт так: если ты разрушаешь их идеологию, значит ты нападаешь на их родину. А если ты нападаешь, значит, они защищаются. Значит, ты не прав, правы они, значит, ты и агрессор.
Вы свою мысль, как смогли, изложили, в рамках возможностей, оставляемых их языком. И изложили, в принципе, даже вполне понятно даже для них (даже на кривом языке можно нужную мысль выразить, только более длинным путём), но им всё равно не понятно. А дело в том, что поскольку они приучались к человечине испокон веков, у них в связи с этим в ней потребность (какая-то сложная психосоматическая зависимость). Поэтому за просто так взять и понять вас они, в принципе, не заинтересованы. И они готовы перебрать все варианты, только бы найти предлог этого не делать. И язык у них под это соответствующим образом и адаптирован – чтобы можно было максимально незаметным образом находить предлоги.
Если бы у людоедов были понятие «людоедство» и понятие «еда», подразумевающее не-людоедскую пищу, им можно было бы сказать «не надо заниматься людоедством». И тогда им было бы максимально трудно не понять, что вы требуете не морить их голодом, а всего лишь перестать отнимать чужие жизни. А благодаря тому, что у них нет такого слова, они могут не понимать (или делать вид что не понимают – кто их знает, что у них там в головах?)
По такому же принципу у них выстроены все остальные ключевые понятия, позволяющие вести мысль в нужную им сторону. Например, нет уточнений, что означает слово «священное». Что есть священное? Это такая категория вещей, которая никому зла не делает, и для кого-то относится к особо важным, и на основе этого он имеет право требовать её неприкосновенности? Или это такая вещь, которая используется для оправдания агрессии, и которая возводится в ранг особо важных, которым требуется неприкосновенность, чтобы ещё эффективнее работать в оправдании агрессии?
Если бы у людоедов были бы в языке такие уточнения, они были бы вынуждены выбирать такие слова, за которые готовы держать ответ. А без уточнений никакой ответ держать не нужно – достаточно использовать одно неопределённое понятие, позволяющее подменять один смысл другим, и делать вид, что не замечаешь проблемы (ну или реально не замечать). Поэтому политический язык должен быть максимально чётким и адекватным с самых первых базовых понятий, чтобы на каждом уровне рассуждения, и на каждом перепутье для хода мысли давать предельно чёткий расклад, исключающий возможности смысловых подмен. А если в базовых понятиях мрак – это та самая основа, которая нужна людоедам.
И если бы людоедам не хотелось оправдывать каннибализм, они бы, конечно, послушали объяснения оппонентов (длинные, но в конечном итоге понятные), и подумали бы, и в конечном итоге осознали бы, чего не надо делать. И если бы язык их был максимально чётким, им тоже деваться было бы некуда при всём нежелании соглашаться. А за счёт того, что им и кое-чего понимать не хочется, и язык при том даёт возможность извиваться так, как им удобно, как раз и становится возможна такая политика.
И в таких условиях у них их язык, в принципе, и формировался: им не хотелось что-то понимать, и они искали ответы в обход пониманию. А потом приучались мыслить в той колее, которая была проложена ответами, и никуда с неё не сворачивать. И у них был вариант ввести слово «людоедство», но они чувствовали, что он чем-то им будет мешать. И тогда стали искать объяснения, почему оно не нужно. Нашли в вере, что Ктулху прогневается. И осталось тогда только найти способы, как обходиться без этого понятия. Придумали приспособить слово «священное», чтобы обозначать людоедство. И со словом «священное» всё пошло по тому же сценарию: нашли объяснения, почему не нужно соответствующих уточнений. И так же у них и со всеми остальными понятиями: и вера, и культура, и традиции, и родина. И так вся их «родина» стала оплотом идеологии людоедства.
Людоедам объяснишь (на примерах и с тыканьем их в доводы, на которые им нечего возразить), что их понятие «священное» при таких условиях не корректно и недопустимо. Они начнут думать, как бы это объяснение обойти Добавят в свой язык какое-нибудь умное слово (например, «экстремизм»), И пропишут, что экстремизм это: отравление воды в колодце ядом древесной лягушки, поджоги вигвамов со спящими внутри людьми, морение голодом женщин и детей, обмазывание калом изваяний великого Ктулку, а так же пропагандированное идеологии, что «священные ритуалы» не нужны. Всё. Вы против людоедства – вы экстремист! А если вы экстремист, то с вами не может быть разговора, потому, что какой разговор может быть ненормальными, которые сыплют яд в колодец, поджигают спящих, и морят голодом женщин и детей? Копьём проткнуть сразу, и весь разговор.
Допустим, вы снова не согласны: да подождите вы, людоеды, при чём тут женщины и дети? Вы говорите, что только людоедством заниматься не надо, а не женщин и детей голодом морить! Давайте, мол, мухи отдельно, котлеты отдельно, не надо всё мешать в одну кучу. А им непонятно: что ещё тут может быть непонятного? Ведь всё же прописано чёрным по белому: экстремизм – это, то, то и то. Всё. Просто не делай того, что запрещено, и не будешь экстремистом. Что ещё тебе, /вырезано цензурой/, не понятно!?
Снова разговор идёт не так, как вам нужно. А по-другому быть и не может – у них же нет формулировки понятия экстремизм; есть только перечень ого, что им названо. А самой формулировки нет, которая должна быть: во-первых, доказана, что она должна быть именно такой, а не какой-то другой, а во-вторых, исходя из которой можно было бы определить, что они имеют право объявлять экстремизмом, а что нет. Этого от них не дождёшься никогда, а вот приступ ярости по поводу нежелания соглашаться без вопросов – это за ними не заржавеет.
Вы каким-то образом сумели уговорить толпу пропустить себя мимо этой стены копий, и позволить вам поговорить с теми, кто решает, что называть экстремизмом? Хорошо, он вам объяснит, что препятствование «священному» ритуалу ведёт к ослаблению морали общества, а соответственно, к ослаблению его войска, и к угрозе поражения, захвата, (и предположительно, съедению) данного племени соседями. Так что экстремизм (по его мнению), тут самый, что ни на есть лютый, и этот пункт такой же серьёзный, как и все остальные. Вы по-прежнему хотите спорить? А вождь не видит смысла. Он просто скажет: «Ату его!», и на вас набросится негодующая толпа. На языке людоедов это называется «А что ещё делать, если вы по-другому не понимаете?»
Может быть, надо как-то иначе к вопросу подходить? Может, надо сразу начать с того, чтобы просто потребовать перестать разговаривать на людоедском языке, и начать разговаривать на более нормальном? Да это было бы, конечно, здорово, но только совсем это не просто. Потому, что нет, во-первых, у них понятия «людоедство», а стало быть вы не сможете сказать «людоедский язык». А во-вторых, понятия «новояз» у людоедов тоже нет. У них есть просто «язык» (государственный, или родо-племенной – в зависимости от того, что у них там на острове), и полное отсутствие уточнений.
И о том. что язык может каким-то другим, у людоедов и понятия нет. Потому, что такое понятие может быть только у тех, кому надо выражать понимание, означающие, что языки могут быть разными. И что имеющий ум и совесть должен, изучить, сравнить, и выбрать (и отвечать за свой выбор). И поэтому вы и не сможете сказать «перестаньте разговаривать на новоязе»; вы сможете только сказать просто «перестаньте разговаривать». На что они, кстати, с радостью согласятся, и с большим удовольствием перейдут к решению вопросов без разговоров.
Глава 7. ЛЮДОЕДСТВО ПРЯМОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ
Некоторые относятся весьма скептически к понятию «политическое людоедство». Им реальное людоедство покажи – тогда это их заставит сказать «недопустимо», а политическое для них – это какие-то сферические кони в вакууме, придуманные противниками их любимой системы.
Чтобы объяснить, что такое политическое людоедство, надо провести некоторые паралели с реальным, а для этого потребуется пример людоедства физического, по которому всё остальное будет меряться. Допустим, существует в некотором царстве, некотором государстве некий людоед, который очень любит кушать маленьких детей. И заманивает их в свою пещеру сладостями и игрушками, а там отрезает у них себе ручку или ножку, и жарит себе на ужин. А родители потом должны с ребёнком инвалидом всю дальнейшую жизнь возиться. Родители не могут на него найти управу, потому, что закон на его стороне (и он сам и есть закон). И более того, когда он их заманивает, они не имеют права даже отговаривать своих чад, чтоб не слушали его. А если посмеют отговаривать, так отнимут у них всех детей и отдадут людоеду целиком на съедение. И если узнает он (а он узнает), что они своих детей смеют предупреждать, что их он обманет, то и детей отберут, и их самих в кандалы и на каторгу. И вместо того, чтобы людей от людоеда защищать, служители порядка людоеда от людей защищают.
Такой вот пример получается. Как вариант АПГ, только из страшной сказки, ибо нереальный и немыслимый для цивилизованного общества. Такого не допустят, а если в какой-то дыре и пробуется кем-то что-то подобное, то делается под тайной за семью печатями, чтоб не узнал никто. Потому, что если мир узнает об этом, то тогда его собственная жизнь страшной сказкой станет. Вот и защищён мир от этого соответствующим отношением к таким вещам. Впрочем, в современном мире возможно нечто другое, что далеко не у всех вызывает такое негодование, но у некоторых всё же вопросы остаются, а чем оно вообще лучше?
Возможна такая ситуация, когда государство на законодательном уровне установит следующее положение. Всякий ребёнок, если вдруг захочет сменить пол, имеет право потребовать себе такую операцию, и родители при этом обязаны её оплатить. И в школе только тем и занимаются, что постоянно ребёнка (специально обученные специалисты) убеждают, что нет ничего прекраснее, чем свобода выбирать свой пол. И родители не вправе вмешиваться в его решение (а если посмеют, так отберут его у них и отдадут тем, кто не будет). И отговаривать его не имеют права, и в школе применяют все способы, какие только можно придумать, чтобы вызнать у ребёнка, что родители говорят по этому поводу. И убеждают его (профессиональные сказочники), что если родители говорят что-то запрещённое, то об этом надо сразу рассказать учителям и это правильно.
При всём этом никакой смены пола в реальности нет – есть операция по ампутации природных половых органов и пришивания за место них имитации органов другого пола, которые не способны выполнять свои основные функции. А также прилагающийся к этому курс гормональной терапии, который ломает здоровье и сокращает ресурс жизни на много лет, что уже одно само по себе сравнимо с инвалидностью. И принимать решение ребёнок должен в том возрасте, когда он вообще не способен полностью отдавать себя отчёт в том, что решает. Но только тем, кто это делает, это почему-то не важно – им важно только, что если мальчику покажется, что он хочет быть девочкой (или наоборот), то дитя тут же должно иметь право бежать осуществлять свои желания.
И вот пролоббировали интересанты такой закон, и давай свой гешефт стричь, а люди пусть мучаются с тем, во что превращает их жизнь такая политика. При этом в школу не пускать ребёнка родители не имеют права – отберут детей за то, что мешают детям реализовать их право на образование. Спорить с системой права не имеет – в тюрьму посадят за оскорбление чувств транссексуалов. Вся надежда только на иммунитет к промыванию мозгов у ребёнка к сказкам. Устоит – будет счастье родителям, не устоит – будет счастье заказчикам. И вот получается, что если хочешь завести детей – изволь быть беззащитной добычей, на которую система может поохотиться.
Возникают вопросы: а если ребёнка (ну очень профессиональные сказочники) убедят, что если он хочет быть лисёнком или медвежонком, он случайно не должен иметь «право» на операцию по замене человеческих частей тела на животные? И почему не повзрослевший ребёнок должен принимать такие решения? Почему не родители должны иметь за собой приоритет оставить последнее слово в решении, что ему лучше, а какие-то дяди, которым важнее не забота о благополучии человека, а свои деньги? Про то, что услуга не может быть навязана принудительно, уже и говорить не приходится – тут ценности поважнее денег уже под угрозой оказались. Впрочем, унижение человеческого достоинства вещь тоже немаловажная – как можно так попрать права и свободы людей в отношении их ценностей? Ведь чтобы ребёнка вырастить и поднять на ноги, надо приложить такое количество сил, что на многое другое их из-за этого уже просто не хватит. Столько времени, люби, самопожертвования, переживания за каждую мелочь, которая должна помочь ему хоть чуть-чуть развиться лучше. А тут вдруг такой вычет из этого всего, и ради чего? Ради очередного заработка тех, кто потратят оный на… (ну на что обычно тратят очередную порцию денег те, на кого они сыплются и сыплются пачками?) А на всё на это у системы рожа кирпичом и ответ: «Нет, извините, мы этого ничего понимать не хотим, а вот вы должны понять: так требует закон. а законы надо уважать!»
Давайте уточним, что конкретно в людоедстве недопустимо. Жизнь человека священна, полноценность жизни – часть этой ценности, а здоровье часть полноценности. Нельзя человеку причинять увечья и страдания. Нельзя заставлять страдать его близких, нельзя создавать людям тяготы неполноценной жизни. И нельзя отнять у людей продукт их любви и заботы, в которую они оного лет вкладывали душу – это такое же преступление, как и причинение вреда физическому здоровью.
Теперь вопрос: а чем отличается пример со сменой пола «по желанию» ребёнка от данного определения? Тем, что операцию ему обезболят? Тем, что какая-то часть прооперированных (может быть) не пожалеет о своём решении? Ну а как быть с теми, кто пожалеет? С их близкими? Как быть с теми, кто изначально против, но их не спрашивают и заставляют подчиниться? И считать тех, кто не пожалеет только потому, что им так мозги обработают пропагандой, что они будет просто не в состоянии адекватно сравнить то, что они получили, с тем, от чего их убедили отказаться? Вот если никак, то это и есть состав людоедства политического, которое по всем остальным пунктам с вопросами без ответов подпадает под понятие такой же недопустимости.
Знаете, какое самое главное отличие такого политического людоедства от вышеописанного примера с физическим? Последнее предполагает картину пожирания человеческой плоти существом в человеческом обличье, что вызывает у любого нормального человека однозначное неприятие и протест. И картину дальнейших (перманентно) последствий этого пожирания, покуда будут жить те, кто на себе эти последствия носят: С комментарием «Знаете, кто это сделал? Вот он!» – и отсыл к предыдущей картине. И вот эта картина вызывает всеобщее неприятие цивилизованного общества.
В случае со сменой пола таких картин не будет. Будет картина операционной палаты, где хирурги что-то оперируют (обычная картина, вызывающая привычные для сознания ассоциации с добрым делом). Потом картина прооперированного ребёнка, живого, выздоравливающего, и с надеждой смотрящего в будущее. Затем его молодого (организм пока держит форму), обычно не очень красивого (ну трудно переделать мужское тело в красивое женское и наоборот, ну да мало ли некрасивых людей на планете и безо всяких операций живёт?) Потом его стареющего, где он будет выглядеть похуже, чем мог бы (ну да мало ли людей, плохо выглядящих и по другим причинам?), потом его похорон, которые будут досрочно (ну да на гробе не ставят такую табличку). А на могиле хоть и будут выгравированы цифры, по которым можно будет что-то понять, ну да мало ли могил людей с печально короткими годами жизни на плитах на кладбищах и без таких операций?
