МОЙ ВЫСОЦКИЙ.
(Отрывки из пьесы - "путешествие Алисы из Зазеркалья" в мир песен Высоцкого)
На сцене большое зеркало, возле которого стоит девочка Алиса. Она в удивлении смотрит внутрь зеркала и ощупывает его руками.
АЛИСА (тихо). Странно…Как странно… Эти глаза… Эти серые… холодного… почти стального цвета глаза. Но в них столько глубины и света… И тепла… Вчера этот человек по ту сторону зеркала поманил меня рукой и исчез, а я почему-то испугалась. Сегодня, я чувствую, чувствую, что он снова здесь. Вижу его бестелесную тень… Шляпу с плюмажем. Он похож на принца… да, да…, на принца из театра «Глобус», куда дядюшка Льюис водил меня на прошлой неделе. Кажется, что до сих пор слышу такой приятный, но грустный и слегка надтреснутый голос датского принца Гамлета. To be or not to be…
Да! Да! Он снова зовет меня. Но на каком-то странном наречии… и манит за собой. Как странно… Я понимаю его язык. Быть или не быть? Вот, в чем вопрос!
Быть! Быть! Конечно, быть! Я иду за ним! Я не могу не пойти… (Свет гаснет).
Картина 1.
Поздний вечер. На заднике сцены – виднеются горы. На сцене - альпинистская палатка, рядом на складном стульчике сидит радист Володя, играет на гитаре и поет.
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы — просто некуда деться!
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце.
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце.
Припев:
Так оставьте ненужные споры!
Я себе уже все доказал —
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.
На которых еще не бывал.
Кто захочет в беде оставаться один?
Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?
Но спускаемся мы с покоренных вершин —
Что же делать, и Боги спускались на Землю.
Но спускаемся мы с покоренных вершин —
Что же делать, и Боги спускались на Землю.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас и зовут нас остаться.
Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем,
Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться.
Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем,
Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться.
Припев:
Так оставьте ненужные споры!
Я себе уже все доказал —
Лучше гор могут быть только горы,
На которых никто не бывал.
На которых никто не бывал.
(Появляется героиня фильма «Вертикаль» - врач Лариса).
ЛАРИСА (восторженно). Господи! Какая неземная красота! Лучше гор могут быть только горы. Отлично сказано, Володя…
ВОЛОДЯ (иронично). Стараюсь, сударыня! Не всем же главных героев играть… Мне бы хоть в песне душу отвести. (Повторяет куплет песни).
Но спускаемся мы с покоренных вершин —
Что же делать, и Боги спускались на Землю.
Но спускаемся мы с покоренных вершин —
Что же делать, и Боги спускались на Землю.
Кстати, Вас главреж искал. Ругался. Где Вы ходите, мадам? Тут у нас такое…
ЛАРИСА (с обидой, пропустив мимо ушей последнюю фразу радиста). Да…, что-то нездоровится… Ходила по окрестностям, любовалась. Вечернюю съемку же из-за погодных условий отменили.
ВОЛОДЯ. Да, отменили из-за плохой погоды. А Вы сударыня, бродите, черти где, заставляете всех волноваться. Думаете, если Вы звезда, так…
ЛАРИСА. А Вы, оказывается злой, Володя… За что Вы меня так не любите? Ведь не я же распределяю и утверждаю роли. Спуститесь на грешную Землю, Володя. Такова окаянная действительность. Но Сережа, как режиссер все-таки добился, чтобы Вас включили в состав группы. У него особое чутье на талантливых людей. И лично я верю, что Вас рано или поздно ждет большое будущее.
ВОЛОДЯ (обреченно). Лучше бы, конечно, рано, сударыня! А что касается Вас, так все… как раз наоборот. Искренне восхищаюсь вашей красотой и вашим талантом тоже. А вот Вы меня почему-то даже замечать не хотите. Я для Вас всего лишь рифмоплет, актеришко второго плана, с проходной ролью какого-то там радиста. А сьемки закончатся – так и руки не подадите…(Поет).
