В детстве ожидание Пасхи можно было сравнить разве что с Новым годом.
Накануне вечером мы провожали дедушку в город на электричке. Он ехал в ночь с котомкой, в которой лежали куличи, крашенные яйца, сало и свежие огурчики. Времена были советские, неправославные. Но истинно верующие люди всегда находили возможность соблюдать традиции и ритуалы.
Мой дедушка Коля был в нашей семье тем самым оплотом веры. Учил нас молиться, возил в церковь, пересказывал библейские эпизоды так, чтобы нам с сестрой было понятно. А ещё он упрощал некоторые молитвы, чтобы для нашего детского восприятия их легче было принять и заучить наизусть. В общем, он занимался с нами основами православия.
Так вот накануне Пасхи мы с бабушкой провожали деду на вокзал. Сейчас уже по времени точно не помню. Но ориентировочно выехать нужно было в 9 вечера, подождать праздничную службу, отстоять её, посвятить то, что было в котомке, как-то скоротать остаток ночи и только утром, к 8-ми часам, вернуться обратно.
Естественно, мы с сестрой волновались за родного человека, просились с дедулей. А он каждый раз обещал взять когда-нибудь в следующий раз. Но никогда не брал. Зато утром привозил кучу гостинцев: леденцы на палочках в виде разных животных, знаменитые Сухиничские игрушки, сладкие кукурузные палочки - каждой по огромному пакету.
Родители всегда настаивали, чтобы мы открывали сначала только одну упаковку кукурузы, но тут же начинался бой, потому как хитрая Натуська старалась ухватить горсть, пока я ела по одной палочке. И после недолгого «бодания» приходилось дипломатично открывать и второй пакет. Эх, ничему взрослых жизнь не учит!
На завтрак мы садились разговеться. Бабушка с дедушкой держали пост, потому для них это было особенно важно. Мы с сестрой просто необычно, вместо каши, хватали со стола всё, на что упадёт взгляд. Но освещённые продукты нужно было употребить первостепенно и обязательно.
Почему-то мне больше всего запомнилось это сочетание: чай со сладкой пасочкой, сверху долька огурца и тонюсенький кусочек сала. Каждый год именно к Пасхе взрослые покупали первые свежие огурцы. Обязательно длиннючие и ароматные.
Для меня вообще Пасха ассоциировалась с запахами (будто нос впервые после холодов и снегов начинал по-новому чувствовать всё вокруг), весной (толи оттого, что мы снимали толстые тёплые шапки, толи птицы тоже празднуют Пасху!?), новыми нарядами, радостными людьми, гостями и счастьем.
Новые наряды покупались заблаговременно и ждали своего часа. Цветастые косынки, платьишки, белые колготки, ботиночки, очень запомнились жёлтые цыплячьи болоньевые курточки с вышитыми серебряными нитями инициалами «А» и «Н», чтобы не путали. Главное, не выпустить нас – детей на улицу первыми. А то одно «Здрасьте!» с нашим псом Уралом, и колготы уже не белые, а с чёрными следами от лап. Да, и руки нам придётся мыть прямо в бочке в саду, потому что хату уже закрыли. И так каждый год – никто не ждёт, что дети на улице всегда найдут себе приключения. Ну, прям наивные взрослые!
А знаете, куда направлялась вся деревня в Пасху? На кладбище. Сейчас это считается неправильным, а тогда из-за гонений церкви со стороны власти, люди старались всё делать сразу, в один день. И отпраздновать, и помянуть, и между собой пообщаться.
Это мероприятие занимало время и требовало выносливости. Помимо посещения могил близких нам людей, нас звали прямо там в гости к другим – помянуть. Взрослым предлагали выпить, деткам - постукаться яйцами, чтобы особо не скучали.
У бабушки Клавы на кладбище были свои собственные ритуалы. Она всегда учила нас перво-наперво заходить на могилу неизвестного солдата, класть у ног памятника-мужчины печенья, конфеты и крашенные яйца.
- Вот мы к своим ходим навестить, а к ним никто не заходит, - грустно говорила бабуля, - хотя они тоже свои, защитили нас. Обязательно нужно к ним заходить!
А ещё на подходе к знакомой ограде она начинала плакать и причитать. Это был самый тяжёлый момент даже для нас, казалось бы, непонимающих детей.
- Всё у нас хорошо, только без тебя плохо… - целовала бабулечка холодную фотокарточку сына, - рано ты ушёл. Ох, как ранооооо.
Дядя Саша трагически погиб в 33-летнем возрасте, не оставив после себя ни жены, ни детей. Первое время после автокатастрофы бабушка все праздники проводила на кладбище. Не могла, не хотела смириться с потерей. Наряжала там новогоднюю ёлку для него, приносила подарки, целовала памятник, разговаривала. Все новости ему рассказывала.
Это вспоминать-то невыносимо, а находиться в тот момент рядом – очень тяжело. Мы тянули бабушку за подол, дедушка ворчал. Он, как мужчина эмоций не показывал, но тоже тяжело переносил горе.
Вы не поверите, но я тоже теперь целую холодные фотографии на памятниках и разговариваю. Теперь уже с и с дядей Сашей, и с бабушками, и с дедушками, и с крёстным, со всеми.
С этими фотографиями вообще удивительная история. Дядя Саша погиб молодым, без единой сединки в волосах. При этом фотография седела наравне с его одноклассниками. И теперь мой дядя глядит на нас как лунь седой. Бабушка, когда я привела к ней знакомиться будущего мужа, будто улыбнулась. И была права – мы живём в мире и согласии. Несмотря на прожитые годы, я считаю своего супруга – лучшим человеком на Земле.
Вернёмся снова в детство. Всё-таки Пасха была для всех нас Светлым и добрым праздником. Отовсюду вместо приветствия слышалось: «Христос Воскресе!» Другие отвечали: «Воистину Воскрес», обнимались, разговаривали, поминали усопших. И так было всегда.
Дедушка, не спамши всю ночь, обычно быстро выдыхался, и под оханье бабушки мы возвращались домой. После обеда к нам отовсюду приезжали и приходили гости. Накрывали на стол и праздновали Светлое Христово Воскресение.
Так всё проходило примерно в 80-90-е годы на моей малой родине – на станции Думиничи.
Ещё немного о цветах и запахах. Наше кладбище находится по другую сторону от речки Вёртинки, вдоль которой каждый год аккурат к знаменательному событию расцветала мать-и-мачеха. И конечно, мы с сестрой умудрялись по дороге собрать все букет, испачкаться с ног до головы в пыльце и полезном соке.
Но это не все казусы того дня. Как правило, большинство оградок в тот день были покрашены и при любом прикосновении оставляли интересные отпечатки, которые нравились нам с Натуськой и до визга не нравились взрослым. Но когда это останавливало детей?!
До сих пор сочетание запахов краски, выпечки, варёных яиц и свежего огурца вызывают во мне воспоминания и ассоциации о Пасхе. А следом - и улыбку. Потому что (это только моё мнение) наших близких нужно поминать с теплом и внутренним счастьем, а не перекладывать на них груз своих думок и проблем. Дедушка в наших беседах о Боге всегда говорил, что чрезмерная скорбь об «ушедших» - это плохо, она причиняет им боль, беспокоит их, что скорбь и слёзы – это не всегда одно и тоже.
Но только с годами я поняла, что если вспоминать с теплом и улыбкой, то и они будут улыбаться нам с фотографий.