Всё это не имеет нигде ни одной такой картинки, в которую можно было бы ткнуть и сказать: «Вот это однозначно зверство!» Нет картинки – нет эффекта. Надо подключать мозг, анализировать, а у системы всегда наготове специально обученные специалисты, готовые направить мысль в заказанное русло, или даже просто заставить всех мыслить по-разному, чтобы не было всеобщей однозначности.
Такой вот пример АПГ получается, вполне реальный для современного мира, впрочем, есть в неё и другие виды политического людоедства, среди которых есть куда более древний, проверенный и традиционный. Может быть такое АПГ, где люди не имеют права распоряжаться своей жизнью сами. И жизнью своих детей тоже. Прикажет хозяин – и пойдут они воевать за его интересы. А интересы у него будут больше золота, земли, рабов, славы и удовлетворения потребности противостояния с противниками – всё это ему лично, а подданным потери, и хомут экономических издержек мероприятия. И нет у людей права рассчитывать на то, что дети их смогут жить такой жизнью, какой они бы хотели – они пойдут проливать свою кровь за интересы хозяина. А ты рожай, и жертвуй годы времени, сил и любви, чтобы поднять на ноги, обучить, развить, и отдать на съедение войне, которой твой ребёнок на один зубок, вместе с множеством других ему подобных. И всё это ради прихоти кого – того, кто настолько не уважает твои интересы, что готов радость жизни таких людей пачками ради своей очередной прихоти в расход пускать.
И ты не имеешь права сопротивляться. И не имеешь права отлынить от такой службы, и от процедур обработки твоего сознания соответствующими проповедями тоже не имеешь права. И детей своих не имеешь права не отпустить в школу, где их будут учить, что нет ничего лучше, чем отдать свою жизнь за хозяина, веру, и верный этим двум вещам контингент народа. А то отберут у тебя детей твоих, и отдадут тем, кто будет отправлять. И переубеждать их дома не имеешь права, потому, что, если узнают в школе, что ты их чему-то недозволенному учишь (а в школе изо всех сил будут стараться вызнать через ребёнка, что думают его родители), будет только хуже.
А ещё может так статься, что и этого окажется мало. Будет режим «не смей не рожать!» Это ещё не всё. Не смей не рожать. Не смей говорить хоть что-то, что посеет в людях нежелание рожать для системы. Люди должен быть инкубаторами, обязанными рожать для системы расходный материал. А посмеешь систему оставить без своей продукции – будешь наказан. Налогами, травлей, поражением в правах, или ещё какими-то ущемлениями.
Такое вот унижение человеческого достоинства получается. И какими оно будет сопровождаться картинами? Будет картина поля боя, на котором лежат молодые, жизнь которых закончилась на том моменте, в котором они на это поле вступили. И (возможно) впоследствии могилы на кладбище с очень короткими цифрами. Но только эти картины не вызовут, которую вызовет картина с людоедством. Потому, что мало ли картин поля боя было, в которых люди пошлина смерть сознательно, чтобы защитить свои своих близких и свои ценности, и называется это словом героизм. И мало ли на кладбищах героев, которые реально жизнь свою отдали за то, чтобы другие, несущие цветы на это кладбище, вообще могли ходить по этой земле? И мнение у разных зрителей будет разное, и поди-докажи каждому, что где-то одно, а где-то другое, и что кому-то надо бросить свою точку зрения вопреки очень сильному нежеланию это делать.
Да, может статься на некоторых таких картинах, что на поле боя лежат исключительно герои, но ведь может же быть и иначе? Может, же быть, что людям скажут, что они идут защищать свои очаги и алтари, а на самом деле их погонят разрушать чужие? Так вот основное отличие в том, что там, где может быть только адекватный героизм, там людям естественно знать, что такое героизм и какие могут быть о нём сказки, которыми прикрывают совсем другие цели. Чтобы никогда эти вещи не спутать. И там уважают право людей защищать свои права, свободы, достоинство и жизни от АПГ покушений. А значит, там должно быть право проверять систему на наличие АПГ, и отстаивать свой мнение. В АПГ ничего подобного не будет. И там их не будут учить этим отличиям. Там их учить будут только одному: героизм – это делать всё, что прикажут сверху. И на все картины, которые из этого получатся, ставить марку героизма. Героизм, героизм, и ещё раз героизм, и никаких других понятий, кроме героизма. И самое главное, чтоб не смел даже хоть намёком выразить какое-то сомнение.
Никогда не сомневаться в том, чему научила система, не слушать того, кто будет призывать даже помыслить в других направлениях, не дослушивать, а накидываться на оппонента так, как это делает сектант тоталитарной секты, которому говорят, что глава его секты шарлатан – всё это в АПГ называется словом патриотизм (У кого-то что-то другое этим словом называется? А вот у апгшников это). Поэтому это понятие следует разобрать отдельно.
Глава 8. ПОНЯТИЕ ПАТРИОТИЗМА В АПГ
Для многих (а кое-где и подавляющего большинства) людей слово «патриотизм» означает любовь к своей Родине, своему народу, своим близким, понимание всего, что им дорого, своей земле, верность своим ценностям и традициям, чувство ответственности за сохранение этого всего, и готовность пожертвовать собой ради защиты этого всего. В АПГ этим словом обозначается нечто иное. Патриотизм в АПГ – это просто безоговорочная поддержка АПГ политики. Всё, что помогает хозяевам системы добиваться своих целей, патриотично. Всё, что мешает – нет.
Почему же для этого применяется именно слово патриотизм, а не рабство, мазохизм, унижение, сектантство, неадекватность, агрессия, геноцид, шовинизм, или фашизм? Всё просто: если АПГ обозначать этими словами, мало кто захочет этому служить, а гнобить его за то, что он начнёт этому сопротивляться, будет максимально неудобно. А вот если это прикрыть понятием, обозначающим любовь, понимание, верность, ответственность и самоотверженность, тогда совсем другое дело.
Идеология апгшного патриотизма работает так: если ты любишь родину, ты должен ей верить. Если ты веришь, должен преданно служить, и быть готовым выполнить любой приказ. А значит, какой бы приказ она не отдала, ты должен его выполнить, и верить, что всё делаешь правильно.
Возникает вопрос: а если система этим злоупотребит для реализации АПГ целей? Этот вопрос АПГ система сразу заткнёт апгшными методами, а в случае, если это окажется невозможным, тогда будет просто игнорировать, а если же игнорировать будет не выгодно, тогда в ход пойдут заверения, что это невозможно, а если и это не будет прокатывать, тогда оправдания.
Возникает вопрос: а какие понятия АПГ образование учит иметь, чтобы отличать то, что называется словом патриотизм, от того, что под этим может скрываться? А то просто дело в том, что, если бы она это не прикрывала словом «патриотизм», её возможности были бы меньше, а именно благодаря этому они существенно увеличиваются. И для адекватного разговора об эт м получается необходимость в, как минимум, трёх понятиях: для обозначения просто любви к родине, для обозначения откровенной АПГ политики, и для обозначения АПГ политики, целенаправленно прикрывающейся просто любовью к родине? Что не путать одно с другим и осложнить задачу тем, кто хочет подменять понятия. И тут обнаружится, что АПГ системе для обозначения последнего предусматривать отдельное понятие не выгодно. Выгодно иметь только патриотизм и не патриотизм. Патриотизм – это когда человек любит родину, свой народ, своих близких, никогда не предаст, не продаст, и готов пожертвовать собой ради них. Не патриотизм – это когда не любит свою родину, своих близких, никого вообще, только вид делает, а чуть что, сразу готов предать, продать, сбежать, и сдаться врагу.
Отсутствие других понятий иногда означает не готовность мыслить в других направлениях. И в рамках существующей дилеммы получается, что, если ты не хочешь верить всему тому, что требует система, значит, ты не любишь родину, а значит, ты не патриот. А значит, ты тот, кто готов предать, продать, и если ты этого не признаёшь, то ещё и врун, а слушать вруна не нужно. Если же «патриоту» такой системы задать вопрос, а где у него самого гарантии, что под его патриотизмом не скрывается подмена понятий и одно сплошное апгшное враньё (и поставить так, что не отвечать будет не выгодно), тогда он ответит что-то в стиле «а у вас негров линчуют!», что будет звучать примерно. как «…а за то я никогда не предам, не продам, не…», и далее просто будет валить на свою чашу весов столько, чтобы тупо перевесить то, что получилось на другой чаше.
Если же были бы другие понятия, а именно патриотизм не апгшный, не патриотизм, и апгшный патриотизм, и каждое с адекватными определениями, исключающими путаницу, тогда бы ему пришлось подбирать слова более ответственно. И тогда если бы он погнал в направлении «а почему ты не хочешь быть апгшным патриотом?», ему был бы вопрос, а что тебе мешает быть не апгшным патриотом? А если бы он подменил понятие апгшный патриотизм на не апгшный, его бы ткнули в несоответствие определений. И тогда бы при защите апгшного «патриотизма» не получилось бы приписать оппоненту нелюбовь, неверность, и несамоотверженность. Поэтому АПГ такие понятия в отношении патриотизма никогда не введёт.
Отличие АПГ – это отсутствие понятий, означающих различие между тем, что называется словом «патриотизм», и тем, что под этим прячется. И отсутствие не потому, что общество ещё недостаточно развилось, чтобы дойти до необходимости таких вопросов. Не потому, что случайно это упустило, но если что, сразу готово это исправить. И не потому, что у него есть объяснения, почему у него отсутствуют такие понятия, и оно способно свои ответы обосновать. А потому, что ему это принципиально не нужно. И оно так же принципиально будет это игнорировать. И сколько бы ему об этом не говорили, повторяли и кричали, оно отмахнётся, отвернётся, заткнёт (при возможности) говорящих, и продолжит вести себя так, как будто ничего не было, и постарается максимально быстро выветрить из своей памяти всё то, что ему объяснили, и вести себя так, как будто ему ничего не объясняли.
Всё просто: если обществу что-то надо, оно это делает, если ему что-то не надо, оно этого не делает. Если, например, государству мешают фальшивомонетчики, оно с этим борется. И начинает с того, что вводит понятие фальшивых денег. И это понятие становится третьим и отдельно существующим понятием наряду с уже имеющимися. Т.е., помимо понятий: «деньги» (выглядит, как деньги, и является деньгами), и «не деньги» (не выглядит, как деньги, и деньгами и не является), появляется ещё третье «фальшивые деньги» (выглядит, как деньги, но деньгами не является). И суть этого понятия в том, что сходство не случайное, а намеренное, но насколько бы сильным оно не было, это ничего не меняет, а только требует ещё большей бдительности. И чем серьёзнее борьба с фальшивками, тем больше степеней защиты появляется на настоящих деньгах, и принципиальным считается соблюдение их всех, а не каких-то отдельно. Потому, что при таком положении не важно, насколько точно воспроизведено всё остальное – если хотя бы в одном что-то не так, это деньги фальшивые, и тот, кто их толкает, сам виноват в неприятии их.
Аналогично (по идее) должно было бы быть и с понятием патриотизм: если обществу важно иметь ценности, основанные не на подменённых понятиях, то ему нужны определения того, что есть настоящий патриотизм, и как его не спутать с фальшивым. А если же за всю своею историю оно так и не с подвиглось ничего сделать по этому вопросу, значит, оно ему, видимо, не очень нужно. И какой рай для фальшивомонетчиков в обществе, в котором отсутствовало бы понятие фальшивых денег, такой же простор для деятельности апгшников в обществе, в котором нет понятия апгшного патриотизма. И как несерьёзно выглядели бы заявления о борьбе за экономическую справедливость общества, в котором отсутствует (и упорно не собирается вводиться) понятие фальшивых денег, так же выглядят заявления апгшников, как важны их патриотические ценности, если они не хотят отделит одно от другого, и возмущаются, почему это не хотят принимать за чистую монету.
. Впрочем, ярым апгшникам это бесполезно объяснять: им это можно обосновать так, что возразить будет нечего – они (в лучшем случае) ничего не ответят, уйдут, а потом вернутся и продолжат вести себя так, как будто это не им доказали их несостоятельность, а они оппоненту. И гордиться каждым веком своей истории, не испытывая ни малейшего стеснения за то, что за всё это время их общество так и не сподвиглось ввести нужные понятия.
Глава 9. ЧТО ЕЩЁ ОЗНАЧАЕТ СЛОВО ПАТРИОТИЗМ В АПГ
1. Патриотизм и экспансия.
Для кого-то слово патриотизм означает просто любовь к своей родине, но в АПГ в этом понятии есть одна особенность: это не просто любовь к своей родине, а такая, которая должна нести ей благо за счёт родин других людей. И это уточнение составляет основной гешефт апгшника. Когда он постоянно повторяет о любви к своей стране, он никогда не добавит, что это не должно быть в ущерб другим странам. Такого пункта в его программе принципиально нет. Чтобы его родине стало (в его понимании) хорошо, кому-то должно стать плохо.
Апгшнику надо прийти, увидеть, победить, обязательно поставить кому-то ногу на грудь (ему радость победы а другому горечь поражения), и после этого с него что-то обязательно взять (сколько сможет унести). И только за счёт таких побед (которые всегда требуются новые и новые) он и может быть счастлив. А поскольку без войн их быть не может, значит. ему нужны регулярные войны.
Войны нужны АПГ не потому, что враги выхода не оставляют, а потому, что что ему просто нужны. А значит. не зависимо от того, будут потенциальные противники вести себя плохо или будут вести себя хорошо, он всё равно будет искать повод начать войну. Как гопник, докапывающийся до прохожего, обязательно находит повод для наезда, АПГ обязательно найдёт повод для войны.
Если АПГ выгодно официально заявлять, что он хочет мира (это типа враг всё никак не может не нарываться на войну), получится несоответствие слов делу. А значит, если кто-либо будет подымать вопрос об этом несоответствии, ему придётся либо оправдываться, либо (при возможности) затыкать оппонента. В связи с этим понятие патриотизма принимает в данном раскладе соответствующее значение: патриотизм в АПГ – это такая позиция, согласно которой родина всегда права, чтобы она не делала (и не доказывала), и готовность перевернуть всё с ног на голову, чтобы её оправдать. Любые аргументы против этого, насколько бы логичными они не были, должны отметаться под любыми предлогами, и находиться повод не любить того, кто их приводит. Вот и вся суть апгшного патриотизма вкратце. Патриотизм в АПГ – это подмена понятий ради войны и война с теми, кто против подмены понятий.
