шутка

               
       Капля хрустально-чистой воды, переливаясь радужными искрами в ярком солнечном свете, дозрела до положенного размера и дразняще закачалась над ним.
       «Ну же, ну…» – молил он ее глазами и даже открыл уже рот. Капля продолжала висеть…
        Макеев сухо сглотнул и проснулся. Сглотнул он неудачно, клацнув зубами, прикусил собственный язык, оттого помимо знойной сухости и общей противности, во рту появился солоно-ватый привкус крови. Затем в порядке очередности, он почув-ствовал болезнетворный шум в голове, ломоту в суставах, и наконец обнаружил онемевшую руку. Вернее, руку он не почув-ствовал вообще, и первую минуту был уверен, что лежавшая рядом холодная и бесчувственная рука, ему не принадлежит. И только, когда мало-помалу заработал мозг, который возмутился присутствием рядом лишней части тела, а сама рука, освобож-денная из-под гнета, тягуче заныла, он признал руку своей. Ко-гда болезненных и неприятных ощущений набралось сверх ме-ры, нехотя вернулось сознание. Он опустил руку под кровать и пошарил там. Кувшина с водой, какой он предусмотрительно ставил с вечера, под кроватью не было, зато напротив кровати стоял табурет, а на нем пустой стакан и кожура от апельсина. В предрассветном сумраке глаза различили серые обои. Это насторожило Макеева, обои в его спальне были светлыми, и это он помнил точно. В прошлом году, когда они с женой клеили те обои, он случайно коснулся их грязными руками, жена долго корила его за это. В висках больно застучала тревога. «Где я?» – спросил он себя, переваливая тело на спину. Потолок он узнал сразу, и не потому, что он был белым, а потому что на нем ви-села люстра с одним разбитым плафоном. Плафон Макеев раз-бил еще два года назад, когда менял лампочку, за что тоже имел неприятный разговор с женой, который возобновлялся с новой силой, всякий раз, когда жена ложилась спать и утром, когда просыпалась. Потому Макеев или ложился раньше жены и тут же притворялся спящим, или позже, дожидаясь, когда она уснет, а вставал он всегда раньше жены, чтобы не слышать нелицепри-ятные слова в свой адрес. Потолок его успокоил. Лежавшая ря-дом жена на Макеева не подействовала никак, он лишь скосил глаза в ту сторону, где она лежала, чтобы убедиться в ее нали-чии. Теперь надо было встать и пройти на кухню. Если кувшина с водой не оказалось под кроватью, то он точно должен стоять в холодильнике. Макеев в предвкушении скорого утоления жажды уже спустил одну ногу с кровати, и приготовился проделать ту же операцию с другой ногой, как висках снова тревожно засту-чало. Едва голая пятка коснулась ворса ковра, его осенило. Он вдруг до мельчайших подробностей вспомнил вчерашнюю сце-ну у дверей квартиры. Вспомнил туго набитую дорожную сум-ку, дочь в спортивном костюме, слова жены про борщ и котлеты в холодильнике. Он снова судорожно сглотнул, и приостановил свое поступательное движение к заветному холодильнику. Пят-ка так и осталась на ковре, а Макеев, приподнялся на локоть и взглянул на ту, с кем провел эту ночь. Женщине видно было холодно, и она, отвернувшись от него, укрылась одеялом почти с головой, и ему пришлось лишь видеть ее волосы, да и то на макушке. Пятка вернулась на прежнее место, Макеев снова лег, и попытался восстановить в памяти вчерашний вечер, вернее его завершающую стадию. Но ничего путного, кроме засаленного «Московского комсомольца» с закуской и выпивкой на столике во дворе, вспомнить так и не смог. Закуска почему-то запечат-лелась особенно. Может быть, потому что ее было мало, и она была всегда на глазах. Если бутылка водки занимала место на столе короткое время, а потом спроваживалась под него, и кто-то из компании уже убегал за следующей, то набор из порезан-ных вдоль двух свежих огурцов, пучка лука, ломтя хлеба и гру-бо нарубленного сала не обновлялся. Больше того, когда Леха вместе с бутылкой принес апельсин, народ обвинил его в расто-чительности. Леха очень устыдился своего опрометчивого по-ступка и поспешно спрятал апельсин в карман. Собравшиеся за дворовым столиком мужики были людьми воспитанными и не крохоборничали. Каждый, поглотив свою дозу водки, занюхивал выпитое хлебом, целовал сало, а от полоски огурца откусывал лишь самую малость. Взгляд снова натолкнулся на апельсино-вые корки, остатки тропического фрукта стали отправной точ-кой к следующей попытке вспомнить вчерашнее. «Правильно, апельсин принес Леха!..» – вспомнил он отчетливо. «Сказал, что ему дали его на сдачу. Ребята еще его обсмеяли…».