Наверно, я погиб. Глаза закрою - вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом -
Куда мне до нее! Она была в Париже,
И я вчера узнал - не только в нем одном.
Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал, вот чуть-чуть - и будем мы на "ты".
Но я напрасно пел о полосе нейтральной -
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще - я думал, это ближе, -
Про юг и про того, кто раньше с нею был.
Но что ей до меня! Она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.
Я бросил свой завод, хоть в общем, был не вправе,
Засел за словари на совесть и на страх,
Но что ей от того! Она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках...
Приедет - я скажу по-польски: "Проше, пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь!"
Но что ей до меня! Она уже в Иране,
Я понял - мне за ней, конечно, не успеть.
Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле –
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, -
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, -
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.
ЛАРИСА (с возмущением). «Пусть пробуют они?! Я лучше пережду?!». Кто это они? Ну знаете ли, Володя! Это уже хамство какое-то! Кто дал Вам право! «Кто раньше с нею был и тот, кто будет после…». Вы что, с ума сошли! Да, меня часто приглашают на разные фестивали. Ну и что! Вы же - друг моего мужа! Не ожидала от Вас такого. Спокойной ночи! (Направляется в палатку).
ВОЛОДЯ (вскакивает и хватает Ларису за руку). Лариса! Не уходите. Ну, простите. Честное слово - не хотел Вас обидеть. Накатило сегодня чего-то… А тут еще такое… Давайте, посидим еще немного (Отхлебывает из стоящей рядом бутылки и протягивает Ларисе). Хотите про Нейтральную полосу спою?
ЛАРИСА (передергивая плечами). Спасибо. Не надо. Холодно. Я, пожалуй, пойду. Плохо переношу горный климат и разреженный воздух. Хоть и врача играю и других лечу… Да и что тут «такое»? Землетрясение вроде пока не наблюдается…
ВОЛОДЯ (с вызовом). Ну, Лариса…
Я думал, вот чуть-чуть - и будем мы на "ты".
Но я напрасно пел о полосе нейтральной -
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
ЛАРИСА (непреклонно). Да, вот именно - мне же плевать, какие там цветы. И сами же при этом просите остаться. Может, Вы мне объясните в конце-то концов, что произошло?
ВОЛОДЯ (умоляюще). Ну, Лариса… Погодите… А хотите я Вам новую песню...? Только сегодня сочинил. Еще никто не слышал. Будете первая. Когда Леонид Елисеев сегодня рассказал мне эту историю, знаешь…, знаете, просто сердце зашлось и остановилось. А потом… Потом случилось непоправимое… Потому, каюсь, выпил и немного на взводе. Простите меня, Лариса. Я Вам сейчас все объясню. Извините…, еще один глоток…Чуть-чуть, чтобы успокоиться, (отхлебывает из стоящей рядом бутылки), а потом спою.
(Лариса устало усаживается в ногах Володи).
ЛАРИСА. Ну? Что? Что тут стряслось?
ВОЛОДЯ. Лариса… Лариса… В общем, при восхождении… на соседнем пике… Настоящем, не киношном восхождении… погиб альпинист.
ЛАРИСА (в ужасе). Что?! Как!
ВОЛОДЯ. Тише. Тише. В горах нельзя кричать… Он перерезал верёвку, чтобы спасти остальных, а сам погиб. Ваша с Ритой палатка… Там сейчас травмпункт для раненых…, для тех, что сумели выжить… И врачи настоящие… Ваши вещи в другую палатку перенесли. Так что, если хотите спать, туда идите.
(Наклоняется над гитарой. С надрывом)
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг – а так…
Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош…
ЛАРИСА (Громко). Что?! Что же Вы раньше молчали? Вы же сказали, что он… он всех спас…
ВОЛОДЯ. Тише. Тише. В горах нельзя кричать… Это я про другого человека написал.
Если парень в горах – не ах,
Если сразу раскис – и вниз,
Шаг ступил на ледник – и сник,
Оступился – и в крик,
Значит рядом с тобой – чужой,
Ты его не брани – гони,
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.