Выглядит суть АПГ патриотизма (образно говоря) примерно так: берёт человек, и ни с того ни с сего вдруг заявляет, что на шахматной доске белых клеток больше, чем чёрных. Вы его спрашиваете, с чего он это взял, а он говорит, что это потому, что куда ни посмотри – кругом одно белое, и берёт в подтверждение тыкает пальцем в доску, и попадает (ну надо же) в белую клетку, и говорит: «Вот видишь – что и требовалось доказать!». Ему так же тыкаешь: «Ну а вот рядом же такая же чёрная – почему ты на неё не смотришь?» а он: «А ты дурак, и не видишь, что рядом не одна, а восемь, из которых четыре чёрных и четыре белых, и вкупе с этой пять белых против четырёх чёрных!». А вы ему: «Ну так давай возьмём вокруг чёрной такой же квадрат и чем он будет отличаться?» – а он: «А ты дурак, и не видишь, что вокруг моей белой можно ещё больше квадрат взять, а вокруг твоей нет – там край доски!?». И тогда вы ему: «А вот рядом другая чёрная, вокруг которой тоже можно такой же квадрат взять, а вот белая, вокруг которой как раз нельзя – и где ты таких белых больше насчитал, чем таких чёрных?», а он: «Я тебе один раз объяснил – ты не понимаешь, другой объяснил – ты не понимаешь, третий – сколько можно!? Таких, как ты надо бить, потому, что объяснять им бесполезно, и по-другому не понимают!», и уходит искать тех, кто в пределах трёх объяснений всё «понимает» (при этом, где края доски нет, там он готов спорить до упора, а как к краю его прижимают и дальше спорить некуда, так сразу «я тебе всё объяснил – ты не понимаешь»).
Примерно так же и апгшный патриот будет доказывать, что его страна имеет право делать в отношении других то, чего в отношении себя терпеть не обязана. «Если на нас нападает враг – это не имеет никакого оправдания, потому, что если мы его не трогали, а он на нас напал, то он плохой, а мы хорошие. Но если мы нападаем на врага, то это оправдано, потому, что если не мы на него, то он на нас, и поэтому мы имеем право защищаться… Если на нас напал враг и захватил нас, а мы терпели-терпели, но потом собрались с силами и восстали – это национально-освободительное движение. Но если мы на кого-то напали и захватили, а они сначала сидели смирно, а потом восстали – это предатели и враги нашей Родины, предавшие дружбу наших народов, которая за это время сложилось! Если кто-то против кого-то восстал, а мы пришли на помощь и воюем за то, чтобы установить там выгодные нам порядки – мы освободители. Если против нас кто-то восстал, а к ним кто-то ещё пришёл на помощь – это оккупанты и агрессоры, которых гнать с этой земли святое дело!» И т.д., в направлении захвата всего, чего можно любым способом захватить (любой несогласный – дурак, враг и предатель).
Любовь к родине без апгшного патриотизма выглядит так: человек просто любит родину, и готов сделать всё для того, чтобы ей было хорошо, но без того, чтобы кому-то стало плохо. И он всегда против того, чтобы нападать на других, но в случае, если нападают на него самого, идёт её защищать. И даже ради улучшения благосостояния своей родины он этого себе не позволит (и другим по возможности тоже). Но зато тогда, если ему придётся участвовать в какой-то войне, он сможет защищать свою позицию не такими аргументами, которые оставляют вопросы без ответов, а такими, при которых на каждый вопрос есть предельно обоснованное объяснение, против которых возразить просто нечего тому, кто хочет прийти и забрать чужое.
Для всех, кто придерживается этого принципа, не мешает жить никто из живущих по ту сторону границы, если они придерживаются такого же принципа. Потому, что пока те держатся аналогичного, они не представляют собой опасности для этих. Потому, что стремление одного человека жить и не мешать жить другому, не может мешать тому делать аналогичное. И чем решительнее люди настроены утверждать и распространять этот принцип, тем больше они помогают в защите того, чего каждому требуется защитить. Потому, что они поддержат всякого защитника и заручатся такой же поддержкой в отношении себя. Соответственно, любовь к родине в рамах данного принципа есть уважение к приверженцам оного, независимо от того, какая у них родина, к сохранению их ценностей, и поддержка их в случае их борьбы с их апгшными патриотами, которые хотят заменить принцип «не делай другому того, чего не хочешь себе» на «делай в отношении другого как раз то, чего ни в коем случае не позволяй в отношении себя».
Если возможность защищать свою родину считать частью самой родины (как одну из неотъемлемых ценностей), а соображения поддерживать принцип «не делай другому того, чего не хочешь себе» неотъемлемой частью этих возможностей, то частью и продолжением родины (в расширительном смысле) станет так же территория прав и свобод тех людей, которые исповедуют данный принцип, живя вне её. И тогда в случае победы данного принципа везде в перспективном плане вся земля должна стать для каждого родиной. Апгшнику такая победа не нужна. Потому, что, если вся земля станет родиной, родине станет не с кем воевать, а без нападения на других у него счастья нету. Поэтому ему неприемлема концепция, и он будет делать всё для того, что бы этого никогда не состоялось.
В ход будут брошены любые аргументы, доказывающие, что это всё не нужно, невозможно и неправильно. Доказывается может, как угодно, в частности тем, что на это не нужно тратить силы, потому, что это всё равно невозможно, что это невозможно, потому, что «не дадим», что не дадим, потому, что нехрен тратить силы на то, что не нужно, и т.д., по кругу. И в отношении всего этого клубка противоречий будет такой же нахрап, неуравновешенность и безответственности, как и в примере с шахматной доской. Вот это и есть апгшный патриотизм.
2. Патриотизм и цена доминирования
Насколько естественно живущему по принципу «не делай другому того, чего че хочешь себе» отрицание разницы между живущими рядом с ним и живущими в других местах ему подобных, настолько для апгшного патриота естественно стирание разницы между живущими по этому принципу по ту сторону границы и по этому. Для него они все просто враги, которые мешают ему реализовывать то, что выходит из его понимания патриотизма. Поэтому ему естественно соответствующее неуважение к их принципу, и всего, что ему сопутствует. Всё, что человек несёт внутри себя и снаружи связанного с этим, апгшный патриот требует вырвать с корнями и выбросить. А вместо этого залить апгшное топливо для войны. И если кто-то этого не захочет, его надо прессовать и принудительно заставлять это сделать. А если он не поддаётся никакой обработке, он должен быть уничтожен (или в лучшем случае выгнан с той земли, на которой живёт). Потому, что земля эта, оказывается, ему не принадлежит. Она принадлежит апгшникам, которые единственно, кто должны решать, по каким порядкам на этой земле можно жить.
Возникает вопрос: а если завтра война (причём не та, которая у тебя по расписанию, а которая по расписанию у врага – ну т.е., война, когда враг на тебя нападёт, и такой, в борьбе с которым потребуются все силы, включая каждого человека)? А ты уничтожил человека, который готов её защищать – кто ты после этого будешь? А это не настолько важно, оказывается, для апгшника – будет или так, как ему надо, или никак. О защите родины он постоянно орёт, а вместо укрепления обороны он её подрывает. Ради нападения. Только отвечать за это он не собирается, потому, что нападение у него называется защитой, и, если ты не хочешь вместе с ним на кого-то нападать, ты не «защитник», а не защитников уничтожать можно.
На этом картина апгшного патриотизма получает новые детали: патриотизм – это отрицание ценностей тех, кто живёт с тобой на одной земле, стремление их уничтожать за то, что они тебе ничего не сделали, уничтожать за вещи, которые на самом деле не особо важны, не желание признавать логичные выводы, готовность уничтожать ради того, чтобы не отвечать на вопросы, на которые отвечать не хочется, И соответствующая диалектика: отсутствие серьёзных аргументов, в место них оскорбления, проклятья, голословные обвинения, угрозы, доносы, и компенсирование громкостью и яростью то, на что не хватает логики.
3. Патриотизм и внутренние дела
Есть люди сильные, есть слабые. Сильный может за себя постоять; слабому проще прогнуться под волю поработителя. Когда у сильного попытаются отнять то, что он произвёл своим трудом, он сожмёт кулаки и будет драться. Слабый отдаст, а потом идёт работать и добывать новое.
Слабый говорит: «Сражаться для меня – это слишком тяжело. У меня нет столько сил. Это бессмысленно. Я лучше отдам, что требуют, зато останусь цел, а потом пойду восполнять то, что у меня отняли – на это у меня силы есть» Или так: «Я боюсь умереть, боюсь, что мне будет больно, боюсь, что просто не смогу победить и мне будет хуже, чем если бы сразу сдался. У врага сил много, у меня мало, у него воля к борьбе сильная, у меня слабая – лучше сдаться». Или так: «У врага тактика хитрая, у меня простая, у него оружие острое, у меня тупое, у него технологии продвинутые, у меня отсталые. Чтобы мне с ним сравниться, надо напрягать мозг и думать, а думать я не умею (не способен, не приучен, и ленюсь), поэтому я уступаю». Всё это разные форматы слабости, но общая суть одна: чего-то не хватает для сопротивления. И можно быть сильным в чём-то одном, но слабым в другом, и иногда достаточно слабины в каком-то одном месте, чтобы прогнуться под чужую волю.
Ещё может быть так: появляется некто, кто говорит: «Я твой хозяин, ты мой раб. И будешь выполнять все мои прихоти. И если я скажу идти проливать свою кровь за то, за что я сам свою кровь проливать не хочу, ты пойдёшь. А если нет, я тебя…» И тогда сильные люди говорят: «А с чего это мы должны быть твоим рабами?», и начинают сопротивляться. А слабые прогибаются, и предпочитают сдаться без боя. Зачем сражаться с тем, с кем сражение верная смерть, если можно сражаться с теми, с кем, может быть, удастся выжить?
Ещё может быть такой вариант: «Я ваша власть. А без власти вы сами не сможете, потому, что…», и люди думают: «А ведь да, без власти мы не можем…», вот только один вопрос остаётся: «А без какой власти? АПГ, или какой-то другой?», но только задаваться этим вопросом не всем приходит в голову. Многие ограничиваются вопросом «куда мы без власти?», а какой – это уже слишком сложно для их уровня. Чтобы допереть до этого вопроса, надо напрягать мозг и думать. А думать они не хотят (не умеют, не приучены, ленятся). И идут в добровольном порядке выполнять всё, что захочется власти.
Одна из особенностей слабых – тенденция подгонять правду под то, что удобно. Мораль сильного не позволит поверить в то, во что что хочется, если это не пройдёт строгую проверку рассудком. А мораль слабого позволит.
Если правду трудно принять, то она заменятся на ту, которую принять легче. Этим он и отличается от сильного, который находит в себе силы принять правду такой, какая есть, как бы трудно это не было.
Слабый скажет: «Мы без власти не можем. Но и проследить за тем, чтобы она не была АПГ, мы тоже не можем. Потому, что для этого надо напрягать мозг и разоблачать ту ложь, которую она плетёт, а мы не этого не хотим. Надо думать, как сделать, чтобы власть могла быть не АПГ, а это задача для нас слишком сложная. Мы хотим задач простых и понятных (например, вот тебе поле – паши от сих до сих). А сложных мы не хотим. Мы хотим, чтоб их за нас решали. И если власть возьмётся за нас решать все сложные задачи, значит, такая нам и нужна…» И пошло-поехало: не хотим – значит, не надо, не надо – значит, должно быть оправдание, должно – значит, надо поискать… о, да вот же оно: мы не видим, как это сделать – значит, это невозможно!
Всё, вопрос решён: невозможно, значит, на нет и суда нет, остаётся второй вариант – принимать такую власть, какая есть. Дальше вопрос встаёт так: а не АПГ ли она? И тут варианты ответов: если она АПГ, то тут уже и смысла что-либо делать нет. И смысла в жизни тоже нет, и жить не хочется. А нам хочется, чтобы был. Поэтому мы допускаем второй вариант, и просто в него верим.
«Хозяин хороший, и всё делает правильно. А если что-то кажется суровым, значит, тому должны быть причины (какие именно, мы точно объяснить не можем, но они должны быть). И это не надо объяснять, надо просто верить. Когда мы в это верим, жить становится легче. Появляется смысл что-то делать ради жизни в таком режиме и что-то делать». Так появляется тенденция «не хочу понимать, что власть АПГ».
Дальше пропаганда системы начинает раскручивать тему: «мы богоизбранный народ, мы самые лучше, мы самые сильные». А поскольку слабые любят верить во всё, во что верить нравиться, они это очень быстро проглатывают. И тут происходят фокусы с самооценкой: слабые возомневают себя сильными. У них каким-то образом получается, что, когда они идут выполнять прихоти хозяина, это теперь уже не показатель слабости, а показатель силы. Они сильные, они важные, они богоизбранные. А хозяин над ними такой не потому, что это его прихоти, а потому, что это надо богам. А было не надо – так они бы его и не поставили. А промысел богов – это очень серьёзно и правильно. Надо просто не бояться в бой идти за него и будешь сильным. А слабые у них – это те, кто не хотят. Не хочешь идти жизнью своей рисковать за веру в хозяина и систему? Ну что тут сказать, слабак – только и всего!
Станут ли слабые сильнее от того, что вообразят себя сильными? В бою станут – чем с большей мотивацией пойдут в бой, тем, наверное, эффективнее себя проявят (ну или хотя бы попытаются). В жизни остальной жизни всё будет наоборот. Чем больше лжи проглотят, тем лояльнее к хозяину станут, а чем лояльнее будут, тем сильнее это можно будет использовать. И можно будет ещё больше на них ездить и ещё больше их доить, не боясь того, что соберутся с силами и скажут «Нет!»
Всё это создаёт предпосылки для того, чтобы людей эксплуатировали так, как стал бы это делать враг, если бы их захватил, но они это всё терпят. А когда приходит время биться с врагом, они берут в руки оружие и все, и идут с ним биться. И бьются, не щадя свой жизни, и не боясь смерти, и проявляют чудеса мужества, спасая друг друга. Но как только враг разбит, они возвращаются к своим хомутам, и в ход снова идёт плеть. И они снова это будут терпеть с таким видом, как будут никогда головы и не подымали. А если кто-либо из их товарищей попробует голову поднять, то они будут стоят и смотреть, как его бьют, и в его защиту побояться слово сказать, даже если это будет тот самый товарищ, который им в бою жизнь спасал, и которому они сами спасали. В чём фокус? Всё просто: то, что они делали в бою – это то, что нужно системе, а то, что они не делают здесь – это то, что системе не нужно. Если бы они были способны делать что-то ради себя, они бы вели себя иначе, а они умеют только то, что нужно системе.
Способность делать лишь то, что нужно системе, и ничего из того, что ей не нужно, называется в АПГ словом патриотизм. И ничего другого в АПГ вне рамок этого понятия не будет. Это основной смысл патриотизма в АПГ и основной гешефт системы. А вот быть способным постоять за себя и с внешним врагом, и с внутренним поработителем – это уже в АПГ не патриотизм, Это ересь, предательство, экстремизм – что угодно, только не «правильный» патриотизм.