       Леха был соседом Макеева, и они на этой почве часто схо-дились во дворе. Леха долго не мог найти себе работу «по ду-ше» и, наконец, ему повезло. По этому-то поводу и был устроен «общий сбор» «Коммивояжер!» – чуть не выкрикнул Макеев и очень зауважал себя. Это было почти невероятно, чтобы он смог запомнить столь неудобоваримое названия теперешнего Лехиного занятия. «Коммивояжер в секс-шопе!» Макеев вспом-нил, как Леха с удовольствием рассказывал, с чем ему прихо-диться иметь дело, и даже показывал отдельные образцы товара, что вызывало громкий гогот за столом, а потом обещал проде-монстрировать какую-то штуку, от которой, как он сказал, «не только волосы дыбом встанут». Но на этом все и обрывалось. Дальше память отказывалась служить Макееву. Но он вдруг задал себе вопрос: «А что такого случилось?» - и, следуя при-вычке отвечать на свои вопросы самому, уверенно отвечал: - «А ничего такого!.. Может быть, понравилась мне девушка, вот и пригласил», - сделав такое смелое предположение, он развернул мысль объемнее: «Мужчина я сейчас свободный! Условия есть… Видно, и я ей приглянулся. Оно ведь как… Любовь зако-на не знает, годов не считает, попробовал он найти себе под-держку в фольклоре. Любовь зла – полюбишь и… Ну, ладно!» –  вовремя прервался он.
       Родился Макеев в конце месяца, в конце квартала, и даже в конце года, потому, наверное, природа слепила его кое-как, наградив треугольным, изъеденным оспой лицом, который украшал большой горбатый нос. Телосложение тоже было дале-ким от совершенства: узкие плечи, запавшая грудь, короткие, худые ноги и, напротив, длинные и тоже худые руки. После со-рока у него неожиданно стал расти живот. К тому же Макеев был плешив. Говорят, что если у мужчины наметилась лысина на затылке, то это «от чужих подушек», значит «ходит на сто-рону», если волосы начинают выпадать со лба – от большого ума, ну а если пусто там и там – «гуляет с умом». Несмотря на принадлежность к почетной третьей категории в этой классифи-кации, Макеев сторонился женщин.
       «Как проснется, сварю ей кофе» – решил он. «Хорошо бы найти что-нибудь сладкое. Женщины любят сладкое. Конфеты какие-нибудь. Надо будет посмотреть в шкафу. Жалко, что ни-чего не помню. Хоть бы имя знать. А то как-то неудобно… Па-мять, как отшибло. И с этим… Было, не было?.. Хотя, если при-вел, значит было. Такое наше дело мужское… Наверняка было!» - расправил он плечи. «А если не было… Это хуже…» - поду-мал он следом. - «Позор. А как объяснишь?.. Больной?.. Или не в состоянии был? Тогда зачем приглашать?..».
       Макеев задумался. Из всего, что можно было сказать в та-ких случаях, вертелась лишь одна фраза, слышанная в каком-то заграничном фильме: «Извини, дорогая, я вчера был не в луч-шей форме». Он снова посмотрел на нее: «Спит. Крепко спит! Значит было! А то, с чего бы она так спала» - окончательно успокоился он. Ему захотелось взглянуть в ее лицо. Он припод-нял край одеяла. Ворох роскошных, цвета меди, волос лежали на подушке, «Ишь, как разметалась. Ладно, успеется, потом посмотрю», - отложил он свое намерение. Неожиданно в висках застучало вновь, а лоб мгновенно стал мокрым. Такие волосы он видел вчера, как видел и раньше, причем неоднократно. Та-кие волосы были у его соседки, что жила через стену. Но не она представилась ему сейчас, а ее быкоподобный муж. Макеев столкнулся вчера с соседкой на лестничной площадке, когда она выносила мусор, на ней был очень красивый халат, и он сделал ей, поэтому поводу комплемент. Теперь Макеев вспомнил, как она улыбнулась ему в ответ. Он почему-то посмотрел на крес-ло, где обычно оставляла свой халат жена, на кресле ничего не было.  «Что же она ко мне голая запрыгнула?..» сделал судо-рожную попытку размышлять он. Рука сама поползла к бедру. Наличие на себе нижнего белья не принесло ему успокоения, а прозвучавший громом в прихожей звонок в дверь, выбросил Макеева из кровати. Он метнулся на кухню, потом в комнату дочери, не найдя ничего лучшего, он заскочил в ванную и за-крылся там.
       Леха с приятелем еще с минуту-другую жали кнопку звонка Макеевской квартиры.
       - Попозже зайдем, видно укатала мужика наша красотка, пойдем пока пивка попьем, - сказал Леха и стал спускаться по лестнице.