ЛАРИСА. Про другого? Ничего не понимаю…
ВОЛОДЯ. Да. Про мерзавца и труса, который заорал от страха на краю пропасти, потом сорвался и едва не погубил всю экспедицию. Мне эту историю сегодня утром Леня, наш консультант Леонид Елисеев рассказал. Это несколько лет тому назад было. В другом месте. Леониду тогда удалось (у него сильные руки) и этого Ласкина... (надо же и фамилия такая мерзкая…) вытащить и остальных, кто был в связке, спасти. Правда, один человек через год все равно погиб, уже при других обстоятельствах. А тогда…
ЛАРИСА. Что тогда?
ВОЛОДЯ. Тогда верхняя часть скалы, на которой держалась их страховка, отошла от стены. Этот Ласкин от страха потерял голову и ничего не предпринимал, хотя стоял рядом, мог бы сбросить с отходящей скалы веревки - и все было бы нормально.
Однако ребята сумели пройти не строго по вертикали, а немного наискось, скала при падении их не задела. Только разбитые в кровь пальцы, раздробленные суставы. Но живы все остались. Вот как-то так. А сегодня… Сегодня у меня от услышанного утром и увиденного вечером… просто крышу снесло. Извините еще раз за эту дурацкую песню и за все…
ЛАРИСА (в задумчивости). Не по вертикали… Не по вертикали… Наш будущий фильм ведь тоже называется «Вертикаль»… Значит, не случайно?
ВОЛОДЯ. Возможно. Мне как-то до сегодняшнего дня это в голову не приходило…
ЛАРИСА. Мда… Что Вы сказали? Песню? Какую песню?
ВОЛОДЯ. Ну… эту…
Куда мне до нее! Она была в Париже…
Извините еще раз.
ЛАРИСА. Ах эту…Какие пустяки. Давайте, будем считать, что Вы ее… Вы ее не про меня, а, ну скажем, про Марину Влади написали. Признайтесь, что в нее Вы тоже немного влюблены. И как знать, может…, может, ваши судьбы когда-нибудь и пересекутся.
ВОЛОДЯ (с горечью). Ну, это вряд ли…Я же не выездной. Если только заморская звезда как-нибудь в Россию соизволит. (Поет).
Я юбочку вчера взяла у Нади,
И буду в ей я, как Марина Влади…
ЛАРИСА (одергивая). Володя! Зачем Вы ерничаете? Вы же умный, тонкий человек… Давайте, лучше то, что сегодня ночью сочинили. Целиком. Вы же обещали…
ВОЛОДЯ (вполголоса, проникновенно).
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг – а так…
Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош,
Парня в горы тяни – рискни!
Не бросай одного его,
Пусть он в связке одной с тобой,
Там поймёшь, кто такой.
Если парень в горах – не ах,
Если сразу раскис – и вниз,
Шаг ступил на ледник – и сник,
Оступился – и в крик,
Значит рядом с тобой – чужой,
Ты его не брани – гони,
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.
Если ж он не стонал, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но шёл,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но держал;
Если шёл он с тобой, как в бой,
На вершине стоял хмельной,
Значит, как на себя самого
Положись на него.
ЛАРИСА (Тихо, в потрясении). Не знаю вспомнят ли наши потомки меня, артистку, лет эдак через пятьдесят..., но вашу песню будут петь всегда. Спасибо, Володя. (Целует радиста в щеку и быстро уходит).
Радист бросается вслед за Ларисой и сталкивается в темноте с Алисой.
ВОЛОДЯ. Рита? А Вы почему не спите?
АЛИСА. Аа… Я не Ри…
ВОЛОДЯ. Вы тоже слышали?
АЛИСА. Д-да.
ВОЛОДЯ. Ну и как? Только по чесноку. Вы же настоящая альпинистка, восторженно врать не будете.
АЛИСА. Д-да. Спа… Спасибо (тоже целует радиста в щеку и убегает).
Свет гаснет.
Картина 2
На сцене большое зеркало, возле которого стоит девочка Алиса. Она в удивлении смотрит внутрь зеркала и ощупывает его руками.