4. Патриотизм и безопасность.
Патриотизм в АПГ – это так же ещё и требование беззаветно верить системе. Что тоже имеет свои особенности, отличающие апгшный патриотизм от просто любви к своему народу.
Допустим, нужно системе будет начать войну. Но войну просто так начать будет нельзя – нужен официальный предлог, чтобы считаться правыми. Для этого нужна будет какая-то провокация, например, атака какая-то врагом на данное общество, в результате который кто-то из своих доложен пострадать, и пострадать так, чтоб у всех руки зачесались бросить все дела и пойти бить врага.
Это может быть непосредственно атака самим противником, которому специально подставили что-то, чтобы это можно было сделать самым эффективным образом. Или это может быть атака врага, которого специально спровоцировали и натравили делать то, что в ином случае он бы и не стал делать. Или это может быть атака, которая приписывается врагу, а на самом деле это свои же «специально обученные люди» и сделают по указанию хозяев. Возникает вопрос – что будет называться патриотизмом в данном случае: разоблачение этой лжи, или утаивание?
Наверное, словом, означающим любовь к своему народу, должно называться первое, но это вне АПГ, а вот в АПГ будет именно второе. Это принципиально. Образцовый патриот в АПГ должен быть абсолютно не способен сделать что-либо для того, чтобы его народ можно было использовать, как пешку для гамбита. Не способен проанализировать и понять ситуацию, какими бы белыми нитками она ни была шита. В упор не хотеть видеть фактов, это подтверждающих, даже в них будут тыкать носом. И вопреки логике и разуму, наотрез отвергать любые аргументы, даже такие, на которые ответить будет нечего.
Потому, что если он будет допускать такую версию, то его народ нельзя будет использовать, как расходный материал в интересах хозяев. А настоящий патриот в АПГ – это тот, кто всеми руками и ногами за то, чтобы это было можно. Патриотизм а в АПГ – это не борьба с такими явлениями. Это борьба с теми, кто борется с такими явлениями.
Глава 10. ПОНЯТИЕ ЗАЩИТНИКА В АПГ
1.
Среди всех несоответствий апгшного патриотизма есть одна тема, которая требует сделать для себя исключение. Подход к ней требуется особый, и не пропустить этот момент важно для всякого искателя истины.
Может так статься, что на АПГ нападёт другое АПГ. И не потому, что ему не оставили выбора, а просто потому, что оно тоже АПГ. И ему не нужны никакие реальные причины, чтобы напасть, и ему вообще может быть всё равно, АПГ здесь или нет; ему нужно просто захватывать всё, что ему по силам захватить, и напасть на данную страну оно может только в рамках одного этого.
Резидентам данной страны придётся брать в руки оружие, и защищать всё, что подвергается в рамках этого нападению. И защищать не только потому, что это нужно какому-то хозяину, а ещё и потому, что это нужно им самим. Потому, что враг пришёл забрать всё не только у него, но и у них.
Возникает вопрос: какого отношения должна заслуживать такая деятельность у противника АПГ, если (допустим), кто-то сражается за сохранение существующего режима и только?
Допустим, существует человек, который живёт только благодаря тому, что перед этим сражавшиеся на такой войне отстояли его право родиться и жить на этой земле. Но живёт он в условиях АПГ, и сражались они только за то, чтобы было только так, а за то, чтобы было как-то иначе, они не сражались. И они ничего не сделали для того, чтобы у него было что-то иное, но при этом, если бы не они, его бы вообще не было.
В рамках идеологии АПГ последнее (естественно) будет считаться аргументом высшей степени весомости (если бы не они, то тебя бы вообще не было, так что всё, на что ты в их системе имеешь право – это только вечное спасибо за то, что всё есть, как есть, и все остальные твои права только в рамках этого спасибо). Но есть в этой этиологии одна несостыковка: если человек существует благодаря тем, кто сражался за режим, то они ему как родители, которые дали ему жизнь. И родителей полагается уважать и чтить, но ни у одних родителей не может быть права творить со своими детьми всё, что угодно. Дал жизнь – молодец, а теперь изволь уважать все естественные права, связанные с этой жизнью. Потому, что родитель, когда давал жизнь ребёнку, не спрашивал его «А устраивает ли тебя, что я тебе дам жизнь, а потом будут творить с тобой всё, что вздумается?»
Если родитель будет творить с ребёнком что-то недопустимое, то общество обычно считает себя в праве ребёнка отобрать (что именно есть недопустимое и где проходят его границы – это отдельный вопрос, но если кто-то признаёт, что могут быть хоть какие деяния, за какое это должно быть правильно, он должен так же признавать, что аналогичные вопросы должны быть и в отношении аналогичных раскладов). И уж кому об этом не знать, как не верному апгшнику, государство которого готово детей у родителей отобрать на раз-два, и не только за недопустимое, а вообще за любое идущее против его идеологии воспитание. Поэтому, если ветераны боевых действий оказываются кому-то, как вторые родители, то требовать они могут от него не всё, что угодно, а только то, что реально можно и допустимо. И если АПГ само по себе творит в отношении человека недопустимые вещи, то требовать беспрекословного раболепия от него не могут ни они, ни тем более те, кто от их лица возьмётся чему-то его поучать.
Они могут сказать: «Мы сражались за то, чтобы у тебя была возможность жить, а вот за что бороться в твоей жизни тебе – это решай уже ты сам». Или они могут иметь своё мнение о том, что такое АПГ, и где оно, и своё право это мнение отстаивать. Но права сказать: «Заткнись! Я за тебя сражался – теперь ты обязан делать без разговоров всё, что я хочу!», ни у кого нет. Вот только это несоответствие верный апгшник (естественно) учитывать не захочет и вообще в упор видеть не будет. У него (естественно) будут двойные стандарты: это от родителей ты можешь сбежать к государству, настучать на них, и сказать «не хочу их больше знать – дайте других». А вот от пиетета к ветеранам, сражавшимся за то, чтобы всё было так, как требует АПГ, ты сбежать не можешь. Принцип такой же, как и все остальные подмены АПГ: утверждается «если бы не они, то тебя бы вообще не было!», а что на самом деле это означает, не разбирается.
Вообще, находясь в режиме АПГ, человек может не иметь никакой возможности бороться за то, чтобы оно перестало быть АПГ. Но если на это АПГ нападёт враг, не дожидаясь, когда оно станет другим, человек может иметь возможность бороться за то, чтобы выжить самому, и дать жить тем, кто без этого не имели бы такой возможности. И он может быть не виноват в том, что других возможностей у него нет. И тогда тот, кто будет жить благодаря этому, должен быть ему благодарным только за то, что живёт. И если он захочет (и сможет и станет) бороться за то, чтобы не быть рабом АПГ, он должен говорить тому ветерану спасибо за то, что имеет возможность жить и бороться. И если ветеран адекватно понимает ситуацию, и тоже является противником апгшности, то такая борьба этого человека ни в коем случае не может быть для него разочарованием. И даже если он не может по каким-либо причинам в своё время сказать всё, что он думает, то он скажет это потом, когда обстоятельства изменятся. И тогда сам человек будет говорит сторонникам АПГ «руки прочь от моих прав и свобод, за которые он сражался!»
Если ветеран не является противником АПГ, потому, что имеет какое-то своё мнение, то он имеет право это мнение доказывать. Так же, как и оппонент должен иметь право доказывать своё мнение. И тот, кто возьмётся за ветерана что-то доказывать, тоже имеет право. И у каждого должно быть право требовать признать свою правоту, если он сумеет привести такие доводы, на которые возразить будет нечего. Но только не в условиях АПГ. Потому, что, если оппоненту угрожает кара за неудобные вопросы, никакой правоты в споре с ним быть не может. А без этого пожалуйста – требуй уважать правоту доводов, которые оппонент не может опровергнуть. Требуй помножать это уважение на уважение к заслугам, которые приводящий доводы имеет, и всё это человек обязан принимать, если хочет, чтобы к его правам относились аналогично.
Все права ветерана человек обязан признавать, если он хочет бороться за свои. И они ему никак не могут мешать, если он грамотно поведёт разбор дела. Потому, что это признание этих прав окажется в его же интересах. Потому, что только так он сможет сказать «Я все ваши права уважил, теперь извольте уважить мои». И никакая деятельность одно человека в рамках стремления просто жить и дать жить другим, не может помешать другому стремиться к тому же самому. Помехи начинаются там, где начинается стремление порабощать и подменять понятия. Поэтому уважению к любому подвигу, совершенному во имя того, чтобы человек имел возможность жить по правде и с адекватным чувством собственного достоинства, никакой АПГ режим помешать не может. Был ли этот подвиг частным или общим, был ли вклад в общее дело выдающимся или заурядным, и кидался ли боец в бой без страха, или дрожал, как осиновый лист, но заставлял себя из последних сил держаться – подвиг имел место быть. Из песни слов не выкинешь, признание его для искателей правды обязательно и принципиально.
В АПГ может так случиться, что сегодня его боец защитник, и воюет с захватчиками, и воюет за его права и свободы, а завтра он агрессор и воюет за порабощение других народов. И случаться сплошь и рядом, и что-либо решать в этом вопросе он даже и не может. Но понимал ли он, что делает, или ошибался, обманом ли его развели, или насилием погнали, и было ли ему от этого тяжко, или наоборот, его всё устраивало, определённый момент всегда остаётся неотменённым: если защита имела место быть, признание её сохраняется. Это самодурные поработители могут отбирать награды за любые подвиги по каким хотят предлогам; искатель правды ничего обнулять не может. Если человек совершил подвиг, то чего бы ещё он помимо него не натворил, он должен иметь право на любом суде положить этот подвиг на свою чашу весов, и сказать «извольте учитывать и это тоже».
Отказаться от своих заслуг человек может только сам. Есть только одно исключение, при котором его заслуги могут быть не учтены вопреки его воле. Если он скажет: «Я сражался за Родину и за Хозяина», и при этом политикой хозяина было уничтожение тех, кому он это говорит. Потому, что тогда он не сможет сказать «я сражался за вас», ибо это будет противоречить законам логики. Ибо получится, что если его оппоненты всё же каким-то образом смогли жить, то это произошло не потому, что он за это сражался, а потому, что у него просто недополучилось сделать так, как хотел его хозяин. Поэтому он сражался не за них. Он сражался за себя, за своих близких, единомышленников, за хозяина, за тех, кто боготворит последнего – за кого угодно, но не за оппонента. Только основной гешефт апгшника в том, чтобы эту подмену не замечать.
Ветеран может не знать, что политика хозяина нацелена на уничтожение оппонента (и иметь право на отношение, как человеку, которого обманули, а не который осознанно выбрал сторону против оппонента). Или иметь своё мнение, и своё право его отстаивать, и даже требовать принять свою позицию, если сумеет её доказать. Но только не в условиях АПГ. Как только начнётся «У меня нет аргументов, на которые тебе нечего возразить, но тебя надо просто расстрелять и после этого возражений на аргументы не останется. И вопрос будет решён» – он зачеркнёт всё, на что претендует. Сам зачеркнёт.
2.
Особенности апгшного отношения к понятию защитника на выше описанной проблеме не заканчиваются. Если так случится, что кто-либо из ветеранов боевых действий вдруг скажет, что он сражался не за хозяина, а просто за людей, чтобы они могли жить, то система у него может отнять все награды, какие бы подвиги он не совершал. Имя его будет забыто и вычеркнуто из памяти, как будто такого человека никогда не было. И все верные апгшники должны будут как по команде перестать уважать его подвиг, что бы в его состав не входило.
Чего бы человек на поле боя не сделал для своей страны, какие бы подвиги не совершал, если он пошёл против системы, все его заслуги должны быть обнулены. И верные апгшники даже и знать не захотят о том, что он вообще был. Он у них не достоин того, чтобы его чествовали наравне с теми, кто сражался за хозяина. Его мнение не достойно того, чтобы они поинтересовались тем, почему оно у него было иное. Не достойно того, чтобы они вообще задумались, а были ли среди защитников люди с иным мнением. Он вообще не достоин того, чтобы знали о том, что он просто был. Даже если они живы благодаря ему. Признания заслуживают только те, кто сражался за хозяина.
Возникает вопрос: а как же быть с этим «Да он же за нас сражался!», на которое такой упор делается? А оно, оказывается, ничего не значит, потому, что на самом деле в АПГ значение имеет не сражение за людей, которые будут живы благодаря тебе, а сражение за хозяина, за систему, и только за тех людей, которые с точки зрения хозяина имеют право жить.
Спасение тех, у которых не на первом месте хозяин и система, в АПГ не считается. Ибо вообще может считаться, что таких просто нет, а если и есть, то это враги и предатели, и ценность их жизни отрицательна. Просто, когда апгшники говорят «за тебя сражался», они подразумевают «за хозяина и за систему», а когда кричат «за хозяина и за систему», подразумевают «ты имеешь право быть только в рамках их воли».
3.
Стремление АПГ замарать подменой понятие «защитник» на вышеописанных случаях не заканчиваются. Основной размах смысловых спекуляций лежит вообще за самим смыслом понятия «защитник». Если в адекватном обществе защитником будет называется тот, кто защищает (а тот, кто нападает, будет называться нападающим), то в АПГ защитником может называться тот, кто выполняет все приказы системы, не зависимо от того, какой состав агрессии они в себе несут. Поэтому, когда апгшники пойдут кого-то порабощать, и при этом будет иметь место информационная война, всё это будет называться не иначе, как «защитники».
Каким образом агрессоры могут считаться защитниками? А очень просто: «Если не мы их, то они нас. Так что, когда мы на них – это мы не нападаем, а просто защищаемся…». Ну или так: «У нас вера правая, у них нет. Когда мы на них, мы защищаем правую веру. Потому, что, если неправую веру не истреблять, правая окажется под угрозой. А где есть угроза, там избавление от неё – защита». И вперёд – «защищать» интересы «правой веры», и всего, что за ней стоит.
Вообще, слово «защита» у адекватных и честных людей означает такие действия, которые не несут в себе состав агрессии. На этом обычно и основывается утверждение своей правоты: «Мы их не трогали, а они первые начали. Они пришли к нам и напали на нас – мы вынуждены защищаться. Это святое дело, наше дело правое, и всё такое…» А нападение – это когда «Они нас не трогали, а вот мы их тронем» (потому, что «кто сильнее, тот и прав», или ещё что-то в этом духе). И чтобы адекватно и честно оперировать этими понятиями, нужно дать определение понятиям нападения и защиты. Если ты считаешь, что защита – это когда ты к врагу не лез, а он зашёл на твою территорию, и воюет с тобой, то и исходи из этого, но тогда если ты первым полезешь к врагу воевать на чью-то территорию, изволь признать это нападением. Если же ты считаешь, что защита – это когда несёшь правую веру в чужие владения, то можешь попробовать исходить из этого. Только тогда предоставь доказательства того, что твоя вера действительно правая. А если доказательств нету, и достаточно одного голого «я просто так чувствую», тогда или признай, что это нападение, или попробуй считать защитой, но тогда изволь признать, что если кто-то просто тоже так чувствует, что правая его вера, то защита – это когда он несёт такую веру на твою территорию, а твои действия уже, соответственно – нападение (потому, что войны не может быть, если обе стороны защищаются; чтобы она началась, нужно, чтобы хотя бы кто-то один нападал, так что если не он на тебя, то ты на него). Так вот АПГ никогда таких определений не приведёт. У него будет «мы их не трогали, они к нам вторглись» (если приходится воевать на своей земле), и «наша вера правая…» (если на чужой). И чего бы апгшники не делали, это всегда будет «защитой». Защита в АПГ – это когда речь идёт о его интересах, а нападение – это когда о вражеских. Соответственно, апгшник всегда «защитник».
АПГ не даст чётких определений защиты и нападения не потому, что в каких-то сложных ситуациях их действительно не так просто бесспорно определить. Не потому, что оно не занимается нападениями и оно это не обязано. Не потому, что оно ещё не доразвилось до того, чтобы осознать эту необходимость и быть в состоянии решить эту задачу. А потому, что ему это просто не выгодно. Поэтому систему можно сколько угодно тыкать в эту проблему и приводить доводы, на которые ничего чёткого возразить ей нечего. Она всё равно будет называть всё в своих традициях. А все замечания игнорировать, подтирать, критиков затыкать, и продолжать дальше жить с таким видом, как будто ничего и не было.
Зачем АПГ нужна подмена понятия «защитник»? Ну, помимо всего прочего затем, что так легче заставить себе служить (а тех, кто не годится для службы, как можно громче петь «Слава нашим защитникам!») А если ты откажешься делать то, что от тебя требуют, то у неё вроде появятся как серьёзные основания тебя прессовать: что же ты, неблагодарный такой – тебя защищают, а ты не хочешь это дело уважать? Если же они будут нападающими, тогда прессовать тебя будет сложнее. Почему ты должен идти и делать плохо тем, кто тебе ничего плохого не сделал? Почему ты должен проливать свою кровь за прихоти тех, кому нужно то, что тебе совсем не нужно? И за что быть благодарным таким «защитникам» – за то, что они дают повод потом врагам ненавидеть нас и иметь потом причину идти на нас?
Если же «воин веры» будет считаться защитником, то получить от народа нужное число служителей можно будет дешевле. Чем больше славы «защитникам», тем больше резона быть тем, кого прославляют. Одним только статусом защитника можно будет частично оплатить их желание делать то, что от них требуется. Кампания обойдётся дешевле при том же числе, или можно будет набрать большее число при тех же затратах, и рассчитывать, соответственно, на больший успех при том же замахе (ну или замахнуться на большее при том же шансе). Возможности хозяина взять от жизни больше увеличатся, возможности подданного остаться при своём уменьшатся. Вот основной гешефт апгшной подмены понятия «защитник».
Глава 11. КОМУ НУЖЕН АПГ ПАТРИОТИЗМ?
1. Ханжество
Кому нужен апгшный патриотизм, кроме непосредственно выгодополучателей в лице хозяев системы, и их ближайшего окружения? Нужен может оказаться на самом деле достаточно большому спектру людей. Во-первых, нужен тем, кто живёт по принципу «делай с другими то, чего в отношении себя ни в коем случае не позволяй», и метит на то, чтобы стать новым хозяином, или хотя бы подняться повыше из рядов тех, кого нагибают, в ряды тех, кто нагибает. И они так или иначе понимают, что реализовать то, что им нужно от жизни, можно только на таких же принципах, на которых построена система. Поэтому никакая борьба с такой системой им в принципе не нужна, как бы жёстко она к ним не относилась, пока они не на тех местах, на каких хотят. Им нужна только борьба с конкурентами, которые мешают им занять те места, на которые они метят. А вот бороться с ними лучше по правилам системы, потому, что чем ближе её принципов они держатся, тем лучше вписываются, и чем лучше выслужатся, тем легче будет им подниматься и в дальнейшем пользоваться системой.
Всё, что им нужно – это просто повернуть ситуацию так, чтобы антиправовые стороны системы были повёрнуты не против них, а против других. И вся их жизнь по сути – это вечная борьба за это. Ну а вместо борьбы с системой у таких идёт борьба с теми, кто борется с системой. Борьба при помощи системы, всех её методов, и чем лучше они ими пользуются, тем быстрее рассчитывают подниматься.
2. Милитаризм.
Второй контингент – это те, кому нужна война ради самой войны. Мир им не интересен; им нужно обязательно с кем-то воевать. Кого-то побеждать, ставить ногу на грудь, и получать от всего, что связано с этим, такое удовлетворение, какое ничто другое при мирном существовании им не заменит.
Основной фан и интерес в жизни у некоторых – это война. В связи с этим есть в их психологии одна особенность: для них правда там, где нравится. У них нет такого, что правда там, где она есть, нравится это или нет, и её надо найти там, где она лежит, и принять такой, какая есть. Они предпочитают сами выбирать, где они хотят иметь правду. Выбрал, какую нравится – и после этого каким-то образом подгоняются убеждения, что она такая и есть, и всё нормально.
Это для них вполне естественно, потому, что если правда будет там, где есть, то им придётся воевать только тогда, когда на них нападают. А это их не устраивает. Им надо воевать тогда, когда им хочется, а не когда врагу будет удобно. А для этого никакая общая и объективная правда не подойдёт. Нужна частная и селективная, в рамках которой они могут считать себя правыми всегда (и всегда себя), когда это нужно, а не того, кто в связи с такой политикой получится на самом деле правым.
Особенность эта так или иначе пускает корни ростки и в остальные области жизни. Если они хотят воевать, исходя из своих принципов, им не нужна система, которая будет тыкать их носом в ту правду, какая должна быть. Им нужна, наоборот, система, которая будет затыкать тех, кто будет указывать на не неудобную для них правду, а это АПГ система. Но если правда у них там, где нравится, то они, наверное, будут искать повод считать, что данная система правильно делает, и тот, кто наверху её – молодец. Единственное, что только это не избавит их от его отношения к ним, как расходному материалу, которое вытекает из апгшных принципов. Но понимание этого момента будет им, как серпом по самому больному, поэтому понимать этого им более всего не захочется. А поскольку правда у них там, где нравится, а кое-что в данном вопросе понимать им очень не нравится, они найдут способ это не понимать.
По-другому они и не смогут вести свою войну, потому, что все противники будут шпунять им, что их держат за расходный материал, а они терпят. Поэтому война их включает в себя так же противостояние со всеми, кто что-то подобное будет утверждать. Главный союзник их в этой войне – сам хозяин, который должен железной рукой затыкать их оппонентов, поэтому его портрет для них – как икона, на которую надо молиться.
И как бы не было плохо жить в АПГ, какая бы несправедливость ни творилась сплошь рядом и насквозь, у второго контингента царь хороший, а вот бояре могут быть плохие. А ещё виноваты колдуны ведьмы, вражеские диверсанты и предатели, которые подрывают систему изнутри. Вот на них всё негодование и амортизировать.
Логика у второго контингента работает задом наперёд. Основной аргумент их правоты «Я сражался, я кровь проливал, мои товарищи сражались – чтоб же это зря всё что ли?» (в лучшем случае если не он сам кровь проливал, то его предшественники и единомышленники). Не «я проверил, что я прав (доказал свою правоту оппонентам), а потом пошёл воевать», а пошёл воевать, а потом «что же это зря всё что ли?» В тот же момент, когда он шёл воевать, он ничего проверять и слушать не хотел. Потому, что это неотъемлемый атрибут его манер им политики: он имеет право делать своё дело, и слушать никого не обязан.
Второй контингент живёт в своём мире. В котором весь расклад дел понимается в соответствии с тем, как им нравится видеть. И в этом раскладе нет никакого унижения их достоинства апгшной политикой, потому, что нет никакой апгшной политики. Есть хозяин, который их казнит, если они откажутся выполнять приказы, но это их не гнетёт, потому. что они сами рвутся в бой. И хозяин строг, но это правильно, потому, что только так можно выиграть те войны, что они ведут. А войны должны быть выиграны, потому, что это правое дело. А дело правое, потому, что им нравится, что оно правое. А ещё им нравится, что всё в ихнем обществе так, как им нравится – и где тут место для недовольства апгшной политикой? Задача АПГ образования и воспитания – превратить как можно больше народу именно в такой в такой контингент
Благодаря этому контингенту можно народ нагнуть так, как никогда нельзя было бы без него. Потому, что вместо сопротивления АПГ режиму они вдруг начинают его всеми руками и ногами поддерживать. Основное их отличие первого контингента от первого в том, что те сами в пекло лезть не любят; они любят посылать других умирать за свои приказы. А эти зачастую готовы сами лезть туда, куда требуют лезть от всех остальных. Это делает для противника АПГ их менее отвратительными, чем первые, но в остальном вся их политика такая же неприемлемая.
3. Квасной патриотизм.
Есть люди, у которых правда там, где нравится, не потому, что они такие воинственные, а просто потому, что им так легче. Они ищут путь наименьшего сопротивления, при этом брать от жизни они всё равно хотят, как можно больше и жить как можно счастливее. При этом совершенно не соизмеряя свои запросы с тем, чего может заслуживать выбравший такой путь, и судя обо всём исключительно в рамках той позиции, при которой правда там, где нравится.
Если предыдущий контингент готов платить за свой патриотизм хотя бы тем, что пойдёт воевать везде, где в связи с оным потребуется, этот идти воевать не спешит. Он хочет, чтоб повоевали за него, а он чтобы бы дома перед телевизором воевал, и на улице флажком размахивал после победы. Самому же воевать ему надо просто числиться готовым пойти «если что», но желательно, чтобы как-нибудь всё обошлось без него. Ну а если уж в крайнем случае и пойти, то только туда, где врага побить будет так легко и так безопасно, как как рисуют пропагандисты браво-милитаристского образа жизни. Всё это есть составляющие квасного патриотизма.
Квасным определённый вид патриотизма называют потому, что он является самым дешёвым. И дешёвым не в каком-то переносно-спорно-притянутом за уши смысле, а в самом технически прямом: все его прелести должны достаться желающим самым дешёвым способом (а в идеале бесплатно). И как квас является дешёвым и доступным даже самым бедным, так и квасной патриотизм должен быть доступным тем, кто не хочет платить за принадлежность к нему более высокую цену.
Формула квасного патриотизма проста: хочешь чувствовать себя важным, и ничего не делать, чтобы чего-то в этом плане заслужить – вливайся в ряды верных системе апгшников. А режим даст тебе учение, что твой народ великий и богоизбранный, а все остальные – отстой. И не надо ничего делать – просто верь и гордись своей избранностью. И пой хвалу хозяину, на котором всё это «величие» держится, и который раскрыл тебе глаза на твою к этому принадлежность.
Доказывать ничего не надо – не надо напрягаться мозгами, чтоб победить в серьёзной дискуссии; просто стучи на несогласных оппонентов, и система их уберёт. А ты будешь праздновать победу и снова продолжать наслаждаться своим величием, которое никто не сможет оспорить (пока система не рухнет). А историю своего народа ты можешь изучать так, чтоб видеть исключительно славные моменты; бесславных можешь в упор не замечать, и никто тебя этого не заставит и носом не натычет.
Чтобы тебе было легче, тебе подадут историю, в которой все победы, насколько можно, приукрашены специально обученными специалистами, а все поражения либо вообще пропущены, либо виноваты в них исключительно предатели, которые не имеют никакого отношения к славной системе, которой ты так гордишься. Либо просто все поражения притянуты к ничьям, ничьи перекрашены в победы, а победы выпячены так, что вся история общества кажется одной сплошной гордостью.
Нужно ли квасному патриоту проверять, насколько правдиво ему подаётся история? Нет. Ибо что он получит от того, что узнает, что не всё так радужно, как ему хотелось бы? Поэтому проверок не будет, а значит, не будет и понимания, что что-то может быть не так. Правда там, где нравится – важнейший ингредиент квасного патриотизма.
Учи историю, которая написана так, как тебе нравится, и всё – можешь гордиться от чувства своей принадлежности к её народу. И прославляй деятелей, стоявших за этими моментами. А раз уж прославлять их, значит и оправдывать их методы, которые нынешняя апгшная власть не прочь повторить. И пусть народ твой снова на одни и те же грабли наступает, квасного патриота это не волнует. Ведь если правда там, где нравится, то если что-то не нравится, значит, оно не правда, а по поводу неправды зачем беспокоиться?
Классическая суть квасного патриотизма выглядит примерно так. Живёт хозяин, который высасывает все соки из своего народа. И тратит их на роскошь и свои развлечения. А народ содержится на такой черте бедности, на какой его вообще можно держать, и при этом рассчитывать на то, что он всё стерпит. И тут хозяину становится мало (а таким всегда мало) и он думает, а не завоевать ли ему что-нибудь у соседей. И народ пусть оплатит это свой кровью, а он получит свой гешефт. И тогда народу говорится: «Мы великие, мы богоизбранные, у нас великая миссия – спасти другие народы от неправой веры, и принести им веру правую. Да, я знаю, тебе тяжело, ты живёшь в нищете, но виноват не ты – виноват сосед. Виноваты колдуны и ведьмы, виноваты иностранцы, виноваты враги и предатели… (а предатели все, кто мешают хозяину казну для себя набивать)», но как только мы их всех победим, мы заживём!»
Так у народа появляется повод воспарять духом: он, оказывается великий, он богоизбранный, у него, великая миссия. А ещё он скоро заживёт хорошо – осталось только решить проблему, решение которой хозяин объявил ключом к решению всех проблем. Надо только кое-кого победить.
Всё – хозяин хороший. Он дал счастье. Дешёвое счастье. Можно было бы даже сказать, бесплатное, если бы за него потом не надо было платить самую высокую цену. Но квасные не любят адекватно мыслить на уровне «что потом»; они любят «что сейчас», и исключительно в их понимании, а сейчас всё пока бесплатно.
Зачем считать, что в низком уровне своей жизни виноват ты сам – тем, что потакаешь самодурству АПГ, если можно считать, что виноваты другие? Зачем винить себя, если можно винить соседний народ, который коптит небо своей неправой верой и считать, что из-за него у тебя сплошные беды? Ведь это же гораздо проще, потому, что если ты виноват, то значит, тебе и исправляться, а значит, тебе себя и бичевать за нежелание. А ещё надо найти в себе силы обуздать свою гордыню и заставить себя глядеть в лицо правде, которой глядеть некоторым очень не хочется. А если же виноваты другие, то им и исправляться, а значит, к ним требования и ультиматумы, а себе любимому можно дальше качаться в гамачке, и заниматься самолюбованием.