АЛИСА (тихо). Странно…Как странно… Я вижу женщину…, к-кажется, себя…, в странной одежде…, мужских панталонах… за большим столом, с бокалом вина. Короткие волосы… Постаревшую, наверное, лет на двести. Или это вовсе не я?
(Свет гаснет и вновь зажигается.
На сцене за столиком кафе в одиночестве сидит современная немолодая женщина по имени Алиса, в брючном костюме, в беспокойстве поглядывает на часы).
АЛИСА (с некоторым раздражением). Странно…Как странно… Почему никого нет? Сами же перенесли вечер встречи выпускников и решили на этот раз собраться в день Его рождения. Я ничего не перепутала? Сегодня же вроде двадцать пятое… (берет в руки мобильный телефон и читает сообщение). «25 января, кафе в Звездном, на втором этаже, в 19.00». Все верно. Странно…Уже полвосьмого - и никого.
Появляется седой мужчина с гитарой в руках.
АЛИСА. Юрка! Юрка! «Ткачик»! Ну наконец-то, хоть кто-то появился. Я уж думала, что спятила или что-то перепутала…
ЮРА. Алиска! Молодец, что приехала! (кладет гитару на соседний стул, хватает Алису в охапку, целует) Девочка наша! Все такая же девочка. Ничуть не изменилась. Тебя что, заморозили?
АЛИСА. А где все?
ЮРА (с грустью). Не знаю. Да и кто все? Ты да я, да мы с тобой… Наташка с Ленкой должны вроде вот-вот подвалить. «Воробья», генерала нашего подкаблучного, жена, наверняка, не отпустила. А из настоящих мужиков-одноклассников уже никого почти и не осталось. Иных уж нет. А те – далече. Сама знаешь. Игоря два года назад похоронили, Серегу Сухинина – в прошлом году. Титов пропал без вести сразу после школы, где-то на Северах. У Владика после комсомольской стройки конечности ампутированы… разве что культей по струнам…
АЛИСА. Не понимаю, кому тогда пришло в голову собраться в день рождения Высоцкого? Да, мы его любили и выросли на его песнях… Но если петь некому…
ЮРА (с горечью). А я? Я что, не в счет? Летом никого не соберешь - все в отпусках. Хотя теперь никуда заграницу-то и не поедешь… Разве что на Туретчину… А помнишь нашу «отрядную» - «А на нейтральной полосе цветы, необычайной красоты»?
АЛИСА. Да. Конечно, помню. Как странно. Все как в кривом зеркале. Будто история вспять… Мы снова за железным занавесом. Только раньше нас никуда к ним не пускали, а теперь они нас.
ЮРА (берет гитару в руки и поет).
Спит капитан - и ему снится,
Что открыли границу как ворота в Кремле, -
Ему и на фиг не нужна была чужая заграница -
Он пройтиться хотел по ничейной земле.
Почему же нельзя? Ведь земля-то - ничья,
Ведь она - нейтральная!
АЛИСА (подпевает)
А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
Только что мы могли понимать тогда, нам ведь всего-то по двенадцать лет было. Счастливое советское пионерское детство.
ЮРА. Мда… А помнишь, Марьиванна, наша музичка, 2 раза в неделю пафосно бренчала на пианино «Орлята учатся летать», а мы как солдатики на уроке пели и маршировали. А как за порог школы – так…
АЛИСА.
А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты…
Конечно, помню. И как с уроков сбегали, и как от нашей «классной дамы» отказывались в знак протеста. Хотя, если честно, «Орлята» тоже были классные, и мы их тоже любили. А нам просто хотелось стать поскорее взрослыми и петь другие песни. И посмотреть на другой мир другими глазами.
ЮРА. Эт точно. Вне школы Высоцкого никто нам петь не запрещал. Все ж лучше, чем «Битлов». Меня за «We all live in the yellow submarine» чуть из школы не выгнали. Помнишь?
АЛИСА. Конечно, помню.