Ещё очень важный момент – в доктрине хозяина всё понятно; нет ничего сложного. Это в учении про суть АПГ сплошь одни сомнительные моменты: а что если это всё неправда, а зачем это всё учить, если это может быть неправдой, а зачем напрягаться, когда есть вариант не напрягаться? А в доктрине хозяина всё понятно: надо просто победить, а для этого надо просто выполнять приказы, а все сложности за тебя командиры продумают. Понятность – это ещё один важный компонент квасного патриотизма. Просто, понятно, удобно, и приятно – вот, что востребовано квасными патриотами.
Когда пропагандистская доктрина нужным образом приготовлена и подана народу, за эту идею квасные ухватываются со всей своей сермяжной серьёзностью, и готовы переть, пока не зайдут туда, куда их гонят. Это как в ситуации с финансовыми пирамидами, где народ непуганый, и появляется мошенник, который обещает золотые горы – и сразу толпы желающих «квасного» обогащения бегут вкладывать ему свои кровно заработанные. Нет бы проверить, что у него за деятельность, и каким именно образом она гарантирует выполнение обещанного. Зачем? Это же сложно. А значит, каким-то образом должно быть не нужно. А значит, можно (нужно) просто верить, что всё будет нормально, и ждать Ну а если верить в мероприятие, значит, верить и в честность организатора, потому, что любая мысль, что он может быть мошенником, будет как серпом по самому больному. Так что версию об обмане они будут очень не любить.
Примерно так квасной патриот побежит вкладывать себя всего в мероприятие, которое называется «Победа – ключ к решению всех проблем!» И мысль о том, что хозяин может им врать, для них предельно неприемлема. Их можно тыкать носом в примеры неравенства, которое цветёт буйным цветом в их обществе под его началом – всё это будет «плюй в глаза – божья роса». Виноваты предатели, которых может быть сколько угодно, в т.ч. среди его окружения, но он обязательно с ними со всеми справится, и «тогда победим». Да, предатели есть, их много (потому, что, если есть проблемы, должны быть виновные, а в АПГ всегда есть проблемы, но хозяина ты не трогай.
Короче, виновных в несчастьях квасных в АПГ у них много, но хозяин хороший. Потому, что не может быть плохим кормилец (а точнее, поилец) квасным счастьем. Если хозяин сумеет добиться такого эффекта – закваска удалась
Волноваться о победе квасным не стоит – мы же великие и богоизбранные, а такие не могут проиграть. А значит, враг будет разбит, а значит, он слаб, и бояться нечего. А стало быть можно храбриться, и готовиться к лёгкой победе. Да и тебе же так нравится радоваться военной мощи своей страны – вера в то, что твоё оружие самое сильное, и есть составляющая твоего счастья, которое ты непосредственно получаешь, наблюдая его она парадах, и воображая, как оно будет побеждать. А чем больше такой радости в кредит использовал, тем больше должен платить уверенностью в том, что победишь – по-другому то не получается.
Когда ты победишь врага (если вообще победишь), райская жизнь вообще-то не начнётся. А если и начнётся, то временно, чтобы у хозяина была возможность собрать урожай чествований с благодарных резидентов. А потом всё начнёт возвращаться на круги своя. Потому, что не может быть всем хорошо в АПГ. И какими бы трофеями низшие не подогрелись, эти трофеи у них потом отожмут, чтобы они снова были голодными и мотивированными идти в новый бой. А в бой рано или поздно придётся идти несомненно, потому, что не может навсегда наесться тот, кто питается победами. Потому, что сколько бы он не захватил, ему через некоторое время станет мало и снова потребуется идти за добавкой. И возникнет резон снова поставить тебя в положение, при котором без новой победы тебе никуда – только так дела поправить. Но зачем тебе это понимать? Ведь это же, наверное, неприятно, да и сложно.
Победить квасным очень надо – у них же других побед в принципе и нет. Они по всем фронтам побеждены и в самом низу социальной иерархии. И подыматься в АПГ некуда. Только через победу над другим народом, который должен быть опущен в ещё более низкое положение. Поэтому победа очень нужна, особенно, когда зол на врага. А зол будешь ещё как, когда наслушаешься пропаганды, а куда в АПГ денешься, чтобы её не наслушаться?
Может быть ещё и такой эффект: квасные патриоты (они же пролы) не понимают того, что в их бедноте виновата АПГ система (потому что для этого надо напрягаться мозгами и изучать, что такое АПГ система, а это они не хотят). Но они чувствуют, что живут далеко не так хорошо, как по идее должны были бы. И тогда получается, что, если не виновата система, значит, виноват кто-то другой. А поскольку в их кругозоре среди подозреваемых не остаётся никого, кроме врага, на которого постоянно пальцем указывает пропаганда, значит, получается вывод, что он и виноват. Значит, он каким-то образом «должен» им отдать то, что они хотят у него забрать. Потому, что, если им чего-то недостаёт из того что вроде бы как должно быть, а оно находится у него, значит, они имеют право идти и брать.
Объяснить толком, как это всё укладывается, они (естественно) не смогут. Они могут только вываливать пропагандистские штампы, которыми забиты их головы, и ждать, что они должны быть приняты без доказательств. Проблема бездоказательности их не волнует, т.к. отсутствие доказательств – это проблема для тех, кто развился на соответствующий уровень, чтобы понимать, зачем нужны доказательства. Пролы же понимать ничего не собираются. Всё, что им нужно – это чтобы никто не мешал им утверждать то, что им приятно и легко, и не омрачал их планы. Так у них зарождаются предпосылки каким-то образом чувствовать свою правоту там, где её нет. Поэтому прол может ратовать за апгшный патриотизм с глубокой убеждённостью в своей правоте, просто вместо конструктивных аргументов у него некое чувство, что он прав, и непонимание, как может быть иначе.
Если хочется чувствовать себя важным, есть два пути. Первый – построить на своей земле максимально благополучные условия жизни, организовать максимально справедливое распределение ресурсов, и процветать, осознавая важность тех способностей, которыми это обеспечил. Второй – пойти кого-то завоевать, и радоваться трофеям, как свидетельству собственного превосходства. Вот только в этих вещах есть различие, которое видят не все.
Первое может сделать только сам народ. Сам, по своей воле, сознательности, и способности что-то решать за себя в своей жизни самому. И никакой рабовладелец за него это не сделает. Для второго такое не обязательно. Может быть достаточно рабовладельца, который принудительно всех погонит в бой. И для победы над противником не обязательно даже быть морально сильнее: достаточно просто бояться получить более страшное наказание, чем те условия, в которые тебя гонят.
Для первого нужно уметь сказать нет рабовладельцу. Везде, где есть желающие таковыми побыть. Не нужно только этого разве что в условиях, где таковых просто нет (вот только покажите мне такие условия в этом мире?) Во втором случае нет рабовладельцу уметь говорить не надо. Надо просто бояться плети страшнее, чем вражеского меча. И только там, где рабовладельцев нет, идущее в бой общество по своей воле может считаться способным что-то решать само.
В АПГ система устроена иначе. В бой гонят принудительно, но заставляют петь песню, что идти хочешь сам. А если не будешь петь, то получишь плетью. Но это не значит, что среди всех, кто не может сказать нет рабовладельцу, не найдётся тех, кто не захочет чувствовать себя важным. Считать себя важным не так сложно, как уметь сказать нет. Поэтому среди тех, кто будет петь песню о своей важности, найдутся те, кто захотят в неё поверить. И эта вера прибавит им жизненного счастья – квасного счастья.
Единственное, что останется квасным патриотам для полного счастья – это победить. И это может стоить очень дорого, и попытка при всей уплаченной цене может принести даже обратный результат, но это цена, не платить которую у квасных патриотов выбора уже нет. А платить высокую цену там, где нет выбора не платить, и платить там, где есть выбор не платить – это не одно и то же. Но только понимать этот нюанс квасным патриотам тоже не нравится, поэтому он обычно проходит мимо их взгляда.
Поэтому у квасных патриотов шкала ценностей перевёрнута наоборот: высшее достоинство народа – это побеждать другой народ. А то, что над ними такой хозяин («строгий, но справедливый» – очень любят говорить), так это их достоинства никак не умаляет. Потому, что они сами его выбрали (ну так им видится), или его боги им назначили (за то, что они его заслужили), а заслужили тем, что они самые-пресамые.
В силу вышеописанного эффект может быть примерно такой: квасной патриот идёт в бой вроде как по своей воле, да вроде ещё как самое праведное дело делает, и при этом (допустим) ещё и кого-то побеждает, и после этого чувствует себя бескомпромиссно важным. Но после того, как он победил, столько раз смотря смерти в лицо, он возвращается, и снова служит, как раб, и в ход снова пойдёт плеть, и он снова боится поднять голову. Потому, что не надо путать силу с квасной силой. У квасных это называется просто патриотизм, но важно уточнение, что квасной патриотизм.
Квасной патриот – не вкладчик финансовой пирамиды. Максимум, на что способен последний – это полить себя бензином и поджечь, или наставить пистолет на кассира. Квасной патриот хочет крови и пепла, и не только для тех, на кого его натравливают, но зачастую и для своих (только последнего не понимает). И он хочет концлагерей для всех своих соотечественников, кто не разделяет с ним его стремлений. Но в его понимании всё наоборот. Он праведный и правильный, потому, что держится правой веры, а те, кто не хотят, грешные и неправильные. Он радеет за общее дело, а потому моральный, а кто за своё-частное, тот аморальный. Он-то всю свою душу отдал за дело общей победы (на самом деле продал за квасное счастье, и не только свою душу, но и чужие права со свободами, но он этого не понимает). Реальную правду знать не может и не хочет. Потому, что, если узнает её такой, какая есть – от и до, она просто раздавит его всей той тяжестью давления, которое при такой позиции ему полагается. Потому и будет извиваться, как угодно, только не дать себя прижать такой правдой.
Квасной патриот живёт в своём мире. Его вера – правая и истинная, его страна – оплот правильности и добра. Те, кто ратуют за добро – праведники, те, кто не согласны – конченные грешники. Сам он носитель правильности и доброты, а все, кто не такие, как он – неправильные и злые. И чем меньше у него совести, тем больше ему так кажется. Потому, что чем меньше у него совести, тем меньше он задумываемся «А что, если правда не такая, какая мне нравится?». И тем меньше у него причин сомневаться в правоте своей позиции. Поэтому такие всегда так громко орут «Наше дело правое!», «С нами Бог!», и т.п. с сермяжной беспардонностью. И чем меньше сомневаются, тем искреннее орут. Это проявление бессовестности. Только им этого не понять. Потому, что чтобы это понять тоже нужна не квасная совесть, а у них совесть только квасная.
И вот третий контингент прёт со своей верой в то, что делает правое дело. Дорогу ему прорубает второй, который самый воинственный. А им путь указывает первый, который за руководящие места рубится. И всё эти три контингента варятся в одном идеологическом котле, пропитываются настроями друг друга, индуцируют друг друга своими манерами, и в конечном итоге сливаются в идущую под одним флагом массу, которая равняется на общие для всей системы правила. И эта масса кричит «Должен! Должен! Должен!» каждому, от которого требуют служить их системе. В этом их личный интерес, и называется это у них словом «народ». А всякий, кто не является носителем такого интереса, народом и называться не достоин. Это уже у них не народ, а враг народа.
Глава 12. ПОНЯТИЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА В АПГ
1. Что означает понятие предатель
Предателем называют того, кто предаёт своих. Кто отвечает чёрной неблагодарностью тем, кому обязан всем. Кто частное ставит выше общего, и ударяет в спину своему обществу, чтобы спасти своё собственное положение. Кто вместо того, чтобы встать со всеми в один ряд, и разделить с ними все тяготы боя, сбегает с поля боя, или перебегает на сторону врага, сдаёт ему то, что сдать легче, чем воевать, а награда за это от врага больше, чем доля рядового бойца. Короче, предатель – это тот, кто ищет выгоды аморальным путём. Но в АПГ слово предатель распространяется ещё на кое-что. Предатель в АПГ – это восставший раб. Просто, если кого-то планируется поработить, но они ещё не захвачены, это просто враги, а вот если уже захвачены, но пытаются освободиться – это предатели. Не захотел оставаться рабом – предатель.
Почему именно предатель? Почему не герой, не повстанец, не неукротимый и не непреклонный? Потому, что предатель – это тот, кто отвечает чёрной неблагодарностью, втыкает нож в спину, ставит личное выше общего, и готов продать за ящик печенья и бочку варенья всё самое святое, что у человека может быть. В общем, очень подлый человек, с которым порядочному человеку стоять рядом в западло. И если кого-то из восставших удастся заклеймить именно этим понятием, то это станет для них дополнительной проблемой, и это сможет воздействовать на них демотивирующим образом в отношении самого желания восставать.
Значит, восставать должны меньше, а значит, можно позволить себе больше захватить и удерживать при тех же силах, (ну или более жёстко угнетать и больше выжимать при том же захвате), не боясь восстания. Вот и основной гешефт апгшной подмены понятия «предатель». Поэтому все апгшники обычно любят использовать максимально громкие обвинения в предательстве, чтобы выжать максимальный гешефт из этого приёма. Чем громче обвинения, тем больше должен быть эффект. И тем более эффектно они смогут паразитировать.
Наибольший эффект от приёма будет в случае, если самого потенциального бунтаря заставить поверить, что его бунт есть предательство. Ну или хотя бы посеять сомнения в правильности его намерений. Для этого могут применяться разные приёмы, например, такой: «Мы вас захватили – всё, теперь мы для вас свои. На своих руку подымать нельзя. Почему мы свои – да потому, что по другую сторону от нас проходит граница, за которой враг, а кто вас будет защищать, если враг нападёт? Мы вас будем защищать! Всё вместе будем сражаться плечом к плечу! Значит, мы одно целое, а кто хочет расколоть наши ряды – предатель!» Тут, конечно, у захваченных может возникнуть вопрос «А мы вас просили? А может нас устраивает лучше самим в случае чего быть вынужденным защищаться, зато быть независимыми от вас? Может, ваше иго для нас ничем не лучше, чем иго другого врага, который бы пришёл и навязал свои порядки? Вам кто право дал насильно навязать нам свои порядки и принести столько горя, скольким обошёлся для нас ваш захват?» И т.д. – в рамках классических претензий к поработителю.
На это у АПГ вразумительных ответов нет (по крайней мере таких, которые не вызывали бы новых вопросов), поэтому такие вопросы ему проще подавлять. Внушать убеждения, несовместимые с такими вопросами, и затыкать несогласных. А ещё лучше просто доводить порабощённый народ до такого состояния, когда такие вопросы для него слишком сложны. Тормозить его развитие, отуплять всеми способами, зацикливать на внутренних ссорах. В общем, делать всё в рамках традиционных методов АПГ, чтобы неудобных вопросов не было. А вот чтобы подавлять, одним из приёмов может выступать слово «предатель», которым запугивают неокрепшие умы.
Вообще, классическая суть АПГ – это процесс, который условно выглядит так. Находится человек, который в своём племени оказывается самым сильным, и благодаря этому ему удаётся взять власть в свои руки. Далее, пользуясь властью в сочетании со своей силой, он направляет своих соплеменников захватывать чужое племя, и обязать их тоже служить своим интересам. Затем, используя новый уровень власти, пойти на ещё кого-то, а потом ещё и ещё. И так расширяться до тех пор, пока не захватит всё, что можно, ил не упрётся в силу, с которой ему не справиться. И вся его система – это иерархия, состоящая из хозяина, и рабов разных уровней, при котором вышестоящие имеют своих рабов, тем могут ещё своих, и т.д..
Процесс может быть прикрыт какой-то якобы-доброй идеологией, и растянутым на века, и расползшимся на разные континенты, но, если суть людей не изменится, и они останутся по сути своей всё теми же резидентами идеологии АПГ, этот принцип будет в той или иной форме присутствовать в системе. И присутствовать будет так же независимо от того, идёт ли речь о порабощении чужих народом, или своего. И таким же он будет, если империя хозяина не сможет никуда расшириться, и он останется маленьким царьком в какой-то дыре, но рамках своей маленькой иерархи реализует все те же самые принципы попирания прав и свобод своих соотечественников, какие захватчики применяют к порабощённым. И эта система будет нуждаться в рычагах удержания контроля, и одним из них будет приём обвинения в предательстве. И в меру того. насколько это будет меть место, будут уместны все те же самые вопросы.
2. Что значит без разговоров
Что есть свои? Свои – это те, кто за тебя. Это те, в отношении кого существуют определённые обязательства. И обязательства не на основании того, что кто-то просто взял и решил тебя обязать, а на основании того, что есть люди, которые что-то делают для того, чтобы заслуживать в отношении себя определённых вещей.
Если кто-то придёт и скажет: «Я теперь твой хозяин; ты мой раб (Что значит почему? Потому, что я так решил!)», то такой субъект ещё не является своим. И на основе своего только волюнтаризма он не может рассуждать «…теперь ты должен делать, что я скажу – приноси в жертву моей выгоде всё, что у тебя есть. Не хочешь?? Ах ты предатель! (Что значит почему!? Потому, что ты предал своего хозяина!)». Потому, что если такое будет, то все начнут соревноваться в злоупотреблении этим принципом, и тогда общество превратится в такой хаос, в котором никаких разумных критериев определения своих не останется, и само понятие «свои» потеряет всякий смысл.
Своим может считаться тот, кто скажет: «А давай встанем спина к спине и вместе дадим отпор тем, кто хочет забрать то, что у нас есть». И выполнит все соответствующие этому со своей стороны обязательства. И тогда, если кто-то захочет напасть на тебя со спины, а он тебе эту спину обязуется прикрывать, он тоже может рассчитывать на аналогичное. И, если кто-то нападёт на тебя со спины, а он тебе эту спину прикрыл, то, когда попробуют напасать на него со спины, ты не можешь отойти в сторону, и оставить его спину без прикрытия, или присоединиться к нападающему, потому. что стоящий тебе спиной – свой, а предавать своих нельзя.
Вот в этом основное и самое адекватное значение понятия «свой». А тот, кто приходит со своим «Я твой хозяин, ты мой раб, если посмеешь противиться, я тебя убью!» – это не свой. Это агрессор, в защите от кого надо вставать спина к спине с другими желающими не быть рабами агрессоров и поработителей.
Если с кем-то из своих у вас разные нужды (один хлеб ест только белый, а другой только чёрный), то общая земля должна быть поделена так, чтоб можно было сажать и пшеницу, и рожь. И свой не может требовать от тебя сеять только то, что нужно ему, а пахать наравне с ним. Так же как не может ни заставить пахать тебя одного за двоих, ни заграбастать всю землю для одного себя. Так может действовать только поработитель, а свой на то и свой, чтобы уважать твои интересы так, как враг не станет, и только на основании этого требовать делить с ним обязанность пахать общую землю. Вот только есть люди, которые этого понимать принципиально не хотят. Они хотят, чтобы было так, как выгодно только им, а обязаны чтобы им были, как своим. Это апгшники.
Апгшнику принципиально плевать, какая система общества тебе нужна. Система должна быть такой, какой нужна ему. Если ты не согласен – ты предатель. А система ему нужна такая, при которой одному может быть хорошо только за счёт того, что кому-то другому быть плохо. И хорошо должно быть обязательно ему, а тебе только в меру того, насколько ты ему будешь помогать.
Возникает вопрос: а если кто-то не захочет быть с апгшником плечом к плечу только потому. что его не устраивает апгшная система, и из-за этого ничего не сложится – кто виноват? С точки зрения апгшника принципиально тот, кто не хочет выполнять его программу. Потому, что кто не хочет выполнять его программу, тот предатель. Тогда возникает вопрос, а почему же о не рассматривает себя, как виновника? А на этот вопрос он вразумительного ответа не даст, и будет вести себя на манер того студента из анекдота, который выучил один билет, а вытянул другой.
Ответа апгшник не даст потому, что, что он либо не вообще не понимает, что такое АПГ, либо, наоборот, прекрасно понимает, и именно этого он и хочет. В первом случае он будет находиться на уровне развития, при котором не понимает, зачем свои утверждения надо доказывать, и почему недостаточно оппонента просто перекричать, а во втором он будет понимать, что обоснованных ответов на такую позицию нет, поэтому надо каким-то-то образом в обход этого заставить оппонента принять её без ответов.
Проблема апгшной позиции в том, что если ты хочешь с кого-то спрашивать за то, что он не выполняет возложенные на него обязательства, ты должен отвечать перед ним за выполнение своих. И если ты хочешь спрашивать за отсутствие союза, который вроде как нужен для общего выживания, ты должен отвечать за то, что ты со своей стороны сделал для его реализации. И если ты ставишь условия, что союз должен быть или АПГ, или никакого, и из-за этого его кто-то не хочет, ты должен объяснить, по какому праву ты настаиваешь именно на таких условиях. Если же объяснить этого ты не можешь, ты должен либо поступиться своими условиями, либо получится, что из-за твоих прихотей не складывается союз.
Если из-за твоих прихотей не складывается союз, а ты не хочешь ими поступиться, значит, либо на самом союз этот деле не настолько важен, либо ты не хочешь поступиться прихотями ради важных вещей. И если первое, то ты не можешь серьёзно спрашивать за то, что кто-то отказывает тебе в не очень важных вещах (а вот с тебя могут, если ты пытался обманом выдать неважно за важное). А если второе, то ты должен отвечать за свои несоответствия со своей стороны с такой же серьёзностью, с какой хочешь спрашивать с другой стороны за её несоответствия. И если ты считаешь уместным за неприятие союза обвинение в предательстве, то ты должен отвечать за свои прихоти по аналогичному принципу. Вот только проблема апгшника в том, что, если он будет вести разбор по таким правилам, никакое АПГ у него обосновать не получится, а это его основной гешефт мероприятия. Поэтому подход у него совершенно другой. Ты должен принять такие правила, какие диктует его система, и никаких разговоров. А если не хочешь принимать, ты предатель, а с предателями говорить не о чем. И решение вопроса должно быть или таким, или никаким.
Если ты «предатель», тебя нужно убивать без лишних разговоров. И если разговоров не будет, то и проверить будет нельзя, кто здесь апгшник и что за этим скрывается. А если проверить будет нельзя, то и серьёзных претензий к системе не получится. А если претензий не будет, то она сможет пользоваться своей властью, не боясь никаких претензий. Поэтому апгшники и не любят «лишних» разговоров, потому, что разговоры начнутся, выяснится, что самые первые предатели здесь они сами. И как ни крути, всё будет упираться в вопросы без ответов, пока в решение этого уравнения не будет заложено условие, с которым всё приходит к этому выходу. А этого им нужно ни в коем случае не допустить. Поэтому они очень любят всегда орать, что предателей нужно убивать без разговоров. Это визитная карточка всех ярых апгшников – чем более они ярые, тем громче и стабильнее они это орут.
3. Что значит трудное время
Чтобы принцип «С предателями без лишних разговоров!» работал, как надо, для АПГ желательно, чтобы были максимально оправдывающие это обстоятельства. Т.е. или реальная война, на которой не до разговоров, либо холодная война, которая изо всех сил приравнивается к реальной войне, либо предвоенное состояние, когда «вот-вот начнётся», и в связи с этим не до лишних разговоров, и конечно же, в любой момент вокруг столько скрытых врагов, что церемониться с каждым ну просто некогда.
Называется это всё чем-то вроде «В столь трудное для страны время…», и дальше идёт зачитывание апгшных правил, первое из которых в том, что вот именно в данное время правила системы оспаривать особенно недопустимо. Подогнать именно такое время для АПГ системы не проблема, т.к. на то она и АПГ, чтобы у неё практически всё время и было «трудное». Потому, что, либо АПГ само на кого-то нападает, либо нападают на него, либо они одновременно (и регулярно) хронически с противником друг друга мутузят, либо, если выдаётся какая-то передышка, то от того, что стороны настолько истощены, что нуждаются в срочном восстановлении, иначе дальше воевать станет просто некому. Поэтому время в АПГ всегда непростое, и предательство всегда преступление особо тяжкое.
Конечно, трудное время может быть и не только у АПГ, но и другие формы общества могут находиться в критически трудных периодах, и находиться в них гораздо дольше, чем хотели бы и заслуживают. И тот, кто предаст общество в самый трудный момент, всегда заслуживает особой реакции. Но у АПГ и тут есть своя особенность.
Если существует опасность, что в самый трудный момент могут возникнуть какие-то разногласия, значит, в не самый трудный общество должно собраться, и решить все вопросы заранее. Если же удосужиться этого оно без уважительной причины не соизволит, значит, либо не настолько оно ему на самом деле важно, либо хочет утаить какой-то обман, который в разбирательстве может всплыть наружу. И тогда если в самый трудный момент тот, кто пойдёт на разногласия, должен считаться особенно неправым, то соответствующим образом неправым должен считаться так же и тот, кто не соизволил для предотвращения этого сделать всё, что со своей стороны должен был сделать. И вот за эту неправоту апгшник отвечать особенно сильно не хочет. А потому будет особенно сильно нажимать на приём «ты – предатель!», чтобы уйти от ответа за это.
На своевременные разбирательства в не самый трудный момент апгшник не пойдёт не потому, что «хотели, но не получилось…», а потому, что не хотели, и именно поэтому не получилось. Потому, что, когда не самый трудный момент, у системы всё должно быть под контролем. И под этим контролем оно может заткнуть любого, кто потребует какие-то не нужные её разбирательства. А зачем идти на разбирательства, на которых можно быть разоблачённым, когда можно не идти, и за это ничего не будет? «Самый трудный момент» же для АПГ будет тогда, когда вследствие непредвиденного попорота событий у системы окажется не всё под контролем, и тогда те, чью покорность она удерживала одним лишь страхом неминуемой кары, окажутся вольны действовать так, как сочтут правильным, не боясь оной. Только тогда для АПГ и наступит то самое время, которое действительно будет особенно трудным. И собственно, именно для АПГ это и будет самый трудный момент, потому, что для общества, которое сможет решить все вопросы не апгшными методами, этот момент будет не обязательно самым трудным. Так вот в этот момент апгшник будет особенно громко кричать, что в столь особенно трудное время для страны оказаться предателем особенно аморально. И кричать настолько громко, чтобы заглушить вопрос, а где он был, когда ему предлагали решить все вопросы в не особенно трудное.
Что же касается не особенно трудного времени, то в АПГ его официально может и не быть, но технически по-любому должны быть моменты, в которые всё идёт наиболее спокойно по сравнению с другими. И если именно в такие моменты апгшникам будут предлагать решить все вопросы, а они откажутся, и только в следствие этого с ними вынуждены будут пойти на крайние меры в самый неспокойный момент, то возникнет вопрос, а оставляли ли апгшники своим оппонентам выбор? Ведь если они не оставляли, они виноваты в том, что не оставляли, а если проблема в итоге особенно серьёзная, значит, особенно виноваты.
Для апгшников такой подход не приемлем. Им нужен такой: пока у них всё под контролем, просто злоупотреблять своей властью в уходе от неудобных вопросов, и рассчитывать, так всегда будет и впредь. Если ситуация окажется не под контролем, тогда просто кричать от бессильной злобы, и ждать, что всё когда-нибудь снова вернётся прежний порядок. И если не вернётся, то кусать локти, а если вернётся, то судить обвиняемого таким судом, на котором ему предъявить можно всё, что системе нужно, а он со своей стороны системе предъявить (и предать огласке) никаких неудобных для неё вопрос возможности не имел.
Есть в апгшном отношении к предательству ещё и такая особенность. Допустим, кто-то не захочет сохранять верность АПГ системе только потому, что она АПГ, и решит сделать это в самый трудный момент только потому, что возможности решить вопросы другими способами она принципиально и целенаправленно не оставляла. Но он, допустим, поставит условие: «Я могу сохранить верность данному обществу, но при условии, что вы ответите по всем вопросам, признаете свою неправоту, исправитесь, и гарантируете дальнейшее не повторение своих грехов в обмен ан прощение с моей стороны. И если вы всё это гарантируете, мы продолжим сообща ратовать за решение общей проблемы так, как должны это делать не апгшные люди». В этом случае ответ матёрой апгшной системы будет таким: всё должно быть или так, как должно быть по её правилам, или никак. Всё остальное ни в какой форме ни при каких обстоятельствах даже и не рассматривается. Возникнет вопрос: так что же оно, вместе ратовать за решение общей проблемы в столь трудный момент на самом деле не настолько важно? А в АПГ вообще ничего не важно, если не ведёт к продолжению АПГ. Будет или АПГ, или никак.
Глава 13. ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ПОНЯТИЯ АПГ ПАТРИОТИЗМА
/в работе.../
Часть III.
ЭВОЛЮЦИЯ АПГ
Глава 1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ АНТИПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА
§1. Власть силы
Представьте себе мир, в котором, чтобы прокормиться, надо пахать-сеять-жать, утирать пот со лба и снова пахать-сеять-жать. И где если кто-то этого не делает, тогда либо его ждёт голодная смерть, либо кому-то придётся работать за двоих. И если кто-то живёт в таком мире за счёт других, и не потому, что не может работать, а потому, что не хочет, значит, либо кому-то нравится работать за двоих, либо его заставляют.