ЮРА. А если по чесноку, то песни Высоцкого все любили, и втихаря магнитофонные записи слушали, даже наше гарнизонное начальство. Несмотря на запреты кремлевских чиновников. И зря ты говоришь, что мы подростки ничего не понимали… Может, в смысл слов особо и не вникали, а сердцем, сердцем как-то чувствовали… что ли, не знаю…
Высоцкий он ведь, как и мы, в военном гарнизоне, за высоким забором, вырос, только в Германии. Потом полжизни никуда не выпускали. А ему так хотелось дурманящего запаха…, запаха свободы. (Далее играет и поет).
На границе с Турцией или с Пакистаном -
Полоса нейтральная; справа, где кусты, -
Наши пограничники с нашим капитаном, -
А на ихней стороне - ихние посты,
АЛИСА. А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
ЮРА.
Капитанова невеста жить решила вместе -
Прикатила, говорит, "Милый!.." - то да се.
Надо ж хоть букет цветов подарить невесте:
Что за свадьба без цветов! - пьянка, да и все.
АЛИСА. А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
ЮРА.
К ихнему начальнику, точно по повестке,
Тоже баба прикатила - налетела блажь, -
Тоже "Милый" говорит, только по-турецки,
Будет свадьба, говорит, свадьба - и шабаш!
АЛИСА. А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
ЮРА.
Наши пограничники - храбрые ребята, -
Трое вызвались идти, а с ними капитан, -
Разве ж знать они могли про то, что азиаты
Порешили в эту ночь вдарить по цветам!
АЛИСА. А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
ЮРА.
Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,
Ну и ихний капитан тоже в доску пьян, -
Повалился он в цветы, охнув по-турецки,
И, по-русски крикнув: "...мать!", рухнул капитан.
АЛИСА. А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
А знаешь, Юрка, текст этой песни опубликовали еще при жизни Высоцкого, в 1977-м, правда не у нас, а в Париже. И то, благодаря Марине Влади. Потом и на китайский перевели и на испанский. В Испании даже вышла книга «Zona Desmilitarizada» в тринадцатом году, незадолго до переворота на Украине. Вот такая она, наша «отрядная». Хотя, теперь, наверное, нигде, кроме России, уже не поют…
ЮРА. Ну мать, ты даешь! Откуда ты все это знаешь? (Хлопает себя по лбу). Небось в Википедии посмотрела?
АЛИСА. Ну, посмотрела. Что тут такого? (Далее вдруг с горечью). А ты знаешь, Юрка, что нашего Вовку Бышева хоронили в один день с Высоцким, в день закрытия Олимпиады? И ведь о нашем однокласснике никто в интернете никогда не напишет…
ЮРА. Н-нет. Я тогда в рейсе, на судне был… И мне никто… Он же в десятом к нам пришел, так и не успел ни с кем подружиться.
АЛИСА. Да, я тоже спустя несколько лет, случайно, узнала. Как ни странно, Вовка один единственный из наших мальчишек пилотом стал. Хотя никто его «Орлятам» не учил. Классный был летчик. Тоже капитан. А потом его в Афгане «друзья-душманы» в восьмидесятом каким-то ядом отравили. И весь экипаж, и журналистов, с ними бывших, тоже. Может чаем напоили, а может, цветочки преподнесли… Только погибли все. Уже по возвращении в Москву. И никто о похоронах тоже не знал. Вот такая страшная ирония судьбы… и «полоса нейтральная».
ЮРА (обнимает Алису). Ну что ты…, что ты…девочка моя… Вот, возьми платок чистый.
О, кажется, ребята идут. Девчонки и «Воробей» с ними. С цветами! Ну-ну…не плачь. Вот, всех вместе и помянем. А ты говоришь, зачем сегодня… (Машет руками одноклассникам). Эй, сюда! Мы тут!
АЛИСА (Смахивая слезы). Тогда давай, нашу отрядную, Юрка!
ВОРОБЕЙ. О! Я вижу, вы тут без нас уже и пьете, и поете…
А что за встреча без цветов,
Пьянка, да и все.
ВСЕ ОДНОКЛАССНИКИ (Вместе).
А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!
(Свет гаснет. В темноте слышится одинокий тихий голос Алисы из Зазеркалья):
А на нейтральной полосе - цветы
Необычайной красоты!