Чтобы заставить, нужно либо насилие, либо обман. Насилие – это когда жертва знает, что применяющий силу неправ, но ничего сделать не может. А обман – это когда обычно что-то может, но не делает, потому, что не знает, что оппонент неправ. И в рамках этого арсенала можно предложить кому-то отдать продукты своего труда взамен за то, что потом ему всё вернётся с лихвой, но не выполнить свою часть договора. Можно в тихую украсть, пока хозяин смотрит не туда. А можно просто прийти и поставить условия: отдавай то, что заработал, или тебе будет хуже. Оно же будет самым наглым.
Насилие – самое сильное неуважение к оппоненту, ибо и вор и обманщик, хоть и тоже не уважают его, но всё же вынуждены бояться, что он что-то увидит или поймёт. Берущий же своё силой ничего не боится, и не уважает не только труд оппонента, но и его здоровье/жизнь. И чем больше он себе позволяет, тем ярче это выражается. Не мочь справиться с самым наглым отношением, наверное, самое унизительное, что может быть в такой ситуации. А не иметь воли к борьбе самое аморальное.
А теперь представьте себе, что в мире такого насилия и обмана наблюдается определённый прогресс. Те, кто достаточно сильны, берут у тех, кто не может постоять за своё, то, что могут взять. Т.е. ту долю, которую жертве проще отдать, чем драться за неё, и которую вымогателю не накладнее всего затребовать. И это оказывается проще, чем самим работать, так что работают одни, а другие только жрут, и занимаются тренировками, чтобы быть ещё сильнее.
Чем более кто оказывается сильным, тем больше он может затребовать. А ещё сильнейший вымогатель может затребовать у более слабого долю того, что тот отнял у своих жертв. И тому тоже оказывается проще сколько-то отдать без боя, и потом идти дальше отжимать что-то у ещё более слабого, чем рисковать и драться. И в итоге получается аналогия пищевой цепи, где более сильный жрёт более слабых, и выстраиваются иерархии, где все ресурсы поднимаются снизу наверх.
У того, кто наверху, может скапливаться в конечном итоге столько, сколько самому не съесть – заставляет ли это его остановиться и отдыхать? Нет. Природа самых сильных так устроена, что им всегда мало. Если сильному всё не съесть, значит, можно выменять на роскошь, можно отдать своим, а можно вложить в дело: кормить этим тех, кто пойдёт ратовать за его дело. Какое у него дело? Пойти награбить ещё. Зачем же ему ещё? Чтобы обменять на ещё роскошь, отдать своим, и помочь им кормить тех, кто пойдёт работать за их дела. В общем, находящийся на вершине пищевой цепи всегда найдёт, на что потратить лишнее, и назад отдавать вряд ли захочет. Богатства много не бывает, аппетит приходит во время еды, и эта бочка бездонна.
Чем больше богатства у находящегося наверху иерархии, тем больше сил в его распоряжении. А чем больше сил, тем больше он себе может позволить. А чем с большим количеством жертв он себе это позволяет, тем унизительнее быть в их числе, которое при всё большем количестве не имеет воли к борьбе и не способно прекратить это дело в отношении себя. Соответственно, чем сильнее находящийся наверху такой иерархии, тем унизительнее быть под ним.
Возникает вопрос: становится ли меньше аморальность тех, кто отдаёт своё без борьбы, от того, что те, кому отдают, берут не всё для себя, а передают кому-то ещё, занимающимся тем же самым? Как по мне, так нет, если те, кому передают, ничем не лучше, а только хуже и с ещё более непомерными аппетитами. Если бы это шло тем, кто не может работать (потому, что не может, а не не хочет), тогда ещё можно было бы о чём-то спорить. А так те же яйца, только сбоку.
На определённом этапе развития системы находящиеся наверху замечают, что можно взять больше, если сражаться не самим, а заставить всех тружеников бросить свои дела и пойти за них тоже сражаться. Как это сделать? Обложить соответствующей повинностью тех, кого они облагают данью, и пусть те облагают соответствующей повинностью тех, кто под ними. И тогда тем, кого гонят в бой, говорится: иди и ратуй за моё дело, или накажу так, что пожалеешь. И чем больше сил у того, кто организует мероприятие, тем больше он может согнать народа, и на тем более лихое мероприятие погнать.
В данном раскладе уже ты не просто должен трудиться, чтобы кто-то это отбирал – ты должен идти и умирать за того, кто не уважает ни твой труд, ни твою жизнь. Ты должен проливать свою кровь за то, чтобы у кого-то было больше хлеба, которого ему всё равно не съесть, и кто всё потратит на то, чтобы ещё больше проливать кровь таких, как ты.
Возникает вопрос – что аморальнее: просто давать на себе ездить или быть расходным материалом в такой системе? Как по мне, так второе. И если бы это было нужно для того, чтобы защититься от общего врага, который хочет по-любому всех поработить/уничтожить, тогда ещё было бы о чём-то спорить, а если только ради прихоти хозяина, то это просто ещё одна ступень вниз.
Те хозяева, которые не станут (или не смогут) согнать достаточное количество людей, не выдержат конкуренции, и уйдут со сцены (или станут чьими-то вассалами). А по мере того, как баталии станут набирать масштабность, всё меньше значения для конечной победы будет играть физическая сила командира, и всё большую его ум. Кто умнее остальных всех организует, кто займёт самую выгодную позицию, и кто самые хитрые манёвры предпримет, тот и победит. И в результате этого наверх всё больше продвигаются самые умные, а самые сильные оказываются у них в подчинении. Иерархии, где это происходит, побеждают другие, а те, которые тормозят с этим, не выдерживают естественного отбора и уходят со сцены.
На данном этапе происходит передел сфер влияния, и противостояние переходит на интеллектуальное поприще. Умные соображают, что эффективнее всего управлять иерархией не при помощи насилия, а с использованием обмана. И придумывают веру, согласно которой здешний строй хороший и правильный, а вражеский плохой и неправильный. И что все беды и лишения, которые приходится терпеть – это всё на самом деле из-за врагов. И что как только их одолеем, так сразу заживём, как в сказке. Надо просто затянуть пояса, и потерпеть. И что кто умрёт за это дело (пусть и не дождавшись победы) – тот великий праведник и герой, ну а кто не захочет – трус и предатель. И чем больше оказывается разница в уме между теми, кто это вещает, и теми, кому вещают, тем большим это чревато успехом.
Вера в учение в добровольно-принудительном порядке навязывается всем подчинённым, и определённым образом скрепляет иерархию. Сковывает одной цепью, связывает одной целью, и препятствует желанию переметнуться на другую сторону. Потому, что даже если там и сытнее, то перебежчики будут вроде как аморальными и неправедными, а здесь они вроде как моральные и праведные. Поэтому ни о какой аморальности служения системе вопрос в рамках такой системы больше не встаёт – только в рамках не служения.
Возникает вопрос: а добавляет ли такая вера моральности её носителям и всему происходящему? Ну с точки зрения её принявших, наверное, добавляет, но у меня остаётся один вопрос. Если вера добавляет мотиваций служить хозяину, значит, он может погнать в бой больше людей. Значит, он становится сильнее. А если сильнее становится тот, кто хочет реализовывать свои прихоти за чужой счёт, то чем те, кто не проявляет волю к сопротивлению, становятся моральнее?
Суть описанного фактора проста: кормить паразитов – это путь к тому, чтобы кормить их ещё больше. И чем больше аморальности, тем больше она ведёт к тому, чтобы её стало ещё больше. В таком состоянии система идёт своему логическому завершению. К какому именно – разберём в следующей главе.
Глава 2. СООБРАЖЕНИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОСТИ
Допустим, на определённом этапе развития хозяин иерархии замечает, что если из подданных выжимать всё, что только можно заставить отдать под самыми сильными ударами кнута, то это будет либо укреплять их волю к сопротивлению, либо заставит их потерять волю к жизни. И тогда его иерархия будет дохлой и ненадёжной, и не сможет держать конкуренции с более здоровыми противниками. Более выгодным оказывается держать оптимальный баланс между эксплуатацией и хозяйственностью – оставлять труженикам какую-то часть излишков от продуктов их труда, которой они могли бы распоряжаться сами. Так они будут радоваться жизни, наполняться желанием жить дальше, плодиться, набираться сил, и желания защищать то, что имеют. А ещё это можно использовать, чтобы заманить перебежчиков с чужих иерархий.
Возникает вопрос: добавляет ли моральности такому подданному такое улучшение уровня жизни? Ну если это делается для самих людей, то да, об этом уместно говорить, но если это делается только для одной цели – укрепить силу хозяина и ничего более? Улучшение только в материальном плане; в моральном получается то же самое: всё положения остаются заточенными под то же неуважение к человеческому достоинству, просто перенесённое на другие обстоятельства. Интересы самого подданного по-прежнему ничего не значат, его воля никак не уважается, а если что-то и делается в совпадающим с ними направлении, то только в меру того, насколько от хозяина этого требуют обстоятельства.
Подданные в такой системе, как овцы на ферме – хозяин их кормит и пасёт потому, что ему это выгодно. Когда ему будет нужно – он их зарежет. Прав у них нет. Если бы он о них заботился, как хозяева кошек и собак о своих питомцах– ради них самих, тогда бы другое дело. А так нуль. Абсолютный моральный нуль. Только какие-то относительные материальные преимущества, которые идут в комплекте с системой, накладывающей свои ущемления в правах (в т.ч. полноценно пользоваться правом на получение заботы, т.к. когда тебя самого употребят, пользоваться ты уже ничем не сможешь). Ограничения, навязываемые принудительно, и лишающие права выбрать что-либо иное.
И хозяин занимает место, на котором мог бы быть кто-то другой, кто делал бы что-то дополнительное для людей. А этот такого не делает, и другому место своё не уступит. И что-либо переиграть и построить какое-то иное общество не даст. Потому, что основной гешефт его деятельности – получать то, что возможно именно при таком положении. И говоря: «Да здравствует такой Хозяин, какой есть!» резидент системы выражает мысль «Да будет ограничение уважения к моим личным интересам до нуля, и пресечение любых попыток это изменить!».
Возникает вопрос: много ли тут моральности? Впрочем, кто себя позволяет загнать в положение овец, у того и соображения будут на соответствующем уровне. А у овец логика самая простая: хозяин о нас заботится – значит, он хороший. Если хороший, значит, всё делает правильно. А если всё правильно, значит то, что делает, и есть то, что нужно. А если чего не делает, значит, оно либо не нужно, либо невозможно (почему – не знаю, и знать не хочу, потому, что для этого надо думать, а думать мы не любим).
Далее, хозяин иерархии замечает, что если в ней будут воры и мошенники, которые будут красть у его тружеников продукты их труда, то он не сможет доить последних максимально эффективно, т.к. просто не останется после этого ни того, что брать, ни самих тех, у кого брать. И что те, кто берут у тех, у кого берёт он сам, фактически берут у него. В связи с этим у него возникает потребность организовать специальную службу (на выдоенные у них деньги), которая будет ловить всех таких паразитов. И (естественно) учить, что, благодаря ему они защищены, а если бы не он, они бы вообще пропали.
Возникает вопрос: добавляет ли моральности подданным такой системы такая забота хозяина? С точки зрения принявших веру, уж, наверное, но у меня остаётся один вопрос: ради чего он это делает? Если бы он это делал ради них, тогда другой разговор, но если он это делает ради себя? Если он это делает ради того, чтобы его иерархия была посильнее, и чтобы была возможность в конечном итоге лезть в более кровопролитные войны, что остаётся от уважения к самим людям – дырка от бублика?
Далее, на определённом этапе хозяин системы может заметить, что возможности ведения войны не бесконечны. И что, если он хочет, чтобы всегда было, кем воевать, нужно, чтобы «бабы ещё нарожали». А для этого надо брать передышку на восстановление сил (благо аналогичная проблема у противников предрасполагает к симметричному подходу), и выдерживать периоды мира. А ещё хозяин такой системы может оказаться в положении, когда войны он бы и хотел, но только враг слишком силён и нападать на него страшно, так что остаётся только сидеть и трястись, как бы он не напал. Ну и ждать конечно же, пока расклад сил не изменится.
Возникает вопрос: добавляет ли моральности подданным такой системы принадлежность к системе, которая даёт им какое-то время мира? Добавляла бы, если бы мир был действительно ради мира, а не ради подготовки к следующей войне. А если нужен только для того, чтобы накопить побольше сил, а силы нужны для того, чтобы посильнее повоевать, то что остаётся от уважения к миру? Впрочем, если всё это время хозяин будет петь свои подданным, что он обеспечивает им мир (а когда подворачивается возможность повоевать, кричать, что он хотел мира, но враг, понимаешь ли, не даёт), то чем больше разница в уровне понимании дела между ним и целевой аудиторией, тем больше она проникнется верой.
Если хозяин иерархии хочет побеждать (чтобы как можно больше иметь роскоши для себя, своих близких, и ресурсов для дальнейших побед), ему нужно защищать свои владения. Поэтому если внешний враг захочет захватить что-либо из подконтрольного ему ресурса (в т.ч. людей), этот должен отбивать любую атаку (и само желание её производить). Потому, что если у него отнимут его людей, то он станет слабее, а те, кто отнимут, сильнее, и тогда им станет ещё легче будет отнять всё остальное.
Необходимость может дойти до принципиальности, что если другая сторона покусится хоть на одного человека, то с ней может начаться война, в которой с каждой стороны погибнут гораздо больше. Так что определённые гарантии порабощённые в таких иерархиях от своих хозяев могут получать (впрочем, могут и не получать), и иногда могут меньше волноваться о том, что кто-то чужой (кроме «своих») придёт, и попробует что-то «внеплановое» у них забрать.
Возникает вопрос: добавляет ли моральности такому подданному принадлежность к такому хозяину, который ради защиты его жизни готов пойти на такую принципиальность? Ну с точки зрения принявших веру, конечно же, всё понятно: «Какая разница, зачем – главное, что нас защищают!», но у меня остаётся один вопрос. А ради чего он это делает?
Все эти и подобные расклады могут (и будут) использоваться для подкрепления веры в то, что данная система самая правильная и нужная. При этом для людей она может не делать ничего вообще; всё, что она делает, она будет делать исключительно для себя. И такая система может называть себя государством (общепризнанных определений понятия государства в мире нет, и где как что считают нужным, так и называют).
Так вот как должна выглядеть официальная позиция государства, которое существует исключительно для себя? Выглядеть она может примерно так: «Государство существует для того, чтобы защищать подданных от внешних врагов. Чтобы обеспечивать им мир, спокойное существование, и возможность строить планы на будущее. Чтобы давать им возможность трудиться, пользоваться продуктами своего труда (кроме вычитаемых на нужды государства), и иметь защиту от внутренних врагов, пытающихся не работать и жить за их счёт. Чтобы обеспечивать им возможность быть здоровыми и сильными, дать право на получение образования (учащего, что данное государство – это хорошо), и защищать их умы от воздействия всякой идеологической диверсии, пытающихся посеять в них недоверие к своему государству и его хозяину».